"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Вчера вернулся из Ставки, встревоженный делами на Керченском полуострове. Немецко-фашистские войска начали наступление и прорвали наш фронт. А ждали мы совсем иного.



Надо, видимо, напомнить историю этих событий. Еще в начале января началась операция по освобождению Крыма. Вскоре немцы сами перешли в наступление и вновь захватили Феодосию. В феврале намечалось возобновить наступление войск Крымского фронта. Оно было назначено Ставкой на 13 февраля. Однако работавшие там наши корреспонденты ничего не сообщали. Решили подбросить туда еще и Симонова. Но он возвратился с пустыми руками. Наступление наших войск, начавшееся только 27 февраля, захлебнулось. Симонов рассказал о наших неудачах на Керченском полуострове, их причинах, причем так обстоятельно, что казалось, передо мною сидит не писатель и журналист, но опытный штабной офицер, глубоко разбирающийся в оперативных делах. Когда я затем побывал в Генштабе, убедился, что расхождений в оценке событий в Крыму у генштабистов и писателя нет. Более того, выводы Симонова оказались дальновидными. Он говорил не только о прошедшей операции, но и о будущем, и его прогнозы оправдались. Память может подвести, поэтому я приведу запись в дневнике, которую сделал тогда Симонов:

«...Когда я возвращался из армии сначала в Керчь, а потом в Москву после зрелища бездарно и бессмысленно напиханных вплотную к передовой войск и после связанной со всем этим бестолковщины, которую я видел во время нашего неудачного наступления, у меня возникло тяжелое предчувствие, что здесь может случиться что-то очень плохое». А уже в послевоенных комментариях к дневнику он добавил: «Нет, я не лгу, говоря, что тяжелые предчувствия у меня возникли в душе уже тогда, в феврале и марте». Могу засвидетельствовать, что в изданной книге «Разные дни войны» Симонов оставил все, как было написано тогда о Керчи, не изменив ни слова.

Кстати, стоит сравнить его записи со страницами книги А.М.Василевского о Керчи. Тогда не трудно будет убедиться, что многое в оценке ситуации военачальника и писателя совпало.

Единственное, что Симонов привез из Крыма, — это стихи «Атака».

Когда ты по свистку, по знаку,
Встав на растоптанном снегу,
Готовясь броситься в атаку,
Винтовку вскинул на бегу,

Какой уютной показалась
Тебе холодная земля,
Как все на ней запоминалось:
Примерзший стебель ковыля.

Едва заметные пригорки,
Разрывов дымные следы,
Щепоть рассыпанной махорки
И льдинки пролитой воды.

Казалось, чтобы оторваться,
Рук мало — надо два крыла.
Казалось, если лечь, остаться, —
Земля бы крепостью была.

Пусть снег метет, пусть ветер гонит,
Пускай лежать здесь много дней.
Земля. На ней никто не тронет.
Лишь крепче прижимайся к ней.

Ты этим мыслям жадно верил
Секунду с четвертью, пока
Ты сам длину им не отмерил
Длиною ротного свистка

Когда осекся звук короткий,
Ты в тот неуловимый миг
Уже тяжелою походкой
Бежал по снегу напрямик.

Осталась только сила ветра,
И грузный шаг по целине,
И те последних тридцать метров,
Где жизнь со смертью наравне!

Вот она, истинная, неприкрашенная, суровая правда войны! Чувства и переживания человека в бою!

— Хорошие стихи, — сказал я Симонову. — Но отрываться от земли надо!

— И без этого ясно, — ответил поэт.

— Ясно-то ясно. А надо еще яснее. Дописал бы ты несколько строк.

Ушел Симонов. Буквально через десяток минут вернулся с сочиненной им, можно сказать, на ходу концовкой:

Но до немецкого окопа
Тебя довел и в этот раз
Твой штык, которому Европа
Давно завидует у нас.

Получились не очень-то выразительные строки. Но стихи уже стояли в полосе, откладывать их не хотелось — так они и пошли. Не нравилась концовка и самому Симонову. Недаром в его собрании сочинений этих четырех строк нет. Теперь я вижу, что можно было без них и тогда обойтись. Так что не всегда хорошо получается, когда требование начальства выполняется беспрекословно…

* * *

Напечатано трогательное стихотворение Николая Тихонова «Мальчики». Это рассказ о том, как ленинградский мальчик, зачарованный довоенными парадами, стал лейтенантом, командиром батареи и ныне ведет ответный огонь по фашистской артиллерии, ограждая от вражеских осколков такого же мальчика, каким он был когда-то:

Такого мальчика не тронь!
От ярости бледнея,
Вновь лейтенант кричал: огонь!
Бей беглым по злодеям!..

А в сегодняшнем номере опубликован и очерк Тихонова «Ленинград в мае». Этим очерком начались его вдохновенные письма из блокадного Ленинграда, печатавшиеся затем каждый месяц 30-го или 31-го числа. Последнее письмо из этой серии было опубликовано 30 января 1944 года, когда немецко-фашистские войска были разгромлены под Ленинградом и город освобожден от блокады.

Не помню точно, как Тихонов поначалу назвал свой первый очерк, опубликованный в эти дни. Но, читая его, я невольно вспомнил «Севастополь в декабре месяце» Льва Толстого. Очерки Тихонова по художественной манере и жанру напоминали севастопольские рассказы великого писателя. Мы решили так и озаглавить первый очерк, условились с Тихоновым, что он будет посылать очерки каждый месяц.

Известно, через какие рогатки проходили очерки Льва Толстого, как возмущался он тем, что цензура уродовала их, пытаясь сделать их «сладенькими», «без мысли и, главное, без цели». Я свидетельствую, что, несмотря на все ограничения, неизбежные для военного времени, суровую и горькую правду, что так мужественно и честно писал Тихонов в своих очерках о жизни и борьбе ленинградцев, печатали без изменений. Мы в редакции считали себя счастливыми, что могли нашему требовательному и взыскательному читателю, не выносившему высокопарности, фразерства и кичливости, представить очерки Тихонова в первозданном виде.

Первые очерки занимали чуть больше полуподвала. Но писателю было тесно в этих рамках. Да и мы это почувствовали.

«Пользуюсь оказией, — писал Тихонов мне, — чтобы сообщить Вам, что Ваше согласие на расширение текста очерков о Ленинграде меня очень обрадовало. Действительно, подгонка каждый раз материала под размер «подвала» очень затруднительна. Писать обширно, не торопясь, чтобы в очерке был воздух и дыхание, — это то, что нужно для писателя. Сжатость не всегда достигает цели».

Объединенные общим заголовком «Ленинградский год», эти очерки вышли затем отдельной книгой и стали своеобразной летописью ленинградской жизни в дни блокады. «Красная звезда» напечатала статью, в которой как бы с дальнего расстояния, с вышки времени обозревала этот благородный труд писателя. «Вся страна читала с волнением простые и мужественные, как сама жизнь, очерки Николая Тихонова, — писала наша газета, — и, следя за ними, получала представление о том, как живет, борется, страдает и побеждает героический, гордый город. Сила очерков Николая Тихонова заключается не в их литературной красивости, не в изысканности слова, а в той благородной мужественности, какая является неотъемлемым элементом духовного строя Ленинграда и ленинградцев, в той суровой правдивости, которая впечатляет душу человека и оставляет в ней след навечно... Очерки, их правильнее было бы назвать письмами, задушевными беседами писателя, художника, по справедливости могут быть названы документом эпохи, летописью грозной эпохи великой войны. Можно с уверенностью сказать: дети наши когда-нибудь с благоговением перелистают ее страницы, ибо в них — правда нашей священной борьбы... Тихонов своей неутомимой творческой деятельностью вселял бодрость в сердца людей, которые верили, знали — Ленинград, наш чудесный! Ленинград выстоит, победит, несмотря ни на что!»

Не буду отрицать, мне было радостно, когда Николай Семенович прислал «Ленинградский год» с теплой, дружеской надписью: «Дорогому другу и прародителю этой книги, ее крестному отцу — Д.Ортенбергу с искренней любовью». Конечно, есть здесь преувеличение, но я не протестовал: дружеское расположение Тихонова мне дорого.

* * *

О хронике фронтовой жизни, передаваемой нашими корреспондентами, я уже рассказывал. Хочу подчеркнуть снова, что хотя она составляла нередко несколько строк, но повествовала о необычайных, а порой легендарных подвигах советских воинов. Приведу еще несколько эпизодов.

Северо-Западный фронт. Командир отделения сержант Ягмуралиев доставил в свою часть трофеи: 6 немецких подвод с полевой почтой, деньгами и документами. Комсомолец принят в ряды Коммунистической партии.

Брянский фронт. Старший сержант Иван Ерпилов, командуя группой бойцов из 23 человек, отбил нападение 200 немцев. Ерпилов был трижды ранен, но не вышел из боя, пока немецкая атака не была отражена.

Южный фронт. Кавалерист Михин находился вблизи от передовых позиций. Наблюдая за воздушным боем, он заметил, что немцам удалось поджечь наш самолет. Летчик выбросился на парашюте. Михин видел, что приземлился он на ничейной земле и с минуты на минуту мог быть убит или захвачен в плен. Михин решил спасти летчика. Он вскочил на коня и галопом помчался на выручку. Под вражескими пулями нашел раненого летчика и, взяв его на коня, доставил на пункт первой медицинской помощи.

Ленинградский фронт. Противнику удалось минометным огнем порвать связь передовых подразделений с командным пунктом полка. Немцы перешли в контратаку, и надо было срочно донести об этом командованию части. Выполнить эту задачу поручили лейтенанту Мезенцеву. Чтобы добраться до КП полка, надо было перебраться через озеро, а затем реку. Самоотверженный офицер, сняв с себя верхнюю одежду, кинулся в ледяную воду и переплыл озеро. Отдохнув в воронке от снаряда, Мезенцев подполз по-пластунски к реке, снова бросился в воду и доплыл до противоположного берега. Преодолев участок, непрерывно обстреливаемый противником, Мезенцев добрался до КП полка.

Такие заметки с каждого фронта, в каждом номере газеты…

* * *

«О ненависти», «Наша весна», «Падение Виши» — подобные статьи Ильи Эренбурга, занимавшие в газете три колонки или подвал, печатались не каждый день. Но каждый день Илья Григорьевич приносил мне небольшие заметки — на одну-две странички. Их можно было бы назвать «маленькими фельетонами». Собственно, такую рубрику я как-то хотел поставить над ними, но Эренбург запротестовал:

— Против фельетонов я ничего не имею. Но фельетон и война, — с шутливой интонацией заметил писатель, — не рифмуется. А потом, я никогда фельетонов не писал…

Согласился я с Ильей Григорьевичем. Больше того, когда мы печатали такого рода выступления других авторов, в том числе известного фельетониста «Правды» Давида Заславского, мы над его заметками тоже не ставили рубрики «Фельетон».

Материал для своих заметок Эренбург добывал из немецких газет, радиоперехватов, трофейных документов. Строились эти заметки обычно так: цитата и комментарий к ней.

Попробую представить читателю в выдержках опубликованные сегодня и в предыдущих номерах газеты подобного рода заметки.

Из статьи «Фриц — историк»:

«Весной немцев потянуло на историю. Немецкие газеты вместо победных сводок подносят своим читателям исторические изыскания. Так в «Кракауэр Цейтунг» от 11 апреля напечатана статья «Нарва — пограничный город Германии», в «Лицманштадтер Цейтунг» от 5 апреля — «Великая германская история Южной России», а в «Дейче Цейтунг ин Норвешен» от 18 апреля — «Немцы у Севастополя — на старой германской земле».

Это, конечно, не история, это эрзац-истории. Но фрицы привыкли к эрзацам…

История — ехидная наука. Настоящему историку нетрудно доказать... что Пруссия была некогда заселена славянами. Но нам сейчас не до истории: мы заняты истреблением «историков»...»

Из статьи «Законы войны»:

«Газета «Остдейчер Беобахтер» пишет: «Украина, которая очень часто бралась в расчет, когда речь шла об обеспечении Европы продуктами питания, в этом году не сможет облегчить снабжение»…

Самая солидная газета Германии «Франкфуртер Цейтунг» пытается объяснить немцам, почему Украина подвела Германию: «Работать в Кременчуге не то, что в Париже. На Украине приходится работать среди инакомыслящих людей, реагирующих весьма неожиданно... Мы приучаем население оккупированных областей к тому, что война диктует свои законы»…

Украинцы по отношению к фрицам не «инакомыслящие», а просто мыслящие. Украинцы хорошо понимают, что такое гитлеровская «культура», и реагируют украинцы весьма логично. Если война не на живот, а на смерть против захватчиков кажется немцам «неожиданной», то скажем прямо — не знали немцы сердца Украины. Любит украинец помолчать — думает свою думу, но его не собьешь с толку — он свое знает... Не немцы учат украинцев законам войны. Нет, Украина теперь учит немцев: сюда пришли, отсюда живыми не уйдете».

* * *

С неменьшей нагрузкой работает и Борис Ефимов. Тоже выдает почти каждый день по карикатуре. Сегодня она называется «К весеннему сезону». Для эпиграфа к заголовку Ефимов нашел любопытную цитату: «Геббельсовская пропаганда объясняет задержку весеннего наступления ссылками на то, что «русская весна еще хуже русской зимы». «Если зимой приходилось терпеть мороз, то теперь наступлению немецкой армии мешают дождь и грязь». На рисунке изображена витрина, а на ней объявление: «Внимание! Ввиду плохой погоды на востоке принимаются заказы на переделку эрзац-валенок в эрзац-галоши». В «мастерской» — Геббельс, конечно, с традиционным хвостиком и указывающим на витрину перстом. А подпись под карикатурой: «Геббельс заливает...»



В карикатуре одинаково важны и рисунок и слово. И то, и другое Борис Ефимович делал мастерски.



* * *

# Н.Тихонов. Мальчики // "Красная звезда" №106, 8 мая 1942 года
# Н.Тихонов. Ленинград в мае // "Красная звезда" №107, 9 мая 1942 года
# Сержант Ягмуралиев принят в ряды ВКП(б) // "Красная звезда" №104, 6 мая 1942 года
# Упорство и стойкость советских пехотинцев // "Красная звезда" №101, 30 апреля 1942 года
# Благородный поступок кавалериста Михина // "Красная звезда" №97, 25 апреля 1942 года
# Самоотверженность старшего лейтенанта Мезенцева // "Красная звезда" №107, 9 мая 1942 года
# И.Эренбург. О ненависти // "Красная звезда" №103, 5 мая 1942 года
# И.Эренбург. Наша весна // "Красная звезда" №102, 1 мая 1942 года
# И.Эренбург. Падение Виши // "Красная звезда" №89, 16 апреля 1942 года
# И.Эренбург. Фриц-историк // "Красная звезда" №106, 8 мая 1942 года
# И.Эренбург. Законы войны // "Красная звезда" №107, 9 мая 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 178-184

http://0gnev.livejournal.com/445501.html

«Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии». (Из приказа Народного Комиссара Обороны И.Сталина).

Л.Иш, "Красная звезда", СССР (№51 [5115]).



Статья опубликована 3 марта 1942 года.



СЕВАСТОПОЛЬ, 2 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Было еще совсем темно, когда снайпер Толок отправился на пост. Неслышными шагами он обогнул долину, перебрался через густую изгородь кустарников, постоял минуту-другую на склоне высоты и скрылся в обомшелых камнях. Утро застало снайпера в окопе, у амбразуры величиной с пятак.



Прильнув к телескопическому прицелу своей винтовки, Толок внимательно осматривал впередилежащие холмы. Там, глубоко зарывшись в землю, сидели немцы, и снайпер терпеливо ждал, не появится ли где зазевавшийся фашист. Но прошел час, и второй, и третий, а все вокруг попрежнему казалось вымершим.

Наконец, в амбразуре мелькнула немецкая каска. Потом снайпер увидел чучело, такое натуральное, что, если бы не угольки вместо глаз, он принял бы его за живого немца. Немного погодя, над вражеской траншеей приподнялась пилотка с двумя скрещенными костями. Следом за ней фашисты выставили на палке котелок.

Снайпер насторожился. Точно охотник, выслеживающий дичь, он крепко сжал винтовку и затаил дыхание. Теперь ждать пришлось уже недолго. Кусты, которые скрывали немцев, зашевелились, и в чуть заметном створе обозначилось усатое лицо. Щелкнул выстрел. Немец упал вниз.

Красноармеец Толок придвинул к себе тетрадку в матерчатой обложке и против даты «26 февраля» аккуратно написал: «13 часов 45 минут. Немецкий наблюдатель. Убит». Вражеский наблюдатель, только что свалившийся на дно траншеи, был четырнадцатым фашистом, сраженным меткой пулей Толока.

Много таких искусных снайперов воспитано в батальоне, которым командует майор Ружников. С утра до позднего вечера они охотятся за немцами, отыскивают их наблюдательные пункты и корректировочные посты, выслеживают офицеров. Снайпер Тепкин уничтожил 51 фашиста, Сторожук — 37, Гусев — 25, Панченко — 18. Всего за последнее время снайперами батальона истреблены 192 немецких солдата и офицера.

Начало снайперскому движению положил здесь боец Левкин. Однажды в бою он примостился в выемке скалы и за два часа уложил 17 вражеских автоматчиков. На другой день Левкин опять засел в своем «ласточкином гнезде» и пристрелил девять фашистов.

У славного снайпера быстро нашлись последователи. Красноармеец Величко, отличный стрелок и наблюдатель, оборудовал себе огневую позицию на скате высоты среди валунов. Немцы не могли его обнаружить, а он видел все, что происходит у противника. И уже через два дня на текущем счету Величко насчитывалось пять убитых фашистов.

По указанию майора Ружникова, в ротах были созданы снайперские группы. Несколько дней они занимались в тылу: изучали оптику, овладевали приемами наблюдения, строили хитроумные укрытия из камней, земли и веток. От будущего снайпера требовали немногого — наблюдай за действиями командира, присматривайся к уловкам немцев, будь хладнокровен и терпелив.

Так в течение короткого времени в батальоне подготовили 15 снайперов. Сейчас число их значительно увеличилось. Невидимые врагу, они контролируют горные проходы, держат под обстрелом каждую тропку в лагере противника, беспощадно истребляют фашистских снайперов, автоматчиков, пулеметчиков.

На-днях снайпер Величко заметил в кустах возле одной немецкой траншеи группу офицеров с биноклями. Они о чем-то оживленно переговаривались. Снайпер хотел было открыть огонь, как вдруг офицеры вытянулись в струнку. К ним медленной походкой приближался кто-то в полурасстегнутой шинели — видимо, старший начальник.

Выждав удобный момент, Величко произвел выстрел и наповал убил этого фашиста. Перепуганные офицеры бросились в траншеи. Спустя 5-10 минут немцы повели по району, где находился наш снайпер, бешеный огонь. Они выпустили 150 мин и 75 снарядов, но Величко не сделал и шагу назад. Громадные валуны надежно защищали его от осколков.

Снайперы батальона Ружникова наводят страх на немецких захватчиков. Как немцы ни маскируются, на какие ухищрения ни идут — меткая пуля советского снайпера всюду настигает фашиста. Только за 26 февраля снайперы вывели из строя семь солдат и двух офицеров. // Л.Иш.
_____________________________________
И.Чухнов: Героический Севастополь ("Красная звезда", СССР)
Ф.Октябрьский: Беззаветный героизм севастопольцев зовет нас на новые подвиги ("Правда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Контратаки фашистов отбиты


ЮЖНЫЙ ФРОНТ, 2 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). На участке N соединения противник оказывает ожесточенное сопротивление нашим наступающим частям, переходя местами в контратаки. Наши части стойко отбивают вражеские контратаки.

Командир батальона Цецевашвили три раза водил своих бойцов в атаку. Он был ранен, но не оставлял поля боя, пока силы не изменили ему. Тогда комиссар батальона политрук Самодайкин возглавил новую атаку, ринувшись на врага с возгласами «За родину, за Сталина!».

Младший лейтенант Власенко, атаковав фашистов, засевших в укрытиях, огнем своего автомата уничтожил 20 немецких солдат. Старший политрук Тишко в разгаре боя подобрал автомат у убитого немца и в упор расстрелял 18 фашистов, пытавшихся перейти в контратаку.

На другом участке советские войска, потеснив немцев, нанесли им большие потери и захватили 11 орудий. Весьма активно действовала наша авиация. В результате ее налетов уничтожено и повреждено 8 танков, до 120 автомашин, уничтожено около 500 фашистских солдат и офицеров.


ХРАБРЫЕ РАЗВЕДЧИКИ

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 2 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). На отдельных участках фронта идут усиленные бои передовых отрядов. В частых столкновениях с противником выявляются высокие боевые качества наших взводов, отделений, мелких разведывательных групп.

Отделение разведчиков во главе с младшим лейтенантом Госшеневым стремительным ударом выбило немцев в числе 30 человек из двух дзотов. При этом семь фашистов было уничтожено. Наши разведчики захватили брошенные винтовки и патроны, телефонный кабель, а также много вещей, награбленных немцами у населения.


**************************************************************************************************************************************************
Кинорепортаж с фронтов отечественной войны


Вышли в свет очередные номера киножурналов производства Центральной студии кинохроники.

Интересный сюжет засняли операторы Б.Бурт и А.Лебедев на реке Волхов (Журнал № 13). Суровый зимний пейзаж. Саперы прокладывают дорогу. В белых маскхалатах движутся лыжники по лесам, в обход фашистским укреплениям. Началось наступление. На отдельных участках наши части перешли Волхов. Занято селение. Немцы поспешно бежали. Вот два мародера, которых красноармейская пуля настигла на месте преступления в тот момент, когда они пытались бежать с награбленным. Мертвый гитлеровец лежит в обнимку с самоваром. Ведут пленных. Эти благоразумно сложили оружие и им сохранена жизнь.

В киножурнале №15 следует отметить заснятый кинооператором товарищем Б. сюжет «В тылу у врага». В этот день в партизанском отряде большой праздник: героям-партизанам вручают ордена, которыми их наградило советское правительство. Один за другим подходят партизаны к представителю Военного Совета, прибывшему сюда, в глубокий вражеский тыл, для вручения орденов и медалей. Среди награжденных — бородачи, имеющие за плечами опыт партизанской войны еще со времен немецкой оккупации 1918 года, ордена получает и молодежь — юноши и девушки — герои партизанского отряда.

Станцию Лозовую оператор М.Гольбрих заснял вскоре после того, как она была занята Красной Армией. (Журнал №16). Нами захвачены богатые трофеи. Одних только автомашин — 3.250! Вот они эти машины — ими уставлена площадь возле вокзала, целыми составами, груженными автомобилями, забиты станционные пути. 24 крупных склада, заполненных военным имуществом, оставили немцы, поспешно удирая из Лозовой. Вместе с кинооператором зритель входит во внутрь этих складов: винтовки, снаряды, снаряжение, мешки с продовольствием.

В киножурнал №17 включены кадры, посвященные приказу товарища Сталина от 23 февраля. Вот перед строем прославленных танкистов 1-й Гвардейской танковой бригады капитан Миронов зачитывает приказ. В то же утро на заводе имени Маленкова рабочие собрались на митинг. В ответ на приказ вождя они обязуются работать еще лучше, дать еще больше своей грозной продукции.

В нескольких сюжетах, вошедших в киножурналы, выразительно показано, как трудится советская страна. Все для фронта, все для разгрома врага — это единое стремление, которым проникнуты советские люди.

____________________________________________
Герои Севастополя* ("Красная звезда", СССР)**
Девушка с винтовкой* ("Красная звезда", СССР)
А.Толстой: Флаг Севастополя* ("Известия", СССР)**
Б.Лавренев: Людмила Павличенко ("Известия", СССР)*
И.Чухнов: Снайперы Севастополя* ("Известия", СССР)
Слава снайпера Смолячкова ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Сталинградская быль ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №51 (5115), 3 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/445430.html

Русская винтовка — грозное оружие. До конца использовать огневую мощь винтовки. Пассивный стрелок многое прозевает, отважный и активный не даст врагу безнаказанно появиться в поле своего зрения. Стреляй метко. Каждой пулей бей врага.

Константин Симонов, "Красная звезда", СССР (№228 [4983]).



Статья опубликована 27 сентября 1941 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Утром поступили тревожные известия с одного из полуостровов, занятых нашими передовыми частями. Комиссар Николаев приказал перебросить туда на лодках свежую роту и сам, сев на маленькую моторку, быстро переправился на тот берег.



Сойдя на берег, мы узнали, что ночью рота фашистов с мотоциклами переправилась на лодках на эту узкую песчаную косу.

Наше боевое охранение, стиснутое с двух сторон, погибло в неравном бою. Немцы, пользуясь темнотой, двинулись вперед и были остановлены только в 400 метрах от стоявшей на железнодорожных платформах морской батареи. Моряки-батарейцы, решив дорого продать свою жизнь, повернули орудия и встретили наступавшую пехоту и мотоциклы прямой наводкой. Бросая мотоциклы и оружие, фашисты оставили занятый уже ими было хутор и откатились назад на два километра в окопы, отбитые ими у нашего боевого охранения.

Но положение оставалось тревожным. Впереди батареи все еще не было наших войск. А немцы с противоположного высокого берега держали под жестоким минометным огнем всю низкую песчаную косу, не давая нам подойти обратно к окопам. Два километра до этих окопов — песок да редкие кустики и ни одной ямки — были открыты со всех сторон. Каждый сантиметр простреливался врагом.

Медлить нельзя было, каждую минуту немцы могли перебросить сюда новые крупные силы. Комиссар встал во главе свежей роты и, тяжело переступая по осыпавшемуся под ногами песку, повел ее в наступление.

Немцы молчали. Мы шли вперед с винтовками наперевес, торопясь и напряженно ожидая, когда разорвется первая мина.

Но мы прошли еще 200 метров, 500, 700, а немцы молчали.

Было тяжело итти по песку. Люди сухим языком обводили пересохшие губы и, упрямо сжав их, продолжали двигаться вперед.

И только в километре от вражеских окопов сразу в шахматном порядке ударили минометные батареи немцев. Мины рвались целой полосой впереди нас. Черные дымные разрывы закрывали людей друг от друга.

Рота первый раз была в бою, одни продолжали итти, другие, не выдержав, прижимались к земле. Вдруг совсем рядом грохнул особенно близкий разрыв. Я прижался к земле, так же, как и шедшие со мною рядом бойцы. И вдруг, подняв головы, мы в десяти шагах от себя, сквозь дым и пыль увидели комиссара. Он шел все той же своей неторопливой, тяжелой походкой, словно вдавливая гвозди в землю. Шел спокойно, не пригибаясь, легко неся на плече такую же, как у всех, трехлинейку.

Он шел так, что, видя его, нельзя было не подняться вслед за ним. Шел так, будто ничего другого и невозможно было делать, как только итти вперед, вот так же просто и спокойно. И, должно быть, то же самое чувство, что и я, испытали все лежавшие рядом со мной бойцы.

Мы поднялись и пошли за комиссаром, невольно стараясь подражать ему итти так же спокойно, быстро и в то же время неторопливо, как он.

Через пятьсот метров к минометному огню прибавился еще и пулеметный. Некоторые не выдерживали и ложились.

Тогда комиссар, наклонившись над красноармейцем, спокойно хлопал его по плечу.

— Землячок, а землячок!

Боец поднимал голову.

— Что лежишь?

— Стреляют.

— Так это ничего, что стреляют, видишь — я же стою.

— Шибко стреляют, товарищ комиссар, уже приподнимаясь, говорил боец.

— А ты, что ж, думал — на войне стрелять не будут? Это так уж раз и навсегда, заведено — ты идешь, а в тебя стреляют. На то и война.

И поднявшийся «землячок» шел вперед, вслед за комиссаром, уже сам теперь увлекая и подбадривая других. Через полчаса немцы были выбиты, рота заняла окопы. Теперь, заняв эти окопы, мы поняли, что произошло здесь ночью.

Немцы с двух сторон в темноте подкрались к окопам. Наши бойцы, сидевшие там, приняли бой. Он был жестоким и неравным.

На прибрежном песке, около крайнего окопа, лежали три трупа.

Рядом двое: политрук с пересеченными пулеметной очередью ногами и санитар. Санитар, жертвуя собой, видимо, решил спасти политрука. Взвалив его бесчувственное тело на плечи, он пополз вдоль берега. Но немцы настигли их и варварски искололи штыками.

Так они и лежат рядом. Политрук и санитар, тесно прижавшись друг к другу, не разлученные даже самой смертью.

За несколько шагов от них — третий, красноармеец. Кровь застыла в жилах, когда мы увидали его.

Должно быть он защищался до последнего, может быть, убил офицера, во всяком случае его сопротивление дорого обошлось фашистам.

Раз'яренные, они распяли его, тяжело раненого, на прибрежном песке, облили бензином из мотоциклетного бака и зажгли живьем, предварительно выколов штыком глаза. Он лежит сейчас перед нами — страшный, обугленный, с запекшимися от жары кровавыми ямами вместо глаз. Он лежит, взывая о мести, ничего не прощающей, немедленной мести этим мерзавцам, которых даже не стоит называть зверьми. Им нет названия.

Вот они лежат тут же рядом, вот валяются их шапки с эмблемами из черепов, их черные нарукавные повязки с надписью «Адольф Гитлер», изодранные нашими пулями и забрызганные их подлой кровью мундиры. Да, подлой кровью, — это не кровь солдат, это черная кровь выродков и садистов.

Некоторых они успели унести с собой, некоторых нет. Вот лежит, широко раскинув свои руки грабителя, обер-лейтенант СС. Пуля пробила ему голову. Из кармана его мундира торчит номер «Фелькишер беобахтер». Мы развертываем газету. Вся последняя страница ее в черных крестах, извещающих о гибели на восточном фронте очередной порции этих разбойников с большой дороги.

Рядом с обер-лейтенантом лежит взорванный гранатой мотоцикл. Из него вывалилась всякая требуха, огрызки недоеденного хлеба, сверток тонкой желтой кожи, пачки папирос — очевидно, содержание очередной, так и неотправленной посылки в свой немецкий фатерлянд.

В фатерлянд не дойдет еще одна посылка. В «Фелькишер беобахтер» появится еще один крест. Мы сидим в отбитых у немцев окопах и с удовольствием слышим, как, громя их минометные гнезда, со свистом летят через наши головы тяжелые снаряды морской артиллерии.

Пo-одному вылезая из окопов, красноармейцы смотрят на труп своего сожженного товарища.

— Да, правильно, смотрите, как следует смотрите, — говорит комиссар. — Смотрите и ненавидьте, смотрите и не давайте пощады!

И они смотрят, люди, только что ходившие в свою первую атаку, они смотрят, и их сердца наполняются ненавистью и гневом, которого хватит на десять, на сто, на столько атак, сколько потребуется, чтобы все эти штурмовики, эсэсовцы, вся эта погань, пятнающая своим присутствием землю, была раздавлена и сметена с нее. Над лиманами поднимается холодный ветер. Боевой и будничный день сменяется такой же боевой и будничной ночью. Комиссар приказал проверить посты. Когда это необходимо, он с поднятой головой идет в самое пекло, презирая смерть, но он ни за что в жизни не согласен ни на одну напрасную жертву, ни на одну лишнюю гибель.

— Ночью не спать, ни в коем случае не спать.

А черная, как сажа, южная ночь вступает над нами в свои права, требуя острого охотничьего внимания к каждому шороху песка, к каждому всплеску воды. // Константин Симонов. ЮЖНЫЙ УЧАСТОК ФРОНТА.
_________________________________
Смерть немецким оккупантам! ("Известия", СССР)***
К.Симонов: В лапах у фашистского зверя ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Точность и правдивость сведений о неприятеле — закон для разведчика. Зорко наблюдай за всем, что происходит у врага, и точно докладывай об этом командиру.


Полковая почта
(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Новенький «Пикап» остановился на опушке леса. Дальше ехать нельзя. Поляну обстреливают немецкие минометы, а в воздухе гудит фашистский разведчик. Часовой не пропускает машину к штабу, хотя и знает почтальона.

— Сейчас ехать опасно, товарищ Степанов, — об'ясняет он.

Степанов спешит. Вместе с водителем Прохоровым он разгружает машину. Почта сегодня богатая. В адрес полка прибыли 44 посылки, 123 письма, 8 телеграмм, больше тысячи экземпляров разных газет. Через час—полтора все это уже на командном пункте. К Степанову идут командиры, бойцы. Они отходят от него радостные — кто с письмом, кто с посылкой, кто с телеграммой.

С разрешения адресатов мы познакомились с частью почты этого дня. Майору Корученевскому пришла телеграмма от жены из Саратова:

«Поздравляю наградой, крепко целуем все, подробности письмом».

Лейтенанту Васильчику пишет отец из Кировской области:

«Мы здесь, Коля, много читаем о немецких автоматчиках. В газетах пишут, будто стреляют они, не целясь. Так тогда с ними драться нетрудно. Пусть он идет себе и палит, а ты его возьми на мушку — и конец. Прошу тебя, передай своим бойцам: мол, старик совет дает. А еще передай им, что я выслал на твое имя посылку с грушами и сушеной вишней. Частицу возьми себе, а остальное между бойцами раздашь».

Пулеметчику Алексею Сафину написал сын — ученик четвертого класса 1-й Вольской начальной школы:

«Вчера был у нас диктант, мне выставили отлично. Ты говорил, что, если я буду отличником, ты будешь отлично бить немцев. У меня «отлично» не только по русскому, рисование — «отлично», география — «отлично». Пиши ты теперь, что у тебя отлично. Мама говорит, чтоб твое письмо ко мне подтвердил командир. Пусть подтвердит. Отметки учителей я приложил к письму».

