У нас в Дрездене настолько "отменили" русскую культуру, что поставили "Пиковую даму"! "Постойте, постойте" - уже слышу я возмущенные голоса, "а как же война? Пока там гибнут люди, вы тут открываете настежь ворота для "русского мира" во всей его красе!" Уверен, что выбор театра у многих вызвал как минимум недоумение. Может даже кто-то помянул недобрым словом Вагнера, которого запрещено играть в Израиле. Ведь он, а не Пушкин написал статью "О еврействе в музыке". За Пушкиным с Чайковским хоть антисемитизма не водилось, но верноподданными они бесспорно были и по тем временам писали вполне себе имперско-охранительные произведения. За что их, как бы сейчас и следовало бы "отменить" - тем более сам Путин уже говорит об этой "отмене" как о факте. Так что, чего уж тут стесняться?

Впрочем, тут от критиков ускользает одна важная деталь - способность обратить грозное имперское оружие против даже не его создателей - слишком широки их замыслы - а против тех, кто сегодня, вопреки принципу историзма пытается впихнуть всё, что ни попадя в прокрустово ложе Z-идеологии. В итоге так и вышло - постановщики во главе с режиссером Андреасом Дресеном ни от чего не стали убегать и сказали всё, что можно было сказать, оставив за зрителем право, задумавшись над увиденным, сделать выводы.

Вообще, "Пиковая" - очередная постановка в целом ряде последних премьер Земпероперы, которые в сценическом решении отличаются максимальной лаконичностью, работой с крупными пространствами, использованием геометрии сцены, с минимальным количеством декораций, предметов на сцене, из-за чего оперы приобретают характер полуконцертных исполнений. Лично я очень доволен таким решением, потому что сценическое действие от того только выигрывает в увесистости. Если не можешь ставить как Дзеффирелли, с кучей прибамбасов и прибамбасюлек, то не надо пыжиться.

Многое говорят костюмы. Например, в "Пиковой" все ходят в униформе - будь то военной разных времен, или медицинской. Сразу становится понятно, что речь идет об очень милитаризованном обществе, где каждый привязан к определенной функции. Таков и хор маленьких солдат детей, который Чайковских позаимствовал у Бизе. Честно говоря, я аж вжался в кресло, когда они начали петь, что готовы умереть за родину, размахивая винтовками. Такое в тютельку попадание в нерв эпохи.
И в этом море разливанном голубых мунидиров, каких-то чекистов в кожанках начинаешь понимать, что для Германа выигрыш в карты не просто самоцель, а возможность вырваться на орбиту независимой жизни. Казино - это его маленькая личная революция. Не случайно судьба дает ему в соперники Елецкого - правильного человека системы, её выгодоприобретателя. Лиза, конечно, чувствует не в нем, а в Германе тяжелую энергию разрушения. Это неправда, что ей там что-то на набережной ночью открылось. С самого начала, с первой сцены её влекло к Герману именно как к способному выйти на неравный бой и погибнуть. В конце, когда она говорит , что Герман погиб, и она погибает вместе с ним это констатация того, что инстинктивно было ясно ей и раньше.
Я долго не мог понять почему графиню вырядили в стиле жен новых русских в 90-е. Какая-то ядовито-розовая шуба, халатик "вырви глаз". А потом меня осенило. Ну конечно! Графиня - московская Венера - это и есть воплощение старой, вестернизированной по самое не балуйся России. Большей Европы, чем сама Европа. Это Россия Петра. Россия Ельцина. Короткие периоды, когда быть русским было круто. Именно её соблазнить приходит третий, пылко и страстно любя, а когда его уговоры перестают работать просто наставляет на неё пушку. Графиня в кресле это такой Ельцин, слушающий советский гимн, в насупленном молчании. Или чеховские интеллигенты на холодно-голодных кухнях Петрограда в 1918 году. Их время прошло. Россия-Лиза - её будущее поверила другим
Лиза же, её наследница в опере это русский народ, доверчивый и впечатлительный, Как за нею бабушка не присматривает, наведываясь ночами в комнату, а все равно к ней проникают всякие чуждые личности с революционными прокламациями из европейский бунтарских голов (Герман немец, как и - формально - уроженец Триера Маркс). Они обещают ей любовь, всячески дуют ей в уши какая она прекрасная, богиня, ангел и труженик, или как Путин сейчас, какой он богоносец и вообще самый святой на земле. Лиза-народ, конечно, верит во все это, но Герману-соблазнителю, этим Лениным-Путиным, нужно лишь обогащение и желательно обогащение чудесное. Пиф-паф и в дамки. Догоним Португалию, Америку по производству мяса, масла и молока. И вроде всё идет как по тому самому маслу, первые две карты, которые соблазнитель узнает у духа прошлого приносят выигрыш. Но третья карта - карта чрезмерного фанфаронства, невозможности остановиться, довольствоваться на достигнутом, карта туза, безграничной власти, реализации всех мечт о коммунизме, евразийстве не приходит. Путин же тоже полез в казино и решил щелкнуть по носу весь мир, достигнув независимости. И закончит, безусловно, как его земляк Герман, с простреленным виском на полу. Только Лизе от этого, конечно, не легче.

