Так получилось, что первые матюки в программе официального радио я услышал по "Свободе" примерно двенадцати лет от роду.
Пьяные любители крыли матом регулярно, перемежая косноязычной отсебятиной частушки Никулина и Беляева, "Луку" и "Садко", но радио "Свобода" - фирма заграничная. Понятно, что на Западе можно всё и даже больше, если у тебя есть деньги. Но русский мат, адрессованный советскому слушателю, это как если бы в зарубежной кварти... пардон, картине, выматюкался Жан Марэ или комиссар Жюв.
Бло поздно и в комнате было темно, я был один. Старшие задержались в гостях на другом конце города. Думаю, было одиннадцать с чем-то.
Я уже перестал бояться темноты, она даже не щекотала мне нервы. Деду как раз по блату достали два одинаковых зеленых кресла, перетянутых снизу крест-накрест жгутами, и я любил сидеть в одном из них, как злой хозяин замка, без мыслей, без снов - заснуть в нем по закону жанра у меня не получалось.
Была середина недели. Музыка для танцев по "Голосу" выйдет в эфир лишь послезавтра. Мать дежурила в интернате, пресекая похабные ночные похождения воспитанников. Интересной музыки по радио я в тот вечер не нашел, выключил приемник, чтобы он не гудел, и, обоняя запах остывающих лам, я сидел в темноте, стараясь не думать про завтрашний день в школе.
Но что это был за мат? -Это был мат в стихах, на слух довольно необычных, хотя и не "авангардных", каким я тогда представлял себе поэтический авангард.
Голос диктора (Юлиан Панич еще не уехал, читал кто-то другой) в темноте звучал устрашающе, но сами слова мне понравились бы и без мата, я запомнил их с первого раза:
Вещь можно грохнуть, сжечь, распотрошить, сломать. Бросить.
При этом вещь не крикнет: "Ебёна мать!"...Дальнейшее я не расслышал, инстинктивно метнувшись делать тише, как приходилось в часы воскресных трансляций барковщины.
О том, что это стихи Бродского, я узнал только в десятом классе, и это было смешно, потому что "бродским" у нас одно время упорно именовали матерного Костю Беляева. С какой стати, одному демону известно, только это чистая правда.
Слова про "вещь" мне очень понравились, такими я представлял себе тексты злых песен Дорс.
Кресло стояло у окна, рядом с прозрачным глобусом многострадального аквариума, и я не мог видеть лицевую панель "Телефункена" с её зеленым глазом индикатора, реагирующим на интонацию диктора и колебания громкости сигнала.
Более того, я не мог пользоваться регулятором настройки со внешней стороны, потому что копроновая леска верньера лопнула, не выдержав грубого обращения позапрошлой осенью, когда мне наконец починили и наладили этот трофейный ламповый гроб.
С тех пор ловить то, что мне нравилось, приходилось, вращая какой-то штурвал внутри приемника, удалив заднюю крышку.
Не думаю, что исправить эту поломку было бы так сложно, однако никто этого не делал. А ведь, сунув туда руку, тем более, влажную, можно взяться за что угодно. Собранный в Третьем Рейхе аппарат представлял смертельную опасность, и никто не заботился об её устранении. Интересно знать почему. Или. "кому выгодно", как говорят древние римляне.
Сидя в темноте, как парализованный старик, я соображал то, о чем давно должен был догадаться.
Человек, починивший мне радио, явно не равнодушен к моей маман. В кино так происходит на каждом шагу. Со мной обязан он считаться, пока я жив - не обижать, порой задабривать. Остальное, полагаю, понятно. Воздержимся от подробностей - кому приятно уточнять, каким свпособо от тебя решили избавиться.
Меня, конечно, можно уронить во время акробатического этюда, но в этом случае придется доказывать, что так получилось не нарочно.
Можно утопить на пляже - но я не умею плавать, и, к тому же, на пляж, под видом, что мне нельзя, меня приглашают редко.
Куда безопаснее возня со мною же сломанной техникой, а в результате - несчастный случай из-за несоблюдения техники безопасности, которую нам разъяняли на уроках слесарки.
Ждать придеся долго, зато - концы в воду. Вот они и ждут. Мне почему-то вспомнилась тема из кинофильма "Мужчина и женщина", которого я не видел.
Три года в ожидании смертного приговора, который они, как нацисты евреям, вынесли негласно, утвердив его кивком головы, и какой головы! Какое лицемерие.
У меня начинается переходный - в этом возрасте мальчики ведут себя импульсивно и нервно. Убожество обстановки провоцирует вандализм, а живем мы, в общем-то, бедно. В общем - несчастный случай на нервной почве. И они довольны собой настолько, что их совсем не пугает перспектива состариться, пока меня дерганет.
Возможность обратного шантажа? Она, конечно, приходила мне в голову, но проще было просто тянуть резину, пролонгируя это покушение, что называется, "от съезда к съезду". https://koznodej.livejournal.com/2324280.html
