В колонках играет - хочу креветочных чипсов
Настроение сейчас - Lumen - 6 миллиардов

И снова привет, тетрадь моя любимая. Опять со штампов начинаю, чтоб меня. Вечно с зачином проблемы… Да и с общением тоже. Вернее — с объектами общения. Да, по-прежнему никого. Удивительное дело. Уже 28 апреля ведь. Первомай на носу. Обычно в это время от дачников отбоя нет. Хм, наверное, и вправду в городе с пропусками теперь не забалуешь… Вовремя я уехать успела. Еще как вовремя. На даче хорошо. Спокойно. Спокойно ведь? Куда уж спокойнее…
Ну нет, черт подери. Лукавить не буду, пожалуй. Спокойствие? Это вообще что такое? Что-то из научной фантастики? Чего уж, а спокойствия тут теперь не сыскать. По ночам — так точно. Да, безлюдно. Но кто сказал, что шуметь способны только люди? Кажется, мое замечание чуть выше про то, что здесь совсем никого, мягко говоря, ошибочно. Мои новые соседи — личности весьма тревожные. А вы говорите — спокойствие… Какое уж тут спокойствие? Нервоз редкостный…
Сначала мне и вправду казалось, что это какие-то животные. Ну, лес же рядом, правильно? Из окна его даже видно хорошо? Почему бы и нет? Логично же? Кто еще это мог бы быть?
И все же — не животные. Животные ТОЧНО таких звуков не издают. Да, некоторые из них неплохо воют. Можно сказать, даже завывают. Однако петь они не умеют, ведь так? По-человечьи у них не получается? Ну вот… А тут — по ночам песнопения. Гулкие такие, звучные. Раскатистые. Текут, переливаются, громыхают. Жуть сковывает. Инфернальная жуть.
Когда в первый раз услышала — ушам, конечно, не поверила. Думала — галлюцинации слуховые. Чего только не почудится от этой вашей самоизоляции! Ан нет. Увы, не глюки это. До синяков себя щипала — не глюки. Поют, заразы. Сектанты, что ли, какие-то? Оккультисты? Вот уж кому карантин не помеха… Бродят и бродят. Поют и поют. Спать мешают, сволочи. Уснешь тут, когда трясешься, как липка… Поскорей бы уже приехал хоть кто-то из соседей. Из людей, имею в виду. Подозреваю, что ЭТИХ людьми не назовешь. Ну хоть кто-нибудь. Согласна даже на старую сплетницу тетю Валю, вечно шпионящую за всеми через дырки в заборе. Да даже на Федора Сергеевича согласна с его газонокосилкой в пять утра! Это уже нонсенс, мой дорогой дневник. Самый настоящий! Сложные времена настали, тетрадь моя ненаглядная. Противные времена.
Ты меня, конечно, спросишь, почему я не уезжаю в город. Не, вряд ли спросишь, разумеется. Канцелярские принадлежности особо любопытством не отличаются. И все же… Отвечу. Думаю, в городе сейчас тот еще хаос. Краем уха слышала — людей за выход из дома штрафуют. Не Москва, а концлагерь гигантский, ей-богу… Не надо мне такого счастья! Лучше уж здесь как-нибудь перекантуюсь. С чудиками этими, да. Может, дождусь соседей все-таки. По крайней мере, хотелось бы этого. Очень хотелось.
PS. Сегодня с утра обнаружила следы когтей на поленнице во дворе. Огроменные, мать его, следы. Только медведей мне еще не хватало… Весело тут, ага. И, чую, скоро будет еще веселее.

В колонках играет - Green Day - Holiday
Настроение сейчас - так себе

Лошадь все же выглядела донельзя вульгарной. Чрезмерный макияж только портил эту особу. Она походила на дешевую проститутку. Такую, знаете ли, киношную сорокалетнюю шлюху. Стереотипную до мозга костей.

- Тебе не стоило так краситься. Правда не стоило, - говорю по возможности мягко. Кто знает, чего можно ожидать от вульгарной лошади?

Она истерично закатывает глаза. Или трагично? Фиг эту мимику разберешь вообще. Ох уж эти дамочки…

Она просит набрать номер. Цифра за цифрой, цифра за цифрой. Эдакий караван из чисел. Набирать? Набирать. Иначе не отстанет же… Истеричная особа.

Набираю. Тыкаю пальцем в сенсорные кнопки. Звоню. Звоню… Звоню! Звоню, мать вашу. Связь обрывается… Звоню снова. Какой, говоришь, номер? Набираю. Жму кнопку «вызова». Черт, снова срыв… Да что ж такое-то?! Наверное, связь плохая. Не истери ты… кляча. Замолчи уже, а? Сейчас я еще позвоню. Выйду на балкон – там связь, наверное, получше.

Выхожу. По-утреннему свежо так. Облака розовеют на горизонте. Прелесть, да и только. Гребанная идиллия. Аж тошно, мать вашу.

Звоню. Гудки. Бери же трубку уже, а… Кто ты там? Старый жеребец? Или не очень старый? Бери же. Чертову. Трубку.

Гудки прекращаются.
- Алло! Эй, ты там, на другой стороне провода! Да-да, я к тебе обращаюсь. Ты меня слышишь, мать твою? Слышишь? Не молчи ты уже! Скажи хоть что-нибудь! Эй, там! Эй!

Тяжелый вздох. Кто-то бросил трубку… Кажется, звонить уже нет смысла. Я был немного несдержан, наверное. Не то, чтобы я совсем грубиян, знаете ли… Просто накрашенные лошади отлично умеют действовать на нервы. Еще как умеют, поверьте мне.

Черт, кажется, теперь она рыдает. Хрен знает что такое. Что вечно не так у этих кобыл?

Она плачет навзрыд. Буквально сопли жует, чтоб ее. Тушь растеклась по… морде? Или что там у них? Ох, да прекрати же ты! Ну не реви, пожалуйста. Стоп… Ты что, пьяна? Ну да, бухая в дым. Черт, и когда только успела… Ты пьешь, как лошадь, голубушка. А, пардон, ты она и есть. Несмешной каламбур, знаю. Слушай, прекрати реветь. Ну перестань, а? Нет-нет, ты не ужасна, что ты? Ты прекрасна. Правда-правда. Я не лукавлю. Тебе не стоит прятать свое лицо под тоннами грима. Смой всю эту ненужную краску, дорогая. Ты – лошадь. Нет, это не оскорбление. Скорее комплимент, уж поверь мне. Ты – кобыла. Может, даже арабской породы. Скаковой, сечешь? Да и просто… красивая женщина. Да, красивая. Я правда так думаю. Вооот, правильно, улыбнись. И иди смой с себя, в конце концов, это дерьмо. Да, то, что на лице.

Ну вот что ты опять плачешь? Что не так снова? Нет, я никуда уходить не собираюсь, что ты? Куда я от тебя денусь-то, дуреха? Тут я, тут. Ну не реви, хватит. У тебя вся тушь растеклась. Не водостойкая же? Говно, а не тушь. Нет, я не разбираюсь в туши, просто это очевидно. Нет, даже никогда не красился. Я что, похож на мужчин, которые красятся? Ну и вот что ты теперь ржешь? Смешно, да? Ну хватит уже. Да прекрати же! Кобыла, чтоб тебя… Пьяная кобыла.

