Любопытный текст намедни был размещен в Мордокниге в группе "Военно-морское обозрение". Решил продублировать его здесь с несущественными сокращениями
Почему ревизия Цусимы не только необходима академически, но и полезна практически.
Дело ведь не только в лечении исторических травм общества (хотя это всем нам очень нужно). Дело ещё и в том, что "историческое кликушество", окружающее русско-японскую войну, лишает нас возможности делать актуальные теоретические выводы. Между тем, русско-японская вообще, и Цусима в частности дали нам богатый материал для плодотворных размышлений. Неплохо бы отставить истерику, чтобы чёрные кобели не застили глаза - и подумать, а о чём же нам рассказывает этот опыт.
Начнём с теоретического положения: "флот должен создаваться с учётом характера будущей войны, силы вероятного противника и специфики будущего театра военных действий". Едва ли это положение вызовет возражения - в общем виде. Между тем, можно показать, что именно эта идея во многом объясняет поражения нашего флота в войне с Японией. В том числе - Цусимскую катастрофу.
Ещё раз обратимся к ходу событий - без обсуждения оного любой разговор о "причинах Цусимы" есть досужий трёп. Ещё раз подчеркнём: ключевым моментом сражения стало сближение наших головных кораблей с центром японской линии в завязке боя. Сильный удар в завязке боя позволил японцам существенно улучшить и без того выгодное соотношение сил, и лишил нашу эскадру флагмана.
Заметим далее: характерной особенностью первых 20-30 минут боя было желание Рожественского "сцепиться" с противником. "Микаса" попал под сильный удар в завязке, и Рожественский практически до выхода "Суворова" из строя старался строить маневрирование так, чтобы стрельба нашей эскадры по "Микаса" - каковую сам Рожественский в рапорте после боя оценил как "нехорошую" - стала эффективней. После выхода "Суворова" из строя тактический рисунок изменился: на протяжении следующих трёх часов наша эскадра стремилась к радикальному уклонению от противника. Это не только позволило избежать новых потерь, но и привело к тому, что к 18.00 Того оказался позади нашей эскадры. Только преимущество в скорости хода и созданный в первые 40 минут "задел" (в т.ч. повреждения, нанесённые "Бородино" и "Александру") позволило японцам добиться важного результата в завершающей части дневного боя, обеспечив последующее довершение разгрома.
Таким образом, разбор причин Цусимской катастрофы превращается в разбор действий Рожественского и Того в завязке боя. Японского Нельсона мы пока оставим в стороне (хотя у него точно многому можно было бы поучиться). Обратимся к решениям Рожественского. Собственно сближение нашей "головы" с японским центром случилось в результате своеобразных манёвров Рожественского перед боем: построения в две колонны, и обратного перестроения в самой завязке. Последующее сохранение невыгодного положения (охват головы на короткой дистанции) в течение получаса было, как мы уже заметили выше, результатом стремления Рожественского к поддержанию сильного огня по "Микаса".
Странные перестроения перед боем были, в свою очередь, результатом того, что Рожественский не мог решить, в каком строю - фронта или кильватера - выгоднее начать бой. Его последующие действия объясняются двумя факторами. Во-первых, он не имел информации, позволяющей оценить опасность ситуации (скорость развития событий, результативность огня были много выше, чем в многочасовых "перестрелках" при Шантунге и Ульсане). Во-вторых, он плохо чувствовал свою позицию - кормовые башни "Орла" "потеряли" "Микаса" уже через десять минут после начала боя, чуть позже, видимо, то же случилось с "Бородино". Иными словами, положение эскадры не обеспечивало сосредоточение огня 1-го отряда по "Микаса" - а такое сосредоточение было главной тактической идеей Рожественского.
Почему Рожественский "не знал" и "не чувствовал"? В силу общей проблемы старшего офицерского состава российского императорского флота времён русско-японской: этот состав "рос" в то время, когда наш флот не готовился к эскадренным сражениям. В итоге у адмиралов нашего флота не было ни устоявшихся теоретических идей (в частности, представления о наиболее выгодном строе), ни практики ведения "примерных" сражений, каковая дала бы адмиралам "чувство линии" (а это "ощущение" было чрезвычайно важным - адмиралы не видели свою и вражескую эскадру с высоты птичьего полёта, как видим мы).
Почему наш флот долгое время не готовился к эскадренному сражению? А вот в силу той самой теоретической максимы, озвученной в начале текста. Япония не относилась к числу приоритетных противников до 1898 г., и даже позднее была всего лишь "одним из...". Если начать отсчёт с 1881 г., когда Александр III взялся за очередное "возрождение флота российского", то основными противниками на протяжении двадцати лет были Великобритания, Германия и Турция. Преимущество первой в "силе линии" никогда не вызывало сомнений, от попыток достичь хотя бы равенства со второй отказались (видимо, ошибочно) довольно быстро, а безусловное превосходство над третьей, напротив, было быстро обеспечено.
Именно поэтому ни разработка тактики эскадренного сражения, ни разработка оперативных и стратегических идей борьбы за господство на море не были актуальны. В центре внимания оказались крейсерская война (в т.ч. с использованием крейсеров тихоокеанской эскадры), прибрежная война и минная оборона (на Балтике, в т.ч. против немцев), десантные операции и минно-артиллерийская оборона узостей (на Чёрном море).
