(Отвечает доктор медицинских наук, православный врач – священник Сергей Филимонов)

Причин может быть много. Постараюсь перечислить основные. Старец Паисий Святогорец в 4 томе своих трудов, называемом «Семейная жизнь» отвечает на некоторые вопросы по поводу рождения детей, трудностей деторождения и проблемы безплодия. На вопрос, почему у тех или иных женщин развивается безплодие старец Паисий отвечает, например, следующим образом:

«Некоторые безплодные женщины не вступили в брак тогда, когда это нужно было сделать, и поэтому сейчас по отношению к ним действую духовные законы. Некоторые привередливые девушки начинают выбирать женихов: “Нет, этот мне не нравится, а тот мне не по вкусу”. Пообещав парню выйти за него замуж, такая девушка одновременно глядит и на другого, потом говорит первому «нет», и он хочет покончить жизнь самоубийством. Э-э, ну какую семью создаст такая девушка? А есть женщины, которые безплодны потому, что в юности они жили безпорядочной греховной жизнью. Есть и такие, причина безплодия которых — в дурном питании, потому что многие продукты содержат в себе целую кучу химикатов и гормонов».

По поводу девушек, которые ведут безпорядочную половую жизнь можно заметить, в таких случаях есть две составляющие, которые могут привести к безплодию — медицинская и духовная. У женщин при греховно–блудном образе жизни очень велика вероятность развития различных инфекций, которые могут приводить к различным хроническим заболеваниям половой сферы, что влечет за собой неспособность к деторождению. Духовная составляющая заключается в том, что Господь может попустить такой девушке за ее желание «нагуляться» в молодости (т. е. максимально удовлетворить свою похоть) наказание и не подать детей за такую развратную жизнь.

Следующая причина, которую отмечает старец Паисий: «Есть и такие супружеские пары, которые хотят иметь ребенка сразу, как только поженятся. А если рождение ребенка задерживается, то они начинают тревожиться и безпокоиться. Как же они родят ребенка, если сами полны безпокойства и душевной тревоги? Они родят ребенка тогда, когда изгонят из себя безпокойство и душевную тревогу и направят свою жизнь по правильной духовной колее. Иногда Бог сознательно медлит и не дает какой-то супружеской паре детей. Поглядите: ведь и Святым Богоотцам Иоакиму и Анне, и Святым Пророку Захарию и Елизавете Он дал ребенка в старости, дабы исполнить свой предвечный план о спасении людей.

Супруги всегда должны быть готовы принять в свою жизнь волю Божию. Бог не оставляет человека, который с доверием вручает себя Ему. Мы не делаем ничего, а сколько делает для нас Бог! Со сколькой любовью и щедростью Он дает нам все! Разве есть что-то такое, что будет Богу не под силу?…

Рождение детей зависит не только от человека. Оно зависит и от Бога. Видя, что у супругов, испытывающих затруднения в связи с рождением детей, есть смирение, Бог может не только дать им ребенка, но и сделать их многодетными. Однако, видя в супругах настырность и эгоизм Бог не исполняет их желания… Супруги должны всецело предать себя Богу. Они должны сказать: “Боже мой, Ты печешься о нашем благе, “да будет воля Твоя”(Мф. 6, 10)”. В этом случае их прошение исполнится. Ведь воля Божия исполняется в том случае, когда мы говорим “да будет воля Твоя” и с доверием к Богу вверяем себя Ему. Но мы, хотя и говорим “да будет воля Твоя”, одновременно настаиваем на нашей собственной воле. Ну а что может сделать для нас Бог в этом случае?»

Следующей причиной безплодия может быть также эгоизм родителей, но проявляемый противоположным образом: когда молодая семья оттягивает рождение ребенка, рассуждая, что дети — это забота, и что сначала надо доучиться, встать на ноги, заработать на квартиру, построить дачу, купить машину и вот тогда можно будет завести ребенка (заметьте: не «Бог даст ребенка», а именно «заведем» ребенка – как–будто это кошка или собака). Когда Господь видит такое отношение к благословению Божию на деторождение, пренебрежение к заповеди «Плодитесь и размножайтесь», то по прошествии некоторого срока, когда у семьи уже есть все — и квартира, и дача, и машина, и работа – Бог не подает детей. И кроме кошек и собак такая семья «завести» уже никого не может. Хотя с медицинской стороны препятствий для деторождения нет.

Старец Паисий выделяет еще две возможные причины безплодия. «Многим людям Бог не дает детей, для того чтобы, возлюбив детей всего мира как своих собственных, эти люди помогли их духовному возрождению». Старец Паисий приводит следующий пример: «Один человек не имел детей, но, когда он выходил из дома, дети из соседских домов сбегались к нему и с любовью окружали его. Они не давали ему идти на работу. Видите: Бог не дал этому человеку своих детей, но Он дал ему благословение, чтобы все соседские дети любили его как отца, а он помогал им духовно. Суды Божии — это бездна».

