https://koznodej.livejournal.com/2712167.html

https://koznodej.livejournal.com/2711918.html

ПЕВЦЫ

Не каждый ребенок напоминает крысу, но в каждом мультипликаторе есть нечто от крысолова, который оставаясь за кадром, выманивает малыша в созданный им иллюзорный мир, пресекая самостоятельный полет детской фантазии. Многие взрослые в почтенном возрасте не стесняются отзываться на клички мультперсонажей, копируя их повадки, мимику и жесты, говорят голосами актеров, которые занимались озвучанием этих картинок и кукол.

Возможно, им кажется, что поступая так, они продлевают себе молодость. А ведь подобное поведение мало чем отличается от поведения детей, копирующих сюжеты, скажем, порно-роликов...

С такими категорическими взглядами на простые вещи Ростовцев сам себе казался преступником в коллективе присяжных. Не просто свидетелем, которому известно больше, а непосредственным исполнителем преступления.

Сколько сил тратится на два напрасных усилия - отодвинуть немощность и приблизить зрелость. На самом деле, конечно, наоборот. Сначала опередить, а затем отставать. Причем, последнее выматывает куда больше, нежели опережение.

Ростовцев пристально смотрел вослед очередному "карлсону" или "варежке", исчезающим в дали, до которой ему еще сравнительно далеко. Тем не менее, он ощущал приближение горизонта, неумолимое, как закат солнца, его любимое зрелище. Проходя мимо помоек, он, стесняясь своей праздной наблюдательности, замечал стопки дивиди с детскими фильмами, уже лишние в чьем-то доме. Дети его поколения любили шуровать в мусорном ящике с деловитостью взрослых, наблюдавших эти раскопки в окно.

Не сошел с ума со всеми, сходишь с ума в одиночестве, хмыкнул Росотвцев, оглядев оба конца совершенно пустынной улицы. Ни варежек, ни карлсонов.

Особенностью этого места в старой части города было синхронное появление двух персонажей из предельно далекой прошлой жизни Ростовцева.До недавнего времени Ростовцев встречал их регулярно, как станционный смотритель.

Это были двое мужчин. Теперь уже, естественно, пожилых. Оба были не то чтобы знакомы, а скорее памятны Ростовцеву по работе в одном коллективе. Он почему-то не мог забыть той поездки в автобусе, когда они оба горланили под гитару "Песенку бременских музыкантов" со всеми приемчиками.

Ростовцев не присматривался к лицам, не любил наблюдать за людьми, но этих запомнил, как не пафосно это прозвучит, навсегда. Он вообще избегал информационных излишеств, имея перед глазами массу примеров, почему это вредно. Люди, изучившие один, а то несколько иностранных языков, почему-то интересовались одними глупостями, щеголяя знанием этих глупостей, пока еще недоступных в переводе на русский.

Варежка осилила в оригинале "Майн Кампф", а Карлсон дорвался до эротических бестселлеров с девицами на обложках.

То и другое, уже переведенное и опубликованное, ему тоже доводилось видеть вблизи контейнеров с отходами.

Так вот, эти бременские двое не только никуда не пропали, но даже умудрялись сохранять узнаваемый, можно сказать, музейный вид до Бог ведает каких времен. Улица была устроена так - на каждом из её полюсов располагалась общага, а напротив неё гастроном. Машины по ней проезжали относительно редко, а высаженные чуть ли не сразу после войны деревья стояли выше близлежащих домов. Пустынная обстановка создавала видимость постоянной дымки, даже в июльский полдень здесь клубился туман, как в съемочном павильоне фильма ужасов.

По выходным бременские музыканты возникали каждый на своем конце и равномерно, каждый своей походкой, шли навстречу по разным сторонам тротуара. Один из них - политизированный суетливый, с безумным взглядом Ланового, был перманентно трезв, но чем-то озабочен. Несмотря на аскетичное лицо героя, под старомодным плащом колыхался увесистый зад.