Что до музыки, то я, честно говоря, прокайфовал все три часа. Какая же это сильная опера, одна из трех, пяти моих любимых точно. Всё в ней есть. И сильные, запоминающиеся арии, и ансамбли , и хоры, лейтмотивы покруче, чем у Пуччини. Я затрудняюсь назвать хоть одно НЕ яркое место. И да, что-то ПИЧ, конечно, взял у предшественников - как, например, сцену грозы - из "Пасторальной", из первой картины "Отелло" Верди. Но в целом нет ощущения вторичности ни в чем. Для меня загадка почему "Пиковая" пользуется сравнительно небольшим спросом у западного зрителя, в отличие от того же "Онегина". Пели бы хоть тогда на языке страны, как в 1950-е. Есть же прекрасная запись на итальянском с Бастьянини в роли Елецкого.

Пели вчера в целом достойно. Сергей Поляков может и не Атлантов, но понравился он мне больше гудящего как пустая бочка Галузина, которого я слушал в Пиковой в Большом в 2006 году. Vida Mikneviciute была отличной Лизой и штатный лирбаритон Поль, уже певший лет шесть назад Онегина, вполне неплохо справился со своей партией. Джон Лундгрен - довольно тяжеловесный Томский, а графиня - Эвелин Херлициус так хорошо пела по русски, что иногда было непонятно - это уже акцент или еще старомодной грассирование и последствия долгой жизни в Париже.
В общем, вечер в субботу удался на славу. Я даже подумываю еще раз при оказии сбегать. Пока Чайковского окончательно не запретили;)

Когда футболист заканчивает карьеру, он зачастую становится (играющим) тренером. Вот и звездный тенор Роландо Вийазон заделался нынче режиссером и ставит в наших саксонских краях один спектакль за другим на оперных сценах Дрездена и Лейпцига.
Мне его вчерашняя (премьера) "Сомнамбула" понравилась. Я не большой любитель режоперы, но и понимаю, что дзеффиреллиевская суперреалистическая детализация не всегда возможна, да и нужна. Поэтому важен принцип, лучше меньше, да лучше. Накрайняк тогда уж в концертном исполнении, чем когда все бегают голышом или на байках ни к селу, ни к городу.
Вийазон сделал очень умную постановку, показав уровень снов, призраков, мечтаний, любви и счастье поверху, а всё приземленное, человеческое, рациональное внизу, но соединив их зубчатым разломом вдоль всей комнаты. Логично вроде было показать столкновение просвещения в лице графа и темных предрассудков, но это было бы слишком предсказуемым ходом.

Интересно и цветовое решение - хор по традиции кальвинизма весь одет в черное, будто предвещает беллиниевских "Пуритан", но свадьба, сон, любовь показаны белым цветом платьев. Фактически все на сцене белое или черное. В конце трагического первого действия на кристально белой двери Амины, лунатичной несчастной невесты, рисуют черный крест. Эту тему можно было бы и продолжить, только не думаю, что это будет интересно не видевшим вчерашний спектакль.

