Окончание.
Предыдущее
здесь.
И просьба.
"Центральноамериканский" том завершен. Это пока еще только черновик, в предстоящей книге фактов будет больше, текст причесан, иллюстрации качественнее и, конечно, списко литературы, но "блоговая" версия перед вами, и мне интересно знать мнение тех, кто, не обессудив за невнимание к мелочам жизни, все-таки читал "Скованных". Неважно, много таких или нет, важно, что они наверняка есть, и я буду искренне рад и от души благодарен всем, кто поделится впечатлениями. Любыми, хоть интересно ли, хоть поучительно ли, хоть и то, и другое вместе. А если кому-то пришлось не по душе, за критические (мотивированные) отклики спасибо вдвойне...
Шок и трепетЯ не психиатр. Ни в коей мере. И тем не менее, есть ощущение, что обратись в это время Белый Дом к еще живому и вовсю практикующему дедушке Фрейду, диагноз был бы однозначен: реальная тревожность Вашингтона, обусловленная страхом перед "проникновением большевизма", переросла в невротическую, с переходом в панические атаки.
10 января, выступая перед Конгрессом, президент Кулидж , коснувшись ситуации в Никарагуа, заявил: "
Мы не можем безразлично относиться к тому, что происходит в Центральной Америке. К любой угрозе стабильности в Никарагуа, угрожающую нашим эксклюзивным правам на постройку канала, мы отнесемся с глубокой озабоченностью и примем все необходимые меры. Я попросил госсекретаря подготовить подробную записку для объяснения мотивов наших дальнейших действий".
И действительно, 12 января последовало заявление м-ра Келлога. Со ссылкой на "
источники, которые я не вправе раскрывать", он сообщил, что "
за спиной никарагуанских революционеров стоит Мексика, в свою очередь, исполняющая приказы Коминтерна (…) Нет сомнений, что Москва намерена перенести свой венгерский опыт в Центральную Америку, а затем и в США, и мы, несомненно, не вправе взирать на это безучастно".
А раз не вправе, так и не взирали, причем заранее: еще 6 января без US marines еще 6 января высадились в Коринто, по заявлениям правительства Диаса находившемся в "зоне полной безопасности", параллельно продали "союзникам" 3000 хороших винтовок, 200 пулеметов "браунинг" и без счета патронов, а 7 морская пехота опять вошла в Манагуа, откуда ушла меньше полутора лет назад.
Сперва, понятно, всего лищь для охраны миссии, но одновременно, - по просьбе законных властей, - взяла под контроль всю столицу. На случай мексиканского десанта. Сомнительно, что Диас верил в этот десант, но в свои силы он уже не верил ни в коей степени. В это время дон Адольфо верил только м-ру Кулиджу.
А вот в Штатах м-ру Кулиджу верили далеко не все, даже на Холме. Скажем, Джордж Хаддлстон (Алабама) не стеснялся: "
Мы стали объектом критики во всей Южной Америки… Президент желает подавить революцию в Никарагуа только для того, чтобы спасти м-ра Диаса, который делает все, чо президент велит… Мы не просто растоптали суверенитет Никарагуа, но и превратили ее в протекторат. Мы диктуем, кто должен стоять там у власти, по сути, лишили ее независимости. И для чего? Только для того, чтобы наши бизнесмены сохраняли свои доходы. Мне стыдно!".
Аналогичные выступления звучали и в верхней палате, причем не только из уст демократов. Полностью поддерживая коллегу из Алабамы, влиятельный сенатор Уильям Бора подытожил: "
Все эти соглашения мы заключили сами с собой. Диас и дня не удержался бы у власти, если бы не наша морская пехота!", - да, впрочем, и сам дон Адольфо не считал нужным что-то скрывать:
"
Если Соединенные Штаты сочтут, что я должен уступить свой пост кому угодно другому, я сделаю это немедленно, ведь Штаты это солнце для каждого приличного человека… Но я всегда был против ухода ваших солдат, и я аплодирую их возвращению. Неважно, кто у нас президент, важно, что пехота США должна всегда оставаться в Никарагуа… Я готов просить м-ра Кулиджа заключить договор о защите на 100 лет".
Так далеко, разумеется, не дошло, но всего за месяц на обоих побережьях, плотно блокированных Тихоокеанской и Карибской эскадрами, высадились 3900 солдат, 865 морпехов и 215 офицеров, - даже эскадрилью "Де Хэвиленд" ( DH4B), на тот момент визг военной моды, подогнали, а 23 февраля над крепостью La Loma и резиденцией президента Никарагуа поднялись "Звезды и Полосы".