Другой, явно под газом, вышагивал так, словно на нем не стариковские джинсы, а белоснежные лосины, заправленные в ботфорты со шпорами. Рослый и всё еще статный, несмотря на шаткость походки, блондин. В кино такие играют кавалергардов.

Ростовцев не любил кинематограф с детства, в отличие от сверстников, денег на билеты не клянчил, к несказанной радости скуповатых, помешанных на "вещизме", предков. Родитель не стеснялся называть телевизор "рублеедом".

Первая картина, которую он высидел по доброй воле, называлась "Спасите Конкорд". Он не ожидал, что в одном фильме ему понравится так много - и подробности диверсии на борту, и актриса, похожая тогдашнюю спутницу Ростовцева в реальной жизни, и подводная съемка с покойником...

Впрочем, тот мимолетный роман с киноэкраном не имел продолжения, больше всего Ростовцеву нравилось уличные сеансы, по типу встречи бременских музыкантов, которые с некоторых пор перестали появляться в привычное время на тихой, возможно, тишайшей улице нашего района.

https://koznodej.livejournal.com/2711690.html

https://koznodej.livejournal.com/2711316.html

ВИЗИРЬ

Стена не зеркало, но почему с таким проворством
Трепещут тени не зажженных свеч
Словно в щеках, покрытых тусклым воском
Румянец призрачный пытаются зажечь…

Кравченко придумал эти строчки в восьмом классе, и стеснялся их совершенства. Он бы сейчас тоже переиначил готовую фразу, и во втором улучшенном варианте она звучала бы так – стесняясь совершенства этих строк, написанных им самим в восьмом классе, Кравченко выдавал их за произведение своего предка, малоизвестного символиста. Стихотворение было долгим как жизнь, и остальные части выглядели не так эффектно, поэтому он никогда не зачитывал его целиком, убалтывая своих многочисленных поклонниц проверенными текстами Сергея Александровича и Марины.

Он вообще многого стеснялся. В период моды на подростковое блатовство скрывал, что окончил шесть классов музыкальной школы, а это нормальная основа для карьеры лабуха. Тяготился "наследием предков" - богатством родителей, которое оказалось катастрофическим пшиком. Темпераментом и распущенностью первой жены, прошедшей школу потаскух в убогой среде полублатных и спортсменов.
Как только ему что-то переставало нравиться, представ во всей "красе", Кравченко научил убеждать себя, что это происходит не с ним, а с кем-то похожим на него. Так же одинаково ведут себя на перроне и в окнах поезда незнакомые друг другу люди, вновь становясь собою лишь в автобусе или в купе.

Тот случай, когда оригинал еще более неустойчив и хрупок, нежели навеянный им образ, который, в свою очередь, тоже сложился не сразу, чтобы жить в твоей памяти, только твоей.

Куклу можно разбить. Сколько маньяков поступает так в иностранном кино, тщетно надеясь, что после этого им полегчает. Живое существо тоже можно разорвать на части, но характер человека неделим и бессмертен, ни переделать, ни уничтожить его физически не реально. Он будет пульсировать в каждом осколке, дергаться в каждой конечности, вырванной с мясом, даже если это только кажется, и никто ничего никому не отрывал.

У шофера маршрутки Адлер-Сочи целую неделю играла одна и та же запись. Прыгая с октавы на октаву, модный певец пародировал сравнительно старую вещь Макаревича:

Догорал
В ночной тайге костер
Я посрал,
но жопу не подтёр…

Кравченко в этих взвизгах слышался то вокализ пьяницы в ночном эпизоде первой части "Бриллиантовой руки", то озвученный Мартинсоном шакал в мультфильме "Маугли", бессовестно и топорно, как потом оказалось, слизанном у американцев.