В музыкальном плане "Сомнабула", которую я даже по записям не особо знал, оказалась типичной оперой бельканто - надо поймать волну, найти вайб и тогда кайфа с неё можно словить не меньше, чем с каких-нибудь "Паяцев" или "Тоски". И, конечно, длинные, длинные мелодии, про которые еще Верди философствовал. Красивые мелодии на предсказуемые гармонии, но за красотой мелодий забываешь, что гармонии все как один тоника-доминанта, иногда с таким божественно красивым уходом в минор. Да еще под флейты...

Пели вчера, кстати, так хорошо, как давно я не слышал в наших Палестинах. Emily Pogorelc - такую ми выдала, что мне аж страшно за неё стало. Спето было всё уверенно и прекрасно, в замечательном стиле, полном нюансировки и эмоций.
Эльвино - Максим Миронов поначалу испугал каким-то козлиным вибрато, весьма неприятным, но оно, вибрато, вскорости исчезло, и он запел весьма достойным, хоть и не очень большим россиниевским тенором с верхушечками и грацией, всё как полагается.
Георг Цеппенфельд - наш местный бас - отметился отменной дикцией, безукоризненной интонацией и актерским мастерством - совершенно по графски ухаживал за хозяюшкой. Кстати, мне кажется, что не только потому что "Сомнамбула" хэппиэндом кончается она считается semiseria - есть в образе графа нотки буффы, что-то от "Дон Паскуале" или "Эликсира любви". Может влюбленный "старик" всегда смешон, даже когда его чувства искренни? Кроме того в самой музыке столько радостной веселости, особенно в первом акте. Когда же Амину заносит в ночи перед свадьбой в комнату "к чужому мужику", всё действие берет трагический оборот. Драматически самая сильная сцена, когда Эльвино упрекает недавнюю невесту в неверности, однако по его тону мы слышим, что не хочет верить, не может верить в её предательство и буквально как тонущий за соломинку хватается за предположение мудрого графа о естественном объяснении невинных блужданий Амины по ночам. Таким образом любовь, ослепившая и бросившая его только что в колодец собственной ревности, помогла ему же освободиться. Все видят, как лунатка-Амина бредит во сне своей сорвавшейся свадьбой и женихом, и окончательно убеждаются в её невиновности. Вот такие они, суровые, кальвинисткие гельветы бог знает какого века. А могли бы бритвой по глазам, как говорится... Вот и сказке конец и Беллини, конечно, молодец.

А вообще удивительно как всё действие ложится на русскую присказку про "приехавшего и рассудившего всех барина". Действительно, в такие сказки хочется верить. А не в барина, приехавшего и перепортившего в баньке всех девок.

Вийазон, кстати, в апреле будет петь у нас - внезапно - Орфея в опере Монтеверди. Впрочем, многие тенора считают своим долгом по приколу попеть баритоновые партии. Обычно на старости лет. Но обычно это всякие ларго аль фактотум или "Пролог", а тут целый Орфей. Послушаем.

