Есть у меня давняя мечта, на что-нибудь выменять наши русские пленные пушечки, которые лежат без дела в прекраснейшем французском городке Ле- Пюи-ан-Веле (Le Puy-en-Velay).
О наших пушках и этом самом красивом французском городке я писал как-то здесь: https://www.otzyv.ru/read.php?id=175474
Мне самому-то, честно говоря, французам в обмен на пушки предложить нечего, а вот картина известного французского художника с изображением французского офицера, к тому же графа да маркиза, да еще из Эрмитажа, может и пошла бы...
Хотя сомневаюсь, боюсь, Трамп французам не позволит такую сделку..-))
Ведь пушки-то из Севастополя, они, несомненно, многократно повысят огневую мощь российской армии, а уж о патриотической составляющей, Крым всё же, и говорить нечего...
Опасно это для Америки, ой как опасно...-)
Так что, пока не время, а вот когда назначим им нормального президента, тогда, может быть...-)))
Ну да ладно, вернемся на землю.., то есть в очаровательный Кериоле.
Надо сказать, что немало граф с графиней прожили вместе, практически 30 лет!
Хочется думать, что в любви и согласии...
Правда, со слов Веры Вадимовны Нарышкиной(1947 г.р.), праправнучки Дмитрия Нарышкина, младшего брата Зинаиды Ивановны, Шарль был подвержен азартным играм и, видимо, игрок он был еще тот-)..
Денег своих у него было мало, а тут еще карточные долги, так что, как-то, он без ведома жены, вывез из замка один из дорогостоящих гобеленов и продал его. Якобы, Зинаида Ивановна узнав об этом, выкупила гобелен назад и поместила на место.
Якобы, Шарль отделался малым, поскольку графиня мужу многое прощала. А для неё, похоже, это стало определенной тренировкой перед последующими событиями...
Правда это или нет, уже не узнаем, но отец Веры Нарышкиной был хорошо знаком с Феликсом Юсуповым, может быть, ветер дует с той стороны. Феликс-то к Шарлю де Шово относился без почтения, хотя сам его уже и не застал. Хотя, Вера Нарышкина по возрасту могла и сама быть хорошо знакомой со своим родственником Феликсом.
Неожиданности начались в 1889 году, когда граф де Шово неожиданно скончался в возрасте 60 лет. Похоронили его в роскошном семейном склепе в том же Бежеце (или Бёзеке), где Шарль предусмотрительно, будучи мэром, зарезервировал на местном кладбище два участка, а сам склеп-часовню воздвиг тот же Ж.Биго. Там были похоронены его родители, а потом и другие родственники.
И тут началась странная история, связанная с
завещанием Шарля де Шово.
Читаем у Феликса Юсупова: "Граф де Шово вскоре умер, завещав замок своей любовнице. Графиня в бешенстве выкупила у соперницы замок втридорога и подарила его тамошнему департаменту при условии, что замок будет музеем".
От кого это Феликс взял неизвестно, но, как частенько у него, правда соседствовала с, так скажем, не совсем правдой-)
А ведь любовница у графа и на самом деле была, звали её Батильда Дюко, она была моложе Шарля на 20 лет, а с Зинаидой Ивановной значит и вообще разница получается в 40 лет...
Явно неравные условия...
Граф еще и за несколько лет до смерти, в возрасте за 50 лет родил с Батильдой двух детей, мальчика и девочку, что в общем-то понятно чисто по человечески.
Знала ли об этом Зинаида Ивановна? Кто ж теперь скажет? Думаю, что знала, ну или догадывалась. Не забываем, что ей самой во время этих событий было уже под 80.
Пишут, что в завещании Шарль детей тоже не забыл, но, про замок в этом плане речь не шла.
Что касается замка, то он, как владелец, имел полное право отписать его кому угодно, что и сделал, завещав его, как пишут французы, своей сестре
Эммануэль Приер(Emmanuelle Prieur.)
Жаль нигде нет хотя бы выдержек из этого завещания...
Кстати, по брачному контракту супруги де Шово не могли претендовать в качестве наследства на собственность друг друга. Якобы, Зинаида Ивановна дальновидно так обезопасила свои владения, в том числе и в России. Но, в связи с этим, она ведь потеряла право на Кериоле...
Логика была какая в решении Шарля?
Наверное та, что у жены-графини и так полно всякого богатства и во Франции и в России, а сестра, глядишь, и сама богатой станет, и его собственным детям потом поспособствует...
Но, это мои, может быть, и пустые предположения.
Кстати, не забудем, что всю перестройку замка и наполнение его первоклассными коллекциями Зинаида Ивановна оплачивала из своего кармана, и сумма называлась далеко за миллион франков.