Психанув, снова выхожу на балкон. Уже окончательно рассвело. Безлюдно. Или безлошадно? А может, просто… без. Времена, знаете ли, нынче болеют. На карантине времена. Чихают, кашляют, недомогают. За порог – ни ногой. Так и сидим. Хотя кто это «мы»? Кто сидит-то? Мы с лошадью, что ли? А кто еще? Еще кто-то есть? Был? Люди? Кони? Не было никого? Совсем никого? Как же так-то? Тоскливо. Может, на улицу выбежать? Может, шло бы оно все к чертям собачьим? Кошачьим? Человечьим? Хоть каким-то чертям? Чертей – и тех нет. Наверное, в связи с вирусом дефицит. Черти – они ведь та же гречка…

Стоп, что? Какая тут вообще связь? Наверное, как между столом и вороном, хм. Да, прямо как у Толкиена. Или это был Чехов? У кого там про стул и голубя? Или про воробья и табуретку? Какая-то птица, какая-то мебель. Какая-то лошадь – там, в комнате. Еще и накрашенная. Ржет все.

Паршивая жизнь какая-то. Больные времена. Карантинят. Температурят. От озноба трясутся. Гадкие времена. Бррр…

Возвращаюсь в комнату. Лошадь уже не ржет. Лежит себе на диване неприглядным ковриком… Все черты лица растеряла. Или все-таки морды? Стоп… Какая же это лошадь? Нет никакой лошади. А плед – есть. Разрисованный. Кручу-верчу в руках. Тонкий – пропускаю сквозь пальцы. Кидаю на диван. Больные времена. Одинокие.

В колонках играет - Аквариум - Из дельты гнезда
Настроение сейчас - грущу о прошедших выходных

Тьмой вечерней ударило. Встрепенуло тело, пробудилось. Зевком душу из плена сна вытянуло. Проснулась. В клетке что-то глухо стукнуло. И там проснулись, надо же. Такая синхронность совсем не радует. Мурашки от нее по коже, знаете ли. Строем маршируют, словно солдаты заправские.

Вздрагиваю. Протираю глаза. Тьма в комнате царит вязкая, словно вареная сгущенка. Разрыхлить бы ее, расплавить.... Глядишь, и дышать легче было бы.

Но нет, чернильно. И звучно. Тот, кто в клетке, снова ударился о прутья. Они жалобно зазвенели. Поют? Как чаши тибетские, право слово… Завораживает. Динь-дилинь-динь-динь. Динь-дилинь-динь.

Стук! Дверь клетки… дернулась? Неймется ему там, что ли? Хорошо хоть, что замок крепкий.

Но вот закрыта ли дверь? Мысль коварной змеей захолодела в затылке. Я закрывала дверь. Змея недовольно зашипела. Я закрывала дверь! Змея лукаво облизнула воздух раздвоенным языком. Я закрывала дверь? Не могла не закрыть. Иначе бы Он уже давно бы разгуливал по комнате, верно? А разгуливай Он по комнате – я бы заметила. Змея разочарованно уползла, сверкнув на прощание чешуей. Я с облегчением выдохнула. Живем. Пока живем.

Обессилено опускаюсь в кресло. Нервы меня пьют. Так, глядишь, всю и выпьют. Незавидная участь… Надо бы поспать. Хорошо бы поспать. За-ме-ча-тель-но. Закрываю глаза. Внутри меня становится чернильно.

Динь-дилинь. Звонок? Телефонный звонок ?! Это правда?! Правда он?! Глаза распахиваются в немом изумлении. Уши ловят звук, как локаторы. Рука тянется к телефону. Динь-дилинь! Еще чуть-чуть… Динь-дилинь! Все требовательнее и требовательнее. Динь-дилинь! Сейчас-сейчас! Динь-динь-динь! Да где же он?! Вот, наконец-то нащупала. Динь! Оборвалось. Заглохло. В отчаянии смотрю на темный экранчик телефона. Может… Конечно может! Как же иначе! Звонок должен сохраниться в памяти телефона. Так всегда и случается. Надо только посмотреть. Надо просто взглянуть. Надо…

Ничего нет. Как такое вообще возможно?! Я же точно слышала звонок…

Динь-дилинь! Экран телефона чернилен. Дилинь-динь! Прутья клетки. Это они звенят. И звенели все это время. Дилинь-динь! Оно билось. Оно шатало. Динь-динь! Оно рвалось наружу. Наверное, его пугала метель за окном. Дилинь-динь! Тише, тише. Динь! Динь! Динь! Звенело. Шатало. Гремело. Шумело. Затыкаю уши. Мглой бы прикрыться, тишиной с головой завернуться… Звонко. Громко. Невыносимо.

Затихает. Затихает метель за окном. И там, за прутьями, затихает. Слышно в комнате пустоту. И сердце заполошное в груди слышно. Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Все тише, тише, тише… Глаза смыкаются. Тук. Не заполошно -колыбельно. Тук-тук. Тихо-тихо…
Стук! Распахнулись глаза. Невозможно спать, когда шумят. Стук! Стукнулась, распахнувшись, форточка. Завыла вьюга. Заскреб когтями белый косматый зверь. Чирк-чирк. Скреб-скреб. Рвется в дом. Но в доме уже есть зверь. Поладят ли они? Не передерутся?

Дзинь-дзинь. Стук-стук. Оно почуяло чужака. Оно негодовало. Оно рвалось наружу. Бесновалось, окаянное. Выло. Рычало. Шипело. Воевало. Грозило. Шатало. Открыло. Вышло? Вышло. Вышло…

Сжимаю себя в клубок. Прячу себя в ткани кресла. Панически жмурю глаза. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но как же, как же хочется… Умоляю телефон: «Зазвони!» Прошу, разорви рычания и воя ткань! Спаси, сохрани, прозвучи. Но телефон молчит. Онемел от страха? Оглох от темноты?

Я не смотрю. Не смотрю. Не смотрю. Если не смотреть – то и нет ничего. Если глаз не открывать – кажется, что просто ветер воет. Какая беспокойная ночь! Метель, наверное, никогда не утихнет. Кажется, она где-то здесь, прямо над ухом. А может, не метель это – рой пчел свирепых? Не воют – жужжат сердито и хищно? Нет, нельзя открывать глаза. Нельзя, нельзя, нельзя. Нет пчел, метели тоже нет. Есть только зверь, из клетки сбежавший. Нельзя открывать глаза. Нельзя слышать. Ощущать нельзя. Зверь учует. Схватит зверь. Зверь на куски раздерет. Жмурю глаза. Дыхание задерживаю. В комок сжимаюсь. Молю и жду. Прозвони, прозвони, ну пожалуйста… Разорви тишину. Спаси и сохрани. Спаси и сохрани. Спаси и…

Шелест. Стук. Рычание. И… все стихло. Глаза распахнулись сами собой. Предатели. Никакого спасу с ними нет. Вокруг – темень непроглядная. Тишина непросветная. Уши от нее закладывает. Нет ничего. Никого нет? Оглядываюсь с удивлением. Померещилось? Не было? Закрыта ли клетка? Закрыта ли?

Закрыта. Все привиделось, приснилось. Да и метель за окном стихла. Облегченно вздыхаю. Все спокойно, все хорошо. Все тихо-тихо…

Дверь клетки тихо скрипнула. Верно, почудилось. Надо бы поспать, наконец. Утро уж скоро. Закрываю глаза. Не обращаю внимания на скрип. Не обращаю внимания. Не обращаю. Не обра…

Звякает дверь клетки. Все затихает.

В колонках играет - The Verve - Sonnet
Настроение сейчас - тоскливое немного

Ночь – она как осьминог. Напустит чернил – не видать ничего на милю вокруг. Хоть бы звезд, звезд на небо высыпали горсточку! Нельзя, видать – в мути чернильной захлебнутся.

