Рамакришна старался приобщить Нарена - Вивекананду к доктрине чистого ведантизма, утверждающей полное тождество Брахмана и Атмана. Он заставил Нарена читать книги по недуализму, но Нарену они показались хуже, чем идолопоклонство Ракхала, он воспринял их как кощунство по сути.

— Чем это отличается от атеизма? — восклицал он. — Как может сотворенная душа считать себя Творцом? Что может быть греховней этого? Что это за чушь — я есмь Бог, ты есть Бог, все рожденное и подлежащее умиранию есть Бог? Авторы этих книг должны быть сумасшедшими, иначе как они могли писать такое?

Рамакришна на негодование Нарена отвечал с мягкой улыбкой:

— Возможно, ты сейчас не в состоянии воспринять эти истины, но разве это причина для осуждения великих мудрецов, учивших им? К чему ограничивать природу Бога? Продолжай взывать к нему. Он есть истина. Что Бог откроет тебе, то ты и прими как истину.

Но Нарен не поддавался убеждениям. Как бы он изумился, если бы мог услышать собственные слова, которые произнесет через пятнадцать лет, недуалистические заявления, повергающие в ужас христиан, которые придут послушать его в Соединенных штатах:

— Не нужно искать разницы между муравьем и ангелом — каждый червь есть брат Назареянина!

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

Нарендра (Вивекананда) отрицал индуистских Богов. И в то же время он отбрасывал адвайтизм, который считал атеизмом. Он открыто насмехался над велениями индуистских писаний. Он говорил Рамакришне:

— Хотя бы тысячи людей называли вас Богом, я этого не скажу, пока сам не буду иметь доказательства.

Рамакришна, смеясь, соглашался с ним. Он говорил ученикам:

— Не принимайте ничего потому только, что я это сказал. Испытайте все сами.

Ожесточенная критика Нарендры, его страстные споры приводили его в восторг. Он был полон уважения к этой горячей искренности ума, к этой бешеной погоне за правдой. Он в этом видел проявление могущества Шивы, которое в конце концов возвышается над всеми иллюзиями. Он говорил:

— Смотрите, смотрите, какая проникновенная сила. Он — ревущее пламя, которое уничтожает все нечистое. Сама Махамайя может приблизиться к нему не ближе чем на десять шагов: ее держит в отдалении слава, которую она ему передала…

Ученость Нарендры доставляла ему такую радость, что она порою переходила в экстаз.

Но минутами жестокая, беспощадная критика заставляла обливаться кровью сердце старого учителя. Нарендра говорил ему в глаза:

— Что вы знаете о ваших «единениях с Богом»? Не являются ли они причудами вашего больного мозга, галлюцинациями ?

И Рамакришна смиренно уходил искать в тревоге утешения у Матери, которая говорила ему:

— Терпение! Скоро глаза Нарендры раскроются!

Когда же вечные споры между Нарендрой и учениками начинали утомлять его, он молил: «О Мать, вложи хоть немного твоей Майи в Нарендру!» — чтобы хоть слегка успокоить жар этого ума и чтобы сердце его могло коснуться Бога.

Но беспокойный дух Вивекананды вопиял: «Я не желаю Бога, я желаю мира, то есть абсолютной правды, абсолютного познания, абсолютной бесконечности…»

Он не видел, что такое желание переходило границы ума и свидетельствовало о властных требованиях сердца. Его разум никогда не довольствовался доказательством бытия Бога. По индуистской манере он говорил: «Если Бог реален, его можно познать».

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Для распространения своего послания по всему свету Шри Рамакришна нуждался в сильном орудии. С его хрупким телом он не мог предпринимать поездки на большие расстояния. И такое орудие было найдено в лице Нарендранатха Датты, его любимого Нарена, позднее известного миру как Свами Вивекананда. До встречи с Нарендранатхом Учитель видел его в видении как мудреца, погруженного в медитацию на Абсолюте, который по просьбе Шри Рамакришны согласился принять человеческое рождение, чтобы помочь ему в его работе.

