Дмитренко-младший догадывался, что умирает. Его ощущения мы описывать не станем,. потому что не умеем это делать. А в классической и приключенческой литературе это состояние принято изображать по шаблону: старый князь понимал, что она (смерть) где-то рядом... и т.д.
Мы твердо знаем, что сын бригадира монтировщиков Дмитренко умер. Можно добавить "тоже умер", а как это происходило, нам неизвестно, потому что нас при этом не присутствовали.
Описывать чью-то внешность я тоже не мастер. Я и особственной имею представления по фотографиям и репликам знакомых, в зеркале вижу только нижнюю часть лица, в прикмахерской сижу с закрытыми гоазами, чтобы на вопрос "ну как?" ответить мастеру "замечательно".
Поэтому на вопрос "как выглядел этот человек?" я могу мказать лишь о сходстве с молодыми актерами семидесятых, которое он сохранял довольно долго. У мумий данного типа это почему-то выражается в сохранности прически, которая, приняв застывшую форму парика, держится удивительно долго, словно её обладателя причесали заколдованной расческой.
Плюс такая же худощавость манекена, жутковатая на пляже, противоестественная в быту, потому что пил Дмитренко наравне со всеми, стараясь напоить собутыльника до бесчувствия. Хотя у него были жена и ребенок.
Такие актеры начав с проблемных подростков, переходят на молодых инженеров и криминалистов, пугая зрителя давностью знакомства со своей рожицей, похожей на приросшую маску.
Дмитренко привлекался за растление малолетних в пионер лагере, куда он, подобно тысячам советских геев, устраивался на лето пионервожатым.
Чем он мог быть интересен мальчикам, представлялось мне с трудом. По-моему он умел только расставлять декорации спектаклей, меняя в них что-то незаметно для зрителя при полной вырубке света, за который отвечал гей Иванов, по кличке "Литтл Ричард".
Побывав под следствием, Дмитренко женился и переключил внимание на совершеннолетних, продолжая вести себя с ними, как будто это дети. При приближении Дмитренко распухший от сала с портвейном энергетик превращался в травести пионера-героя.
Подобно многим людям этого круга, Дмитренко умел гипнотизировать жертву непонятно чем, принимая образ орального удава.
Совершеннолетние реагировали по-разному, как правило, имея за спиной приличный опыт обмена услугами этим путем.
"Этим путем, этим путем" - где-то это я мог уже слышать?
Понятно где - в варьете у Волынского чувихи танцевали под That's a Way I Like It. Заполняя рапортичку, Боба спросил, как перевести для отчетности. "Этим путем" - подсказал я. С тех пор мнительный Боба успокаивал себя, приговаривая "этим путем, этим путем".
Кстати, о музыке и танцах, с которых в те времена всё начиналось и заканчивалось. При виде Дмитренко, мне постоянно мерещился утопленник в сухом помещении, где играет C'mon Everybody. Только он не отплясывал, как поется в песне, шлепая босыми ногами по полу, а дергался, как преступник на электрическом стуле, только в полный рост, в унисон интонациям Эдди Кокрена, а не ритму песни.
Я замечал, что многим нашим людям нравится танцевать именно под слова иностранных песен, запоминая их на ходу, как щебет птиц.
Дальнейшее представляет собой реконструкцию последних часов жизни Дмитренко-младшего. Последних часов его пребывания на этой стороне нашей действительности. Пускай они выглядят так, как выглядит переработанный режиссером сценарию, чьим главным достоинством является достигнутая в процессе переработки бессвязность, превращающая историю рядового человека в неоконченное "мистери" эпохи Диккенса.
- И пачку пакистанских сигарет. Самых дорогих!
Дмитренко не первый раз заказывал эту марку во сне. Возможно, ему вспоминается диалог персонажей какого-то фильма, в искаженном, естественно, виде. А может быть, книги, или сразу двух - и фильма, и книги. Скорей всего, это комедия и детектив.В советских кабаках официант не обязан подавать клиенту табачные изделия. Ими у нас торгуют швейцары - Никитич, Лукоморыч, Малофеич.
Загадочный сорт "Муджибур". Грицен... Пардон, Дмитренко знал, что здесь таких нет, и постепенно приучил себя к мысли, что сигареты этой марки ему подадут на том свете, где вместо лиц у всех черепа. На этом черепа пускают дым в брошюрах о вреде курения для людей, чьи мордочки пока что на месте.
Смерть и похороны были частью театрального репертуара. Гроб с очередным покойником стоял на сцене, и монтировщики уносили его за кулисы, как правило, уже под газом.
Когда кинул кони танцор Колосок, они задели гробом за опущенный пандус, и мертвец с укором вымолвил " та не так же ж резко".
Но если умирал бывший работник театра, его поминали по месту жительства, непременно гадая, кто следующий.