Правда, после ехидного запроса британского посла, следует ли теперь считать, что страна обрела статус Филиппин, то есть, колонии, рядом с американским флагом над La Loma подняли и никарагуанский, а что до резиденции, так сеньор Диас заявил, что он там живет и ему нравится.
Признаться, мотивацию дона Адольфо понимаю. У него ничего не получалось, а повстанцам удавалось многое. Уже 6 февраля "дивизия" Франсиско Парахона, способного и популярного "батьки" из "простых", с запада, - сколько, достоверно неведомо, но, видимо, чуть меньше тысячи), начала штурм важного города Чинандега, защищаемого вдвое меньшим, но гораздо лучше вооруженным гарнизоном, и через два дня уличных боев овладела укрепленным районом.
Отбить город, терять который с точки зрения стратегии было недопустимо, правительству удалось только с помощью американских бипланов, разбомбивших центр Чинандеги. То есть, не разбомбивших, - авиабомбы американцам еще не подвезли, - а просто спаливших полгорода дотла самодельными "зажигалками".
В скобках. Выжигать с воздуха города вместе с "мирняком" в то время еще считалось неполиткорректным, - до Уал-Уал, на который "белые люди", впрочем, внимания не обратили, оставалось еще 8 лет, до Герники, которая "белых людей" все-таки возмутила, аж девять, - и м-ру Эберхарду, а потом и главе Госдепа, пришлось объясняться.
Естественно, включили СМИ, и самые влиятельные газеты США раскрутили альтернативную версию: дескать, "бандиты" сами себя жгли, а что самолетов у них нет, так это понятно – изверги прилетели из Мексики на aviones, присланных Москвой, а потом улетели обратно. Однако в приватном порядке м-р Келлог написал посланнику в Манагуа, что ничего не знал о службе двух американских пилотов в Нацгвардии, а если бы знал, безусловно, запретил бы им боевые вылеты.
Но, как бы то ни было, Чинандегу вернули, а спустя пару дней, объявив ее "нейтральной", ввели туда (и заодно в Леон) усиленные контингенты US Army, но власти в Манагуа после всего этого впали в депрессию.
12 февраля сеньор Диас среди ночи разбудил м-ра Эберхарда звонком, сообщив, что по данным американской прессы (которой президент Никарагуа верил свято) мощная армия либералов (1000 штыков!) движется к стратегически важнейшей Матагальпе, в связи с чем, правительственные войска покинули город, и без помощи США все пропало.
Спустя час, правда, выяснилось, что никто на Матагальпу не движется, а командиры гарнизона приказали уходить, прочитав ту же заметку, что и дон Адольфо, но уже вернулись, - но, согласитесь, уровень боевого духа правительственных войск сюжет подсвечивает дивно.
И ничего странного, что в элитах Вашингтона над "шоу" уже смеялись в открытую. Влиятельнейший сенатор-демократ Бёртон Уиллер (Монтана) с трибуны поинтересовался, как там чувствует себя "
рыдающая марионета президента Кулиджа и некоторых нью-йоркских банкиров", после чего пресс-службы “Morgan Guaranty Trust” и “J. & W. Seligman & Co” публично предостерегли "
некоторых сенаторов" от "
необдуманных и клеветнических заявлений", но через два дня, 15 марта, обе компании выделили "союзнику из Манагуа" миллион баков "дружеской помощи" (почти безвозмездно, - всего-то 21% годовых с гарантией за счет повышения налогов.
А 17 марта более 800 либералов уже не в изложении американских СМИ, но вполне реально атаковали Матагальпу. Учитывая примерно равное количество живой силы и пулеметов, штурм не удался, - и с места событий пошли сообщения: найдены семь убитых мексиканцев (опознаны по характерным тату с кетсалем) и убитый "
блондин-немец" (опознан по партбилету КПГ), на поле боя замечен Троцкий ("
что полностью оправдывает худшие предположения"), а командует либералами "
известный латыш Мюллер". Однако вскоре поток "свидетельств очевидцев" прекратился, потому что либералы атаковали снова, и войска консерваторов, оставив город, заняли позиции на 20 миль южнее.