«А в других случаях Бог не дает супругам детей, чтобы пристроить какую-нибудь сиротку». Старец Паисий рассказывает об одном своем знакомом христианине — адвокате, человеке духовной жизни. Однажды старец остановился у него на денек погостить и познакомился и с его супругой, также ведущей благочестивую жизнь, помогающей многим бедным детям. Она пожаловалась на то, что Господь не дает ей детей, на что старец Паисий ей ответил с укором: «У тебя, сестра, более пятисот детей. И ты еще жалуешься? Христос видел твое благое произволение. И он воздаст тебе за него. Сейчас, помогая духовному возрождению стольких детей, ты являешься матерью лучшей, чем многие другие. Ты оставляешь позади всех многодетных матерей! И та мзда, которую ты получишь, тоже будет много большей, потому что, возрождаясь духовно, дети духовно обезпечивают свое будущее в вечной жизни».

Поэтому бывает так, что Господь не подает семье детей не как наказание, а проявляет особый промысел, чтобы через этих людей получил помощь какой-нибудь несчастный ребенок, оставленный своими родителями.

Существуют и другие причины безплодия. К ним можно отнести так называемые родовые проклятия — когда мать или отец проклинают своих детей. Иногда, когда дети докучают своим родителям, те вместо своего родительского благословения посылают детям укоры, которые могут «сработать» как проклятия. Например, когда мать говорит своим дочерям: «Чтоб вам пусто было» или посылает их к нечистой силе. Когда такие родители раскаиваются затем в своих проклятиях, жизнь их детей устраивается и Господь подает им детей.

Существуют также «родовые» грехи против Бога и против ближнего, когда Господь наказывает безплодием за грехи, совершенные против Него. Например, если кто-то рушил храмы, снимал кресты, резал иконы, смеялся над Церковью, Господь может через поколение послать безплодие в семью потомков до тех пор, пока у них не произойдет осознание этого греха и покаяния за родителей. Мне известен случай, когда священник после революции отрекся от своего сана и затем так и умер без покаяния. В следующих поколениях в этой семье никогда не было мальчиков, а если они и рождались, то потом умирали, не дожив до взрослого возраста. Известны случаи, когда в 30-х годах принародно, в рабочем коллективе, в институте детей заставляли отрекаться от своих родителей. Такого рода грехи против Бога: осквернение церквей, богохульства, отречение от родителей – нередко сказываются на последующих поколениях. Иногда люди совершают грехи против ближнего — выкапывают могильные плиты и строят из них свои дома, делают аборты или совершают другие кощунственные поступки, а потом их дети или внуки становятся безплодными. Возможно ли отсутствие детей из-за такого явления, которое некоторые люди называют «порчей» или «сглазом»?

Конечно, «порча», «сглаз» — это не церковные понятия. Но некоторые используют такую терминологию. Под этим следует понимать зависть, которую иногда имеют некоторые злые люди. Например, «сглаз» может случиться, если одна женщина зло завидует другой — красивой, материально благополучной, вышедшей замуж и счастливой в браке. По зависти может получиться так, что у этой женщины будет все, но забеременеть она не сможет. Бывают такие случаи, когда Господь может лишить женщину ребенка за ее гордость, если она насмехается над другой женщиной, более несчастной, лишенной счастья материнства. Господь может лишить насмешницу ее ребенка и «затворить» ее чрево так, что она сама больше никогда не сможет иметь детей по своей гордости и превозношению над страдальцами. Безплодие может быть послано и как испытание веры человека.

В материалах Юбилейного Архиерейского собора и в святоотеческом учении указывается, что безплодие может рассматриваться как крест, который возлагает Господь на супружескую пару. «В молитвах чина венчания Православная Церковь выражает веру в то, что чадородие есть желанный плод законного супружества, но вместе с тем не единственная его цель. Наряду с “плодом чрева на пользу” супругам испрашиваются дары непреходящей взаимной любви, целомудрия, “единомыслия душ и телес”. Поэтому пути к деторождению, не согласные с замыслом Творца жизни, Церковь не может считать нравственно оправданными. Если муж или жена неспособны к зачатию ребенка, а терапевтические и хирургические методы лечения безплодия не помогают супругам, им следует со смирением принять свое безчадие как особое жизненное призвание.

Пастырские рекомендации в подобных случаях должны учитывать возможность усыновления ребенка по обоюдному согласию супругов». Такое безчадство – крест, в котором супружеская пара должна проявить терпение, смирение, упование на волю Божию. Яркими примером являются Авраам и Сарра, которые около 90 лет молились о рождении ребенка, Захария и Елизавета, Богоотец Иоаким и Анна. Их дети были благословенны, когда они рождались после стольких молитв, терпения, упования на Бога. Испытание веры может быть важным моментом для такой супружеской пары. Такая семья проявляет свою верность Богу, если не ропщет на Бога, благодарит Его за посылаемую скорбь. Это испытание веры в какой-то момент может закончиться и женщина безплодная в течение многих лет может родить еще много детей. Безплодие может также быть связано с тем, что Господь задерживает рождение детей по Своему особенному промыслу об этой семье, желая устроить судьбу какого-либо брошенного ребенка. Я знаю некоторые семьи, в которых происходило следующее. Женщина зачинала ребенка, как только супруги проявляли желание усыновить сироту из детского дома. Были такие пары, которые доводили до конца это намерение и как только приводили в свою семью сироту, вскоре уже ожидали своего собственно младенца, и в этой семье таким образом появлялось сразу двое детей — один усыновленный и второй, которого послал Господь, разрешив чрево прежде безплодной женщины. Причем, когда врачи обследовали таких женщин, они не находили у них патологии, препятствующей деторождению. Но воля Господа была такова, чтобы в этих семьях воспитывали не только своего ребенка, но и приемного.