Сержанту Климову пришла посылка. В ней теплые шерстяные чулки — двенадцать пар, сало, папиросы, конфеты. Вместе с посылкой письмо. Отец, бригадир колхоза «Советская Волга» Куйбышевской области, пишет:

«За нас будь спокоен, Петруша, хлеба убрали сполна. Нам пришлось 194 пуда, брать не стали — прошлогоднего на два года хватит. Все продали государству. Все разговоры только о вас и идут; пуще немца бить надо, уж больно гадина он... Мать связала двенадцать пар носков. Парочку тебе, а другие товарищам дай, небось прохладно стало по ночам»...

Бодрые, радостные вести приносят письма с родины. Родители, жены, дети, знакомые пишут воинам Красной армии о том, как они помогают фронту трудом, сбережением, хлебом, отличной учебой. Бойцу и командиру нечего беспокоиться о доме. Там их помнят, о них думают.

Многие красноармейцы и командиры тут же написали ответные письма. Лейтенант Васильчик ответил отцу:

«Твой совет, папаша, об автоматчиках чуть-чуть запоздал. Мы с первого дня боремся с автоматчиками прицельным огнем. Но я передал все же твой совет бойцам — спасибо говорят тебе. За посылку — тоже спасибо. Просят тебя написать в следующем письме, как ты немецкого полковника в мировую войну в плен взял. Я им про это рассказывал. Напиши».

Пулеметчик Сафин выслал сыну справку, выданную командиром:

«Настоящая дана Алексею Семеновичу Сафину — командиру пулемета третьей роты, в том, что он и его расчет за все время боев дрались отлично: стрельба — «отлично», меткость — «отлично». Уничтожено не меньше 150 немецких солдат и офицеров, еще 8 огневых точек и 11 автомашин врага. Дисциплина — образцовая, самочувствие — отличное. Постановлением правительства награжден медалью «За отвагу».

Командир роты лейтенант Зубенко».

Но война есть война. В этот день из штаба полка пошло несколько необычных писем. Вот одно из них, в город Горький:

«Ваш сын Гримберг Василий Емельянович пал смертью храбрых в боях с фашистами в 12 часов дня 9 сентября 1941 года. В бою он проявил храбрость и отвагу. Его отделение зашло в тыл неприятеля. Бойцы под командованием вашего сына уничтожили гранатами 13 немецких автомашин с боеприпасами и оружием...».

Почтальон Степанов увез с собой 99 писем, 19 телеграмм, 21 денежный перевод. В ответ на письма с родины бойцы и командиры полка послали своим близким бодрые, полные любви слова. // Политрук П.Трояновский. ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ.

________________________________________________
Кровь за кровь и смерть за смерть!* ("Правда", СССР)**
Смерть немецким оккупантам! ("Красная звезда", СССР)***
И.Эренбург: Презрение к смерти* ("Красная звезда", СССР)
Мщение и смерть фашистско-немецким псам!* ("Правда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №228 (4983), 27 сентября 1941 года

http://0gnev.livejournal.com/444953.html

За период с 22 февраля по 10 марта войсками Северо-Западного фронта захвачено у противника много трофеев. Немцы потеряли убитыми не менее 14.000 солдат и офицеров. Освобождено от немецких оккупантов 84 населенных пункта. Наносить врагу удар за ударом. Уничтожать его живую силу и технику!

П.Павленко, "Красная звезда", СССР (№61 [5125]).



Статья опубликована 14 марта 1942 года.



Полк шел в атаку на штурм вражеских укреплений. Противник упорно оборонялся. Каждый шаг наших бойцов он встречал жестоким огнем. Для необстрелянных бойцов атака была тяжелым испытанием. Храбрость и отвага не всегда даны заранее. И храбрости нужна школа, и отваге нужен пример, чтобы развернуться в полную силу. Даже боец, не знающий, храбр он или робок, найдет в себе запасы упорства, когда в опасный час тяжелого сражения увидит впереди себя отважного и спокойного командира.



Полку было тяжело, но его вел в атаку бесстрашный полковник Комаров. Он не только презирал, но как бы отстранял от себя опасность.

Дружно шли бойцы за полковником Комаровым. В нем видели они средоточие общей настойчивости, знание дела, отвагу и решимость покончить с врагом во что бы то ни стало. Глядя на него, бойцы учились, как вести себя под огнем, и подражали ему в отваге. Храбрость полковника рождала храбрость в каждом бойце. И враг чувствовал это.

Командир был на-смерть сражен вблизи фашистских укреплений. Он упал, не успев сказать ободряющих слов бойцам, но и безгласный он теперь не был мертв для них. То, что вызвал он в их душе, жило и крепло. Отвага полковника была подхвачена всеми. Упорный дух большевика осенил всех. И бойцы несли жизнь и славу своего командира каждый в сердце своем.

А он лежал на снежной поляне, простреливаемой минометным и пулеметным огнем. И оставить его тело врагу было немыслимо. Простреленное и еще теплое, оно не должно было испытать поругания.

Три бойца, не сговариваясь, пошли на благородный подвиг. Пренебрегая смертельной опасностью, пополз разведчик Агеев, за ним — Ларин, за Лариным — Зиновьев. Роя в глубоком снегу узкий ход, они бесстрашно подвигались вперед.

Немцы заметили их, и обстрел поляны стал еще яростнее. Несколько часов пришлось пролежать смельчакам на снегу, и только когда немцы решили, что никто из героев не уцелел, бойцы осторожно добрались до погибшего командира и с дорогой ношей стали возвращаться обратно. Немцы снова заметили их, и сильный огонь сопровождал их обратное движение.

Враг ни за что не хотел отдать бойцам тело их доблестного командира. Бойцы не желали уступить его немцам. Бой получил новый характер. Бой шел за тело полковника Комарова. И тело погибшего казалось сейчас бойцам памятником бесстрашия, и этот памятник они хотели почтить и почтили заслуженною им славой.

Они предали его земле, с благоговейными почестями. Они молчаливо поклялись над дорогой могилой отомстить за гибель командира и никогда не забывать его доблести, теперь клокочущей в каждом. Было мертво тело полковника, но душа его по-прежнему шла впереди бойцов, по-прежнему вела их к подвигам, уча, ободряя и вдохновляя.

Окончатся сражения, и каждый могильный холм станет вехой героизма и самоотверженности. Историк отметит его, как деталь сражения, географ, как часть ландшафта, поэт, как холм славы, — и возникнет имя Комарова в памяти народной, чтобы вечно жить в ней. Слава осенит храбрецов, спасших от поругания прах доблестного командира. // П.Павленко. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.


**************************************************************************************************************************************************
Больше умения и упорства в уничтожении опорных пунктов немецкой обороны!


Партизаны захватили в плен восемь офицеров

КРЫМ, 13 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Партизанские отряды, действующие на территории временно оккупированных немцами районов Крыма, нанесли новые удары врагу.

Группа партизан-разведчиков выследила в одной деревушке штаб фашистского полка. Темной ночью дом, где размещался штаб, был окружен. Партизаны бесшумно сняли немецких часовых, перебили внутреннюю охрану и взяли в плен восемь офицеров, а также захватили ценные оперативные документы.

Успешно прошел налет на вражескую автоколонну, двигавшуюся по горному шоссе. Партизаны минировали отдельные участки дороги и устроили в расщелинах скал несколько засад. Когда головная немецкая машина, наскочив на мину, остановилась, в колонну полетели гранаты. Отважные народные мстители уничтожили четыре семитонных грузовика, доотказа набитых солдатами.

Мелкие партизанские группы систематически разрушают телефонную связь немцев, взрывают мосты, жгут склады с продовольствием и боеприпасами, выводят из строя транспортные средства. На-днях одна такая группа ворвалась в деревню, куда незадолго перед этим прибыл неприятельский обоз. Партизаны разбили шесть грузовиков, истребили двенадцать солдат и двух офицеров.

Перебравшиеся через линию фронта делегаты партизанского отряда сообщают о четырехчасовом бое партизан с карательным отрядом румын. Большая группа румынских солдат, вооруженных автоматами и пулеметами, была послана в деревню для из'ятия продовольствия у населения и публичной казни лиц, заподозренных в сочувствии советской власти. Партизаны подстерегли карателей в узкой лощине на окраине деревни. Завязалась перестрелка, в результате которой враг потерял пятьдесят солдат. Румыны повернули назад и напоролись на заранее выставленную засаду. Винтовочным огнем и гранатами партизаны уничтожили еще сорок три солдата.


Сбор трофейного оружия

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 13 марта. (По телеграфу от наш. спец, корр.). Наши части наступают. Из одного селения они переходят в другое, с одной лесной стоянки на другую. Там, где прошли бои, немало разбросано трофейного вооружения.

Комсомольцы войсковой части, где секретарем бюро ВЛКСМ тов. Шестер, вместе с комсомольцами одной железнодорожной станции решили помочь командованию в сборе трофеев в местах недавних боев. Комсомольцы Шестер, Мельников, Арсеньева, Алексеева и другие обошли дома и станционные постройки, дороги и лесные опушки, землянки и окопы. В течение трех дней им удалось собрать много оружия.


СЕРЖАНТ ЛЕОНОВ СПАС ОТ ОГНЯ ЗАХВАЧЕННОЕ У ВРАГА ИМУЩЕСТВО

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 13 марта, (По телеграфу от наш. спец. корр.). Большое мужество и умение драться с врагом проявил в бою за один населенный пункт сержант Леонов. Возглавляя группу бойцов, он первым ворвался в деревню. Преследуя отходящего врага, Леонов схватил пулемет, брошенный гитлеровцами, и направил его против них. Около десятка немцев застрелил находчивый сержант из немецкого же пулемета.

Отступая, фашисты подожгли три своих машины, груженные велосипедами. Сержант Леонов решил спасти от огня трофеи. Не считаясь с опасностью, он бросился к машинам и потушил огонь. Ценное трофейное имущество было полностью сохранено.

______________________________________________
В.Саянов: Такова храбрость* ("Известия", СССР)
В.Апресян: Советский богатырь ("Красная звезда", СССР)
Мысли о ненависти и мужестве* ("Красная звезда", СССР)
П.Трояновский: Во имя родины* ("Красная звезда", СССР)
С.Голованивский: Искупление мужеством* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №61 (5125), 14 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/444644.html

«Не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, поддерживать дисциплину в ней всячески, помогать Красной Армии всем, чем только может помогать каждый,— таков первый, основной и главнейший долг всякого сознательного рабочего и крестьянина». (ЛЕНИН)

М.Леснов, Л.Вилкомир, "Красная звезда", СССР (№57 [5121]).



Статья опубликована 10 марта 1942 года.



Вот место, где разыгрался знаменитый бой двадцати советских разведчиков с усиленным немецким отрядом, где пали смертью героев три коммуниста Иван Герасименко, Александр Красилов и Леонтий Черемнов. Они сложили свои головы вблизи древнего Новгорода.



Наши передовые позиции узким клином врезались между городом и Юрьевским монастырем и уперлись в закованную льдом реку. Эта земля за долгие века не раз обагрялась кровью. Видела она подвиги, былинных русских богатырей, увидела и бессмертный подвиг трех воинов-большевиков.

В землянках под горой живут бойцы. Отсюда, из-под земли, из-под снега они выходят в грозные атаки на врага, штурмуют его укрепления, разведывают боем линию вражеской обороны.

В землянке где жил сержант Иван Герасименко, все хранит живую, теплую память о нем. Место, где он спал, никем не занимается, на проверке называют его имя. На стенке — портрет героя, нарисованный одним из красноармейцев. Боец-художник хорошо передал богатырский облик своего товарища и ясную волю, которую излучали его глаза. Не раз эти ясные глаза смотрели в лицо опасности. Он так любил жизнь, что во имя ее, не задумываясь, пошел на смерть.

Еще так недавно в углу звучал его негромкий голос. Была поздняя ночь. Свирепый ветер шумел над головой. Иван Герасименко, чувствовавший в тот день сильное недомогание, лежа перечитывал письмо.

— От Симы? — спросил Воронин, — его приятель и сосед по нарам.

— Послушай, что она пишет, — оживляясь, ответил Герасименко.

Воронин весь обратился в слух.

«Я работаю на заводе, — читал Иван, — поступила чернорабочей, но работала всего шесть дней, потом начальник перевел меня на станок. Ваня, я работаю на эвакуированном московском заводе, так что, когда наши мужья снимут голову Гитлеру, мы поедем с тобой в Москву и будем жить в своей столице».

Иван сделал паузу.

«Когда мы встретимся, милок? Жду тебя, только что уложила Вовку спать, он драчливый — весь в тебя. Напиши только, что ты жив, и мне больше ничего не надо. Мы очень с сыном рады, когда получаем известия, что наш папуля жив. Может быть будет та минута, когда ты и я будем держать нашего родного сына в своих об'ятиях и любоваться жизнью. Мне всего двадцать лет, и ты еще молод — свое мы возьмем».

— Эх, и жизнь будет, когда уложим проклятых фрицев, — сказал сержант, — может тебе, Воронин, и мне не придется ее видеть, но Вовка мой не будет знать, что такое фашисты, разве что по книгам. Какой-то он сейчас, сын?

Воронин молчал, задумался.

— Но знаешь. — продолжал Герасименко, как бы рассуждая про себя, — сейчас бы сказали «иди домой» — не пошел бы, раненый — и то не пойду. Пока не очистим землю от этих паразитов, все равно нет жизни.

С улицы пахнуло холодом. Ветер, ворвавшийся в землянку, принес с собой струи снежной пыли.

— Близнецы пришли, — пошутил кто-то.

И действительно, они были неразлучны: Леонтий Черемнов и Александр Красилов. Жизненные пути их крепко-накрепко сплелись. Земляки из алтайской деревни Старая Тороба, они сдружились много лет назад. Вместе работали в колхозе, вместе добывали уголь в шахтах, вместе пошли на войну — защищать свои семьи, свое отечество. Военная профессия у них тоже одна — оба пулеметчики. В холодные осенние ночи и в зимние стужи они лежали за одним пулеметом. Черемнов — наводчик, Красилов — помощник наводчика.

Герасименко бережно сложил письмо жены и поглядел на товарищей. Красилов, жестикулируя своими большими руками шахтера, рассказывал:

— Лежим в дозоре. Ночь светлая. Все, как на ладони. Смотрю, немцы бегут к реке, — к проруби, за водичкой, видно. Сейчас, думаю, вы у нас к проруби примерзнете! Подпустил поближе их и ударил. Тут луна зашла, а как выглянула, смотрю, неплохо ударили: кое-кто лежит у проруби, остальные в снегу. Ну, думаю, у сибиряков терпенья хватит. Не выдержали немцы на холоде, начали ползти, а мы с Леонтием щелкаем помаленечку. В общем, каюсь, на совести моей с Леонтием еще пяток душ.

— Побольше бы таких грешников, — отозвался Иван Герасименко, — и мы скорее с немецким адом прикончим.

На завтра был получен боевой приказ. Герасименко все еще не оправился от болезни, но не было случая, чтобы он, узнав о готовящейся операции, не пришел к командиру роты и не спросил:

— А меня включили в боевую группу?

Герасименко рвался в бой. Он знал, что в бою нужны большевики.

Вечером вместе с командиром взвода, младшим лейтенантом Поленским, он уже намечал маршрут предстоящей разведки. Пройдя ходами сообщений у самого берега реки, они поднялись на вал. Седой Новгород лежал перед ними, скорбный, молчаливый.

— Сегодня ночью, — сказал Полонский, — мы пойдем на разведку боем вот сюда...

Младший лейтенант протянул руку в сторону быков, возведенных когда-то для большого моста. На том берегу сидели немцы. Они использовали земляной вал, каменные быки, чтобы укрепить свою оборону. Дзоты и блиндажи, проволочные заграждения и бойницы казались неприступными.

Поленский отобрал лучших из лучших бойцов своего взвода. Только им он мог доверить выполнение трудной, серьезной задачи — проникнуть в расположение вражеской обороны и боем выявить огневую систему противника.

Была глубокая ночь, когда двадцать разведчиков спустились в лощину. В небе мигали тысячи звезд, под ногами хрустел снег. Бойцы шли бесшумно, временами ползли. Шли двадцать советских воинов, готовых скорее умереть, нежели отступить перед врагом. Здесь был задумчивый украинец Лысенко, низкорослый крепыш Березин, постоянный спутник красноармейцев в боях и походах санитар Дубина. И, конечно, два друга, два коммуниста — Красилов и Черемнов.

Когда приблизились к реке, командир взвода подозвал Герасименко.

— Возьмите еще двух бойцов, — приказал он ему, — выберите их сами и ползите вперед. Будете головным дозором.

Сержант знал, с кем разделить опасность трудного пути и честь первым завязать бой с фашистами. Он выбрал Черемнова и Красилова. С ними он добывал «языков», с ними стоял холодными ночами в секрете, с ними плечо к плечу дрался в последнем бою у Кирилловского монастыря.

Трое храбрецов поползли. Пристально вглядывались они в темную даль, напряженно прислушивались к ночным шорохам. Двигались быстро, но часто останавливались и следили, чтобы не звенело снаряжение. Вот уже передний край немецкой обороны. На пути выросли два часовых. Герасименко ловким броском гранаты снял полусонных фрицев. Немцы ответили огнем из дзотов.

Завязался бой. Все двадцать разведчиков стали метать гранаты в амбразуры, дымоходные трубы и раскрытые двери. Застрочили пулеметы и винтовки. Герасименко, Красилов и Черемнов были все время впереди. Подскочив к амбразуре одного дзота, Герасименко схватил немецкий пулемет. Раскаленный ствол обжигал руки, но сержант не ощущал боли. Глаза его горели, непокорные волосы выбивались из-под шапки, халат опалило пороховой гарью. Вдруг поползла по халату струйки горячей крови. Герасименко свалился в снег. Под градом пуль к нему тут же подбежал Степан Дубина. Быстрыми, привычными движениями, достал он из санитарной сумки бинт и наклонился к раненому.

— Не надо, — твердо сказал сержант.

Дубина впервые ослушался командира. Он начал его перевязывать. Поленский, увидав сраженного Герасименко, передал через Березина приказание: отползти назад, выйти из боя.

Герасименко впервые ослушался командира: он не ушел.

Разделавшись с последним дзотом, взвод прорывался вперед. Неожиданно с фланга и в упор открыли огонь три дотоле молчавшие огневые точки. Вокруг бушевал ливень свинца. Разведчики попали в огневой мешок. Смерть нависла над храбрецами.

Герасименко видел все. Грозная опасность, угрожающая товарищам, подняла его на ноги. Он вырвался из рук санитара и снова был впереди взвода, а рядом с ним его боевые друзья — Черемнов и Красилов. Он рванулся к дзоту. К двум другим дзотам, изрыгавшим пламя и смерть, рванулись два его товарища.

Герасименко, Черемнов, Красилов бросились на пулеметы, заслонили своими телами огненные струи, приняли смерть, предназначенную взводу. Самопожертвование — инстинкт героев. И трое бесстрашных коммунистов не дрогнули перед лицом смерти, не отшатнулись в ужасе от нее, а кинулись навстречу ей, когда нужно было спасти взвод, добыть победу в героической схватке.

Свинец захлебнулся в крови героев…

Бойцы, залегшие в снегу, не могли сдержаться. Привыкшие к крови, огню и мукам, они были потрясены величием свершившегося. Точно пронзенные током, они кинулись вслед за героями. Они бежали на врага, готовые стереть его в порошок.

Впереди был санитар Дубина. С криком «Отомстим фашистам!» он упал в нескольких шагах от Герасименко, протянув к нему мертвые руки с белоснежным бинтом. Это была четвертая героическая смерть в горячем бою...

Взвод дрался еще полтора часа. Бойцы творили чудеса. Они уничтожили 55 немцев, 8 дзотов, разгромили вражеский узел обороны. Двадцать разведчиков вышли победителями из неравной схватки. Двадцать разведчиков проложили путь для нашего нового наступления.

* * *

Вся Красная Армия узнала о легендарном подвиге трех коммунистов. С восхищением повторяют бойцы имена Герасименко, Черемнова, Красилова, поднявшихся до вершин человеческой храбрости и благородного самопожертвования. Но те, кто знал близко трех отважных, не удивлялись их подвигу, настолько он казался закономерным.

За пять дней до памятного боя в низкой землянке заседало партийное бюро. Здесь были командир батальона капитан Герасев, секретарь партбюро Смирнов, политрук Евсеев. В этот вечер сержант Герасименко был принят в члены ВКП(б), а пулеметчики Черемнов и Красилов — в кандидаты партии. Нельзя без волнения читать заявления трех храбрецов.

«Я обязуюсь, — писал Герасименко, — выполнять все порученные мне задания и хочу пойти на любую операцию членом партии большевиков. Прошу не отказать мне в моей просьбе».

«Я буду с честью носить звание кандидата партии. Изо всех сил буду истреблять фашистов», — говорится в заявлении сибиряка Черемнова.

«Я хочу сражаться большевиком», — писал шахтер-забойщик Красилов.

Просьба всех троих была удовлетворена. Черемнов и Красилов — немолодые уже люди, видавшие жизнь. Они пришли в большевистскую партию на поле суровой войны, в самый разгар боев. Они хотели жить, но свободными советскими людьми, на очищенной от фашистской мрази земле, жить победителями. И они навеки останутся жить в сознании народа — три воина-коммуниста, кровью своей прокладывавшие дорогу к желанной победе.

...Скованный льдом застыл широкий Волхов. У Юрьевского монастыря — немецкие блиндажи. Подняв к небу купола церквей и обгоревшие трубы, стоит поруганный, но все еще прекрасный древний город. Придет час его освобождения. Славен путь наших бойцов. И точно вехи на этом пути, точно маяки, освещающие дорогу к победе, — могилы трех коммунистов, трех русских богатырей Ивана Герасименко, Александра Красилова, Леонтия Черемнова. // М.Леснов. Л.Вилкомир.


**************************************************************************************************************************************************
Московские артисты в гостях у севастопольцев


СЕВАСТОПОЛЬ, 9 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). С большим успехом проходят в Севастополе выступления бригады артистов Московской эстрады и Филармонии под руководством Ю.Юровецкого. Бригада дала 30 концертов в госпиталях, авиационных и стрелковых частях, на кораблях, береговых батареях и оборонных предприятиях.

Интересный случай имел место во время концерта у артиллеристов. На концерт собрались бойцы, только что совершившие удачный огневой налет на скопление вражеской пехоты. Они слушали лирические песни Зинаиды Тарской. После нее выступали Валентина и Семен Светловы (участники международного фестиваля танцев в Лондоне), солистка Наталия Исаянкова, мастера художественного чтения Маргарита и Гораций Балабан. А когда дошла очередь до музыкальных пародий Валентина Соловьева, на батарее прозвучал сигнал боевой тревоги.

Концерт прервали. Люди стали к орудиям и открыли огонь по неприятельскому обозу. Выполнив задачу, артиллеристы вернулись в укрытие. Артисты в знак уважения к бесстрашным защитникам города заново повторили всю программу. Концерт закончился исполнением гимна партии большевиков, в котором приняли участие и гости и хозяева.

____________________________________________
Подвиг трех коммунистов ("Красная звезда", СССР)
Л.Вилкомир: Герасименко, Красилов и Черемнов ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №57 (5121), 10 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/444280.html

"Красная звезда", СССР.
"Известия", СССР.
"Правда", СССР.
"Time", США.
"The Times", Великобритания.
"The New York Times", США.





ПИСЬМО С ПЕРЕДОВОЙ

На кромке боя, на краю огня,
в сыром чаду земляночного быта,
поглядывали люди на меня
доверчиво, охотно и открыто.
Мне уступалось место за столом,
мне отдавалась лучшая посуда,
мне говорили братским языком:
— садись поближе, милый гость оттуда.

И вглядываясь в ясные черты,
теплом неубывающим согрета,
я всё искала, всё ждала ответа:
откуда столько щедрой доброты,
откуда столько ласки и привета?
Но в ласковом гостеприимстве том
не укрывалось никакого чуда.
Там, за спиной, остались мир и дом.
Меня любили, — я пришла оттуда.

Когда живешь к лицу с войной
и под огнем хлопочешь у орудий,
ты веришь, что остались за спиной
достойные твоей защиты люди.
И эту веру человек хранит,
как собственную жизнь оберегая,
что только за достойных он стоит
перед врагами на переднем крае.

И средь вот этих золотых людей,
от их рукопожатий и улыбок,
мне стало стыдно многих мелких дней,
моих уступок и моих ошибок.
В металле, что спокойною рукой
сжимает воин, строг и озабочен,
моих детей веселость и покой,
порядок на столе моем рабочем.
Живые люди заслонили нас,
стеною встали на переднем крае,
про собственное счастье забывая.
Об этом нужно помнить каждый час.
Не может быть ни лжи, ни суеты.
Открыты цели, выверены сроки.

Мой милый друг, когда получишь ты
моей рукой написанные строки,
подумай: наша горькая любовь
должна быть человечней и суровей.
Ведь за нее течет родная кровь.
Так будем же достойны этой крови.

Маргарита Алигер.
1 мая 1943 года, "Красная звезда", СССР*

* * *

ХОЗЯЙКА

Отклонились мы маленько.
Путь-дороги не видать.
Деревенька Лутовенька, —
до войны рукой подать.

Высоки леса Валдая,
по колено крепкий снег.
Нас хозяйка молодая
приютила на ночлег.

Занялась своей работой,
самовар внесла большой,
с напускною неохотой
и открытою душой.

Вот ее обитель в мире,
Невеселый тусклый быт.
— Сколько деток-то?
— Четыре.
— А хозяин где?
— Убит.

Молвила и замолчала,
и, не опуская глаз,
колыбельку покачала,
села прямо против нас.

Говорила ясность взгляда,
проникавшего до дна:
этой жалости не надо,
эта справится одна.

Гордо голову носила,
плавно двигалась она,
и ни разу не спросила,
скоро ль кончится война.

Не охоча к пустословью,
не роняя лишних фраз,
может где-то бабьей кровью
знала это лучше нас.

Знала тем спокойным знаньем,
что навек хранит народ —
вслед за горем и страданьем
облегчение придет.

Чтобы не было иначе
кровью плачено большой.
Потому она не плачет,
устоявшая душой.

Потому она не хочет
пасть под натиском беды.
Мы легли, она хлопочет, —
звон посуды, плеск воды.

Вот и вымыта посуда.
Гасит лампочку она.
А рукой подать отсюда
продолжается война.

Маргарита Алигер. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.
18 марта 1943 года, "Красная звезда", СССР*

* * *

Наступление

Когда, соединясь в одном ударе,
из города мы выгоняли их,
он был одним из первых, этот парень,
не очень-то отличный от других.
Он задыхался, он кричал, влекомый
на всем пространстве трудного пути,
одним порывом: в город незнакомый
в рядах освободителей войти.
Ворвались в школу. Тут был штаб немецкий.
Столы раскрыты, папки, клочья карт...
А этот парень вдруг уснул по-детски,
в холодном классе, на обломках парт.
Уже гудели звуковые волны,
и диктор, стоя где-то возле нас,
волнения бесхитростного полный,
в который раз читал «В последний час».
И в южный город, взятый на рассвете,
железным ветром Ильменя дыша,
другой парнишка на своем планшете
уже писал письмо при слабом свете,
грызя тупой конец карандаша.
И лампочка, коптила, догорая,
и забывались нужные слова...
Как пишут письма?
— Мама! Дорогая!
Мне только бы узнать, что ты жива! —
Успел ли он сложить свои тетрадки?
Прошла команда и поднялся взвод.
В ночном бою, в короткой жаркой схватке,
парнишка с юга, торопясь вперед,
ворвался в пункт неназванный на карте
в селение на северной реке,
где вырос тот, который спит на парте
в освобожденном южном городке.

Маргарита Алигер.
30 января 1943 года, "Красная звезда", СССР.

* * *

Русская песня

Величавым руслом прямо в Волгу
шла другая русская река,
над ее просторами подолгу
северные стыли облака.
Путь многовековый совершая,
на ладонях синих сильных вод
бережно несла река большая
белый пассажирский пароход.
А на пароходе плыли люди,
что оставили жену и мать
для того, чтоб выйти в бой и грудью
за родную реку постоять.
Тихим вечером они запели
в лад неторопящейся реке,
не спеша,
что знали,
как умели,
на спокойном русском языке.
И о чем таком в той песне пелось,
рассказать, пожалуй, и нельзя.
Понимать ту песню не хотелось.
Слушали ее, закрыв глаза.
Как в реке, навеки отражалась
сторона родная, дом и дым,
так и эта песня начиналась
и кончалась близким и родным.
Было в ней великое значенье:
черный враг вовек не повернет
русских рек могучее теченье,
русских песен соколиный взлет.
Наступила трудная година,
только наших сил врагам не счесть.
И соединявшись воедино,
наша гордость,
благородство,
честь,
музыка, поэзия, природа,
все, чем нам отчизна дорога,
в доброй воле русского народа
двигалось
рекою
на врага.

Маргарита Алигер.
1 июля 1942 года, "Известия", СССР*

* * *

Весна в Ленинграде

Нева замерзала тогда,
когда немцы пошли в наступленье,
и всю зиму стонала вода
под немыслимой тяжестью льда,
в слепоте, глухоте и томленьи.

— Как там город любимый живет? —
тосковала вода и не знала,
устоял ли,
дожил ли...
И вот,
под напором разгневанных вод
проломился измученный лед
и Нева Ленинград увидала.

Ленинград, Ленинград, Ленинград!
Да прославится хлеб его черствый,
и безмолвье ослепших громад,
и дыханье крутых баррикад,
и людей непрощающий взгляд,
и сердец непокорных упорство.

Все как прежде:
мосты над Невой,
тетивою, натянутой туго,
и у штаба боец — часовой,
и балтийца бушлат боевой,
и шальная весенняя вьюга.

И опять отразился в воде,
на высоком ветру не сгорая,
тот костер, разожженный везде,
опаленных в борьбе и в труде
знаменитых знамен Первомая.

Будь спокойна, родная вода!
Не падет ленинградская слава.
Мы стоим, как стояли всегда.
И Нева покатилась тогда
широко, как в былые года,
успокоенно и величаво.

II.

В теченьи этой медленной зимы,
круша ее железные потемки,
— Мы не уступим. Каменные мы, —
ты говорила голосом негромким.

И наконец изнемогла зима,
Открылись заволоченные дали.
Чернеют разбомбленные дома, —
они мертвы, они не устояли.

А мы с тобой выходим на мосты,
и под крылом торжественного мая,
волнуешься и радуешься ты,
причины до конца не понимая.

А мы с тобой на облачко глядим,
и ветер нам глаза и губы студит.
А мы с тобой негромко говорим
о том, что было, и о том, что будет.

Мы вырвались из этой длинной тьмы,
прошли через заслоны огневые.
Ты говорила: — Каменные мы. —
Нет,
мы сильнее камня,
мы — живые.

III.

Там, где Нева в седой гранит одета,
недоуменных вод не шевеля,
стоят,
подобны песне недопетой,
два недостроенных военных корабля.

Умолк металл, и замерла работа,
но в неподвижных контурах живет
изогнутая линия полета,
крылатое стремление вперед.

Стальную грудь, стремящуюся к морю,
неумолимый сдерживает трос,
и на закате не играет зорю
от ветра отвернувшийся матрос.

И по ветрам тоскующие снасти,
и борт, томящийся по глубине,
все наше недостроенное счастье
пронзительно напоминают мне.

А по весенней набережной мимо
балтийские проходят моряки,
вдыхают запах дегтя, моря, дыма,
упрямые сжимают кулаки.

Их никакой тоске не успокоить.
Им ни в каком огне не догореть.
Они хотят все корабли достроить,
все песни недопетые допеть.

Им можно нанести любые раны,
но их нельзя согнуть и победить.
Переживем и бури, и туманы,
и жизнь вернется, и взметнутся краны,
и наше счастье выйдет в океаны,
взяв курс на Запад.
Так тому и быть.

Маргарита Алигер.
23 мая 1942 года, "Известия", СССР*

* * *

Партбилет

Его нашли в ночи на поле боя.
Раскаты грома глухо улеглись.
Лишь редкой молниею голубою
вдали огни сигнальные рвались.
Полк наступал. За рощицей недальней
в ночную мглу ряды бойцов ушли.
Мы молча шли долиною печальной,
где наши братья в битве полегли.
Боец лежал как будто на привале,
но нам тревогой стиснуло сердца:
склонились мы и партбилет подняли,
лежавший возле сердца у бойца.

Мы дальше шли. Ни слова меж собою.
И лишь когда зарозовел рассвет,
в степной тиши, уже привыкшей к бою,
мы молча разглядели партбилет.
Насквозь пробитый пулею лихою,
загородивший сердце, сколько мог,
он, как свидетель гибели героя,
ворвался в мир моих ночных тревог.
И долго я молчал над ним, пробитым
горячей виноградиной свинца,
над книжечкою, что в бою открытом
лежала возле сердца у бойца.

И я за ней увидел в жарком споре
и в юном нетерпении своем,
в певучем ритме, в солнечном просторе
все то, что в мире жизнью мы зовем.
Боец, порывом движимый единым,
жил молодым и умер молодым.
И, словно мать над дорогим ей сыном,
склонилась родина торжественно над ним.

Был верен он ее железной воле
и от беды не отвернул лица.
Так мы нашли бойца в туманном поле
и партбилет на сердце у бойца.

Встает рассвет, холодный, мутноватый.
За рощицей стрекочет пулемет.
И по пути бессмертья и расплаты
лавиною полки идут вперед.
Всегда вперед итти в бою открытом!
Мы поклялись сражаться до конца
над партбилетом, пулею пробитым,
что был в бою на сердце у бойца.

Леонид Первомайский. Перевод с украинского М.Алигер.
18 февраля 1942 года, "Известия", СССР.