Высокие отношенияВ такой ситуации уже многие говорили о том, что власть дона Адольфо, и так призрачная, рассыпается, как карточный домик, - и Матагальпу пришлось спасать американцам, благо, предлог подвернулся: по ходу штурма шальная пуля, влетев в окно, легко ранила консула США, и морпехи заняли город, как водится, объявив его "нейтральным", однако перспективы угнетали.
"
Правительство располагает примерно 3000 солдат, очень хорошо вооруженных, но со слабым боевым духом, а его оппоненты имеют в строю половину от указанной цифры или немного больше, но тоже хорошо вооруженных, и боевой дух их весьма высок… Не уверен, что без расширения нашего прямого участия можно с уверенностью говорить о сохранении наших интересов", - докладывал начальству м-р Эберхард, и Госдеп обратился в военное министерство, а военное министерство приняло меры.
К середине третьей декады марта "безопасность Никарагуа" берегли уже 5400 marines и обычных солдатиков (притом, что на старте предполагали обойтись контингентом вдесятеро меньше), и стратегия изменилась кардинально: теперь американцы, - естественно, "
ради защиты жизни и собственности иностранных граждан", - занимали крупные города не только на побережье, но по всей стране, и это ограничивало свободу действий либералам, понимавшим, что открытое столкновение с "северными друзьями" чревато кратным расширением интервенции и открытым вступлением США в войну.
Но, с другой стороны, не имея возможности для "большой" войны, повстанцы расширяли "малую", а это ломало всю логистику правительства, превращая страну в территорию полного хаоса. Причем, ясно было: в какой-то момент, - когда крупные города окажутся в осаде, - количество повстанцев резко вырастет за счет переставших бояться, и тогда…
Тем не менее, фактически вытащив правительство Диаса из полной, скажем так, ямы, и дав ему возможность как-то сгруппировать силы, американцы, не вмешиваясь по-настоящему, большего сделать не могли. Изгнанные с атлантического побережья, либералы (под тысячу бойцов с 38 пулеметами) уходили на запад, а следовательно, чем дальше, тем ближе к Манагуа, аккуратно избегая столкновений с крупными подразделениями консерватором, но успешно громя мелкие отряды и гарнизоны, что понемногу укрепляло авторитет сеньора Монкады, как "выдающегося военачальника", тогда как правительственными войсками командовали, как печально отмечал м-р Эберхард, "
люди, которых сложно назвать талантливыми".
На самом деле, все обстояло не совсем так. Не знаю, были ли среди офицеров Диаса даровитые, но в списке талантов дона Хосе полководческий гений не числился. Писал много и подчас неплохо, блеснуть красноречием и красивой цитаткой мог, это да, а вот воевать... Зато у него был другой дар.
"
Понимая, что брать на себя ответственность за руководство войсками опасно, - сообщает Рон Догерти,
- Монкада осуществлял политическое руководство, доверив военные вопросы Бернардо Сандовалю, несмотря на взаимную неприязнь, и такая линия поведения окупала себя. Вместе с тем, он методично очищал штаб он ненадежных, присваивая генеральские знания выдвиженцам из своего круга, вроде пресловутого Tacho (…)".
В скобках, ибо имя помянуто. “Tacho” по-испански "помойка", но к этому времени Анастасио Сомоса относился к этому прозвищу спокойно, ибо привык. Отдаленный потомок уже известного нам Бернабе Сомосы, "никарагуанского Робин Гуда". Племянник Монкады. Не дурак, учился в Штатах на бухгалтера, но был изгнан за подделку долларов, успев, однако, выучиться бегло (хотя и "
на фантастическом жаргоне чикагских гангстеров") болтать по-английски.
Вернувшись домой, выгодно женился на немолодой и некрасивой, но богатой девушке, сестре Хуана Батисты Сакасы. Попался на подделке завещаний, но не сел, - спасла родня. Услужливый, ловкий. Без убеждений: либерал, потому что "падроны" либералы, будь наоборот, был бы консерватором. На старте войны пытался создать отрядик в Леоне, не смог, сдался в плен, а после освобождения дядя Монкадо дал ему чин генерала и сделал личным секретарем.
Очень приличный человек, короче, - но о нем не будем, а дослушаем Рона Догерти: "
Всего за месяц, благодаря такому подходу, армия либералов стала его личной армией, и подозрения Сандоваля в штабе отвергали (...) Способных же генералов, выдвинувшихся в ходе событий силой из чуждой ему среды, он приглашал к себе, чтобы душевно приняв, стать для них уважаемым, надежным падроном".