Вздыхаю. Непривычно громко, с всхрипом. Просыпаюсь от легкой полудремы. Вздрагиваю, как испуганная лошадь. Все еще чернильно? Ночнеет все еще? Стыло.

Подхожу к окну. Не окно – дыра черная. Звездит. По глазам кометой заехало – слезу вышибло. Августовские звездопады, чтоб их. В зрачках от них щиплет…

Кулаками от души глаза протереть. Вновь зрение обрести. Моргать, моргать, да не выморгать. Суть внутри – темная, стылая. Не согреть ее звездами-то… Да и солнечным светом не растопить.

Дзинь-дзинь! Что это? Неужели дверной звонок?! Внутри стылое замирает. Но нет – банка металлическая звякнула, ногой задетая. Моей же ногой неуклюжей. И снова внутри застыло…

А раньше звенело внутри. Колокольчиком хрустальным звенело. Динь-дилинь! Динь-дилинь! Да разбился колокольчик-то. Не звенит больше. Тихо-тихо внутри. Стыло, снегом припорошено. Молчит нутро, как убитое. Только вот изредка песни поет. Холодные, недобрые песни. Песни нелюбимых. Невеселые песни.

Песен этих – тьма тьмущая, чернильная, что ночь за окном. Петь – не выпеть все. Не выпеть, не выпить, не выесть. Песни нелюбимых – часть самих нелюбимых. Железобетонная третья нога. Поступи придает сталь. Да хромаешь все равно, как псина подстреленная…

Свист. Кто здесь?! Здесь кто-то есть? А, нет, конечно, нет. Это дыхание мое свистит, как сурок заполошный. Засыпаю… А песни нелюбимых все звучат. И пусть звучат! Пусть захламляют собой пустоту! На то они и гимны наших дней. Петься им еще долго – до ранней зари…

В колонках играет - Alice Cooper - House of Fire
Настроение сейчас - сложное

Я люблю осень, особенно раннюю. Эдакое межсезонье между уходящим теплом и приходящим холодом. И небо в эти дни очень выразительное, хрустальное такое. И только один минус у такой погоды – грустно, господа. Чертовски грустно. Аж выть хочется.

Да уж, осенний депрессняк подкрался незаметно. Хотя, может, дело совсем не в осени? Просто я снова безумно устала. Устала и морально, и физически. И мне срочно нужен отдых. Без него, верно, загнусь. И я его получу довольно скоро. А вот пока – депрессняк…

И как-то безумно одиноко. Есть чувство оставленности, заброшенности. Да-да, именно заброшенности. Чувствуешь себе домом, который все покинули. Как это невесело, когда у самых близких людей всегда есть кто-то, ближе тебя! Эгоистичная мысль, не так ли? Надо же радоваться за них, наверное. Им хорошо. Пусть и без меня. В конце концов, давно пора давить свой эгоцентризм, как противного червяка.

Но пока что чертовски обидно. Хочется быть со всеми. И, конечно же, чтобы все были со мной. Однако даже в родном литинститутском чате чувствую себя лишней. Я знаю, что это несерьезно, что я просто себя накручиваю. Но временами кажется, что моих сообщений не замечают. По-детски звучит, понимаю. И обида такая…детская. Но поделать с ней что-нибудь сложно. Она просто есть – и все тут.

Почти ни с кем не вижусь. Если честно, уже надоело за всеми бегать, чего-то просить… Кому надо – тот знает, где меня найти. Кому надо – тот и позвонить может. Кому надо – тот черкнет хотя бы пару слов. А кому не надо – тот, конечно, и не почешется. Но что уж тут поделать? Насильно мил не будешь.

Особенно горько осознавать, что теряю еще одного лучшего друга. «Симптомы» уж слишком похожи. Все то же равнодушие, все та же отстраненность. И это – уже давно. Год как минимум. Но всегда хочется себя обнадежить, не так ли? Наверное, у нее действительно полно работы. Наверное, родственники снова загрузили под завязку. Мы непременно увидимся, как только она освободится. Надо только дождаться…

Но время идет. И, как можно понять, ничего не меняется. В последний раз мы виделись, кажется, еще в июле. Для меня это все-таки солидный срок. Увы, энтузиазма к встрече я у человека не вижу. Кажется, мои выводы про совместный НГ были поспешными. Вряд ли в ее интересах провести его со мной. Ведь даже мой день рождения с ней мы так и не отпраздновали, хотя это было славной традицией. И такое – в первый раз в моей жизни. Все когда-то случается в первый раз, что ж поделать… Чувствую себя ревнивым мужиком, просматривая фотки, где Рита веселится в новой компании. А надо… радоваться? Да, конечно, радоваться. Душить червяка эгоизма и радоваться. Больше мне ничего не остается…

А неприятные сюрпризы продолжают сыпаться на мою многострадальную голову. Внезапно мне написал Рафаэль. Ну, как написал… ответил на мою форумную истерию. А я-то наивно думала, что она останется незамеченной… Что ответил? Написал, что у меня затяжная депрессия и мне стоит с ней бороться. И что я – навсегда в его сердце. Более фальшивых слов от него я, пожалуй, не слышала. Ведь это говорит человек, никак не отреагировавший на мой уход. И да, внезапно во всем виноватой оказываюсь я. Я сомневалась в его дружбе, видите ли. Вот так вот, абсолютно беспричинно. Пришел – расковырял рану – ушел. Классика!

И совсем непонятно, для чего все это было. Да, я действительно ждала этого диалога. Очень хотелось расставить точки над «i». Но… они не расставились. Осталось лишь ощущение подорванного нутра. И...чувство вины. Да, я действительно ощущаю себя виноватой. Если он действительно ощутил что-то от моего ухода, то я поступила не самым лучшим образом. И, кажется, мне стоит извиниться за это. А там – будь что будет. Главное – очистить совесть.

Все, подвожу нытье к своему логическому завершению. Следующий пост должен быть радостнее. Наверное.

В колонках играет - Лампасы - Я искал
Настроение сейчас - грустновато

Вот и снова я. Пишу в дневник, который, кроме меня, никто не читает. Но выговариваться надо, ведь так? Вот и выговорюсь, пожалуй.

В последнее время как-то очень одиноко. Нет, это мое обычное состояние, конечно, и я давно к нему привыкла. Живу с ним, как с добрым соседом, подчас абсолютно не замечая. Но порой все же бывают "приступы". И тогда приходится не очень сладко...

Совсем недавно я открыла для себя голосовые сообщения ВК. Да, я тормоз х) Даже и не подозревала, что за "микрофончик" в сообщениях. А ведь так гораздо удобнее! Можно просто наговорить сообщение, а не печатать его. Да и приятно слышать голоса друзей... Создается ощущение, что они совсем рядом. Эх, если б все было так просто...

Я решила отправить такое сообщение Рите. Ну, для начала наше стандартное приветствие - истошный вопль "Иггдрасиль" и не менее истошное "Ясееень" в ответ х) В общем, поздоровались, диалог завязался. Должно быть теплее? Ну, в смысле... я слышу голос лучшего друга. Я так редко слышу его в последнее время, что это должно радовать. Однако же...

Каждый раз, получая Ритино сообщение, я слышала на заднем фоне смех и голоса. Выяснилось, что Ритина сотрудница, Рина, каждый вечер гостит в их квартире. И что-то противно-эгоистично-ревнивое меня сразу же кольнуло в сердце.

