АВАРИЯ

Со временем ошибка, неудача или жестокий поступок могут стать хорошим сюжетом поучительного рассказа.

Гапон остался доволен фразой, сложившейся у него в голове на обратном пути из церкви. Предложение выражало законченную мысль.

Жестокий поступок или вареники с вишней, добавил он ни к селу ни к городу, словно из расчета позлить собеседника, услышав от него балагановское "объясните". Каким здесь боком одно к другому. Отравились вы ими, что ли?..

Но Гапон был один и эту мысль ему предстояло завершить самостоятельно.

Жестокий поступок это всегда и ошибка и неудача. Сколько детективных сюжетов - целая карусель, вращаются вокруг этого стержня, не давая преступнику-жертве соскочить на ходу.

Замышляя убийство, персонаж поэтапно выстраивает железное алиби, не подозревая, что каждая уловка лишь изобличает задуманное им злодеяние.

То, что удается героям "Двойной страховки" на экране, не срабатывает в действительности с первых шагов, с первой попытки вести себя логично в иррациональном угаре.

На каком-то этапе человека, которому, допустим, нечем гордиться, кроме коллекции грампластинок или марок, подменяет его двойник, близнец-шантажист, чтобы к моменту развязки испариться, оставив того один на один с враждебным реальным миром.

Да, с одиночкой всегда ожидает расправа, и расправляются с ним сообща. Без поддержки коллектива одинаково бессилен и праведник и злодей. Представляю себе, состояние еретика или великомученика в эпоху публичных казней, если никто не пришел…

Заметив, что отошел от темы, Гапон вздохнул и покосился на окно, которое давно следовало закрыть плотнее.

Главное, своевременно и уместно преподнести постыдную тайну так, будто она не твоя. Будто ею поделился с тобой один человек, чья фамилия вам ничего не скажет, либо, напротив, говорит слишком много.

Районная школа в большом городе. Середина лета, помещению дают капремонт. Двое выпускников забрались внутрь и распивают вино, сидя на подоконнике третьего этажа, рядом с актовым залом, в котором некогда репетировал их ансамбль.

Во дворе рабочие выгружают трубы и доски. Бутылка попадает в голову одного из них. Товарищи убитого моментально бросаются внутрь. Слышно, как на лестнице гремят их сапоги. Но однокашникам удается улизнуть через сопредельный детский садик.

При Лёньке о таких происшествиях в газетах не писали. Разве что, в случае поимки убийцы мог появиться судебный репортаж о фатальных последствиях жестокосердия.

Один из тех двух хлопцев, единственный ребенок выездных родителей на всю жизнь оказался заложником своего дружка-извращенца, и был вынужден сделать его своим компаньоном. А сколько еще таких компаньонов и сколько всего они могли бы рассказать в аудио-книжном, скажем, формате?

В недавней биографии об убийце пишут, будто бы он, прежде чем стать писателем-фантастом, будучи десятиклассником, организовал первую в большом городе команду регбистов, а в дальнейшем вел подпольные курсы по игре в гольф, где, понятное дело, и обзавелся нужными знакомствами.

Заподозрить его было сравнительно несложно. Гольфист постоянно не к месту любил повторять, что пустой бутылкой человека убить элементарно.

Впрочем, об этом говорили все кому не лень, после той иконописной сцены между Куравлевым и Штирлицем.

Но регбист делал это как-то особенно, с какою-то кокетливой достоевщиной.

В начале всемирной истории было слово. У каждого предмета и действия имеется название, даже если действуют молча, а предмет не может разговаривать. Это как наличие или отсутствие запаха в абсолютной темноте.

Не слышны в саду даже шорохи, всё здесь замерло… Сколько ужаса в этих простых словах, и что же это за сад?

В начале этой, отдельной, истории тоже было слово. Началом её послужила авария. Дорожное происшествие, отраженное в нескольких хороших фильмах, один из которых как раз и завершает символическая казнь преступника, вынужденного признать свою вину в убийстве компаньона.

Собственно, самой аварии - столкновения с полуторкой удалось избежать. Но, машина была старая, трофейный "опель-кадет", и от прыжка в канаву в ней что-то сломалось. Ближайшим местом, куда её решили отбуксировать, оказался большой пионер-лагерь на красивейшем побережье большой реки в юго-западной части СССР.

Поездкой руководил местный князек, сослуживец покойного деда, и в жизни шестилетнего Гапона это было первое путешествие на колесах.

Ночевать ему пришлось в полном одиночестве на террасе медпункта, где его разбудили звуки утренней физзарядки. Точнее, голос девушки-инструктора. Воспитанники выполняли упражнения бесшумно.

За обедом Гапон без последствий объедался варениками с вишней, а вечером стал очевидцем концерта лагерной самодеятельности. В его возрасте подростки кажутся особой разновидностью двуногих созданий, отделяющей детей-лилипутов от любвеобильных дядек и тёток…

Понимая, что ему пора закругляться, Гапон спокойно одну за другой протер дверные ручки широким мужским носовым платком, который он затем, так же хладнокровно, смочил бензином для зажигалок.

