Alexcourageous все записи автора
Гнеденко А. М, Гнеденко В. М. «За други своя или все о казачестве»

Сунженский полк занял места, по которым много раз проходили грозные русские отряды с конницей и артиллерией. По пути вперед они шли победоносно, громили аулы, разгоняли скопища чеченцев. Возвращаясь назад, отходили медленно, упорно отбиваясь на каждом шагу. И много раз обагрялась Сунжа русскою кровью от времен первых казачьих поселений до тех пор, пока не вспомнили порядки Ермолова. Хотя русские войска не терпели поражений, но чеченцы все-таки торжествовали, потому что оставались хозяевами на своей земле. Тогда, по заветам Ермолова, начали строить укрепления, заселять под их защитой станицы, рубить просеки, жечь непокорные аулы, переселять мирные. Так образовалась Сунженская Линия. Впереди ее простиралась равнина, самая плодородная в целом крае, местами пересеченная балками, богато орошаемая горными речками, каковы: Асса, Фортанга, Надхой, Валерик, Гехи.
Большая часть этой равнины, покатой к стороне гор, густо заросла вековым дремучим лесом, в котором жили враждебные нам чеченцы. Они не хотели уступить без боя лучшие свои земли, отходившие теперь под казачьи станицы. И в то время, когда надо было селиться, строиться, обрабатывать пашню, выгонять стада, ежедневно вестовая пушка по несколько раз возвещала тревогу. Но сунженцы пришли с Терека, где росли и мужали их отцы в бранных тревогах. Командиром сунженцев и вместе начальником Верхне-Сунженской Линии был Слепцов, не только опытный вождь, но мудрый правитель и попечительный хозяин. В четыре года Николай Павлович Слепцов очистил от неприятеля всю плоскость Малой Чечни и покорил два нагорных общества: галашеевцев и карабулахов. Слепцова помнит Кавказская армия и казаки, его любили не только свои, но и непримиримые враги преклонялись перед его мужеством. Родом Николаи Павлович происходил не из казачества, но в душе он был истинный казак с юных лет. Родители послали учиться его в петербургский горный институт, он с честью выдержал экзамен, но скоро стал проситься в военную службу - в школу гвардейских подпрапорщиков. Отец его долго не давал на это своего согласия и, наконец, скрепя сердце, убеждаемый всеми родственниками разрешил сыну перевестись. Благодарный сын тут же написал ему письмо: "Молю Бога да продлит он дни ваши на радость и счастье... Батюшка! Я очарован истинным назначением военного звания и ставлю его выше всех других занятий". В 20 лет он был произведен в прапорщики, в гвардию, но будущего героя неудержимо влекло в бой и вскоре по его просьбе он был переведен на Кавказ, адъютантом начштаба войск на Кавказской Линии. Постоянные экспедиции и ежедневные стычки с горцами сделали его вскоре известным всем на Кавказе. В 1845 году в чине майора (Николаю Павловичу в то время было 29 лет) он назначается командиром казачьего полка. Процитируем первый приказ его казакам-однополчанам сразу по назначении: "Высочайшим приказом назначен я командиром I Сунженского линейного казачьего полка. Обязанность моя заботиться о благосостоянии вашем, и я приступаю к трудному долгу своему с удовольствием. Желание Государя - чтобы вы на но¬вой линии были твердым оплотом для защиты дарованных вам земель, вашего имущества и семейств против хищников... Вера в Бога и повиновение властям земным есть первый залог отваги и силы. Понимайте долг христианский, исполняйте его по присяге, и вы превзойдете старых одностаничников ваших...
Молодечеством казак щеголяет, удальство в крови его, оружие и конь срослись с ним. Новобранцы! Берите пример с опытных. Не обманывайте себя заранее ложною силою неприятеля, вы будете иметь борьбу с народом, на котором лежит клеймо Божьего гнева и презрения, с бродягами, попирающими земные дары, променявшими честный труд на грабежи и мошенничество. Они сильны только тогда, когда нападают на слабого, а вы сильны верой, славой имени русских и славой казацкою с давних времен.
Нет врага кресту нашему; мы водрузим знамение Спасителя везде, где укажет нам Бог перстом царя. Долг наш - оружием утвердиться здесь, и мы обязаны исполнить этот священный долг с горячим усердием славно, честно, неутомимо. Будьте же достойны звания казака по долгу христианскому, верности присяге, доблести, мужеству, удальству, повиновению к старшим, ловкости и расторопности. Тогда будете иметь успех в хозяйстве и дав ваши процветут изобилием и богатством.
