Glamurmur все записи автора
Двоюродная сестра Владимира Высоцкого Ирэна написала книжку «Мой брат Высоцкий», которая вышла небольшим тиражом.Сегодня мы публикуем фрагменты из этой книги.

Нас с Владимиром связывают родственные узы: наши отцы – родные братья. У нас – одни корни. У нас - одни корни. И я хочу в связке с Володей хоть немного, штрихами набросать их. Чтобы образ этого обаятельного и мужественного человека стал для кого-то ближе и понятнее.

Эта новогодняя встреча врезалась в память:

- -Я увидела, - вспоминает моя мама, - сидящего на деревянном коне-качалке мальчика. Челка, ниспадающие к плечам локоны. Поразили глаза. Широко распахнутые, лучистые. И очень пытливые.
Ирэна - двоюродная сестра Владимира Высоцкого.



- А тетя Шурочка – военная! – не раз в этот вечер с восторгом, но немного застенчиво сообщал, то появляясь, то прячась за штору, маленький Володя. Она так и останется для него на всю жизнь – тетей Шурочкой… Необыкновенно мужественной, прекрасной…

В детстве он был очень живым, общительным. Уже буквально на другой день после приезда в Ратенов ли, Гайсин или Мукачево, - небольшие города в Германии и на Украине, где служил затем мой отец, - у него появлялось много друзей – мальчишек примерно одного с ним возраста. И, что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством, неистощимым запасом интереснейших выдумок.

В 59-м наша семья возвращается в Москву. Уже не зависят от расстояний встречи с родными, еще ближе узнаем друг друга мы, в ту пору младшее поколение Высоцких.

Первая встреча с Володей, которую я помню, относится к тому же 59-му году. У нас в квартире идет ремонт, и меня на привилегированном положении младшей временно поселяют на Большом Каретном у дяди Сени и тети Жени. Знакомлюсь с соседкой по коммунальной квартире Высоцких-старших – Севериной Викторовной. Обаятельный, светлый человек. Она – портниха, и мама заказывает у нее платья, которые Северина Викторовна шьет со вкусом, достойным французских кутюрье.

В один из дней появляется Володя. Ему двадцать один год.

- -Ну, здравствуй, кудрявая! Я твой московский брат. Узнаешь? – он корчит уморительную рожицу, и я покатываюсь со смеху. Контакт установлен. Навсегда.

Дети чутко реагируют на внимание и равнодушие к ним. И запоминают это на всю жизнь. Володя не строит из себя важного взрослого, он воспринимает меня как равную, а для ребенка это важно.

Особенно дороги для папы были посещения близких людей. Приходил Семен Владимирович, жаловался, как себя плохо чувствует. И младший брат смеялся после его ухода: «Не пойму, кто из нас болен? Семен или я?».

После каждой поездки, длительной или короткой, по Союзу или за рубеж, у папы в больнице Володя. И не просто забегает проведать, отдавая дань уважения, а сидит часами. Подробно описывает, что видел, что заинтересовало. Зная деятельный характер дяди, привыкшего созидать жизненные события, а не пассивно воспринимать их, он пытается как-то восполнить это своими рассказами. А рассказчик Володя был удивительный. Словно исчезала больничная обстановка, и мы бродили с ним по Парижу, удивлялись Нью-Йорку, любовались экзотикой Таити. От души смеялись над забавными эпизодами, которые он умел так обыграть.

Володя делится с папой: «Мне предложили играть в будущем спектакле «Мастер и Маргарита» роль Ивана Бездомного. Я отказался – аналогия больно «нехорошая».

А я отмечаю про себя, как изменилась Володина речь. Ушли прибауточки, хохмочки. Говорит плавно, размеренно, красиво…
Август 69-го. Высоцкий и Влади во время круиза по Черному морю на т/х «Грузия».



28 октября 1977 года уходит из жизни Алексей Владимирович. Володю известие о смерти любимого дяди застает в Париже. Страшная боль, невосполнимая утрата. Он должен смириться с еще одной чернотой небытия в одиночестве. После нескольких часов поисков по Парижу Марина застает Владимира в привокзальном ресторане. Он плачет…

Стройный – и таким он останется на всю жизнь, - немного выше среднего роста, в нем сразу чувствовалась порода. В Киеве Владимир Семенович слыл самым красивым мужчиной. Женщины баловали его своим вниманием, и он, подчас, не оставался равнодушным к их чарам. Владимир Семенович-старший, как и его сын Семен и внук, будущий поэт, - не был однолюбом. За женщинами он ухаживал красиво, тонко.

С роковой красавицей Эльгой Аренс (ставшей во многом причиной развода бабушки и дедушки), актрисой, подругой Клавдии Шульженко, он познакомился, как рассказывали мои родители, следующим образом. Увидев кинодиву впервые на Крещатике, Владимир Семенович-старший подобрал прутик и, когда она приблизилась, наклонившись, создал у ног дамы небольшое препятствие. Усмехнувшись, кокетка легко перепрыгнула через преграду. Знакомство завязалось.

