Вступление
Лекарства, как кровь
Что за бред? Я — писатель абсурдного жанра. Мне выпал шанс о котором такие, как я, могут только мечтать — я в психушке. Мне выпал великолепный шанс написать книгу, в которой я бы передал читателю все чувства этого места... этого мира. Хм... но я ничего не чувствую, кроме абсурда происходящего, и ощущения будто мою кровь заменили на лекарства. Почему я здесь? Я не знаю... быть может я поэтому и здесь... а пациентов страдающих от потери памяти сажают в психушку? И я опять не знаю. Что это? Я... я не могу пошевелиться... это... смирительная рубашка. Зачем она? Я здесь давно? Я что... один из буйных? Но я ничего не помню... быть может это просто очередной бредовый сон? Ощущения точно такие же... но почему я не могу проснуться? А сплю ли я? Быть может я раньше жил во сне? А теперь проснулся. Сколько мне лет? Гх-х гх-х-х, я не могу вспомнить... кажется я даже не помню как это делать... голова кружится. Я засыпаю...
Хм-хм-хм-хм-хм... это мой смех? Неважно. Надо подумать. Я знаю, что у меня была жизнь до этого... я помню. Это похоже на моё первое воспоминание...
Воспоминание
Я помню как это было. Меня как будто кто то включил, как терминатора. Я именно так тогда подумал. Мне было четыре или три года, я точно не знаю, может меньше, я и тогда не знал, и не мог знать, наверное. Я уже мог говорить, я мог понимать. Я тогда попытался вспомнить, что было до этого. Но я, как и сейчас, не смог вспомнить этого. И мне казалось, что я даже не знаю или не умею этого делать. Я был в зале. Сзади меня была дверь в прихожею, слева, кажется, был разложенный диван, впереди окно, других деталей не помню. Я сделал круг против часовой стрелки по залу. Затем пошёл на кухню. Мама стояла у раковины и что то делала... кажется тогда она жарила картошку, но я плохо помню и не уверен, что не перепутал чего то. Дальше я уже не помню.
Размышления в палате
Я только что понял, что не помню как проснулся. Как будто я всегда лежал в этой комнате. Интересно, а спал ли я? Быть может я не спал, а только терял сознание, но я сомневаюсь что такое возможно. Да и звучит довольно глупо.
Так, сколько мне лет? Это довольно сложный вопрос. Сомневаюсь, что я ребёнок, моё мышление другое, не как у детей. Юноша? Вряд ли, куски воспоминаний в моей голове указывают на больший возраст, но только и всего, дальше опираться на воспоминания не стоит, но придётся. Хорошо, я помню, что жил в не большой, но уютной и удобной квартире. Если квартира небольшая, то скорей всего семьи у меня нет, а значит я должен быть молод, хотя... эх, опять надеяться на столь ненадёжную память, но вариантов не так уж много, но если ей верить, то кроме меня там никто не живёт. Однако я не уверен, я так же помню, что там, возможно, кто то и жил, но возможно это только моя мечта... Ладно, идём дальше. Человеком в возрасте я быть не могу, а стариком? Вполне возможно я — одинокий старик, к которому редко заезжает родня, но память о прошлом говорит, что мне нету стольких лет. Ох... как же плохо, что память это единственное на что приходится опираться. Ведь я мог выдумать всё это, я и вправду могу быть стариком и не иметь об этом памяти. Но всё таки, пускай памяти верить не стоит, но больше мне верить некому. Предположим я молод... молод... почему не молодА, откуда я знаю свой пол... моя память на это ничего не говорит. Хотя, я помню свои повадки, они не женские и... да, в туалет я хожу стоя. Ну хоть в чём то я уверен. Хотя опять же, я мог это выдумать. Как же хреново, возможно могло быть легче, но голова раскалывается, а воздух пропитан запахом лекарств, ноздри потеряли способность чувствовать ещё до того, как я пришёл в себя, и я не понимаю откуда знаю про то что этот запах вообще есть. Очевидно, я здесь давно, на это указывает и то, что я чувствую себя здесь довольно комфортно, как дома. Сомневаюсь, что такая домашняя атмосфера была здесь изначально, она могла придти только вместе с привычкой, и то вряд ли.
Итак, я молод, живу один в не большой квартире. Где я живу?.. ладно, на этот вопрос я очевидно ответить не смогу. Да почему я вообще думаю над этим, ведь я понимаю, что это не более чем попытка убить время? На самом деле меня мало волнует прошлое, мне куда интереснее почему я здесь и где я вообще. Из за боли в голове мне сложно поднять голову, но я с трудом оглядываю палату. Мои глаза не слишком хорошо что либо различают, но я быстро проморгался. Не сказал бы, что там слишком чисто, но вполне прилично, только мрачновато как то. Рядом ещё несколько кроватей, пациенты тоже здесь. Забавно, я только что понял, что лежу на кровати, на мне нет никакой смирительной рубашки и вообще, что здесь есть ещё люди. До этого мне, к тому же, казалось, что я лежу в какой то маленькой комнате, размерами не больше ванной, совсем один. Один из пациентов нервно чистит кровати бормоча что то вроде: «сколько же грязи... я так не могу... нужно чистить... грязь чистить...». Другой сидел на своей кровати в углу всем видом показывая, что он не хочет никого видеть, и по моему он даже боялся. Третий за моей спиной, он громко дышит, как будто только что бегал и теперь пытается отдышаться, но только к своему дыханию он добавляет невнятные звуки. Не знаю, есть ли там кто то ещё... в глазах темнеет.
