ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Кочетков гордился своим знанием детективов. Именно знанием, а не пониманием интеллектуальной стороны криминалистики. Кочеткову нравился язык, имена персонажей, общие места, которые он сумел отыскать в разных романах и фильмах.

Нет, он не был "западником" из числа тех, что вычитывали марки иностранных машин и напитков, громко объявляя их названия в тишине кинозала. Запоминалось в основном то, что успело понравиться до того, как он сообразил, чем оно ему так понравилось.

Количеству цитат в голове Кочеткова могли позавидовать ходячие цитатники "Золотого теленка" или "Мастера", которыми кишело его городское детство.

"Не мучьте дитю", каждый вечер в том же месте произносил сосед, пожирая глазами флакон портвейна в руках болтливого собутыльника, которым нередко оказывался Кочетков.

Он помнил многое, только это не были афоризмы, которыми можно щегольнуть перед девицей или в компании, где всем известен этот афоризм и главное, кто произнесет его раньше других.

Познания Кочеткова не сулили выгод в плане общения или обольщения. Он и сам иногда находил свою эрудицию симптомом душевной болезни. По крайней мере за всю его жизнь, никто ей не изумился, никто его за неё не похвалил, в общем, она ему никак не пригодилась, или он не сумел ею воспользоваться, какая теперь разница.

Тем не менее, память Кочеткова продолжала фиксировать и сохранять нужные сведения, которые он время от времени автоматически подвергал сортировке.

Как было сказано, это были не остроты и перлы, а скорее то, что в процессе перевода или переиздания книги принято выбрасывать или подменять чем-то более понятным современному читателю.

У каждого есть любимая вещь. Кочеткова об этом никто не спрашивал, а он никому не признавался.

В фильмах про сыщика Вебера ему нравился только отросток на кожаной кепке Вернера Тёльке и словосочетание "доктор Флюгер". Вернее, даже не оно само, а то, как его коверкают дворовые пересказчики - "доктор кригель", "доктор клюге" и т.д.

Кто на самом деле этот Флюгер, злодей или просто подозреваемый, Кочеткову было всё равно. Глядя на экран, он следил за появлением кожаного стебелька на кепке частного детектива.

Женские персонажи, в западном кино им то и дело дают прикурить от шикарной зажигалки не интересовали Кочеткова совершенно.

"Отношения между людьми должны быть как одежда - чистыми и прочными", гласило внутреннее кредо Кочеткова, которым он не спешил делиться с окружающими.

Не осилив ни Агату Кристи, ни Сименона, он наизусть помнил "Мальтийский сокол" со всеми его анахронизмами, ради которых он, собственно и штудировал это произведение, ничем не похожее на хваленый фильм с Хамфри Богартом.

Внешне беспристрастный Кочетков сумел самостоятельно докопаться до таких щекотливых подробностей, как юдофобия русского князя Зверева, которой не пахнет в советской публикации рассказа, экранизированного под названием "Самая опасная дичь".

Мы познакомились на пляже, разглядев друг у друга в руках одинаковую книгу. Общение двух немолодых господ не обязывало ни к чему кроме откровенности, а она не числится в списке пороков, опасных для здоровья и репутации.

Он спокойно поделился историей своих увлечений, а про свои рассказал ему я.

Кочегарами его пожизненной страсти служили не Холмс и не Мегрэ, а два советских журналиста. И это был не роман, а статья в центральной газете, написанная по горячим следам раскрытого преступления.

Ухаживая за мной, моя бабушка вместо детских книжек, дымя папиросой, читала мне вслух криминальные хроники. Сам я читал скверно, но эта публикация существенно улучшила мою технику чтения. Завладев страницей тайком от взрослых (вам известна дальнейшая участь советской прессы в семейном быту), я выучил текст на память.

"Букет для профессора" так назывался очерк, распахнувший предо мною изнанку тогдашней жизни во всем её ассортименте.

Судите сами:

Дойдя до сквера у Большого театра, Абакир опустился на скамью под яблоней. Только что он выгодно сбыл дорогостоящее лекарство, получил заказ на новую партию и поэтому находился в прекрасном расположении духа...

И это - шестьдесят седьмой год. Москва. Сегодня каждому ребенку понятно что за "лекарство" засаживал в Белокаменной Абакир, но нам-то с вами в ту пору не было и шести.

Тем не менее, пускай в переводе, слово drugs на странице "Известий" не могло не повлиять на дальнейшую ориентацию как минимум одного из нас. И мне бесконечно жаль, что та вырезка не сохранилась. В одном из кризисных состояний я сжег её собственноручно. А у вас в семье тоже были курящие?