С удовольствие вчера ознакомился с этой относительно ранней оперой Верди - ранней, ибо еще до "Макбета", с которого для меня начинается Верди настоящий. Всё-таки при всем моем трепетном отношении к "Набукко" и теплым воспоминаниям о хождении на эту оперу в ГАБТ, я даже на считающихся хитами "Ломбардцах" и "Эрнани" засыпаю - хотя надо сказать, что эти последние знаю по записям.
В общем, "Аттилу" стоило послушать-посмотреть хотя бы чтобы лучше понять эволюцию Верди от "шарманщика" до истинно сложного мастера. Показателен тут пример третьей картины, начинающейся с бури в венецианской (в будущем) лагуне. В этой картине музыкально уже проглядывают две другие вердиевские бури - из третьего акта "Риголетто" и первого - "Отелло". Хоры, прославляющие Вотана, предвосхищают хоровые сцены из "Макбета" и "Трубадура". Есть по одной симпатичной арии у всех главных героев - баса (Аттила), баритона (Эцио) - которого неплохо спел частый гость в Дрездене поляк Анджей Доббер, меццо-сопрано (Одабелла) и тенора (Форесто). Впрочем, и на них висят стилистические вериги бельканто. Мелодии иногда кажутся набором нот из трезвучий, спетым рандомно. До вершин Верди-мелодиста тут еще далеко - а гармонии, в целом, тоже редко когда заставляют подпрыгнуть в кресле.
Сам герой Аттила - достаточно любопытный персонаж. Исторический прототип, гунн, вероятно бы зело удивился, услыхав как он распевает на странном языке, похожем на латынь, расхаживая по сцене. И вот эту чуждость, дикость Аттилы Верди удалось передать лишь на троечку. А какой у него спустя двадцать лет получится роскошный Амонасро!
Тем не менее, опера в свое время пользовалась успехом, удачно попав в конъюнктурку; ну как же, гунны - это дикие австрияки, поработители севера италийского полуострова. Они - варвары, разрушающие культуру, а римляне пятого века - последние, под чьей властью Италия была по-настоящему единой. И вот же поёт Эцио - "Возьми себе всю вселенную, а Италию оставь мне!". Вообще в операх Верди чрезвычайно много политики, политических хитросплетений. И много отрицательных героев, которым как-то начинаешь сопереживать. Таков граф Ди Луна в "Трубадуре", таков Дон Карлос де Варгас в "Силе судьбы", таков и Ренато в "Бале-маскараде" - и Аттила ту да же! Все против него интригуют, а он-то всего лишь хочет захватить Рим за три дня. Но тут как на грех дернул его Вотан связаться с гордой римлянкой. Тут он, конечно, проявил недопустимую для настоящего homme d'état слабину. Результат - кинжал в отместку за поруганную честь женщины и страны, единой в образе убиенного Аттилой отца Одабеллы.
Вот такая вот политагитка, довольно прозрачная для тогдашнего итальянца.
Для подлинного шедевра Аттиле не хватает мелодий, не хватает драматической убедительности, а с патриотическим пафосом какой-то явный перебор. В палитре Верди еще не было красок, способных отразить такого персонажа как Аттила - полную противоположность всего того, что символизировало италийское искусство и его поздний продукт - оперу. Возможно гораздо более сильным ходом было бы, если бы Аттила у Верди вообще был ролью без слов - как Иван Грозный в "Царской невесте".

Всё-таки и в нашем оперном захолустье бывает просвет между дежурными "Богемами" и "Волшебными флейтами". Вообще-то мне грех жаловаться - именно в Дрездене я пересмотрел больше опер, чем за три очень интенсивных года в Москве, с её 4 оперными театрами. Вот на сей раз и до "Гугенотов" добрался, премьера которых была несколько лет назад, но тогда мне было не до оперы. А вот сейчас счастливо реанимировали, что довольно редко бывает. И правильно сделали.
Это одна из тех постановок в Земпере, в которой позывы постмодерна подчинены нормальному консерватизму жанра. Где телегу не ставят впереди лошади. Может быть кому-то покажется такой стиль нафталинным, но по мне как раз. Нужно ставить или мегареалистично, как Дзеффирелли, либо минималистично, не загромождая сцену, делая действия понятными, символы очевидными. А вот заумь и режопера удается далеко не всегда. Тут должно быть невероятно точное попадание - обычно же выходит гибрид-уродец.

Вещь сама по себе грандиозная - хоть и длиннющая, почти четыре часа, но совсем не затянутая. Драматически ни одной лишней сцены, слова! Литьё! Статуя! Мрамор! Канова! Бернини! Тут и grande passion pathéthique, и политика, и дружба, и отцовская любовь. "Гугеноты" оказались оперой in a nutshell. В ней есть всё. Весь Верди - паж из Бала-Маскарада" один лишь пример, но драматически тоже, и Мусоргский, и даже будущий веризм проглядывает в устремлении нарисовать портрет подлинных чувств. Пожалуй, самое большое впечатление произвело музыкальное мастерство Мейербера - как он средствами отдельных инструментов, оркестровки рисует портреты своих героев, накладывает один хор на другой. Совершенно дьявольская лихость, на фоне которой монотонное подвывание бельканто тоника-доминанта-тоника кажется примитивным примитивом. Это та редкая опера, в которой как завороженный слушаешь оркестр, а не привыкаешь к нему после увертюры.