И еще недавно, казалось, такую крепкую семью входит разлучница. Сыновья Владимира Семеновича-старшего юны: Сеня – подросток, Алешу – даже так и не назовешь. Но реагируют они на Эльгу по-разному. Каждый – в соответствии со своим характером. Семен подружился с любовницей отца, Алексей был до конца непримирим: вставив в дверную щель металлическую трубочку, он обстреливал красавицу мокрыми шариками из промокашки. Надо думать, что будущий артиллерист «мазал» редко.

Обилие достоинств овсе не исключает отсутствие в человеке недостатков. У Владимира Семеновича-старшего это была скупость. Хотя сам он немало удивлялся, когда ему об этом напоминали. «Как, Шурочка, я – жадный?» - говорил он моей маме, с которой они успели очень подружиться. В этом вопросе ее с дедушкой солидарна его племянница Суламифь Дуксин. Почтя первое издание моей книги, она заметила: «Во всем согласна, все – абсолютная правда. Единственное – Володя не жадный. Скорее, не расточительный. А как он мне помогал деньгами, когда я училась в Минске после войны».

В эти годы дедушка ухаживает за Людмилой Евграфовной, вдовой какого-то большого начальника. Мама, находясь на долечивании в сорок четвертом году, живет у дедушки. Приходит Людмила Евграфовна. Окидывает взглядом накрытый стол: «Так… сейчас мы с тобой, Шура, начнем раскулачивать Володю!» - заговорщически подмаргивает она. И – извлекаются запасы дедушки на черный день. Появившемуся из другой комнаты Владимиру Семеновичу остается лишь кисло улыбаться.
Июнь 41-го. Первые дни войны. Вове 3 года.



«Папа, почему вы не женитесь на Люде? – интересуется невестка. – Красивая, остроумная, обеспеченная, что вам еще надо?».

Дедушкина речь как всегда плавна и обстоятельна. Он соглашается, что Людмила Евграфовна – «дама приятная во всех отношениях». Но… «Шурочка! Ты обрати внимание, какие у нее широкие запястья! Разве ты не знаешь, что признак аристократизма – тонкая кость!».

Действительно, Ирина Алексеевна была дамой не бедной. Среди ее украшений имелись и очень дорогие вещи: изделия с бриллиантами, сапфирами, изумрудами. Не знаю, из каких соображений, но бабушка, на склоне лет, поместила их в довольно большую шкатулку и залила парафином. Шкатулка долго хранилась у нас, и я ее очень хорошо помню. В конце 60-х бабушка забирает ее. Затем «сокровища» наследует бабушкин муж, Георгий Лукич. Происходит это в 70-м, после смерти Ирины Алексеевны.

Узнав о бриллиантах, к Георгию Лукичу чуть ли не каждый день наведывается племянница, живущая где-то в селе под Киевом. Кстати, о ее существовании никто раньше и не подозревал.

В 82-м году Георгий Лукич умирает. Хоронит его на Байковом кладбище в Киеве, рядом с бабушкой, его любимица, соседка по квартире, Талочка Мельниченко. Племянница на похороны не приезжает. Да и зачем? Ведь шкатулку предприимчивая, не сентиментальная родственница Георгия Лукича заблаговременно забирает себе, и в селе, где она проживает, вырастает огромный роскошный дом.

Надо сказать, что при жизни Ирина Алексеевна щедро одаривала своих невесток. Но отношение к дорогим украшениям, по крайней мере у моих родителей, было очень легкое. Они вспоминалиdrugoitema узнают все и, как в Мукачево выменяли платиновый браслет с бриллиантами на понравившуюся Александре Ивановне импортную шерстяную кофту. Узнав об этом, бабушка грустно заметила: «Наверное, на то и молодость, чтобы совершать глупости…».

Первые же песни Володи завоевывают сердце Алексея Владимировича. И он просит племянника приходить к нам, чтобы сразу записывать их на магнитофон. Удивительно, как ярки детские впечатления, как цепка память ребенка. Вот с гитарой к нашему подъезду подходит Володя, и я, бросив скакалки и подружек, которые спустя несколько лет будут с недоверчивым восхищением выяснять, в самом ли деле он мой родственник, - несусь домой, предвкушая очередной концерт. Только для нас, для самых близких. Прошло уже более сорока лет, а эти ранние песни, записанные на бабинной «Комете», так отложились в памяти, что стоит лишь вспомнить первую строчку, как за ней тянутся следующая и следующая… И звучит его голос, то шутливый, стилизованный под эдакого простачка, то лирически настроенный, мужественный.

Помню, как Володя впервые спел у нас «Городской романс». Больше всех эта песня понравилась нашей бабушке, Ирине Алексеевне, воспринявшей сюжетную развязку с большим юмором:

«Понял я, что в милиции делала

Моя с первого взгляда любовь…»

Бабушка долго и заразительно смеялась, хлопала в ладоши, а в конце воскликнула: «Браво, мой мальчик! Браво!». Эта песня так и вошла в историю нашей семьи как любимая бабушкина.