* * *

Бойцу

Как бы ни была родина велика,
помни, где ты родился и рос,
как текла, извиваясь, родная река
мимо ласковых, тихих берез.

Вспомни русскую песню какую-нибудь,
ту, что пели и бабка и мать,
от которой теплом наполняется грудь
и становится легче дышать.

Вспомни дом, что окошками зорко глядел
на поля, луга, на сады,
где состарилась мать, где отец поседел,
подрастающим сыном горды.

Неужели тебе на скамью не присесть
у порога в отцовский дом?
Понимаешь, ведь это как раз и есть
То, что родиной мы зовем.

Вспомни школьное старенькое крыльцо,
стайку шумных ребят у дверей,
и какое спокойное было лицо
у учительницы твоей.

Вспомни низкую парту, и доску, и класс,
все, что было услышано тут.
Понимаешь, ведь это и есть как раз
то, что родиной зовут.

Вспомни рощицу ту, вспомни лавочку ту,
где впервые ты милую ждал.
Загорелую, в ситцевом платье мечту
в первый раз ты тогда целовал.

Неужели волос ее, губ и глаз
ты на свете уже не найдешь?
Понимаешь, ведь это и есть как раз
то, что родиной ты зовешь.

А врагу твоему это все нипочем.
Ненавидит он счастье твое.
Если родину ты не закроешь плечом,
он сожжет и растопчет ее.

Ты лишишься родимого крова навек,
не найдешь ни родных, ни друзей.
Потерявший родину человек, —
ничего нет на свете страшней.

Человек, осененный лучом штыка,
пусть в сраженьи не дрогнет твоя рука.
Вспомни все, что навеки любимо тобой,
перед тем, как выходишь на бой.

Маргарита Алигер.
9 января 1942 года, "Красная звезда", СССР.

* * *

Когда ты в бой идешь, боец,
Запомни свято: за тобой
Родная мать, родной отец,
Твой милый край, твой дом родной.

Когда ты в бой идешь, пилот,
Запомни: под твоим крылом
Твой друг живет, твой сын растет,
Сияют звезды над Кремлем.

Когда ты в бой идешь, моряк,
Запомни твердо навсегда
Родимый берег, алый флаг,
Твои поля и города.

Когда ты в бой идешь, боец,
Сквозь гром орудий наземных,
Услышь биение сердец
Твоих друзей, твоих родных.

Да будет ненависть твоя
Сильней, чем пламя и свинец,
Священной яростью горя,
Вперед за Родину, боец!

Худ. П.Соколов-Скаля, текст М.Алигер.
Окно ТАСС №222, 15 октября 1941 года

* * *

Тыла нет

Гражданин СССР!
Началась война.
Предстоят нам большие бои.
Поднимает разгневанная страна
Мускулистые руки свои.

Если ты затянул хорошенько ремень,
Застегнул боевую шинель,
Предстоят тебе гордые ночи и дни,
Высока и ясна твоя цель.

Если волей страны ты оставлен в тылу,
То с обидой своей примирись,
Подыми, как винтовку, кирку иль пилу
И за дело любое берись.

Если ты у токарного станешь станка,
Дорожи ты минутой любой.
Пусть ни разу не дрогнет твоя рука.
Ты вступаешь с противником в бой.

Если ты хлебопек и стоишь у печи,
Будь в работе проворней, быстрей,
Пусть хлеба твои всходят пышны, горячи,
Пусть растят они богатырей.

Если ты музыкант, помни: слушает враг
Наши песни с тревожным лицом.
И по музыке войско равняет свой шаг.
Кто б ты ни был, будь честным бойцом.

Слушай стук человеческих сильных сердец.
Вся страна неусыпно живет.
Тот, кто честно работает, — грозный боец,
По врагам безошибочно бьет.

Неустанно работай везде и всегда,
Гражданин, большевик, коммунар!
Каждый час человеческого труда —
По фашистам жестокий удар.

Тыла нет и не может быть в этой войне.
Жизнь страны доверяется нам.
Каждый честный работник, полезный стране,
Страшен нашим кровавым врагам.

Маргарита Алигер.
28 июня 1941 года, "Правда", СССР*

* * *

Советской женщине

Женщина,
ровесница,
подруга!
Подымись пораньше поутру,
Проводи к военкомату друга
И постой на солнечном ветру.

Ты теперь за многое в ответе
Перед ним и перед всей страной.
Дела много!
Дома ждут нас дети.
Возвращайся, женщина, домой.

Нужно помнить в трудную годину,
Как бы жизнь сурова ни была,
Сколько нужно дочке или сыну
Нежности, спокойствия, тепла.

Пусть растут, печали не изведав,
Веселятся и лепечут пусть.
Есть слова:
«Отчизна»
и
«победа» —
Пусть их дети помнят наизусть.

Чтобы друг, вернувшись с поля боя
После славных, после трудных дней,
От души гордился бы тобою,
Силою и верностью твоей.

Маргарита Алигер.
25 июня 1941 года, "Известия", СССР.

______________________________________________
Стихи о Сталине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Ленине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Родине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о советских партизанах (Спецархив)
Стихи о немецких солдатах (Спецархив)
Стихи о советских партизанах (Спецархив)
Алексей Сурков. Стихи о войне (Спецархив)
Илья Эренбург. Стихи о войне (Спецархив)
Семен Кирсанов. Стихи о войне (Спецархив)
Демьян Бедный. Стихи о войне (Спецархив)
Самуил Маршак. Стихи о войне (Спецархив)
Николай Тихонов. Стихи о войне (Спецархив)
Михаил Исаковский. Стихи о войне (Спецархив)
Александр Прокофьев. Стихи о войне (Спецархив)
Александр Твардовский. Стихи о войне (Спецархив)
Василий Лебедев-Кумач. Стихи о войне (Спецархив)

http://0gnev.livejournal.com/443960.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

После поражения под Харьковом наши войска перешли к обороне. Теперь можно определенно сказать: затишье на всех фронтах. Что там сейчас в армиях, дивизиях, полках? Надо, решил я, самому съездить в одну из армий. К этой мысли меня подтолкнула еще и реплика Жукова, которой он меня встретил третьего дня, когда я приезжал к нему в подмосковное Перхушково:



— Ты все еще наступаешь?!

Георгий Константинович имел в виду, что «Красная звезда» продолжает публиковать материалы о Харьковском наступлении, а о жизни войск в обороне мало пишет.

Маршрут выбирал недолго. В 5-й армии, куда я частенько заглядывал в дни Московской битвы, произошли изменения. Вместо Л.А.Говорова, назначенного командующим Ленинградским фронтом, командармом стал И.И.Федюнинский, наш добрый знакомый, товарищ по Халхин-Голу. Туда я и направил свои стопы, захватив фоторепортера В.Темина.

Боевые части Западного фронта сейчас, конечно, дальше от Москвы, чем это было в декабрьские дни сорок первого года. Тогда туда можно было добраться за сорок минут — час, ныне — за два часа.

Командарма мы застали в смешанном хвойно-березовом леске, на командном пункте, у блиндажа, оборудованного по-хозяйски добротно, как он это всегда делал и в Монголии. Мы, халхингольцы, с улыбкой вспоминали один эпизод того времени. Во время боев с японцами Федюнинский был ранен в ногу, его увезли в медсанбат. Но это только так считалось — ранение в ногу: на самом деле осколок угодил в ту часть тела, что выше ноги и ниже спины. Ранение это (кстати, весьма болезненное) по глупой традиции вызывало у всех улыбку. Самому же Федюнинскому было не до смеха. Между прочим, осколками того же снаряда на НП полка был ранен и корреспондент «Героической красноармейской» Иван Чернышенко. Федюнинский, лежавший рядом с ним в госпитале, заметил:

— Ну, теперь я на всю жизнь побратался с «Героической», кровное родство…

Между прочим, Федюнинский был ранен трижды. И все три раза в одну и ту же ногу! А в первый год Отечественной войны его вообще похоронили. Когда Ивана Ивановича отозвали из корпуса, которым он командовал на Юго-Западном направлении, и он прибыл в Генеральный штаб для назначения, А.М.Василевский пришел в изумление. Ему сообщили, что Федюнинский погиб, и он уже доложил об этом Сталину. Выяснилось, что погиб исполняющий обязанности командира корпуса полковник М.И.Бланк, которому Федюнинский сдал дела; он прорывался из окружения под Прилуками, героически сражался с врагом и в одном из боев сложил свою голову.

Сейчас Иван Иванович был в полном здравии. Стройный, подтянутый, с тремя рядами орденов и медалей (большая редкость в первый год войны), он встретил нас сердечно, по-братски. Армия стояла в обороне, и Федюнинский мог позволить себе провести с нами целый день.

Полоса, где армия держала оборону, растянулась почти на семьдесят километров. После разгрома под Москвой немецкие войска основательно зарылись в землю, построили мощные оборонительные сооружения и, по всем данным, ни о наступлении, ни об отступлении не помышляли. Активных боевых действий не было ни с нашей, ни с немецкой стороны. Изредка слышалась минометная, а еще реже артиллерийская стрельба.

Однако жизнь в дивизиях и полках кипела. Принимали пополнение. Прибывала новая боевая техника. То и дело слышались пулеметные и автоматные очереди и крики «ура». Человеку непосвященному могло показаться, что сюда прорвались немцы и идет жестокий бой. Но это обучали новобранцев действовать в условиях, максимально приближенных к боевым, — они штурмовали макеты дзотов, дотов... Словом, шла напряженная подготовка к грядущим боям.

Федюнинский, дни и ночи проводивший с пополнением на учебных полях, предупреждал:

— Не жалейте пота. Чем больше пота здесь, тем меньше крови там, в бою…

Воевали пока только снайперы и разведчики. Нам представили их. Беседа была увлекательной и полезной. Теминские снимки этих бойцов, сделанные тогда, сразу же были напечатаны в «Красной звезде».

Потом Федюнинский повез нас в 82-ю стрелковую дивизию, ту самую, которой он командовал на Халхин-Голе и в которой мы с Симоновым побывали зимой под Гжатском. Теперь эта дивизия называлась 3-й гвардейской мотострелковой. Знакомых осталось мало — кто выбыл по ранению, кто погиб. В одном из полков на небольшой полянке с редкими деревьями собрались бойцы. Федюнинский прибыл в эту армию недавно, но чувствовалось, что он уже успел снискать уважение личного состава. И не только потому, что в частях знали, что он боевой, заслуженный командир, что за его спиной гражданская война, Халхин-Гол, бои на юго-западном пограничье, оборона Ленинграда... Иногда человек зарабатывает авторитет и любовь подчиненных долгими месяцами, а порой какой-то шаг — и добрая молва о нем растет, как снежный ком.

В первые же часы пребывания в армии Иван Иванович узнал о серьезных недостатках в питании бойцов. И подсказала ему об этом не кто иная, как официантка столовой, куда он по прибытии в армию зашел пообедать. Суп она предложила, а хлеба не оказалось. Объяснила, что второй день не доставляют в полк хлеб. Стал Федюнинский выяснять. Оказалось: точно, двое суток армия сидит без хлеба, на сухарях. Почему? Интенданты сослались на распутицу, на поломки машин…

Нет необходимости рассказывать, какие меры принял командарм, но на второй день бойцы получили все, что им было положено по норме, и с тех пор с перебоями в питании было покончено.

И еще один эпизод. Встретил Федюнинский маршевый батальон, направлявшийся для пополнения в 3-ю гвардейскую дивизию. Большинство батальона казахи и киргизы. Они пожаловались командарму, что им пообещали, но не дали ни чаю, ни табаку. Федюнинский выслушал их, раздал все папиросы, которые у него были, и пообещал, что, как только прибудут в дивизию, будет им и чай, и табак. Через три часа новобранцы появились в дивизии. К этому времени для них был приготовлен не только обед, но и крепкий чай и табак. Федюнинский позвонил командиру дивизии. Тот, не понявший сразу, в чем суть звонка командарма, доложил: «Ждем пополнение, обед приготовили отличный». Но командующий объяснил, что для казаха и киргиза чай не менее важен, чем сытный обед. И об этом эпизоде пошла молва по армии.

Так в войсках узнали, что прибыл новый командующий.

А в тот день, когда мы были в дивизии, после беседы с бойцами о том, что требует от солдата бой, Федюнинский глуховатым, неторопливым голосом спросил:

— Есть среди вас раненые, но еще не награжденные? Прошу встать!

Встали десятка два рядовых и сержантов. Федюнинский расспросил каждого, где и как он был ранен. И тут же приказал командиру полка и комдиву представить их к награждению орденами и медалями. А стоявшего рядом с нами комиссара штаба армии попросил проследить, чтобы наградные материалы через день-два были уже у него.

— Вручать буду сам, — заключил командарм.

Я видел, какое огромное впечатление на всех — и старых бойцов, и молодых — произвело это внимание командующего, его забота о раненых. Дальновидным был Иван Иванович. Ведь к 40-летию Победы ЦК партии и Советское правительство приняли решение наградить всех — без исключения! — советских воинов, проливших кровь в боях за Родину, орденами Отечественной войны.

Там же, на полянке, я сказал Темину, чтобы он сделал для газеты снимки раненых. Виктор сразу же развернул бурную деятельность, стал громко распоряжаться, собирать людей, «перетасовывать» их. Он беспрерывно щелкал своей «лейкой», снимал бойцов в разных позах и ракурсах, в одиночку и группами. После возвращения в Москву Темин принес мне только что отпечатанный, еще мокрый снимок. На нем крупным планом были запечатлены фигуры десяти бойцов, стоящих в одну шеренгу.

— Почему только десять? А остальные где? — спросил я.

Темин объяснил, что он снял всех раненых, но это особые люди, и показал мне подпись под фото: «Западный фронт. Дважды и трижды раненные в боях гвардейцы, вернувшиеся в свой полк. Слева направо: гвардии военфельдшер Л.Семчук — ранен в двух боях; гвардии сержант В.Чечин — ранен в трех боях; гвардии старший сержант А.Иванов — ранен в трех боях; гвардии красноармеец И.Целищев — ранен в пяти боях...»



Этот снимок наши читатели, и прежде всего сами раненые, восприняли как своего рода награду. Кстати, на второй день мне позвонил генерал А.В.Хрулев и сказал, что на это фото обратили внимание в Ставке. Очевидно, будет учрежден знак отличия раненого. Действительно, месяца через полтора было принято постановление ГКО об отличительных знаках о числе ранений.

Повел нас командарм и на передний край. Походили мы, а кое-где и поползали. Да, основательно закопались боевые части, оборудовали свои позиции, как заметил один из наших собеседников, «по высшему классу и даже выше...». Слушали беседы Федюнинского с командирами и бойцами, его указания, которые, как мне казалось, были скорее похожи не столько на приказы, сколько на советы — что устранить, что сделать.

Побывали мы и в штабе армии. Там на стенке блиндажа я увидел расписание занятий командного состава. Я его переписал, а потом в «Красной звезде» одна за другой появились статьи на эти темы. За день мы с Иваном Ивановичем о многом поговорили. Узнал я, что Федюнинский был не только талантливым военачальником, дотошным хозяйственником, но и тонким дипломатом.

Как-то ему позвонили и сказали, что в армию прибудут американские и английские военные атташе и надо, мол, принять их должным образом. После официальных церемоний и плотного обеда пошли один за другим вопросы, иногда прямые и ясные, порой — со скрытым смыслом. В блиндаже, куда Федюнинский пригласил иностранных гостей, на стене висела большая карта районов Гжатска и Вязьмы. Увидев карту, один из самых дотошных дипломатов, капитан, подошел ближе, долго всматривался, затем спросил: «Почему на ней нет никаких пометок?» Видно, его интересовала линия фронта и дислокация дивизий. Командарм ответил:

— Я всегда стараюсь следовать примеру великих русских полководцев Суворова и Кутузова. Когда Суворова во время итальянской кампании высокопоставленные представители австрийского правительства спросили, каковы его планы ведения войны, он ответил: «Если бы моя шляпа знала мои планы, я бы ее сжег». А Кутузов однажды заявил: «Если бы мои планы знала моя подушка, я бы на ней не спал». Вот поэтому я тоже никогда не наношу на карту своих замыслов раньше, чем это становится совершенно необходимым.

Английский полковник так посмотрел на капитана, что тот сразу съежился и отошел в угол блиндажа, подальше от карты... Но тут же возникла новая ситуация, в которой генерал снова показал себя дипломатом. Атташе спросил его о танках «матильда» и «валентайн». Мне было интересно, что ответил Федюнинский, и вот почему.

Как-то Эренбург привел в редакцию английского корреспондента, который все донимал меня вопросами об этих танках. Я толком тогда не знал, что ответить. Этих танков было очень мало. Мы о них почти ничего не печатали. Однажды лишь дали снимки этих танков, уходящих в бой на каком-то фронте. Да в другой раз с ними был у нас связан неприятный ляп. Опубликовал фото, а под ним подпись: «Фашистский танк, подбитый бойцами части». Снимок, правда, мутноватый, снимали танк, видимо, под вечер и к деталям мы не присмотрелись. А потом мне позвонили и сказали: «Какой же это фашистский танк? Это «матильда»!» Быть может, этим звонком дело и ограничилось бы, если бы не шум, поднятый геббельсовской пропагандой вокруг нашего фото. Они во все горло кричали, что Советам, мол, не удается одолеть немецкие танки, поэтому они выдают за свои трофеи подбитые немцами английские «матильды». Что-то об этом появилось в прессе нейтральных стран и даже в английской печати.

Словом, вскоре я получил приказ — снять с работы фотокорреспондента и направить его на фронт. Парень он был храбрый, мужественный, я его знал еще по финской войне, но отстоять его мне не удалось. Достойно он прошел всю войну, ныне — член редколлегии одного из наших массовых журналов.

Этот случай, связанный с «матильдами» и «валентайнами», я хорошо запомнил. Но тогда о них мало что знал и в беседе с инкорами «плавал» вовсю, отделываясь общими фразами. Поэтому я с большим интересом слушал рассказ Федюнинского. А ответил он иностранным атташе следующее:

— Машины в общем-то хорошие. Где-нибудь в Африке, в степях и полустепных районах, да еще в колониальной войне, где не надо прорывать прочную оборону, они незаменимы. Для этого, вероятно, они и предназначались. У нас же местность лесисто-болотистая, пересеченная, а гусеницы этих машин узкие, поэтому «матильдам» и «валентайнам» приходится туго: при движении в лесу, на крутых поворотах, подъемах и спусках гусеницы часто сваливаются. И потом, на мой взгляд, ваши машины излишне комфортабельны: в них много гуттаперчи, которая легко воспламеняется. Впрочем, этот недостаток мы устранили.

— Каким образом? — удивились американцы и англичане.

— Очень просто. Сняли гуттаперчу и отдали девушкам на гребешки.

Теперь и я знал, что ответить на каверзный вопрос о «матильдах» и «валентайнах»...

Поздно вечером мы отбыли в Москву. И добрые впечатления о встречах в 5-й армии под убаюкивающий гул машины долго нас не покидали.

* * *

Целую неделю в газете нет статей Ильи Эренбурга. Когда в газете бывали такие перерывы, в редакции обрывали телефон: «Где Эренбург?», «Что с ним?» Но сегодня читателям все стало ясно. Появился его путевой очерк «По дорогам войны». Именно неделю назад Илья Григорьевич выпросил у меня командировку на фронт.

Вместе с фоторепортером Эренбург проехал триста километров по маршруту Малоярославец — Угодский Завод — Козельск — Калуга — Перемышль — Сухиничи. Не все, что он видел и слышал, вошло в очерк, но каждая деталь, каждый эпизод, попавший туда, весомы.

Проезжал города и села и увидел: «Там, где были дома, — крапива, чертополох и, как сорняки, немецкие шлемы, скелеты машин, снаряды... Красавица Калуга с древними церквями на крутом берегу Оки, она покалечена...»

Встретился с жителями и запомнил: «Женщина в селе Маклаки спокойно говорит: «Дом взорвали. Мужа увели. Дочку испортили». Это — спокойствие большого горя...»

Побывал у разведчиков и узнал: «Недавно пять разведчиков нашли в лесу заржавленный волчий капкан. Они, смеясь, рассказывают: «Фрица в капкан поймали. Ефрейтор, а оказался закапканенный».

Побывал в танковой части и услыхал: «Жива память о двух танкистах — окруженные врагами, перед смертью они запели «Интернационал»... Сейчас танкисты учатся, отдыхают, иногда помогают колхозникам в полевых работах, и девушки дивятся — герой, недавно освободивший их село, скромно пашет. Ждут новых боев. Один танкист сказал мне: «Лошадкам не терпится, стучат копытами» — «лошадками» он шутя назвал танки...»

Беседовал с пленными и записал: «Пленные немцы угрюмо лопочут: «Гитлер капут». Что им еще сказать — ведь они в плену. Вот ефрейтор Иоганн Гальтман. Он крестьянин. Боец его спрашивает через переводчика: «Хозяйство у вас большое?» Немец отвечает: «Куда там — всего-навсего один француз». Пленный француз для него лошадь. И, услышав ответ ефрейтора, наши бойцы сердито отплевываются: «Разве это люди?»

Примечательная встреча была у Эренбурга с командующим 16-й армией К.К.Рокоссовским в Сухиничах. Писатель говорил, что Константин Константинович самый учтивый генерал из всех, которых он когда-либо встречал. Разумеется, Эренбург, как всегда во время своих бесед с военачальниками, интересовался перспективой: что будет дальше? Спросил он об этом и Рокоссовского. Что мог ему ответить командарм? Невозможно точно предвидеть, когда и что будет даже в полосе армии, фронта, а тем более предусмотреть события стратегического плана, которые, как известно, развернулись вовсе не так, как думали Рокоссовский, мы все, да и в Ставке.

А вообще-то в путевых очерках Эренбурга из всего, что он мне рассказал о Рокоссовском, осталось только несколько строк. Еще не пришло время подробно описывать командующих армиями и фронтами — так считали мы тогда. Вот те несколько эренбурговских строк о беседе с командармом:

«Генерал-лейтенант Рокоссовский, командир большого спокойствия и большой страсти, говорит: немцы напрасно обижаются на зиму. Конечно, зима по ним ударила, но зима их спасла. Не немецкие солдаты, а русские снега остановили преследование отступавшей германской армии».

Конечно, это не исчерпывающее объяснение, но резон в нем есть…

* * *

В номере опубликована статья подполковника А.Стеганцева с таким «прозаическим» заголовком: «Артиллерийская стрельба на рикошетах». Суть такой стрельбы в том, чтобы установить взрыватель на замедленное действие, после удара о землю снаряд подскакивает вверх и разрывается в воздухе. О преимуществах стрельбы на рикошетах рассказывалось так: «Число осколков, которые могут поразить цель при разрыве гранаты в воздухе, значительно превышает число поражающих осколков, получаемых при разрыве гранаты на поверхности земли. В последнем случае часть осколков остается в воронке, не принося никакого вреда противнику.

Кроме того, навесное действие осколков при разрыве с рикошета делает малодейственными такие средства защиты живой силы, как открытые окопы, траншеи, складки местности, воронки и пр…

Третье преимущество разрыва с рикошета — огромное моральное воздействие на противника».

Как видим, статья узкоспециальная. Но история ее появления в газете заслуживает, чтобы о ней рассказать.

Зашел ко мне наш артиллерист майор Виктор Смирнов и говорит:

— Знаете вы, что такое артиллерийская стрельба на рикошетах?

Я ответил, что не совсем, вернее, совсем не знаю. Стал он мне объяснять. И, увидев мой недоуменный взгляд — а газета здесь при чем? — пояснил, что наши артиллеристы почти не пользуются этим методом стрельбы, недооценивают его. Ну что ж, говорю, пишите статью, напечатаем.

— Статья уже есть, я попросил подполковника Стеганцева из артуправления написать, он большой знаток этого дела. Но прежде чем опубликовать статью, решили посоветоваться с начальником артиллерии Красной Армии Н.Н.Вороновым. Он прочитал статью, одобрил ее, однако сказал:

— Печатать не стоит. Не будем учить противника...

Долго шли споры. Мы убеждали Воронова, что если на одну чашу весов положить пользу, которую может принести наше выступление, а на другую вред, то первая чаша перетянет. Все же статья сразу не была напечатана. Но прошло немного времени, и Воронов мне сам позвонил, попросив ее опубликовать:

— Немцы уже начали применять этот метод, — объяснил он, — а наши артиллеристы его забыли...

* * *

Неутомимый Евгений Габрилович прислал с Северо-Западного фронта несколько очерков. Он продолжает разрабатывать тему, близкую его духу и жанру, — человек на войне. Вот его очерк со щедро разлитым юмором «В засаде». В поле зрения автора — солдатская землянка. Он прижился в ней и там находит истинных героев, таких, как сибиряк Крась Павел Никифорович, недавно прибывший с пополнением в этот край холмов и болот. В первый же день он явился к политруку роты, и между ними состоялся диалог:

— Разрешите их пойти пострелять.

— Как это пострелять?

— Да так. Подползу поближе, укроюсь и постреляю.

— Вы снайпер?

— Ну, нет, — ответил боец, — я сибиряк, охотник. Белок стрелял. Дело привычное.

И вот еще затемно Крась отправился в сопровождении другого бойца к пригорку, где засели немцы в сараях, избах, дзотах. К вечеру Крась и боец вернулись в землянку.

— Восемь убитых, не считая раненых, — восхищенно говорил боец командиру.

— Раненых не считаю, — отозвался Крась. — Раненые — это брак.

Еще один любопытный рассказ, как Крась и его товарищи выкурили врага из блиндажа. Явился Крась к командиру и сказал:

— Разрешите мне по ротам отобрать человек десять охотников-сибиряков. Мы их из этих блиндажей выкурим.

— Как это выкурите? Вдесятером?

— А так. Покоя ему не будет.

Отобрали пятнадцать солдат, и началась снайперская осада блиндажей. Круглые сутки дежурили сибиряки в своих укрытиях, убивали каждого, кто вылезал из блиндажа на свет, и добились, что немцы вообще перестали выходить из блиндажей, словно там их заперли. Однако и в блиндажах было небезопасно: сибиряки безошибочно били по амбразурам, наблюдательным щелям. Блокада продолжалась и ночами, когда луна освещала холм. Сибиряки к тому же отлично стреляли по шорохам, по теням — дело привычное, лесное. Прошло пять дней. Немцы кренились. Иногда они открывали яростный огонь, стараясь поразить хотя бы одну из этих не знающих промаха винтовок. Безуспешно. Кончится налет, и первый же немец, который осторожно показывал нос из блиндажа, падал, сраженный пулей. На одиннадцатые сутки, воспользовавшись ночной темнотой, оставшаяся в живых группа бросила блиндажи и отошла...



* * *

# И.Эренбург. По дорогам войны // "Красная звезда" №131, 6 июня 1942 года
# А.Стеганцев. Артиллерийская стрельба на рикошетах // "Красная звезда" №130, 5 июня 1942 года
# Е.Габрилович. В засаде // "Красная звезда" №129, 4 июня 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 209-217

http://0gnev.livejournal.com/443682.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Наступление в районе Сталинграда продолжается. Наши войска продвигаются вперед, освобождая все новые и новые населенные пункты. Сообщения «В последний час» сегодня не поступили, по всем данным, не будет их и завтра. Карпов, вернувшийся сейчас из Генштаба, сказал, что операторы журили его: «Вот неугомонные, им все давай и давай...» А так хочется каждый день радовать нашего читателя хорошими известиями!



Из репортажей наших корреспондентов видно, что немецкое командование опомнилось от удара и пытается удержаться на новых позициях. Спецкоры по Юго-Западному, Донскому и Сталинградскому фронтам Олендер, Буковский и Высокоостровский сообщают: «Противник предпринял ряд контратак», «Последовала контратака пехоты противника совместно с танками», «Неприятель оказал сильное сопротивление...» Этим, собственно говоря, и объясняется отсутствие сегодня победных сообщений Совинформбюро.

Три дня подряд за эту неделю публиковались передовицы, посвященные нашему наступлению под Сталинградом. Но это были, главным образом, эмоционального характера статьи, возвещавшие нашу победу. А сегодня напечатана передовая статья чисто тактического характера: «Бои на уничтожение живой силы и техники врага». История ее появления необычна.

Два дня назад редакция поручила нашим корреспондентам взять интервью у командующих фронтами Ватутина, Рокоссовского и Еременко о первых итогах наступления и задачах наших войск. Хотелось дать их сразу, в одном номере. Быть может, кое у кого могло быть сомнение: до интервью ли командующим фронтами в такое горячее время? Но у нас, в редакции, сомнений не было. Их доброе отношение к «Красной звезде» мы хорошо знали. Они не раз выступали в нашей газете и именно в самое горячее время: Рокоссовский — в дни битвы под Ярцевом, а затем под Волоколамском, Еременко — во время Смоленского сражения, Ватутин — в разгар битвы за Синявино.

На второй день все три интервью уже были в редакции.

Но вот незадача. И сегодня еще фронты, участвующие в Сталинградской операции, не названы. А о недавно образованном Донском фронте вообще нигде ни слова. Как тут назовешь имена командующих фронтами? Постучался я в Ставку, но разрешения не получил.

Как же быть? Много важного рассказали трое командующих. Выход мы все же нашли. На основе этих бесед была написана передовая. Думаю, читателю интересно будет ознакомиться хотя бы с несколькими выдержками из этого, можно сказать, коллективного труда — трех командующих и редакции.

«С первых же часов прорыва немецкой обороны в районе Сталинграда благодаря мастерским фронтальным и фланговым ударам, быстрому маневру в глубине обороны вражеские боевые порядки на многих участках рассечены. Ряд группировок врага оказался в кольце, а многие под мощным нажимом стали откатываться. В этом — своеобразие обстановки, характерной для тщательно подготовленного и удавшегося прорыва современной обороны. Враг оказывал и оказывает сейчас упорное сопротивление. Он стремится остановить наш натиск, удержаться на уцелевших позициях, обосноваться на любых мало-мальски пригодных для обороны рубежах. Некоторые его части маневрируют в промежутках, предпринимая контратаки, пытаясь наносить удары и во фланг наших войск.

Задача заключается в том, чтобы и в этой своеобразной обстановке, активно ломая сопротивление врага, энергично вести бой на уничтожение его живой силы. Только так до конца будет использована вся мощь внезапности блестяще удавшегося прорыва. Враг стремится наладить управление своими уцелевшими разрозненными дивизиями и группировками. Он делает все, чтобы создать фронт планомерной обороны. Долг наших войск, не ослабляя боевого порыва, не дать врагу нигде закрепляться, сбивать его со всех рубежей, уничтожая окруженные группировки...»

И еще одна выдержка:

«Необходимо, далее, наладить гибкое, непрерывное управление. Как известно, во всяком маневренном бою фактор времени играет решающую роль. Если упустить момент, не использовать обстановку, когда противник дрогнул — и поэтому может быть наиболее быстро разгромлен, — он получит передышку, выведет свои главные силы из-под удара. Задача старших начальников — так наладить управление, чтобы ни одна благоприятная возможность не была упущена. Искусство в данном случае и заключается в том, чтобы расстроить боевые порядки врага и в этот момент согласованно обрушиться на него подвижными частями, авиацией, смять его арьергарды и смелым маневром отрезать пути отхода его главных сил. А это требует четкого управления. Как бы ни осложнялась обстановка, оно не должно прерываться. Опираясь на все виды связи и, главным образом, радиосредства, надо нацеливать войска на кратчайшие направления, позволяющие быстро преградить врагу отход, на параллельное преследование с целью окружения и разгрома врага по частям».

Были в передовице затронуты и другие важные вопросы, подсказанные Рокоссовским, Ватутиным и Еременко: об исключительном значении «неутомимой, активной разведки», о «собственной инициативе всех — от рядового бойца до командира соединения», о «поддержке соседа огнем и маневром»…

Конечно, теперь трудно сказать, кому из них что принадлежит в этой передовице. Мы очень жалели, что нельзя было назвать командующих фронтами. При всем нашем пристрастии к своим передовым лучше было бы, считали мы, напечатать интервью столь авторитетных военачальников, но большего сделать мы не смогли. Объяснили авторам интервью, почему так получилось, и они к нам претензий не имели.

Но кое-что мне хотелось бы объяснить особо. Конечно, в армии с интересом читали любые добротные выступления — и рядовых, и офицеров, но не секрет, что исключительным вниманием пользовались статьи наших полководцев и военачальников, и это не требует пояснений. На страницах газеты выступали Рокоссовский, Говоров, Ватутин, Петров, Еременко, Москаленко и другие полководцы и военачальники: Отклики, получаемые редакцией, были самые благоприятные.

* * *

И все же «В последний час» мы сегодня получили: сообщение о новом ударе по противнику. Но на этот раз в другом районе. Началось наступление наших войск на Центральном фронте, восточнее Великих Лук и в районе западнее Ржева. Это была так называемая отвлекающая операция. На этих направлениях наши войска продвинулись на глубину от 12 до 30 километров.

Под Ржев выехали Симонов, Дангулов и Зотов. Но материалов пока немного — небольшой репортаж. Задержались наши спецкоры с передачей своих корреспонденций и очерков. Что-то на них не похоже. Вызвал к прямому проводу. А они, не выслушав до конца начальственных замечаний, с каким-то воодушевлением сказали:

— Вот хорошо, что связь есть. Принимайте первые корреспонденции.

Дангулов и Зотов передали обширную корреспонденцию о боях на этом фронте, вслед за ней другую — «Борьба за железную дорогу Ржев—Вязьма», а Симонов — очерк «Мост под водой». Все это для очередных номеров газеты.