Невидимое лицо
Мы, пациенты, куда то идём. Я не знаю куда, но иду вместе с остальными. Провал. Я в столовой, я не помню как вошёл сюда, как взял еду. Похоже, я всё таки страдаю от потерь памяти и лекарства тут не причём, хотя я совершенно в этом не разбираюсь.
Кто это такой? Он сидит прямо передо мною. Сейчас мои глаза видят всё чётко, но я смотрю прямо на него и не могу его разглядеть, как будто мой взгляд просто соскальзывает с него. Я только могу разглядеть его очертания: он какой то тёмный — он поглощает свет. Он одет в старый плащ, он похож на скелета, который очень долго лежал в земле. Он говорит:
Не надо спрашивать кто я. Я не знаю, я — это я, и всё тут — его голос похож на звериный рык, и в то же время он как у старика — я не знаю как появились люди, могу только сказать, что они были сколько я себя помню, но и у меня память не вечная, так что точного ответа не дам. Хм-м, писатель абсурдного жанра? Это ты так себя называешь? Впрочем я не возражаю, да и какое мне вообще дело? Да, ты ведь это хочешь знать, так? Чтож, просто когда живёшь столько сколько живу я, не зная способа умереть, начинаешь сходить с ума, и становишься частью этого абсурдного жанра, так что мы с тобой похожи — я как и ты, сумасшедший писатель, созидающий мир. Признайся, тебе ведь это льстит, смотри не задохнись от важности. Ох... этот мир просто смешон. Сколько помню, вы, люди, постоянно воюете, дерётесь, пытаетесь уничтожить друг друга всеми возможными способами. У вас были тысячи возможностей сделать это, целые нации вымирали в войнах. И вот теперь, когда у вас есть оружие, которое может в один миг покончить со всем этим затянувшимся спектаклем, вы его не используете. Почему? Ваши правители знают, что этого не избежать, каждый из них постоянно держит палец над красной кнопкой, которая может покончить со всем этим бредом. И это будет самый гуманный способ, общество давным давно разлагается, люди ненавидят друг друга. Я столько времени жду конца этого цирка, но он никак не наступает, я уже наизусть изучил все ошибки людей, и устал наблюдать как они в триллиардный раз повторяют их снова и снова, снова и снова. Вы давным давно должны были уничтожить себя, но этого не произошло. Вы грезете о лучшем мире, и я когда то верил, что он возможен, но я ошибался. Вы обречены убить друг друга. Иногда мне кажется, что это не так, но потом я вспоминаю всё то что было в прошлом. Настоящее чудо, что вы до сих пор живы. Почему я так считаю? Ну чтож, слушай.
Лучший мир прошлого
Он не задаёт вопросов, он только говорит. Интересно, это потому что он не хочет отвечать на мои вопросы или он знает мои мысли. Он меня заинтриговал. Он говорит, а я внимательно слушаю и успеваю размышлять над его словами. Я по прежнему не могу его разглядеть. Он только говорит, а я слушаю.
Ну чтож, слушай. Очень давно, в далёкой стране людей разделяли на рабов и хозяев. Хозяева держали рабов за скот. Их угнетали, приносили в жертву, убивали детей, продавали и т. д. И вот однажды рабы устали от несправедливости. И они восстали против хозяев, и не было у тех шансов победить. Там была кровь, праведная ненависть, гнев разрывающий небо. Были свергнуты тираны, народ ликовал, была свобода, добытая кровью. Когда всё стихло люди не стали воздвигать себе новых идолов — старых им и так хватило более чем. Теперь люди не хотели, чтобы их судьбами распоряжался кто то другой, они хотели сами решать, что и как им делать. Получив свободу, ощутив прекрасный вкус воли, они не желали лишиться этого, и уж тем более лишать этого других. Они решили сами властвовать, но так, чтобы никто не был выше или ниже другого. Иными словами, они не стали воздвигать новую власть, но они уничтожили всякую власть на своей земле. Было уничтожено понятие «выгода». Каждый бесплатно брал сколько нужно того что много, и все поровну делили то чего мало. Мне, как никогда, было интересно наблюдать за ними, людьми, я даже подумал, что они изменят этот мир, и он станет светлее. По началу так и было: воровство за ненадобностью попросту исчезло, проявления агрессии стали реже, а потом и вовсе исчезли, расхитительства могил не стало, как и всех других преступлений. Но что мы видим теперь? Где этот улучшенный мир? Нет его! Хотел бы я, чтобы такое случилось сейчас, и не где нибудь, а по всей земле. И чтобы длилось это вечно. Но учитывая сколько всего я сделал, видел, пережил и почувствовал в этой жизни, если это можно назвать жизнью, в чём я глубоко сомневаюсь, мне приходится быть реалистом и понимать, что такое вряд ли возможно, а если и возможно, то мало вероятно. Однако, что я могу знать о будущем, ведь даже прошлое ускользнуло от меня.
Ограниченная память
Казалось бы, что такому, как я, надо бы знать о прошлом всё, но это совсем не так: я не видел распятия Христа, смерть Вавилона, казнь магистра ордена тамплиеров. Однако мне довелось быть в Атлантиде, когда она погибла, и это было удивительное зрелище: просто поразительно, как целая цивилизация может погибнуть из за какой то ерунды, сейчас такое каждый месяц случается. Хотя, одно дело временный потоп, и совсем другое, когда этот потоп навсегда. Но некоторым, тогда, удалось выжить, правда, в тот момент я был так разгорячён случившимся, что мне не было дела до них, а потом было уже поздно их искать, да и не хотелось мне этого.