Очень важным для решения проблемы безплодия является церковное освящение брака. В молитвах на освящение церковного брака есть такие слова, в которых призывается благословение Божие на чрево женщины для того, чтобы она была плодоносна. «Иже за неизреченный твой дар и многую благость, пришедый в Кану Галилейскую, и тамошний брак благословивый: да явиши, яко твоя воля есть законное супружество, и иже из него чадотворение». «Помяни Господи Боже наш раба Твоего, имя рек, и рабу Твою, имя рек, и благослови я, даждь им плод чрева, доброчадие, единомыслие души и телес. Возвыси я яко кедры ливанские, яко лозу благорозгную. Даруй им семя класяно, да всякое смодовольство имуще, изобилуют на всякое дело благое, и Тебе благоугодное: и да узрят сыны сынов своих, яко новосаждение масличная окрест трапезы их».

 Неверующие мужья иногда пренебрегают этим важным таинством, и Господь не дает возможности женщине стать матерью до тех пор, пока супружеский союз не будет освящен благодатью церковного брака. Также известны случаи, когда у женщин, которым был поставлен диагноз безплодие, проживших много лет со своими мужьями в официально зарегистрированных, но невенчанных браках, уже через несколько дней после венчания происходило зачатие детей.

Можно рассмотреть еще несколько причин безплодия. Когда Господь видит, что возможный в семье ребенок будет очень болен или будет глубоким инвалидом, Он попускает, чтобы этот младенец не родился. Из церковных патериков известны случаи, когда матери под угрозой потери ребенка горячо и усердно молились Богу, Господь открывал им через тех или иных святых, что их молитва неугодна, потому что этот ребенок родиться злодеем, убийцей, святотатцем. Если же матери не отступали, желая во что бы то ни стало выполнить свою волю, удовлетворить свой материнский эгоизм, Господь попускал рождение таких детей, которые потом становились поругателями семьи. Хорошо известен случай с декабристом Пестелем, которого мама вымолила, когда он в пятилетнем возрасте умирал от дифтерии. Господь затем показал ей, что сын выздоровеет, но закончит свою жизнь на виселице. Так впоследствии все и произошло. Мать потом каялась, но было уже поздно, Господь уже ответил на ее молитвы. Поэтому очень важна молитва «Господи, не как я хочу, но как Ты хочешь».

Господь может не подавать детей по неготовности, незрелости мужа и жены к воспитанию ребенка, по безответственности или злобности одного из супругов, или из-за возможности взаимных измен. Например, если в семье постоянные ссоры и скандалы, муж и жена эгоистичны, не готовы жертвовать собой ради ребенка, не готовы о нем заботиться, отдать ему свою любовь. Господь, провидя это, задерживает рождение ребенка на несколько лет, пока супружеская пара не созреет, пока в семье все не устоится, пока муж с женой не придут к согласию. Ребенок должен рождаться в любви. Если же с самого начала своей жизни он будет испытывать злобу родителей друг к другу и по отношению к себе, то кем вырастет этот ребенок, что будет с его душой, что он впитает в себя от таких родителей?

Известны также такие семейные пары, в которых жены не могли родить детей, ходя по многим врачам и обивая пороги медицинских центров. При этом мужья их унижали, оскорбляли, укоряя невозможностью деторождения. Женщины эти шли на всякого рода медицинские процедуры, однако ничего не помогало. В последствие эти мужья изменяли своим женам, уходили в другие семьи. А бывшие безплодными женщины выходили замуж за других мужчин и благополучно рождали детей. Безплодие их оказывалось мнимым. Господь провидя, что муж с женой не готовы к сохранению супружеского союза, что возможен развал семьи, иногда попускает, что в этой семье не рождается ребенок, потому что он уже с малого возраста останется сиротой…

Источник: «Семья и вера»

Отец Виталий отчаянно сигналил вот уже минут 10. Ему нужно было срочно уезжать на собрание благочиния, а какой-то громадный черный джип надежно «запер» его машину на парковке около дома.

«Ну что за люди?! – мысленно возмущался отец  Виталий – Придут, машину бросят, где попало, о людях совсем  не думают! Ну что за безчинство?!»

В мыслях он рисовал себе сугубо мужской разговор с владельцем джипа, которого представлял себе как  такого же огромного обритого дядьку в черной кожаной куртке. «Ну, выйдет сейчас! Ну, я ему скажу!..» –  кипел отец Виталий, безнадежно оглядывая  двери подъездов – ни в одном  из них не было ни намека на хоть какие-то признаки жизни. Тут наконец-то одна дверь звякнула пружиной и начала открываться. Отец Виталий вышел  из машины, намереваясь высказать  оппоненту все, что о нем думает. Дверь открылась и на крыльцо  вышла … блондинка. Типичная представительница  гламурного племени в обтягивающих черных джинсиках, в красной укороченной курточке с меховым воротником и меховыми же манжетами, деловито цокающая сапожками на шпильке.