Это сказалось на строительстве флота - в широком смысле слова. "Особые формы" ведения морской войны были центральным элементом боевой подготовки, и занимали много внимания теоретиков. Под эти формы строились и корабли - не все, но многие. Так, в составе 1-й эскадры Тихого океана из 10 крупных броненосных кораблей ровно половина - пять - были построены с прицелом на "крейсерскую войну". Из 12 кораблей, вставших в линию при Цусиме, под крейсерскую войну были построены два, и ещё три - под прибрежную.
Если бы Россия с 1881 г. последовательно занималась созданием линейного флота, войны с Японией могло бы не случиться (при 10 первоклассных броненосцах на Дальнем Востоке в январе 1904 г.), или она могла бы идти совсем иначе. Могло ли строительство российского флота развиваться иначе? Могло, и на Чёрном море отчасти так оно и было: несмотря на безусловное отставание Турции и бесспорное превосходство Великобритании, флот пополнялся броненосцами. А вот на Балтике, к сожалению, много внимания уделяли крейсерам и прибрежной обороне. Что, в свою очередь, сказалось на результатах состязания с японцами.
Сказанное - результат "ревизии Цусимы". Оставив в стороне причитания о цензе, откатах, генерал-адмиральских любовницах и общем уровне грамотности российских крестьян, мы смогли обратить внимание на вполне конкретные вопросы морской политики. Нет, конечно, это рассуждение не следует воспринимать как опровержение высказанной выше максимы, о необходимости оптимизации флота под театр и противника. Однако, следует понимать, что такая оптимизация таит в себе серьёзную опасность: при смене политической ситуации, при ином противнике и на ином театре "оптимизированный" флот окажется гораздо слабее, чем _мог_ бы быть.
Эта проблема возникала неоднократно и у многих флотов (один такой пример - американский флот в "Буре в пустыне" - мы обсуждали прямо здесь), и она остаётся актуальной сегодня. Как любая сложная теоретическая проблема, она требует разбора исторических примеров - для повышения качества анализа. Цусима может быть одним из таких примеров - если вместо заламывания рук и рассуждений о "системном кризисе" взяться за рассмотрение "просто военного поражения".
И немного отсебятины. Главный тезис (на мой вазгляд) этого материала - русский флот в 1904-1905 гг. воевал не в ту войну, к которой готовился, - я поддерживаю и согласен с ним целиком и полностью. И претензии надо предъявлять здесь не к морякам (хотя, конечно, и они тоже постарались), а к политикам, и в первую очередь к Николаю II и сторонникам "поворота на Восток" (в т.ч. и к в.к. Александру Михайловичу, адмиралу Тыртову и нек. другим). Попытка усидеть сразу даже не на двух. а на трех стульях даже у британцев не получилась бы, а тут и противостоять Германии на Балтике, и Британии в океане, да еще и с японцами равняться... Ресурсы Российской империи не позволяли решать столько задач и сразу - или-или. Или воевать с Германией и искать компромисса с японцами и британцами ( все равно это пришлось делать - кстати, французы после Фашоды постепенно отказались от противостояния с Британий на море), или же ориентироваться на борьбу с англичанами, или же рассчитывать на наращивание морской мощи на Дальнем Востоке (а этим можно и нужно было озаботиться сразу после визита китайской эскадры во Владивосток - что было сделано, но опять же непоследовательно и половинчато). Но ошибка в решении поставленной в 1895-1896 гг. задачи привела к соответствующим последствиям. Здесь находится точка поворота. Остальное - лишь следствие из этого. И то, что русские адмиралы в несчастную японскую войну были неудачливыми тактиками (даже С.О. Макаров!) - тоже следствие из этого. "Заточенный" под крейсерскую войну и оборону берегов русский адмиралитет не имел опыта командования эскадрами, да и самих эскадр как хорошо сплаванных организмов не оказалось в нужное время в нужном месте (и это при том, что неплавающих моряков не было, равно как и неплавающих кораблей - их использовали более чем интенсивно). И нехватка этого опыта в итоге оказалась решаюшей - имея технику и экпипажи не хуже японских (или немногим хуже японских), русские адмиралы проиграли японским тактически.
P.S. "Разруха в головах" - так говаривал небезызвестный профессор Преображенский. У русского флота не оказалось на то время "головы" в лице моргенштаба (впрочем, это беда не только русского флота того времени), который мог бы создать более или менее стройную доктрину использования флота и под него подогнать программу создания флота. На худой случай сгодился бы и доморощенный тирпиц или фишер с неограниченным кредитом доверия и влияния на императора, но его тоже не нашлось. И это едва ли не главное - светлые головы были, но они не имели нужного влияния или своей "партии" при дворе. Впрочем, ладно, поврот в 1895-1896 гг. был сделан, и тут надо было взятый новый курс нестойчиво и неуклонно проводить в жизнь, а не топить дело в комиссиях, совещаниях и обсуждениях, и, само собой, не экономить. Но вышло как всегда - слишком долго запрягали и слишком сильно пытались сэкономить.