Да-а, обычное затопление части суши не сравнить с гибелью целого города. Правда, в советское время у меня было несколько возможностей увидеть нечто подобное, но всё это было не то. Но тем не менее я получал заряд удовольствия, особенно, когда с помощью динамита взрывали выглядывающую из под воды церковь... да — это пик человеческого невежества, так мне тогда казалось, разумеется после Хиросимы, Чернобыля, Севезо и многих других, я думал точно так же, и после этого, в итоге, я понял, что предела человеческой глупости нет! Разумеется это было понятно и раньше, но одно дело судить о воинах с мечами и копьями ради захвата мира, и вечной славы себя и своей нации, и совсем другое о тех, кто из за лишней прибыли, своей гордыни или ещё чего то губят миллионы жизней, используя трудовую силу этих же самых жизней, которые искренне им верят.
Я вот всё думаю о фамилиях. Ведь все они от слов произошли, а по сути фамилии сейчас у всех такие, что и не разберёшь. Разве разберёшь, что они означали раньше? Нет, не разберёшь. Эх... и как это я пропустил, не заметил как фамилии появились. Как жаль, что тогда мне было абсолютно плевать на них. Ну, а про то как вы успели столько глупых суеверий придумать я вообще молчу, некоторые конечно имеют основу, но вот остальные... впрочем, я сейчас всё равно не помню, какие из них правдивы, а какие являются не более чем порождением человеческого страха.
Атх... атхгл — это был первый звук который я смог наконец произнести.
Ну говори уже — он махнул рукой от себя и я почувствовал облегчение.
Атлантида... там правда жила сверх-развитая цивилизация?
Ха! — голос невидимки повеселел, как будто он ждал, когда я наконец соберусь с силами, чтобы сказать это — Знаешь, я совершенно не удивлён, что ты задал этот вопрос. Ну чтож, скажу так: ваша цивилизация далеко не самая развитая из тех что были раньше — теперь он откровенно смеялся — и вы точно так же уничтожите себя, как и прежние ха-ха-ха-ха-ха.
Он продолжал громко смеяться. А затем остановился, тяжело вздохнул и сказал:
Ох... а всё таки изменилось всё. Но мне ещё повезло: я никогда не был велик, и не желал этого. А вот языческим богам не повезло. Раньше у разных народов, каждый из них имел разные имена и черты, при этом сохраняя суть, а сейчас тех, кто в них верит остались единицы, да и отличаются они от тех, что были раньше. Пожалуй сегодня самым востребованным из древних является Дед Мороз...
Ты шутишь?
Нет, он правда был богом славян. Богом мороза. А сейчас — сказочный персонаж, детская радость, символ смены лет. Ну, а большинство вовсе забыты, не совсем конечно, но сейчас о них знают в основном лишь историки, и то не все. Но в этом нет ничего удивительного — прошло их время. Ну, а моё похоже ещё даже не начиналось, да и будет ли оно, не знаю.
Почему я не мог говорить?
Потому что тебе это было не нужно.
…
Хм, молчишь, значит ты это знал, и спросил только для того, чтобы язык размять, или проверить не онемел ли он снова?
…Да.
Я так и думал — бросил он.
Как мне тебя называть?
Как хочешь. Мне нет до этого дела.
Тут мой собеседник почему то погрустнел, как будто вспомнил что то плохое. Тут он
сказал печальным, спокойным, медленным голосом или, точнее, рыком:
А всё таки я многое упустил и забыл. Да-а... я многое могу. Я могу есть, пить, насыщаться, хотя мне всё это не нужно. Огонь из пальцев? Пожалуйста. Дождь вызвать? Нет ничего проще. Но тем не менее, оглядываясь назад, я понимаю, что многое не помню. Эх... видимо моя память подобна человеческой — она ограничена и не постоянна.
Старая больница
Кстати, тебе очень повезло — вон какая больница хорошая. Ну не курорт конечно, но вполне прилично, а вот я знаю одну больницу на Урале. Там самых безнадёжно больных держат, не сложно догадаться в каком состоянии. Они там никому не нужны. Родня думает, что они уже померли давно, а они нет, живёхоньки. Они, там, постоянно на дороге стоят и у проезжающих сигареты просят, ха, больные, а курить то хочется, и ведь пробираются как то, впрочем, их особо, и не держат. Там одно время по строже было — на дорогу выбираться им не удавалось, а сейчас снова освободили, мол: «возиться с ними меньше». Но это ещё что, в Советское время ещё хуже было. Сейчас там просто психиатрическая лечебница, а тогда реальный дурдом был: все что хотели творили, девки беременные везде ходили, они дуры, а тра..., ну ты понял. Когда Союз развалился, стало всё таки по строже, и это меня сильно удивило, не знаю, почему именно так, может раньше руки у них не доходили или ещё что то, но это не моё дело. Короче говоря, не больница, а чёрт знает что, и самое главное, что знает и не колется гад — тут я немного ошизел, но не предал значения.
Приступ агрессии
Обед закончился, я сам не заметил как успел съесть свою еду, я даже вкуса не почувствовал. Все, в том числе и я, пошли по палатам. Невидимое лицо пошёл со мной и в друг сказал: «нам нужно поговорить наедине. Набросся на него», он показал рукой на санитара, который стоял у прохода. Я невольно подметил, что мой взгляд уже не соскальзывает с него, и я отчётливо разглядел полупрозрачный скелет вместо руки, но лицо его по прежнему недоступно мне. Он повторил: «давай, набросся на него, и тебя посадят в одиночку, и мы сможем поговорить так, чтобы нам никто не мешал. Об уколах не беспокойся, я устраню их действие» я сделал как он сказал. Следующее что я помню это то как очнулся в одиночной камере на мягком полу, а он сидел на против и улыбался. Затем он сказал: «ну ты дал жару, я не ожидал. В тебя как бес вселился, ты бы видел свои глаза: ужас!» Я в ответ с трудом пробормотал, что не помню. Он ответил: «а-а-а... приступ агрессии значит, ничего, вылечим...».