В общем, не орел был генерал Монкада. Но умел играть орлами, при нужде превращая их в решки, а решки возвышая в орлы, без его поддержки не стоившие ничего, и потому без лести преданные. А если, подавшись лести, начинал верить в свое величие, дело, как правило, кончалось скверно.
Скажем, на исходе февраля, решив лично возглавить войска, завел основные силы в окружение близ города Чонталес, и вполне возможно, загубил бы и себя, и всех, - но 11 марта с севера на выручку пришел генерал Аугусто Сезар Сандино (как раз из той самой "чуждой среды"), и после нескольких недель боев прорвал кольцо окружения в битве у Эль-Бехуко, после чего основная армия, вырвавшись на оперативный простор.
И вот ведь еще какая деталь. Пока поведение Штатов резко осуждала общественность Центральной Америки или даже Европы, на которую Дому и большей части Холма было плевать, еще туда-сюда, но выразить непонимание, учуяв возможность снять пенки, сочли и куда более серьезных сил, не считаться с которыми не получалось.
Первым выступил британский посол: well, well, но если так, у Лондона тоже есть право защищать своих граждан, и в Коринто прибыл крейсер под Юнион Джеком. Потом "спасением итальянцев" озаботился падкий на громкие акции Дуче, а чуть позднее на рейде Коринто появился небольшой, но вполне военный корабль с восходящим солнцем Ямато на флаге.
Это напрягало Кулиджа. Он требовал от Госдепа как можно скорее организовать "эффективный" (то есть, подходящий Штатам) компромисс, то есть: (а) США признали "конституционного" президента Диаса, и никогда не признают режим Сакасы, ибо он "революционный"; (б) на выборах 1928 Штатами будет признан любой победивший кандидат, при условии, что выборы пройдут под "
ответственным наблюдением" США.
Действуя по инструкции, Госдеп утроил "посреднические усилия", и в начале февраля сеньор Сакаса, активно окучиваемый м-ром Эберхардом, начал прогибаться, согласившись, что "
только США, непредвзятость которых бесспорна, могут гарантировать честность выборов", и даже заявил, что готов ехать в Вашингтон для переговоров с консерваторами. Однако американцы, в целом одобрив идею, дали понять "конституционному президенту", что в Вашингтоне ему делать нечего, поскольку многие сочтут визит намеком согласие США с принципом "двух законных правительств".
Пытаясь не завязнуть в бесконечной проблеме, Кальвин Кулидж начал искать человека, способного развязать узел, который казалось невозможным развязать в принципе, и в итоге не без труда нашел: миссию согласился взять на себя полковник Генри Стимсон, личный друг и советник "Тэдди" Рузвельта, военный министр (очень успешный) в администрации Тафта, а впоследствии и госсекретарь США, слывший в Вашингтоне "великим умником", а в отношении Никарагуа уверенный, что "никарагуанцы, бесспорно, большие дети, нуждающиеся в ласковой, но строгой опеке".
Лучшего переговорщика и желать не приходилось. Правда, аккурат в те дни, когда м-р Стимсон ехал в Никарагуа, полоса "либеральных успехов" прервалась. Противоречия между "главкомом" и "промексиканским" раликалом Бертраном Сандовалем, уже почти открыто обвинявшим Монкаду в измене, привели к изгнанию дона Бертрана, самого талантливого стратега либералов, из армии (слава еще Богу, что не расстреляли), а в итоге… Ну, разгром не разгром, - "инициативники" с севера помогли, - но пришлось, разделив силы, отступать с сытого запада на восток, в неуютные леса.
В госдепартаменте радовались. Но рано. Сразу по прибытии на место Стимсон телеграфировал: рано бросать в воздух чепчики. Да, успехи есть, но чисто оперативные, ситуация шаткая, в правительственных и военных кругах настроения близки к панике, и если начнется "малая война", сойдут на нет, тем паче, что казна м-ра Диаса пуста, а урожай на полях гниет, - так что, необходимо как-то искать общий язык, чем он и занимается.
В самом деле, уже 16 апреля, сразу после прибытия в Коринто, м-р Стимсон вышел на контакт с либералами, - как с Монкадой, несколько раз сообщавшим в Госдеп, что хотел бы сложить оружие "
на достойных и приемлемых условиях, предложенных не узурпаторами, представителем США, которым я полностью доверяю", так и с Сакасой, - а затем поговорил с президентом Диасом, состояние которого оценил, как "
подавленное, разочарованное и вызывающее жалость".