Да, очень мерзко осознавать, что Рите вполне весело и без меня. Больно думать, что у нее новое окружение, новые друзья... И новая жизнь, в которую я абсолютно не вписываюсь. Эгоистично думать об этом так, я знаю. Но ситуация совсем не отпускает( Сколько месяцев я уже парюсь на тем, что осталась для Риты в прошлом... Скоро уже юбилей можно будет отмечать, ёпт. И самое стыдное - я уже заочно ненавижу эту Рину. Разумом понимаю, что она ни в чем не виновата, но вот эмоции...

Я уже проштудировала ее профиль ВК от и до. Она, если честно, показалась мне личностью с довольно плоским внутренним миром. Ее увлечения - аниме и арты со смазливыми большеглазыми эльфиками. Вот и все. Серьезно, если судить по профилю, у Рины больше нет хобби. Неужели с этим человеком может быть на самом деле интересно?

Вот такие гаденькие мысли преследуют, да. Как будто бы мне пересадили мозги некой вздорной бабы, постоянно ревнующей своего мужика. Только вместо мужика ревную лучшую подругу. Отвратительно х) И одиноко. Не знаю, что хуже.

Пожалуй, продолжу про голосовые сообщения ВК. Кажется, пост стал тематическим х) Первым, кому я отослала такое сообщение, был Рафаэль. О нем, наверное, я здесь никогда не упоминала даже вскользь. Надо исправить.

Рафаэль - мой друг с форума "охотников за привидениями". Познакомились мы в 2012 году, когда он пришел на форум. И так уж случилось, что сдружились мы с ним довольно скоро и крепко. Правда, наше общение бывало довольно противоречивым. Порой Раф все же начинал меня немного бесить. Это неудивительно - я человек вспыльчивый, и к тому же интроверт, не терпящий нарушения личного пространства. А Рафаэль же всегда отчаянно тянулся к диалогу и временами бывал немного навязчив. И спорили очень много о самых разных вещах. Сложно представить, но я застала времена, когда этот товарищ был ярой овулью! Серьезно, он постоянно брюзжал, что мне необходимо найти себя парня и нарожать ему кучу детей.

Сейчас, слава богу, все совсем иначе. Раф из овуля превратился в ярого чайлдфри и теперь мы одних взглядов х) Да и в целом почти уже не конфликтуем ни по каким вопросам. Гармония!

Но почему именно ему было отправлено первое сообщение? Дело в том, что ему нравится мой голос. Собственно, поэтому Рафаэль обожает общаться со мной по телефону х) Вот и решила его порадовать.

А дальше у нас завязалась голосовая "переписка". Вот тут-то и началось. Сначала я поняла, что голос Рафа кажется мне чертовски красивым. Потом - что его поддержка для меня невероятно важна. От разговора с ним всегда поднималось настроение. Вот и появилось какое-то теплое, непонятное чувство... И нет, это не любовь. И даже не влюбленность. Честно говоря, мне сложно охарактеризовать природу этой эмоции. Это будто бы ощущение дружеского плеча, усиленное во сто крат. И от этого тепло.

Вот такие дела. Грустного много, надежды - не очень. Но живем-с. И помирать явно не собираемся. Это... хорошо?

В колонках играет - Joan Osborne - One Of Us
Настроение сейчас - довольное работой

Мне наскучили люди. Громко звучит? Пожалуй. Но как-то иначе обозвать это явление я не могу.

Я нервничаю и ворчу, если кто-то из моих друзей настаивает на встрече. Все потому, что даже при самом интересном разговоре мне скучно уже через полчаса - час максимум. Поневоле закрадываются мысли о том, что дома - интернет рабочий и книга недочитанная. Это ненормально, я знаю.

Просто к людям меня вообще не тянет. Не тянет настолько, что я могу начать агриться от сообщений в сети. Мне всерьез кажется, что назойливые людишки отвлекают меня от книг. Да, я мутирую в ворчуна-аутиста.

И ведь не сказать, что я лучше других. А вот сказать, что я хуже - можно и нужно. Я глупа, эгоистична, завистлива, временами высокомерна. Перечислять и перечислять еще. Однако от остальных меня частенько тошнит. И самое ужасное, что тошнит-то от моих близких. А я их люблю очень. Люблю, но тошнит все равно. Не могу ничего с собой поделать. Мерзко от себя в том числе.

Однако почва для мизантропии есть. Я замечаю, как мои близкие изменились отнюдь не в лучшую сторону. Они буквально все готовы кинуть на алтарь отношений. Особенно это касается Риты. Она может худеть буквально до анорексии, лишь бы только нравиться своему мужику. На любой справедливый укор реагирует, как правило, агрессивно. Или же: "Да я не для Миши, я для себя худею". Но видно, что, не будь Миши, она бы так с ума не сходила. Ну и зависимость видна на лицо, увы. И сейчас практически некогда очень родной человек стал для меня весьма чужим. Это очень печально. В итоге чувства у меня противоречивые. В наши редкие встречи мне одновременно хочется и увидеться с Ритой, и вообще отказаться от встреч. Такие дела.

Ну вот, опять пост превратился в нытье о Рите. Так дело не пойдет. Задумывался же самоанализ, ну. Так что продолжим в другом ключе.

Мое окружение в последнее время кажется до ужаса... прочитанным? Каждый человек абсолютно в своем репертуаре. Я буквально знаю, что любой из моих родных скажет в следующую минуту. Это убивает интригу в общении. Нет, я тоже, конечно, банальна, скучна и предсказуема. Но мне все равно чертовски тоскливо с людьми. Может, я просто устала? Или же это характерная особенность всех интровертов? Эдакая визитная карточка? Не знаю. Но чувствую, что безумно замыкаюсь. Как бы до шизы не дошло взаправду. Надеюсь, что я еще смогу полюбить человечество. Ибо нехуй.

В колонках играет - Линда - Sкор-пиано (instrumental)
Настроение сейчас - противоречивое