Кто не признает истины в моих словах, тот враг закону Божию, враг порядку и собственной пользе, тому суд небесный, а на земле нет меры наказанию". В самое короткое время, несмотря на то что враг постоянно устраивал набеги, грабил и убивал, казаками на очищенной территории были устроены хорошо укрепленные станицы. Причем Слепцов был везде, заботился обо всем и ничто не укрывалось от его зоркого глаза. Он всегда своевременно устраивал предупредительные набеги на Чечню, оберегая тем самым вверенных ему казаков от нужды и разорения. Через два года он уже подполковник и начальник Верхнесунженской линии. Каждый удар Храброго Николая Павловича попадал в цель, колебал власть Ша¬миля и веру горцев в его могущество. Однако мятежный Шамиль не унимался. В 1848 году, собрав под свое начальство 10 тыс. наездников, он задумал уничтожить Сунженскую линию. Слепцов решил предупредить его. Как-то ранним утром выехал он со своим полком на разведку и вдруг в тумане мелькнул значок Шамиля. Не задумываясь Слепцов скомандовал казакам: "Вперед!" И неприятель, не выдержав натиска, побежал.
Другой удар был нанесен Шамилю в Галашевском ущелье, из которого горцы постоянно угрожали безопасности транспортов на военно-грузинской дороге. Необходимо было проложить через это ущелье путь, по которому могли передвигаться казаки во всякое время. Производя разведку, Слепцов истребил все неприятельские хутора, стоявшие в ущелье и потребовал у горцев аманатов. В это время навстречу 6 сотням казаков во главе со Слепцовым двинулись скопища Шамиля. Таким образом казачий подполковник оказался между двух огней: в тылу озлобленные галашевцы, а впереди орды Шамиля. Мгновенно оценив ситуацию, Слепцов дает команду казакам, не спешиваясь, карабкаться по крутому подъему в обход. Прежде чем горцы успели придти в себя от такого неожиданного поворота дела, казаки со всего маху ударили им во фланг. Ошеломленные мусульмане, не выдержав, кидали оружие и бросались с кручи, остальные легли под ударами казацких шашек. На поле боя осталось 300 изрубленных трупов горцев, большое количество оружия и первоклассных коней. За этот подвиг I Сунженскому полку было пожаловано Его Величеством особое знамя, а командиру его - Орден Святого Георгия 4-й степени.
В лето 1850 года возле Куринского укрепления, где в свое время стоял полк Бакланова (см. стр. 220), производилась прорубка леса, что привлекло огромное скопище чеченцев. Они постоянно палили из-за Мичика в лагерь казаков и ставили батареи, чтобы бомбардировать Куринское. Тогда начальник Левого фланга генерал Козловский попросил Слепцова поднять тревогу в тылу чеченцев. Слепцову предстоял путь через Шалинскую поляну, на что отважился бы далеко не каждый. Дело в том, что напуганный победами русских Шамиль, чтобы преградить доступ нашим войскам в собственную резиденцию в Большой Чечне, построил особо укрепленную линию, прозванную Шалинским окопом. Этот окоп в четыре с половиной версты длиною с шестиметровым рвом по всей длине и башнями на концах перегораживал собой всю поляну. Шамиль похвалялся, что скорее он позволит обрить себе бороду, если когда-нибудь нога русского перешагнет это укрепление.
Несколько атак регулярных частей на Шалинский окоп окончились неудачей. Слепцов, разумеется, знал это и тем не менее отвечал на запрос тогдашнего главнокомандующего Кавказским фронтом буквально следующее: "Даю слово Вашему сиятельству, что возьму Шалинский окоп один, с моим полком, без Вашей поддержки, с помощью Божьей". Он знал, что говорит. Предварительно, выполнив обманный маневр и заставив чеченцев вернуться в родные аулы, он повел одновременную атаку с флангов и разбил неприятеля совершенно. Окоп был уничтожен, а 35-летний Слепцов произведен в генерал-майоры.
Самое имя его стало наводить страх. Матери-чеченки, чтобы унять наиболее крикливых своих питомцев, говорили: "Слепцов идет!", и дети умолкали. В то же время злейшие враги приходили к нему с гор с просьбой разобрать их ссору.
Среднего роста, худощавый, он был всегда подтянут и бодр. В глазах его светились то ласка и русское добродушие, то огонь рыцарской отваги.
Был такой случай. Раз зимой, казаки возвращались из похода на немирные аулы. Они порядком устали и продрогли, тогда командир, заботясь о их здоровье послал в ближайшую станицу за водкой. Посланные - урядник с несколькими казаками - неожиданно на¬ткнулись на внушительную партию горцев. Казалось, в этот раз не уйти им от смерти, однако урядник не растерялся. "Прочь с дороги - крикнул он по-чеченски горцам, - Слепцов идет". Партия расступилась, казаки промчались, а когда неприятель опомнился они уже были далеко. Водка была доставлена вовремя, а находчивый урядник получил от командира подарок в 10 золотых червонцев.