Разговор наедине
Когда мы были детьми
Ладно, я вижу, что тебе самому есть что сказать, ну так говори.
Скажи, а ты замечал как люди меняются, когда вырастают? Я помню, когда был маленький, было так просто дружить. Я помню как мы, дети, играли вместе, не обижались друг на друга, радовались. Где всё это? С большинством, я давно не виделся, с другими вовсе враги теперь. Но суть не в этом, а в том что теперь так нельзя. Когда мы проходим мимо других людей мы даже не видим, что они люди — прохожие, и всё. И мы удивляемся, когда вдруг осознаём, что они тоже люди, они тоже куда то идут, живут, у них есть семьи. Мы удивляемся этому, как вдруг открывшейся истине, которая раньше была тайной, но ведь это не было тайной, мы просто не замечали... это так смешно и странно. Когда мы были детьми — мы были людьми, а стали серьёзными, взрослыми...
...Ну что тебе ответить, правильно Иисус говорил: «будьте как дети».
Правильно...
Старость
Когда мы молоды — мы хотим изменить мир, мечтаем о лучшем, боремся за то, во что верим. Но что потом? Мы стареем, и куда уходят мечты о Рае на земле? Когда мы молоды — нас ругают за наши старания, и мы удивляемся почему нас не понимают, а когда стареем — мы сами ругаем молодых за то, в чём обвиняли нас — за мечту, за старания улучшить мир. Что же мы сделали с нашей мечтой? Почему мы забываем о том, что было в молодости. Почему нам становится всё равно что происходит в мире. Ведь старость не повод изменить своим принципам... не повод.
Ха-Ха-Ха-Ха-Ха...
Он громко засмеялся, и смех был не от радости, не от издёвки, а от обвинения. Он будто обвинял меня. Как будто он всё это время ждал, пока я осознаю свою вину в чём то. Затем он резко, в том же тоне, сказал:
Ты этого конечно не знаешь, но то о чём ты говоришь является сутью нашего разговора — причиной по которой я здесь.
Панк
Ты ведь не имеешь ни малейшего представления почему ты здесь. А я знаю. Ты думаешь: ты молод, но это не так. Ты всего лишь жалеешь своё прошлое. Помнишь кем ты был? Ты носил ирокез когда за это ещё можно было сесть в тюрьму! Ты — Панк по рождению — это твоя судьба и твоя суть! Ты здесь потому, что отвергал это! Твой пробудившийся разум, который ты пытался усыпить, твой огонь в сердце, который ты так усердно тушил, твоя душа рвущаяся на свободу пытались заставить тебя вспомнить Истину! Но ты отвергал их — ты отвергал себя! Тебе же просто промыли мозги, иначе бы ты не забыл голос свободы! Ты бы не забыл свою цель — возвысить чёрное знамя над миром!
Он стал, приблизился, и возвысился надо мною, говорил он всё тем же обвинительным тоном, но я не мог понять о чём он говорит.
Ну же, давай, вспоминай! Я видел тебя тогда, я видел как ты кричал огненные лозунги. Ты же презирал таких, как ты сейчас, что же с тобой стало? Ты же сам только что признал глупость этого. ВСПОМИНАЙ...
Последнее слово эхом разнеслось в моей голове. Он приблизился ещё ближе, и, как чёрное облако, заполнил собою всю комнату, я отчётливо увидел лицо, на котором не было лица, я видел на нём гнев, ненависть, но я не могу вспомнить как оно выглядело, и уж тем более описать. Я испугался до дрожи в костях. Я вспомнил то, о чём он говорил, вспомнил, как был молод и как постарел, как стало не важно то, за что боролся. Но это по прежнему не важно. Я не мог здесь оказаться из за этого, подумал я, но он как будто прочитав мои мысли тут же сказал:
Мог...
Я выпучил глаза, после чего ответил:
Что за чушь, ты здесь чтобы напомнить мне об ошибках прошлого?
Ошибках? Нет, это не ошибки, это правда, которую вы, люди, забываете поколение за поколением. Знаешь почему сейчас нету того свободного общества, про которое я тебе говорил? Из за таких, как ты! Которые забывают то, к чему раньше стремились, которым становится плевать на судьбу мира, и которых волнует только то как бы дожить до зарплаты, и просуществовать ещё один чёртовый месяц! Ты называешь борьбу ошибкой, ошибка — та жизнь, которой ты живёшь!
Хватит, я был ещё ребёнком, я не понимал суть этого мира, и верил, что отсутствие власти сделает мир лучше, но без власти нельзя...
То, что ты говоришь — БРЕД! Когда ты был ребёнком ты был умнее, чем сейчас. Тогда ты презирал за глупость тех кто говорил так, как ты сейчас, тебе ничего не стоило, чтобы уничтожить все их доводы. Чтож, очевидно мне придётся вразумлять тебя твоими же словами! Давай свой вздор! Почему ты отвергаешь Анархию — правду мира сего?!
Спор
Я резко начал:
Если перестанет существовать валюта, и принуждение к работе, то людям будет незачем работать, и тогда начнётся голод.
О-о-о, так значит так ты теперь считаешь? Очевидно ты забыл, что Анархия — это не мгновенное преображение, а постепенное, в итоге которого люди почувствуют ответственность, и будут работать, так как это будет велением их совести.