Я остановился ненадолго - понаблюдать за игрой бликов на блестящих рельсах. Воздух пах весной настолько сильно, что хотелось просто повалиться навзничь на землю, зарыться лицом в первоцветы, да лежать так до самого заката солнца. Но меня ждали - а, значит, опаздывать было бы нехорошо.
Да, конечно, многое могло измениться в Приюте, но одно всегда оставалось точным - там ждали всегда. Для того он и существовал. Однако в деревянном домике на холмах было непривычно тихо - ни шума, ни песен, ни голосов. А вдруг Приют все-таки опустел окончательно, и даже тот, кого я надеялся тут обнаружить, нашел себе жизнь получше и больше не хранит это место? А вдруг... нет, об этом даже думать не хочется. Я робко постучался в дверь. Тук - Приют как будто навострил уши, прислушиваясь к внезапному звуку. Тук-тук - на чердаке послышалась возня. Тук-тук-тук - к стуку в дверь примешался звук торопливых шагов. Еще один "тук" замер в воздухе, не успев раствориться - дверь открылась настежь.
- Я знал, что ты вернешься, - улыбка Хранителя не утратила своей приветливости за время нашей разлуки.
- Старина, ты ведь знаешь это каждую весну, - я улыбаюсь в ответ, крепко пожимая руку своего товарища.
- Но я всегда надеюсь, что ты найдешь себе пристанище получше, чем эта старая развалюха, Джонни.... однако ты, дружище, видимо, остаешься верен старым привычкам, - фыркнул Хранитель, пытаясь состроить расстроенную физиономию, но выходит не слишком. Как бы там ни было, он рад встрече не меньше, чем я.
- Все пристанища только до весны, ты же знаешь.... хотя еще пару месяцев назад я думал иначе, - пожимаю плечами. Мне очень хочется, чтобы мои слова прозвучали как можно более беззаботно. Но старого друга не обманешь. Однако подыграть он всегда не против.
- Да, что-то подобное я от тебя слышал, когда ты приходил проведать меня и Молли перед Рождеством. Ты, кажется, тогда надеялся застать Анну, но она ушла за неделю до твоего визита. Он пришел за ней прямо сюда, в Приют. Видимо, тоже из наших, раз дорогу нашел. У них, верно, по-прежнему все неплохо, раз Анна до сих пор не вернулась.
Здорово, что хоть кто-то устроился, правда?
- Конечно, здорово, - киваю я, и тут понимаю, почему в Приюте так тихо. Я не слышу радостного лая, а рыжий хвост не гуляет чехардой у моих ног. Непривычно. Даже, пожалуй, жутко непривычно.
- А где же Молли? - любопытствую я.
Хранитель вздыхает, и я вижу в его глазах грусть - пожалуй, даже немного посильнее, чем после ухода Анны. То, что люди покидают Приют, когда перестают быть одинокими - явление привычное, а вот собаки...
- Они, кажется, были очень дружной семьей, и их ребенку сказочно повезло с родителями... знаешь, не всякому малышу разрешают завести в детстве пса, а мечтает об этом каждый второй. Ну, или дело в том, что Молли вытащила мальчика прямо из ледяной проруби - наверное, страсть к спасательству у шотландских овчарок в крови. В любом случае, я ведь не мог быть ей хозяином... ну, понимаешь, из-за специфики профессии. И кому же хочется быть бездомной собакой, когда появляется семья, которая будет тебя любить? Впрочем, Молли все равно пришла попрощаться....на ней тогда уже был синий ошейник. Весьма симпатичный.
- Вот оно как... - сочувственно вздыхаю,положив руку на плечо Хранителя - черт бы ее побрал тогда, твою профессию. Но зато я вернулся. И вряд ли уйду теперь. Знаешь, жизнь вне Приюта тоже специфична. Она точно не для меня, а мотаться каждую зиму все же надоедает.
- Не она специфична, а мы сами, - поправляет меня Хранитель - когда я нашел Приют и раскрыл его сущность, то думал, что это же очень здорово, теперь даже тех, кого не ждут в других местах, будут ждать здесь, в Приюте. Неважно, кто ты, сколько проступков совершил за свою жизнь - Приют видит лишь то, что ты одинок,а значит, тебя всегда выслушают, угостят горячим чаем, и укроют теплым стеганым одеялом на ночь. Когда ушел мой самый первый человек - а это было так давно, что я уже не помню ни имени, ни пола, только зеленые глаза и тихий, шуршащий, как фольга, голос, - конечно, было очень грустно, и я не мог понять, что ему могло не понравиться. Лишь спустя время, когда появление и уход людей стал таким же естественным, как смена времен года,я осознал, что Приют - лишь временное пристанище. Сюда можно придти и остаться надолго, а можно, зализав раны, понять, что ты полностью здоров, и вернуться к привычной жизни. Госпиталь - вот что это такое. Увы, несмотря на благородное предназначение, Приют, может, и сам того не желая, заседает в некоторых людях слишком крепко - поэтому жить, как прежде, они не могут. Гуляют по миру люди-листопады, а прочие не хотят смотреть в их янтарные глаза и шарахаются от них, как от прокаженных - кому же хочется иметь дело с неизлечимо больными? Кому надо пропахнуть одиночеством? И поэтому для некоторых Приют - еще и карантин. Наверное, ему просто страшно оставаться одному,и приходится оставлять в себе хоть кого-то, но в остальном он славный малый, наш Приют. Жаль, что тебе придется остаться, Джонни. Я верил в то, что ты приживешься на воле.
- Я тоже. Но она слишком быстро устала от постоянной осени. На самом деле хорошо, что не заразилась. Это не очень-то здорово - быть вечно болеющим, - грустно усмехаюсь.
Минута молчания - в честь тех, кто ушел из Приюта, но не к людям, а к милой тетушке с почему-то вечно липкими, пахнущими землицей пальцами. Кажется, она приходилась Приюту близкой родственницей, а значит, имела не меньшее право на моих товарищей по несчастью, чем он сам.
- Ой, чего же мы на пороге стоим? Заходи, заходи... - словно опоминается Хранитель - прости только, что не убрано. Я вернулся сюда только сегодня.
На мой удивленный взгляд Хранитель снова улыбается.
- Да, и на мою долю выпало погулять, представляешь? Хорошие они были, славные, даже мой цвет глаз не смущал. Но все же... должен же кто-то следить за этим местом? О, ты ведь слышишь - кажется, стучат? Это место никогда не опустеет. Может, оно и к лучшему.