– Ну чё ты орешь, мужик? – с интонацией Верки Сердючки спросила она, покручивая на пальчике увесистый брелок. Накрашенные и явно наращенные ресничищи взметнулись вверх, как два павлиньих хвоста над какими-то неестественно зелеными кошачье-хищными глазками. Шиньон в виде длинного конского хвоста дерзко качнулся от плеча до плеча.

– Ну, ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!

– Знаете ли, я тоже  занят и тороплюсь по очень  важным делам! – изо всех  сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке,  прошествовавшей мимо него. Блондинка  открыла машину («Интересно, как  она только управляется с такой громадиной?» – подумал отец Виталий) и стала рыться в салоне, выставив к собеседнику обтянутый джинсами тыл.

– Торопится он... –  продолжила монолог девушка –  Чё те делать, мужик? – тут она, наконец, повернулась к отцу Виталию лицом. Несколько мгновений она смотрела на него, приоткрыв пухлые губки и хлопая своими гигантскими ресницами. – О, – наконец изрекла она – Поп, что ли? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия, чем для себя, сказала она и взобралась в свой автомобиль, на фоне которого смотрелась еще более хрупкой.

Ручка с длинными малиновыми коготками захлопнула тяжелую дверь, через пару секунд заурчал мотор. Стекло водительской двери опустилось вниз и девушка весело крикнула:

– Поп, ты отошел  бы, что ли, а то ведь перееду  и не замечу!

Отец Виталий, кипя  духом, сел в свою машину. Джип  тяжело развернулся и медленно, но уверенно покатил к дороге. Отцу Виталию надо было ехать  в ту же сторону. Но чтобы  не плестись униженно за обидчицей,  он дал небольшой крюк и  выехал на дорогу с другой  стороны. 

Отец Виталий за  четыре года своего служения  повидал уже много всяких-разных людей: верующих и не верующих, культурных и невоспитанных, интеллигентных и хамов. Но, пожалуй, никто из них не вводил его в состояние такой внутренней безпомощности и такого неудовлетворенного кипения, как эта блондинка. Не то, что весь день – вся неделя пошла наперекосяк. Чем бы батюшка не занимался, у него из головы не выходила эта меховая блондинка на шпильках. Ее танково-спокойное хамство напрочь выбило его из того благодушно-благочестивого состояния, в котором он пребывал уже достаточно долгое время. И, если сказать откровенно, отец Виталий уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного состояния душевного равновесия. А тут – на тебе! Унизила какая-то крашеная пустышка, да так, что батюшка никак не мог найти себе место. Был бы мужик – было бы проще. В конце-концов, с мужиком можно выяснив суть да дело, похлопать друг друга по плечу и на этом конфликт был бы исчерпан. А тут – девчонка. По-мужски с ней никак не разобраться, а у той, получается, все руки развязаны. И не ответишь, как хотелось бы, – сразу крик пойдет, что поп, а беззащитных девушек оскорбляет.

Матушка заметила нелады  с душевным спокойствием мужа. Батюшка от всей души нажаловался  ей на блондинку. 

– Да ладно тебе  на таких-то внимание обращать, – ответила матушка – Неверующая, что с неё взять? И, судя по всему, не очень умная.

-  Это точно, –  согласился отец Виталий –  взятки-гладки, была бы умная, так себя бы не вела.

Отец Виталий начал  было успокаиваться, как жизнь  преподнесла ему еще один сюрприз.  Как нарочно, он стал теперь  постоянно сталкиваться с блондинкой  во дворе. Та как будто специально  поджидала его. И, как нарочно,  старалась досадить батюшке. Если  они встречались в дверях подъезда, то блондинка первая делала  шаг навстречу, и отцу Виталию  приходилось сторониться, чтобы  пропустить ее, да еще и дверь  придерживать, пока эта красавица  не продефилирует мимо. Если отец Виталий ставил под окном машину, то непременно тут же, словно ниоткуда, появлялся большой черный джип и так притирался к его «шкоде», что батюшке приходилось проявлять чудеса маневрирования, чтобы не задеть дорогого «соседа» и не попасть на деньги за царапины на бампере или капоте. Жизнь отца Виталия превратилась в одну сплошную мысленную войну с блондинкой. Даже тематика его проповедей изменилась. Если раньше батюшка больше говорил о терпении и смирении, то теперь на проповедях он клеймил позором безстыдных женщин, покрывающих лицо слоями штукатурки и носящих искусственные волосы, чтобы уловлять в свои сети богатых мужчин и обезпечивать себе безбедную жизнь своим безстыдным поведением. Он и сам понимал, что так просто изливает свою безсильную злобу на блондинку. Но ничего не мог с собой поделать. Даже поехав на исповедь к духовнику, он пожаловался на такие смутительные обстоятельства жизни, чего прежде никогда не делал.