А как же еда, люди будут брать безмерно, и тогда ресурсы земли иссякнут.
Во первых: даже если это и произойдёт, то в нынешнем мире они иссякнут гораздо быстрее. Во вторых: они не иссякнут, потому что люди будут брать сколько угодно только того, чего много, и ограниченное количество того, чего мало, да и незачем им брать безмерно — только по своим потребностям. Ты и сам это прекрасно знаешь.
А кто же будет всё это распределять?
Люди, больше некому. Те, кто это делают сейчас и будут распределять. Считать сколько чего — сколько можно выдвинуть на общее пользование.
Но ведь они смогут изменить результаты в свою пользу.
Теоретически могут, но зачем? Они и так бы это получили. Даже если бы они каким то чудесным образом смогли обмануть, то все могли бы это сразу понять, а чем собственно, тогда, таким людям защищаться, власти то нету — ОМОН не поможет! И опять же, незачем им воровать, да и возможности то нету. Нельзя украсть то, что принадлежит всем и тебе, в частности, — это же бессмысленно! Разве что, одному насладиться малочисленными деликотесами, но ведь снова: все всё могут узнать, и не будет власти, чтобы защитить разоблачённого. Хотя вы, русские, на стену полезете, если возможности украсть не будет. Это давно подмечено, вы нет-нет, да и украдёте, пускай даже самую бесполезную хреновину, которая вам нафиг не нужна, но украдёте. Вы, это, работать не любите, но как украсть что то — вы тут, как тут. Да ещё и гордитесь этим. Ну да ладно, продолжай.
А как же преступления? Неужели отпускать всех убийц и насильников?
А из за чего происходит большинство преступлений? Я отвечу: деньги, власть, выгода и т. д. Большинство преступлений будет просто невозможно или же бессмысленно. Что там дальше? Ах да насильники. Знаешь, большинство надеется на то, что подкупный суд их оправдает, или же богатый родственник вытащит, или же на свои деньги и связи полагаются. Но если не будет всего этого? Родители и родственники пострадавших не станут допускать жизни таково ублюдка, как ни как, их не будет сдерживать страх сесть в тюрьму за справедливость. Так что, зная всё это многие побоятся совершать такие злодеяния. Конечно же будут оставаться преступления не преследующие материальную выгоду, невозможно будет полностью искоренить это. Но несправедливости будет намного меньше, и если сравнить злодеяния, которые будут тогда с нынешними, то они окажутся каплей в тысяче океанах. И, к тому же, не будет больше преступников, развращённых в тюрьмах — одно это является великим достижением.
Но Анархия отрицает собственность! У человека ничего не будет!
Анархия отрицает частную собственность и признаёт личную. На частной собственности можно заработать денег, на личной — нет.
А где же люди будут жить?
В домах разумеется. Ну или же где то ещё — где им удобнее. Они будут иметь право занять любую свободную территорию.
Но ведь тогда можно будет занять весь дом, и говорить, что он принадлежит тебе одному, и никого туда не пускать.
Ты что, меня не слушаешь?! Я же сказал: Анархия отрицает частную собственность! Дом — это общественная собственность, нельзя безнаказанно занимать его в одиночку.
Но тогда все будут иметь право заходить в чужое жильё когда вздумается, вряд ли кому то это понравится!
Ты вообще о чём? Люди будут иметь право не пускать их к себе, так как их обитель - это личное владение, где хранится личное. Они будут иметь право поставить крепкий замок, железную дверь, и им не будет никто мешать — это их право.
Но ведь таким же путём можно забрать себе и весь дом!
Да что ты привязался с этим домом?! Не будут иметь право, так как это превосходит их потребность — люди не допустят! И опять же, зачем им целый дом, если благо от этого не прибавится, а вдобавок, люди не будут иметь с этим человеком никаких дел — этот путь ведёт к одиночеству, из которого ничего не выходит!
Всего этого просто не может быть, и Анархия — не мать порядка!
А где же твои весомые доводы, они что, уже кончились? Быстро же ты, я не ожидал, ты сильно меня разочаровал. Я то надеялся на продолжительный спор, а ты она как поступил. Я видал таких, которые бы много чего нашли в качестве доводов, и тогда мне приходилось трудно, правда, в конце концов они все начинали отходить от темы, приводить какие то непонятные примеры не имеющие совершенно никакого отношения к делу, повторять одно и тоже, бессмысленно отрицать очевидное и т. д. Ну да ладно. Сейчас ты бездумно упёрся ногами в землю, и не желаешь идти, отрицая, что впереди выход из леса заблуждений, будучи уверенный, что в заблуждении, в коем ты сейчас находишься, и есть правда, но правда не терпит кривду, коим является твоё убеждение, и кривда исчезает, стоит привести малейший серьёзный довод, после чего ты начинаешь переходить на другую тему, так и не закончив эту. Даже если бы ты действительно разбирался в том о чём говоришь, ты не смог бы выдержать мой натиск, потому что моя правда правдива, и кривда не может устоять!
Я уже не знал что сказать, понимая, что он прав, и всё, что я скажу не имеет смысла, но я не мог это признать, — степень погружения моего разума во тьму была слишком велика — я не мог, вот так просто, отказаться от того во что так долго верил, пускай даже это и ложь.
Но так или иначе, будет произвол беззакония — всё равно придётся выпустить преступников на волю. Неужели думаешь, что они вот так вот изменятся?