В программе концерта его сильно взволновала хореографическая сценка, где у девочки в школьной форме, читающей в саду, отнимают книгу какие-то "черные со страшными глазами". Обиженная школьница как будто плачет, держа на расстоянии сдвинутые ладони. Делает вид, что плачет, и всё равно её жалко, уточнял в дальнейшем Гапон.

Страдальческая гримаса на её личике держалась несколько секунд, однако ребенок в первом ряду сумел её разглядеть и запомнить.

Как запомнил один сентиментальный тип глаза больной собачки, над которой он уже занес было ногу в дурацком башмаке - подарке московских родственников. Этой пары клоунских ботинок он стыдился, а родственников презирал.

Тогдашние подъезды не знали ни замков ни домофонов, собаки прятались в них от уличного зноя. Больные, бедные, безымянные собаки. Да простит тебя Анубис...

Понеслось, констатировал Гапон. Тут тебе и "Кроткая", и Матреша, и "Сон смешного человека".

Главное не забывать… и что? - помешкав секунду, Гапон все-таки протер трубку и диск домашнего телефона, хотя им сто лет никто не пользовался, достав из кармана для этой цели еще один носовой платок, который он так же смочил бензином.

Главное - не забывать и помнить, что всё это ты слышал от других людей. Видел в другом кино и читал в других книгах.

Я могу точно назвать две картины, где, избежав аварии, актер с актрисой попадают в особняк, маются там всю ночь, слышат какие-то голоса, чтобы под утро увидеть искореженный остов машины и то, что не выгорело внутри.

ИНФЕРНО

Погреб находился в левой стене смотровой ямы. Машины у хозяина гаража не было, но он служил водителем грузовика во время войны и какое-то время после.

Поскольку гараж стоит на прежнем месте - справа от такого же, стало быть сохранился и погреб внутри него. Только последние тридцать лет Пименов не видел, чтобы амбарные ворота гаража были распахнуты. Сделанные из широкой доски, с пудовым замком на стальном засове, они напоминали Пименову крышку сундука со спрятанным трупом. Ему почему-то казалось, что сзади в гараже проделаны такие же ворота на случай незапланированного бегства. Гараж стоял в глухом тупике.

Всякий раз, посещая родимый двор, Пименов специально наведывался "за сараи", в надежде застать двери гаража на распашку, как в старые добрые времена, когда в нем пряталась от жары местные любители рыбной ловли. На верстаке нередко можно было увидеть поллитру, но стареющие фронтовики вели себя пристойно.

По левую сторону тупика тянулась одноэтажная постройка больничного корпуса. Пименов знал, что там находится рентгеноскопия. В коридоре всегда горел свет, и пациенты могли видеть Пименова в окна. Представляю, что они думают - в одно и то же время один и тот же смурной гражданин приходит в одно и то же место и задумчиво глазеет на знакомые ему с детства запертые ворота.

Ему почему-то казалось, что очереди на рентген круглый год дожидаются одни и те же люди.

С некоторых пор Пименову снилась одна и та же история. И смотря на растущее чувство страха, её нельзя было назвать кошмаром. Это скорее была греза наяву, похожая на заставку, предваряющую эпизоды мистического сериала.

А вообще это было похоже на спуск в метро после полуночи, когда там совсем пусто. Сначала по ступеням широкой лестницы к эскалатору, ступив на который, пассажир начинал испытывать безотчетный страх.

Всё это нисхождение сопровождала торжественная, но не громкая музыка. Каденции органа и арпеджио арф. Никто не дышал в затылок и не караулил впереди.

Проблема в том, что вместо путей метрополитена, эскалатор спускал Пименова в такой же лестничный зал, чьи ступени обрывались перед эскалатором, уводящим вниз.

С каждым этапом погружения стены залов расступались, а потолок становился выше. Примерно на третьем ярусе Пименов начинал ощущать себя пауком или тараканом в сырой чугунной ванне. Это всё из-за Кафки, убеждал он себя, продолжая выстраивать маршрут своего близнеца во сне.

В конце концов едва заметно идущая под уклон галерея приводила его в комнату, где он провел три четверти прожитой жизни.

Единственное, что смущало Пименова, та ли это комната на самом деле, или тщательно подобранная и укомплектованная копия.

Расположение и форма вещей были прежние, но все они выглядели немного крупнее, продолжая расти в размерах при более пристальном разглядывании.

Черная кошка на белом снегу с картины неизвестного художника становилась величиной с пантеру. Клубни картофеля в погребе прорастали белесыми щупальцами паразитов, способных задушить запертого внутри пленника, как борода под железной маской. В отдалении, со стороны булочной слышался колокольчик прокаженного…

Это всё Лавкрафт, сначала Стивенсон, за ним Лавкрафт - каждой бочке затычка. А потом еще и этот итальянский фильм, где преисподняя находится прямо в подвале больницы. Только туда опускает лифт, а меня катают на эскалаторе. Впрочем, своим ходом из такой бездны мне без лифта не выбраться.