В колонках играет - испанское революционное
сны ведут себя подозрительно, пытаясь подменить собой явь – цепляются к разным незыблемым мелочам, например, к положению некоторых вещей в моём художественном бардаке… снится, что вещи не там, где надо… и я путаюсь, где же они на самом деле? симптомчик для промежуточного диагноза: либо глюкозы мозгам не хватает, либо организму психо-химии.

а наяву мне везёт, как армии утопленников, – сегодня получил зарплатную карточку, которую делали недели две… и оказалось, что она глючная, пин-кода родного не принимает (мы с банковским администратором раз десять пробовали, на разных банкоматах – эпик фейл). так что будут делать новую карту… а мне ползти объясняться в бухгалтерию, где у нас обитают Ша Злости и горшок с призрачной геранью в окружении символов денег. страшно-страшно-страшно.

в явь из Мёнинского царства просочились опечатки и некоторые пожелания тех, кто заказывает музыку в гламурном журнале :)

дизайнеру по поводу фотографии: «сделать ботинки естественнее».
(дальше – круче, клиент захотел «более естественных брюк», а ещё чтобы убрали мост из пейзажа).

«весело поседели» – очепятка правдивая :)

музыкальная: «песни в стиле самбо». тыщ-пыщ-тыщ!

иногда чувствую себя лампочкой — вот так сижу ночью, читаю ШС, никого не трогаю, коты дружно сопят по углам. стоит закрыть глаза хоть на минутку — всё, выключаюсь на час в лучшем случае. будто сны сидят за углом и подстерегают, как только выдастся момент — кидаются. сон, о сон в ночи горящий... а это интересно представить: гипотетический пыльный угол, тишина, бесконечное ожидание... один сон шипит: какая страница? второй отвечает: сто шестьдесят девятая, сиди, ещё долго. и они сидят, играя в крестики-нолики (прямо в пыли палочками)... или шёпотом обсуждают недавно прочитанные сонники... или показывают на стене мистерию про зайцев, птичек и собак — складывая их из пальцев. но стоит только закрыть глаза... вкл/выкл

недавно снилась осень, длинная-длинная узкая дорожка вдоль реки, листья, сырость — сплошной поздний октябрь. река очень нехорошая, тёмная от умерших листьев. такую можно рисовать водой из осенних луж, и пахнет она тополиной горечью. нужно было к ней подойти, спуститься с дорожки на песок — и почему-то в этом была самая жуть. а если не спуститься — то идти вперёд придётся целую кучу вечностей: река и дорожка не закончатся. коты разбудили)

когда из работы остаётся один календарный креатифф (с писаной вилами по воде судьбой), начинаю тихо сходить с ума и нервно хихикать над любой мелочью (над несмешным словом «план» (особняка... да), над «нам в школе выдали линейку, чтобы мерить объём головы», над дедами морозами с шашками). всё равно креатив не креативится, я завис на месяце апреле — потому что у листка светлый фон, а мне нужно обязательно белым по чёрному, вот хоть разбейся, нужно. весь день валял дурака, вместо того, чтобы плюнуть на белый апрель и взять тёмный май... или какой-нибудь июль: светло-зелёный акриловый кот-холм с деревушкой на хребте...
как-то жутко торможу, и чем дальше, тем хуже. нет, долгие праздники — зло. злющее. и рифмуется с ызаргом.

во сне тоже гхырь та ещё: приснилось, как от страха человек превратился в глиняного тигра.

лирушко предлагает писать о наступающем новом годе. вот у кого вечный праздник.

недосмотренный сон похож на оборвавшуюся плёнку: раз — и темнота ночного дома вместо действия сонного царства, где можно поступить в Мореходное училище или гулять по южным полуденным улицам... (поступил же!) что-то резко рвёт повествование — будильник, стакан холодной воды за шиворот, мысль (дурацкая, долбящаяся в стекло).
утром сны умеют исчезать, как плёнка, засветившись: события медленно теряются в заоконном белом свете, в тумане полусонного, пограничного, вообще любого «полу...». и хрен редьки не слаще...

снег заметает — от него воздух пушистый. и хочется спать, как от «белого шума» на экране. только и делаю, что сплю, просыпаюсь — и всё равно живу по законам сна. там идёшь куда-то в метельной темноте, и здесь тоже — в магазин за батоном и молоком. одна и та же дорога (правда, во сне вместо магазина могут быть площадь, маленький дом с сухим виноградом, забегаловка, где есть бутерброды с повидлом — да что угодно). наверное, снег перемешивает явное с сонным, связывает противоположные пространства, и медведь в берлоге наедается во сне малиной, запах которой пробивается в явь, садится медведю на нос и болтает тонкими ножками.

придумал зимнее отвлекающее занятие для нечистиков-помощников — их можно просить найти несколько одинаковых снежинок. точно до весны провозятся и вернутся обмотанные шарфами, с толстыми дневниками, в которых между страниц лежат засушенные снежинки. все разные.