С Северного Кавказа оперативных материалов спецкоров совсем мало. Там затишье: наши войска почти не продвигаются. Печатаем, главным образом, обзоры прошедших боев на специальные темы, например, подполковника В.Чернева «Танки во Владикавказской операции».

Из района северо-восточнее Туапсе наш спецкор Хирен прислал очерк на неожиданную тему, под «нейтральным» заголовком «У подножья горы». Что же он там увидел, у этого подножия?

Шел корреспондент в полк и у одной лощины услыхал звуки духового оркестра. Заинтересовался. В медсанбате для раненых играли бойцы музыкального взвода. Решил познакомиться с музыкантами. Оказалось, что, хотя название взвода «музыкальный», но боевых дел у него на счету много. Не раз, бывало, они прятали где-то за скалой свои инструменты, а сами — на передовую. Доставляли патроны, из боя выносили раненых...

Однажды красноармейцы Городской и Кардашев несли на себе раненых, шли путаными горными тропами, под «звуки» разрывов немецких мин. И вдруг наскочили на группу вражеских автоматчиков. Они спрятали раненых за большой камень, а сами вступили в бой. Долго шло сражение. Раненые им говорили:

— Бросьте нас, а то сами погибнете…

— Нет, не бросим, — отвечали музыканты. — Погибнем, а не бросим.

К вечеру огонь прекратился и раненые были доставлены в лазарет.

А о подвиге тенориста Поповича шла слава по всей дивизии. Принес он пулеметчикам патроны. В это время ранило командира взвода. Попович вынес командира с поля боя и снова вернулся к пулеметчикам. Приполз и увидел, что у одного из пулеметов вышел из строя весь расчет. Попович лег за пулемет и открыл огонь. Он погиб возле пулемета, но не отступил…

Может быть, после войны было и так. Спросят солдата: «Ты где воевал?» — «В музыкальном взводе», — ответит он. «Ах, — в музыкальном?!» — со скепсисом махнет рукой спрашивающий. Пусть же этот рассказ объяснит людям несведущим, чем был и что на войне делал музыкальный взвод...

* * *

Напечатан очерк братьев Тур «У Черного моря». Нельзя без трепетного волнения читать об одном событии, именно событии, а не эпизоде, происшедшем во время боев за перевал. Там немцы пошли в атаку на нашу морскую пехоту, прикрываясь ранеными военнопленными. Но когда это страшное шествие приблизилось к нашим позициям, пленные моряки неожиданно для своих мучителей остановились.

— Вы слышите нас, товарищи, — раздался крик из их рядов. — Родину мы не продадим! Братья-черноморцы, отомстите за нас!

И они повернулись назад, лицом к немцам, угрожающе подняв костыли. Немцы на секунду дрогнули, но, опомнившись, ударили по пленным из автоматов. Истекая кровью, моряки падали в песок, как бы преграждая своими телами путь врагу. Командир отряда скомандовал: «В штыки!» Морская пехота ринулась на врага. Когда отряд занял высоту, прах героев предали земле и на могилу положили бескозырку, на ленте которой было написано «Черноморский флот».

Писатель словно прочитал думы тех, кто проходил мимо могилы:

« — Кончится война — отдохнем в этих санаториях. Дети наши снова будут играть на гальке пляжа, обагренного священной кровью героев.

И через десятилетия, когда седина убелит виски, боец, сражавшийся в этих краях, приложит к уху рогатую раковину, привезенную когда-то с войны, и услышит грохот военного моря — шум бомбардировщиков, залпы дредноутов, вой мин, выстрелы горных пушек, ветер развернутых знамен — грозную музыку священной битвы»...

* * *

Несколько дней назад я получил большое письмо Николая Тихонова.

«Пишу Вам в счастливый для Родины и всех нас день — поздравляю с великолепной победой нашего оружия под Сталинградом. Сожалею об одном, что волею судьбы мы, сидящие второй год в осаде, не можем ответить доблестным защитникам Волги тем же — сокрушительным ударом по немцам, которые прижились у наших стен.

Верю: будет день, когда мы встретим первый поезд. — подумайте, к нам на вокзал ниоткуда не приходил уже год с лишним ни один поезд. Нам нужно, чтобы поезд пришел из Москвы и чтобы мы могли на вокзале встретить наших дорогих друзей...»

Вместе с письмом Николай Семенович прислал очерк «Ленинград в ноябре». В нем проникновенные слова, словно продолжающие то, о чем шла речь в его письме:

«И вдруг, когда дни шли один за другим, наполненные темпом будничной усиленной работы, над всем городом прозвучало слово: победа! Оно появилось, это первое известие, так неожиданно, как будто было рождено силой народного желания.

Будет и на нашей улице праздник! Вот он, этот весенний день зимой, малиновый звон невидимых колоколов, раскаты грозы в сумрачном небе. Победа под Сталинградом! В последний час! Что может быть радостнее этих сообщений. Город всколыхнулся, и незнакомые люди разговорились, как старые знакомые. «Немцев побили», — кричали школьники. «Немцев побили», — восклицают старики, перебивая друг друга. Многие плакали от радости у микрофонов...

— Когда же мы, когда же мы начнем? — спрашивали бойцы друг у друга.

Весь город живет только известиями со Сталинградского фронта. И, словно символ великих побед, вдруг над зимним городом вспыхнула многоцветная яркая радуга... Пусть ученые объяснят потом это удивительное явление. Народ же его объяснил так: пришло время нам пройти в ворота боевой славы. Будет и на нашей улице праздник!»

А дальше — о жизни Ленинграда во втором блокадном ноябре. Перемены за год. Война давно уже стала бытом города. Как солдат на фронте из новичка делается ветераном, гордится рубцами и ранами, подвигами товарищей, втягивается в походную жизнь, так втянулись и жители Ленинграда в свою необыкновенную каждодневную работу. О ней и рассказ в очерке Тихонова.

Сталинградская победа и в далеком Ленинграде настраивала на думы о будущем. Николай Семенович писал о том, что «когда-нибудь тысячи дневников лягут на стол историка, и тогда мы увидим, сколько замечательного было в незаметных биографиях простых русских людей».

Очерки самого Тихонова — это тоже дневники, запечатлевшие героическую эпопею битвы за Ленинград.

Илья Эренбург писал нам прозой. Но вот третьего дня он зашел ко мне и протянул две странички. Я предполагал, что это статья, очередной выстрел по врагу. Но это были стихи. Бегло посмотрел их и задумался. Писатель перехватил мой взгляд:

— Удивляетесь? Разве вы не знали, что я пишу стихи?

Конечно, я знал. Знал, что Илья Григорьевич начал писать стихи еще восемнадцатилетним юношей. Но все мы в редакции, да и в армии привыкли, что он изо дня в день бьет по фашистским захватчикам публицистикой, статьями, памфлетами. А поэтов мы печатали в «Красной звезде» немало. «И не дай бог, — подумал я с огорчением, — если Эренбург забросит свою публицистику и начнет выдавать стихи».

Я не мог, понятно, сказать Эренбургу о своих мыслях и потому еще раз внимательно прочитал стихи. Оснований их не печатать у меня не было, и я написал: «В набор». Это стихотворение «Был лютый мороз...», написанное с большой психологической тонкостью и опубликованное сегодня, хочу привести:

Был лютый мороз. Молодые солдаты
Любимого друга по полю несли.
Молчали. И долго стучались лопаты
В угрюмое сердце промерзшей земли.
Скажи мне, товарищ... Словами не скажешь,
А были слова — потерял на войне.
Ружейный салют был печален и важен
В холодной, в суровой, в пустой тишине.
Могилу прикрыли, а ночью — в атаку.
Боялись они оглянуться назад.
Но кто там шагает? Друзьями оплакан,
Своих земляков догоняет солдат.
Он вместе с другими бросает гранаты,
А, если залягут, — он крикнет «ура».
И место ему оставляют солдаты,
Усевшись вокруг золотого костра…

Позже мы напечатали еще два-три стихотворения Эренбурга, но больше он не приносил стихов, и я к этому его тоже не побуждал. Хорошо это или плохо — мне трудно сказать, но тогда это мне казалось правильным.

Неутомимый Евгений Габрилович шлет и шлет с Северного Кавказа очерки. Один из них — «На военной тропе» — опубликован в сегодняшней газете. Нет, это не рассказ о боях на этих тропах: тропы лишь ведут к передовым позициям. По ним идут мулы и лошади, навьюченные продовольствием и боеприпасами. Ведут их специальные проводники, или, как их здесь называют, «вьюковожатые». Трудная эта дорога. Тропа идет зигзагами, петлями, а часто напрямик по крутой горе.

На одном из пунктов на тропе Габрилович встретился с вьюковожатым Иваном Дмитриевичем Сухиным, невысоким, коренастым бойцом из Архангельского края, и узнал необычайную историю.

Однажды, когда Сухин один шел высоко в горах со спешным заданием, на повороте на него внезапно накинулись несколько немецких разведчиков, искавших «языка». Они опрокинули Сухина, скрутили за спину руки и повели. А когда спустились горные сумерки, Сухин выбрал нужный момент и со скрученными руками вдруг бросился с многометрового откоса. Упал в мягкий снег. Немцы долго стреляли ему вслед, но нырнуть за ним не рискнули.

Под вечер пастухи-горцы, шедшие по тропе, заметили внизу какую-то странную, необычную воронку в снегу. С трудом пробрались к ней и увидели Сухина. Подобрали бойца…

Удивительный талант Евгения Иосифовича — находить необычное, неожиданное...



* * *

# Наше наступление в районе Сталинграда // "Красная звезда" №276, 24 ноября 1942 года
# НОВЫЕ УСПЕХИ СОВЕТСКИХ ВОЙСК // "Красная звезда" №277, 25 ноября 1942 года
# Города-герои // "Красная звезда" №278, 26 ноября 1942 года
# Бои на уничтожение живой силы и техники врага // "Красная звезда" №280, 28 ноября 1942 года
# С.Дангулов. М.Зотов. Борьба за железную дорогу Ржев-Вязьма // "Красная звезда" №282, 1 декабря 1942 года
# К.Симонов. Мост под водой // "Красная звезда" №284, 3 декабря 1942 года
# В.Чернев. Танки во Владикавказской операции // "Красная звезда" №281, 29 ноября 1942 года
# 3.Хирен. У подножья горы // "Красная звезда" №279, 27 ноября 1942 года
# Бр. Тур. У Черного моря // "Красная звезда" №280, 28 ноября 1942 года
# Н.Тихонов. Ленинград в ноябре // "Красная звезда" №280, 28 ноября 1942 года
# И.Эренбург. Был лютый мороз... // "Красная звезда" №281, 29 ноября 1942 года
# Е.Габрилович. На военной тропе // "Красная звезда" №281, 29 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 420-426

http://0gnev.livejournal.com/443542.html

«Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР». СТАТЬЯ 133 КОНСТИТУЦИИ СССР.

Константин Симонов, "Красная звезда", СССР (№286 [5350]).



Статья опубликована 5 декабря 1942 года.



На Центральном фронте
(От специального корреспондента «Красной звезды»)

В нескольких километрах от Химок, в холодном, занесенном снегом поле стоит немецкий танк. Сделанный в Бремене, он прополз длинную дорогу и остановился навеки здесь. Быть может, вообще железный лом нужно использовать, но, пожалуй, все-таки хорошо, что этот танк остался стоять именно там, куда он дошел. Этот танк был ближе всех к Москве. Ближе всех! Может быть, когда кончится война, вокруг него сделают деревянную или каменную ограду, и он будет стоять в качестве зрелища для экскурсантов, он будет памятью о том, как близко подошли немцы к Москве в памятном для России 1941 году.



Когда-нибудь на исторических картах Московская область будет пересечена черной зигзагообразной чертой, обозначающей с юга, с запада и с севера пункты, до которых дошла немецкая армия к 5 декабря прошлого года. Будут восстановлены границы, на многие сотни километров к западу от Москвы будут тянуться просторы свободных русских земель, но эта черная черта будет напоминать о вторжении, о смертельной опасности, которую удалось преодолеть нечеловеческим напряжением воли, ума, сердца, — всего, чем богат русский человек.

Когда едешь сейчас из Москвы к Ржеву, минуя бывшее Волоколамское направление, то первое, что бросается по дороге в глаза, это мертвый город Истра. Он испепелен. Чтобы опять назвать его городом, придется построить его заново с начала и до конца. Так близко были немцы к Москве! Вот здесь они ходили, по этим разоренным улицам, здесь рыли блиндажи и окопы, пытаясь задержаться во что бы то ни стало. Здесь были немцы, — немцы, будь они прокляты! — те самые немцы, из которых сегодня ни один не смеет приблизиться к этой Истре ближе чем на 200 километров.

На запад, через леса, идут тяжелые фронтовые дороги, терпеливо сбитые из бревен, — бревно к бревну, настил к настилу. Именно по этим дорогам, выгрузившись из вагонов на последней станции, бросались в бой год назад резервные дивизии Московского фронта, — люди, которым в самый тяжелый момент Москва доверила свою судьбу. Здесь эти люди сражались, умирали или возвращались ранеными, с потемневшими от усталости, а иногда и бледными от потери крови лицами. Здесь они били и гнали врага.

На дорогах мелькают названия деревень, — тех, которые остались, и тех, которых уже давно нет, а на их месте в этом году выросли только лопух и полынь, — деревень, бывших фронтом и ставших тылом. Вот село Петровское, недалеко от Погорелого Городища, — место ожесточенных августовских боев этого года. Четыре месяца назад здесь шел кровопролитный бой. Сейчас от этого села нужно еще час, и два, и три ехать вперед на машине.

Многострадальная русская земля! Долго ты будешь залечивать свои раны, долго твои сыновья, — плотники, печники, бетонщики, — будут своими золотыми руками воссоздавать разрушенное. И все-таки, несмотря на то, что земля, отбитая у немцев, почти пустынна и печальна в своей наготе, — она особенно дорога сердцу, и особенно неприемлема мысль о том, что эта, такой дорогой ценой отвоеванная земля снова может попасть в руки немцев. Никогда не бывать этому!

* * *

Вот, наконец, мы на поле боя. Сегодня снеговая дымка рассеялась, и отсюда, с наблюдательного пункта, видны не только свои и немецкие разрывы, — виден весь огромный кровавый горизонт. В нескольких местах перед вечером вспыхивают красные зарева, из-за которых не виден уже давно взошедший месяц. Елки на опушках стоят словно вырезанные, как будто сзади них нарочно подложили красный огненный фон заката.

Холодно. Высоко в морозном небе истребители чертят белые, похожие на перистые облака, следы. В последние дни все время стоит туманная, снежная погода. В редкие часы, когда она проясняется, как сейчас, и наши, и немецкие самолеты мгновенно появляются над полем боя. Вот низко над головами прошли вперед наши штурмовики, над ними быстро прочертили небо прикрывающие их истребители.

А вот и ответ. Стая «Юнкерсов», первоначально зайдя к нам в тыл, подходит оттуда, с востока, к передовым позициям. Самолеты один за другим начинают пикировать. Оглушительный зенитный огонь покрывает все голоса боя. Над головами в воздух взлетает огненная завеса снарядов и трассирующих пуль. Да, это вам, господа немцы, не июнь и не июль прошлого года, когда вы над этими дорогами Западного фронта проходили бреющим полетом и с высоты 15 метров расстреливали беженцев. Это вам не первые дни войны, когда вы хвастали в своих газетах, что чуть ли не давите колесами красную пехоту. Над полем боя стоит стена зенитного огня, и если самолеты все-таки пикируют и сбрасывают бомбы, то прежней безнаказанности нет и в помине. Только здесь, на площади, которую всю видно с одного холма, — только здесь за три дня боев зенитчики закопали в землю 13 немецких самолетов.

В рассказе «Набег» Льва Толстого один офицер говорит, что храбрый тот, который ведет себя как следует. Иначе говоря, поясняет Толстой, храбрый тот, кто боится только того, чего следует бояться, а не того, чего не нужно бояться. Это мудрые слова, и они всегда применимы к нашим воинам. В первые же месяцы войны у нас было много, столько же, сколько и сейчас, смелых и презирающих смерть людей. Я видел командиров, которые, чтобы подбодрить других, стояли во весь рост под бомбежкой, когда все кругом старались прижаться к земле. Я видел людей, которые один-на-один выходили с гранатой против танков. Все это было у нас с самого начала. Но храбрость, та спокойная храбрость, о которой говорит Толстой, она, как массовое явление, родилась лишь в испытаниях войны. Вести себя на войне как следует, — это значит при первой возможности вырыть себе ямку, щель, окопчик, ибо ты знаешь, что немцы будут бомбить, а вырыв такой окопчик, — спокойно лежать в нем во время бомбежки и делать свое дело, не страшась немецких бомб.

Храбрость тесно связана с искусством вести войну. Искусство вырыть окоп так, чтобы даже наехавший на тебя танк не мог ничего с тобой сделать, искусство бронебойщика, уверенного, что с 200-100 метров он подожжет танк, искусство командира, который сзади своей передовой линии создал противотанковые узлы с сидящими в засаде бронебойщиками и артиллеристами, — все это, сложенное вместе, и создает ту массовую храбрость, которая родилась в нашей армии, храбрость опытных воинов, знающих возможности вражеского оружия и силу своего.

Ни для кого не секрет, какой страшной была лавина обрушившейся на нас немецкой техники. Эта техника остается грозной и сейчас, и было бы, конечно, наивно думать, что страх человека, на которого прет танк, может когда-нибудь исчезнуть. Но в душе человека, на которого надвигается смертельная опасность, всегда есть два чувства по отношению к ней: бежать, уйти от этой смерти или самому убить ее. И вот в этих двух чувствах, которые всегда борются между собой в душе солдата, в сочетании этих двух чувств с каждым месяцем войны все больше преобладает второе — самому убить эту смерть. Это и есть массовая храбрость — храбрость закаленной в боях армии.

Мы заходим на наблюдательный пункт генерала Мухина в тот момент, когда ему сообщают, что к соседней деревне, которую недавно заняли наши, подходят 24 немецких танка: один подбит, а остальные движутся. Выслушав это сообщение, командир спокойно приказывает вести огонь по танкам всей наличной артиллерией, отдает несколько дополнительных приказаний об артиллерийской поддержке. Вот и все. В следующую минуту он переходит к другому вопросу. А ведь если бы впереди наблюдательного пункта не было маленькой возвышенности, то подходящие немецкие танки можно было бы видеть простым глазом.

Спокойствие командира дивизии — это не показное спокойствие человека, который только хочет вселить мужество в сердца подчиненных, а внутреннее спокойствие человека, уверенного, что возникшая опасность будет пресечена. Я убежден, что тот же самый командир не был бы таким спокойным пятнадцать месяцев назад при том же самом сообщении о надвигающихся танках. Может быть, он имел бы тот же спокойный вид, но внутренне он не был бы спокоен. И я совсем не хочу сказать, что тогда он был менее храбр, чем сейчас. Нет, тогда он был столь же храбр, но у него не было той уверенности, которая есть сейчас, в том, что его бойцы не боятся танков, в том, что позади его полков есть противотанковые районы, в том, что все оружие, которое можно использовать против танков, будет использовано так, как это нужно и должно.

* * *

Дивизия в эти дни прорвала укрепленный немецкий район.

22 ноября вечером, так же как и во всех уголках России, в штабе дивизии записали сообщение Советского Информбюро о наступлении наших войск под Сталинградом. Всю ночь в штабе работали машинистки и переписчики, и 23-го утром в батальонах и ротах уже был прочитан текст сообщения. Где можно было, провели митинги, где нельзя, — собрались группами в окопах, в блиндажах, в ходах сообщения. Переговаривались, обменивались мыслями.

Дивизия тоже готовилась к наступлению. Люди здесь так же мечтали опрокинуть немцев и готовились к этому. И хотя точного приказа о дне наступления еще не было, но ощущение чего-то большого и торжественного, которое всегда бывает перед наступлением, — это ощущение было у всех. Люди чувствовали, что от них ждут чего-то большого. Известие о Сталинграде пришло к ним, как вдохновение. Нетерпение охватило их.

Когда войска долго стоят на месте, занимая оборону, то всегда невольно в какой-то степени начинается быт войны, привычка к относительной безопасности. Перед наступлением командиру и его бойцам приходится преодолевать в себе эту инерцию, это чувство относительной безопасности. Как бы ни было хорошо организовано наступление, как бы хорошо ни подавила артиллерия огневые точки немцев, — все равно последние двести-сто метров придется итти открытой грудью на пулеметы. Человек, готовый итти в наступление, знает, что через час-другой, когда кончится эта грозная артиллерийская канонада и он пойдет вперед, — все может случиться. Если говорить о высоком моральном духе бойцов, то это вовсе не значит, что они стараются забыть о грозящей смертельной опасности. Нет, они помнят о ней и все-таки идут. И если бы им представилась возможность выбора между спокойным сидением в обороне и наступлением, они бы всегда выбрали наступление.

В этом секрет солдатской русской души, секрет воспитания армии. Когда наш солдат видит карту своей родины, значительная часть которой сейчас отторжена, он никогда, ни при каких обстоятельствах, в самые тяжелые дни — в дни отступлений, — не может помириться с тем, что так и будет. Когда он отступает, он говорит, что это только пока; когда он сидит в обороне, он знает, что это только пока; когда он наступает и отбивает у немцев одну деревню, он говорит себе: пока одну, потом следующую. И он готов пожертвовать жизнью для того, чтобы взять эту следующую деревню. Армия, которая сохранила, воспитала и укрепила в себе такой дух в дни небывалых испытаний, — такая армия победит!

Когда в окопах читали сообщение о Сталинграде, люди говорили, что нам тоже нужно скорее наступать, самый удачный момент пришел. Говорили: «Когда же? Пора». Это были настоящие, большие слова. Говорили: «Будем воевать, как сталинградцы», и, тыча пальцем в старенькую карту Европейской России, висевшую в блиндажике, добавляли: «Нам здесь ближе всего до границы».

Утро было серое, туманное. Еще с ночи началась метель, по силе переходящая в буран. Ровно в 7.40 утра артиллерия начала бить по немецким позициям. Со звуком, похожим на звук воды, выливающейся из узкого горлышка бутылки, летели через головы бойцов снаряды гаубиц. Било сразу несколько артиллерийских полков. Сплошная стена черного дыма окутывала немецкий берег реки. Косой белой сеткой на фоне этого дыма летели хлопья снега. Артиллерия била один час сорок минут. Грохот ее был оглушительным, и люди, готовые к броску в атаку, знали, что сейчас делается все возможное, чтобы они встретили на своем пути как можно меньше живых немецких пулеметов, чтобы они с наименьшими потерями прошли эти тяжелые последние двести метров и вскарабкались на обрывистый немецкий берег.

Артиллерия еще продолжала бить, когда под прикрытием ее огня танки и пехота подошли к подножью обрыва. Они подошли максимально близко, — так близко, как только можно было их подвести, не прекращая огня артиллерии. Потом огонь оборвался, и пехотинцы оказались один-на-один с немцами. По крутым, обледенелым, минированным склонам они полезли вверх. Оставшиеся пулеметы поливали их сверху огнем, минометы осыпали минами. И все-таки через двадцать минут бойцы майора Лунегова ворвались в немецкие траншеи. Они вышли наверх, на равнину, и наступление покатилось дальше к видневшимся на горизонте полусожженным деревням, к синеватым холмам второй линии немецкой обороны.

Весь день, всю ночь и весь следующий день продолжалась метель. Крупными хлопьями снега заносило немецкие самоходные пушки, автомашины, пулеметы. По обочинам дорог торчало занесенное снегом, изуродованное, теперь бессильное оружие. Танки проходили по валявшимся на дорогах немецким трупам. Зрелище раздавленного человеческого тела само по себе не представляет ничего веселого, но здесь, на поле боя, раздавленный танком немец — это всего-навсего еще один мертвый немец. И может быть даже хорошо, что трупы врагов валяются в первые дни наступления по обочинам дорог, в траншеях, на поле — там, где их застигла смерть, и двигающиеся вперед подкрепления проходят мимо них и считают: еще один, еще два, еще один. Так и надо! Да, мы здесь их убили. Здесь, на узком куске земли, между берегом и брошенной деревней немецкая армия сократилась еще на 500 человек. Еще пятьсот немцев превратились на нашей земле в мертвых обледеневших кукол.

Наступление продолжается. Сегодня немцы несколько раз на участке этой дивизии бросались в контратаки. Они подтянули сюда танки, самоходные пушки, привезли из тыла подкрепления. По всему горизонту идет жестокий бой, и хотя солнце уже закатывается, но нет никаких признаков того, чтобы бой начал затихать к ночи.

* * *

Война жестока, и в ее огне быстро закаляются люди, становятся людьми большой смелости, большого сердца, большого ума. Полгода назад в дивизии, которая сейчас дерется южнее Ржева, приняли в кандидаты партии санитара Губу, сорокапятилетнего колхозника, бесстрашного человека, вынесшего с поля боя уже тогда около ста раненых. Оставшись вдвоем с Губой, комиссар спросил его, написал ли он жене о том, что его приняли в партию.

— Это кому, Аксинье-то? — сказал Губа. — Нет.

— Почему нет? — спросил комиссар.

— Нет, — снова повторил Губа и застенчиво улыбнулся своим мыслям.

— Но почему же все-таки нет?

— Нельзя, смеяться будет.

— Почему смеяться? — удивился комиссар.

— А как же? Скажет: «Что же ты, старый хрыч, жил, жил на свете сорок пять годов и вдруг додумался».

Губу смущала неожиданная перемена в его характере, в том, как он чувствовал себя на войне. Ему было даже странно самому, насколько он переменился, и ему казалось, что жена его Аксинья не поймет всех перемен, происшедших на войне в его душе, и будет смеяться. Комиссар все-таки уговорил тогда Губу написать письмо жене. Он приписал в этом письме от себя, что Губа вынес с поля боя сто раненых и что у него на груди сейчас два ордена Красной Звезды. И в далекой деревне жена поняла все происшедшее с ее мужем. Она тоже чувствовала там войну, тоже жила войной, в ее душе тоже многое произошло. Она ответила ему теплым, горделивым письмом, которое Губа несколько раз удивленно перечитал. Жена переменилась так же как и он, так же выросла: она понимала все его мысли, все его поступки, и ей они не казались ни странными, ни смешными.

Губа стал санинструктором, стал членом партии. Немолодой колхозник, пришедший на войну со своими привычками, слабостями и предубеждениями, стал опытным и талантливым солдатом. Все душевные силы, таившиеся в нем, напряглись и позволили ему совершить то, что он никогда, даже в самых смелых мыслях, не предполагал для себя возможным.

В облике такого человека, как Губа, как и в облике сотен тысяч подобных ему бойцов великой армии, заложен символ той силы, которая, несмотря на потери и небывалые страдания, с каждым днем этой кровавой войны все-таки растет, упрямая и несгибаемая. // Константин Симонов.
___________________________________________
К.Симонов: Июнь—декабрь* ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: В лапах у фашистского зверя ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
СТОЛИЦА ОТМЕЧАЕТ ГОДОВЩИНУ РАЗГРОМА НЕМЕЦКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ


6 декабря трудящиеся Москвы и Московской области отмечают годовщину начала разгрома Красной Армией немецких полчищ на подступах к столице.

Вчера в парткабинете МК и МГК ВКП(б) член-корреспондент Академии наук СССР профессор Минц сделал доклад «Разгром немецких войск под Москвой в 1941 году» для пропагандистов и лекторов городского и районных комитетов партии. Доклады и беседы на эту тему будут проведены на всех предприятиях, в учреждениях и высших учебных заведениях столицы, в колхозах и городах Московской области.



В воскресенье в помещении парткабинета МК и МГК ВКП(б) открывается выставка, посвященная историческим декабрьским дням 1941 года, когда Красная Армия нанесла у ворот столицы мощный удар по немецко-фашистским захватчикам. (ТАСС).


*****************************************************************************************************************
ОЛЬГА
Ленинградской девушке-снайперу Ольге Маккавейской


Тебя я вижу золотистую
В неясной дали полевой
Не под платочком, под батистовым,
А под пилоткой боевой!

Тебя с винтовкою-подружкою
Я вижу — глаз не отведу —
Всю с развеселыми веснушками,
Идущей в воинском ряду!

Давно ль по жердочке-колодинке
Ты пробегала до ручья,
Давно ль ходила ты в коротеньком,
Сама от счастья не своя!

Давно ль запевки колыбельные
Все до одной распела мать.
Теперь за сосны корабельные
Ты прибежала воевать!

За жизнь простую и отрадную,
За золотой огонь души,
За это озеро прохладное,
За камыши, за камыши;

Чтобы по жердочке-колодинке,
Из всех дорог избрав ее,
Бежало в синеньком, коротеньком
Все детство ясное твое;

Бежало с милыми косичками
По тропке взапуски домой
С травою, с ландышами, с птичками,
Иль со снежинками зимой.

За это ты потом, с полянами,
Передавая гнев векам,
Глаза пустые, оловянные
Застеклянила трем врагам!

И вновь с винтовкою-подружкою
Ты в боевом идешь ряду,
Вся с развеселыми веснушками,
Увижу — глаз не отведу!

Александр ПРОКОФЬЕВ.

________________________________________________
Н.Тихонов: Сила России ("Известия", СССР)*
Е.Кригер: Русский бой* ("Известия", СССР)**
А.Толстой: Русский и немец ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Говорят судьи ("Красная звезда", СССР)**
В.Гроссман: Направление главного удара ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №286 (5350), 5 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/443385.html

Стойко и организованно отражать вражеские контратаки. Всякая попытка немцев активизировать свою оборону должна привести к еще большему истреблению их живой силы и техники.

Я.Милецкий, "Красная звезда", СССР (№83 [5147]).



Статья опубликована 9 апреля 1942 года.



То было в первые недели войны, когда коварный враг вероломно напал на нашу родину. Немцы старались использовать в полной мере свое преимущество — внезапность нападения. Нужны были исключительные стойкость и упорство, чтобы выдержать вражеский натиск.



Полк, где служил тогда младший лейтенант Иван Пономаренко, стоял на передовых позициях и готовился к бою. Это — первое сражение, в котором должен был участвовать и сам Пономаренко, и его бойцы.

Неожиданно на расположение полка налетела вражеская авиация. Немецкие «Мессершмитты» сбрасывали бомбы, обстреливали из пулеметов. Когда налет прекратился, и бойцы вышли из щелей и укрытий, оказалось, что вражеская авиация не нанесла полку серьезных потерь.

Но куда же девался младший лейтенант Иван Пономаренко? Его не было среди бойцов. Не было младшего лейтенанта ни среди живых, ни среди тех немногих, кто был сражен пулями врага. Они искали его и недоумевали.

Полк вступил в бой, выполняя приказ страны, приказ народа. Среди воинов, защищавших свободу и честь родной земли, не было младшего лейтенанта Ивана Пономаренко. Его нашли глубоко в тылу, куда он сбежал, проявив трусость во время первой же бомбардировки немецкой авиации.

Военный трибунал был строг. Иван Пономаренко за бегство с поля боя, за проявленную трусость был присужден к высшей мере наказания — расстрелу.

Но в приговоре было сказано: «Принимая во внимание чистосердечное признание осужденного, его готовность стойко бороться с врагами родины, Военный трибунал находит возможным понизить меру наказания и, руководствуясь статьей 51 Уголовного кодекса, определил Пономаренко меру наказания — лишение свободы сроком на 10 лет». Решением суда приведение приговора в исполнение было отложено после окончания военных действий.

Когда кончилось заседание трибунала и Пономаренко все еще стоял, переживая свой позор, председатель сказал ему:

— Вы молоды. Война с фашистами только начинается. Оправдайте доверие страны, и она вас не забудет.

Пономаренко был отправлен на фронт в качестве рядового бойца. Он спорол знаки различия и командирские петлицы.

— Осужденный… — думал про себя Пономаренко, и это давило на его сознание, удручало, угнетало. Он подальше спрятал в карман бумажку из трибунала с направлением в мотострелковый батальон и с первой же попутной машиной уехал на передовые позиции, стараясь не встречаться со знакомыми командирами. Ему было стыдно самого себя, своей трусости, своего бегства с поля первого же боя.

Долгие ночи напролет думал Пономаренко о совершенном. Пропащий ли он человек? Действительно ли он такой трус, не способный защищать свою страну, свою собственную семью? Никто в роду его не был ни трусом, ни предателем. Что же случилось с ним, с сыном советского человека, что он, боясь смерти, бросил товарищей и бежал, как последний изменник?

В полку его приняли запросто — некогда было разговаривать в эти напряженные боевые дни. Комиссар, прочитав бумажку из трибунала, высказал ту же мысль, что и председатель. Все зависит от самого Пономаренко. Герои не рождаются. Храбрость нужно воспитать в себе. Страх нужно перебороть.

— Я это сделаю, — твердо заявил он комиссару.

Мотострелковый батальон непрерывно находился в боях. Он выдерживал неравные схватки с противником, отражал его атаки, пробивая его бронированный кулак. Пономаренко стал бойцом этого батальона. Свист пуль, разрывы мин и снарядов сначала заставили его содрогнуться. Он оглянулся кругом. Бойцы лежали спокойно, поражая противника из автоматов и винтовок.

Это был его первый бой. Уже вскоре он освоился и, следуя примеру других, стараясь не отставать от них, полз вперед. Его руки перестали дрожать. Он стал целиться метко, и появилось то долгожданное хладнокровие, которое означает, что боец прошел первую школу боя, стал воином.

Пономаренко лежал за бугорком и стрелял, тщательно выбирая цели. Он насчитал девять фашистов, сраженных его пулями. Это ободрило его, вселило веру в силу своего оружия. Раздалась команда к атаке. Бойцы вскочили и бросились на врага. Пономаренко был в первых рядах.

Вдруг пал сраженный пулей командир отделения.