У каждого советского школьника был знакомый экстремист-антисоветчик, чьи прогнозы и характеристики изначально вызывали чувство гадливости, а затем, много лет спустя, тропический ужас туриста, с которого одним движением лапы успел содрать половину кожи хищник, о котором его предупреждали.

Слушая как усирается в каждой ноте золотой голос России, Кравченко вспоминал свои вокальные партии двадцатипятилетней давности. Его тоже принимали за Шуфутинского. Он стоял в баре остекленевший, и к нему придрался метрдотель, а клавишник Малицкий говорит ей, это же Шуфутинский, а потом ему же Кравченко в ухо – дура поверила, вернее не знает, верить или нет, но, скорее всего, поверит.
В тот вечер Малицкий, работоспособный алкоголик и примерный семьянин, напоил Кравченко до потери пульса, получив от коллеги ранее недоступные, оттепельные новинки: "Чонкина", "Ожог", "Факультет ненужных вещей". Любовно сброшюрованные части журнальных публикаций.

Глупея от выпитой в баре водки, Малицкий с восторгом цитировал бородатый каламбур "каку вижу, каку слышу", как будто впервые прочитал о нем у Войновича.

За сверхлитературой из сумки Кравченко были вынуты мемуары "детей врагов народа", включая какого-то узбека, которого наблюдательный, лишенный комплексов Малицкий тут же окрестил "нашим бухарским марамойчиком". Мемуары детей врагов народа начинались одинаково – отца арестовали рано утром, далее – сводка погоды.

Кравченко сознательно маскировал своё превосходство, называя это "по волчьи выть". Он доставал совершенно ему не интересный, замшелый, "лицензионный" тамиздат из потертой сумки журналиста, ни капли не похожей ни на мочеприемник лабуха, где он носит медиатры и джеки, ни на педерасточку молодящегося препода.

Маршрутка, где дулся страдающий запорами гипер-вокалист, незаметно превратилась в черный катафалк-универсал из американской картины, или, если угодно, из фильма про "америку", и Кравченко услышал о себе нелестные отзывы третьей, гражданской жены: вы же знаете, чем он там питался – пицца, хачапури, самса и коньячок, коньячок… Они его поселили в лодочном боксе, правда, с микроволновкой, но ему это всё было уже противопоказано.

Жизнь под Войновича стала как-то бурней и насыщенней. Кравченко потчевал одноклассников мастикой, привезенной из Болгарии в литровой бутылке без наклейки, и рассказами об Испании, куда его свозила влиятельная парт-баба, влюбленная в него еще с первого курса института, где постоянно паслось девяносто процентов рогатни.

Менялись отношения и отношение к том, как они меняются. На глазах у Кравченко младший брат продавал старшему пуховик. Стареющая шлюшка из кабака, где он играл, говорила про доллары, "у меня их пока всего четырнадцать, но мне важно, что они у меня уже есть".

Главным преимуществом гласности для него стал поток кинофильмов, точнее, один из них в этом потоке, а именно, "Касабланка", знакомый ему по надписям на левых футболках, чье внутрисоветское происхождение было очевидно самым скудоумным.

Запомнил, отследил, аосмотрел – классная мелодрама, но ничего особенного.

Наши люди живут мифами, любил повторять Кравченко, добавляя после паузы, а мифы живут людьми. Поколение лепит себе образы, а слепив, не разлепливает до гроба. Как слиплось, так и слиплось. Это как брак с иностранкой, каким бы позорищем он не завершился, для земляков ты еще лет тридцать будешь "женат на француженке".

Но мы посреди пустыни! – выкрикнул Кравченко, стоя на краю обрыва, как тридцать лет назад он орал в микрофон "я иду в кабак!!!", и надо сказать, у него это получалось живее, чем у задохлика этой декларации в оригинале.

Все уверены, что я умер, а между тем я вот он я – и не памятник, и не призрак. А тот самый человек, что сидел в электричке напротив урода, пытавшегося провезти в Польшу для перепродажи целый мешок новорожденных черепашек.