тема для размышлений: Снежная Королева как кристалл (или сложная кристаллическая сущность). таки нужно будет искать трактат о снежинках...

В колонках играет - Хельга Эн-Кенти, Дочь болотного царя
Настроение сейчас - думаю мысль

с моим полуслепым печатанием получаются смешные вещи: вместо «дара речи» возникло «дао речи». есть в этом своя правда... речь сразу путь, цель пути, способ путешествия. ослик, погонщик и груз...

снились книги на рисовой бумаге: гриммовская сказка про цвергов — обложка в зелёных тонах, с фигуркой, как будто увиденной сквозь стекло бутылки. а фактура — витражная. это была последняя книжка, остальные — сказала продавец — уже раскупили на обед. буквоеды кошкины...

в Морровинде, похоже, наткнулся на неполученный квест — среди добычи гхыроя было «Зелье дурацкого счастья». пока не пью его, хоть и очень хочется. и выдержанный бренди не пью. только собственные зелья для левитации, которые гхырой гонит в промышленных количествах.

голова опять болит, будто я ей самый злой враг. в воздухе копится жара. пишу лекции на осенний сезон, получается мало и без огня. худенькая засушенная «рыба»... или «кольца кальмара».

а чего о себе... нога теряет чувствительность, но откуда-то изнутри болит, если так пойдёт, мне будет светить тросточка или, как в больничке говорят, «клюшка». придётся забыть об одесских скалах для лазания, но, с другой стороны, будет с кем словом перемолвиться на прогулках, будет чем рисовать на песке, стучать по трубам, вызывая железный стон «бууууух» и его ржавое эхо. вообще рано радоваться, нужно лечиться, потому что это возможно. вот и хожу туда и обратно. самое лучшее лечение — улёгшийся на ногу мурчащий Чешир ^___________^

снились три котёнка — белый, чёрный и полосатый — я искал, чем бы их накормить, но нашёл только рыбный суп... разогрел чуточку и дал им в большой миске, чтобы лакали все трое одновременно. белый котёнок всё время куда-то пропадал.

вот интересно мне, почему ызарги не снятся?

бывает, что я начинаю сходить с ума от тишины — не от отсутствия звуков, а от пустоты, которая обнаруживается где-то под сердцем и болит. как «ничего» может болеть? больнее, чем «что-то». поможет уход в рисование, или фотографирование, или в слова — но далеко не всегда. или в сон, в окончательное «ничто», полное разноцветным «ничем», как мешок Деда Мороза. если пустота побеждает, то счёт становится 1:0 в пользу Пегой. если приходят слова и лёгкость — то счёт будет в мою пользу.
я летаю во сне — над крышами панельных зимних домов... если долго лететь, можно добраться до моря, потому что оно там впереди, позади, справа и слева. но обычно не хватает сна (даже на то, чтобы вылететь из города). болтаюсь в небе, как воздушный шарик на длинной нитке. море и варенье — всегда на завтра.

Малый Отсып перерос в Большой Отсып. лучше бы позвонили и сказали: «работать!». праздника не вышло. потому что сон заманил в мой почти разрушенный дом (точнее, семью) и заставил есть большой ложкой невозвратные, ушедшие навсегда мелочи. оставалось сидеть на полу у двери в коридоре сна, читать список имён и глотать слёзы. сон ещё дразнится: «а вдруг нет? вдруг всё по-прежнему». и стоит ему хоть немного поверить — будет тот же жуткий коридор с дверями и имена на листке. разлинованном.
сон не врёт, но и не говорит правды. у меня есть дом. бабушка, брат, отец, три кота и будущая морская свинка (она скоро родится). а сны пусть идут лесом.

Спят цветы в сновиденьях.
Мотылька расспросил бы:
Мотылёк безглагольный.

(Рёкан, перевод К. Бальмонта)

что я живу на каком-то огромном старом заводе, сижу на крыше, гляжу на трубы, из которых вылетают хлопья чёрной бархатной сажи. во сне думал: сажа это или чёрные бабочки? хочется верить, что бабочки: гусеницы ползают по трубам, а куколки прячутся в чуть тёплых печах.

Настроение сейчас - работу поработал

от некоторых снов даже явь кажется отравленной — у меня старый сонный дом перестал быть Домом, а до спасительного уголка обычно не добраться — во сне вырастают заборами тысячи причин, всё равно иду — и не дохожу: ночь, пропасти, дороги (пустые и страшные), автобусы в которые ни за что нельзя садиться. а особенно — долгие, долгие сборы, ведь я тащу с собой всех котов, их ещё переловить нужно, сунуть под куртку, полить цветы (они всегда снятся засохшими, для них в банке есть вода).
я здесь и сейчас, коты рядом, не нужно уходить, в яви я добрался до дома. так почему уже много лет во сне — нет? и долго ли ещё на квартире будет металлическая плашечка с номером 32?

