«Сдаётся, что у меня разбито бедро… Подождите, я ещё достаточно силён, чтобы нанести свой удар!» - такие слова прозвучали 175 лет назад, 8 февраля 1837 г., на Чёрной речке. Эти нерифмованные строки, к тому же произнесённые на французском языке, говорят о личности автора едва ли не больше, чем всё его литературное наследие. Имя автора - Александр Пушкин…

О том давнишнем обмене выстрелами, который состоялся, говоря полицейским языком, «между титулярным советником, камер-юнкером Александром Сергеевичем Пушкиным и поручиком кавалергардского полка Георгом Карлом де Геккерном, д’Антесом», известно, пожалуй, всё. Кто где стоял, как был одет, как стрелял, какие были пистолеты, что было сказано участниками поединка.

Разумеется, известны и формальные причины вызова. Дескать, в обществе уже давно распространялись слухи о неприличных отношениях между женой Пушкина и Дантесом, вот и прозвучало: «Пожалуйте к барьеру!»

Искал смерти...

«Причины к дуэли порядочной не было, и вызов Пушкина показывает, что его бедное серд­це давно измучилось и что ему хотелось рискнуть жизнью, чтобы разом от неё отделаться или её возобновить», - пишет его современник Алексей Хомяков. А близкий приятель поэта граф Владимир Соллогуб утверждает: «В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти».

Пушкин действительно искал. Другое дело, что не смерти - скорее своей судьбы. Того, что предначертано или предсказано.

«О! Это голова важная, вы человек не простой! - так сказала «угадчица на кофе нем­ка Кирхгоф», когда совсем молодой Пушкин явился к ней узнать своё будущее. - Вы прославитесь и будете кумиром своих соотечественников, дважды подвергнетесь ссылке и проживёте долго, если на тридцать седьмом году возраста не случится с вами беды от белой лошади либо белой головы».

О том, что «на тридцать седьмом году возраста» в него станет стрелять платиновый блондин Дантес, Пушкин, конечно, знать не мог. Но отнёсся к предсказанию вполне серьёзно. В 1830 г., спустя 11 лет после беседы с немкой-провидицей, он подумывал над поездкой в мятежную тогда Польшу. И отказался от неё.

Мотивировка была проста: «Меня там, верно, убьёт один из предводителей бунтовщиков, Вайскопф, что по-немецки и есть белая голова!»

Надо сказать, что Пушкин придавал особое значение предсказаниям, знамениям и приметам. И даже руководст­вовался ими. Причём как минимум один раз суеверие избавило его от крупных неприятностей.

Когда в 1825 г. умер император Александр I, Пушкин вознамерился ехать из «ссыльного» Михайловского в Петербург, а именно - к своему товарищу Кондратию Рылееву. Но на пути в Тригорское дорогу перед его санями перебежал заяц. Дурная примета! Пушкин решает вернуться, чтобы «перешибить» дурной знак, но тут - ещё заяц.

Наконец, когда вроде уже всё переждали, поэт выезжает. Повозка заложена, кони трогаются от подъезда. Однако выясняется, что слуга Пушкина слёг с горячкой, а тут, как назло, в ворота имения входит местный священник. Это уж точно пути не будет. Пушкин бросает сани и возвращается домой.

«А если б он не послушался зайца, - пишет Владимир Даль, - то приехал бы в Петербург поздно вечером 13 декабря и остановился бы у товарища, который кончил своё поприще на другой же день…» Если кто забыл, то на следующий день, 14 декабря 1825 г., состоялось выступление декабристов.

... и взыскал долги

«Что ж мне делать? Так уж на роду написано, в несчаст­ный день родился», - неоднократно говорил Пушкин, призывая в свидетели некую «колдовскую рукопись», которую помнил наизусть и очень любил цитировать. Процитируем и мы:

«А кто в один из сих дней родится, занеможет, или переедет со двора на двор, или на службу вступит, или ещё что иное совершит, ни в чём не найдёт себе счастия. Оных дней в февруарии три: 1, 17, 18, в маие три: 1, 6, 26».

Насчёт «дней в маие» всё понятно - 26 числа по старому стилю Пушкин и имел несчастие родиться. Насчёт «февруария» поэт, уже предупреждённый о том, что «примет смерть через жену», вспомнит поздно: «Сам виноват, из головы вон вышло - нельзя венчаться мне 18 февраля! А подумал я о том в ту самую минуту, когда нас с Натальей Николаевной уже водили вокруг аналоя…»

И тем не менее перед последней дуэлью Пушкин как будто бросает судьбе и её предначертаниям дерзкий вызов. Закладывает фамильное серебро и на эти деньги покупает пистолеты в «Магазине военных вещей» по адресу: Невский проспект, 13. Выйдя из дома, вспоминает, что забыл шубу, и возвращается за нею, хотя до этого всегда «велел распрягать и никуда не ехал, ежели забыл какую вещь, полагая, что не будет ему пути и удачи». В чём же дело?

У нас любят вспоминать, что Пушкин был потомком «арапа Ганибалки, коего сняли с цепи». И почему-то напрочь забывается, что по мужской линии поэт принадлежал к почтенному роду, который ведёт своё начало от некоего «Ратши, мужа знатного, смысленого и нарочитого, что вышел из немец».

Не от него ли унаследовалось поведение, о котором друг поэта Вяземский как-то сказал:

«Пушкин в жизни ежедневной... бывал злопамятен не только в отношении к недоброжелателям, но и к посторонним, и даже к приятелям своим. Рано или поздно взыскивал он долг, и взыскивал с лихвою. Царапины, нанесённые ему с умыслом или без умысла, не скоро заживали у него».

Иными словами, нанесённое оскорбление или порочащие честь сплетни могли быть смыты только кровью, пусть даже на пути мстителя встаёт сама судьба.

Такое впечатление, что в русском поэте возродился дух древних скандинавских скальдов, которые не только слагали стихи, но и неплохо держали в руках оружие. И, кстати, могли заставить саму Судьбу плясать под свои слова. Вспомним фразу Пушкина: «Я ещё достаточно силён, чтобы нанести свой удар!»

Да, его физической силы не хватило на то, чтобы выстрел оказался смертельным. Но месть так или иначе свершилась. Дочь Дантеса проклинала своего отца за убийство великого русского поэта, и в итоге сошла с ума…

источник