Убедив себя, что я умер, по мне в разных местах справили двойные поминки. Я в курсе. Что ж, как говорится, "пусть видит, что я пью" и пусть думают, что я умер, а не пошел на все четыре стороны, как визирь из "Волшебной лампы".

https://koznodej.livejournal.com/2711114.html

https://koznodej.livejournal.com/2710807.html

МУНЬЕКА

Кто её так прозвал, мы без понятия. До и после замужества "муньеку" звали Румянцева. Я видел паспорт. Год рождения - пятьдесят, кажется, третий. Запомнить легко, как номер гастронома, если такой гастроном существует, а гастрономы с таким номером непременно есть в каждом районе, включая Ордженикидзевский - настоящий остров каменных дев местного полу-бомонда.

Там, под пятьдесят третьим, в котором тогда (сухой закон) признаться ни черта не было, нас познакомила Орнелла, заметив и окликнув Муньеку на ступеньках прилегающей к гастроному аптеки.

Испанское слово, выкрикнутое прокуренным голосом на советской улице, прозвучало экзотично, как заклинание. Женщина ы старомодной джинсовой паре медленно обернулась, обеими руками сжимая потрепанный, но стильный ридикюль, словно она его подняла с земли, не подозревая, что за нею следят.

"Орнелла", "Муньека" - звучит как прозвища травести, и, надо сказать, в обеих давних подругах присутствовало что-то от существ этого рода.

Будучи холодной в плане темперамента, алкоголичка Орнелла была азартным аналитиком скрытой ориентации своих собутыльников, по старинке именуя каждого из них "мэнок" или "френдок".

У каждого из нас имеется животное, на которое мы похожи, и не одно. От насекомого до динозавра. Румянцева показалась мне помесью мартышки с лисой.

Лисья хитрость с просроченным рецептом не сработала, м теперь беспомощная, жалкая обезьянка готова запрыгнуть на плечо шарманщика, не спросив, а вы в самом деле шарманщик.

Та самая Муньека - первая жена Папы Шульца! - представила подругу Орнелла, бесцеремонно вынув из её сумочки паспорт, который тут же протянула мне. Фотокарточек внутри было две - на одной Муньека острижена под молодую Демидову, на второй уже классический "сэссун" а ля Мирей Дарк. Второе фото пришлось вклеивать, пока Шульц после института дослуживал свои полтора или сколько там года, и город трещал от муньекиных кутежей и разъездов из кабака в кабак в шаровых по нынешним меркам такси. Взгляд у неё на снимке был порочным, словно где-то хранится его нижняя часть. Идея, от которой безусловно сойдет с ума Сермяга.

Что касается джинсовой пары - на ней была та самая, в какой она летала на выходные в Симферополь пятнадцать лет назад. Продавать не было необходимости, поправилась, похудела и вот - донашиваю.

Черты её лица стали костлявыми, утратив усталую припухлость, от которой в двадцать с лишним избавляют сорок восемь часов воздержания. Волосы свисают за ушами тусклой лапшой. Уши аккуратные, без признаков вырождения, которые инстинктивно, не подозревая о своей дегенерации, прячут под длинными прическами. Типа как заячью губу за усами, а раннюю лысину под щегольскими кепками.

Подгоняемый острым пониманием, что второй возможности поговорить с Муньекой не будет никогда, я плюнул и потащил обеих ветеранов за коньяком в "Интурист". Стоимость двух бутылок оказалась равна пенсии инвалида общего заболевания. Зато таким полагается бесплатный реланиум и циклодол.

Остаток дня превратился в вечер довольно ценных, но любопытных только специалистам, воспоминаний. И это действительно была моя единственная встреча с легендарной Румянцевой.

Орнелла с Муньекой давно отдыхают в Матвеевке. Разумеется, на табличках указаны иные, паспортные данные. А было бы эффектно - просто "Ornellla", просто "Muneca", без привязок к советскому прошлому, которое было обеим в тягость.