В итоге, нашей княгине пришлось выкупить замок назад у новой владелицы аж за полтора миллиона золотых франков. Прямо таки история с гобеленом, только в сто раз круче-)
Вроде все понятно, "кинули" Зинаиду Ивановну французы, негодяи, опозорили её седые волосы...
Но, что-то здесь не так, подумалось мне, когда наткнулся на такие вот вещи...
Княгиня, став опять, уже официально, владелицей Кериоле, в своем распоряжении о дальнейшей судьбе замка и всей его территории, в котором передавала всё это богатство в пользование департамента Финистер, написала отдельно пункт о закреплении за Приерами, то есть за семьей сестры Шарля, права проживать в занимаемом ими здании до тех пор, пока они живы и сами этого желают.
А занимала сестра Шарля со своим мужем специально построенный для них рядом с замком
La maison Prieur, немаленький такой трехэтажный особнячок-). Естественно, на деньги Зинаиды Ивановны...
Странно как-то, не находите?
Приеры ведь, фактически, получили от неё на ровном месте неслыханные для них деньги за замок, а она еще и дарит им дорогой особняк с правом пожизненного проживания! Я бы на её месте...
А уж а их месте, с такими деньгами .. ну, сами понимаете, только бы меня и видели -).
Зачем это княгиня сделала? Что-то возрастное, тьфу, тьфу?, ...-). Вряд ли..
Дальше еще вот что.
Жестоко "кинутая" мужем вдова, получившая жесточайший моральный удар, взяла и выделила местной организации сестер милосердия круглую сумму на основание школы для молодых девушек.
Взамен она поставила условием постоянный уход за погребением своего мужа и его родственников и сохранение постоянно(!) горевшей свечи в часовне у его могилы!
Что и выполнялось многие десятилетия, вплоть до окончания Второй мировой войны! То есть, без малого полвека!
А ведь красиво сделано, не правда ли, такой благородный жест, надо отдать должное Зинаиде Ивановне...
Разве похоже, что она гневалась на мужа?...
И это после такого его "фокуса"!
Она что, святая?
И что прикажете теперь думать по поводу всей этой истории с завещанием и выкупом?
Сдается мне, что была там какая-то сделка или комбинация, устроившая всех. Может быть, даже обговоренная заранее.
Думаю, что княгиня родственникам мужа, никаких бешеных денег за замок не платила, но, и в накладе они явно не остались. Сестра Шарля жила еще долго, умерла она только в 1922 году.
Не знаю жила ли она в своем особняке в Кериоле или нет, но, логично предположить, что жила, ведь там и все родные могилы были рядом.
Жаль, не был я на кладбище в Бёзеке, любопытно было бы посмотреть на некоторые даты...и кто там похоронен в итоге.
Княгиня ведь, и это всем было известно, была очень практичной и расчетливой женщиной и с годами-то эти свои качества не утратила, о чем говорит и её следующий шаг, очень тонко рассчитанный.
Возраст ей уже не позволял часто ездить из Парижа в Бретань, поезда хоть уже и ходили в Бретань, но поездка была очень утомительной, да и оставаться в замке после смерти мужа она не хотела, жизнь всё же уже приближалась к закату...
Но, замок и коллекции, это её последнее любимое детище, она очень хотела сохранить в целости и именно в комплексе.
Родственников своих она и так собиралась одарить недвижимостью, отписала правнукам дворец на Литейном и особняк в Париже, сын и внучка имели и дворец на Мойке и имение в Ахангельском и т. д.
И придумала она отдать замок Кериоле, со всей громадной территорией, любимой ею Бретани, а конкретно департаменту Финистер.
А чтобы её любимый
Дом солнца и коллекции не раздербанили, поставила большое количество конкретных условий, невыполнение которых могло вызвать расторжение договора (d'usufruit, то есть передачи прав пользования), в пользу наследников Зинаиды Ивановны.
- Замок и территорию надлежало использовать только для художественного воспитания местных жителей и их прогулок.
- Передаваемое имущество, в том числе коллекции, нельзя было изменять, разрушать, использовать для других целей, кроме музейных.
- В прилегающих постройках нельзя было размещать больницы, приюты и другие учреждения, которые могли бы изменить художественное восприятие музея и повлиять на внешний вид замка..
- В самом замке нельзя было проживать никому абсолютно, а обслуживающий персонал должен был обитать в пристройках, которые тоже не могли быть использованы для других целей.
- Для содержания замка княгиня разрешила использовать доходы от сдачи в аренду фермы и других построек, которые находились в отдалении.
- Также православная Зинаида Ивановна разрешила использовать церковь для католического богослужения, если в этом будет необходимость.
Некоторые считают, что такие жесткие условия княгиня выставила для того, чтобы наследники могли при необходимости вернуть себе замок, но, думаю, что главной её целью было именно сохранение всего собранного и самого замка, как объекта несомненной художественной ценности.