Разумеется нет, я же не идиот в конце концов — с улыбкой и смехом сказал он — ты опять меня не слушал. Не будут вот так вот разом всех выпускать — это будет происходить постепенно. Сначала надо будет улучшить жизнь в тюрьмах и отобрать тех кто получил незаслуженный срок: несправедливо обвинённых жертв коррупции и тирании господ, и наоборот — тех кто получил слишком низкий, а по большей части просто смехотворный приговор. Первых разумеется отпустить, вторых предать расплате: расстрелять к примеру, или всёж таки оставить их в тюрьме на столько, на сколько они заслужили по правде, но я бы, лично, кожу содрал, но вы, люди, такие неженки — ни за что не додумаетесь, пока вам конкретно не скажут что и как делать. Идём дальше. Дальше нужно будет не просто оставить всех отсиживать свой срок, но сделать так, чтобы они сидели с пользой для разума — развивались морально, тут разумеется без психологии не обойтись абсолютно никак. Разумеется, конечно, кто то и исправится, но всё таки не многие. Дать больше свободы на контролируемой территории. Затем постепенно освобождать исправившихся, в дальнейшем ведя за ними пристальную слежку, ну, а там уже если за старое примутся можно и расстрелять, хотя это скорей всего будут решать на собраниях, может снова на реалибитацию, в тюрьму родимую — он засмеялся.
Но ведь тогда начнётся хаос самосуда!
Хаос чего? А-а, самосуда. Нет! Самосуд будет вершиться лишь в крайних, неисправимых случаях. Останется конечно личный самосуд, происходящий из за одного человека руками другого, но от этого хаоса не будет. К тому же, такой, как ты говоришь: «хаос самосуда», возможен только при мгновенном преображении, но такого не будет — общество будет переходить на анархическую систему постепенно. И даже если будет этот хаос, как ты говоришь, то по сравнению с тем что творится сейчас — это будет ничем. К тому же, он будет временным всплеском, потом люди успокоятся, и перестанут убивать, и причинять вред, из за страха перед самосудом других.
Но ведь на установление анархизма понадобится по меньшей мере сто лет!
Но ведь это того стоит, ты не можешь это отрицать. И не сто лет, а намного больше. К тому же, раньше тебя всё это не пугало, хотя ты всё понимал.
И опять он был прав.
Да и вообще — резко бросил он — ты меня отвлёк, на чём я остановился, ах да. Дальше разумеется продолжать улучшение жизни в колониях, чтобы выйдя из тюрьмы, люди оставались людьми. Ну, а дальше опять же просвещать заключённых, в плане морали. Когда начнёт пропадать материальная ценность вещей, и денег в целом, начать особенно активно выпускать посаженных за кражу, и другие подобные преступления: аферизм, мошенничество ну и что там ещё, разумеется за ними тоже вести слежку. Ну и таким образом постепенно выпускать всех заключённых, обеспечив их жильём, если к тому времени возможность свободного заселения территории всё ещё будет недоступна.
Но ведь так или иначе останутся те, которые просто не смогут исправиться.
Тогда нужно будет проверить их психическое состояние, найти проблему. Если психологическое воздействие не поможет, то тогда уж расстрел.
У тебя на всё один ответ?
Нет.
А тебе не кажется, что это жестоко?
Нет, мне не кажется — я знаю, что это жестоко, но если человек проявляет необоснованную агрессию к другим людям, то это не человек, а бешеный пёс! К чему таким жить?
А если бы тебя так расстреляли, ну если бы это было возможно.
Мне об этом сложно судить, но я знал многих людей анархического склада мышления, и не только, и все они, как один, говорили, когда я задавал им этот же вопрос: «если бы я стал одним из них, я бы хотел, чтобы меня убили, чтобы я не мог безнаказанно вредить миру». Разумеется они говорили не совсем так, каждый говорил по своему, но суть у всех была одна, и именно её я тебе растолковал.
Так может точно так же поступать с заражёнными СПИДом и ВИЧ-инфекцией?
Ты сам то понимаешь какую чушь сказал?
...Понимаю...
То-то же.
Но как же работа? Ведь там без начальства никак.
Тоже верно. Начальство бы было, но не имело бы никакой власти, и было бы только для того чтобы контролировать выполнение работы, сиречь говорить как нужно выполнять ту или иную работу, чтобы всё не пошло на перекосяк, то есть, их работа будет носить исключительно созерцательный характер.
А как же такие как я —пациенты психиатрических лечебниц?
Если представляют реальную угрозу людям или действительно страдают от своей болезни, то лечить разумеется. Если же нет, то пусть стихи пишут, книги там разные, ведь все безумцы — гении, и все великие были безумны — с улыбкой сказал он.
Ты говоришь, что всем будет хорошо, но это невозможно, твой идеал — утопия!
А разве я говорил, что всё будет идеально? Разумеется, нельзя достичь идеала — это понятие бесконечно, и к нему можно только стремиться, и никогда не достичь. Например, людям жаждущим власти всеобщее равенство будет казаться Адом на земле. Однако это вопрос времени — за не имением профессии имеющей власти, такая человеческая черта, как «властолюбие» исчезнет, из за невозможности своего применения, во всяком случае я на это надеюсь. А вот мир кино пострадает больше всего — пропадёт столько тем для фильмов, останется только исторические делать, про юмор я вообще молчу. Но это будет уже другое время, появятся другие проблемы и забавы, всё — дело времени, всегда будут проблемы — закон равновесия.
Но ведь тогда проблемы будущего уравновесят сегодняшние, и какой тогда смысл во всём этом?
Знаешь пословицу: «человек может избежать несчастий, ниспосылаемых Небом, но от несчастий, которые сам человек навлекает на себя, нет спасения». Понимаешь? Сегодня большинство бед люди сами навлекли на себя, а при Анархии, по большей части, останутся только те, которые посылаются небом, разве это не прекрасно?