Среди моих знакомых не осталось никого, c кем я мог бы обсудить одну и другую. Но вопрос остается. И вопрос этот - откуда все-таки взялась эта "муньека"?

Ладно бы "мучача", не красивое, но прилипчивое слово-сорняк, но никак не "муньека". Перечисляю: Есения, Хуан-Дьявол, Чунчо Барабанщик - никакой муньеки в этом списке не числится. Сериалы шли в основном французские и польские, не то что сейчас. Возможно навеяло "Всадником без головы"? Возможно, но не факт (еще одно сорное выражение - хамские однословные реплики а ля Штирлиц: смысл? не факт, а понту? и т.д.). Не факт, не факт, Разве что "навеяло".

Есения, Хуан-Дьявол, Бланка, Рафаэль... Стоп! А что если Рафаэль? Не на прямую с пласта или с экрана, а телепатически, как звучит во сне сне чужеземная речь, придуманная нами самими. Потому она и понятна, что это мы сами сочиняем её, опережая происходящее на долю секунды, на "лучинушку", как говорят англичане, т.е. сплит секонд.

Точно! Рафаэль: прими, прими, прими эту тряпичную куклу. Тома, тома, тома.

Это тройное "тома" многих сводило с ума. Подозреваю, из-за него и рухнул в прокате фильм "Когда тебя нет".

Кукла (муньекито) действительно фигурирует в одной из песен этой смурной мелодрамы, но кто из тогдашних зрителей мог расслышать это "муньекито" в её тексте?

Еще раз стоп. Подожди, Смоляр! А закадровый перевод зачем? Одна из piece de resistence советского дубляжа, тебе ли не знать.

Странная особенность этой вымершей компании, когда в разговорной моде главенствовал американский сленг - мэнок, френдок, они гнули свою "католическую" линию.

Орнелла, например, помнит наизусть псевдо-испанскую абракадабру Леннона из Sun King, цитирует, когда её что-то не устраивает. Правильно произносит "корафон". Звучит когда-то это был её коронный номер, и он срабатывал, подобно многим приемам, которыми этот холодный человек-бутылка владеет в совершенстве.

И по-моему она в курсе сходства этой пьесы со знаменитым монологом Бубы Квсторского в кабинете у Леопольда Кудасова - шлимазл, бесамэ мучо и всё такое...

Кстати, насчет "корафон".

Положи её в своё сердце, открытым текстом предлагает обреченной девушке Рафаэль. А ведь это уже "Операция Страх", где в сердцах мертвецов находят непонятно как там оказавшуюся монетку. Значит, либо в мире Рафаэля работает совсем иная система габаритов, либо под "сердцем" надо понимать другую часть тела.

А что если Орнелла и Румянцева тоже манекены, оживленные кем-то по неосторожности? Либо напротив, запрограммированные общаться в ограниченном кругу подставных лиц. Иногда я и сам кажусь себе одним из них.

Ну да, муньекито ди трапо. Выходит, что и "тряпка" тоже не русское слово, а одно из тысячи подслушанных купчиками на чужбине.

Засунь её себе в сердце. Но сперва поговори (хаблало) и поцелуй (бесало). Рассмотри (мирало) и запомни.

Кукольник! Вот кто остается в этой истории невидимкой. Ведь Рафаэль её не сам изготовил, а приобрел, то есть, купил. Вопрос номер один - у кого? Вопрос номер два - какой ценой?

https://koznodej.livejournal.com/2710549.html

https://koznodej.livejournal.com/2710448.html

https://koznodej.livejournal.com/2710101.html

https://koznodej.livejournal.com/2709793.html

https://koznodej.livejournal.com/2709602.html

https://koznodej.livejournal.com/2709444.html

https://koznodej.livejournal.com/2709228.html

Зато у моего народа – какие глаза! Они постоянно навыкате, но – никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла – но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий – эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса…

https://koznodej.livejournal.com/2708832.html

ВСТРЕЧА

Фрадкин сходил с ума. На каждое имя и слово тут же выскакивает из прошлого двойник, предшественник, омоним, хрен знает, как его еще называть, чтоб стало понятно.