Собственно, дон Адольфо сразу заявил, что невероятно устал и готов уйти в отставку хоть сейчас, если так угодно высокому гостю. Высокому гостю, однако, угодно было не так. Позже, в мемуарах, м-р Стимсон подробнейше объяснил, из чего исходил, "
попросив нашего большого друга во имя Свободы понести его тяжкую ношу еще немного".
Логично. Сеньор Диас был уже даже не "хромой уткой", но классическим "сбитым летчиком", но его пребывание на посту давало Штатам год абсолютной надежности, а главное, коль скоро немедленный уход президента был главным требованием либералов, проявлять слабость, убирая его с доски, полковник считал категорически недопустимым.
Завтрак на травеВ итоге, 22 апреля личный посланник президента Кулиджа доложил диссидентам, что дон Адольфо предлагает план примирения, состоящий из шести пунктов. А именно: (1) немедленное разоружение обеих армий, (2) передача оружия войскам США, (3) признание Нацгвардии под началом американских офицеров единственной силовой структурой в стране, (4) всеобщая амнистия и возвращение политэмигрантов, (5) введение либералов в структуры власти и (6) пребывание дона Адольфо в кресле до выборов в 1928, которые под присмотром Штатов пройдут без подтасовок.
По мнению полковника, "плану Диаса" (хотя, возможно, не столько Диаса, сколько Стимсона) альтернативы не существовало, благо, - писал он, - "
стороны не антагонистичны", а слухи о "большевиках" - чистая пропаганда, "
произрастающая из страха перед будущим", и если дать либералам гарантию честных выборы, они примут эту уступку, как оптимум.
М-р Келлог возражать не стал, попросив уточнить детали, и 25 апреля Сакаса согласился направить в Манагуа делегацию переговорщиков, а Хосе Монкада, к тому времени практически переставший поддерживать связь с "законным президентом", приведя в порядок армию, вывел к реке Типитапа, откуда теоретически мог наступать и на Гранаду, и на Манагуа, без особых боев вытеснив из долины правительственные части.
В воздухе зависли сложности. С одной стороны, и м-р Эбергард, знавший реалии Никарагуа досконально, и м-р Стимсон, справедливо слывший в Вашингтоне умницей, и адмирал Латимер сходились в том, что без американского вмешательства "фатально непопулярное" правительство Диаса, обречено. Вместе с тем, "ответственные" либералы против Штатов воевать не хотят, и вряд ли будут, - во всяком случае, насчет Монкады и Сакасы м-р Стимсон был уверен, а с возможным сопротивлением "ренегатов" в горных районах без особого труда "уже к августу" справятся морпехи.
В основном, полковник Стимсон не ошибся. Как он и предполагал, Сакаса прислал безоговорочное согласие на пять пунктов из шести, отвергнув только дальнейшее пребывание сеньора Диаса на высшем посту. Впрочем, особой роли это не играло, и на предложение "законного президента" еще раз обсудить "шестой пункт" м-р Стимсон просто проигнорировал, зато запросил встречу с генералом Монкадой, подчеркнув, что хочет говорить "
с командующим армией, а не с военным министром сеньора Сакасы"
Естественно, дон Хосе не отказался. 4 мая м-р Стимсон и м-р Эбергард прибыли на Типитапу, - правительственные войска оттуда уже бежали, фронт держали морпехи, - и хотя встретили их там, "как лучших друзей", поначалу разговор не заладился. Дело было в принципе: для американцев проект существовал только в полном пакете, и уступка даже по одному пункту означало потерять лицо, но и для либералов, формально боровшихся за попранные права, гарантированные конституцией, согласиться даже на жалкий годик пребывания дона Адольфо на посту, тем самым лишив законной должности "законного президента" Сакасу было немыслимо.
Стрелка зашла в тупик. Пришлось объявить перерыв, плотно перекусить, хорошенько выпить, послушать музыку, - а после перерыва настроения поменялись. Главы делегаций уединились в сени раскидистого дерева, позвав в качестве переводчика безотказного "Тачо", и начался своего рода пинг-понг.
Генерал Монкада мягко указал, что дон Адольфо полное ничтожество, а верных людей и кроме него много, так что Штаты, поддерживая его, ошибаются. Полковник Стимсон столь же мягко парировал: каков бы ни был сеньор Диас, он признан США, а США не ошибаются никогда.