– А что бы ты  сказал, если бы к тебе на  исповедь пришел бы твой прихожанин  и ожаловался на такую ситуацию? – спросил духовник. Отец Виталий вздохнул. Что бы он сказал? Понятно, что – терпи, смиряйся, молись… Впервые в жизни он понял, как порой нелегко, да что там – откровенно тяжело исполнять заповеди и не то что любить – хотя бы не ненавидеть ближнего.

– Я бы сказал, что  надо терпеть, – ответил отец  Виталий. Духовник развел руками.

– Я такой же  священник, как и ты. Заповеди  у нас у всех одни и те  же. Что я могу тебе сказать?  Ты сам все знаешь.

«Знать-то знаю, – думал  отец Виталий по дороге домой  – Да что мне делать с  этим знанием? Как исповедовать, так совесть мучает. Людей учу,  а сам врага своего простить  не могу. И ненавижу его. В  отпуск, что ли, попроситься? Уехать  на недельку в деревню к  отцу Сергию. Отвлечься. Рыбку  половить, помолиться в тишине…»

Но уехать в деревню  ему не довелось. Отец Сергий, его однокашник по семинарии,  позвонил буквально на следующий  день и сообщил, что приедет  с матушкой на пару деньков  повидаться.

Отец Виталий был  несказанно рад. Он взбодрился  и даже почувствовал какое-то  превосходство над блондинкой, по-прежнему  занимавшей его ум, и по-прежнему  отравлявшей ему жизнь. В первый же вечер матушки оставили мужей одних на кухне, чтобы те могли расслабиться и поговорить «о своем, о мужском», а сами уединились в комнате, где принялись обсуждать сугубо свои, женские, проблемы.

За чаем беседа текла сама собою, дошло дело и до жалоб отца Виталия на блондинку.

– С женщинами не  связывайся! – нравоучительно сказал  отец Сергий – Она тебя потом  со свету сживет. Ты ей слово  – она тебе двадцать пять. И  каждое из этих двадцати пяти  будет пропитано таким ядом, что  мухи на лету будут дохнуть. 

– Да вот, стараюсь  не обращать внимания, а не  получается, – сетовал отец Виталий.

– Забудь ты про  нее! Еще мозги свои на нее  тратить. Таких, знаешь, сколько  на белом свете? Из-за каждой  переживать – себя не хватит. Забудь и расслабься! Ты мне  лучше расскажи, как там отец  диакон перед Владыкой опарафинился. А то слухи какие-то ходят, я толком ничего и не знаю.

И отец Виталий стал  рассказывать другу смешной до  неприличия случай, произошедший  на архиерейской службе пару  недель назад, из-за которого  теперь бедный отец диакон  боится даже в храм заходить.

Утром отец Виталий  проснулся бодрым и отдохнувшим.  Все было хорошо и жизнь была прекрасной. Горизонт был светел и чист, и никакие блондинки не портили его своим присутствием. Отец Сергий потащил его вместе с матушками погулять в городской парк, а потом был замечательный обед и опять милые, ни к чему не обязывающие разговоры. Ближе к вечеру гости собрались в обратный путь. Отец Виталий с матушкой и двухлетним сынком Феденькой вышли их проводить.

– Отца Георгия  давно видел? – спросил отец  Виталий.

– Давно, месяца  три, наверное. Как на Пасху  повидались, так и все. Звонил  он тут как-то, приглашал.

– Поедешь? – спросил  отец Виталий. 

– Да вот на Всенощную,  наверное, поеду, – ответил отец  Сергий. И собеседники разом замолчали,  потому что в разговор вклинился  странный, угрожающий рев, которого  здесь никак не должно было  быть. Несколько мгновений они  смотрели друг на друга, словно  надеялись, что тот, второй, объяснит, в чем дело. За их спинами  медленно проехал большой черный  джип, но звук этот исходил  не от него. И тут в тихий  двор ворвалась смерть. Она неслась  на людей в образе огромного  многотонного грузовика, неизвестно  откуда взявшегося здесь, в  тихом провинциальном дворе. Священники молча смотрели на стремительно приближающийся КАМАЗ. Отлетела в сторону урна, выдранная из земли скамейка подлетела вверх метра на два. «Зацепит или нет?» – успел подумать отец Виталий, мысленно прикидывая возможную траекторию движения машины.

И тут что-то светленькое  мелькнуло на дорожке. Феденька выбежал  на асфальт за укатившимся мячиком. Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе  матушки не успели даже понять и  сообразить, что надо сделать, чтобы  спасти ребенка, да, наверное, и не успели бы ничего сделать. Их опередил тот  самый джип, который секунду назад  проехал мимо. Они увидели, что  машина, взревев мотором, резко рванула  вперед прямо в лоб КАМАЗу.

Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет  металла, звук лопающихся стекол  – все это свершилось мгновенно.  Обломки попадали на землю.  Асфальт был покрыт слоем осколков  от фар. Куски бампера, решетки,  еще чего-то усеяли все вокруг. А затем наступила звенящая  тишина, которую не смогла нарушить  даже стая голубей, испуганно  вспорхнувшая с крыши и тут  же усевшаяся на другую крышу.  И посреди всего этого хаоса  стоял Феденька и ковырял пальцем  в носу. С недоумением смотрел  она груду металла, в которую  превратился джип, а потом оглянулся  на родителей, словно спрашивая,  что же такое тут произошло?  Первой очнулась матушка отца  Сергия. Она бросилась к мальчику  и на руках вынесла его из  кучи осколков. Матушка отца Виталия  лежала в обмороке. К машинам  бежали картежники – выручать  людей. КАМАЗ открыли сразу  и вытащили на асфальт мертвое  тело водителя. Судя по вмятине  на лобовом стекле, он погиб  от удара головой об него. А  двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось. За темными  стеклами не было возможно  ничего разглядеть. Джип «ушел»  в грузовик по самое лобовое  стекло. Кто-то из местных автомобилистов  поливал джип из огнетушителя  – на всякий случай.

Спасатели и две  «скорых» подъехали через 20 минут.  Джип пришлось резать, чтобы извлечь  из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашивать свидетелей. Мало  кто чего мог сказать, все  сходились в одном – во двор  влетел неуправляемый КАМАЗ и  врезался в джип.

-  Да, ему тут и  деваться-то некуда, – согласился  один из гаишников, оглядев  двор.

– Не так все  было, – вдруг раздался голос  старика Михалыча. Он подошел к гаишникам, дымя своей вечной цигаркой. – Я все видел, я вон тама сидел, – показал он рукой на свою голубятню.

– Что Вы видели? – спросил гаишник, покосившись  на смрадный окурок.

– Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил. Он, может, и свернул бы куда, а вон сюда, хотя бы, – дед Михалыч кивнул на проулочек – Ведь когда КАМАЗ-то выехал, джип-то вот здесь как раз и был. Да тут вон какое дело-то… Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти. А иначе – как его остановишь-то, махину такую?

– То есть, водитель  джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть  помолчав, спросил гаишник. 

– Так и есть, –  кивнул дед – С чего бы  ему иначе голову-то свою подставлять?  Время у него было, мог он отъехать, да вот, дите пожалел. А себя, значицца, парень подставил.

Люди молчали. Дед  Михей открыл всем такую простую  и страшную правду о том,  кого сейчас болгарками вырезали  из смятого автомобиля.

 – Открывай, открывай! – раздались команды со стороны  спасателей – Держи, держи!  Толя, прими сюда! Руку, руку осторожней!

Из прорезанной дыры  в боку джипа трое мужчин  вытаскивали тело водителя. Отец  Виталий подбежал к спасателям:

– Как он?

– Не он – она!  – ответил спасатель. Отец  Виталий никак не мог увидеть  лица водительницы – на носилках  все было красным и имело  вид чего угодно, только не  человеческого тела. «Кто же это  сделал такое? – лихорадочно  думал отец Виталий – Она  же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…» Вдруг под ноги ему упало что-то странное. Он посмотрел вниз. На асфальте лежал хорошо знакомый ему блондинистый конский хвост. Только теперь он не сверкал на солнце своим синтетическим блеском, а валялся грязный, в кровавых пятнах, похожий на мертвое лохматое животное.

Оставив на попечение тещи спящую после инъекции успокоительного матушку и так ничего и не понявшего Федю, отец Виталий вечером поехал в больницу.

– К вам сегодня  привозили девушку после ДТП?  – спросил он у медсестры. 

– Карпова, что ли?

– Да я и не  знаю, – ответил отец Виталий.  Медсестра подозрительно посмотрела  на него:

– А Вы ей кто?

Отец Виталий смутился. Кто он ей? Никто. Еще меньше, чем никто. Он ей враг.

– Мы посторонним  информацию не даем! – металлическим  голосом отрезала медсестра и  уткнулась в какую-то книгу.  Отец Виталий пошел по коридору  к выходу, обдумывая, как бы  разведать о состоянии этой  Карповой, в один миг ставшей  для него такой близкой и  родной. Вдруг прямо на него  из какой-то двери выскочил  молодой мужчина в медицинском  халате. «Хирург-травматолог» –  успел прочитать на бейдже отец Виталий.

– Извините, Вы не  могли бы сказать, как состояние  девушки, которая после ДТП?  Карпова. 

– Карпова? Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации. Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнется, – оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.

Всю следующую неделю  отец Виталий ходил в больницу. Карпова так и не приходила  в себя. По нескольку раз на  дню батюшка молился о здравии  рабы Божией, имя же которой  Господь знает. Он упрямо вынимал  частицы за неё, возносил сугубую  молитву и продолжал звонить  в больницу, каждый раз надеясь,  что Карпова пришла в себя. Отец Виталий хотел сказать  ей что-то очень-очень важное, что рвалось у него из сердца. Наконец, в среду вечером, ему сказали, что Карпова пришла в себя. Бросив все дела, отец Виталий помчался в больницу. Едва поднявшись на второй этаж, он столкнулся с тем же хирургом, которого видел здесь в первый день.