Нарендра родился в Калькутте 12 января 1863 года в семье, принадлежащей элите касты кайястхи. Его мать была с головой погружена в великие индусские эпические поэмы, а его отец, известный адвокат Высшего Суда Калькутты, был агностиком в отношении религии, другом бедных и высмеивал условности общества. Уже в свои детские и юношеские годы Нарендра обладал большой физической крепостью, отвагой и силой ума, живым воображением, глубокой проникновенностью мысли, острым интеллектом, необычайной памятью, правдолюбием, стремлением к чистоте, духом независимости и чутким сердцем. Искусный музыкант, он также приобрел основательные знания в физике, астрономии, математике, философии, истории и литературе. Он вырос в удивительно красивого молодого человека. Даже будучи ребенком, он практиковал медитацию и проявлял большую способность сосредоточения. Хотя свободный и порывистый в слове и деле, он принял обет строгого религиозного целомудрия и никогда не позволял пламени чистоты быть погашенным малейшим загрязнением тела или души.

Поскольку в колледже он читал рационалистических западных философов девятнадцатого века, его детская вера в Бога и религию была поколеблена. Он не мог принять религию просто на веру – ему нужна была демонстрация Бога. Но очень скоро его пылкая натура обнаружила, что просто Универсальный Разум был холоден и бескровен. Его эмоциональная природа, неудовлетворенная чистой абстракцией, нуждалась в конкретной поддержке в часы искушений. Ему нужна была внешняя сила, гуру, который, облачив совершенство в плоть, мог бы успокоить смятение его души. Привлеченный магнетической личностью Кешаба, он вступил в Брахмо Самадж и стал певцом в его хоре. Но в Самадже он не нашел гуру, который мог бы сказать, что он видит Бога.

В состоянии умственного конфликта и душевной муки Нарендра пришел к Шри Рамакришне в Дакшинешвар. Ему было тогда восемнадцать лет и он уже два года проучился в колледже. Он вошел в комнату Учителя, сопровождаемый несколькими беззаботными приятелями. По просьбе Шри Рамакришны он спел несколько песен, вкладывая в них всю свою душу, и Учитель вошел в самадхи. Несколькими минутами позже Шри Рамакришна вдруг встал со своего места, взял Нарендру за руку и повел на закрытую северную веранду своей комнаты. Они были одни. Обращаясь к Нарендре очень нежно, как будто они были давнишними друзьями, Учитель произнес: "Ах! Как ты поздно пришел. Почему ты был так безжалостен и заставлял меня ждать все эти дни? Мои уши устали слушать пустые разговоры мирских людей. О, как я хотел влить мой дух в сердце кого-то, кто способен воспринять мое послание!" Он говорил так, рыдая все время. Затем, стоя перед Нарендрой со сложенными руками, он обратился к нему как к Нараяне, родившемуся на земле для устранения страдания человечества. Сжимая руку Нарендры, он просил его прийти снова, одному, и очень скоро. Нарендра был испуган. "Что это я вижу?" - подумал он про себя. "Он, должно быть, полный безумец. Но ведь я сын Вишванатха Датты. Как смеет он так говорить со мной?"

Когда они вернулись в комнату и Нарендра услышал, как Учитель разговаривает с другими, он был удивлен, найдя в его словах внутреннюю логику, поразительную искренность и убедительное свидетельство его духовной сущности. В ответ на вопрос Нарендры "Господин, вы видите Бога?" Учитель сказал: "Да, я вижу Бога. Я вижу Его более отчетливо, чем вижу вас. Я разговариваю с Ним более непосредственно, чем я разговариваю с вами". Продолжая, Учитель сказал: "Но, дитя мое, кто хочет видеть Бога? Люди проливают кувшины слез из-за денег, жены или детей. Но если бы они поплакали только один день из-за Бога, они бы обязательно увидели Его". Нарендра был изумлен. Этим словам он не мог не поверить. Он впервые услышал человека, который говорил, что он видит Бога. Но он не мог увязать эти слова Учителя со сценой, которая произошла на веранде всего за несколько минут до этого. Он заключил, что Шри Рамакришна был маньяком, и вернулся домой озадаченным.

Во время его второго визита, примерно месяцем позже, внезапно, при прикосновении Учителя, Нарендра почувствовал себя совершенно беспомощным и увидел стены комнаты и все вокруг него кружащимся и исчезающим. "Что вы делаете со мной?" - закричал он в страхе. "У меня отец и мать дома". Он увидел свое собственное "я" и целую вселенную почти поглощенными в невыразимой пустоте. Со смехом Учитель легко вернул его в чувства. Нарендра подумал, что он мог быть загипнотизирован, но он не мог понять, как какой-то маньяк мог околдовать ум такой сильной личности, как он. Он возвратился домой более сконфуженным, чем когда-либо, решив быть впредь настороже с этим странным человеком.