Генерал Монкада позволил себе настаивать: нет, США все же сделали ошибку, и теперь их будут меньше уважать южнее Рио-Гранде. Полковник Стимсон позволил себе не согласиться: уважают сильных, и потому он любой ценой "
добьется мира, если придется, даже силой".
Генерал Монкада аргумент признал убедительным, но подчеркнул, что в Никарагуа скоро начинался сезон дождей, и хотя для морской пехоты США это не критично, но война с партизанами может повлечь серьезные потери в живой силе и материальные затраты, что не сыграет на пользу республиканцам в электоральный год. К тому же сеньор Сакаса сеньору Диасу не уступит ни за что, а последнее слово, как ни крути, за ним.
И тут полковник Стимсон, лукаво улыбнувшись, спросил: а сколько, собственно, дивизий у сеньора Сакасы? – после чего, признался: да, сеньор Диас исчерпал себя, в Госдепе это прекрасно знают, но Америка не может поступаться принципами, и в конце концов, годик – не время, а в 1928-м президентом Никарагуа должен стать не какая-то размазня, но настоящий патриот, полководец, герой, интеллектуал… и как вы полагаете, генерал?
Генерал полагал, что должен посоветоваться с подчиненными, поэтому необходим перерыв на несколько дней, поскольку со всеми подразделениями сразу не свяжешься, и полковник ничуть не возражал, напротив, вернувшись в штаб marines, телеграфировал лично президенту Кулиджу, что "генерал Монкада, разумный и достойный патриот, настроен конструктивно и примирительно", а 12 мая Монкада и 11 генералов либеральной армии обратились с письмом к м-ру Стимсону, информируя личного посланца президента США, что готовы в кратчайшие сроки сложить оружие.
Далее по накатанной. Соглашение “Espino Negro”, а по-русски "Терновое", ибо 4 мая беседовали под терновым деревом, скрепили подписями. Сепаратное, между властями и командованием армии либералов, без участия "законного президента", кинутого на волю волн.
Генерал принял все "шесть пунктов", дополнительно признав право американцев разоружать "ренегатов" (то есть, не согласных с договором) силой и оставаться в стране до полного ее успокоения, признав, что "
Никарагуа без американцев не может существовать", потому что "
не все плохие люди готовы исполнять решения хороших людей", и наотрез отказался от поста военного министра в правительстве Диаса, ибо "
меня не прельщают должности, я служу Отечеству!". Полковник же, имея полномочия от президента США, дал письменные гарантии выплаты по 10 долларов (немалая сумма) плюс по новому костюму всем бойцам, но главное, избрания сеньора Хосе Монкады на пост президента в 1928-м.
"
У меня не было предписаний поступить так, - признавался много позже Генри Стимсон, -
но у меня были полномочия поступать по своему усмотрению, и я, пообщавшись с генералом, был очарован этим великим патриотом, умевшим тонко и точно улавливать суть сложных проблем и решать их так, как если бы он родился с американским паспортом во рту. Я не мог не подумать, что этот прозорливый политик, удивительно точно понимавший благородную роль США в деле спасения его страны, будет лучшим президентом, чем слишком вертлявые гражданские руководители его партии".
Конечно, консерваторы неприятно удивились, - но м-р Эберхард доходчиво разъяснил им, что высокое доверие не оправдано, а стало быть, претензии не принимаются, и 18 августа написал отчет, где сформулировал "
новые принципы реорганизации Никарагуа". Очень простые и ясные: "…
Отныне нет различий по партийному признаку. Надо сделать так, чтобы, независимо от результатов выборов, лидеры и партии были связаны торжественным обязательством следовать социальной и экономической политике в соответствии с линией, намеченной правительством США… Особое значение имеет существование национальной гвардии под командованием американских офицеров".
Короче, спустя несколько дней Манагуа цветами и аплодисментами приветствовал лидера либералов Хосе Мария Монкаду, триумфально, как подобает победителю, въехавшего в столицу. Даже самые замшелые консерваторы ни слова не сказали, напротив, вскоре не слишком богатый дон Хосе как-то оказался владельцем шикарной асьенды в самом консервативном регионе Никарагуа, что никого не удивило: "
Исторический закон Никаргуа таков, - прокомментировал новость консул Мексики, -
что руководитель государства или посол США не могут устоять перед толстой мошной щедрых гранадских аристократов".