В колонках играет - Чичерина - Луна
Настроение сейчас - немного расстроенное

В переулке темном стоит - тянется-тянется в красноватое вечернее небо.
- А давайте на крышу залезем!
- А давайте.
Шутка внезапно переросла в вызов. Скрипят под ногами промерзшие ступени. Вверх, вверх, верх, к небу. Или на крышу - тут уж как получится.
- Может, ты не будешь этого делать? - недовольный окрик снизу. Секунда раздумий - аккуратно спускаюсь. Я не боюсь, нет, хоть и акрофоб по натуре. Сегодня не страшно. Просто... это же проверка. Оказывается, за меня еще беспокоятся. Значит, стоит себя немного придержать, поберечь. Значит, вычеркнуть пока из списка занятий на февральские каникулы походы по криминальным районам да по аномальным зонам. Впрочем... кто сказал, что я обязательно сорвусь с этой лестницы? Даже при ледяных ступеньках и моей фирменной неуклюжести всегда есть шансы добраться наверх. Не первый раз все-таки. Да и удачу никто не отменял. На самом деле я очень удачлива, пусть сразу и не скажешь. Будь я скаковой лошадью, на меня вполне можно было бы делать ставки. Вот я и бегу - пусть не вверх, а просто вперед, и не со сверхкосмической скоростью, а с такой, которую позволяет развить моя далеко не идеальная физическая форма, но бегу. Может, удастся убежать от вот такой вот темноватой реальности с ее красным небом да скользкими лестницами. Но все равно же - темень такая, что не видно собственного носа, а уж других людей подавно, хотя Москва, тут же миллионы огней, что за напасть-то такая? Гадать бы на ромашке, чтобы хоть что-то узнать, однако зима же, придется обойтись дурацким приложением на телефоне, не с ромашкой, а с гадальным шариком из "Трассы 60". Ну а тема гадания будет столь же банальна, как и та, что обычно фигурирует с отрыванием лепестков. Что поделать? Ничего не видно, темно.
***
Хочется быть ездовой собакой. Тащить упряжку куда-то сквозь ледяные степи, отмораживать лапы, доверять чутью, которое непременно приведет на место назначения. Доставить лекарства, необходимые больным детям, быть нужной, быть важной. Пусть треплет по холке кто-то большой и добрый,пусть говорит теплые слова и кормит сырой рыбой. Кто-то должен быть больше, чем я, добрее, чем я, кто-то должен быть немного богом, потому что я-то честно пробовала, но у меня не получилось. Я, впрочем, может, дорасту до ангела-хранителя, однако должно пройти еще много вот таких красных северных ночей. Долго еще спать на снегу, зарывшись в пушистый хвост, и не раз еще почешут за ушком, и будет звучать простое, но вечное "Спасибо" - от спасаемым к спасителям, от спасителей к спасаемым. Пусть звучит как молитва,как вой запряженной стаи для тех, кто потерялся, для тех, кого ищут. Для меня здесь, в этой реальности, пока я еще глупый человек, а не героическая собака.
***
Просыпаюсь утром немного больной, а небо все еще красное, а утра все еще нет, и надо спать, спать, нагонять день, потому что не спать в это время плохо, страшно, неуютно, а под пледом тепло, и можно соорудить теплую норку, как в детстве. Но тошнит. Внутренности пляшут лезгинку, напоминая, что я вполне себе смертна, и плохо может быть от чего угодно,даже от пары стаканчиков терпкой клюквенной "Карелии", или без видимых причин - как же еще может быть в такое время да при таком небе? Свернусь, обхвачу себя руками, начну уговаривать взбесившийся организм: ну же, прекращай, не надо, давай спать, мы и так давненько не спали нормально, я вовсе не хочу быть зомби с подглазными мешками, да и тебе это не понравится. Вырубает ровно на час, словно поддавшись уговорам - и все сквозь сон чудится, что рядом ты лежишь, как в старые добрые времена, гладишь по голове сочувственно да успокаиваешь. Просыпаюсь - ан нет, тут только тошнота и красное небо. Засыпаю снова. Снится Благодарность, Тепло, как прижимаются ко мне и говорят много-много добрых, уютных слов, и греет, и хочется жить, и любят - словом, в кои-то веки сны демонстрируют не привычное равнодушие, а совсем далекое от реальности время. Время теплого снега, время доброго неба. Давай вместе одолеем эту лестницу? Вдвоем точно доберемся. Пусть и во сне только.
***
А кем бы я сейчас была, если бы тогда не спасли? Знаете, помните, наверное, они всем снились - такие вот тягучие, пасмурные кошмары, где все чуть реальнее, чем просто понарошку, и страшно не когтистых, красноглазых монстров, а чего-то более глубинного, личного, странного? Так ведь не может быть, это все прерогатива дурацких сновидений - когда в телефонной трубке растерянный, не узнающий тебя голос матери, а ты кричишь, кричишь, кричишь, и надо бы по-хорошему уже проснуться, потому что хватит, это ненормально, в конце концов, но на дворе - жаркий майский вечер, и все это более чем реально, и надо бежать, ехать, спасать, смотреть в лицо, мучиться, не понимать происходящего, не верить, что такое вообще бывает, что такое вдруг случается, и не с кем-нибудь, и не где-нибудь, а здесь, с тобой? Осознание того, что даже самые нелепые кошмары способны сбыться, и нет никаких гарантий, никакой защиты, способно высушить человека, оставив от него только шкурку, ходячую, мыслящую, но все же шкурку. Один покойный ныне музыкант спел о том "как в мясной избушке помирала душа". И он же говорил о своих песнях, что они о любви и надежде.... вернее о том, что бывает с человеком, когда у него эту любовь и надежду отнимают. Ты спас меня тогда, я не высохла, пережила, хоть и стала неисправимым параноиком, и бояться теперь придется очень долго, возможно, чуть дольше, чем полагается в нашем циничном обществе. Но за спасение - спасибо тебе, спасибо от всего моего нелогичного нутра. А сейчас ты, может, и не заметишь, как ко мне подкрадется на мягких лапах очередной сбывающийся кошмарик, потому что вроде и не смотришь особо в мою сторону... так, чуть-чуть поглядываешь. Ну, а я смотрю на тебя непрерывно, а сердобольный снег все кутает да кутает, а лестница все еще ведет вверх, а небо, даже красное, все-таки небо, и не может в нем быть ни котлов с кипящей серой, ни иных каких-нибудь неприятных адищ. Я доберусь, я достигну самого верха, а ты, может, оценишь, но позже. Видишь? Я могу. Вот так вот, без жалоб на замерзшие руки или сломанные ноги. Что тебе принести оттуда? Может, летучих мышей или из любимого созвездия звезд? Только ты тут, на земле, не забывай меня, ладно? Я вернусь сразу после встречи с богом-тигром, и будут у меня самые настоящие, пахнущие морем, крылья. Ведь я знаю, что сбываются не только плохие сны.

В колонках играет - Dzen - Война и мир
Настроение сейчас - светлая грусть

Воздух после Самайна уже не принадлежит самому себе. Холодит, зябнет, завывает совсем по-зимнему, не согретый никем, пустой и снежный. Все понемногу стихают, прячутся в норах-домах от ранних сумерек - близорукий народ, немного пугливый. Успокаивают себя.На чью тень лаяла ночью старая собака? Всего лишь паранойя у четвероногих. Предчувствуют первые заморозки. И волк-великан с ледяным дыханием здесь ни при чем. Что только не придумают эти впечатлительные варяги в своей мифологии, а?
Наступает время легенд. Запастись бы зерном и совиными когтями, чтобы выкладывать ночью на порог - не всякие гости бывают желанными. А так, гляди, займешь их работой. Ходят ходуном крючковатые ведьминские пальцы, торопятся разгрести сор, но крепко держат их когти мудрых ночных птиц. И все же - не всех минуют злые чары. Встретишь невзначай среди белого дня человека с абсолютно пустыми глазами - отшатнешься, припечатаешь молитвой или просто крепким словом. Не стать бы такой же заводной игрушкой для кого-нибудь из хитроумного племени Каина.
Послесамайнье тоскует от холода. Теснятся друг к другу люди, ловят тепло, любят и помнят - конечно же, доживут, дождутся первого снега и запаха мандаринов. Там и козни нечисти будут нестрашны. А я.... А что я? Мне остается только напевать: "Я не разбойник, не мертвец, я просто пешеход", чтобы кто-нибудь не принял случайно в темноте за мелкого беса. Не меня сегодня ждут теплый камин да согревающие объятия. Значит, бродить здесь до темноты,хрустя трупами несчастных листьев. А может, ехать в позавчера на какой-нибудь полупустой электричке? Для одинокого путника любой путь правильный, а старина Самайн заботливо осветит своими огнями ночную дорогу. Но поневоле все же ищу заветное окошко, где кто-то выставил бы для меня свечу. Однако, видать, здесь дефицит воска и ожидания. Не беда. Послесамайнье научит радоваться за других. Ведь это тоже светлое чувство. А свет хорошо отпугивает любых монстров.

В колонках играет - Tom Waits-Jockey Full of Bourbon
Настроение сейчас - послепраздновальное

Серый человек крадется постенно, играет светотенями на фоне легкого вечернего безумия. Ох уж эти каннибальные ночи - любят мною полакомиться... Ничего не поделаешь. Темноте тоже нужно питаться, иначе звезды на небе начнут дрожать и урчать от голода. То-то же удивится мироздание.... А опустошенного человека, примерзшего спиной к балконному полу, никто не заметит. Но если бы был хотя бы кто-то, кто нуждался в том, чтобы посмотреть в остекленевшие от голодных звезд глаза, то он увидел бы там отражение серого человека. Несложно понять: "поздно" когда-нибудь наступает. Покинутые вами замерзают быстро, их веки хватают уходящее пространство, тяжелеют мучительно, но увы - не закрываются. Люди - непостоянные, глупые в своей ветрености существа. Зачем вы своим равнодушием порождаете серого человека? Зачем дарите очередным жертвам своей беспечности вечную зиму и культ одиночества? В гибели каждой потерянной сущности вините прежде всего себя. А серый человек еще раз докажет как ненадежны любые близкие связи в вашем хваленом социуме.

В колонках играет - Вячеслав Бутусов-Кошка, чашка, муха и лапоть
Настроение сейчас - тоска хоть вой....