Ладно, но как же религия, ведь там множество запретов, а анархизм против запретов, но запрет религии Анархия отвергает?
Не запреты, а наставления. И не религия, а вера. Религия — это власть, а вера — это душа. Не будет религий, останется только вера. А что касается наставлений, то это для каждого человека понятие индивидуальное. Христианский идеал — это наивысшая ступень морального развития человека. Мораль, а не закон, наставление, а не запрет. Вера есть всегда и у всех.
Но вера во что? А если человек не хочет верить?
Что за глупый вопрос, ничего глупее придумать не мог? Каждый живущий человек во что нибудь да верит, иначе бы он и не жил. Мусульмане верят в Аллаха, Христиане в Христа-спасителя, сатанисты преклоняются перед Дьяволом, учёные ставят науку превыше всего и т. д. Всё просто. Каждый верит во что хочет — это же элементарно. Уж кому кому, а тебе следовало бы это знать.
Почему?
Я же говорил, всё то чем я тебе отвечал, когда то говорил ты сам, участвуя в спорах. Или ты что, забыл как соперник либо сдавался либо применял силу за не имением нужных слов?
Хватит! Тогда было другое время, сейчас всё по другому.
Неужели? И что же изменилось? Разве кругом не царит беспредел и тирания?! Разве миру не нужны герои?! Разве панки и остальные борцы за свободу перестали существовать и сопротивляться?!
Дальше некоторое время невидимка продолжал мучить меня разъяснениями, а я всё больше осознавал, что не могу ему ничего противопоставить. В конце концов я сдался — признал его правоту, и своё блуждание во тьме заблуждений. Он же удовлетворённо улыбнулся.
Хорошо, у нас есть ещё немного времени, пока тебя не забрали. Теперь я хочу кое что уточнить.
Уточнение
Значит так — начал он — теперь я уточню тебе кое какие моменты, которые ты, возможно, забыл.
Хорошо — отчётливо, но устало сказал я.
Ну чтож, начнём с простого. Как ты должен помнить Панк это протест, но против чего? Против продажных политиков, коррупции, неравенства и всего прочего, что омерзительно человеческой природе. Протест за всеобщее равенство и свободу. Панк не ограничен ничем: ни музыкой, ни одеждой, ни чем другим. Дальше перейдём к анархо-панку. Анархо-панк - это панк, но более целенаправленный, с анархической идеологией. Коротко, понятно, правильно. Дальше идут говнари. Говнарь — это позор Панка. Из за них о панках появилось много стереотипов. Например, что панки всегда бухие, что они тупое быдло и прочее. Говнарь по своей сути мало чем отличается от гопника. Однако многие идейные панки начинали с говнарства, так что говнарь — это предыдущая ступень эволюции панка. Во я какие умные фразы знаю, хи-хи. Чем же панк отличается от говнаря. Чёткой грани нет. Иначе это ограничивало бы панка, но у панка нет границ, панк против границ, панк свободен от них.
Пока он всё это говорил, он успел заметно оживиться, и чуть ли не плясал. Честно говоря, выглядел он довольно странно, очевидно собеседники бывают у него редко.
Чёрное знамя — с интузиазмом продолжил он. — В противоположность белому флагу — символу капитуляции, чёрный флаг — символ сопротивления! Хотя уж что то, а это ты помнить должен. Так ведь?
Да...
Ну ладно, а то я уж побаиваться начал... Хватит меня отвлекать!.. Ни слова — он строго пригрозил пальцем. — Чёрное знамя — это топор войны, который не будет лежать спокойно пока он кому то нужен — удовлетворённо выдохнул.
Это всё?
Не совсем, мне не хочется тебя вот так легко отпускать, ещё помучать хочу — с улыбкой сказал он.
Лучше скажи, зачем тебе всё это, какое тебе дело до людей?
Он громко рассмеялся.
Ради веселья конечно — со смехом сказал он.
Но... но я не понимаю...
А что тут непонятного? На протяжении всего своего существования я только и видел как вы воюете без всяких причин! Ха-ха-ха-ха-ха. Ты даже не представляешь как мне всё это надоело — он наклонился надо мною, скривил пальцы правой руки и поднёс к своему выпученному вперёд горлу — так хочется хоть какого то разнообразия — он отошёл, и продолжил в той же эмоцианальной форме — я хочу увидеть, как вы наконец будете стараться не убить друг друга, а жить в мире. Хочу узнать на сколько вас хватит, как далеко пройдёте, кто первым вновь пойдёт на других войной, из за своей глупости не ведая, что обречёт себя и других на страдания. Как скоро невежество вновь погрузит вас во тьму! Ха-ха-ха-ха-ха-ха — он ликовал, как настоящий безумец, мгновенно поворачивался из стороны в сторону, как при монтаже, после чего медленно задымился, и исчез в чёрном тумане, и смех его раздавался эхом чуть более двух секунд.
Свежий воздух
Когда смех прошёл я оказался дома. Свежий воздух из окна дует по лицу, сейчас раннее утро, выходной, я ем вкусный борщ из глубокой тарелки, чувствую как его тепло наполняет моё тело и запиваю яблочным компотом. Когда я поел и вымыл посуду все ещё спали, а мне не хотелось сидеть дома, и я вышел на улицу пройтись. То что со мной произошло было похоже на бредовый сон, но я почему то полностью верил, что это была правда, не знаю почему. Я дошёл до пляжа. Там как обычно оставались те кто гулял с вечера. Я нашёл тихое место и присел. Пробыл там сколько то времени в полном умиротворении. Дальше решил пойти в парк. Там было не много людей. Я побродил между деревьев, посидел на лавочке и пошёл домой с настроением свежего утреннего ветра. Когда я пришёл все начинали вставать, по негласному обычаю по утрам никто ни с кем не разговаривал, и уж тем более не говорил «доброе утро», за это можно было в лучшем случае выслушать в матном формате что о тебе думают. Я выпил чашку чая и сел читать. Сейчас уже время близится к двенадцати. Я решил пойти купить продуктов, не потому что их не было, просто я не хотел сидеть дома.