— Товарищи, за мной! — крикнул Пономаренко и повел бойцов вперед.

Деревня Новоселье была взята. Когда батальон собрался на опушке леса, к Пономаренко подошел политрук Вагилев:

— Молодец, — сказал он. — Вы действовали геройски.

С первого дня красноармеец Пономаренко показал, что его трусость была случайной, что это чуждо его характеру, его разуму. Командир батальона старший лейтенант Пономарев стал посылать его в наиболее опасные и трудные места. Это нравилось Пономаренко. Он почувствовал, что враг не так страшен, как кажется. Гораздо страшнее бежать от врага, чем драться с ним. Эту мысль он высказал в кругу бойцов, и бойцы, зная проступок своего товарища, весело улыбнулись.

Много раз водил Пономаренко бойцов в атаку. Он стал уже командовать взводом. Новые люди, прибывшие в батальон, и верить не хотели, глядя на его обветренное, возмужалое лицо, на прокопченную пороховым дымом одежду, что этот самый боец, такой воинственный и бывалый, совсем недавно бежал с поля боя.

Когда батальон шел в атаку на одну деревню, Пономаренко командовал взводом. Это был трудный, напряженный бой. Взвод Пономаренко первым ворвался в деревню. Его командир был впереди. Они бросились к дому, где, по сведениям разведки, был вражеский склад боеприпасов. Они уничтожили часовых и захватили склад.

За смелость и отвагу командование об’явило благодарность Пономаренко.

Комиссар сказал ему:

— Вы заслужили прощение родины. Вы искупили свою вину.

Это была большая радость для него, и он считал, что в этот день заново родился, смыв с себя позор былого проступка.

Он ответил взволнованно, быть может, впервые произнеся эти горячие слова:

— Советский закон вынес правильное, строгое решение. Я всей душой хочу загладить свой проступок перед родиной, перед советским народом. Я не жалею ни крови своей, ни жизни…

Еще большая радость пришла к Пономаренко через некоторое время. По ходатайству командования, Военный Совет Западного фронта снял судимость с красноармейца Пономаренко. Это решение утверждено Президиумом Верховного Совета СССР.

И когда комиссар вручал Пономаренко «справку о снятии судимости», он пожал ему руку и сказал:

— Надеюсь скоро поздравить вас со званием младшего лейтенанта. // Я.Милецкий. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.
_________________________________________________
А.Довженко: Отступник* ("Красная звезда", СССР)**
С.Голованивский: Искупление мужеством* ("Красная звезда", СССР)*


**************************************************************************************************************************************************
Полностью использовать мощь артиллерии для сокрушения немецких танков. Огонь наших батарей должен стать непроницаемой преградой для бронированных машин врага.


Полет в тыл врага
(Из записок офицера связи)

Экипажи собрались перед вылетом в тесной комнатке командного пункта.

Летчики склоняются над планшетами. Маршрут черной ломаной линией ложится на карты. Штурманы наизусть заучивают места световых маяков, сигналы.

…По хрусткому снегу расходимся к кораблям. Я лечу на ведущей машине отряда. Летчик старший лейтенант Бобин неторопливо, по-хозяйски устраивается на своем высоком сидении. Мы с капитаном Петиным хлопочем в штурманской рубке.

Свет из патрубков дрожащими отблесками проникает в рубку. Наощупь раскладываю на полу планшеты, карты, ракеты.

— Готовы? — кричит Бобин.

— Готовы!

Тяжело нагруженная машина долго бежит по снегу. Отрываемся от земли, виснем в воздухе. Петин щелкает кнопкой секундомера. Полет начался.

…Монотонно гудят моторы. Серебристо светится крошечная лампочка на компасе. Бобин удивительно плавно ведет корабль — стрелка курса не шелохнется. Внизу темносерым планом лежит земля. Скоро фронт. Уже видны далекие всполохи артиллерийской стрельбы.

— Оденемся? — предлагает Петин.

Мы набрасываем на плечи парашютные лямки, помогаем друг другу застегнуть карабины. Ложимся на пол рубки. Так удобнее ориентироваться. Петин заботливо прикрывает перчаткой компасную лампочку. В кабине совсем темно.

…Фронт. Мы видим его по плывущим над снегом ракетам. Они выхватывают из темноты большие овалы полей, озаряя, их дрожащим, неверным светом. С левого борта острыми языками вспыхивают батарейные очереди. Над черным квадратом леса протягивается пунктир трассирующих пуль.

Петин толкает меня локтем. Справа, на одной высоте с нами, повисли багровые, расплывающиеся шары.
— Зенитка!

Бобин слегка отворачивает машину. Потом снова берет прежний курс. Теперь мы идем над немцами. Пробираюсь на открытый мостик пилотской кабины. Лицо обжигает тридцатиградусным ветром. За могучим хвостом корабля чуть поблескивают в черном воздухе выхлопы моторов второй, третьей машин отряда. Они идут за нами, как привязанные. Бобин близко придвигает ко мне закрытое маской лицо:

— Скоро?..

Я показываю на светящийся циферблат часов. Сняв перчатку, веду пальцем до нужной риски. Бобин, утвердительно качнув головой, застывает в напряженной позе. Вытянутые вперед руки легли на штурвал, голова чуть откинута на спинку сиденья, глаза косят на приборную доску.

…Идем над немцами. В просветах облаков тускло мерцают далекие звезды. Под крылом стынет таинственная, молчаливая земля.

— Притаились!..— кричит мне на ухо Петин, широким жестом показывая вниз.

Слева, в стороне от горящей деревни, появились какие-то огоньки. Прильнув к целлулоидному фонарю рубки, пристально всматриваемся в них. Они выложены квадратом.

— Подманивают, — озабоченно бубнит Петин.

Строго под кораблем едва видна тонкая-тонкая линия. Это рокадная железная дорога. Бобин осторожно, чтобы не потерялись ведомые, разворачивает самолет. Последний излом маршрута. В конце его — наша цель.

Внизу все больше и больше огней. Тускло светятся костры, мелко вспыхивают какие-то сигналы, грудой рассыпанных на снег углей горят деревни.

Целлулоид мутен. Мы буквально тычемся в него носами, до боли в глазах всматриваясь в огни.

…Но вот и он, наш сигнал!

Торопливо советуемся с Петиным — здесь ли? Снова выскакиваю на мостик. Бобин входит в круг. Мощное крыло, теряясь консолью в темноте, словно разрезает пополам выложенный на земле знак. Еще раз сверяемся с картой. Еще раз оглядываем раскинутые до темного горизонта огни.

— Здесь!

Газ убран. Спиралим вниз. Все жарче и жарче горят костры. Серебристая стрелка высотомера движется к нулю.

— Приготовиться! — резким голосом кричит Петин борттехнику.

В красноватых отблесках костров видны темные фигурки людей. Неприятным холодком возникает сомнение: вдруг не наши? Быстрый, решающий все взгляд вокруг.

— Пошел! — резко взмахиваю рукой. Задание выполнено.

Бобин дает газ. Ровно забрав, моторы несут машину по прямой, метрах в ста от земли. Через некоторое время, неслышно возникая в темноте, от опушки большого леса навстречу протягиваются пунктиры пулеметных очередей.

— Заговорили, гады! — кричит Петин. Бобин дает крен, чтобы миновать опасное место. По нас бьют теперь из четырех точек. Светлые линии трассирующих пуль, перекрещиваясь, проходят совсем близко от крыла и, словно обессилев, гаснут.

Второй заход. Снова огонь из леса. Бобин насколько можно приподнял нос корабля — уходим с набором высоты. // Майор Н.Денисов.


**************************************************************************************************************************************************
КИНО
«МАШЕНЬКА»


Так называется новый художественный фильм по сценарию Е.Габриловича.

Это киноповесть о любви. И Машенька и Алеша Соловьев — обыкновенные, простые люди. Мишенька работает на телеграфе. Алеша — шофер. Машенька делает свое маленькое дело скромно, старательно, сознавая, что она включена в большую жизнь страны. Принимая телеграмму от курьера завода, в которой сообщается о выполнении плана на 84 процента, Машенька не может удержаться от критики такой работы:

— Опять 84 процента? Когда же наконец будет 100?

Алеша, встретившись впервые с Машенькой, говорит о книгах, которые он читает, о звездах, о мечте своей стать инженером и изобрести что-нибудь такое выдающееся... Это производит большое впечатление на Машеньку. Она сама учится по вечерам, мечтая сделаться врачом. Так зарождается светлое чувство первой любви.

Алеша болен. Машенька ухаживает за ним. Нужны деньги, чтобы поднять Алешу на ноги, и Машенька расстается с туфлями и кофточкой, но все, что нужно для Алеши, она достает.

— Когда любишь человека, то хочется сделать так, чтобы ему было хорошо, — говорит Машенька.

И Алеша выздоровел. Он признается Машеньке, что наврал ей про книги и звезды, — ничего он не читал. Только теперь он чувствует огромное желание учиться, — любовь разбудила огромное желание учиться, любовь разбудила в нем это желание быть лучше, — облагородила его.

И вот мечта осуществилась. Машенька счастлива... Но Алеша совершает ошибку — минутным увлечением легкомысленной подругой Машеньки, он наносит ей душевную рану. Они расстаются.

Война. Машенька уходит на фронт медицинской сестрой, самоотверженно перевязывает раненых на поле боя. Здесь, на фронте, происходит трогательная встреча Машеньки с человеком, которого она любила. Алеша — танкист, он ранен и едет в отпуск.

Встреча короткая — Машенька снова уходит на передовые позиции. Но эта радостная и тяжелая встреча заставляет Алешу пережить чувство раскаяния — он не сумел удержать счастья, которое принесла ему Машенька. Он должен загладить свою вину перед ней, стать лучше в ее глазах,— заслужить право называть Машеньку своим, близким человеком, — право на любовь.

Алеша идет к командиру и заявляет, что он отказывается от предоставленного ему отпуска и желает возвратиться на передовые позиции. Его желание удовлетворено.

Там, под огнем, на поле боя происходит новая встреча людей, достойных друг друга.

Хороший, теплый фильм. Просто, искренно, с душой исполняет роль Машеньки артистка Караваева. Зритель любит Машеньку, — он взволнован ее чистым, глубоким чувством и благодарен ей за то, что она силой этого чувства разбудила в Алеше дремавшие в его душе прекрасные качества воина-героя, гражданина. // В.Ильенков.

______________________________________________
К.Симонов: Предатель* ("Красная звезда", СССР)
М.Романов: Предатель * ("Красная звезда", СССР)
Я.Милецкий: Кто предал Таню* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Смерть предателям!* ("Красная звезда", СССР)**
Л.Вилкомир: Так гибнут предатели* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №83 (5147), 9 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/442896.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Второго, третьего и четвертого мая газета не выходила. Эти дни, как и до войны, были для «Красной звезды» и других газет, кроме «Правды», выходными. Какие там выходные могут быть на войне, спросит читатель? Но это были выходные не для нас, работников редакции, а для газеты: экономилась бумага. С ней было туго. А работники редакции, от литературных сотрудников до редактора, воспользовавшись передышкой, выехали на фронт. Я отправился в Перхушково, к Жукову. Вечером вернулся в Москву. И не с пустыми руками. Привез вот такой документ:



«Приказ №0482 войскам Западного фронта. 3 мая 1942 года

Действующая Красная Армия

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю:

Орденом Красного Знамени

1. Старшего батальонного комиссара Симонова Кирилла Михайловича.

Орденом Красной Звезды

1. Интенданта 2-го ранга Бернштейна Михаила Самойловича.
2. Интенданта 2-го ранга Милецкого Якова Аркадьевича.
3. Старшего политрука Трояновского Павла Ивановича.

Командующий войсками Запфронта, генерал армии Жуков.
Член Военного совета Западного фронта Хохлов»

Вспоминаю, как это было. Когда я зашел к Жукову, увидел, что он сидит за столом и подписывает приказы о награждении воинов фронта. Рядом стоял полковник и подкладывал ему все новые и новые наградные листы. Мне показалось, что свою подпись на них Жуков ставит с особым удовольствием; он был рад, что можно наградить тех, кого он посылал на смертный бой за Москву. Вот ведь как просто, подумал я, подписал — и с этой минуты человек с орденом. Даже позавидовал такой власти! Заметил это Жуков или нет, не знаю, но вдруг сказал с какой-то неожиданной интонацией:

— А что? И твоих бы сюда…

— У меня таких прав нет, — ответил я, а затем, смекнув, что, видно, неспроста было сказано, добавил: — Георгий Константинович, а, между прочим, наши корреспонденты неплохо поработали на твоем фронте. Сам знаешь.

— Что же, — сказал он, — давай их сюда. Кого?

Я назвал четырех наших спецкоров. Жуков всех их знал. Помнил очерки Симонова, боевые корреспонденции Трояновского, снимки Бернштейна. Все они были ему знакомы еще по Халхин-Голу. Читал он репортаж и очерки Милецкого. Напомнил я, как мужественно вели себя наши работники на передовой, добывая материалы для своих выступлений в огне боев.

— Подготовьте приказ, — поддержал меня Жуков, обращаясь к полковнику, и добавил: — Симонова на Красное Знамя, остальных — на Красную Звезду.

И вот приказ подписан. Сразу же в отделе кадров фронта сняли для меня копию, и, обрадованный, я помчался с ним в редакцию…

* * *

Надо готовить очередной номер газеты. Заработала редакционная машина. Пишется передовая статья, посвященная первомайскому приказу Сталина. Дело это несложное — пересказать его. Ничего своего мы, понятно, не добавляли. Единственное, что сделали, — выделили жирным шрифтом те строки приказа, которые, по нашему разумению, являлись самыми важными.

Хотел бы здесь сказать подробнее о требовании добиться, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецких захватчиков. Впервые эта задача, как я уже писал, была поставлена в январской директиве Ставки. В открытой печати нигде об этом не было сказано ни слова. Только в передовой «Долг наших войск», опубликованной в «Красной звезде» 11 января, мы впервые сказали об этом. До сих пор удивляюсь: как это мы без согласия Ставки, от своего имени открыто сказали то, что было за семью печатями. Однако нахлобучки за самовольство не последовало. Вот только мои коллеги, редакторы центральных газет, одолевали меня вопросами: откуда, мол, все это? Указание Сталина? Пришлось отделываться общими фразами…

Напомню, что в своей речи на параде войск Красной Армии 7 ноября Сталин говорил: «Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть годик, — и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений». Но как это произойдет? Тогда пошли у нас передовые и статьи, комментирующие положения, выдвинутые Сталиным на торжественном заседании Моссовета и в речи на параде. А что касается тех «нескольких месяцев», «полгода», «годика», мы это обошли; не развивали эту тему потому, что не знали, как это обосновать. Не знали не только мы. Никто, кого я спрашивал, не знал. Думаю, что и сам Сталин этого не знал…

Что же касается январской директивы Ставки, которой была посвящена наша передовица, то там эта проблема воспринималась по-другому. Успехи, достигнутые Красной Армией в зимнем наступлении, вселяли надежду, что разгромить гитлеровцев можно уже в этом году.

Но вот пришел май. Наше наступление заглохло. Почему? После войны об этом было рассказано более или менее подробно. Это просчеты Ставки, неоправдавшиеся надежды, что к лету резервы Германии иссякнут, переоценка наших сил и возможностей. Отсутствовал к тому же второй фронт. И не видно было, что он откроется в ближайшее время. И все же снова в приказе появился сорок второй год!

Между прочим, уже после войны, в разговорах о том приказе некоторые мои собеседники — военачальники, журналисты, люди других профессий — утверждали, что они тогда усомнились в реальности прогнозов, сделанных Сталиным и в ноябрьской речи сорок первого года и в первомайском приказе сорок второго года. Конечно, все может быть: сколько людей, столько и мнений. Но в воспоминаниях полководцев и видных военачальников об этих сомнениях — ни слова. В своих книгах, где они прямо и откровенно писали и о просчетах Ставки, и о своих ошибках, о спорах со Сталиным, нигде, даже намеком, не упомянули, что их смутили в те дни прогнозы Сталина об окончании войны в сорок втором году…

Что уж нам говорить! Мы следовали общему течению. За первой передовой последовала в сегодняшнем номере газеты специальная передовая под заголовком «В 1942 году окончательно разгромить немецких оккупантов». Еще несколько раз об этом говорилось на страницах «Красной звезды», но вскоре горькая действительность перечеркнула наши надежды.

* * *

Однако я бы не сказал, что мы благодушествовали. Не было сомнений, что немцы не позднее лета вновь предпримут наступление если не на всех фронтах, то на ряде стратегических направлений. И к этому надо быть готовыми. В сегодняшней передовой прозвучало предупреждение: «Нельзя, однако, допускать и тени самоуспокоенности, благодушия. Предпосылки победы — это еще не сама победа... Предстоят ожесточенные бои. Нет сомнений, что немцы не раз еще попытаются вырвать инициативу из наших рук».

В общем, надо было и нам, газетчикам, тоже думать и действовать. В Ставке, в центральных учреждениях Наркомата обороны подводились итоги минувших боев, составлялись директивы, инструкции, указания. Нам отставать нельзя было. Больше того, на то газета и газета, чтобы быть впереди. Так, во вчерашнем номере появилась статья нашего танкиста подполковника Петра Коломейцева «Отражение танковых ударов». Он рассказывает об изменениях в боевых действиях немецких танковых частей за истекшие десять месяцев. Такой же поучительной была и статья нашего общевойскового специалиста полковника Ивана Хитрова.

«Науке побеждать» посвящена статья члена Военного совета армии дивизионного комиссара С.Колонина «Чему научил бойца опыт войны». Вот его наблюдения.

Обычным делом стала стрельба из орудий прямой наводкой, требующая, понятно, выдержки, стойкости, большого искусства.

Преодолели «танкобоязнь» и пехотинцы. Ныне они не прячутся и тем более не бегут от вражеских танков, а встречают их всеми видами пехотного оружия: гранатами, бутылками с горючим, стрельбой из противотанковых ружей.

Не испугать теперь красноармейца и парашютными десантами; нередко еще до того, как парашютисты приземлились, их расстреливают в воздухе.

Вот такие перемены. За десять месяцев войны успели закалиться не только бойцы переднего края, но и весь состав армии, в том числе и Тыловые бойцы. Кто не помнит, сколько хлопот доставляли нам в свое время, указывает дивизионный комиссар, налеты вражеской авиации на обозы, автоколонны, штабы? А теперь? Теперь, увидев немецкий самолет, обоз останавливается, ездовые и шоферы берут винтовки и по команде ведут огонь по воздушному противнику. Немецкие летчики уже почувствовали опасность пехотного огня и стали держаться на почтительной высоте, что значительно снижает прицельность бомбежек и пулеметного огня.

И еще один вывод. «Всякого немца повидал наш боец: и нахального летнего, и битого зимнего, и одичавшего весеннего. Повидал и понял, что самое верное средство для достижения победы в бою — это максимальное сближение с противником...»

Все, что рассказано в статье, подкреплено убедительными примерами, взятыми из жизни…

* * *

И, наконец, статья Ильи Эренбурга «О ненависти» — одна из тех, что особенно запомнились на фронте и в тылу. С первых дней войны Эренбург писал о том, что позже было сказано в приказе Сталина: «...нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души». В сегодняшней статье писатель подробнейше раскрывает этот тезис:

«Неутомимая темная злоба испепеляет сердце фашизма... Злоба движет каждым солдатом фашизма...»

А на противоположном полюсе, у советских людей, — другие чувства, другие идеи:

«Русский народ пережил большую и трудную жизнь; не розами была устлана его дорога к счастью и к совершенству. Но и в самые тяжелые годы своей истории русский человек ограждал себя от темной злобы…

Чувство злобы не соблазняет нас и теперь... Мы говорим не о злобе — о ненависти, не о мести — о справедливости…

Мы не мечтаем о мести: может ли месть утишить наше негодование? Ведь никогда советские люди не уподобятся фашистам, не станут пытать детей или мучить раненых... Если мы решили уничтожить фашистов, то только потому, что на земле нет места для фашистов и для людей — или фашисты истребят человечество, или люди уничтожат фашистов. Мы знаем, что смерть не может победить жизнь, и поэтому мы убеждены в том, что мы уничтожим фашистов»…



* * *

# В 1942 году окончательно разгромить немецких оккупантов // "Красная звезда" №105, 7 мая 1942 года
# Долг наших войск // "Красная звезда" №9, 11 января 1942 года
# П.Коломейцев. Отражение танковых ударов // "Красная звезда" №104, 6 мая 1942 года
# С.Колонин. Чему научил бойца опыт войны // "Красная звезда" №105, 7 мая 1942 года
# И.Эренбург. О ненависти // "Красная звезда" №103, 5 мая 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 174-178

http://0gnev.livejournal.com/442715.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

В сводках Совинформбюро часто повторяются строки: «На фронте существенных изменений не произошло», значит, наступление наших войск затухает. Но есть и другие сообщения, подводящие итоги минувших сражений: «Трофеи войск Калининского фронта за период с 21 марта по 1 апреля 1942 года», «Трофеи войск Ленинградского фронта...» Наиболее внушительна сводка по Западному фронту: большое количество уничтоженных и захваченных танков, орудий, минометов и другой боевой техники. Число убитых немецких солдат и офицеров составляет 40 тысяч.



Наши корреспонденты иллюстрируют эти сообщения выразительными фотографиями. Правда, ныне мы их не часто печатаем: экономим газетные полосы для фотопортретов героев боев, батальных снимков.

Любопытное фото прислал Сергей Лоскутов. Большая поляна, окаймленная редколесьем. На ней роща уходящих за горизонт деревянных крестов. Подпись поясняет: «Фашистские вояки шли за «железными крестами», а достались им деревянные»…



* * *

Издавна в центральных газетах, да и многих провинциальных правее заголовка помещался так называемый «Шпигель» (в переводе с немецкого — зеркало). Называли его еще и «манжеткой». Короче, здесь шла информация о содержании полос. Ныне во многих газетах «Шпигеля» не найти. Его место заняли изображения правительственных наград, которых удостоены эти газеты: «Правда», как известно, награждена тремя орденами, «Красная звезда» — четырьмя, «Комсомольская правда» — пятью... Но в 1942-м «Шпигель», «манжетка» еще существовали.

С конца марта в «манжетках» «Красной звезды» публиковались призывы: «Закреплять каждый отвоеванный рубеж» или «Прочно закрепляться на отвоеванных рубежах»... Кстати, под таким заголовком в сегодняшнем номере опубликована передовая статья. Понятно: тогда мы не могли сказать, что наше наступление угасает. Но если в газете исчезали «наступательные» лозунги, а появлялись оборонительные, наш читатель и без комментария понимал, что к чему.

В эти дни побывал в 16-й армии, у генерала К.К.Рокоссовского. Узнал, что командарм написал докладную Жукову, в которой сообщил об обстановке, сложившейся в полосе его армии, и предложил перейти к обороне, чтобы накопить силы и средства для нового наступления. Но от командующего фронтом последовал ответ: «Выполняйте приказ!»

Естественно, мне важно было узнать мотивы, которыми руководствовался Жуков, и я отправился снова в Перхушково. Был поздний вечер. В такие часы во время моих прежних поездок на командный пункт фронта я заставал Жукова по горло занятым оперативными делами. Часто звонил телефон. Беспрерывно входили и выходили офицеры и генералы. Комфронта все время отвлекался к карте. А вот сегодня — затишье. Затишье на фронте — затишье и здесь, на КП. Я рассказал Георгию Константиновичу о своих впечатлениях от поездки к Рокоссовскому, о тревогах и, конечно, как всегда спросил, как, мол, будет дальше, куда направить свои стопы? Жуков посмотрел на меня, как мне показалось, с удивлением: с неба ты свалился, что ли? И ответил:

— Сиди пока в Москве, в редакции…

В общем, я понял, что цепочка замкнулась на Ставке и, как позже узнал, сам Жуков туда «стучался», предлагая остановиться и закрепиться на завоеванных рубежах.

Однако в редакции нам не сиделось. Решил заглянуть в Генштаб, к Бокову. Военком Генштаба мне прямо сказал: январскую директиву Ставки никто не отменял, она действует, более того, совсем недавно, 20 марта, Верховный вновь потребовал от Жукова и Конева энергичных действий, чтобы разгромить ржевско-вяземскую группировку противника.

Главные события должны были развернуться в районе Ржева. Сразу же под Ржев выехали наши корреспонденты. Операция к этому времени уже закончилась. Наши войска продвинулись немного вперед, но Ржев остался в руках противника. Ничего наши спецкоры не написали, так как об этой операции не было официальных сообщений. Молчали и мы, не напечатали ни обзорной статьи, ни даже репортажа.

* * *

Опубликована любопытная корреспонденция Н.Денисова «На ложном аэродроме». Он рассказал о том, как оборудована площадка с подобием посадочных знаков, как подсветкой наши бойцы подманивали вначале разведчика, а затем и бомбардировщиков противника. Читал материал и не мог про себя не отметить мужество спецкора. Конечно, Денисов мог бы побывать на ложном аэродроме днем, поговорить с командой и написать свою корреспонденцию. Но он поступил иначе.

Уже после войны Симонов, рассуждая о делах минувших, писал: «Требование редакции видеть как можно больше своими глазами было требованием верным и с точки зрения журналистской нравственности и самого качества материала. Мне это редакционное правило нравилось, и я стремился ему следовать».

Следовал этому правилу и Денисов, принявший вместе со стражей ложной полосы бомбовый удар на себя. Фугаски рвались рядом; стены у землянки, где они пережидали бомбежку, осыпались. Когда Денисов вернулся в редакцию, я его спросил:

— Ну, как там, жарко было в вашей землянке?

— Жарко не жарко, — ответил он. Печка не топилась, но холодно не было…

* * *

Два наших спецкора. Павел Крайнов и Василий Коротеев, прислали корреспонденцию о жизни Брянска под немецкой пятой. Коротеев до войны работал секретарем Сталинградского обкома комсомола, затем членом редколлегии «Комсомольской правды», а с первых месяцев войны — у нас. К нам Крайнов пришел на должность заместителя начальника международного отдела газеты. Знал хорошо японский и китайский языки. Эти его знания особенно понадобились газете в сорок пятом году, когда началось наше наступление на Востоке, а в те дни он работал корреспондентом на разных фронтах. Низенького роста, с пытливыми глазами, несколько замкнутый, он свое дело делал хорошо, хотя выступал в газете не часто. Но сегодня он вместе со своим коллегой отличился. Их корреспонденция была по-настоящему интересной.

Жизнь в Брянске походила на то, что было в других захваченных гитлеровцами городах — Орле, Харькове, о которых недавно рассказывали: те же бесчинства и злодеяния гитлеровцев, грабежи, пытки, расстрелы, виселицы. И неугасаемое, напротив, все возраставшее сопротивление немецким оккупантам. Была здесь, однако, одна особенность. Вокруг — брянские леса, знаменитый партизанский край. Из леса в Брянск доставляли оружие. Лес укрывал и спасал жителей Брянска. Чтобы предотвратить уход населения, комендант города издал приказ: «Всем мужчинам от 16 до 60 лет ежедневно являться на регистрацию в полицию. Регистрацию проходить два раза в день — утром и вечером. Если кто самовольно уклонится от регистрации и уйдет из города, вся семья будет расстреляна». Узнав об этом, многие жители стали уходить в леса целыми семьями.

Немало примеров о тайной войне горожан с немецкими захватчиками привели спецкоры. Вот один из них. В местном театре труппа из четырех актеров по приказу немецких властей разыгрывала дурацкую пьеску на тему о поимке партизан, состряпанную каким-то прислужником гитлеровцев. Хотя публики было немного, тем не менее немцы радовались — спектакль подействует на тех, кто поддерживает партизан. Но на следующем представлении в тот момент, когда на сцене уже собрались расстрелять партизана, погас свет, с балкона посыпались листовки и кто-то крикнул:

— Скоро конец немцам! Партизаны здесь! Ждите Красную Армию!..

Поднялся переполох. Забегали гестаповцы. Когда включили свет, многие зрители успели разойтись и прихватить листовки. «Вам привет от брянских партизан, — начиналась она. — Смейтесь, товарищи зрители, над немецкой глупостью и не давайте себя запугать!»

Пьесу немцы больше не ставили…

* * *

Вчера Сергей Михалков принес стихотворение «В том краю, где ты живешь (Нашим детям)». Эти стихи, занявшие на полосе две колонки, с большим интересом и волнением читали не только дети. Они трогали и наших воинов. Я знаю, что они вырезали их из газеты и посылали домой. Приведу хотя бы небольшую выдержку, которая, думаю, даст читателю возможность почувствовать сюжетную заостренность стихотворения.

И шагая дружно в ногу,
Вместе вспомним мы с тобой
С отвращеньем про «тревогу»
И с улыбкой про «отбой».
И о том, что затемненья
В нашем доме больше нет,
И что только для леченья
Нужен людям синий свет.

Как мы жили, как дружили,
Как пожары мы тушили,
Как у нашего крыльца
Молоком парным поили
Поседевшего от пыли,
Утомленного бойца.

Мы с тобой о партизане
Сами песню сочиним.
Перед памятником «Тани»,
Мы с тобою молча встанем,
Шапки снимем. Постоим.

Прочитав стихи ныне, решил выяснить, вошли ли они в послевоенные книги Михалкова. Нигде не нашел. Правда, в стихотворении «Быль для детей» увидел несколько знакомых мне строк. Позвонил Михалкову.

— Какие стихи? — услышал я недоуменный вопрос.

— Ладно, — сказал я. — Встретимся, поговорим.

Встретились. Показал ему стихи, опубликованные в «Красной звезде». Он прочитал их и воскликнул:

— Не такие уж плохие... Жаль, что забыл о них…

Взял у меня один экземпляр и сказал: «Обязательно их включу в книгу».

В те дни Михалков работал в «Сталинском соколе», писал больше на авиационные темы, но душа детского писателя полыхала от негодования. Тогда-то он написал и принес нам свое сочинение. Вспоминаю, сколько редакция получила откликов на них от фронтовиков. Это были стихи о тех, кого они оставили дома, ради кого сражались.

Но и более поздние стихи — «Быль для детей» — тоже имеют свою историю.

В ноябре сорок третьего года Михалков был у Сталина. Обсуждали текст Гимна Советского Союза, одним из авторов которого был и Сергей Владимирович. Когда закончили разговор о гимне, Сталин попросил Михалкова прочитать свои стихи. Он прочитал «Письмо», адресованное фронтовикам и опубликованное в «Красной звезде» в октябре сорок первого года. Сталин выслушал и сказал:

— Эти стихи написаны в сорок первом году. А вы напишите с настроениями сорок четвертого года…

Что имел в виду Верховный, было ясно: наступил коренной перелом в войне, наши войска стремительно пошли вперед!

Так родилась «Быль для детей», которая публиковалась сразу в трех газетах — в «Правде», «Комсомольской правде» и «Пионерской правде». Конечно, мы жалели, что Михалков не дал и нам эти стихи, но свое сожаление я высказал ему только теперь.

* * *

Опубликована статья Эренбурга «Армия палачей». Илья Григорьевич был тем писателем, который мог в нескольких строках сказать так много и сильно, что иному потребовались бы страницы. Поводом для заметки послужил приказ Гитлера о выделении СС из состава германской армии. По сообщению немецких газет, СС были объявлены самостоятельной силой.

Убийственную характеристику дал Эренбург этой «самостоятельной силе»: «Кто эти СС? Громилы, жандармы, шпики, тюремщики, палачи. Каждый СС умеет пороть, пытать и вешать — таковы азы его военного образования. Над СС стоит Генрих Гиммлер — первый мясник Германии, заплечных дел мастер, обер-палач...»

От имени фронтовиков он заявил: «Мы не примем СС... за армию: палачи не солдаты. Но бить СС мы будем по всем правилам военного искусства, и бить мы их будем с особенным удовольствием: за все виселицы, за керченский ров, за лукьяновское кладбище в Киеве, за обесчещенных девушек, за черное зло, которое принесли с собой эти выкормыши палача Гитлера».



* * *

# Прочно закрепляться на отвоеванных рубежах // "Красная звезда" №76, 1 апреля 1942 года
# Н.Денисов. На ложном аэродроме // "Красная звезда" №79, 4 апреля 1942 года
# П.Крайнов. В.Коротеев. Брянск не сдался! // "Красная звезда" №78, 3 апреля 1942 года
# Харьков, Орел, Старая Русса // "Красная звезда" №70, 25 марта 1942 года
# П.Крайнов. В.Коротеев. Что происходит в Орле // "Красная звезда" №67, 21 марта 1942 года
# М.Бажан. Харьков борется // "Красная звезда" №62, 15 марта 1942 года
# С.Михалков. В том краю, где ты живешь (Нашим детям). // "Красная звезда" №76, 1 апреля 1942 года
# И.Эренбург. Армия палачей // "Красная звезда" №78, 3 апреля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 143-148

http://0gnev.livejournal.com/442505.html

Указом Президиума Верховного Совета СССР введены отличительные военные звания и нагрудный знак для военнослужащих гвардейских частей и соединений. В целях поощрения особо выдающихся стрелков, пулеметчиков, минометчиков, артиллеристов, танкистов, подводников и торпедистов утверждены нагрудные знаки. Воины Красной Армии, изучим в совершенстве свое оружие, станем мастерами своего дела, чтобы бить врага наверняка!

С.Азаров*, "Красная звезда", СССР (№118 [5182]).



Статья опубликована 22 мая 1942 года.




Война требует людей сильных духом, дерзких, уверенных в себе и в своем оружии, способных бить врага в самой трудной обстановке. Всеми этими качествами и определяется то, что мы называем боевой стойкостью.