Настроение сейчас - таблетку - и забыццо

снова Йовин, кусочек фразы - "место для ловли сна".

пустота ощущается не холодным камнем, не каким-нибудь змеем цвета старых листьев... она просто сидит где-то в глубине души на обычной хромой табуретке и отрезает ножницами по кусочку, по пёрышку. потом будет играть — выкладывать на полу из обрезков и клочков свои картинки. или мои сны.

вот приснилась Талигойя весной — с дорогами, в которых отражаются облака. они и вовсе могут поменяться местами — никто не заметит, весной земля мягкая, как облака, живая.

В колонках играет - Йовин, Конкистадор
Настроение сейчас - спать

"...И видит мель, мель, но не берег, вода безвкусна пресна, мель, но не берег, прибежище рыб, место для ловли сна..." (Йовин, Конкистадор)

про сны
«Хотя Машка немедленно начала жалеть плохие сны. «Не такие уж они плохие, — говорит Машка, — просто их мама в детстве не любила». А утром доложила, что приходил один плохой сон и ему потом пришлось отгрызть себе лапку, чтобы из ловушки выбраться. Так что если тебе приснится кошмар без лапки (или, наоборот, одинокая лапка от кошмара), то ты знаешь, кому сказать спасибо...»

про города
«Вообще города, как клоуны, бывают белые и рыжие. Марсель, конечно же, рыжий. Во Франции почти все города рыжие, это от беспробудного пьянства, судя по всему. А Венеция в этом смысле бестолковый город. Вроде как белый по всем признакам, но что у обычной Венеции на уме, то у карнавальной Венеции на языке, так что я думаю, что она просто удачно придуривается».

(Гала Рубинштейн, Забавные повадки людей)

сегодня день, нарисованный серыми чернилами. рядом вода в стакане — тоже серая от умывания кисточки. серые чернила... может быть, это поседевшие чёрные?
в очень старых книгах стареет бумага и седеют чернила. старые книги знобит на ветру, каждая страничка трепещет и хочет в тепло, под подушку. а на чердаках холодно, и в библиотеках тоже. согревать книги — наверное, хорошее дело. на всю жизнь, ведь замерзающих книг много, даже не представить, сколько.

и сны — таким же полупризрачным цветом. как стекло. а стекла было много, высокие окна, стеклянные стены, падающие и бьющиеся. снилась какая-то глобальная ролевая по Кэртиане. запомнилась дымчатость рассыпающихся стёкол и ощущение, близкое к отчаянью, но не оно. говорю же, серые чернила...

на днях назвали проповедником. ну-ну. гхырище кладбищенское, забравшееся повыше (может, на броневичок?) и проповедующее что-нибудь толпе упырей и выходцев. красота :)

приснилась Пегая Кобыла, вовсе она не страшная (во сне). маленькая, ростом с болонку, лохматая, как лошадь Пржевальского, ходила по спинке дивана туда и сюда... тихонько... у меня в голове было одно: чем я буду её кормить, ест ли она котовый корм... или нужен проросший овёс в банке... а Пегая всё ходила и ходила по спинке дивана, гуляла и выглядела невозмутимой и довольной. как мягкая игрушка... вот такая проза жизни, никакого ужаса и романтики, только как лечить и чем кормить. мне и правда надо было учиться на звериного доктора.

Настроение сейчас - отлежусь. некуда бежать

дорогой друг Мёнин способен такие сны свить, что лучше бы не надо вообще закрывать глаз. в полный рост оторвался – убийства, убийства… и добро бы «чисто английские», а так – трэш, категория Б. и слишком сильное осознание настоящести. и сердце сейчас болит на самом деле, а я не знаю, что с ним делать (проще говоря, какую именно таблетку пить), потому что это новое, непривычное. бабушка валидолом накормила.
и самое плохое, что кошмары нашли дорогу в этот дом. обычно они обитали на старой квартире, где детство и засыхающие цветы на подоконнике. паршивое чувство загнанности в угол так и не отпускает.
а вчера нарисовал бекл, воробья и Мэллит-хиппи, вариант Заклинательницы Птиц. для меня – самая компания.

В колонках играет - тишь
Настроение сейчас - найти себе ничейный тихий сон

наверное, тушке уже настолько всё безразлично, что на мерссскую ангину и насквозь продутость не обращаешь внимания. так бывало, но у меня до сих пор - нет. полнейшее отсутствие всяческого присутствия. нет сил даже КотоРокэ хвост открутить. но ничего, я уже в планировщик всё записал, так что начинайте трястись, дорогой эр, каждое утро минут по 15, будет вам зарядка.
а у меня куча долгов Мёнину... слишком многобукаф, про старика и его дорожное кимоно, про один занятный постоялый двор, про латание... "и трепещет тень латаний на эмалевой стене..." это хоть не исчезнет, потому что заимело тяжёлые балластные буквы. да, у меня тяжёлый почерк, в самый раз для ловли мыслей в траве. То-то Мёнин сны посылает, паршивее некуда.