Да и в самом страшном сне не могла она себе представить, что её потомки в одночасье лишатся всего своего богатства, находившегося в России и
будут нуждаться материально.
И, надо сказать, что её дальновидный замысел воплотился очень удачно.
Вступивший в права пользования департамент Финистер организовал на базе замка музей, открытый для посещения, а парк и постройки сохранялись в отличном состоянии, то есть всё было хорошо.
Сама же Зинаида Ивановна после Кериоле до конца своих дней жила в Париже, в своем особняке в Булонь-сюр-Сен.
https://otzyv.ru/review/210417/
В Россию она приезжала неоднократно, как по хорошим поводам, так и по плохим.
Она пережила и обоих мужей, и сына с невесткой, и младшую внучку...
То есть, похорон и слёз досталось на её долю очень много.
Хорошо жить долго, но вот хоронить тех, кто моложе тебя, втройне больнее...
Но, и радостного было тоже немало, например, она вместе с сыном были крестными у младшего правнука,
Феликса Юсупова, который вспоминал потом:
"При крещении получил я имя Феликс. Крестили меня дед по матери князь Николай Юсупов и прабабка, графиня де Шово. На крестинах в домашней церкви поп чуть не утопил меня в купели, куда окунал три раза по православному обычаю. Говорят, я насилу очухался"
Вот еще одно свидетельство того, что Зинаида Ивановна наведывалась в Санкт-Петербург:
"...Успех этих собраний побудил графиню Шево устраивать их тоже у себя, и с тех пор воскресенья делились между графиней Толстой и графиней Шево.
Графиня Шево была вдовой князя Юсупова и, овдовев, вышла замуж за француза, которому купили в Италии титул графа. В то время, которое я описываю, этот граф или уже умер, или бесследно исчез, но, во всяком случае, его никто не знал. Старуха графиня устраивала эти воскресные танцевальные утра для своих внучек, княжон Юсуповых. Их было две: старшая Зинаида и младшая, имени не помню, скончавшаяся в молодых годах незамужней...
Дворец ее на Литейной, против Симеоновской улицы, очень красив, аванзала, где мы танцевали, была больше бальной залы Толстых. Чтобы дойти до этой комнаты надо было пройти анфиладу, уставленную витринами драгоценных коллекций старинных часов и табакерок; каждая витрина была миллионной ценности."
М.М. Осоргин "Воспоминания или Что я слышал, что я видел и что я делал в течение моей жизни".
Зинаида Ивановна и сама тоже зафиксировала свое нахождение в Санкт-Петербурге в 1881 году.
Надпись, оставленная княгиней З.И. Юсуповой, на обороте меню ужина, проходившего в Зимнем дворце за 15 дней до гибели Императора Александра II:
«Вечер у Императора. Последний раз, когда я его видела! За 15 дней до 1 марта! Я там познакомилась с Великим Князем Михаилом. Во время ужина Император говорил, облокотившись на мой стул. Затем, отошел; после мы встретились в коридоре. Он сжал мне руку и сказал: «Не простужайтесь!» — последние слова, которые я слышала. Туалет: легкое воздушное покрывало с черными полосками, жемчужные колье и серьги».
Ну, женщины! Скорбное такое воспоминание и тут же про свой наряд-))
Если, конечно, это на самом деле записка Зинаиды Ивановны, а не придумка чья-нибудь...
Трудно определить, не видя других её писем.
К сожалению, княгиня не оставила ни мемуаров, ни дневников, мало что опубликовано из написанного её рукой, есть вот такое деловое письмо по поводу Розовой дачи в Царском Селе.
Видно, что не зря её учили в детстве каллиграфии-)
https://otzyv.ru/review/210417/
Мне очень не хватало как раз её прямой речи, её писем, без этого она для меня так и осталась некой до конца не разгаданной загадкой...
Хотя, может быть, так и надо?
А вот завещание явно составлено ею самой, почитаем хотя его, оно как-никак её характеризует, да и о её отношении к окружающим даёт какое-то представление.
Завещание это было написано после смерти её прямого наследника, сына Николая Борисовича. Он умер в 1891 году и это было последнее завещание Зинаиды Ивановны:
"Во имя Отца и Сына и Святого Духа
Я завещаю старшему сыну своей внучки, князю Николаю Феликсовичу Юсупову, графу Сумарокову-Эльстон, мою собственность в Королевском парке в Булони со всем его содержимым, (движимое имущество, предметы искусства и т.д.).
Я завещаю второму сыну моей внучки, Феликсу Феликсовичу Сумарокову-Эльстон, мой особняк на Литейной в Санкт-Петербурге со всем его содержимым, обстановкой, серебряной посудой; но не драгоценности из алмазов и драгоценных камней, даже если они и будут там найдены. Также я завещаю ему мой родовой дом в Москве, на Тверской.