Есть в нашей части младший командир пулеметчик Завьялов. В одном из последних боев, когда противник атаковал наши позиции особенно яростно, Завьялов уничтожил из пулемета более ста вражеских солдат и офицеров. Раненый осколком снаряда, он один остался под сильным минометным огнем, но не отошел, не дрогнул, а продолжал драться до тех пор, пока вражеская атака не захлебнулась. В бою Завьялов всегда отважен, хладнокровен, несгибаем. Лютая ненависть к немецким захватчикам сочетается у него с большим умением воевать.

Бойцов и командиров, подобных Завьялову, в нашем полку немало. Но мы были бы плохими большевиками, если бы довольствовались этим и не добивались того, чтобы такими отважными, как Завьялов, стали все бойцы. От командиров и политработников требуется постоянная забота о воспитании стойкости у всего личного состава своей части, своего подразделения.

Опыт войны учит, что лучшей школой воспитания стойкости является самый бой. В процессе боя, как бы горяч он ни был, у командира и политработника функции управления тесно переплетаются с функциями воспитателя бойцов. Можно разработать превосходный план боя, четко организовать управление им, но если при этом командиры и политработники не будут оказывать морального влияния на каждого бойца, если они не обеспечат смелых и решительных действий всего подразделения, всей части, бой рискует быть проигранным. Моральный фактор на войне имеет решающее значение.

Часто даже в рукопашной схватке слабый или раненый боец побеждает сильного и вполне здорового противника, только потому, что у нашего бойца сильнее сознание и ненависть, что он полон неугасимого желания победить. Это, если можно так выразиться, горение в человеке должно поддерживаться всеми средствами на протяжении всего боя.

Бывает так, что после многих часов и даже многих дней напряженной борьбы требуется еще лишь одно усилие, еще один нажим, и все решится. Вот тут-то и возникает особая потребность в ободряющем голосе командира, в живом, проникновенном слове политработника. Как-то возле одного из населенных пунктов, занятых противником, наш полк втянулся в длительный и тяжелый бой. Мы несли немалые потери, но потери противника были вдвое большими. Зная это, командование решило бросить на чашу весов все усилия. Но для нас было ясно, что напрячь эти усилия полк сумеет лишь в том случае, если буквально каждый боец поймет, что именно сейчас настал момент, венчающий победой тяжелые испытания многодневного боя. И мы потребовали от каждого командира, каждого политрука перед решающим штурмом обстоятельно раз'яснить людям обстановку, наше положение и состояние противника.

Этот бой мы выиграли потому, что сумели убедить людей в их превосходстве над врагом. Я думаю, что сам по себе этот бой, помимо всего прочего, явился для участвовавших в нем бойцов и командиров хорошей школой воспитания в них настоящей воинской стойкости.

Последние бои на нашем участке фронта носят весьма ожесточенный характер. Обосновавшись за большими укреплениями, враг сопротивляется яростно. От наших бойцов и командиров требуется поистине железная стойкость. Малейшая растерянность способна привести к утрате тех сотен метров советской земли, которые ценой крови отбиты у противника на протяжении целого дня борьбы. И тогда завтрашняя атака будет стоить полку еще больших усилий.

Эту суровую правду должны знать все бойцы и командиры. Нужно, чтобы они поняли цену земли: каждый отданный врагу метр приходится потом кровью отвоевывать обратно. И очень плохо, когда агитатор, поднимая дух красноармейцев, сулит им всякие блага, а об этом умалчивает. Боец действует увереннее, когда он отдает себе полный отчет в сложившейся обстановке и наперед знает, что командир никому не простит ни медлительности, ни топтания на месте, ни тем более явной трусости и паникерства.

Само собой разумеется, что тут нельзя действовать наобум. Командир и политработник должны уметь отличать неумение от нежелания, трусость от неопытности. Малоопытного бойца всегда следует поддержать в бою, помочь ему делом и добрым советом, подбодрить во-время. Иное обращение должно быть с трусами и паникерами. Им не может быть никакой пощады. Человек, тронутый гнилью пораженчества, в боевой обстановке опаснее врага.

Трусость и паникерство надо решительно пресекать в самом их зародыше, в той их стадии, которую называют обычно малодушием. Тогда еще можно надеяться на спасение воина от этого страшного недуга. Весьма показательной в этом отношении является история с одним из наших командиров подразделений.

Уличить его в малодушии было отнюдь не легко. Станешь, бывало, упрекать его за топтание на месте, а он тебе сразу же десятки оправданий: и минометы противника бьют так, что головы не поднимешь, и дзоты мешают, и фланги простреливаются автоматчиками. Станешь проверять — действительно все так, формально он прав.

Так продолжалось несколько дней. Наконец, я не выдержал, отстранил его от командования подразделением и поставил на его место другого командира — тов. Бунько. Инициативный и смелый, он быстро оценил обстановку, несколько дзотов подавил своим огнем, другие блокировал, обойдя их по флангам, и подразделение успешно решило поставленную перед ним задачу, понеся при этом очень незначительные потери. На совещании начсостава мы основательно разобрали ошибки отстраненного нами командира подразделения. И так как все это было сделано своевременно, последний сумел искупить свою вину. Теперь он опять командует подразделением и справляется с делом неплохо.

Каждый командир и политработник должен твердо усвоить правило — если заметил на поле боя, что кто-то из подчиненных заколебался, немедленно подправь его, предупреди человека от возможной ошибки. Иногда замечаешь, что красноармеец действует как будто и правильно, но очень робко, неуверенно. Сейчас же реагируй на это. Если имеешь возможность, подползи к нему, одобри его правильные действия, но тут же укажи и на недочеты. Этого часто бывает вполне достаточно, чтобы человек взял себя в руки.

Из уст командиров и политработников часто приходится слышать, прежде чем, мол, вести людей в бой, надо изучить их настроения. Мысль безусловно правильная, но понимается она порой очень примитивно. О настроениях бойца иные судят только по внешним признакам: весел человек или хмур. Это, конечно, имеет значение, но это еще не главное. Гораздо важнее выяснить у командира или бойца — чувствует ли он себя вполне способным выполнить задачу. Иной тут же заверит тебя, что он в два счета разделается с противником, а посмотришь внимательнее, он того еще не сделал, это упустил, оружие не подготовил. И плох тот командир, тот политработник, который не реагирует на подобные настроения, не ведет борьбы с легкомыслием отдельных людей. Товарищ Сталин учит нас бить врага наверняка, а для этого нужна расчетливость, предусмотрительность.

Иногда у нас бывает так. Заметив, что какой-то боец слишком часто «кланяется пулям», сразу же стараются избавиться от него. Недавно, например, один политрук роты предложил трех таких бойцов перевести в тыл. Вряд ли нужно доказывать, что это линия наименьшего сопротивления и явное нежелание всерьез работать над воспитанием людей. Плавать учат на глубине. Воевать надо учиться в боях. Я лично всецело одобряю инициативу другого политрука роты, тов. Прудникова, который считает своим долгом таких, недостаточно осмелевших еще бойцов, почаще посылать в наиболее рискованные операции, конечно, под наблюдением опытных товарищей.

Бойца всегда нужно воспитывать так, чтобы никакие трудности и опасности не были для него в диковинку, чтобы они не обрушились на него, как снег на голову. Только такой боец и будет действительно стойким в бою. // Подполковник С.Азаров. КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ.

* Автор данной статьи подполковник Семен Иванович Азаров, командир N полка, пал смертью храбрых на поле боя. Статья для «Красной звезды» написана им за несколько дней до смерти.


**************************************************************************************************************************************************
Подвиг радистов


ЮЖНЫЙ ФРОНТ, 21 мая. (По телеграфу от наш. корр.). Немцы, сбитые нашими войсками с укрепленной высоты, настойчиво пытались вернуть ее. Они предприняли несколько контратак, но безуспешно. Тогда враг подбросил свежие силы и повел еще более ожесточенную контратаку.

Начальник рации Тягушев и радист Синельников ночью получили задачу — сменить пост на высоте. В том случае, если проводная связь откажет в действии, они должны были перейти на радио для корректирования огня. Оба радиста благополучно достигли высоты и расположились в блиндаже на гребне ее, откуда хорошо просматривались все подступы.

В 4 часа 40 минут, когда немцы начали последнюю контратаку, телефонная связь перестала действовать, и корректировка огня перешла к Тягушеву. Он передал на командный пункт:

— Немцы окружают нас. Дайте огонь по восточному, южному и западному скатам высоты.

Через 25 минут в эфир неслись слова:

— Дайте огонь по самой высоте. Немцы поднимаются все выше.

Тем временем радист Синельников стрелял в наседающих фашистов из винтовки.

В 6 часов 35 минут Тягушев передал:

— Враг приближается. Патроны у нас на исходе. Разрешите уничтожить документы и рацию.

Начальник связи старший лейтенант Мотрич ответил:

— Документы уничтожьте, а рацию держите до последней возможности.

Тягушев продолжал передавать:

— Усильте огонь по высоте…

— Огонь меткий. Немцы пачками взлетают в воздух. Продолжайте бить…

В 7 часов 48 минут Тягушев говорил в последний раз:

— Фашисты окружают наш блиндаж. Снаряды здорово покрошили их. Немцев осталось немного, но нас здесь только двое. Выпускаем последние патроны. Прощайте, дорогие товарищи.

Связь прекратилась.

Позже, когда наша пехота, используя успех артиллеристов, снова заняла высоту, командиры заглянули в блиндаж. Здесь они увидели взорванную рацию и тела героев-радистов.


**************************************************************************************************************************************************
ОБМЕН ОПЫТОМ КОМСОМОЛЬСКОЙ РАБОТЫ


ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 21 мая. (По телеграфу от наш. корр.). На-днях в N соединении состоялось совещание комсомольских работников частей и подразделении по обмену опытом работы.

Интересно было выступление помощника начальника политотдела тов. Глазунова. Он рассказал, как комсомольские организации соединения используют в воспитательной работе письма, получаемые из освобожденных от немцев районов, «боевые листки», радио, как агитаторы-комсомольцы ежедневно проводят беседы в окопах по злободневным вопросам дня.

— Беседы агитаторов, — сказал тов. Глазунов, — всегда бывают боевыми, яркими и увлекательными. Они проникают в душу каждого бойца. Это достигнуто живым и конкретным руководством работой агитаторов. По каждой беседе, как правило, их инструктирует комиссар полка или же инструктор пропаганды.

На совещании были обсуждены также вопросы роста комсомольских организаций и приема лучших комсомольцев в партию.

______________________________________________
А.Толстой: Ни шагу назад! ("Правда", СССР)
Остановить врага!* ("Известия", СССР)***
Н.Тихонов: Ни шагу назад!* ("Известия", СССР)*
И.Папанин: Ни шагу назад! ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Стой и победи!* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №118 (5182), 22 мая 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/442278.html

«Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР». СТАТЬЯ 133 КОНСТИТУЦИИ СССР.

"Красная звезда", СССР (№286 [5350]).



Статья опубликована 5 декабря 1942 года.



Шесть лет тому назад произошло событие величайшей исторической важности — на Чрезвычайном VIII Всесоюзном С'езде Советов была принята новая конституция СССР, названная народом Сталинской Конституцией.



Этот государственный акт как бы подытожил весь славный путь борьбы и побед, пройденный нашим отечеством и многомиллионным советским народом под водительством великой партии Ленина—Сталина. Превращение России в могучее социалистическое государство, широкий размах индустриализации, переход сельского хозяйства на рельсы новой коллективной жизни, рост благосостояния и культурного уровня широчайших народных масс, — все эти процессы нашли свое яркое отражение в Сталинской Конституции, вобравшей в себя все, о чем мечтали с давних пор лучшие представители великого нашего народа.

В своем докладе о проекте конституции Союза ССР товарищ Сталин говорил: «В результате пройденного пути борьбы и лишений приятно и радостно иметь свою Конституцию, трактующую о плодах наших побед. Приятно и радостно знать, за что бились наши люди и как они добились всемирно-исторической победы. Приятно и радостно знать, что кровь, обильно пролитая нашими людьми, не прошла даром, что она дала свои результаты».

Путь, пройденный нашим народом и государством с того дня, как гром пушек «Авроры» в 1917 году возвестил человечеству о наступлении новой эры, до того момента, как Чрезвычайный VIII с'езд Советов принял новую Конституцию, был трудным, чреватым многими опасностями и препятствиями. Но наш народ, боровшийся за свое счастье и счастье грядущих поколений, преодолел все! Радостная жизнь расцветала на советской земле. Каждый находил применение своим способностям, и труд, являвшийся раньше тяжким бременем, стал делом чести, доблести и геройства. Миллионы молодых людей учились в институтах и университетах, набираясь знаний, готовясь стать культурными и полезными гражданами советского государства. Несчастье старой России — народная неграмотность — кануло в вечность. Радостная детвора заполнила светлые здания многочисленных школ, расцветали науки и искусство, и тысячи талантов из народа росли, поднимались к вершинам знаний и искусства, радуя отечество своими трудами и достижениями. Оглядываясь вокруг себя, советские люди видели, как хороша стала жизнь и как благоденствовало отечество.

И вот в эти мирные, творческие дни ворвалась война. Кровавый немецкий фашизм бросил на нас свои полчища, вознамерившись покорить нашу страну, а вольных и свободолюбивых советских людей превратить в бессловесных немецких рабов. Коварный, жестокий, злобный и неумолимый враг напал на нас внезапно. Немецко-фашистские полчища волнами вторглись в пределы Советского Союза. Героическая Красная Армия мужественно отстаивала каждую пядь родной земли, но вынуждена была отступать под натиском превосходящих сил неприятеля, вооруженного до зубов, имевшего за плечами опыт многих грабительских войн, раздавившего почти всю Европу. Немцы рассчитывали на молниеносную войну. Им уже мерещились просторы Невского проспекта, покоренная Москва, кавказская нефть и десятки миллионов новых рабов. Но народ наш стеною встал на защиту отечества, на защиту своей вольной жизни. Лозунг — победа или смерть — овладел умами миллионов советских патриотов. С неистовством и яростью советские воины дрались на полях сражений. Грабительская армия людоеда Гитлера несла огромные потери. Бесчисленные могилы немецких солдат и офицеров обозначили путь продвижения неприятельских полчищ в глубь нашей страны. Немцы захватили немало нашей земли, но временная оккупация части советской территории нисколько не приблизила для немцев час победы. Они посеяли ветер, а пожали бурю. Потоками своей подлой черной крови они заплатили за разрушение и разорение советских городов и сел. Зимой 1941—1942 года немцам был нанесен ряд жестоких ударов. Разгром германских полчищ под Москвой явился кульминационным пунктом поражения немцев в прошлом году. Москва, Калуга, Ростов, Калинин, Тихвин — вот этапы славной борьбы Красной Армии с немецко-фашистскими завоевателями.

Немцы рассчитывали на внутреннюю слабость молодого советского государства. Они предполагали, что им удастся раз’единить народы Советского Союза, вбить клин между ними и покорить нашу страну по частям. Но советские народы в горниле испытаний великой отечественной войны показали перед всем миром железную сплоченность своих рядов. Узбек сражался на полях Белоруссии, украинец защищал Ленинград, русский оборонял Одессу, — все представители советских народов плечом к плечу, в тесном единении друг с другом сражались с общим врагом — немцами, обороняя общую родину — великий Советский Союз. Сталинская дружба народов в годину грозных испытаний принесла миру новое свидетельство своей нерушимости. Солнце подлинной свободы, сиявшее над бескрайной землей нашего отечества, не могло быть закрыто черной тучей вражеского нашествия!

Мы имели и имеем лучший в мире закон, мы жили и живем согласно этому закону, в нем заключена правда нашей жизни, в нем отражены чаяния и надежды, упования и вера всех трудящихся нашей земли, — разве могли мы, советские люди, отдать на поругание врагу нашу отчизну и нашу свободу?! Разве мы могли не восстать со всей силой патриотического мужества против надвигавшегося на нас немецко-фашистского ярма?!

«Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР».

Эта высокая и благородная статья Сталинской Конституции — в сердце каждого патриота.

Защита отечества! Выше этого долга нет ничего у советского человека!

Родина — наша мать, наша святыня, наша опора! К ней мы обращаем всю нашу любовь. Жизнь наша и жизнь наших детей неотделима от счастья и преуспевания отечества. Мы, советские люди, знаем, что лучше нашей родины нет ничего на свете! Где еще в мире есть такие чудесные поля и горы, моря и реки?! Где еще в мире есть такой замечательный народ, как наш, — народ-богатырь, вынесший на своих гигантских плечах столько невзгод и испытаний, бедствий и нашествий и сохранивший при этом несокрушимую волю, железную энергию, кипучую жизнерадостность, ясный оптимизм, светлую веру в свое будущее и в правоту своей борьбы, свой высокий и благородный гуманизм?! Где еще в мире есть такой общественный строй, который дает возможность человеку трудиться счастливо и свободно, расти и развиваться в полную меру своих способностей?! Где еще в мире высшим законом государства утверждена правда, а неправда отвергнута?!

Мы любим свое отечество и без колебания отдаем за него и свою кровь, и свою жизнь!

Мы выдержали испытания лета 1941 года, мы отплатили за них жестокими ударами по врагу. Мы выдержали испытания лета 1942 года, и мы сейчас снова начали бить немцев, наносить им поражение за поражением. Какое другое государство могло бы столь мужественно и достойно перенести столько бедствий, сколько перенесли мы? Неудачи не сломили нас. Мы верим, мы знаем, что скоро и на нашей улице будет праздник, что удары, которые мы нанесли немцам под Владикавказом и Сталинградом, под Великими Луками и Ржевом, являются провозвестником наших будущих побед. Неудачи и военные невзгоды не только не сломили нас, а напротив — закалили! Мы сейчас — как железо, как сталь, как пружина, готовая развернуться и с удвоенной, утроенной силой ударить по врагу.

Немцам не удалось нас сломить потому, что мы — государство советское, что мы четверть века ковали его обороноспособность, что мы создали могучую социалистическую промышленность, что мы осуществили коллективизацию сельского хозяйства, что мы дали всем советским гражданам возможность поднять свое благосостояние, что мы создали и укрепили дружбу народов и всех советских людей об'единили вокруг священной идеи защиты отечества.

В борьбе советского народа против германского фашизма Сталинская Конституция была, есть и будет нашим боевым знаменем. Под этим священным стягом воины советской земли сражаются, не щадя своих сил и крови, за родину, за народ, за свободу.
___________________________________________________
Сталин: Стоять насмерть! ("Time", США)
Очистим советскую землю от немецких захватчиков* ("Красная звезда", СССР)***


*****************************************************************************************************************
День Сталинской Конституции


Шесть лет тому назад, 5 декабря 1936 года, на Чрезвычайном YIII Всесоюзном съезде Советов после исторического доклада товарища Сталина была принята славная Сталинская Конституция.

Сталинская Конституция закрепила величайшие завоевания рабочего класса и всего советского народа в результате октябрьских побед и дальнейшего строительства социализма под руководством партии Ленина—Сталина. Чтобы построить социалистическое общество, чтобы увенчать его Сталинской Конституцией, нужна была долгая, на протяжении многих десятилетий, беспримерная в истории, самоотверженная, героическая борьба русского рабочего класса совместно с крестьянством, нужна была героическая деятельность ленинско-сталинской партии и руководство таких гениальных вождей, как Ленин и Сталин, нужно было великое научно-теоретическое оружие марксизма-ленинизма.

В результате всей борьбы и успехов социалистического строительства лицо нашей страны изменилось неузнаваемо. От глубокой нищеты, рабства, невежества, от чрезвычайной экономической отсталости наша страна пришла к невиданному хозяйственному и культурному расцвету. Страстная жажда строительства новых форм жизни, жажда знания, культуры охватила все слои народа. Ушли в тьму веков массовая эксплоатация и национальный гнет, кризисы и безработица. Наука, искусство получили ничем не ограниченные просторы развития.

Гордо звучат слова 1-й статьи Сталинской Конституции: «Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое государство рабочих и крестьян». Гордо звучат слова 3-й ее статьи: «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся».

Сталинской Конституцией установлено полное, без всяких ограничений, равноправие всех народов Союза и равноправие всех граждан. «Не имущественное положение, — говорил товарищ Сталин в докладе о проекте Конституции СССР, — не национальное происхождение, не пол, не служебное положение, а личные способности и личный труд каждого гражданина определяют его положение в обществе».

Сталинская Конституция утвердила за всеми советскими людьми права на труд, на образование, на отдых, на обеспечение в старости и от болезней, установила самые широкие демократические права для всех граждан.

Сверху донизу, через систему Советов, сами трудящиеся массы участвуют в управлении государством. Через год после принятия Сталинской Конституции, 12 декабря 1937 года, на выборах в Верховный Совет СССР советский народ продемонстрировал перед всем миром величайшее морально-политическое единство, величайшее доверие и безграничную любовь к родной коммунистической партии, к своему великому вождю товарищу Сталину, под руководством которого окреп союз рабочих, крестьян и интеллигенции, выковалась нерушимая дружба народов СССР.

Из 94.138.159 человек, имевших по Сталинской Конституции право голоса, пришли к урнам и участвовали в голосовании 91.113.153 человека, т.е. 96,8 проц. За кандидатов сталинского блока коммунистов и беспартийных голосовало: в Совет Союза — 98,6 проц., в Совет Национальностей — 97,8 проц. Выборы в Верховный Совет СССР так же, как и выборы в республиканские Советы и во все местные Советы, явились подлинным триумфом советской демократии, триумфом величайшего единства советского общества.

На основе Сталинской Конституции советский строй приобрел еще большую крепость, а советское строительство — еще больший размах, еще более ускоренные темпы. Советский народ громадным, необ’ятным коллективом под руководством ленинско-сталинской партии строил новую жизнь, новые формы труда. Каждый год жизни нашей страны равнялся десятилетиям жизни других народов. В то же время советский народ крепил оборонную мощь своей родины, мощь Красной Армии и Красного Флота.

Когда в июне 1941 года надвинулась на нашу страну черная гитлеровская чума, когда фашистские бандиты стали разрушать наши цветущие города и села, топтать наши колхозные поля, народ встал, как один, по зову своего вождя на защиту своих завоеваний, против гитлеровских разбойников, знаменами которых являются убийство, насилие, разбой, разрушение демократии, культуры, порабощение народов.

На плечи советского народа история возложила громадную ответственную задачу — быть передовым, наиболее мощным отрядом в борьбе за освобождение мира от оголтелого бандитизма, злобного мракобесия, человеконенавистничества, варварства, которые несет народам гитлеризм.

В приказе товарища Сталина от 7 ноября 1942 года говорится: «Красная Армия выносит на себе всю тяжесть войны против гитлеровской Германии и ее сообщников. Своей самоотверженной борьбой против фашистских армий она завоевала любовь и уважение всех свободолюбивых народов мира».

Гитлер решительно просчитался, ставя ставку на драчку между народами СССР, на распад колхозной системы, на конфликты между советскими рабочими и крестьянами.

Народы советской страны еще крепче сплотились вокруг советского государства. Колхозное крестьянство встретило фашистских бандитов пулями и штыками, героической борьбой партизанских отрядов. Союз рабочих, крестьян и интеллигенции никогда не был таким монолитным и несокрушимым, как сейчас, во время великой отечественной войны.

Величайшие испытания, переживаемые нашей страной, показали, что нет во всем мире и не было во всей истории человечества строя крепче, чем советский строй.

Сила советского строя заключается в том, что его цели и задачи полностью соответствуют интересам всего народа, что советское правительство и руководящая коммунистическая партия опираются на весь многомиллионный советский народ, тысячами нитей связаны с трудящимися массами нашей страны, с их нуждами и запросами и поэтому окружены любовью и доверием всех трудящихся.

В приказе Народного Комиссара Обороны товарища Сталина от 7 ноября 1942 года говорится: «Наш советский народ с честью выдержал испытания, выпавшие на его долю, и преисполнен непоколебимой веры в победу. Война явилась суровой проверкой сил и прочности советского строя. Расчеты немецких империалистов на распад советского государства провалились полностью. Социалистическая промышленность, колхозный строй, дружба народов нашей страны, Советское государство — показали свою прочность и несокрушимость».

Эта крепость советского строя была заложена 25 лет назад великими победами Октябрьской революции, начисто уничтожившей классовое и национальное неравенство и выковавшей основы нового советского общества.

Сквозь огонь гражданской войны и интервенции, сквозь голод и разруху, преодолевая чрезвычайные трудности, советский народ, руководимый партией Ленина—Сталина, воздвиг величественное здание могучей социалистической индустриальной и колхозной державы. Построив социалистическое общество, советский народ увенчал его Сталинской Конституцией.

Наша славная Красная Армия есть слепок советского общества. В ней воплощены основные особенности советского строя: нерушимое братство народов СССР, крепчайший союз рабочих, крестьян и интеллигенции, неразрывная, тесная связь с многомиллионными массами народа. В ней воплощена высокая цель: свобода и независимость родины и ее сынов. Этим определяются ее боеспособность, стойкость, дисциплина, героизм, самоотверженное мужество.

Гитлеровские мошенники в своих сводках десятки раз уничтожали Красную Армию, а Красная Армия не только перемалывает немецкие дивизии, полки и технику, но и наносит сокрушительные наступательные удары.

«Никогда не победят того народа, — писал Ленин, — в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда». (Ленин, т. XXIY, стр. 258-259).

Вся наша огромная страна представляет собой единый фронт, единый боевой лагерь, в котором каждый участник является бойцом против ненавистных немецких оккупантов. Армия черпает все новые силы и крепость в советском народе.

Советский строй обеспечил всем трудящимся полную возможность развития их способностей и дарований, применения сил и знаний на любом поприще, обеспечил условия культурной и зажиточной жизни. Советские рабочие, крестьяне, интеллигенция на опыте убедились, что только наше социалистическое государство, только наша страна способна осуществить их лучшие надежды, чаяния, мечты. Разве они позволят надеть на себя гитлеровское ярмо, разве они отдадут свою страну, свои семьи, свою Сталинскую Конституцию на поругание отвратительному гитлеровскому «новому порядку»?!

Товарищ Сталин говорит всем нам, советским людям: «… Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными, или впасть в порабощение».

Советские люди до глубины своих сердец осознали грозную, нависшую над страной опасность. Каждый воин Красной Армии, каждый гражданин СССР понимает, что настала пора, когда нужно отдать для родины всю волю, все силы, если понадобится, всю жизнь для того, чтобы отстоять наше великое дело, дело трудящихся, дело Ленина—Сталина. Это сознание долга перед родиной, сознание опасности, которая ей угрожает, является величайшей движущей силой.

Рабочие и колхозники, ученые, инженеры, врачи, учителя, железнодорожники, люди искусства, наши жены, матери и сестры, наполненные жгучей ненавистью к подлым, проклятым захватчикам, насильникам и убийцам, чувствуют ответственность за судьбу своей родины.

Это чувство ответственности за родину рождает массовый героизм на фронте и в тылу, создает несокрушимое единство фронта и тыла. Этот высокий советский патриотизм родил беспредельный героизм защитников Москвы и Тулы, Одессы и Севастополя, Ленинграда и Сталинграда, окрыляет и удесятеряет силы бойцов Красной Армии, когда они под Сталинградом и на Центральном фронте сквозь смертоносный артиллерийский огонь, сквозь тучи снарядов и бомб неудержимо громят немецкие дзоты и прорывают линии вражеской обороны.

Все новые и новые кадры идут в Красную Армию, день и ночь с удесятеренным напряжением во всей стране кипит работа на фабриках, заводах, на колхозных полях. Всей своей волей, всеми своими силами советский народ кует грядущую победу над врагом. // А.Бадаев.


*****************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 4 декабря

В течение ночи на 4 декабря в районе Сталинграда и на Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях.

* * *

В заводском районе Сталинграда наши войска вели огневой бой и разведку противника. Артиллеристы Н-ской части разбили 8 немецких дзотов и блиндажей, уничтожили 3 орудия, 15 пулеметных точек и до роты вражеской пехоты. Огневыми налетами гвардейцев-минометчиков рассеяно скопление пехоты и автомашин противника.

* * *

Северо-западнее Сталинграда наши войска частью сил продолжали вести наступательные бои и на ряде участков отбивали контратаки противника. Батальон немецкой пехоты при поддержке 5 танков атаковал позиции Н-ского подразделения. Завязался бой, который закончился рукопашной схваткой. Наши бойцы опрокинули врага и уничтожили 150 немецких солдат и офицеров. Захвачено 2 подбитых танка, 5 орудий, 10 автомашин, 42 повозки и 2 радиостанции.

Красноармеец тов. Егоров и сержант тов. Петухов ружейно-пулеметным огнем сбили трехмоторный транспортный самолет противника.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска вели активные боевые действия. Н-ская часть очистила от немцев ряд дзотов и блиндажей и уничтожила до 300 вражеских солдат и офицеров. Противник дважды пытался вернуть потерянные позиции, но был отброшен. На других участках наши подразделения вели разведку боем и истребили до роты гитлеровцев.

* * *

На Центральном фронте наши войска продолжали наступление и отбивали контратаки противника. Западнее Ржева части под командованием тов. Поветкина за три дня уничтожили 5 немецких танков, 7 бронемашин, 9 орудий и 12 минометов. Захвачены трофеи: 24 орудия, 10 минометов, 164 пулемета, около 900 винтовок и автоматов, свыше 60 автомашин, 8 радиостанций, 9 складов и около миллиона патронов. В этих боях противник потерял убитыми и ранеными несколько тысяч солдат и офицеров. В районе дороги Ржев — Вязьма наши подразделения отразили контратаку противника и уничтожили до двух рот немецкой пехоты.

* * *

Огнем нашей береговой артиллерии на Севере потоплено два транспорта противника общим водоизмещением около 16.000 тонн.

* * *

Партизанский отряд, действующий в Орловской области, пустил под откос 3 железнодорожных эшелона противника. Разбито 3 паровоза, 30 вагонов, 15 платформ, из них 6 платформ, на которых находились орудия. Во время крушений убито 140 немецких солдат и офицеров. Другой отряд орловских партизан истребил до 200 гитлеровцев и захватил их оружие.

* * *

На Центральном фронте захвачена в плен группа солдат 216 немецкого пехотного полка. Пленные обер-ефрейторы Вилли Зипман, Густав Штимбауэр и солдат Генрих Кеен рассказали: «Летом и осенью мы строили укрепления и готовились к зимним боям. И все же наступление русских застигло нас врасплох. Огромные опустошения произвела у нас русская артиллерия и тяжелые танки. Солдаты нашего батальона не выдержали и разбежались. Офицеры говорили, что нам удастся отсидеться, зарывшись в землю. Наступление русских рассеяло эти иллюзии. Теперь все понимают, что русские будут навязывать нам бои и не дадут покоя. Недавно в ротах зачитали приказ Гитлера — сражаться до последней капли крови. Этот приказ мы выслушали как смертный приговор немецким войскам на Центральном фронте».


Вечернее сообщение 4 декабря

В течение 4 декабря наши войска в районе Сталинграда, продолжая наступление, заняли населенные пункты Якты-Юл, Сенышин, Савинский, Лисинский, Попов, Верхне-Чирский, Чепурин, Деев, Паршин и станцию Секретев.

На Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населенных пунктов.

* * *

3 декабря частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено 14 немецких танков, до 200 автомашин с войсками и различными грузами, взорвано 2 склада боеприпасов, разбит железнодорожный состав, подавлен огонь 10 артиллерийских батарей, рассеяно и частью уничтожено до батальона пехоты противника.

* * *

На северной окраине Сталинграда наши части продвинулись вперед на 200— 300 метров и заняли ряд укрепленных позиций противника. В заводском районе наши войска очистили от гитлеровцев один квартал. Немцы потеряли убитыми и ранеными свыше 500 солдат и офицеров. Захвачены трофеи.

* * *

Северо-западнее Сталинграда, на левом берегу реки Дон, наши войска продолжали вести наступательные бои и уничтожали опорные пункты противника. Часть под командованием тов. Мишинского рано утром перешла в наступление. Охватывая опорный пункт противника с двух сторон, наши бойцы перерезали немцам пути отхода. Завязавшийся ожесточенный бой закончился полным разгромом вражеского гарнизона. К исходу дня наши бойцы овладели господствующей над местностыо высотой и закрепились на ней. Противник потерял в этом бою только убитыми до 600 солдат и офицеров.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска частью сил вели наступление и заняли сильно укрепленный населенный пункт. В бою за этот пункт уничтожено до 1.000 немецких солдат и офицеров, 6 танков, 19 пулеметов и 2 автомашины. Разрушено 30 вражеских дзотов. Ружейно-пулеметным огнем сбито 2 немецких самолета. На другом участке танкисты под командованием тов. Пархоменко в ожесточенном бою с противником уничтожили 3 немецких танка, 3 орудия, 4 автомашины и 150 гитлеровцев.

* * *

На Центральном фронте продолжалось наступление наших войск. В районе Великие Луки наши части вели бои по ликвидации окруженных опорных пунктов противника. Бойцы Н-ской части продвинулись вперед и разгромили немецкий батальон, оборонявший высоту, контролирующую важную дорогу. На поле боя остались сотни вражеских трупов. Захвачены трофеи: 41 пулемет, противотанковое орудие, 7 автомашин и склад с боеприпасами.

В районе западнее Ржева Н-ское соединение, преодолев упорное сопротивление противника, заняло ряд населенных пунктов. На одном участке батальон немецкой пехоты под прикрытием танков предпринял контратаку. Наши бойцы контрударом разгромили врага. На поле боя осталось до 300 трупов противника. Сожжено и подбито несколько немецких танков. Захвачено 12 противотанковых орудий, 2 самоходных орудия, исправный танк, 57 пулеметов и много другого вооружения.