Восточная тема прирастала к Дмитренко с двух концов, и теперь он мог отчетливо припомнить то, что ему запомнилось в оба раза, не вникая в смысл имен, названий и слов.
Вещей, в которые он не мог врубиться самостоятельно, хватало, и Дмитренко это знал. Он знал, что другие, родственные души, например, завлит и хореограф, знают гораздо больше.
Непонятных имен было два - Брайен Джонс и Андре Жид. Названий на одно меньше - "Имморалист" и Жужука.
"Имморалист" играл двойную роль непонятного или неправильного слова по совместительству. Дмитренко слышал его в нежном возрасте единственный раз от всего одного человека. Зато "Жужука" отравила ему жизнь капитально.
Пока отец бухал, в Крыму его преследовал один отдыхающий с большущей записной книжкой, откуда он зачитывал кучу непонятных вещей, переписанных от руки. Тип был чуть ли не из Прибалтики, базарил с акцентом, который в принципе легко подделать. Он не скупился на сухарь, и тихим голосом зачитывал описание марокканского мальчика в романе "Имморалист", добытом за бешеные гроши. Тип явно приплетал подробности, которых в тексте романа могло и не быть, так делали многие. Предок Дмитренко мастерски рассказывал истории про гастрольных нимфоманок, чьи столы ломились от вареников и самогона.
Понятное дело, что юного Дмитренко рассмешила фамилия писателя - Андре Жид. Остальное он давно практиковал и без намеков месье Андре. Назвать такие отношения первой любовью язык не повернется.
Но Марокко проникло на глобус Дмитренко именно "этим путем, этим путем".
Что это было и где это было, теперь не имело значения, когда, как пишут в романах, "Дмитренко знал, что умирает".
Жужука вылезла с другого места.
За пару лет до суицида хромой осветитель Подколзин обслуживал аттракционы в заброшенном парке, где вслед за мелкою фауной, вымирала и дряхлая флора чуть ли не сталинской посадки. В театре он уже не служил.
Тема Жужуки смешала в двойной экспозиции два разных мероприятия - именины и поминки Подколзина, которого можно было принять за хиппи, чтобы через пять минут удостовериться, что перед тобой простолюдин-провокатор с неустойчивой психикой.
Тем не менее, на его обманчивую внешность - джинсы, патлы, клевали местные умники, которым не хватало аудитории.
На дне рождения, еще при Лёньке, хозяин дома возился над вертушкой, сетуя что кого-то "наебали".
Фирменных дисков у него было всего два. В конец задроченный Литтл Ричард (похожий на Иванова) - "Искредабл", как произносил Азизян, коверкая слово incredible, и что-то неописуемо мерзкое, что сам Подколзин, тем не менее, пытался описать с упорством ишака:
Фуча - ебнутый на "ролликах", увидел фотку Брайен' Джонса и тут же забашлял, и только дома понял, шо это слушать невозможно - там вместо Роллингов какие-то чючмеки дудят. Хочешь поставлю? - на славянском лице семинариста взыгрывала двусмысленная улыбка. С его хромотой часто связывали козлиную гиперсексуальность.
Дмитренко было всё равно. Какая-то народная музыка, не лучше и не хуже, может она и правду стоит каких-то бабок. Почему-то он определил её. как "марокканскую".
Ужас в том, что и оркестр на похоронах играл примерно то же самое.
И верзила восточного вида по имени Фуча мог бы очень ловко под неё исполнять танцы народов третьего мира, но перестраховался, и подарил фирменный диск полоумному Подколзину, который не знает, куда его девать. Не дергаться, как смертник в электрическом кресле, а степенно выплясывать, как это делают на своих торжествах члены диаспор.
Верзила не верзила, а хватило ума передарить.
Работая в парке, Подколзин мог часами стоять, опираясь спиной на решетку скоростной карусели, в полном одиночестве глядя на небо, как приговоренный в поэме Оскара Уайльда. Вполне возможно, что в этом положении он продумывал свой уход из жизни, не гарантирующий перехода Жужуки с Литтл Ричардом в надежные руки.
Из-за хромоты он напоминал перевернутого висельника в колоде Таро.
Карта велела "держаться от себя подальше" или "сторониться самого себя", если так больше логики.
Дмитренко было ясно одно - сам бы он так не умер.Кто-то подсказал, навел на мысль о целесообразности. Сделал непонятное понятным, непонятное, понятное только специалистам. Каждый живой человек, хромой он или прыткий, ходячая бомба замедленного действия, которая не обязательно разлетается на куски после взрыва. Кто-то приводит в действие часовой механизм, трогая нас за разные места в начале пути.
А пока в ожидании пакистанских сигарет третий раз в жизни Дмитренко играла Жужука. Официант явно не торопился выполнять заказ. Видимо, надо сходить самому, - подумал Дмитренко, шлепая босиком по паркетному полу, и восточная музыка делалась громче с каждым шагом.
https://koznodej.livejournal.com/2356539.html