Вышел на рынок, прохожу мимо палаток, смотрю что купить. Слышу как кто то играет и поёт. Живую музыку не сложно отличить от записи. Подхожу к парню неформального вида с гитарой. Много гитаристов развелось, а хороших единицы, подумал я. Он играет какую то не знакомую мне мелодию, но явно на политическую тему. Я спросил:
Парень, можешь что нибудь современное анархическое?
Могу «Движение Сопротивления — чёрное знамя», Ва...
Вот, давай это!
Ну хорошо.
Он слегка прокашлялся, и запел протяжно, как гимн:
«Ты родилось в рабочем Лионе
Из огня и дыма баррикад
Цвета свободы, сметая короны
Не оставляя границ и преград
Черное знамя Алое пламя
Настанет пора и в рабочем Донбассе,
Настанет пора и над всей Украиной,
Настанет пора и над миром свободным
Поднимем мы черное знамя
Земля и воля, свобода и братство,
Вышиты кровью повстанцев на нем
Троны, тиранов, дворцы и богатства
Выжжем мы мести священным огнем!
Мы крепко сжав древко руками
Его над небом развернем
Не выцвело оно с годами
Мы снова в бой его вернем!»
Я с удовольствием прослушал. Удовлетворённым видом дал парню денег, он ответил: «благо дарю». А я с прекрасным настроением пошёл дальше.
Когда я вернулся домой, я достал с трисолей свои старые тетради с рассказами и стихами, и с удовольствием прочитал их все, не понимая как мог забыть про них на столько лет.
Заключение
Здравствуй Прометей, ты, я смотрю, всё гордишься собой, что дал им огонь.
Здравствуй, друг мой. Как поживаешь? Опять стариков молодость вспомнить заставил?
Не молодость, а правду. Ты же сам всё прекрасно знаешь, тебе незачем спрашивать.
А тебе, я вижу, совсем скучно в этом столетии.
И не говори, вот при Грозном интересно было, до боли противоречивая фигура.
А помнят только казни, а ведь он просто за страну болел, как лучше хотел.
Затуманенный взор не может видеть истину... жаль мне его.
Неужели тебе, действительно, совсем нечем заняться?
Нечем. Вот и хочу разнообразия в жизни людей. Ну, а что мне ещё остаётся? Только наблюдать.
Да-а, тяжко тебе.
И не говори. И всё таки я не понимаю, один вред от них, что толку, что ты им огонь дал? Ведь они этим же самым огнём друг друга и жгли. А ты для них, не более чем, — миф, а ведь если бы Зевс имел прежнюю силу, то коршун бы до сих пор клевал твою печень. Ха. Неблагодарные твари.
Извини, друг мой, но твоё суждение глупо, потому что оно затрагивает только плохое. Ты забываешь о хороших людях, они жили и живут. Их, конечно, всегда было меньше, но стоили они больше. Ты сказал, что я горжусь тем, что дал им огонь. Чтож, я отвечу. Я никогда не жалел об этом, и никогда не пожалею, потому что я знаю, они стоят того, и скоро докажут это всем.
Ах, Пьеро, друг мой давний, как поживаешь ты сейчас?
Пьеро здесь нет, и ты прекрасно это знаешь. Ведь вы друзьями были.
Меня один он мог заставить рассмеяться, и не злобной шуткой, не издёвкой над людьми, а чистым смехом, доброю игрой.
Однако были вы дружны.
Он любил смеяться.
И был при этом мрачен.
Он часто плакал.
От радости ведь только.
Он странный был, безумец.
Гений был.
И всё таки безумен.
Давно его ты видел?
Триста лет назад.
Давно.
И всё таки не очень.
Были вы похожи.
Не смеши.
Привлекали оба.
Чем?
Он — эстетичной красотой. Ты — звериным нравом.
Не вижу сходства, где оно?
Он — безумец, а ты — зверь.
Что за глупость? Неужели монстр я?
Прости, не понял ты меня. Не зверь, что злобный, а просто одинокий. А похожи тем, что непонятны всем, и друг другу в том числе, и при этом были вместе.
Разные мы были.
И при этом, всё таки похожи.
Где Пьеро?
Где то там, а может умер.
Пьеро, и умер, вряд ли, он ведь не живой.
Как и ты — неизвестно что. Тебе его ведь не хватает?
Ты не представляешь как.
Не печалься, верю я...
В кого?
В Пьеро. Вернётся он, и будет он смеяться. Будет смех и радость, будут слёзы счастья, будут мрачные напевы, что так душу грели, будут светлые песни, что радовали сердце. Поверь, Пьеро вернётся к нам, и будет плакать он, и будет он смеяться. Сладкий дождь прогонит прочь все прежние обиды, свет и радость он подарит миру. Великолепный, мрачный, эстетичный дождь. Солнечные дни, полные жары. Чудесный запах утренней земли. Великолепный запах утра, дня, запах вечера и ночи...
Хватит, ты перегнул палку.
Да, прости.
Пойду я, может хоть напугаю кого.
Хорошо, быть может свидимся ещё.
Хорошо... и где же всё таки Пьеро?..
Это — риторический вопрос?
Да. Забудь.
