к чему может привести небрежение сторожевой службой… Приквел некоторым образом к посту про Куликовскую битву - готовился сей материал для одного известного сайта (не Warspot, если что), но не пошел - так не пропадать же добру.
Некоторым образом вступление. Киевский князь Владимир Мономах, неутомимый воитель, немало пота проливший за землю русскую в сражениях с «погаными», в своем «Поучении» писал, обращаясь к своим детям: «на войну вышед, не ленитися, не зрите на воеводы; ни питью, ни еденью не лагодите, ни спанью; и стороже сами наряживайте, и ночь, отвсюду нарядивше около вои тоже лязите, а рано встаньте; а оружья не снимайте с себе вборзе, не розглядавше ленощами, внезапу бо человек погыбает». Увы, нижегородский княжич Иван Дмитриевич и его родственник князь Семен Михайлович, явно не читали этих строк, а если и читали, то решили, что мнение пращура им не указ, за что испили смертную чашу жарким днем 2 августа 1377 г. на реке Пьяна, что на Нижегородчине…
Завязку печальной истории про «побоище иже на Пьяне» можно отнести к началу 1377 г., когда московско-нижегородская рать во главе с нижегородскими княжичами Иваном и Василием и московским воеводой князем Дмитрием Боброком совершила успешный поход на волжский город Булгар (кстати, похоже, что в этом походе русские впервые познакомились с огнестрельным оружием). Одержав победу и взяв с города контрибуцию в 5 тыс. рублей, русские с полоном и награбленными «животами» вернулись домой.
Ордынский темник Мамай, полагавший себя господином Булгара, был крайне недоволен этой неудачей и вознамерился взять реванш, отправив против нижегородского князя свою рать. Разгневан был нападением на Булгар и враг Мамая сарайский хан Каганбек, в свою очередь полагавший этот город своим владением. Он послал на Нижний «царевича» Арабшаха, который, по отзывам русских книжников, был «свиреп зело, и ратник велий, и мужественен, и крепок, возрастом же телесным отнуд мал зело, мужеством же велий и победи многих».
Нижегородский великий князь Дмитрий Константинович, прознав о нападении Арабшаха, послал гонца к своему зятю Дмитрию Ивановичу, врагу Мамая, с просьбой о помощи.
Дмитрий не стал медлить и, «собрав воя многи», поспешил на помощь к тестю. Арабшах же как сквозь землю провалился – высланные в Степь сторожи никак не могли сыскать следов его войска. Промаявшись от безделья в Нижнем несколько недель, Дмитрий вернулся в Москву, оставив в подмогу Дмитрию Константиновичю своих воевод с «володимерцы, с переяславцы, с юрьевцы, и с муромцы, и с ярославцы». Вскоре после его отъезда поползли слухи, что Арапшах вот-вот появится в пределах княжества. Желая упредить его, нижегородский князь отправил соединенную рать навстречу ворогу.
Разбив лагерь на берегу реки Пьяна, русское войско ждало прихода татарского «царевича», а он все медлил и медлил. Долгое ожидание сыграло с русскими воеводами и ратниками злую шутку. Полагаясь на великое множество своего войска (одних москвичей на Пьяне было порядка 2-3 тыс. бойцов), князья и воеводы «оплошишася». Поскольку врага полагали далеко, по обычаю рать не стала вооружаться и «класть» на себя доспехи – «доспехи своя на телеги и в сумы скуташа, рогатины и сулицы и копья не приготовлены, а инии еще и не насажени была, такоже и щиты и шоломы». Дала о себе знать и июльская жара – ратники «ездиша, порты свои с плеч спущающе, а петли разстегавше, аки в бане разспревше». А и то правда – в суконных кафтанах и портах, не говоря уже о поддоспешниках и бронях, по летнему солнцепеку много не наездишься.
Веселие на Пьяне
Разброду и шатания добавила и неумеренная страсть ратных к питью горячительных напитков (в точности по завету Владимира Святославича, крестителя Руси – «Руси есть веселье питье: не можем бес того быти»). «Егда где наезжаху пиво и мед, – с горечью писал книжник, – упивахуся без меры, и ездяху пьяни». Пьяному же, как известно, и море по колено, и забыв про поговорку «Не хвались едучи на рать, а хвались, едучи с рати», русские воинники «глаголюще в себе кождо их, яко «может един от нас на сто татаринов ехати, поистине никтоже может противу нас стати». Впрочем, что требовать с рядовых воинов, когда их начальные люди, князья и воеводы, забыв про наказ Мономаха, «веселящеся, пиюще и ловы деюще, мняще ся дома суще», подавая тем самым пример своим подчиненным.
Тем временем высланная Мамаем рать, заручившись помощью местных мордовских князьцов, скрытно подобралась к русскому лагерю. Обрадованные увиденным, татарские воеводы не стали дожидаться, когда русские протрезвеют. В воскресный полдень 2 августа, «вборзе разделишася на 5 полков», они ударили с разных сторон на предавшегося полуденному отдыху и сну неприятелю (в точности по завету Мономаха: «Спанье есть от Бога присужено полудне»), «биюще и секуще и колюще».
Застигнутые врасплох, безоружные русские ратники «не успеша ничтоже» против татар. Те немногие, кто сохранил присутствие духа и успел вооружиться, вступили в безнадежную схватку с ликующими татарами, остальные же бросились к реке. Враги же безжалостно избивали бегущих, «и тамо убиша князя Семена Михаиловича, и множество князей и бояр и велмож и воевод». Юный князь Иван, «прибежа вборзе» у реке, «ввержеся на коне в реку в Пиану и утопе», а вместе с ним перетопло и множество начальных людей, рядовых ратников и обозных слуг. «И бысть на всех ужас велий и страх мног, и изнемогоша вси и бежаша», – с печалью констатировал летописец. Татары же, по его словам, «возрадовашася радостию велиею, и полон мног безчислен собраша и поставиша в станех своих, вострубише на костех христианскых».
Оставив часть людей охранять добычу, мамаевы воеводы с остальными силами двинулись на Нижний Новгород, рассчитывая взять город «изгоном», и не ошиблись в расчетах. Дмитрий Константинович, оставшись без войска, бежал в Суздаль. Горожане же, оставленные своим князем, поспешили погрузиться в лодки, покинули обреченный город. 5 августа татары ворвались в Нижний и подвергли его беспощадному двухдневному разгрому, напоследок спалив его. Часть татар тем временем рассыпалась по нижегородской округе, «власти и села пленяще и жгуще», после чего со многим полоном благополучно вернулись в свои становища.
Побоище на Пьяне
Бедствия нижегородцев на этом не закончились. Под занавес трагедии объявился, наконец, и Арабшах, воины которого дотла разорили Засурье. Вслед за татарами в Нижегородском уезде объявились мордвины и довершили ордынский погром. Правда, на обратном пути удача им изменила – их рать нагнал на все той же Пьяне сын нижегородского князя Борис, и его дружинники отыгрались на мордвинах, перебив и перетопив здесь большую их часть. Зимой 1377/78 гг. же соединенная московско-нижегородская рать вторглась в Мордовскую землю и «всю землю их пусту сотвориша», перебив множество народу и еще больше взяв в полон. Знатных пленников казнили в Нижнем «многими казньми, и псы травиша по леду волоча». Эта запоздалая месть, увы, лишь частично скрасила последствия безалаберности и разгильдяйства князей, воевод и рядовых ратников, слишком поздно протрезвевших на Пьяне-реке.