Метель греет тоской прошедшей зимы. Так воет, так бросается снегом помирающая зима по ночам что каким-то грустным и неродным становится все вокруг. Даже весной не изволит пахнуть - это сквозь наши-то зарешеченные окна. Всяко разные мысли-видения забредают в этой темной тишине. То кажется будто одна в больничной палате валяешься, а за окном вот так как сейчас воет, завывает, оплакивает тебя заранее, как ирландская баньши. И следом - уже другая картина: темная комната с приглушенным светом, лишь оттеняющим эту темноту, ты сидишь в кресле с книгой, а возле - занавешенная клетка больших размеров. Пытаясь уловить смысл прочитанных букв ты ловишь вдруг себя на мысли что вот бы сдернуть тряпку с клетки и посмотреть кто же еще здесь кроме тебя. И все-таки нельзя, жутко: а вдруг бездна? А вдруг если на нее долго смотреть то и она взглянет на тебя? Однако соблазн велик и рано или поздно, поздно или рано, сдернет все покрова. Метель же все также безучастно будет выть за окном сказку о космическом одиночестве. Что еще ей остается?
Выплывая из забытья понимаешь: метель все решает. Если ей верить, то все точь-в-точь как у Брэдбери: когда ты у края своей собственной бездонной ямы уже никто тебя не услышит, уже никто не поможет, как бы тебя не любили.

В колонках играет - ОКЕАН ЕЛЬЗИ - Друг
Настроение сейчас - послеврачебное

Бывает, что тикает неслышно, почти на автомате. И ты понимаешь: одиночество еще не вошло в комнаты, но уже курит на лестничной площадке. Докурит - и войдет на правах старого приятеля. С бутылкой портвейна "777" - оно у меня совсем не аристократичное. Но теплое, душное даже, и немного сонное. Так сквозь сон тикает, тикает, стучит по рельсам дальше, дальше, дальше... Просто каждое пасмурное утро будто бы в поезде дальнего следования. Скоро постучится в дверь проводница с неизменным горячим чаем. А когда-нибудь будет остановка, и поезд дернется, и я упаду с верхней полки, потому что люблю верхние, хоть и падать с них куда больнее. Зато в конечном пункте есть озеро и стрижи. И тикает, тикает, тикает. Очень медленная бомба. Сиамские котята играют во дворе под старой березой.

В колонках играет - Steven Johnson - Hard Time Killing floor blues
Настроение сейчас - болезненое, одинокое

Сколько себя помню, яма была всегда. По крайней мере, не помню точно времени, когда ее не было. Может, в прошлой жизни, в человеческой, если она вообще у меня существовала. Только если и случалась такая, то потом все равно только лес, норы, и дожди. И деревья друг с другом ветками бьются, а собаки - вернее, щенки, смешные такие, пузатые - на животах ползут в норки, умильно виляя хвостиками. Это поначалу выглядит забавно, а потом начинает пугать. Понимаешь, что ты, в общем-то, попала. Понимаешь, что в общем-то серьезно попала. Навсегда. Освободиться нельзя, не получится, опасно. Порой щенки тявкают совсем близко с ямой - наверное, чуют мой запах. Но вообще дожди тут идут часто - это хорошо, они, наверное, все следы смыли. Ведь щенки каждый день вырастают в собак - в огромных, страшных, кудлатых собак с живописной такой пеной на мордах. Они, наверное, даже страшнее воронов - воронов я душу иногда, когда они спускаются ко мне в яму и ем. Мясо у них невкусное и пахнет падалью, но зато сытное, неделю потом есть не хочется. А охотиться в лесу опасно - там, говорят, Полуночная ходит, с ножом, души наматывает. Говорят, что тех, кто на людей охотится, она не трогает. Охотники ей души приносят в стеклянных баночках, а она их за это к костру своему погреться пускает. Но я на людей не охочусь. Из принципа. А может, боюсь просто. Они в лес только за шкурами ходят. За нашими шкурами.
Но когда я сплю - нет, не то чтобы сплю, спать я не умею, дремлю скорее - то вижу какую-то свою жизнь недавнюю, прошлую, что ли? Чувствую, как несколько ласковых заботливых рук гладят по волосам, кутают в плед, говорят что-то успокаивающее, рассказывают, что вот скоро, совсем скоро мы все вместе будем жить в маленьком домике под апрельской крышей, рядом с морем, а по ночам будем ловить летучих мышей и маленьких крабиков, выползающих на берег. И так это все уютно звучит, что по всему телу проходит дрожь, да, да, от переизбытка тепла тоже дрожат, но разорви меня псы, как же все-таки хорошо... А потом меня будит собственное мурлыкание, и я понимаю, что там ничего нет. Там ничего нет, потому что "там" не существует. И в той жизни я не умела мурлыкать и нервно дергать ушами, когда внезапно просыпалась. А выть и сейчас не умею, хоть и хочется порой очень, особенно после таких снов. Но стоит задержать зрение на пару мгновений, между пробуждением и новым засыпанием - и я вижу человека. Он сидит на краю ямы и смотрит на меня. Совсем как один из тех, что снятся. Сидит и смотрит. А совсем проснешься - и нет его. Ну и нефиг. Яма была всегда.

В колонках играет - Л.О.М.О. - Этажи
Настроение сейчас - с букетом болячек

Вот бывает иногда: лежишь на кровати дома, смотришь в окно, за окном-дождь. А тебе гулять хотелось, а у тебя в коридоре сапожки маленькие, почти осенние, но отнюдь не резиновые сапожища, в которых так весело шлепать по лужам. И носом ты хлюпаешь громко, и кашляешь вполне себе брутально, а глаза красные, как у невыспавшегося бассет-хаунда. И хрип из тебя вырывается брутальнейший - им дядьки-байкеры обычно произносят вот такие фразы:
- О чем мы обычно здесь говорим? О пиве, о сиськах, о металле! (с)
Ну или можно шепотом нахрипывать "моя прелесть", весьма прикольно, люди в подворотнях, знаете ли, тоже пугаются. Но не суть. Ты просто лежишь на кровати больная, обреченная, и ничегошеньки не хотящая - ни коньяку, ни колбасы - ноешь себе под нос:"и вот я опять простууууужен, я никому не нужен" (с). И сочиняешь себе всякие трагичности - ну например "она героически в одиночку отражала атаки вражеских армий, но отряд не заметил потери бойца". На этом месте - получасовые рыдания в платок. Нееет, какое там? Поржем над ситуацией, когда еще придется? Ведь на самом деле ве-се-ло. Просто чертовски весело. И все чудесно, и ты скептически фыркнешь, взглянув на окружающих, изречешь "Не больно-то и хотелось", уйдя в декретный отпуск личного андеграунда. Никому никогда не скажешь, что творческие семинары по пятницам - лучшее, что могли выдумать для тебя в Массолите. Там выслушают, выскажутся, и отправят в свободный полет - для этого стоит, пошатываясь, с легкой температурой, катить в Москву. Смешно тебе. Правда временами смешно=грустно. Не лучшая из формул. Но пойдешь в субботу убивать тело под дождь, ибо таки шо еще делать?! Бывает иногда, нечасто, но бывает. Вот такая вот петрушка.

