"Это было еще в Ленинграде, в середине 80-х. Ехал я в маршрутке на Васильевский. На сиденье рядом бушевал ребенок, лет шести. Его мама безучастно смотрела в окно, не реагировала. А он дергал и дергал ее за рукав. За окном проплывали деревья, дождик моросил, серо было, ну, Ленинград!

Ребенок что-то требовал или что-то утверждал. И тут вдруг она как развернется от окна к нему, как дернет его за руку на себя и как прошипит ему: 
- Что ты хочешь от меня?! 
Он запнулся.
- Что ты хочешь, я тебя спрашиваю?! Да ты вообще знаешь, кто ты такой?! Ты никто! Понял?! Ты никто-о! — она это выдохнула ему в лицо, просто выплеснула. 
Мальчик смотрел на нее, и мне показалось, у него дрожит голова. Или это я дрожал. Почувствовал, как потеет спина. Помню первую мысль: "Неужели это она ему говорит?! О ком она думает в этот момент?!" 
- Видеть тебя не могу, - прошептала она. 
- Ты же убила его! - сказал я, но никто меня не услышал. В маршрутке, как ни в чем не бывало, продолжали дремать люди. Я сидел, не шевелясь. 
А мальчик не плакал. Она отбросила его руку и снова развернулась к окну. Он уже не бушевал, притих, как-то сразу. Смотрел в разорванную спинку сиденья напротив и молчал. А у меня было желание встать и при всех, вот сейчас просто разорвать ее на части! Сказать ей: "Это ты б… последняя! Это ты никто! Ты же убила его!" 
Клянусь, я бы сделал это!.. Мальчик сдерживал меня. Я закрыл глаза, стал глубоко дышать, чтобы успокоиться как-то. А когда открыл их, увидел конфету. Молодой парень, похоже, студент, такой светлый, кучерявый, в джинсовом костюме, протягивал конфету мальчику. Он еще встряхнул рукой, сказал: 
- Бери, это тебе. 
Тот взял. И тут же парень протянул ему вторую конфету. Мальчик помедлил и взял вторую. Дальше происходило действие, вспоминая которое, я еле сдерживаю слезы.

Мальчик не стал есть, он коснулся маминой руки. Она не сразу повернула к нему лицо. Но все-таки повернула. И видно хотела добить его. Но он протягивал ей конфету. Она посмотрела на него, на конфету, я видел, она недоумевает. Тогда он вложил ей конфету в руку. Она, как обожглась, быстро вернула ему. 
- Я не хочу, - сказала.
Две конфеты лежали у него на ладони. Руку он не опускал. 
- Ешь сам, - сказала она и тихо добавила, - я не хочу… Честное слово. 
Тогда он положил конфету к ней на колени. Никогда не забуду эту паузу. И эту взрослость. Передо мной за несколько минут этот мальчик стал мужчиной, а она из злой, раздраженной стервы стала красивой молодой женщиной. Во всяком случае, это я так почувствовал. Она молчала. Долго-долго молчала. Смотрела на него так, словно только увидела. Потом обняла. И он ее обнял. Потом он развернул конфету и дал ей. И пока она не положила ее в рот, сам не ел. Вы представляете такое?! Это был еще одни шок, но уже другой. 
Я тогда подумал о себе. Я подумал: "Вот ты сидишь, такой праведник, ты хотел встать, обвинить, ты хотел ее "разорвать", переделать. И ты бы ничего не добился, кроме скандала и брани. А этот мальчик, посмотри, насколько он мудр, как он велик, этот мальчик, он взял другим. И пронял до самых печенок, до сердца, до слез." 
"А еще этот молодой парень, который дал ему две конфеты, - подумал я, - он ведь не просто так дал две." 
Я огляделся… В заднем стекле маршрутки увидел этого молодого парня, он уходил вдаль по "моросящей" улице. А мама и сын сидели, склонив головы, друг к другу. Как молодые влюбленные, ей богу! 
Тут водитель объявил мою остановку. Я, выходя, дотронулся до руки мальчика. Я этим сказал ему: "Спасибо". Не думаю, что он понял, но это и не важно. 
Я навсегда запомнил этот урок. Запомнил-то, запомнил, но должны были пройти годы, чтобы я его осознал. Что это и есть настоящее воспитание. О котором не все взрослые знают. Что только примером и воспитывают. Не криком, не обвинениями, не битьем, нет. Только пример работает, больше ничто. И мальчик этот показал пример. И ей, и мне. И он изменил нас. 

Где он, этот мальчик?! 
Где ты, мальчик?! Что с тобой сегодня? Как же ты нам нужен всем, а?! 
Мы ведь без тебя пропадем." 

«Не будь побеждён злом, но побеждай зло добром» (Римлянам 12:21).