Путь из сибирской глубинки ко двору



Всякая империя на излете своего существования начинает чудить. Когда логика и здравый смысл перестают работать, в ход идут мистика, гороскопы и, конечно же, «люди из народа», которые якобы несут в себе некую сермяжную правду, недоступную рафинированным аристократам. Российская империя начала XX века не стала исключением. На авансцену ее трагического финала вышел человек, ставший идеальным воплощением этого сумрачного времени, — Григорий Ефимович Новых, которого мир запомнит под хлесткой кличкой Распутин. Родился он в 1869 году в глухом сибирском селе Покровское Тобольской губернии, в обычной крестьянской семье. Жизнь его поначалу ничем не отличалась от сотен тысяч таких же жизней: работа в поле до седьмого пота, помощь отцу, выпивка по праздникам, драки. В общем, стандартный набор развлечений и обязанностей сибирского мужика.



Школы в Покровском не было, так что грамотой Гриша не владел и, судя по всему, не сильно из-за этого переживал. Рос он парнем болезненным, что в крестьянской среде считалось почти уродством, поводом для насмешек и тумаков. В 19 лет его, как и положено, женили на местной девке Прасковье Дубровиной, которая исправно рожала ему детей — Матрену, Варвару и Дмитрия. Казалось бы, живи да паши землю, как твой отец и дед. Но что-то в этом механизме сломалось. В какой-то момент Распутин, которому было уже под тридцать, вдруг ударился в религию. Бросил пить, курить, сквернословить и начал истово молиться. Что стало тому причиной — то ли видение Богородицы, то ли просто желание сбежать от постылой деревенской рутины, — теперь уже не разберешь.



Он оставил жену с детьми и отправился в странствие. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. По Руси веками бродили тысячи таких «странников», паломников, божьих людей, которые шли от монастыря к монастырю, жили подаянием и считались носителями особой духовной мудрости. Распутин влился в этот поток. Он побывал в десятках монастырей, дошел до святой горы Афон в Греции и даже дважды одолел пеший путь до Иерусалима. В этих скитаниях он нахватался вершков богословия, наслушался церковных преданий и, что самое главное, научился производить впечатление. Он развил в себе то, что позже назовут гипнотическим даром. Его глаза — светлые, пронзительные, глубоко посаженные — действовали на людей завораживающе. Он умел говорить просто, притчами, понятными и крестьянину, и экзальтированной столичной даме.



Грамоте он, к слову, толком так и не выучился — до конца жизни писал с чудовищными ошибками, но это лишь добавляло ему шарма в глазах тех, кто искал в нем «народную святость», не испорченную книжной премудростью. Постепенно за ним стала закрепляться слава целителя и прозорливца. То он «бесноватую» в монастыре излечит, то предскажет что-то незначительное, что потом сбудется. Сарафанное радио в те времена работало не хуже интернета, и слухи о сибирском мужике, творящем чудеса, поползли по стране. Его перестали звать Гришкой, а начали почтительно именовать «старцем», хотя по возрасту он на старца никак не тянул. Но в православной традиции «старец» — это не про года, а про духовный опыт. И вот с этим багажом — славой чудотворца, гипнотическим взглядом и репутацией «божьего человека» — Григорий Распутин в 1903 году впервые прибыл в Санкт-Петербург. Город ждал своего героя.

<iframe src="https://vkvideo.ru/video_ext.php?oid=-217181976&am...mp;hash=6770569b7021ed31" width="640" height="360" frameborder="0" allowfullscreen="1" allow="autoplay; encrypted-media; fullscreen; picture-in-picture"></iframe>

Информация через слиппера Тамару.

<iframe src="https://vkvideo.ru/video_ext.php?oid=-217181976&am...mp;hash=d103816681d15d5e" width="640" height="360" frameborder="0" allowfullscreen="1" allow="autoplay; encrypted-media; fullscreen; picture-in-picture"></iframe>

Информация через слиппера Татьяну.

Человек - это странник с рожденья. Он родится на судне, под которым волнуется Время; изумлён, осчастливлен, раскрывает он солнцу объятья, озирает он Времени реку. Человек размышлять начинает... <...> И всегда человеческий разум - это мир отмелькавших брегов... <...> Никогда никому не увидеть красоты первозданной потока, не вкусить даже капли покоя. Но, что было до нас, мы не знаем и не знаем того, что грядёт. Может быть, полноводное Время, растекаясь за грани пространства, удаляя мерцанье и блики заодно с городами всё дальше, возвратит если не первозданность снежно-белых утёсов ущелья, то хотя бы бессуетность, гордость. И на глади безбрежной потока, в обезлюдевшем, смолкшем пространстве, освежённом могучим дыханьем Океана, покой, может быть, в человека вселится; В безмерном растает пустое, уплывут берега в неоглядность, выйдут звёзды, и ветер прохладный понесёт человеку навстречу вздох и запах предвечного Моря... © Мэтью Арнольд (1822-1888)