И всем стало хорошо. Кроме, конечно, сеньора Хуана Батисты Сакасы, в одночасье лишившегося армии и оставшегося всего лишь "
улыбающейся мерзостью". Впрочем, так его прозвали через несколько лет, а пока что, поплакав, "законный президент" подписал декрет о сложении полномочий и 20 мая уехал из Пуэрта-Кабесас в Коста-Рику, на прощание заявив, что американцы совершили большую ошибку. И был прав. Великий Арнольд Тойнби совершенно справедливо указывает: если бы м-р Стимсон меньше боялся потерять лицо и сделал ставку на "законного", Штаты избежали бы очень больших неприятностей, ставших следствием этой "глупости".
Была ли у обиженного бедолаги возможность еще как-то пободаться? Да. "Ближний круг" генерала Монкады, - да и не очень ближний, вроде "способного плебея" Франсиско Парахона, которого дон Хосе сумел обаять и прикормить, - конечно, определился, но далеко не все сторонники либералов приняли решение своего командующего, как должное. Нужен был только лидер, и: 17 июля Аугусто ("Сезар") Кальдерон Сандино, которого ни обаять, ни прикормить не вышло, в связи с чем, его именовали "неблагодарным простолюдином" и не жаловали, - единственный генерал, отказавшийся подписывать пакт “Espino Negro”, - 17 июля объявил:
"
У генерала Монкады — предателя, перешедшего на сторону иноземного врага, — нет ни чувства воинского долга, ни патриотизма… Но есть мы - организованная сила, выступающая в защиту конституционных прав доктора Сакасы, и мы вызываем мерзавца Монкаду на бой".
Так что, война, формально завершенная, лишь временно пригасла, и варианты имелись. Вот только бывшего кумира либералов перспектива потерять респектабельность не то что не вдохновляла, - пугала до колик. Пересидев пару месяцев в Коста-Рике, он, великолепно говоривший по-английски и к тому же имеющий солидных друзей в США, вскоре переехал в Нью-Йорк, а там замолчал, как рыба, никого ни в чем не обвиняя.
То есть, проявил мудрость. А молчание золото. Первым же декретом президента Монкады, сразу после инаугурации в январе 1929, был назначен послом Никарагуа в США, и в первом же интервью влиятельной “Gerald Tribune”, отвечая на вопрос, видимо, казавшийся журналисту каверзным, заявил:
"
Американские солдаты — это благородные джентльмены: у них одна забота — как помочь моей стране, одна мечта – осушить слезы бедных никарагуанский деток. И США поступили бы неуважительно, если бы отозвали свои войска из Никарагуа". В общем, сориентировался, решив подождать лучшего времени, то есть, 1932 года, - потому что время консерваторов (это уже понимали все) прошло безвозвратно, а быть наследником самому себе президенту Монкаде конституция не велит…
Банальность злаВот и всё. То есть, конечно же, не всё. Но если продолжать и дальше, придется рассказывать о звезде и смерти генерала Аугусто Сезара Сандино, человека, от имени не партий, а всего Никарагуа бросившего вызов Штатам, и таки выдавившего янки из свой страны, показав всему миру, что такое возможно, а потом убитого Анастасио Сомосой по прямому указанию посла США сразу после дружеской встречи с наконец залезшим в президентское кресло Хуаном Батистой Сакасой, которому он безоговорочно верил.
И еще многое придется рассказывать, а это, - после Сергея Гонионского, Николая Леонова, Александра Тарасова (хотя тут уровень пониже) и Николая Платошкина, не считая десятков англо- и испаноязычных авторов, - излишне, ибо незачем жевать жеваное, да и в Гватемалу перескакивать (чего, если уж взяться за продолжение, не избежать) тоже неохота. Поэтому пусть тему закроет сам генерал:
"
Я клянусь перед родиной и историей, что моя шпага спасёт национальную честь и принесёт освобождение угнетённым! На вызов, брошенный мне подлыми оккупантами и предателями родины, я отвечаю боевым кличем. Я и мои солдаты станем стеной, о которую разобьются легионы врагов Никарагуа. А если мои солдаты, защитники свободы, сложат голову все до единого, то прежде, чем это произойдёт, не один батальон интервентов останется лежать на склонах моих родных гор... Идите же сюда, чтобы убивать нас на нашей земле; сколько бы вас ни было, я вас жду во главе моих солдат-патриотов. Но знайте: если это произойдёт, то кровь наша падёт на белый купол вашего Белого дома — гнезда, где вынашиваются преступные планы". .