В доказательство привязанности к товарищу моего детства и другу моей жизни, дорогому брату Дмитрию Ивановичу Нарышкину, я отдаю следующее распоряжение в пользу его детей.
Я завещаю дом на Вознесенском в Петербурге моей племяннице, мадам Александре Дмитриевне, при условии выплачивать пожизненную ренту в размере 6 тысяч рублей в год ее брату Георгию Дмитриевичу Нарышкину. Я завещаю по пятьдесят тысяч рублей каждой из моих трех племянниц: княгине Марии Д. Галициной, Зинаиде Д. Нарышкиной и маркизе Варваре Д. Пусей.
Я завещаю моему племяннику Александру Д. Нарышкину также 50 тысяч рублей, а моему племяннику Георгию Д. 100 тысяч рублей.
Я завещаю пять тысяч рублей Свято-Сергиевскому монастырю, раз уж я не дала их при жизни, на содержание часовни, где находится мой фамильный склеп.
Я передаю и завещаю моей любимой внучке мои бриллианты, выражая пожелание, что алмаз "Полярная звезда", мои алмазные серьги, прозванные подвесками королевы Марии-Антуанетты, мои жемчужные колье, моя диадема с сапфиром, — эти предметы будут являться частью майората ее старшего сына, с моей стороны.
Я назначаю свою внучку единственной наследницей всего, чем я не распорядилась, и что будет принадлежать ей.
Я завещаю две тысячи франков годовой пожизненной ренты мадам да Варан, в память о ее привязанности ко мне.
На отдельном листе я оставляю указания относительно моих домашних для денежного вознаграждения.
Я аннулирую все предыдущие завещания.
Написано в Булони, в моем особняке, в Королевском парке, целиком моей рукой.
Графиня Зинаида (де Шово) Нарышкина."
Насчет денег в завещании.
Большие эти суммы или не очень, судить нелегко, конечно, смотря как тратить.
Давно уже мы привыкли цены в дореволюционной России сравнивать со стоимостью пресловутой коровы, так вот, дойную корову в те времена можно было купить за 60 рублей. Так что, как-то можно цифры бегло сопоставить...
Феликс Юсупов так писал о последних годах жизни Зинаиды Ивановны:
"Каждый год мы ездили к прабабушке в Париж. Она жила одна с компаньонкой в своем доме на Парк-де-Прэнс. Поселялись мы во флигеле, соединенном с домом переходом, и в дом ходили по вечерам. Так и вижу прабабку, как на троне, в глубоком кресле, и на спинке кресла над ней три короны: княгини, графини, маркизы. Даром что старуха, оставалась она красавицей и сохраняла царственность манер и осанки. Сидела нарумяненная, надушенная, в рыжем парике и снизке жемчужных бус.
В иных вещах проявляла она странную скупость. К примеру, угощала нас заплесневелыми шоколадными конфетами, какие хранила в бонбоньерке из горного хрусталя с инкрустацией. Я один их и ел. Думаю, потому она и любила меня особенно. Когда тянулся я к шоколадкам, которые никто не хотел, старушка гладила меня по голове и говорила: «Какое чудное дитя».
https://otzyv.ru/review/210417/
Любопытно письмо шестилетнего Феликса своей матери, княгине Зинаиде Николаевне, в сентябре 1893 года, это за месяц до смерти Зинаиды Ивановны.
«Милая Мама, поцелуй ручку у бабеньки и скажи что-нибудь приятненькое. Жалко, что я не могу дать ей винограда».
Получается, что в это время Зинаида Николаевна находилась в Париже, и скорее всего была с бабушкой Зинаидой до конца. Интересно, успела ли старушка прочитать письмо правнука...
Умерла Зинаида Ивановна Нарышкина-Юсупова-Де Шово в Париже 16 октября 1893 года в возрасте 83 лет.
Незадолго до смерти она обратилась с прошением о возвращении в Россию, получила разрешение, но переехать не успела. Тело её было перевезено в Санкт-Петербург и похоронено в
Троице-Сергиевой Приморской Пустыни рядом с родителями и любимым братом, в приделе святой Зинаиды церкви Сергия Радонежского.
Как я писал уже в первой части, церковь Сергия Радонежского была возведена на месте старой на деньги Зинаиды Ивановны.
При советской власти Пустынь была практически уничтожена, разграблена была и усыпальница Зинаиды Ивановны.
Сейчас Пустынь во многом возрождена, восстановлена и церковь Сергия Радонежского, в приделе Зинаиды оформлена красивая часовня, там установлена памятная плита с именем Зинаиды Ивановны от общества "Знание", которое много лет находится в её дворце на Литейном проспекте.
К сожалению, при восстановлении никаких останков на месте бывшего захоронения обнаружить не удалось, всё было уничтожено подчистую.
https://otzyv.ru/review/210417/