Сложность вокальных партий под стать и в субботу всё было ну уровне. Кто-то писал, что для "Гугенотов" нужно семь первостатейных исполнителей, что редко когда можно набрать. А тем более в Дрездене. Поэтому я буду не особо критичен и просто благодарен, что такую вещь смог увидеть вживую. Может и не скоро теперь представится снова возможность.

Удивительно насколько "Гугеноты" сейчас оказались актуальны. Почему? В них показана анатомия войны. Как она в первом действии проклевывается в словах, во втором прорастает обидами, в третьем замышляется, а в четвёртом и пятом заглушает, растаптывает всё вокруг. В инсценировке этот регресс гениально просто показан уменьшением "Тайной вечери" Леонардо, которая перед первым актом покрывает занавес. Сначала она огромная, во всю сцену, перед вторым действием меньше, и в конце едва видна. Бог уходит оттуда, где во имя Его убивают. И как раз в этот момент его именем начинают усиленно клясться и призывать на свою сторону. Делают это и католики - « Dieu le veut ! Dieu l’ordonne » - Бог велит, бог приказывает! во время клятвы кинжалов перед "Варфоломеевской ночью"- (совсем недавно слышали очень похожие слова от Гундяева и Ко.) и от протестантов, повторяющими как мантру гимн Лютера Ein feste Burg ist unser Gott. Только Варфоломеевская ночь была 450 лет назад, хотелось верить, что человечество шагнуло вперед, но как писал Ежи-Лец у каждого века своё средневековье. Актуализировал действие и режиссер дрезденских "Гугенотов" Петер Конвичны, осовременив протестантов и их палачей в последнем, пятом, самом коротком акте оперы. Волнами жертвы выбегают на сцену и их кладут короткими очередями из пулеметов. Потом "силы добра" добивают раненных, и де Сен-Бри узнает в одной из них свою дочь. Лучшей метафоры для войны, и не только гражданской, наверное сложно было бы найти.

