Февральского огня погасли фотовспышки,
Я снова вплетена в твою тугую сеть.
Я стану для тебя котёнком, ставшим мышкой,
Когда твоим огнём в меня вопьётся плеть.
Я стану "быть собой", и потеряю душу,
Я где-то воспарю, лежа у твоих ног.
Я стану тишиной - послушай же, послушай!
Спасибо, что тогда меня услышать смог.
И каждый новый крик, как вышитая песня,
Узором на спине, и там, где не спина.
И я теряю миг, когда с тобою вместе,
И остаюсь во тьме с тобою и одна.

Девочка вновь стоит на коленях, протягивая плётку, а Он оглядывает склонённую пред ним фигурку. Порка сегодня ни за что, «профилактическая», которая назрела наконец – пылинки раздражения, мелкие капли обид, блики непослушания – поодиночке ничто из этого не портило поведения Девочки, но вместе все эти соринки надлежало смахнуть сейчас несколькими ударами плётки. Но сейчас в воздух взвилась не плётка – ладонь, и Девочка ощутила пламя пощёчины.
- Разве так подают?
От неожиданности Девочка вскрикнула, выронила плётку и ухватилась за болезненно онемевшую щёку. Придя в себя, она подняла плеть, мысленно проверила свою позу, пробормотала «простите», и снова медленно стала произносить слова, нехотя просящие о порке – уже, однако, зная, что ждёт её в ответ.
Пощёчина. По другой щеке. На этот раз Девочка не схватилась руками – она продолжала сжимать плётку, и покорно приняла удар.
Девочка поняла, что сегодня в программе запланирована не просто «профилактика», которую она не слишком любила. Иногда на Него находило желание муштры, или проверки правил, или установления новых, а иногда Мастер просто хотел поиграть, и тогда Девочке приходилось быть особенно внимательной.
Сейчас она старалась угадать, чего же ждёт сидящий пред нею в кресле мужчина. Девочка поднялась и, отложив плётку, разделась донага, и снова опустилась на колени, потупив глаза, снова протянула плётку и неуверенно попросила выпороть её.
Он насмешливо оглядел обнажённую Девочку, а потом, чуть наклонившись, взял пальцами за подбородок, легонько щекотнул - погладил, и еле заметным движением поправил позу – поднял Девочке голову и заставил смотреть в глаза.
… Тысячу лет я никому не смотрела в глаза, прятала взгляд и склоняла голову, не смея оскорбить –напугать-ослушаться своим взглядом…
- Теплее, - сказал Он прямо в глаза старательно выдерживавшей его взгляд Девочке, но пощёчину всё же влепил. Даже две.
Девочка дважды моргнула, но честно держала взгляд. В Его глазах была, как и почти всегда, насмешливая искорка, но ещё – строгость и уверенность.
Продолжая тонуть в Его лучистом взгляде, Девочка произнесла:
- Можно вопрос?
Вопрос ценой в ещё одну пощёчину – догадывалась Девочка.
- Слушаю.
- Я что-то неправильно говорю?
- Может быть.
Девочка замерла и задумалась. Кажется, раньше эти слова всегда срабатывали. Собрав по кусочкам, она выдала всё, что у неё было:
- Пожалуйста-выпорите-меня-хорошенько-плёткой-по-голой-заднице-для-профилактики-чтобы-я-вела-себя-хорошо!
И получила очередную пощёчину. Хотя глаза смотрели на неё насмешливо и ласково.
- Теплее.
Девочка с заалевшими щеками опустилась на пятки, и руки с плёткой сложила на коленях. В глазах противно защипало, и взгляд пришлось отвести.
- Не знаю, - наконец сказала она. – Мне что её, в зубы взять? – рассерженно произнесла Девочка, и встряхнула плёткой, но тут же поняла, что ответила резко, и подняла голову в ожидании новой пощёчины.
Он заметил, но покачал головой и сказал угрожающе, но всё так же насмешливо:
- Ремня. Ты согласна?
Она и сама понимала, что да – сорвалась, и ответила, опустив глаза:
- Да, я согласна, Мастер.
Девочка чувствовала, что настроение у Мастера сегодня хорошее, видела, что Он сидит, лениво откинувшись в кресле, но всё это не могло помешать задуманному им уроку. И сейчас Девочка удивилась его словам, когда Мастер сказал:
- Расстегни мне ремень и вытащи его.
Она смутилась; подойдя ближе и всё ещё будучи на коленях, наклонилась вперёд, и, старательно глядя только на пряжку ремня и никуда ниже, принялась расстёгивать её. Мужчина всё так же неподвижно наблюдал за Девочкой, и, когда она расстегнула и вытянула ремень из брюк, сам забрал его.
- Повернись спиной ко мне, - так же спокойно сказал Он.