В колонках играет - Елена Погребижская - 495
Настроение сейчас - пытаюсь успеть

Ненужные люди вечно играют в Неуловимого Джо из анекдота - их действительно никто не ловит. А ты,если тебе не жалко впустую потраченной жизни,можешь поиграть со мной в прятки-неискалки. Пусть кто-нибудь станет возле стены и начнет отсчет: "Раз, два, три, четыре", а мы спрячемся... ну, допустим, под этот стол. "Пять, шесть, семь" - привыкай, у нас теперь полно времени. Вечности навалом. Поговорим о погоде? "Восемь, девять, десять" -резонансом раздается от стен бодрый голос. Ты знаешь, что чувствует человек, сидящий на краю глубокого оврага огромной ночи? Одиночество, только космическое одиночество - ах да, и появляется ощущение, что ничто не спасает. "Одиннадцать, двенадцать, тринадцать" - эту игру пора заканчивать, приятель. Она откладывает на нас отпечаток заброшенности. Знаешь, как бывает в пыльных домах? "Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать" - прости, но игру нельзя прекратить. Ты сам в это ввязался, ты сам решил сыграть "лишнего человека" - и теперь, увы, "не за что биться, не с кем делиться"(с) "Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать" - ты сказал, что не ведешь счета? Я всегда считаю очки, на всякий случай. Девятнадцать-ноль в пользу тетушки Пустоты. А тот, кто считал нам вслух, давно ушел. В этой игре запрещено:искать, находить, обретать. Но он будет счастлив. Он не играет, он не прячется. Давай порадуемся за него? "Двадцать, двадцать один, двадцать два"...

В колонках играет - МИШУРИС БЛЮЗ-БЭНД - Она Любила
Настроение сейчас - психованное малость

Опять облава? Снова гонят на флажки? (с) Что ж, это нормально: некоторым повезло быть волками. Или не повезло - тут как посмотреть. А флажки те красные, как капли на лапе, побывавшей во многих капканах. Это финиш - дальше ходу нет. Ты не перепрыгнешь, смирись. Почему ваша порода так боится безобидных лоскутков ткани?
Рябит в глазах. Поддаешься впервые страху - пятишься назад, скулишь по-собачьи. Где твоя стая? А, прости, ты одиночка. Что ж, тогда тебе никто не сможет помочь. Скажи, ты сам не устал от бесконечных погонь? Всякий, кто встретится на пути - либо враг, либо нейтрален. Ты не знаешь дружбы. Никто не жертвовал собой, чтобы спасти тебя, да и ты никого не спасал.Ты очень много потерял в этой жизни, и это уже не возместить. Дело не в красных флажках - дело в тебе, приятель. Остается только покориться пулям. Они так же голодают в этом зимнем лесу, как и ты.
Кто-то сказал, что все волки боятся красных флажков. Я открою тебе секрет: это не так. Я знала одного: он когда-то победил свой страх. Понимаешь, ему было что терять. И мы с тобой сможем научиться жить - по-новому, по-настоящему так. Но сначала давай перепрыгнем флажки?

В колонках играет - Машина времени - Мы расходимся по домам
Настроение сейчас - похоже, на реферат я окончательно забила х_Х

Ты смотришь на все эти семьи, и видишь тюрьму вместо счастья. Ты смотришь на
эту реку, и не видишь другой реки. И пора бы увидеть другой берег, но не видно его из-за облачных башен, просвеченых солнцем. На башнях умывается кошка - из тех, что живут без забот и мужей, гуляя с котами лишь по весне. Ходят сами по себе облака, гнут свои мягкие белые спины. А чая в чашку никто не нальет,никто не приластится с утра щетиной. И гнезда свивают, и в прайдах живут, и в стаях находят свой сегодняшний день, и ночью теряют душу во снах, а утром находят ее в ком-то другом. И нет смысла искать другой берег реки - пора перейти ее вброд. Но кто сказал, что тебя там ждет что-то новое?

В колонках играет - Пекин Роу-Роу - Ангел
Настроение сейчас - одиноко-релаксирующее

Тихо-натихо запирается дверь. Мурлыкание кошки, включеная музыка, закипающий чайник - все это только оттеняет тишину. И вот парадокс: чем громче - тем тише, как будто таинственная серая пелена поглощает все звуки и подпитываясь от них, становится еще пыльнее и удушливее. Хочется прорезать эту пелену игрой на губной гармошке, как делают это заключенные или едущие на поезе плацкартом. Но у меня нет губной гармошки, да и играть на ней я не умею. Хочется лечь на деревянный стол и смотреть в потолок, но так слишком обреченно. Хочется высунуться из окна и кричать, что ничего не происходит, бросая вызов неведомо кому. Но кому же, а? А где-то там, по ту сторону мира, ходят люди - веселые, счастливые, праздничные. А по эту сторону люди в соседнем доме разом зажгли свет в окнах, пытаясь создать новое солнце. Но вместо него вышло лишь косолапое горящее чудище, скалящееся в пустоту своими световыми зубами.

В колонках играет - Башня Rowan - Телефон-блюз
Настроение сейчас - гыыыыыыыыыыыыыыыы!!!!!!!!!!!!!!

Как-то раз мы с моим лучшим другом поспорили о том, сколько у него ног. Смешная, абсурдная и ничего не значащая тема - мы вообще любили на такие спорить. Я говорила, что у него 2 ноги, он же утверждал, что 4. Потому что руки тоже по-своему ноги. В конце концов мне надоело спорить, и я сдалась. В ту зиму я долго болела, и друг приходил ко мне каждый день, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей. Остальные про меня позабыли.
- Будь у меня хоть 4, хоть 400 ног, это ничего не меняет - с грустной иронией сказала я - Меня все равно рано или поздно разорвет от кашля.
Друг положил мне руку на плечо и тихо сказал:
- Не разорвет. Пока в этом мире есть те, кому ты нужна, никакая простуда тебя не сломит. Никогда.
***
Через неделю я поправилась и смогла выходить на улицу. Тогда же случилось ужасное: мой друг исчез. Исчез так внезапно и странно, что потом я не раз задавала себе вопрос: а был ли он на самом деле? В любом случае, теперь его не стало, и я осталась один на один с серым весенним миром, пьющим мои силы как чай. Тогда я просто ушла своими путями по чужим городам, весям, и деревням. Смыслом жизни стал странный поиск черной кошки в комнате настолько темной, что непонятно есть ли там вообще эта самая кошка.
На своем пути я встречала много разных людей. Мне запомнился один юноша, который просто подошел ко мне и стал перечислять свои многочисленные проблемы. Тогда мне стало стыдно: я считала себя несчастным человеком, а его бросила девушка, уволили с работы, не хватало денег даже на пиво, что бы залить горе - столько всего сразу! Все материально, все вполне объяснимо. А я даже не знала, встречу ли в конце пути того, кого так долго ищу.
***
Моя дорога привела меня в маленький приморский городок. Я взобралась на столбы возле пристани, и смотрела в воду. На мгновение сердце предательски дернулось - в воде как будто бы мелькнуло его отражение. Но никто не положил мне руку на плечо, не сказал добрых слов - в общем, рядом никого не было. И отражение было моим, хотя у того, кого я искала, была такая же форма носа и те же серые глаза. С внезапно накатившей злостью я ударила кулаком по воде. Что может быть глупее, чем гоняться за собственной тенью? А дальше я просто прыгнула в воду и поплыла. Потому что тонуть не хотелось.
***
Я выплыла на берег к вечеру. Мои поиски родственной души были окончены впустую - почему же я просто не исчезла, когда не была нужна даже себе? Но впереди маячило лето, и я сделала первый шаг навстречу. А где-то звучала старая, как мир, мелодия без слов и кто-то рассказал до конца эту бессмысленную сказку о чьем-то одиночестве и чьей-то последней свободе.