– Извините, Вы могли  бы мне сказать, как состояние  Карповой? – спросил батюшка.

–Понимаете, мы даем  информацию только родственникам,  – ответил хирург.

– Мне очень нужно,  – попросил отец Виталий –  Понимаете, она моего ребенка  спасла.

–А, слышал что-то…  Пошла в лобовое, чтобы грузовик  остановить… Понятно теперь… К сожалению, ничего утешительного сказать Вам не могу. Мы ведь ее буквально по кускам собрали. Одних переломов семь, и все тяжелые. С такими травмами обычно не живут. А если и выживают – до конца жизни прикованы к постели. Молодая, может, выкарабкается.

– А можно мне  увидеть её?

Врач окинул священника  взглядом.

– Ну, вон халат  висит – возьмите, – со вздохом  сказал он – Я Вас провожу.  И никому ни слова. 

Отец Виталий вошел  в палату. На кровати лежало  нечто, все в бинтах и на  растяжках. Краем глаза он заметил  на спинке кровати картонку: Карпова  Анна Алексеевна, 1985 г.р. Батюшка  подставил стул к кровати, сел  на него и наклонился над  девушкой. Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее. Девушка  приоткрыла глаза. Глаза у неё  были обычные, серые. Не было  в них ни наглости, ни хищности. Обычные девчачьи глаза. 

– Это Вы? – тихо  спросила она.

– Да. Я хочу поблагодарить  Вас. Если я могу как-то помочь  Вам, скажите.

– Как Ваш малыш?  – спросила Аня.

– С ним все в  порядке. Он ничего не понял.  Если бы не Вы… 

– Ничего, – ответила  Аня. Наступила тишина, в которой  попискивал какой-то прибор.

– Вы, правда, священник?  – спросила Аня. 

– Да, я священник.

– Вы можете отпустить  мне грехи? А то мне страшно. 

– Не бойтесь. Вы  хотите исповедоваться?

– Да, наверное. Я не  знаю, как это называется.

– Это называется  исповедь, – отец Виталий спешно  набросил епитрахиль – Говорите  мне все, что хотите сказать.  Я Вас слушаю очень внимательно. 

– Я меняла очень много мужчин, – сказала Аня после секундной паузы, – Я знаю, что это плохо, – она чуть помолчала. – Еще я курила.

Отец Виталий внимательно  слушал исповедь Ани. Она называла  свои грехи спокойно, без слезливых  истерик, без оправданий, без желания  хоть как-то выгородить себя. Если  бы батюшка не знал, кто она,  то мог бы подумать, что перед  ним глубоко верующий, церковный,  опытный в исповеди человек.  Такие исповеди нечасто приходилось  принимать ему на приходе –  его бабушки и тетушки обычно  начинали покаяние с жалоб  на ближних, на здоровье, с рассуждений,  кто «правее»… Либо это было  непробиваемое «живу, как все».

Аня замолчала. Отец  Виталий посмотрел на нее –  она лежала с закрытыми глазами.  Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.

– Все? – спросил  отец Виталий.

– Я не знаю, что  еще сказать, – ответила Аня.  Священник набросил ей на голову  епитрахиль и прочитал разрешительную. Некоторое время они оба молчали. Потом Аня с безпокойством спросила:

– Как Вы думаете  – Бог простит меня?

– Конечно, простит,  – ответил батюшка – Он  не отвергает идущих к Нему.

Тут Аня улыбнулась  вымученной страдальческой улыбкой. 

– Мне стало лучше,  – тихо сказала она и закрыла  глаза. Тишина палаты разрушилась  от резкого звонка. В палату  вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!». Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул. Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях. От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина. Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней. Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку. «Я же не попросил у нее прощения!» – с отчаянием вспомнил он.

Через два года у  отца Виталия родилась дочка.  Девочку назвали Аней.

Лилия Козлова

Источник

– А вот и Костя из школы пришёл! Мы с Мишуткой тебя уже заждались! – ласковый голос мамы, радостное сопенье трёхлетнего братика, аромат маминых шанежек.

Как хорошо с мороза вбежать домой, бросить в прихожей облепленный снегом портфель и пальтишко, погреть замёрзшие руки под горячей водой в ванной и сесть за стол на уютной кухне, где светло, тепло и так вкусно пахнет. Мама наливает душистый чай в большую чашку с цветочками (это его, Костика, чашка) и накладывает на тарелку румяные шанежки с пылу с жару – ждала мама своего сыночка. Под ногами уже ползает Мишутка со своей любимой машинкой. А за окном – метель, синие сумерки спускаются на заснеженный город. Ничего, пускай спускаются – дома светло и тепло!

– Сынок, ты чего такой задумчивый? Кушай, а то остынет!

– Мам, а к нам сегодня приходил ом… нет, об… нет, мудсмен, короче!

– Омбудсмен?

– Ага… У нас это пилот… не помню. В общем, что-то пилотный такой…

– И что?

– Мам, мы неправильно живём! Совсем неправильно!

– Почему?

– Ну вот, смотри: дети – это на самом деле не дети!