Но во время своего третьего визита Нарендра оказался не в лучшем положении. На этот раз от прикосновения Учителя он утратил сознание полностью. Пока он оставался в этом состоянии, Шри Рамакришна расспросил его относительно его духовного прошлого, его миссии в этом мире и длительности его земной жизни. Ответы подтвердили то, что Учитель сам знал и предполагал. Среди прочего он узнал, что Нарендра является мудрецом, который уже достиг совершенства, и что в тот день, когда он узнает о своей истинной сущности, он оставит свое тело в йоге - усилием воли.

Несколько последующих встреч полностью изгнали из ума Нарендры последние следы мыслей, что Шри Рамакришна, возможно, маньяк или коварный гипнотизер. Его честность, чистота, самоотречение и бескорыстие были вне всяких сомнений. Но Нарендра не мог принять человека, несовершенного смертного, как своего гуру. Как член Брахмо Самаджа, он не мог поверить в необходимость человека-посредника между человеком и Богом. Кроме того, он открыто смеялся над видениями Шри Рамакришны как над галлюцинациями. И все же, в сокровенных тайниках своего сердца он питал великую любовь к Учителю.

Шри Рамакришна был благодарен Божественной Матери за ниспослание ему того, кто сомневался в его постижениях. Часто он просил Нарендру испытывать его, как менялы испытывают свои монеты. Он смеялся над резкой критикой Нарендры его духовных переживаний и самадхи. Когда временами язвительные слова Нарендры причиняли ему боль, Божественная Мать Сама успокаивала его, говоря: "Что ты слушаешь его? Через несколько дней он будет верить каждому твоему слову". Он с трудом мог переносить отсутствие Нарендры. Часто он горько плакал из-за того, что не видит его. Иногда Нарендра находил любовь Учителя бестактной, и однажды резко обругал его, предупреждая, что такая влюбленность может вскоре спустить его на уровень обожаемого объекта. Учитель был расстроен и молился Божественной Матери. Затем он сказал Нарендре: "Ты грубиян, я не хочу слушать тебя больше. Мать говорит, что я люблю тебя из-за того, что я вижу Бога в тебе, и в тот день, когда я больше не буду видеть Бога в тебе, я не смогу вынести даже твоего вида".

Учитель хотел учить Нарендру в духе философии не-дуалистической веданты. Но Нарендра, из-за его воспитания в Брахмо, считал совершенно богохульственным смотреть на человека как на единого со своим Творцом. Однажды в храмовом саду он, смеясь, сказал товарищу: "Как глупо! Этот кувшин - Бог! Эта чашка - Бог! Все, что мы видим - Бог! И мы тоже - Бог! Ничего не может быть более абсурдным". Шри Рамакришна вышел из своей комнаты и легонько коснулся его. Очарованный, он тотчас же ощутил, что все в мире было на самом деле Богом. Иная вселенная раскрылась вокруг него. Возвратившись домой в ошеломленном состоянии, он и там обнаружил, что пища, тарелка, сам ужинающий, люди вокруг него, - все были Богом. Когда он вышел на улицу, он увидел, что кэбы, лошади, потоки людей, здания, - все были Брахманом. Он с трудом мог выполнять свои каждодневные дела. Его родители начали беспокоиться и подумали, что он болен. А когда интенсивность переживания ослабла немного, он увидел мир как сон. Прохаживаясь по скверу, он мог ударить головой о чугунную ограду, чтобы узнать, настоящая ли она. Ему потребовалось несколько дней для обретения снова своего обычного "я". Он получил предвкушение грядущих великих переживаний и понял, что изречения веданты были истиной.

В начале 1884 года отец Нарендры внезапно скончался от паралича сердца, оставив семью в состоянии крайней нищеты. В доме нужно было кормить шесть или семь ртов. В дверь стучались кредиторы. Родственники, которые раньше пользовались неограниченной добротой его отца, теперь стали врагами, некоторые даже предъявили иск, чтобы лишить Нарендру права на его родовой дом. Действительно голодный и босой, Нарендра искал работу - но без успеха. Он начал сомневаться, была ли где-либо в мире такая вещь как бескорыстное сочувствие. Две богатых женщины сделали ему грязные предложения и обещали положить конец его нищете, - но он отказал им с презрением.