Между прочим Слепцов проживал на службе все свое состояние. Не было нуждающегося, которому бы он не помог. Награды храбрым, помощь бедным больным, сиротам, вдовам, деньги на выкуп пленных шли в основном из его собственного кармана. Даже враги не были им забыты. Когда в деле под Валериком был убит наиб Анзоров, Слепцов приказал передать вдове, что он очень сожалеет о смерти храброго воина и послал ей дорогие подарки. Оружием он покорял аулы; великодушием и щедростью привлекал сердца обитателей гор. Случалось, что во время набега казаки захватят работавшего в поле горца. Слепцов всегда отпускал таких, да еще денег даст на дорогу. Вот почему его уважали в горах и даже сложили песню:
"Знали все горы,
Богатый и бедный,
Знали бесстрашную удаль Слепцова,
И гостеприимную сень его крова.
Знал его почтенный народ кабардинцы,
и дальние жители гор - тавлинцы,
Знали и мы, чеченцы, соседи его,
И любили врага своего.
Слава его высока и светла
Как вершины Казбека,
И грудь боевою отвагой полна,
Полна как грудь могучего льва..."
Между тем Слепцов не баловал горцев. За грабеж или убийство на Линии отвечали и мирные и немирные горцы: за одну православную голову мигом слетали две бритые головы мусульман. Наказание было неотвратимо, поэтому чеченцы вели себя в рамках.
Слепцов имел дар видеть людей насквозь. Раз явились к нему на службу кабардинские князья. Взглянув на них, Николай Павлович весь вспыхнул: "Как вы посмели!? На службу ко мне?! Вон отсюда, мерзавцы!" Потом выяснилось, что эти князья поддерживали связь с Шамилем.
Прошел еще год после взятия Шалинского окопа. Слепцову предстояло идти с казаками в очередную экспедицию в горы. Перед тем как выступить он написал письмо своим родителям с пометкой "последнее"...
Казаки стояли лагерем в Гехском ущелье, а чеченцы, устроив завал на дороге, начали стрелять по лагерю. Услышав выстрелы, Слепцов крикнул "На конь, братья!" и первым поскакал навстречу врагу. За ним понеслись две передовые сотни. Чеченцы, не выдержав их натиска, побежали, казаки догоняли и рубили их со всего маху. Вдруг кавалерия остановилась перед огромным завалом. Слепцов решил обождать пехоту, а когда она появилась крикнул: "Вперед, ребята, через завалы!" Он был на переднем крае, на виду неприятеля да еще на своем знаменитом белом коне. Генерал никогда не прятался и материнская молитва хранила его от вражьих пуль. Но этот день оказался для него роковым: свинец пробил ему грудь навылет возле самого сердца. Он круто повернул коня, успел сказать конвою: "Возьмите меня" и стал валиться. Казаки положили его на бурку и понесли с поля боя. Слепцов тихо произнес: "Команду после меня принимает полковник Карев", - потом спросил: "Взята ли пушка? - Нет, - ответили ему, - но много чеченцев перебито". "Ну слава Богу, и то хорошо" - произнес умирающий и стал сосредоточенно молиться. Через несколько минут со словами: "Боже, милостив буди мне грешному!" - он испустил дух. Стоявшие рядом казаки перекрестились. Верные сподвижники, они хорошо знали, что он всегда мечтал погибнуть в бою. Самая мысль умереть на постели Слепцову была неприятна, и все же потеря любимого командира была для них чрезвычайно тяжела.
14 декабря на третий день после смерти состоялись похороны. Слепцов лежал в гробу в мундире казачьего полка. "Пусть положат его в сырую землю в нашей одежде", - говорили казаки. За лафетом вели белого коня, на котором был убит герой. Казаки подходили к коню и с горечью выговаривали ему: "Ты недобрый конь, нехороший конь; на тебе убит отец наш, на тебе же он был не однажды ранен; ты не берег его в бою; если бы он был на гнедом коне, то верно остался бы жив; тот честный и добрый конь, и часто был ранен под ним, а тебя ни разу не ранили".
Чтобы увековечить имя героя государь повелел: "В память генерала-майора Слепцова, образовавшего Сунженский казачий полк и постоянно водившего его к победе, станицу Сунженскую впредь именовать Слепцовскою". (Так она зовется до сих пор. Пока. Пока, потому что при попустительстве нынешнего правительства в Чечне вырезаются все те, кто сохранил свое исконное казачье достоинство и честь. После убийства атамана Сунженских казаков в 1990 году заморожено строительство православного храма в его родной станице, а в соседней Слепцовской церковь оживает только, когда посетит эти места заезжий батюшка.)
Прошло несколько лет. Часть казаков, бывших в отряде Слепцова были переведены из станицы. И они пришли к могиле Слепцова проститься. В глубокой тишине выстроились они перед памятником. Началась заупокойная панихида и к небу неслась теплая молитва об упокоении раба Божия убиенного воина Николая "в месте светлем, в месте злачном, в месте покойном, оттуда же отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание".
До сих пор потомки сунженцев нет-нет да запоют боевую песнь
Сунженского полка:
"Стая на небе орлов,
Тучу рассекает, -
На чеченцев наш Слепцов
С Сунжей налетает"...