С такой фамилией человек его поколения обречен стать жертвой каламбуров сорок второй свежести. Фрадкину были известны все - и "рак маткин", и "бей первым, фрадкин!" и, естественно, "фрадкина всякий знает". Как же без этого. По идиотскими шуткам можно отслеживать новости советской культуры. Словом, натерпелся. Хотя всё это безусловно пустяки.

Последнее, это технический премьер Фрадков при жизни жены.

После сорока насмешки пошли на убыль, да и шутников поубавилось тоже. Сверстники, с которыми он дебютировал в студенческой стенгазете, мало помалу обзаводились карьерой как личным транспортом - Киев, Харьков, Москва, Киев. Обрастали репутацией, хвастали новой ролью". "Короткая, но со словами", как сказано в одном фильме.

Фрадкин плыл по течению, вернее, следовал маршруту, который, если жить на одном месте, выстраивается сам собой и до времени кажется удобным.

Он ходил на службу. Корреспондировал в местные издания о паранормальных явлениях, замеченных за тридевять земель, делая это с мягким юмором технократа-агностика. Запоем смотрел старые, даже старинные фильмы, известные в пересказе бабки и деда, чудом уцелевших, он на фронте, она в оккупации. А в свободное время, не допоздна, коротал за столиком кафе, над которым постоянно крутил старые записи богатый пьяница-мизантроп.

Фрадкин его избегал, но тот и не спускался в кафе, хотя и видел, кто сидит там внизу. А магазин с напитками давно переместился в соседнее здание, чьи подъезды выходят во двор.

Когда возможность дистанцироваться от прошлого не только во времени, но и в пространстве заметно увеличилась, Фрадкин не спешил разделить энтузиазм своих знакомых, убедив себя, что старик Хоттабыч и его когда-нибудь спокойно телепортирует туда, где уже находится большая часть земляков, а затем и дальше, куда рано или поздно попадают и лодыри и карьеристы.

На перьях сидели щеглы. Так они будут сидеть целый день, только изредка перелетая, перенося свою тихую, прелестную, счастливую жизнь.

Общаясь со знакомыми (ни друзей, ни врагов, он так и не нажил) при помощи современных средств, Фрадкин всякий раз вспоминал это место в томике Бунина, оставшемся после смерти жены. Она постоянно брала его с собой в отпуск, чтобы зачитывать вслух любимые отрывки - пускай не состоявшаяся, что тут поделать, но актриса.

На перьях сидели щеглы...

Куда подевались нормальные сигареты, тот же "Золотой пляж"? - человек за столиком изумился банальной мысли, словно её ему кто-то подсказал. Сидя в кафе второй час, Фрадкин допивал третью порцию кофе, в дважды опорожненной пепельнице съежились три окурка.

Над головой заиграло что-то знакомое, какие-то итальянцы. Фрадкин поднял глаза. Пьяница успел отпрянуть за штору - ту же самую, что маячила своим узором в вечернем окне, наверное, лет сорок назад...

"Сад", "Встреча" - вылезли скупые титры с обложки гибкого диска. и чья-та расшифровка средней паршивости - встреча в саду с садистом. Жена говорила, что он становится похож на судмедэксперта в американском детективе.

Нет, страшна была не сама её смерть, а то, как быстро это случилось. Как внезапно всё началось, и как скоро закончилось.

Да, но в чем конкретно выражается умопомешательство пожилого мужчины за столиком заведения, сетью которых, по слухам внутри диаспоры, владеет какой-то шансонье-ублюдок.