Он взмахивал ремнём, не меняя своей позы, и, казалось, лениво, но плечи Девочки дёргались, а лопатки сводились от ударов. Окончив пороть, Он велел:
- Поди в угол да подумай. О плётке.
И Девочка, с разгорячённой спиной и щеками, которые всё ещё пощипывало от пощёчин, стала в угол, прямо под взглядом Мастера, а сам он всё так же лениво полусидел-полулежал, глядя на замершую фигурку. Девочка честно думала, что же и как она должна сказать Мастеру, чтобы всё же получить свою «профилактическую» порку. Но ничего умного в голову ей не приходило. И поэтому она просто стояла, чувствуя, что из-под полуприкрытых век мужчина всё же наблюдает за ней, стояла, и терпеливо ждала, и готова была уже просить о порке вдвое сильнее, лишь бы закончилось это томительное ожидание, но тут Мастер сам нарушил молчание:
- А почему у тебя плётка на полу? Сейчас действительно заставлю в зубы взять.
Девочка вздохнула в углу. Плеть оказалась на полу, когда Девочка стала расстёгивать ремень у Мастера.
- Иди сюда, подбери.
Она повернулась и подошла, подобрала плётку и замерла перед креслом.
Мастер расправил ремень и вновь указал ей повернуться. Десяток ударов легли на её спину, мужчина сказал:
- Не бросай вещи на пол.
Девочка попросила прощения и сказала «Не буду».
- Хорошо. Поди в угол.
И Девочка вновь пошла в угол, на этот раз с плёткою в руках; но мысли по-прежнему не шли, кроме одной – что она всё сделала правильно, и придумать новый способ ей не под силу. Вместе с тем она знала, что сидеть в кресле и смотреть на неё Мастер может и час, и два, и три. Засмотревшись на стенку, она почувствовала, что мысли её улетают куда-то далеко, а голова затуманивается. В таком оцепенении пробыла она неизвестное время; наконец Девочка взмахнула головой, обернулась – без разрешения! - и произнесла совершенно искреннее желание:
- Мастер, пожалуйста! Я очень. Хочу. Чтобы Вы меня выпороли.
Мастер улыбнулся.
- Ну тогда подай плётку.
Девочка вышла из угла, и в который раз опустилась на колени, протягивая плётку. Ей действительно очень хотелось прекратить тоскливое ожидание. Обжигающие удары и то казались сейчас веселее долгих минут. А ещё она очень хотела узнать, что всё это значило. И сейчас Девочка тоже была готова получить очередную пощёчину, но вместо этого Мастер наконец-то забрал плеть и протянул Девочке правую руку, чтобы она закатала рукав рубашки.
Не спрашивая ничего, Девочка сделала это, расправив манжету, и Мастер выпорол Девочку, больно, но не жестоко, так, что девочка стала задумчиво-тихой, только всхлипывающей иногда. Девочка встала; попа её горела, располосованная рубцами плети, дотронуться до которых было нельзя.
Мастер стоял, опустив плётку, а Девочка говорила «Спасибо». Но ей всё же хотелось узнать.
- Что я делала не так сначала, Мастер?
- Всё так, - улыбнулся мужчина.
- Но почему… тогда… - Девочка машинально потёрла правую щёку, вспоминая пощёчину.
- Мне просто хотелось посмотреть, как ты отреагируешь, - спокойно, глядя в лицо, и, как Девочке показалось, нагло, заявил Мастер, поигрывая плёткой.
Внутри будто всё закипело, и возмущение стало предельным, Девочке хотелось закричать от обиды и злости.
- … во-первых, - добавил Мастер. Но этого Девочка уже не слышала, наполненная бушующими эмоциями. Она отчаянным взглядом смотрела в лицо Мастера и насмешливые его глаза.
- А во-вторых, - продолжил он, - мне просто хотелось, чтоб ты действительно захотела и приняла эту порку. Ведь ты обычно такие порки не жалуешь, а?
Девочка приходила в себя. Что ж, Он, как всегда, оказался прав… Ей стало стыдно за промелькнувшую обиду, она глубоко вздохнула, и сказала:
- Мастер… накажите меня ещё. Я обиделась на Вас, когда услышала, что всё это было только проверкой.
Взгляд его стал серьёзным.
- Накажу.
Мастер расправил плеть, и на теле у Девочки появились новые горящие рубцы, каждый из которых она встречала подрагиваниями, всхлипами и вскриками. А потом она вновь благодарила Его, улыбаясь сквозь слёзы, отворачивала рукав обратно, забирала из руки плеть и вдевала ремень в брюки… И засыпала с душою спокойной, где не было
Ни пылинки
Ни пятнышка
Ни соринки
И верила, что так теперь будет
Всегда.