Вчера хотелось адресовать себе слова из в прямом смысле слова "другой оперы" - "Пиковой дамы" - Приятель, поздравляю с разрешением столь долгого поста! Действительно последний раз на опере я был аж в 2019 году, до всех передряг с ковидом. Если вынести за скобки "Жизель" - балет - в Мариинке в августе 2021 и "Короля Лира" в феврале в драматическом театре Дрездена, то это вообще первый серьёзный культпоход за последние без малого три года. Гнилостный ковид, подляка, отъел-таки кусину жизни...
Чем дольше расставание, тем радостнее встреча, и все звезды сошлись для того, чтобы ничего не испортило патетики момента.
Это был тот редкий случай, когда, постоянно ворчащий на постановки, остался в восторге от сценического воплощения, а вот музыкальная сторона оказалась довольно посредственной.
Я на "Мадам Баттерфляй" был то ли два, то ли три раза - и всегда в Большом театре в 2007-8 гг., с разницей в несколько месяцев. Почти пятнадцать (!) лет назад. Однажды мне даже пришлось уйти практически сразу после антракта . Я знаю несколько записей - фильм с Доминго и Френи, запись с Бергонци и Ренатой Тебальди. Конечно, все хитовые куски - но вот чтобы целиком, как "Тоску", "Богему", "Турандот" или "Манон Леско", знать и чувствовать каждую ноту - этого не было. Я помнил, что первое действие живенькое поначалу, потом длиннющий приторно-слащавый любовный дуэт, а потом ария и по сути концовка - посередине же скучное ожидание Пинкертона. Потребовался вчерашний поход, чтобы я действительно проникся. И понял почему опера провалилась на премьере, что очень расстроило маэстро. А всё дело в том, что она еще в большей степени, чем предшественницы или чем даже "Турандот" durchkomponiert - отдельных кусков не так много - разве что действительно ария Чио-Чио-Сан и Addio fiorito asil Пинкертона в финале. Остальное надо чутко внимать лейтмотивам. Улавливать их. В "Мадам Баттерфляй" Пуччини максимально близко приблизился к живописи чувств. Это кардиограмма чувств. Их оттиск. Это больше, чем музыка. Поэтому её так сложно оценить и из огорода современного слушателя песен и, с другой стороны, из огорода любителя бельканто и Верди. Иногда это слепое следование лейтмотивам кажется слишком топорным - например, когда заходит речь об Америке, звучат первые двенадцать нот её гимна. Или лейтмотив смерти - традиционно-грозная японская мелодия. Но в целом, Пуччини достигает в этой особой форме письма совершенства именно здесь, в "Баттерфляй".
Амон Миямото добавил в действие флэш-форварды - благодаря персонажу выросшего сына Чио-Чио-Сан и Пинкертона. Пока тот умирает, перед мысленным взором его сына проносятся сцены трагической истории любви, имевшей место больше двадцати лет ранее. Ввод таких персонажей ход не новый - уже в том же Земпере в "Манон Леско" по сцене с важным видом расхаживал актер, изображавший самого автора - Джакомо Пуччини! Смысла никакого в этом не было - в программке делался упор на важность для начинающего композитора успеха именно этой своей работы. В случае же с "Баттерфляй" такой ход открыл постановке новые измерения - частая смена декораций, яркие костюмы - всё стало отражать восприятие ребенка, точнее смесь детских воспоминаний с додуманным, довосполненным из записок отца.
А если еще добавить, что Чио-Чио-Сан пела настоящая японка! Нет, конечно, это совершенно неважно. Но это из тех неважностей, из которых создается волшебство оперы! И вчера все совпало - во всяком случае на сцене.
Чего, к сожалению, в оркестровой яме дела обстояли неважнецки. Снова не могут одновременно вступить медные духовые. Гаэтано Д,Эспиноза то безбожно загонял темпы, убивая лирические моменты, то вдруг замедлял, растягивая куда ни попадя. Особенно с Пинкертоном, Попом Стефаном, они постоянно разбредались, а чаще всего оркестр просто забивал тенора. Вообще не было воздушности и патетики в любовном дуэте первого акта. По акцентам однообразно. Разухабисто. Напомнил стиль дирижирования покойного Ведерникова. Тут, судя по всему, встретились расхлябанность капеллы и непонимание дирижером произведения, которым ему представилось махать.
Очень понравился консул Шарплес (Gabriele Viviani). Вот это отличная итальянита, тембр, вхождение в роль!
Сама Баттерфляй (Mari Moriya) не сразу распелась, но со второго акта произвела неплохое впечатление. Хотя, если честно, по-моему эта партия ей слишком тяжеловата - если она будет петь дальше Баттерфляй, то рискует повторить судьбу Ренаты Скотто, которая себе голос этой партией и посадила.
А вот про Попа ничего сказать не могу. Не люблю я таких типа спинто-теноров, которые голосят дурниной - от первого до последнего такта. Нет, бывает, конечно, и хуже. И все-таки настоящего музыканта, вроде Хосе Куры было бы послушать куда интереснее.
Вот такие вот пироги, точнее суши...
Тут еще какой-то горе-журналист накропал разгромную рецензию на дрезденскую "Баттерфляй"; если коротко, то суть его претензий сводится к тому, что постановка нафталиновая, режиссер, хоть и японец, нераскаявшийся белый супрематист, а сама опера - Жено- и желтоненавистническая. Короче, надо было её либо вообще закэнселить, либо поставить всё иначе. Как иначе он, естественно не пишет, но судя по всему с кучей онанирующих мужиков в женских париках. Единственно в чем я,пожалуй, соглашусь с автором статьи это то, что концовка, в которой Пинкертон после смерти как бы воссоединяется с душой Чио-Чио-Сан вышла и правда совсем уж ходульной. Всё остальное еще бабушка надвое сказала; то ли западное общество легковесных чувств и тяжелых кошельков показано виновным в трагедии, то ли архаичные японские обычаи и нравы. Архаика-де - мать беспорядка. И ни слова о grande passion pathéthique Снова наехали на Пуччини, сделав из него чуть ли не расиста (фашиста из него уже делали - он и правда там имел неосторожность что-то подписать на старости лет). Я думаю , всё это чепуха и повод Гарвардским экспертам поковыряться в носу. У Пуччини главное же, здесь как и везде - перевоплощение человеческих чувств в звуки музыки... И как раз это вчера удалось на славу.