* * *

Отряд партизан, действующий в Полесской области (Белоруссия), за месяц пустил под откос 37 железнодорожных эшелонов противника. Разбиты 461 вагон и 72 цистерны с горючим. Кроме того, партизаны взорвали 17 железнодорожных и шоссейных мостов. В боях с немецкими захватчиками и во время крушений поездов уничтожено много вражеских солдат и офицеров.

* * *

Опьяненные летними успехами и одураченные лживой брехней немецкие солдаты надеялись, что немецкой армии удастся одним ударом захватить Сталинград. Еще в сентябре Гитлер предсказывал скорое падение Сталинграда. Немецкие солдаты в своих письмах к родным, как попугаи, повторяли хвастливые заявления Гитлера. Обер-ефрейтор Генрих Райф 1 сентября писал: «Сегодня или завтра Сталинград будет в наших руках. Здесь мы разместимся в теплых квартирах и, наконец, получим долгожданный отдых». 3 сентября, в четверг, солдат Гергард Хоман писал: «Мы близки к своей цели. Я надеюсь, что в воскресенье мы будем полными хозяевами Сталинграда». Унтер-офицер Вилли Шмидт писал 26 сентября: «Борьба под Сталинградом приближается к победоносному концу. Скоро экстренное сообщение возвестит о падении этой русской твердыни».

Прошло немного времени, и тон писем немецких солдат резко изменился. От былого хвастовства не осталось и следа. Ефрейтор Генрих Даувель писал 27 октября: «Мы попали в настоящий чортов котел. Здесь форменный ад. С каждым днем, с каждым часом наше положение становится все хуже». Унтер-офицер Вальтер Гайслер пишет отцу убитого солдата Кунце: «Сначала все шло хорошо и мы продвигались. Но чем ближе мы подходили к нашей цели, тем ожесточеннее русские сопротивлялись. Мы были вынуждены отступить. Сейчас русские непрерывно атакуют нас. Ваш сын погиб». Ефрейтор Отто Креппель писал в середине ноября: «Сталинград стал нам поперек горла. В роте осталось лишь 7 человек. Повсюду видны солдатские кладбища. Теперь одно слово — Сталинград — приводит нас в ужас».

* * *

Из Греции сообщают о волнениях среди итальянских войск. В Пирее восстал итальянский полк, солдаты которого отказались ехать на фронт. Жандармерия произвела многочисленные аресты. Арестованных солдат заковали в кандалы. // Совинформбюро.

________________________________________________
А.Толстой: Родина* ("Правда", СССР)
Отстоим свою Родину! ("Красная звезда", СССР)***
Величие духа советского человека ("Известия", СССР)***
П.Трояновский: Во имя родины* ("Красная звезда", СССР)
Ф.Гладков: Черты советского человека* ("Известия", СССР)**
Выполним свой долг перед Родиной! ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №286 (5350), 5 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/442054.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Поздно вечером пришла сводка Совинформбюро. В ней лишь две строки: «В течение 31 мая на фронтах ничего существенного не произошло». Но, увы, в это время как раз и произошло много существенного. Сражение на Юго-Западном закончилось не в нашу пользу. Вновь возникло слово «окружение», печально памятное нам по первым месяцам войны и исчезнувшее в последнее полугодие. Немецким войскам удалось на этом фронте замкнуть кольцо вокруг нашей группировки. В этом кольце мужественно сражались наши воины с превосходящими силами противника. Несколько тысяч человек вышло из окружения. Но много наших воинов погибло или попало в плен, среди них ряд видных командиров.



Причины поражения на Юго-Западном и Южном фронтах хорошо известны. Наше поражение в Харьковском сражении явилось прежде всего результатом недостаточно полной оценки командованием Юго-Западного направления и фронта оперативно-стратегической обстановки, отсутствие хорошо организованного взаимодействия между фронтами, недочеты в управлении войсками. К тому же командование направления не всегда объективно информировало Ставку о действительном положении на фронте... Это наступление, как выяснилось, напрасно затевалось.

Конечно, в ту пору я далеко не все знал и понимал. Вспоминаю, что когда я в Перхушкове завел с Жуковым разговор о харьковских делах, он рассказал мне не так много и не столь откровенно, как написал об этом после войны. Не сказал, что не был согласен с развертыванием нескольких наступательных операций, в частности и на Харьковском направлении, и об этом говорил Сталину на заседании ГКО. Но фраза, которая тогда, во время разговора в Перхушкове, у него вырвалась, многое мне открыла:

— Не надо было там начинать…

Отмечу, что в нашей газете, как, впрочем, и в других, о ходе событий нет ничего определенного. Не назывались города и населенные пункты, за которые шли бои или которые мы оставляли, не печатались и карты театра битвы, как это мы делали в прошлом. Почему? Взять грех на свою душу было бы легче всего.

Вспоминаю свою беседу с секретарем ЦК партии А.С.Щербаковым, который был начальником Совинформбюро и к тому времени стал и начальником ГлавПУРа. Я сказал, что откровенный разговор, который мы вели на страницах военной газеты во время поражения сорок первого года, был проявлением не слабости, а силы нашего государства и армии. Правда, война не снижала, а подымала дух людей, вселяла веру в нашу победу. Александр Сергеевич ответил:

— Тогда была другая обстановка. Тогда дело шло о судьбе нашей страны. А эта операция носила частный характер. Решено публиковать только то, что дает Информбюро. Придерживайтесь наших сводок…

Я хорошо чувствовал, когда Щербаков говорит от своего имени, а когда передает указания Верховного, никогда на него не ссылаясь. Я понял, что на этот раз он передает указания Сталина. Не мог Александр Сергеевич, да и не только он, тогда предполагать, что наше поражение на Харьковском направлении обернется наступлением противника на Сталинград и Северный Кавказ и вновь встанет вопрос о судьбе Родины.

Однако уроки из харьковского поражения надо извлекать. Для этого у нас был испытанный метод — передовые статьи. Приведу пример. Как известно, разведка наших фронтов (да и в центре) проглядела подготовку армейской группы Клейста к наступлению, сосредоточив большие силы в районе Краматорска. Поэтому удар врага и оказался совершенно неожиданным. И вот в сегодняшнем номере газеты передовица «Непрерывно вести разведку», а за ней другая — «За образцовую воздушную разведку». Это все уроки харьковского сражения. Еще одна передовая «Стойкость в бою». Есть в ней точные, подтвердившиеся затем в ходе событий слова: «Нынешним летом фронты отечественной войны станут ареной больших упорных и ожесточенных сражений...»

* * *

Злой рок преследовал нашу редакцию на Юго-Западном фронте. В прошлом году в так называемом киевском окружении мы потеряли пять корреспондентов. Теперь из харьковского окружения не вернулись в редакцию два наших спецкора. Погиб Михаил Розенфельд. Последней его видела военный корреспондент журнала «Фронтовая иллюстрация» Наталья Бодэ. Она рассказала:

— Было жарко, помню, мы уже скатывали шинели и ходили нараспашку. Солнце припекало. Шли в наступление. Это было под Харьковом, у станции Лихачево. Настроение у всех боевое. Вдруг встречаю Михаила. Он, как всегда, веселый, возбужденный.

— Получен приказ из штаба армии отправить вас отсюда! Мне это не улыбалось. Я заупрямилась. Но он мягко и настойчиво приказал:

— Немедленно... Сейчас же!

И заставил меня сесть в самолет.

Михаил стоял на аэродроме, полный сил и бодрости, со своей неизменной дружеской улыбкой — таким я его и запомнила.

А утром в Ахтырке я узнала, что немецкие танки прорвали фронт и часть, в которой находился Розенфельд, попала в окружение...

Погиб и Михаил Бернштейн, прошедший огонь и воду на Халхин-Голе, и на финской войне и в самые трудные месяцы Отечественной войны. Не было такой горячей точки, где бы он со своей «лейкой» не побывал, и, казалось, нет такой пули, которая его не обошла. Где он сложил голову — неизвестно. Мне рассказали, что ему, как корреспонденту «Красной звезды», было предоставлено место на последнем самолете, вырывавшемся из окружения. Но он отдал его раненому, а сам остался на взлетной полосе. Это я услышал из уст человека, который прилетел на том самолете. Мы хорошо знали Мишу, знали, что он на это был способен.

* * *

Вернулся с Юго-Западного фронта наш авиатор подполковник Николай Денисов и сдал статью «О весенней воздушной тактике немцев»; она опубликована в сегодняшнем номере газеты и заняла три колонки. Статья эта — результат наблюдений, вернее, изучения Денисовым воздушных сражений на Юго-Западном фронте, а также в Керчи, где он тоже побывал. Интересная, содержательная и, несомненно, полезная статья. Она имеет, свою предысторию и свое продолжение, о которых стоит рассказать.

По неписаному правилу, каждый корреспондент, выезжая на фронт, захватывал с собой свежие номера «Красной звезды». В эту поездку Денисов взял с собой пачку газет, где как раз и была напечатана его статья о воздушной тактике противника. Добравшись под Купянск, до штаба истребительной дивизии, он отдал газеты в политотдел, и они были разосланы по полкам и эскадрильям. Наутро, пробираясь лесочком к самолетным стоянкам, Денисов случайно подслушал, как командир полка А.Грисенко, давая указания комэскам на боевой день, сказал:

— Вчера привезли «Красную звезду». Пусть летчики прочитают в ней статью Денисова. Это пригодится…

В этой связи вспомнил я один случай, который произошел с Денисовым. Но пусть он сам об этом расскажет:

«Как-то я, — писал он в своей мемуарной книжке «Срочно в номер», — узнав, что редактор снял с полосы мою корреспонденцию об авиаторах, насколько это позволяла воинская субординация, запротестовал. Сгоряча даже выпалил:

— Если мои материалы не подходят для публикации, то лучше откомандируйте меня в войска, на фронт.

— Бескрылый вы человек, — едко возразил на это редактор, — если при первой же неудаче опускаете руки. Корреспонденцию напечатать можно, но погоды она не сделает. Надо стараться писать так, чтобы авиаторы искали газету с вашими статьями…

Замечание подстегнуло, заставило относиться более самокритично к дальнейшей журналистской работе. И вот результат — совет командира полка прочитать мою статью. Значит, кое-чему научился».

Когда Денисов вернулся в редакцию, он не без гордости — вполне законной — рассказал мне о том эпизоде в лесочке под Купянском. В ответ я лишь улыбнулся, не напомнив ему тот наш разговор. Но он понял меня без слов…

Вчера в «Красной звезде» напечатана статья «Опыт воздушных боев на Харьковском направлении». Автор ее полковник А.Грисенко. В тридцать восьмом году он воевал с японскими империалистами в небе Китая и опубликовал очерк под псевдонимом Ван-Си. В эту войну — командир 2-го истребительного полка. Было о чем рассказать испытанному летчику! Забегая вперед, скажу, что в конце лета этого года Денисов, вернувшись из Сталинграда, рассказывал, что Грисенко сбили, сам он, раненный в ногу, прыгнул с парашютом. В госпитале ему ампутировали ногу. Все решили, что больше летать он не будет. Но Грисенко решил по-другому. Об этом тоже рассказал Денисов. Был он на полевом аэродроме возле реки Прут. Там залюбовался виртуозным полетом какого-то истребителя. Машина приземлилась, подрулила к капониру. Выключив мотор и расстегнув карабины парашютных лямок, из кабины, осторожно перенеся ногу через борт, выбрался летчик. Встав на крыло, он снял шлем. Это был Грисенко.

Выписавшись после ранения из госпиталя, тут же, за воротами он выбросил трость, которой его снабдили врачи, и, стараясь держаться на протезе как можно прямее, явился в штаб Военно-Воздушных Сил к генералу Ф.Я.Фалалееву, под командованием которого воевал еще на Юго-Западном фронте. Просьба была одна — вернуть его в строй. Вместе пошли к главкому. После обстоятельного разговора тот согласился со всеми доводами и назначил Грисенко командиром истребительной дивизии.

— Молодые летчики зовут меня «деревянной ногой», — шутливо говорил полковник…

* * *

Людмила Павличенко! Кто на фронте не слышал о ней?! Впервые ее имя появилось в репортаже нашего спецкора Льва Иша из Одессы. Мы узнали, что до войны она, историк по образованию, закончила снайперскую школу Осоавиахима, добровольно ушла на фронт. Теперь Павличенко в Севастополе. Там Иш снова встретился с этой боевой девушкой. Часто бывает в ее землянке, порой — и на ее огневых позициях: накапливает материал для очерка. Сегодня этот очерк «Девушка с винтовкой» опубликован в газете.

Мастер литературного портрета, Иш на этот раз поставил перед собой более скромную задачу — рассказать о трех эпизодах из боевой жизни Людмилы. Первый — это «рядовая» история одного снайперского выстрела, написанная не без юмора.

Заняв свою позицию, Павличенко увидела картину, которая была похожа, как она сказала, на представление в кукольном театре. За ширмой из густых непролазных кустарников сидел немец и разыгрывал комедию. Сначала он выставил вперед металлическую каску. Ржавая, с помятым козырьком, с пробоиной в левом углу, каска то лежала неподвижно, то вдруг принималась прыгать, как заводная. Потом Людмила увидела, как возле одинокого тополя словно из-под земли выросло искусно сделанное чучело немецкого солдата. На нем была темно-зеленая шинель, пилотка-пирожок, бурые ботинки, нарочито запачканные грязью. И даже винтовку этот тряпичный воин держал с той непринужденностью, которая отличает живого человека.

«Форменный балаган», — подумала Павличенко про себя и вслух сказала своему напарнику: — Ну, товарищ наблюдатель, готовься. Еще часок, и немец не выдержит.

Так оно и вышло. Вскоре кусты зашевелились. Немецкий корректировщик осторожно приподнял голову, уперся ладонями о бруствер окопа, прислушался и скрылся. Минутой позже он опять выглянул, на этот раз уже с биноклем. Грянул выстрел. Немец выронил из рук бинокль, клюнул носом.

— Сто пятьдесят восьмой, — деловито произнес наблюдатель, вытаскивая записную книжку.

Еще один, более внушительный эпизод. Наши разведчики обнаружили вблизи нашей позиции командный пункт противника. Командование полка и поручило Павличенко вместе с ее дружком снайпером Леонидом Киценко «закрыть» его. И это задание было выполнено: потеряв группу солдат и офицера, немцы удрали и больше здесь не появлялись.

Так проходит день за днем. О боевой работе Павличенко свидетельствует плотный лист бумаги с золотым тиснением, прикрепленный к дощатой стенке землянки:

«Диплом. Дан старшему сержанту Павличенко Людмиле Михайловне в том, что она является снайпером-истребителем немецко-фашистских оккупантов. По данным на 6 апреля 1942 года, тов. Павличенко уничтожила 257 фашистов.

Военный совет N армии».

Прошло несколько месяцев, и в газете появился Указ о присвоении Людмиле Павличенко звания Героя Советского Союза…

* * *

Каждый день множатся факты о зверствах гитлеровцев над советскими военнопленными. Павел Трояновский встретился на фронте с красноармейцем Сергеем Клевакиным, бежавшим из лагеря пленных в деревне Куземки на Смоленщине, и написал корреспонденцию «Куземкинская каторга».

Издевательства, истязания, расстрелы... — здесь все то, что и в других лагерях. Но есть изобретательные новинки, каких не знала ни одна война:

«Ранним весенним утром по единственной дороге от сараев выезжают телеги, в которых запряжены не лошади, а русские люди. Восемь тощих, желтых, оборванных и обросших щетиной человек составляют упряжь каждой телеги. Идет одна телега, вторая, пятая, десятая... Людей подгоняют возчики из немецких вояк, бьют по худым спинам кнутами и кричат по-немецки:

— Шнелер! (Быстрее!)».

— Мы шли на верную смерть, — сказал Клевакин, — но лучше смерть, чем фашистский плен...

* * *

# Непрерывно вести разведку // "Красная звезда" №126, 31 мая 1942 года
# За образцовую воздушную разведку // "Красная звезда" №125, 30 мая 1942 года
# Стойкость в бою // "Красная звезда" №130, 5 июня 1942 года
# Н.Денисов. О весенней воздушной тактике немцев // "Красная звезда" №126, 31 мая 1942 года
# А.Грисенко. Опыт воздушных боев на Харьковском направлении // "Красная звезда" №125, 30 мая 1942 года
# Л.Озеров. Девушка с винтовкой // "Красная звезда" №126, 31 мая 1942 года
# П.Трояновский. Куземкинская каторга // "Красная звезда" №126, 31 мая 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 201-206

http://0gnev.livejournal.com/441810.html

Действия мелких подрдолазделений должны быть пронизаны огневой активностью, огневой дерзостью. Наш закон — первым обрушиваться на немцев градом пуль, стрелять раньше, чем враг успеет прицелиться. Всегда отвечать утроенной активностью на огневую активность немцев.

П.Арапов, "Красная звезда" СССР (№36 [5100]).



Статья опубликована 13 февраля 1942 года.



ЛЕНИНГРАД, 12 февраля. (От наш. спец. корр.). Указом Президиума Верховного Совета СССР красноармейцу Феодосию Смолячкову, ранее награжденному орденом Ленина, присвоено звание Героя Советского Союза. Комсомолец Смолячков — инициатор массового снайперского движения в частях N дивизии. За короткое время он истребил 125 немецких бандитов и обучил более десятка красноармейцев снайперскому мастерству.



Как Смолячков стал снайпером? Еще 29 октября он взялся уничтожить вражескую «кукушку». Искусно замаскировавшись в кустах, он выследил фашиста и меткой снайперской пулей снял его.

Немцы в то время вели себя нагло. Не маскируясь, они расхаживали на переднем крае своей обороны во весь рост. Смолячков стал систематически уничтожать фашистских автоматчиков и, главным образом, офицеров. Ко дню 7 ноября он обязался уничтожить 20 гитлеровцев и свое обязательство перевыполнил, уничтожив 23. Опыт Смолячкова быстро стал достоянием всех частей дивизии.

Слава о Смолячкове, как о бесстрашном истребителе фашистов, разнеслась и за пределы дивизии. Всюду стали появляться опытные мастера огня. Ежедневно десятки снайперов выходят на охоту. Теперь их в частях только N дивизии насчитывается свыше 300 человек. Такие снайперы-истребители, как Ратьев, Иноземцев, Вдовиченко, Остудин, Зибров и многие другие, уничтожили по 80 и более фашистов. За три последних месяца на участке этой дивизии снайперы уложили свыше двух тысяч немцев.

Большую помощь командованию в воспитании кадров снайперов оказывают комсомольские организации дивизии. В школы и на курсы снайперов посылались лучшие комсомольцы, отлично проявившие себя в боях с фашизмом. Одна только комсомольская организация, где секретарем бюро тов. Лисицкий, вырастила свыше 60 снайперов.

Рост снайперского движения поставил перед командованием частей ряд задач практического порядка. Потребовалось прежде всего организовать обмен опытом, учебу снайперов. Об этом заботятся все, начиная от командира отделения и кончая командиром и комиссаром дивизии.

Наиболее целесообразными оказались действия снайперских пар — стрелка и наблюдателя. Первый наблюдает через оптический прицел за полем боя и стреляет. Второй помогает ему обнаруживать цели, корректирует стрельбу и фиксирует ее результаты. Как правило, в качестве наблюдателя, которому приходится дежурить вместе со снайпером, выделяется боец, еще не овладевший мастерством меткой стрельбы. Помогая снайперу в истреблении фашистов, он перенимает опыт снайперской стрельбы, учится отличной маскировке, умению подкарауливать цель и т.д.

Боец Зибров несколько дней действовал в качестве наблюдателя со снайпером Смолячковым. Он присматривался к работе снайпера, изучал каждое его движение. Смолячков настойчиво учил помощника хладнокровию, выдержке.

— Увидел цель, — говорил Смолячков, — не спеши с выстрелом. Сначала точно измерь расстояние, определи прицел, поудобнее изготовься к бою, правильно возьми немца на мушку, потом уже спокойно делай выстрел. Если заторопишься — обязательно промажешь.

Зибров стал замечательным снайпером. На его личном счету уже свыше 50 уничтоженных фашистов. Он не только сам метко истребляет немецкое зверье, но и по примеру Смолячкова учит этому своих наблюдателей.

Школа Смолячкова воспринята в каждой части и роте, в каждом взводе. Она превратилась в школу массового обучения бойцов искусству снайперской стрельбы.

Смолячкова теперь нет в живых. Он героически погиб на боевом посту. Но снайперы живут и останутся жить до тех пор, пока не будет истреблен последний фашист. Они превратились в грозную силу для врага. Память о герое Смолячкове вечно будет жить в нашем народе. // Капитан П.Арапов.
_____________________________________
Девушки-снайперы ("Красная звезда", СССР)**
Б.Лавренев: Людмила Павличенко ("Известия", СССР)*


**************************************************************************************************************************************************
Действовать смело и решительно. Настойчиво искать слабые места в обороне неприятеля, во всю силу бить по ним, прорываться быстрее вперед!


Военная присяга в бою*

Красная Армия продолжает вести наступательные бои против немецких захватчиков. Новые пополнения вливаются в наши батальоны и полки, чтобы с оружием в руках итти на бой с врагом. Молодые бойцы, ставшие под советское боевое знамя, где бы они ни были, должны принять военную присягу на верность родине, народу. Навсегда останется в памяти людей этот день. Многие встретят его еще в запасных частях, другие принесут клятву преданности отчизне на линии фронта, перед боем.

Сталинская Конституция провозгласила: «Защита отечества — есть священный долг каждого гражданина СССР». Поэтому военная присяга — великое, святое дело. Каждый воин принимает ее индивидуально и скрепляет собственноручной подписью. Тем самым он с полным пониманием своей ответственности дает торжественную клятву перед лицом советского закона. Принося присягу, воин клянется до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей советской родине и рабоче-крестьянскому правительству. Он клянется защищать отчизну мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для победы над врагом. Строгое, неотступное выполнение присяги есть государственный долг воина.

Молодой боец должен твердо знать, что каждое слово присяги это закон его боевой жизни. Верность воинскому долгу всегда была органическим свойством русского солдата, готового голову сложить, но не поддаться врагу. «Кто к знамю присягал единажды, у оного и до смерти стоять должен» — гласило военное установление Петра I, принятое им в пору создания регулярной армии в России.

В суровые годы гражданской войны самое возникновение советской военной присяги было связано с ответом красноармейцев на героические подвиги или славную гибель товарищей. Чествуя храбрецов или склонившись над телами павших, легендарные сподвижники Щорса, громившего немецких оккупантов на Украине, приносили клятву «победить или умереть». Подвиг бойца, смерть героя вызывали у воинов одухотворенные слова присяги.

Военная присяга наших дней полна особого смысла. Те, кто ее принимает, должны исполнить свой священный обет в огне сражений. Теперь больше, чем когда-либо, торжественная клятва наших бойцов насыщена живым содержанием. На фронте они видят вокруг себя живых носителей того героизма и воинского уменья, к которым их призывает присяга. Перед глазами новобранцев стоят образы 28 героев-гвардейцев, заградивших своими телами дорогу 50 танкам врага, в ушах еще звучит волнующий рассказ о гибели этих верных сынов родины, не пощадивших жизни, чтобы исполнить присягу. Вдохновленные образами своих бесстрашных отцов и братьев идут молодые бойцы на бой с врагами.

В чеканных словах присяги бойцы Красной Армии почувствуют биение своих сердец, увидят самих себя, узнают образ своих товарищей. Она выражает то, что вошло в плоть и кровь нашей армии, стало отличительным признаком советских воинов. Их чувства и думы она закрепляет, как нерушимую заповедь.

В полном сознании своей обязанности перед родиной в дни кровавой борьбы с германским фашизмом наш воин произнесет заключительные слова своей клятвы: «Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Малодушные и трусы находятся не только тогда, когда армия обороняется и требуется железная выдержка, чтобы устоять перед врагом. И во время победоносного наступления могут оказаться в рядах бойцов люди, которые избегают боя, жмутся к тылам или топчутся на месте. Военная присяга зовет сегодня сынов родины вперед, в наступление, на запад, на истребительную войну с немецкими оккупантами. Нарушение присяги в этот ответственный момент истории нашего народа — преступление, чернее которого нет на земле.

Каждый боец должен знать, что трус — тот же изменник. В страхе за свою шкуру он жертвует своими товарищами, честью знамени, благом родины. Беспощадная кара закона, ненависть и презрение народа ждет того, кто малодушно бежит от опасности, кто не готов встретить ее лицом к лицу, чтобы одержать победу. Пусть каждый молодой боец и умом и сердцем почувствует, что малейшее отступление от железной воинской дисциплины, невыполнение приказа командира и комиссара — нарушение присяги.

Командиры, комиссары и политработники должны глубоко проникнуться сознанием огромной силы и значения присяги, как оружия воспитания и сплочения наших бойцов. Они должны принять все меры, чтобы государственный акт принятия присяги ни в коем случае не нарушался. Нельзя допускать, чтобы из-за разгильдяйства, из-за неаккуратно составленного списка личного состава, хотя бы один боец не был своевременно приведен к присяге.

Славой и великими воинскими почестями украшает родина и армия тех, кто подает пример героизма и в трудное время борьбы с жестоким врагом готов на все во имя счастья и свободы своей отчизны. Дело командиров и политработников — поставить перед глазами еще необстрелянных бойцов благородные образцы служения воинскому долгу. Повседневная пропаганда присяги является мощным средством под'ема наступательного духа наших воинов.

Пусть слова присяги вдохновят молодых воинов Красной Армии. Принимая присягу, пусть они будут готовы исполнить ее с честью и славой.

________________________________________________
Советский богатырь ("Красная звезда", СССР)***
В.Апресян: Советский богатырь ("Красная звезда", СССР)
Благородные качества советского бойца* ("Известия", СССР)
Ю.Нагибин: "Заветное слово Фомы Смыслова"** ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №36 (5100), 13 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/441433.html

Еще выше боевой порыв! Решительно и смело атаковать врага, вести бои на полное его истребление!

"Красная звезда", СССР (№284 [5348]).



Статья опубликована 3 декабря 1942 года.



ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 2 декабря. (Спецкорр. ТАСС). Признания немецких военнопленных и рассказы перебежчиков рисуют картину диких издевательств, которым подвергаются советские бойцы и командиры, попавшие в лапы фашистских извергов. Вот что показал военнопленный Ходыга Ференц, солдат особой рабочей роты 442 пехотного полка:



«Мне неоднократно приходилось видеть русских военнопленных, когда их гнали к нам в тыл. Многие из них с трудом передвигались, и конвоиры подгоняли их ударами приклада, а отстававших тотчас пристреливали. Пленные были настолько голодны, что некоторые из них ели древесную кору. В одной деревне, расположенной недалеко от города Старый Оскол, я был свидетелем расстрела нескольких красноармейцев. Это произошло вот как. Лейтенант Тотшандов устроил облаву на красноармейцев, которые скрывались в лесу. Солдаты захватили двух безоружных красноармейцев и по приказу командира роты расстреляли их. В другой раз я был свидетелем того, как допрашивали пленного русского. Ему отрезали сначала одно, а затем другое ухо, выкололи глаза и, не добившись нужных показаний, пристрелили».

Военнопленный Лев Миклош, солдат рабочего батальона 19 венгерской пехотной дивизии, рассказал о чудовищных издевательствах над красноармейцами в лагере русских военнопленных в Курске: «Лагерь для советских военнопленных в Курске находится неподалеку от вокзала. Пленные, раненые и больные, лежат, отгороженные колючей проволокой, под открытым небом, в грязи и нечистотах. Однажды я и еще несколько солдат, проходя мимо лагеря, услышали выстрелы и крики.

— Ничего особенного, — заметил кто-то из солдат, — прибыли еще несколько пленных русских, здесь это обычное явление. Русские военнопленные походили на живые скелеты, тем не менее их ежедневно гоняли ремонтировать дороги. Охранники придирались к каждой мелочи, избивали пленных рукоятками пистолетов, били ногами. Русские были совсем обессилены тяжелой работой, и многие из них тут же на дороге умирали».
______________________________________
Киркенесская каторга* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко. Весенний перелет* ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ*


Умение обманывать врага является одним из основных, неот'емлемых элементов умения воевать. Военная хитрость, изобретательность, смекалка столь же обязательны и необходимы для каждого бойца и командира, как необходимо, скажем, стрелку знание винтовки или ротному командиру умение выстраивать свои взводы в боевой порядок.

Это обусловлено самой природой военного дела. Война, будучи в значительной мере областью неизведанного, предоставляет широкие возможности для обмана противника и настойчиво требует такого обмана. При составлении плана любой операции успех ее всегда в той или иной мере ставится в зависимость от того, насколько удастся обмануть неприятеля. Любой командир, намечая порядок достижения конечной цели боя, стремится своим оперативным или тактическим замыслом перехитрить врага. Когда это удастся, боевая задача решается несравненно легче и с наибольшим эффектом. Притупить бдительность врага, утаить от него истинные наши намерения, направить его силы и внимание по ложному пути, приковав их к самым выгодным для нас пунктам или рубежам, — это, по меньшей мере, пятьдесят, если не все сто, процентов боевого успеха.

Обманом войска добиваются внезапности своих ударов, ложными действиями они заманивают врага в ловушку, хитрыми тактическими приемами части, подразделения и одиночные бойцы обеспечивают наиболее эффективное использование оружия и боевой техники. Когда боец, совершая перебежку во время наступления, после остановки отползает в сторону, прежде чем сделать очередной бросок, — он обманывает врага и это помогает ему ускользнуть от внимания противника, быстрее прорваться вперед. Когда снайпер устраивает ложную позицию, выставляя на ней чучело, — он обманывает врага и это помогает ему быстрее найти противника, быстрее уничтожить его.

Готовясь к бою, мало только обеспечить строжайшее сохранение военной тайны, — нужно еще ввести противника в заблуждение, добиваясь, чтобы он действовал так, как это полезнее всего для нас. Командир, умеющий воевать, подготавливая сражение, всегда предусмотрит заранее и будет стремиться осуществить на практике ряд мер, которые позволили бы обмануть врага. Будут предприняты, например, демонстративные передвижения колонн днем по одним дорогам, а действительное сосредоточение войск состоится ночью и по иным путям. В другой раз накануне наступления развертываются активные действия на тех участках, где в действительности никакого наступления не намечено. Словом, какими бы методами и способами войска ни добивались скрытности своих действий, все эти методы и способы имеют конечной целью обмануть врага. Каждый командир обязан помнить, что все средства обмана противника хороши, если они содействуют выполнению основного замысла боя — разгрому врага. Истребить как можно больше немцев, уничтожить как можно больше их техники — вот единственная цель и единственный критерий любого поступка наших воинов, в том числе и применяемых ими способов и средств обмана противника.

На хитрость — отвечать хитростью, обману — противопоставлять обман! Этому учит весь опыт войн, начиная с далекой древности, этого настоятельно требуют интересы нашей победы, интересы нашей борьбы против немецко-фашистских захватчиков.

Немцы — коварный и бесчестный противник. Они идут на всякие пакости, применяют любые средства для обмана наших частей, не считаясь ни с какими существовавшими в прошлом правилами и традициями ведения войн. Известно бесчисленное множество случаев, когда немцы переодеваются в красноармейскую форму, используют опознавательные знаки танков и самолетов, принятые в Красной Армии. В кризисные минуты боя они сплошь да рядом поднимают руки вверх, кричат о сдаче в плен, а когда не в меру доверчивые бойцы подходят близко, — немецкие солдаты выхватывают автоматы, открывают огонь.

Ясно, что любое средство для обмана такого вероломного и подлого врага, любой прием вооруженной борьбы, который помогает разгромить и уничтожить этого врага, — целиком оправданы, вполне хороши. По меньшей мере ребячески наивно рассуждают те командиры, которые чуть ли не стыдятся обманывать неприятеля, считая военную хитрость почти что позором. Такой подход к делу не только наивен, но и невежественен, глубоко ошибочен и вреден. Совершенно правильно поступил один из героев пьесы А.Корнейчука «Фронт», командующий армией генерал-майор Огнев, когда он решил переодеть несколько подразделений кавалеристов в немецкую форму, чтобы обеспечить внезапность удара по врагу. Но начальник политотдела Орлик счел, что «переодевать в немецкую форму не к лицу нам, ведь это немцы делают, переодеваются в нашу форму, уж очень метод этот не честный». Огнев же ответил на это так: «А мне кажется, глупо мы делаем, что так честно воюем с самым бесчестным врагом. Он нас обманывает, а мы не отвечаем. Суворов учил военной хитрости, а некоторые наши доморощенные военные забыли об этом. На хитрость нужно отвечать хитростью». Огнев же ответил на это так: «А мне кажется, глупо мы делаем, что так честно воюем с самым бесчестным врагом. Он нас обманывает, а мы не отвечаем. Суворов учил военной хитрости, а некоторые наши доморощенные военные забыли об этом. На хитрость нужно отвечать хитростью».

Так рассуждают все наши воины, освоившие опыт войны, изучившие методы и приемы врага. Так рассуждают все наши воины, которые научились по-настоящему ненавидеть хищных и коварных немецко-фашистских захватчиков. Применять против врага все средства обмана, если она полезны и достигают своей цели, — вот единственное правило, которым обязан руководствоваться в бою каждый командир Красной Армии, каждый наш воин.

Основа успеха здесь в том, чтобы любой прием хитрости или способ обмана противника был прост по своему выполнению и отличался новизной замысла. Умение воевать исключает какой бы то ни было штамп, рутину. Если, например, демонстративные действия предпринимаются там, где они не должны быть по условиям всей обстановки, или если макеты орудий устанавливаются в тех районах, которые лишены какого бы то ни было значения, — это никакой пользы не принесет, такая, с позволения сказать, «хитрость» никогда не обманет противника. Приемы обмана должны быть прежде всего правдоподобны. Для этого они должны согласовываться со всем планом развернувшихся боевых действий, строго сочетаться с общим поведением войск на данном участке.