– Как это?

– Ну вот! Они – люди! Понимаешь?! Такие же люди, как взрослые! И у них тоже права есть!

Мама задумалась. Костик взволнованно продолжал:

– Вот меня, например, нельзя ругать, нельзя лишать меня моих прав на личную жизнь…

– На личную жизнь?!

– Да! Вот, например, я хочу гулять ещё, а ты меня уже домой зовёшь, или я хочу на компьютере поиграть, а ты меня в магазин за хлебом отправляешь… А у меня есть право на отдых! Или вот: у меня должно быть полноценное питание – фрукты, мясо! А у нас же не всегда фрукты бывают? Так вот, это нарушение моих прав! А помнишь, меня папа шлёпнул? Ну, когда Мишка меня рассердил, и я это… ну, как дядя Витя с первого этажа, выругался. Помнишь? А папа меня шлёпнул! Это вообще грубое нарушение моих человеческих прав! За это меня даже у вас отобрать могут! Ладно, мам, ты не переживай! Расстроилась, да?

Мама молчала.

 – А ещё этот, как его… сказал, что мы свои права защищать должны! Вот, например, наша Марьвановна задерживает нас после звонка, ну, там объявление какое-нибудь сделать, а это нарушение прав человека! Или ругается на нас, грозит выгнать из класса, а это тоже нельзя! Надо этому эсмену рассказать… И её даже уволить могут!

– Костик, а тебе не жалко будет любимую учительницу? Она ведь уже немолодая. Все силы вам отдаёт… Не жалко?

– Так жалко, конечно. Она добрая… Но ведь нужно, чтобы всё правильно было, так? Как же права человека?!

Мама внимательно смотрела на Костю и молчала. Задумчиво как-то так молчала…

Косте стало жалко маму: она у него очень хорошая всё-таки, и он её любит на самом деле. Но вот одну штуку нужно будет всё-таки сделать. Костя допил чай, порылся во всё ещё ледяном портфеле и вырвал из тетрадки листок в клеточку:

– Мам, ты не расстраивайся! Я всё понимаю! Я по-прежнему буду за хлебом… И с Мишуткой… Только вот что: ом... об… в общем, нам рассказали о мотивации. Вот это, по-моему, правильно! А то я у вас с папой совсем немотивированный какой-то расту! А так нельзя! Подожди, я тебе покажу!

Мама стала мыть посуду, а Костя пошёл в комнату, сел за письменный стол и, пока Мишутка ползал рядом с ним на ковре, старательно расчертил листочек. Немного подумал, минут десять писал, от старания закусив губу, а потом, чуть смущаясь, принёс маме. На листочке большими неровными буквами было написано следующее:

«За прошлую неделю:

Играл с Мишкой – 20 рублей.

Ходил два раза в магазин – 30 рублей.

Убирал за Мишкой его игрушки – 20 рублей.

Прибирался в детской комнате – 30 рублей.

Итого: сто рублей денег».

Мама внимательно прочитала. Машинально отметила пару грамматических ошибок. Цифра 20 – за игру с Мишкой – была исправлена несколько раз: сначала 30, потом снова 20. Мама грустно улыбнулась: сын колебался и написал поменьше. Она вздохнула и спросила тихо:

– А у меня права есть?

– Мам, у тебя-то они всегда есть, ты же взрослая!

– Можно мне тоже кое-что записать?

– Можно…

Мама пошла к письменному столу, задумалась и, пока Костик увлечённо катал с ликующим Мишуткой машины, что-то писала. Сначала она улыбалась, как будто придумала какую-то шутку, а потом отчего-то расстроилась. Закончив писать, протянула листок сыну и ушла на кухню. Мишутка сосредоточенно пытался сделать караван из своих машинок, а Костя стал читать. Родным маминым почерком, круглыми красивыми буквами было написано:

«Стирка, глажка белья.

Уборка квартиры.

Варка обеда и стряпанье шанежек».

А потом почерк мамы перестал быть красивым, а стал немного кривоватым, как будто мама плохо видела, что писала:

«Тревога и волнение, когда я ждала тебя, сыночек.

Боль, когда ты появился на свет.

Безсонные ночи, когда у тебя резались зубки.

Слёзы и страх за тебя, когда ты болел.

Вечера, когда я помогала тебе с уроками, читала тебе твои первые книги.

Выходные, когда я водила тебя в зоопарк, в кукольный театр, на кружок.

Первая седина в моих волосах, когда мы с папой весь вечер искали тебя, а ты заигрался на стройке с мальчишками и упал в яму, и мы нашли тебя только поздно ночью.

Мои силы, мои труды, моя жизнь.

Всё это – безплатно.

Потому что я люблю тебя».

Костик стоял и держал листок в руках. Потом шмыгнул носом и медленно пошёл на кухню.

На кухне было тихо и темно. Мама молча сидела на стуле. Костик подошёл к ней, уткнулся в старенький мамин халатик и заплакал. Он плакал, как будто малыш. Как Мишутка. А мама тихо гладила его по голове.

Ольга Рожнёва

Источник: «Православие.Ru»