Нарендра начал говорить о своем сомнении в самом существовании Бога. Его друзья решили, что он стал атеистом, и по-ханжески распространили сплетню, приводящую неприличные мотивы, побудившие его к неверию. Его моральная репутация была опорочена. Даже некоторые из учеников Учителя частично поверили сплетне, и Нарендра говорил им в лицо, что только трус верит в Бога из-за страха перед страданием или преисподней. Но ему было больно думать, что Шри Рамакришна тоже, возможно, верит этим лживым слухам. Его чувство собственного достоинства исполнилось отвращением. Он сказал себе: "Какое это имеет значение? Если доброе имя человека покоится на таких шатких основаниях - мне все равно". Но позднее он был изумлен, узнав, что Учитель никогда не терял веру в него. Ученику, который причитал по поводу деградации Нарендры, Шри Рамакришна ответил: "Замолчи, дурак! Мать сказала мне, что этого никогда не может быть. Я не захочу видеть тебя, если ты снова будешь говорить так".

Наступил момент, когда нищета Нарендры достигла своей наивысшей точки. Он ходил весь день без пищи. Возвращаясь домой вечером, он с трудом мог передвигать свои усталые члены. Он присел перед домом в полном изнеможении, слишком слабый даже думать. Его ум начал блуждать. Затем, вдруг, божественная сила подняла завесу с его души. Он нашел решение проблемы сосуществования божественной справедливости и нищеты, присутствия страдания в творении божественного проведения. Он ощутил бодрость в теле, его душа купалась в безмятежности, и он мирно уснул.

Нарендра теперь понял, что он должен выполнить духовную миссию. Он решил отречься от мира, как это сделал его дед, и пришел к Шри Рамакришне за благословением. Но прежде чем он раскрыл рот, Учитель узнал, что было в его уме и зарыдал горько при мысли о разлуке. "Я знаю, ты не можешь жить мирской жизнью, - сказал он, - но ради меня, поживи в миру, пока я жив".

Однажды, вскоре после этого, Нарендра попросил Шри Рамакришну умолить Божественную Мать избавить его от нужды. Шри Рамакришна велел ему умолить Ее самому, ибо Она обязательно прислушается к его молитве. Нарендра вошел в святилище Кали. Как только он встал перед образом Матери, он узрел Ее как живую Богиню, готовую подарить мудрость и освобождение. Неспособный просить Ее о мелких мирских вещах, он помолился только о знании и отречении, любви и освобождении. Учитель сделал ему выговор за его неспособность просить Божественную Мать избавить его от нужды и отослал его назад в храм. Но Нарендра, стоя в Ее присутствии, опять забыл цель своего прихода. Трижды он ходил в храм по приказанию Учителя и трижды он возвращался, забывая в Ее присутствии, зачем он пришел. Он недоумевал по этому поводу, как вдруг его осенило, что это было все дело рук Шри Рамакришны, - поэтому теперь он попросил самого Учителя избавить его от нужды - и был заверен, что его семья не будет испытывать недостатка в простой пище и одежде.

Это явилось очень ценным и важным событием для Нарендры. Оно показало ему, что Шакти, Божественная Сила, не может быть проигнорирована в мире, и что на относительном плане почитание Личного Бога является обязательным. Шри Рамакришна был очень доволен этой перемене. На следующий день, сидя чуть ли не на коленях у Нарендры, он сказал поклоннику, указывая сначала на себя, а затем на Нарендру: "Я вижу, что я - это, и опять же - то. Я действительно не чувствую разницы. Палка, плавающая в Ганге, кажется разделяющей воду, - но на самом деле вода – это одно. Ты понимаешь меня? Ну, все, что существует - есть Мать, - разве не так?" Позже Нарендра говорил: "Шри Рамакришна был единственным человеком, который, с того момента, как он встретил меня, верил в меня не сомневаясь ни на секунду. Даже моя мать и братья не делали этого. Именно его непоколебимое доверие и любовь ко мне привязали меня к нему навсегда. Он один умел любить. Мирские люди только создают видимость любви для достижения эгоистических целей".

Свами Никхилананда

Биография Шри Рамакришны Парамахамсы

Учитель (улыбаясь). Что ты об этом думаешь, Нарендра? Люди, живущие в миру, часто судят строго о тех, кто посвящает себя Богу. Когда слон идет своей дорогой, множество собак и других животных всегда бегут за ним, визжа и лая. Но он прикидывается, что не слышит их, и продолжает свой путь. Предположи, мой мальчик, что люди говорят о тебе дурно за твоей спиной. Что ты сделаешь?



Нарендра (с презрением). Я сочту их уличными собаками, лающими на меня!