Что тут добавить? Нечего. Я, по крайней мере, не знаю. Таким образом, останавливаемся на финале третьего десятилетия ХХ века, - и напоследок вопрос, который, возможно, возник у многих: почему я, освещая бескрайнюю тему истории всего Перешейка за сотню с небольшим весьма непростых лет, в конечном итоге, полностью (аж четверть текста!) сосредоточился на Никарагуа?
Ответ прост, где-то я даже вскользь его дал, но не затруднюсь повторить. Даже притом, что придется нарушить важное для меня правило - не высказывать личные оценки, а просто излагать факты, дабы читатель, знакомясь с точными фактами, сам делал вывод о людях, странах и судьбах. Нарушать этот зарок не люблю, но сейчас, в послесловии, думаю, можно.
Дело в том, что судьбы всех "скованных" в той или иной мере складывались похоже, и люди, пытавшиеся вырвать их из "проклятого круга", при всем личном, а подчас и идейном несходстве, финишировали примерно одинаково, в лучшем случае, не успев увидеть, как дела их рук рушатся. Но именно в примере Никарагуа, Господом проклятой возможностью провести по ее территории Канал, решительно все сценарии, отыгранные неласковой г-жой Клио в "пяти сестрах", реализовались по максимуму, давая любознательному читателю, детально изучив одно звено, увидеть всю цепь.
И что еще важно, отрабатывая на идеальном полигоне, - Центральной Америке начала прошлого века , методы и технологии, позже внедряемые везде, на всех континентах, а ныне и на пространствах бывшего СССР, американцы в какой-то момент, - именно на примере Никарагуа, - поняли, на кого ставить.
Ибо опыт показал, что консерваторы, даже полностью ручные, способны были, как Эмилиано Чаморро, внезапно показать гонор. А либералы, хотя бы и молившиеся на Штаты, как оба Барриоса, сальвадорский и гватемальский, позволяли себе всерьез полагать, что суверенитетов второй свежести не бывает. А выведенный лабораторным путем либералы "ответственные", проверенные электроникой, как оказалось, в сложные моменты не способны сами обеспечить хозяйский интерес.
То есть, схемы, подразумевающие соблюдение некоторых приличий, - партии, лидеры, выборы etc., - оказались весьма затратны, но не абсолютно эффективны. А уникумы вроде не раз помянутого мною гватемальца Эстрады Кабреры, - личности инфернальной почти на мистическом уровне (недаром же именно ему посвятил свой великий и мрачный роман "Господин президент" сеньор Мигель Анхель Астуриас, лауреат Нобелевки и основоположник "магического реализма"), - товар штучный, потоком не идут.
И вот по этой-то причине, столкнувшись в Никарагуа с полной неэффективностью политических "кукол", и нарвавшись в итоге на страшный для них пример реально народной войны, когда изгнание янки стало воистину национальной идеей всего населения, кроме "самых сливок", которые по итогам пришлось спасать хозяину, совсем не желавшему такой обузы, американцы пришли к пониманию необходимости отмены всех и всяческих правил, которые сами же ранее насаждали, как обязательные.
Отсюда и псы. То есть, "
сукины дети, но наши сукины дети". Или, если по-научному, "в
оенно-полицейские диктатуры", которым прощают все даже в тех случаях, когда не заметить никак не выходит. Во главе с серенькими, злобно амбициозными, чуждыми политиканства (зачем интриги натасканным на кровь?), вне всякой идеи и морали (какая идея у псов и какая у псов мораль?), идеально оттрессированными, готовыми рвать насмерть, лишь бы хозяин не гнал от кормушки. Чаще в мундирах, но случались и в партикулярном.
Короче: Убико в Гватемале, Кариас Андино в Гондурасе, Эрнандес Мартинес в Сальвадоре и Сомоса с сынишками в Никарагуа. Тупая надзаконная, но продуктивная сила, обеспечивающая Штатам достижение целей там, где лицемерие уже не работает. Вернее, работает (Штаты же!), но так откровенно, что скрывать уже не получается, - а избавиться от этой своры можно только методами Сандино, только без наивности, предполагающей, что стоит прогнать чужаков, а уж внутри мы, свои, всегда договоримся. И вот на этом – всё…
https://putnik1.livejournal.com/9118874.html