Фрадкин привык говорить о себе в третьем лице. Как будто вы сами не знаете, в чем конкретно оно выражается. С недавних пор (не надо "после смерти Сусанны") меня преследуют голоса спортивных комментаторов. Мертвых спортивных комментаторов…

Фрадкин был абсолютно равнодушен к массовым видам спорта, кроме тех, какими сам занимался в молодые годы. Завидовал тем, кто хорошо играет в шахматы, так, как у него не получалось.

Комментаторы - Спарре, Озеров, Синявский, Дымарский комментировали только фигурное катание, отчетливо скандируя на фоне, почему-то всегда гнусавого подсчета баллов, фамилии, которые почему-то не хотелось повторять, и нежелание переходило в суеверный страх, как будто сам демон подсказал тебе во сне некое действенное заклинание, за чьими словами тщетно охотились ищейки научного сектора СС.

Забыв где находится, Фрадкин сплюнул на плиточный пол и очнулся. Ладно бы Жужа Алмаши, но однажды ему послышалось "Мартин Борман". И куда это годится?

Или "Анджела Гесс" - может такой и не было, какая теперь разница.

Фрадкин поежился словно от холода, хотя в воздухе продолжал висеть дневной зной. К столику, дозируя каждый шаг, приближался пьяница со второго этажа.

Не чертами, а скорее выражением лица он напоминал Лино Вентуру, но казался выше ростом. Кивнув головой, он опустился напротив Фрадкина как перед телевизором: только прилетели - сразу сели.

Слушай, ты должен знать, - начал он дружелюбным голосом шантажиста. - Либо там в вашем спортотделе знают, как звали фигуриста, который танцевал под вот это…

Пьяница старательно пропел I'm Her Yesterday Man.

Фрадкин недавно видел во сне себя с женою в ресторане. Им подают что-то чрезвычайно вкусное и красивое на вид, по виду просто не от мира сего. Фрадкин берет солонку, виновато подмигнув Сузи, знаю, что вредно, а что поделаешь, но вместо соли внутри цилиндра знакомым стуком гремят, именно гремят те таблетки, с которыми он с некоторых пор не расстается, когда наступает ночь.

В одиночном, - продолжал пьяница, чью фамилию никак не мог припомнить Фрадкин. - Чуть ли не наш хлопец, а песня фирмовая. В общем, выясни, пожалуйста, будь другом, Фрумкин. А то ты всё сидишь, сидишь.

Он тоже забыл как меня зовут, отметил Фрадкин, но поправлять не стал. Таких кафе в районе навалом и всё везде одинаково.

https://koznodej.livejournal.com/2708641.html

https://koznodej.livejournal.com/2708392.html

https://koznodej.livejournal.com/2708067.html

НОЧЬ ПАТРИАРХА

Старика не хотят вынимать

из коробки брезгливые зомби

в голове надрывается мать

об опасностях временной пломбы

и на липком от слёз потолке

информация о старике

ничего интересного в ней

как в подшивке веселых картинок

будто в горнице стало тесней

и нога не влезает в ботинок

вот оно дело в чем дело в чем

не спеши ворошить заратустру

ты пока совещался с врачом

подменили и вынесли люстру

и повесили черный фонарь

что достался от дедушки фрола

не проветрить не выветрить гарь

чем-то светит меж досками пола

только поверху стелется мрак

цветомузыкой талого воска

и суставы сквозь кожу горят

как позор на челе рогоносца

странно дети толпятся вокруг

как статисты синьора сифредо

а присмотришься вроде и нету

отмокает в корыте урюк

для кого это пиршество света

это пиршество света и тьмы

для тебя запоздалая тройка

хором молвили члены семьи

из-за ширмы привинченной стойко.

https://koznodej.livejournal.com/2707771.html

https://koznodej.livejournal.com/2707524.html

https://koznodej.livejournal.com/2707249.html