Учитель (смеясь). Нет, мое дитя, никогда не следует заходить так далеко. Знай, что Бог живет во всех вещах, одушевленных и неодушевленных. Значит, все должно быть предметом нашего внимания. В наших сношениях с людьми все, что мы можем сделать, — это стараться бывать в обществе хороших и избегать общества злых. Правда, что Бог даже в тигре. Но из этого не следует, что мы должны броситься к нему на шею и прижать его к сердцу.



(Ученики смеются.)



Нарендра. Не оставаться же спокойным, если мерзавцы оскорбляют нас?



Учитель. …На одном поле, где маленькие пастухи стерегли скот, жила страшная ядовитая змея. Однажды святой отшельник проходил мимо. Дети подбежали к нему и закричали: «Святой отец, не проходи здесь, берегись змеи!» «Дети мои, — сказал святой старец, — я не боюсь вашей змеи. Я знаю такие молитвы, которые защищают от всякого зла». Говоря это, он продолжал свой путь… Змея видит его и приближается, поднимая голову. Святой отец шепчет заклинания, и змея падает к его ногам, бессильная, как земляной червь. «Почему же ты так живешь, причиняя зло другим? –– сказал святой отец. —



Я тебе назову священное Имя Господа, и ты будешь повторять его и научишься любить Бога; в конце концов ты увидишь его, и желание делать зло покинет тебя». Он шепчет на ухо змее священное Имя. Змея склоняет голову и говорит: «О Учитель, что я должна сделать, чтобы достигнуть спасения?» «Повторяй священное Имя, — сказал святой отец, — и не делай зла ни одному живому существу. Я приду посмотреть, как ты ведешь себя». И, сказав это, святой отец удаляется…



Прошли дни. Маленькие пастухи заметили, что змея перестала жалить. Они бросали в нее камни. Один из мальчишек схватил змею за хвост и стал вертеть ее над головой, потом несколько раз ударил ее о камни. Змея потеряла много крови, ее оставили, думая, что она мертва. Ночью она пришла в себя, тихо-тихо притащилась к своей норе; все тело у нее было разбито. Через несколько дней она превратилась в скелет. Боясь детей, она выходила только ночью. После посещения ее брахманом она перестала причинять зло божьим тварям. Она старалась жить кое-как, питаясь листьями и разными сухими травами.



Святой отец возвратился. Он смотрел во все стороны и искал змею. Дети сказали ему, что ее больше нет в живых. Брахман удивился: он знал, что Имя Господне, повторяемое змеей, имело духовную силу сделать смерть невозможной до разрешения проблемы жизни, то есть до лицезрения Бога. Он принялся за поиски и несколько раз позвал змею по имени. Змея вышла из своей норы и склонилась перед своим наставником. Завязался диалог.



Святой отец. Ну! Как живешь?



Змея. О Учитель! Благодарю вас. Милостью божьей живу очень хорошо.



Святой отец. Почему же от тебя остались только кожа да кости? Что случилось?



Змея. О Учитель, слушаясь вашего приказания, я старалась не причинять вреда никакой твари. Я питалась листьями и прочими травами. Поэтому возможно, что я исхудала.



Святой отец. Боюсь, что не только пища привела тебя в такое состояние. Есть что-то еще. Ну-ка расскажи мне!



Змея. А!.. Возможно… Да, конечно… Я знаю, в чем дело. Однажды маленькие пастухи обошлись со мною весьма жестоко, они меня взяли за хвост и несколько раз ударили о камни. Бедные! Они не представляли себе, какая во мне произошла перемена. Как могли они знать, что я никого не укушу!



Святой отец. Какие глупости! Какие глупости! Нужно быть идиотом, чтобы не знать, как помешать своим врагам так обращаться с собою. Я запретил тебе только кусать какую-либо тварь. Но почему же ты не зашипела на тех, кто хотел убить тебя, чтобы испугать их?..



И Рамакришна, глядя на своих учеников смеющимися глазами, закончил:



— Итак, выпускайте жало… Но не кусайтесь!.. Человек, живущий в обществе, и в особенности гражданин, отец семейства, должен делать вид, что сопротивляется злу для своей защиты, но в то же время он должен быть осторожен, чтобы не платить злом за зло…



Я не отвечаю за превосходство жизненного и морального рецепта, весьма близкого к «Si vis pacem, para bellum», в западню которого мы, увы, попадались. Но я удерживаю в памяти только лукавую улыбку умелого рассказчика, напоминающего мне Лафонтена. И в самом деле, нужно думать, что метод Рамакришны в барке действия, качающейся в опасности с борта на борт под напором двух противоположных ветров, восстановит под мощным давлением здравого смысла равновесие между двумя крайностями.



Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Я отнюдь не скрываю: великий урок, который нам дает Индия, не лишен опасностей; нужно его понимать. Идея Атмана (Верховной Души) — столь крепкое вино, что слабые головы могут, пожалуй, от него закружиться. Я не уверен даже, что Вивекананда в минуты молодости не опьянялся его парами. Так это бывало в его юношеских вспышках, которые отметил Дургачаран Наг и которым внимал, с улыбкой на устах, снисходительный и иронический Рамакришна.



Благочестивый Наг говорил, в духе смирения, внушаемого нам христианством:



„Все происходит по воле Матери. Она — Всемирная Воля. Она действует, а люди воображают, что действуют они“.



А горячий Нарен возражал:



„Я не принимаю ваших слов, этого — Он или Она. Я — душа. Во мне Вселенная. Во мне она рождается, движется и исчезает“.



Наг: „У тебя нет власти сделать хотя бы один черный волос белым, что же говорить о вселенной! Без воли Божией ни одна травинка не шевельнется!“



Нарен: „Без моей воли не могут двинуться ни солнце ни Луна. По моей воле Вселенная Движется, как машина“. Рамакришна, улыбаясь его молодому задору, говорил Нагу: „Ну, что ж, Нарен может говорить так. Он подобен обнаженной шпаге...“ И благочестивый Наг склонялся перед юным Избранником Матери (ср. The Saint Durgacharan Nag: The Life of an Ideal House Holder, 1920, Ramakrishna Math, Мадрас).



Гириш Чандра Гхош, со свойственным ему юмором, говорит об этих двух спорщиках: „Махамайя (Великая Иллюзия) оказалась в большом затруднении, когда захотела поймать их обоих в свою ловушку. Когда она попробовала, овладеть Нареном, он стал делаться все больше, больше, стал таким большим, что все цепи оказались для него слишком короткими… А когда она попробовала приняться за Нага, он стал делаться все меньше, все меньше, стал таким маленьким, что проскользнул сквозь сети“.



Ромен Pоллан

Вселенское Евангелие Вивекананды

Однажды Гириш вошел в тот момент, когда Вивекананда беседовал со своими учениками на тему весьма отвлеченной философии. Вивекананда, прервав свою речь, сказал ему тоном дружеской насмешки:

- Однако, Гириш, вы никогда не давали себе труда изучить эти вещи, вы всё проводили дни с вашими Кришной и Вишну?

Гириш ответил:

- Однако, Нарен, вы всё читали и перечитывали ваши Веды и Веданты?.. А скажите мне, нашли ли вы в них средства, прописанные против стонов и криков голодных ртов, против отвратительных грехов, против бесчисленных страданий и болезней, с которыми встречаешься каждый день? В таком-то доме мать, которая недавно кормила пятьдесят ртов, теперь вот уже три дня не имеет чем накормить себя и своих детей. Жену такого-то изнасиловали и замучили до смерти негодяи. Молодая вдова такого-то погибла от попыток аборта, чтоб скрыть свой позор... Скажите, Нарен, какие предупредительные лекарства против этих болезней вы нашли в Ведах?..

И Гириш, продолжая говорить в том же тоне горькой иронии, рисовал мрачную картину общества. Вивекананда молчал, охваченный волнением, и слезы выступили у него на глазах. Он не мог больше, он задыхался; внезапно он вышел из комнаты. Тогда Гириш сказал ученикам:

- Вы видели обширное сердце вашего гуру? Я почитаю его не столько за его познания и его мощный ум, сколько за его сердце, оплакивающее несчастья человечества. Как только он услышал о них (заметьте это хорошенько!), все его Веды и Веданты исчезли; все его знания, все образование, которые он проявлял только что, были брошены за борт; и все его существо наполнилось до краев молоком участия к человечеству. Ваш Свамиджи в такой же мере гйани и пандит (то есть ученый), как и возлюбленный бога и человечества...

Вивекананда вернулся. Он сказал Сарадананде - и его голос проникал в душу, - что страдание грызет его сердце, когда он думает о страданиях своих соотечественников, и что нужно немедленно основать очаг для этих несчастных. И, обращаясь к Гиришу, добавил:

- Ах, Гириш! Даже если бы я должен был испытать тысячу рождений, чтобы облегчить страдания мира, - что я говорю? - чтоб отвратить страдание хотя бы от одного человека, - с какой радостью я пошел бы на это!..

Ромен Роллан

Жизнь Вивекананды