Нельзя рассчитывать обмануть противника, заставить его думать о подготовляющемся нами наступлении в том случае, когда на передовой линии ведутся нужные демонстративные работы — усиленно действует разведка, проделываются проходы в заграждениях, отрываются ходы сообщения, — а в ближайшем тылу в это время не создается никаких признаков сосредоточения войск или, что еще хуже, войска передвигаются в совершенно ином направлении. Трудно надеяться на успех ложных действий, преследующих цель обмануть врага, и в том случае, когда эти действия неискусны, шиты, как говорится, «белыми нитками». Ложный, не замаскированный окоп, вырытый среди настоящих, но замаскированных окопов, никого не введет в заблуждение. Наблюдатели и разведчики врага быстро распознают в чем дело. Только те ложные постройки и демонстративные действия окажутся полезными, которые предельно схожи с действительными тактическими приемами и истинными сооружениями наших войск.

Чем активнее обманные действия, тем больший эффект они дают. Нельзя забывать, что цель военной хитрости состоит не только в том, чтобы скрыть от противника наши действительные замыслы, количество и расположение наших войск, — военная хитрость направлена также к тому, чтобы навязать врагу нашу волю. Нужно так обманывать врага, чтобы он направлял свою разведывательную деятельность туда, где это выгоднее всего нам: чтобы он держал свои силы и средства или использовал их в бою в самых выгодных для нас построениях. Если внимание разведки противника удалось приковать к нашим демонстративным действиям, необходимо и дальше дезориентировать врага, понудить его именно к той перегруппировке сил, которая полезна и нужна нам. Все способы обмана должны, в конечном счете, помочь командиру, отвлечь внимание противника от подготовляемых нами активных действий, способствовать внезапности нашего удара, способствовать нашему успеху.

Еще шире применять военную хитрость в боях с немецко-фашистскими захватчиками! Искусно обманывать врага, чтобы успешнее бороться с ним, расчищая путь к нашей победе!


**************************************************************************************************************************************************
Интерес в США к культуре и борьбе Советского Союза


НЬЮ-ЙОРК, 2 декабря. (ТАСС). Широкие слои американской общественности проявляют большой интерес к Советскому Союзу. Это наблюдается во всех районах Соединенных Штатов, даже в небольших населенных пунктах, где раньше о советской жизни и советской культуре знали очень мало.

Американское радио уделяет много внимания культуре и борьбе советских народов. Одна из популярных песен, часто передаваемая по радио, носит название: «Мой брат живет в Сталинграде». Недавно бюро военной информации начало еженедельно передавать по радио специальную программу под названием: «Это — наша война». В эту программу, которая транслируется по всей стране, входит специальная инсценировка на основе статьи Шолохова «Наука ненависти». В общеамериканские и местные радиопередачи включаются рассказы о советской жизни и о героической борьбе советских партизан. Американская печать широко публикует советские фотографии. Вашингтонское отделение «Комитета по оказанию помощи Советскому Союзу в войне» недавно организовало выставку советских фотографий, показывающих зверское истребление немцами детей в оккупированных советских районах. Выставка носит название: «Война против детей».

В Нью-Йорке продаются фильмы для домашнего демонстрирования; среди них имеются фильмы, показывающие эпизоды обороны Сталинграда и советскую хронику. Во всех кинотеатрах США показывают советский фильм «Москва наносит ответный удар» («Разгром немецких войск под Москвой»). С большим успехом идет советская кинокартина «Машенька», тепло встреченная прессой. Помимо этого, демонстрируются американские короткометражные фильмы, показывающие борьбу Советского Союза. Среди короткометражных американских хроникальных кинокартин имеется фильм, тепло изображающий товарища Сталина. Передачи по радио седьмой симфонии Шостаковича, а также организуемые во всех крупнейших городах США концерты, на которых исполняется эта симфония, усилили интерес населения США к советский музыке. Журнал «Лайф» недавно опубликовал фотографии американских солдат, слушающих исполнение седьмой симфонии Шостаковича оркестром под управлением Стоковского в Лос-Анжелосе. В подписи к этой фотографии «Лайф» заявляет: «В США становится почти непатриотичным не любить Шостаковича». В городах США все чаще устраиваются концерты из произведений Шостаковича, Прокофьева, Глиэра, Хачатуряна, Мясковского, Хренникова. Все более популярными становятся советские песни, особенно «Прощай, любимый город» и «Полюшко».

Посещение США советскими студентами-делегатами международного с'езда студентов в Вашингтоне — также стимулировало широкий интерес к жизни женщин и молодежи СССР. Журнал «Либерти», имеющий многомиллионный тираж, опубликовал иллюстрированную статью Людмилы Павличенко, озаглавив эту статью: «Женщина-воин».


ФИНСКО-ФАШИСТСКИЕ ГЛАВАРИ ВСТРЕВОЖЕНЫ

СТОКГОЛЬМ, 2 декабря. (ТАСС). Финские газеты заполнены истерическими призывами к населению «не терять бодрости и сохранять выдержку». Газета «Карьяла», отражая тревогу финско-фашистских главарей в связи с растущими среди населения антивоенными настроениями, заклинает финнов «не переоценивать силу русских, держать себя хладнокровно и спокойно, а главное — не верить пропаганде противника». «Карьяле» вторит газета «Лахти», которая призывает население «примириться с отсутствием товаров и со многими другими неприятностями».

О причинах встревоженности финских газет и финско-фашистских главарей можно судить по статье газеты «Свенска дагбладет», которая признает, что сообщения о наступательных операциях частей Красной Армии в районе Сталинграда и на Центральном фронте «усилили напряжение в Финляндии». «Все, — пишет газета, — с напряжением ожидают, что же принесет зима Финляндии, тем более, что война сильно подточила силу ее сопротивления. Финляндия сильно обеднела и потрепана войной». Газета умоляет финнов «смириться с суровой действительностью и не допускать внутреннего разложения в стране».


**************************************************************************************************************************************************
СЕСТРЫ


Девушки веселые, девушки погодки,
Волосы пушистые, легкие походки.
Старенькие тапочки, чистые халаты,
С вами входит солнышко в тихие палаты.

От тепла весеннего розовеют лица.
Дай напиться, девушка, подойди, сестрица.
Мне прислали карточку и письмо из дому, —
Почитай, голубушка, не ходи к другому...

Девушки веселые, с грустными глазами,
Горем человеческим раненые сами,
Сколько вы проводите здесь ночей бессонных,
Сколько в часть воротятся пареньков влюбленных.

Девушки хорошие, белые халаты,
С вами входит солнышко в тихие палаты.
И бойцу усталому ночью дочка снится
С волосами светлыми, как твои, сестрица.

3.АЛЕКСАНДРОВА.

________________________________________________
Немецкие офицеры в плену* ("Красная звезда", СССР)
А.Толстой: Подлость палачей* ("Красная звезда", СССР)
Фашистский плен хуже смерти* ("Красная звезда", СССР)***
Д.Заславский: Фашистский зверь боится человека ("Правда", СССР)
В.Молотов: Истребление советских военнопленных* ("Красная звезда", СССР)
М.Бурцев: Возмутительные зверства немцев над пленными ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №284 (5348), 3 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/441198.html

Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас на Отечественную войну. Под знаменем Ленина—Сталина, вперед к победе! (ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) К 24 ГОДОВЩИНЕ КРАСНОЙ АРМИИ).

Вилли Бредель, "Известия", СССР (№43 [7729]).



Статья опубликована 21 февраля 1942 года.



Гитлер хочет истребить народы Европы и заселить эту часть света только немцами. Это звучит невероятно, но это чистейший факт. В книге Гитлера «Моя борьба» на странице 766-й написано:



«Сегодня мы насчитываем 90 миллионов немцев в Европе. Лишь ту внешнюю политику можно будет считать правильной, когда спустя не более 100 лет на этой части земного шара будет жить 250 миллионов немцев...»

Гитлеровский план истребления народов потерпел крушение. Народы Европы не дают себя уничтожить. Народы Советского Союза разгромили орды этого дикого чудовища у ворот Москвы; Красная Армия продолжает гнать гитлеровские войска на запад. Совместно с народами СССР народы Англии и Америки борются против гитлеровской Германии. И угнетенные Гитлером народы Европы ведут беспрестанную героическую подпольную борьбу против их тирана. Гитлер, который хотел истребить все народы, кроме немцев, сам гонит немецкий народ навстречу гибели. Миллионы немцев полегли уже убитыми и ранеными на полях битв в Советском Союзе, бесчисленные тысячи немцев умирают ежедневно в Германии. Письма из Германии, которые находят у погибших немецких солдат, дают отчетливое представление об унынии, растущем в Германии, и, что весьма знаменательно, о росте числа самоубийств.

Госпожа Прокаш из Пенкендорфа в Восточных Судетах пишет своему сыну ефрейтору Иозефу Прокаш:

«...Бургомистр из деревни Дитерс застрелился, в Шмитцау один крестьянин повесился, в Лиденау повесилась одна женщина и еще подобные «несчастные случаи» были в Рудельцау. Об убитых можно услышать в каждой деревне. В Боденштате погиб один из Буршеков. Из Шумахеров умер один в Варшаве от раны. В Шмитцау погиб сын Полака и в деревне Гонс — сын Иогана Кандлера. Вилли из Петерсковска также погиб. Если так будет долго продолжаться, то скоро совсем не останется молодежи...»

В другом письме, из района Судет, Мария Шмит из Траутеннау сообщает своему брату ефрейтору Адольфу Шмит о массовых смертях:

«...Да, мой любимый брат, у нас теперь часто можно услышать, что погиб тот-то и тот-то, не только Мерта Фредль. Ты ведь знал также и Адольфа Фредль, который жил у Штрунта. Он уже также погиб. И сегодня они узнали у Хартмана, что Иозеф погиб. Когда слышишь что-либо подобное, то этого уже достаточно. Да, смерть стала у нас постоянным гостем...»

Милла Бауэр из Боденфор писала солдату Иогану Шмит письмо, которое показывает, что кое-кто в Германии постепенно начинает понимать, что эта война может привести немецкий народ лишь к гибели. В письме сказано:

«...Также у нас в Боденфоре война потребовала уже многих жертв. Тропман Ганс, 19 лет, — ты его, вероятно, знаешь, — Виндель Ганс, Фенстерл Пепп из Виртскеллера и Петер Бульц, — все они уже погибли. Мой брат, а также Алоиз Ропер, Ленер Шорш и Ганс Мих несколько дней тому назад так же выступили в направлении на Анэбах. Так постепенно повсюду становится пустынно. Я спрашиваю тебя, может ли это хорошо окончиться, если столько мужчин гибнет? Сейчас страшное время, а будущее еще страшнее...»

Так выглядит сегодня гитлеровская Германия. Кровавая собака Гитлер хотел отнять право на жизнь у всех, кроме немцев, но он достиг того, что по всей Европе разбросаны могилы немцев, в Германии люди находят выход из своего отчаяния в самоубийствах, и целые семьи исчезают бесследно. За то, что немецкий народ доверился людоеду Гитлеру, он теперь расплачивается кровью и слезами. // Вилли Бредель. Перевод с немецкого.
_________________________________________________________
И.Эренбург: Вавилон* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Содом и Гоморра ("Красная звезда", СССР)**


*****************************************************************************************************************
С ТЕЛЕГРАФНОЙ ЛЕНТЫ
"Умные" и "глупые"


Газета «Дас шварце корпс», рупор начальника гестапо Гиммлера, поместила передовицу, посвященную «вредителям». Это весьма любопытная для характеристики внутреннего положения Германии статья. Фашистская печать из кожи лезла вон, чтобы доказать «монолитность» германского народа. И вдруг совершенно другие нотки: «Германское государство достаточно сильно, чтобы уничтожить вредителей».

В чем дело? Почему публичные угрозы, используемые лейб-органом гестапо для оккупированных стран и областей, пошли и для внутреннего употребления?

«Характеризуя настроение германского народа в последние годы мировой войны, — пишет газета, — Гитлер отмечал, что между фронтом и тылом было заметно отчуждение... Тогда, как и теперь, в Германии были «умные» люди, умевшие использовать военную нужду, и «глупые», на долю которых ничего не перепадало».

Итак, подручные Гиммлера признают наличие в Германии «отчуждения» между фронтом и тылом. Гестаповский передовик горько сетует на неблагодарных, которые «считают нас дураками, потому что мы не умеем устроиться. Сами они плюют на войну и живут припеваючи».

Кто же эти люди?

«Вредители — это все те, кто занимается обменной торговлей. Торговец Гай рассылает рекламы с предложением шоколада и ликера в обмен на граммофоны и гармоники. Торговец Ландлофф меняет дичь на почтовые марки, анонимный же торговец меняет кинофильмы на табак.

«Дас шварце корпс» сознается, что торговцы наживаются на войне, на крови. Но называет орган Гиммлера, конечно, не главных спекулянтов в Германии. Гитлеровские главари, чуя рост настроений в Германии против войны, называют второстепенных виновников.

Ну, а как же первый ростовщик Германии Геринг, зарабатывающий на войне десятки миллионов, перегоняющий кровь германских солдат в золото, скупивший акции бесчисленного множества концернов и акционерных предприятий?

А как хозяин цитируемой газеты Гиммлер, палач и взяточник, действующий совершенно безнаказанно?

А как же Лей, отправивший награбленные во время войны миллионы в банки Южной Америки?

А как Геббельс, предпочитающий хранить свои многочисленные «сбережения» в швейцарских банках?

А как с сотнями гитлеровских кровососов, фабрикантов, заводчиков, обирающих Европу, на долю которых «перепадают» огромные состояния?

О них фашистский листок, конечно, и не заикается.

«Между государством и народом часто существуют разногласия относительно того, как долго можно позволить преступлениям созревать», — философствует «Дас шварце корпс».

Много лет совершают злодейства гитлеровцы. Но близится тот день, когда гитлеровская Германия лопнет под тяжестью своих преступлений.

______________________________________________
И.Эренбург: Рабы смерти* ("Правда", СССР)
Б.Полевой: Фрицы-самоубийцы* ("Правда", СССР)**
И.Эренбург: Армия смерти ("Красная звезда", СССР)
М.Митин: Моральное состояние тыла в Германии ("Известия", СССР)**

Газета "Известия" №43 (7729), 21 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/441077.html

Преодолевая упорное сопротивление противника, наши войска продолжают наступление. Сильнее натиск на врага. Беспощадно уничтожать его живую силу и технику!

"Красная звезда", СССР (№40 [5104]).



Статья опубликована 2 декабря 1942 года.



АНКАРА, 1 декабря. (ТАСС). Турецкие газеты публикуют сообщения о ходе наступления частей Красной Армии на первых страницах под крупными заголовками, в которых приводятся цифры немецких потерь.

Газета «Акшам» опубликовала статью Садака под заголовком «Непреодолимые трудности Германии».



Автор отмечает, что одновременные удары по Германии с двух сторон вызовут глубокое моральное потрясение среди утомленного и истощенного населения Германии. Эти удары подорвут еще больше веру немцев в гитлеровское руководство, которое обещало, что война с Россией будет завершена в 2—3 недели, в то время как она длится уже второй год, а Сталинград, скорый захват которого был обещан немцам, превращается для них в страшное кладбище.

АНКАРА, 1 декабря. (ТАСС). Известный турецкий журналист Джахид Ялчин высмеивает в газете «Ени сабах» увертки немецкой пропаганды, пытающейся ослабить впечатление, произведенное на немцев поражениями гитлеровских войск в районе Сталинграда.

«Берлинское радио заявляет, — пишет Джахид Ялчин, — что штурм немцами Сталинграда преследовал единственную цель — прервать транспортную связь по Волге и что поскольку река замерзла, то необходимость в этом отпала. Если немецкий радиокомментатор будет и дальше говорить так же логично, то он, чего доброго, заявит, что десятки тысяч своих солдат немцы отдали в плен русским только для того, чтобы облегчить собственные продовольственные затруднения. Истина же заключается в том, что немцы отступают перед мощью русской армии, и этого они не смогут ни скрыть, ни разумно об'яснить. Даже генерал Эркилет убедился в неудачах немецкой армии и вынужден был заявить, что немецкая армия попала в такое трудное положение потому, что не слушала его наставлений и советов. Поэтому мы делаем вывод, что для немцев начинаются трудные дни».


«Немцы убедились в ударной силе Красной Армии»

НЬЮ-ЙОРК, 1 декабря. (ТАСС). Сообщения о наступлении советских войск продолжают привлекать большое внимание печати США.

Газета «Вашингтон пост» заявляет, что большое количество взятых Красной Армией военнопленных свидетельствует об ухудшении морального состояния фашистских войск. Германские солдаты уже много раз слышали от Гитлера обещания скорой победы, но сейчас они видят, что победа от них дальше, чем когда бы то ни было.

Газета «Кроникл» (Хьюстон, штат Техас) пишет, что немцы убедились в ударной силе Красной Армии. Эта ударная сила тщательно сохранялась в течение долгих недель оборонительных операций у Сталинграда и на Кавказе.

Газета «Таймс пикаюн» (Новый Орлеан) заявляет, что Красная Армия не использовала операции в Северной Африке для передышки, а предприняла мощные удары и, повидимому, привела в замешательство германскую армию.

Газета «Ньюс» (выходит в Саванне, штат Георгия) дает высокую оценку советской стратегии. Газета заявляет, что предшествовавшая наступлению прекрасная оборонительная кампания причинила гитлеровцам огромные потери.


«Оборона Сталинграда — незабываемый и бессмертный пример»

ЛОНДОН, 1 декабря. (ТАСС). Обозреватели многих английских газет посвящают свои статьи наступлению советских войск в районе Сталинграда и на Центральном фронте. Гарвин пишет, что эти операции являются событием величайшего значения. «Среди многочисленных подвигов наших русских союзников, — пишет он, — оборона Сталинграда выделяется особенно ярко. Упорство и слава этой трехмесячной обороны представляют собой незабываемый и бессмертный пример. В городе, куда прорвался враг, русские продолжали борьбу на улицах, над землей и под землей. Защитники сражались до последнего дыхания за каждый квартал, каждую улицу, завод, дом, за каждый этаж и подвал. Они использовали груды развалин и воронки от снарядов. Когда гарнизон был освобожден молниеносным ударом с севера вдоль Волги, то, соединившись с пришедшими на помощь силами, он немедленно начал вытеснять захватчиков из домов и развалин. Волжская твердыня стоит непобежденная и непобедимая, подобно духу и мощи самой России».

Обозреватель Либерейтор пишет в газете «Обсервер»: «Удар, который Красная Армия нанесла германской армии, подорвал в то же время и престиж Гитлера. Политические последствия русского прорыва могут оказаться столь же важными, как и военные, ибо поражение германских армий под Сталинградом является поражением самого Гитлера. Нельзя подыскать достаточно высоких похвал по адресу непревзойденной силы сопротивления и способности восстанавливать свои ряды, которые дали русскому солдату возможность так же, как прошлой зимой, нанести удар полной силой после месяцев трудного отступления и отчаянной обороны. Нужно отметить также спокойствие и невозмутимость, с которыми русские командиры планировали и подготовляли этот удар в опасное и тревожное время».


«Сочетание мужества и выносливости»

ОТТАВА, 1 декабря. (ТАСС). Успехи советских войск на Кавказе, у Сталинграда и на Центральном фронте вызывают в Канаде восторженные отклики.

Газета «Ситизен» (Оттава) в передовой статье пишет: Красная Армия дала величайших руководителей в военной истории. Способность Красной Армии снова нанести удар и начать контрнаступление зимой является удивительным доказательством жизненных сил Советского Союза. В течение прошлой зимней кампании Красная Армия не дала передышки врагу, помешала Германии подготовиться к летней кампании, сорвала германские планы. В настоящее время храбрая Красная Армия и русские рабочие остановили врага, так же как и год тому назад Красная Армия предприняла величайшее наступление в этом году.

Газета «Джорнэл» (Оттава) в. передовой статье указывает на огромное значение блестящих операций советских войск. Обозреватель агентства Юнайтед Пресс Кимл в статье, опубликованной несколькими канадскими газетами, пишет, что наступление русских, вероятно, не позволит Гитлеру отвлечь силы с Восточного фронта, не подвергнув себя риску катастрофического поражения. Наступление русских весьма удачно и совпадает с наступлением союзников в Северной Африке.

Газета «Дейли стар» (Виндзор) пишет, что с наступлением русских, без сомнения, начался поворот в ходе войны. Газета указывает, что сочетание чрезвычайного мужества и выносливости дало огромные результаты. По мнению газеты, признание немцами своих неудач свидетельствует о невозможности скрыть от германского народа катастрофу на Востоке.
___________________________________________
В.Гроссман: Сталинградская быль ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Под Сталинградом. Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
РУМЫНСКАЯ АРМИЯ ПОПОЛНЯЕТСЯ УГОЛОВНИКАМИ


СТАМБУЛ, 1 декабря. (ТАСС). Румынская армия несет невозместимые людские потери. Большинство раненых возвращается на фронт, еще не оправившись от ран. В армию часто зачисляются калеки и непригодные не только к военной службе, но и к труду. Многие квалифицированные рабочие военной промышленности, освобожденные в начале войны от военной службы, теперь призваны в армию. Гитлеровская газета «Донау цейтунг» признает, что на фронт уже ушло подавляющее большинство мужского населения Румынии. Сейчас в армию направляются уголовные элементы, а также лица, отбывающие тюремное наказание. Спешно призываются в армию также лица, находящиеся за границей. Исключения не составляют даже сотрудники дипломатических представительств.


Расстрел германских офицеров

НЬЮ-ЙОРК, 1 декабря. (ТАСС). Стокгольмский корреспондент агентства Юнайтед Пресс сообщает, что, согласно достоверным сведениям, в крепости Акерхус вблизи Осло расстрелян 71 германский офицер за отказ поехать на советско-германский фронт.

СТОКГОЛЬМ, 1 декабря. (ТАСС). Как сообщает «Гетеборгс постен», с поезда, шедшего из Норвегии в Германию через Швецию, вблизи пограничной станции Хальден спрыгнули 18 немцев, в том числе 11 офицеров. Один из офицеров при прыжке был убит выстрелом из поезда. Крупные отряды квислинговских штурмовиков пытаются поймать дезертиров. По имеющимся сведениям, среди немецких офицеров и солдат в Норвегии возникло сильное недовольство тем, что их предполагают перебросить на другие фронты. Многие немцы расстреляны за непослушание.


Отповедь шведской газеты гитлеровским проповедникам «нового порядка»

СТОКГОЛЬМ, 1 декабря. (ТАСС). Газета «Афтонтиднинген» выступила со статьей, в которой разоблачает провокационные выступления гитлеровской газеты «Гамбургер фремденблат», пытающейся лживыми статьями создать представление о какой-то мнимой угрозе Швеции со стороны России.

«Афтонтиднинген» пишет, что уже 130 лет Швеция не испытывает никакого беспокойства насчет планов России. «Зато, — пишет газета, — у нас имеются основания вспомнить слова историка о том, что 500 лет тому назад Швеция была на пути к превращению ее в немецкую колонию. Правда, немецкие князья уже не владеют больше шведской короной, и немецкие бароны не хозяйничают в Стокгольме, однако вокруг нас повсюду стоят немецкие войска. Но что означает попасть под власть Германии? Ответ на этот вопрос дает нам судьба, постигшая Норвегию и угрожающая Дании».

Приведя высказывания некоторых немецких «историков», заявлявших, что целью Германии является превращение всего мира в «немецкую расовую империю» и уничтожение ненемецких народов, газета пишет: «Общей мыслью целой своры «писателей» подобного рода, проповедывавших еще во время первой мировой войны необходимость установления господства Великогермании, было уничтожение малых народов. Гитлер осуществляет эти планы. В порабощенных им странах он забрал все, что можно было забрать. Немцы высасывают все соки из завоеванных стран. До немецкого вторжения Чехословакия была страной высокой культуры и развитой экономики. Сейчас же она совершенно разорена. Весь ее производственный распределительный аппарат разбит вдребезги или же перешел в руки немцев. У коренного населения страны нет никаких возможностей получить образование. Научные институты реквизированы и их оборудование увезено. Инструменты и аппараты, не имевшие ценности в глазах гестапо, уничтожены, мебель поломана, книги швырялись в огонь».

Газета подчеркивает, что такая же судьба постигла и Польшу и что «нет даже необходимости напоминать специально об этом, ибо всем достаточно ясна суть этого немецкого «нового порядка».


**************************************************************************************************************************************************
Искусным взаимодействием всех родов войск, умелым использованием боевой техники усилим удары по врагу, умножим его потери!


Награждения на передовых позициях

СЕВЕРО-ЗАПАДНЕЕ СТАЛИНГРАДА, 1 декабря. (По телеграфу от наш. корр.). Еще недавно в этой балке кипела горячая схватка. Вечером бой перекинулся дальше к хутору, где укрылись остатки разбитой неприятельской части. По дороге к хутору на ближних скатах высоты чернеют обгорелые коробки немецких танков, изуродованные остовы самоходных орудий.

Здесь хорошо поработали танкисты вместе с бойцами N Гвардейской дивизии. Путь их движения усеян сотнями неприятельских трупов, десятками разбитых и исправных танков и пушек, тяжелых и легких минометов. Сейчас трофейные команды собирают всю эту технику, ведут подсчет трофеев.

В балке идет уборка прокопченных дымом солдатских землянок. Противник долго не хотел покидать насиженных мест. Его выбили отсюда штыками. Офицерские блиндажи просторнее и чище солдатских. В них разместился командный пункт дивизии. Отсюда к хутору, на высоту, к перекрестку дорог тянутся тонкие нити проводов. Радисты диктуют в микрофон короткие, жесткие слова приказов.

Схватка у хутора разгорается. Оттуда сквозь туман доносятся приглушенные звуки танковой дуэли. А здесь, у землянок, горят костры. Саперы варят кашу, разогревают снег в котелках. Группа бойцов слушает, как допрашивают пленного. Раненый в ногу немецкий офицер угрюмо смотрит на веселые лица гвардейцев.

В блиндаже командира дивизии находится командующий войсками фронта. Ему докладывают обстановку. Полки втянулись в бой, преследуют противника. Дивизия имеет приданные подвижные средства, их надо выбросить немедленно на тылы противника. Вскоре группы, выделенные для танкового десанта, стали вытягиваться из балки.

Командующий войсками приказал:

— Попросите ко мне подполковника Невжинского.

Через несколько минут в землянку вошел плотный, коренастый танкист. Командующий поднялся ему навстречу, крепко пожал руку и сказал:

— Спасибо, подполковник. Расстегните-ка шинель.

Наступила полная тишина. Командующий достал из футляра орден Красной Звезды, привлек к себе Невжинского и осторожно приколол ему орден на левой стороне груди. Красная Звезда замерцала в полутьме. Обветренное лицо командира-танкиста дрогнуло от волнения. Он по-солдатски вытянулся перед командующим:

— Благодарю за награду. Постараюсь оправдать ее перед родиной.

— Идите, подполковник, и помните: противник должен быть отрезан.

Поздно вечером радист принял донесение: «Хутор взят, батальоны вышли на западную окраину».

В бою за этот хутор отличился ад’ютант командира второго батальона Анатолий Агапов. Двумя меткими очередями из автомата он уничтожил немецких танкистов, которые пытались взорвать свою машину, и захватил почти совершенно исправный танк. Ночью Агапов был вызван в землянку командира дивизии вместе со своими боевыми друзьями, тоже отличившимися сегодня в бою. На груди отважного ад’ютанта также заблистала Красная Звезда.

Вручив орден, командир дивизии пожелал Агапову новых успехов на поле брани. Храбрец прижал боевую награду к сердцу и поклялся с честью, не щадя своей жизни, служить советскому народу.

Утром дивизия пошла вперед громить противника в излучине Дона. // К.Буковский.

________________________________________________
Е.Кригер: Ответ Сталинграда* ("Известия", СССР)**
В Сталинграде: Последние часы* ("Известия", СССР)**
Д.Мануильский: О ненависти к врагу* ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Наступление продолжается ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №40 (5104), 2 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/440582.html

«Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии». (Из приказа Народного Комиссара Обороны И. Сталина).

Евгений Габрилович, "Красная звезда", СССР (№51 (5115]).



Статья опубликована 3 марта 1942 года.



Ночное небо, окрашенное легким, голубоватым лунным светом, морозный синий воздух, широкое снежное поле.

Это аэродром бомбардировщиков ближнего действия. Близко к полуночи на аэродроме самый разгар работы. То и дело прилетают с бомбежки самолеты: нарастающий грохот мотора, в воздухе плывут огоньки, на снегу загорается электрическая буква «Т», вспыхивает прожектор, и, вздымая снежную пыль, самолет скользит лыжами по полю.



Командный пункт помещается на аэродроме в небольшой будке. Жарко горит печка, за столом сидят командиры эскадрилий, рядом, на другом столе, высятся термосы с ужином для летчиков.

Приближающийся рев мотора. Один командир вынимает часы и, взглянув на них, говорит:

— Кленов!

Нам уже многое рассказали об этом летчике. Велика слава его смелых бомбежек, его крепких ударов по тылам, колоннам и укреплениям врага.

Вот он входит в будку командного пункта. Это высокий молодой человек, широкоплечий, белокурый, с сильными большими руками. Он прилетел с очередной бомбежки. Его лицо покраснело от морозного ветра, его ноги, обутые в меховые сапоги, кажутся огромными. Сделав доклад командиру, он садится за стол и развязывает шнурки шлема:

— Ужин готов?

Он ест много, с аппетитом здорового человека. Его штурман Семенов, черноволосый, сметливый, кажущийся особенно маленьким в сравнении с огромным Кленовым, наскоро проглотив ужин, присаживается к флагштурману полка. Вместе они вычерчивают маршрут: самолету Кленова дается на этот раз сложная задача по разведке тылов врага. Полет рассчитан на три часа.

Потом оба — летчик и штурман — завязывают шлемы, застегивают меховые кожанки и подходят к командиру полка.

— Разрешите итти?

Они выходят. Рев мотора, снежная пыль. Сквозь синюю морозную мглу видно, как самолет поднимается в воздух; в небе, под звездами плывут его огоньки. Потом огни гаснут. Самолет ушел.

Проходит три часа — Кленова нет. Еще полчаса — нет. Еще час — нет Кленова и Семенова!

— Не пропадут! — говорит командир полка. — Кленов выберется.

Но внутренне он обеспокоен. Каждый раз, когда доносится рев самолета, возвращающегося с бомбежки, возникает невысказанная надежда: Кленов! Но Кленова нет. Самолеты прилетают и улетают, а Кленова нет и нет.

Светает, звезды меркнут. Сильный ветер вздымает полы шинелей, бьет в лицо. Прозрачно и медленно розовеет восток, белые пушистые дымки плывут над трубами деревеньки. Утро. Кленова нет.

…Прошло две недели. Наши части выбили немцев из села Петровки. Разнеслась весть, что найден самолет Кленова.

Самолет лежал на опушке, пробитый осколками зенитных снарядов, полузасыпанный снегом. Откопали и летчиков — Кленова и Семенова.

Колхозники рассказали нам историю их смерти. Самолет был сбит ночью, когда он возвращался с задания. Немцы окружили его и на рассвете попытались подойти к нему, получив приказ взять летчиков живыми — долгожданная добыча. Кленов и Семенов встретили атаку немцев пулеметным огнем.

Все это произошло совсем рядом с деревней. Два часа бились Кленов и Семенов с немцами, расстреливая из пулемета каждого, кто пытался приблизиться к ним. Они убили и ранили 36 немцев. Когда пулеметные диски кончились, Кленов и Семенов взялись за гранаты. Гранат у них было немного, немцы стали приближаться быстрей, сжимая кольцо. Летчики выхватили наганы. Теперь они били только наверняка, у них оставались считанные патроны. 12 выстрелов — 8 убитых. Осталось по одному, седьмому патрону. Немцы подползали. Все было кончено. Кленов и Семенов обнялись, поцеловались, и встав лицом к солнцу, прижали к вискам дула наганов. Раздались два выстрела. Они застрелились, чтобы не попасть в плен к врагу.

За пазухой Кленова во внутреннем карманчике, не обнаруженном немцами, было найдено письмецо, адресованное товарищам по полку. Он набросал его наскоро, видимо, за несколько минут до смерти. Не было почти никакой надежды, что оно дойдет до адресатов, и тем не менее оно дошло. Вот это письмо:

«Дорогие товарищи! Сейчас мы умрем. Нас сбили и окружили немцы, мы дрались до последнего патрона. Товарищи, шлем вам прощальный привет, Коля и я. Помните, не забывайте нас. Мы решили застрелиться, обернувшись лицом на восток, лицом к вам, друзья, лицом к нашей армии. Напишите моей матери: адрес в моем вещевом мешке. Товарищи, напишите ей большое письмо. Скажите, что в этот последний момент я думал о ней, вспоминал, как мы с ней жили на квартирке на Серпуховской, папин большой портрет на стене, часы с кукушкой. Напишите ей, чтобы не плакала, не горевала. Придет время, придет победа, и счастливый народ сложит песни о всех убитых, погибших за родину. И может быть и о нас с Колей кто-нибудь сложит стихи или песню, и снова мы воскреснем!».

Их славными именами назовут фабрики, заводы, города! Их дорогие лица будут глядеть со знамен и плакатов в дни всенародных празднеств! Они воскреснут в стихах и в песнях!

Пусть же в боях и походах каждый из нас, как святыню, сохранит память о великих делах, свидетелем которых он был, чтобы бережно донести их до светлого дня грядущей победы. // Евгений Габрилович. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


**************************************************************************************************************************************************
ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ ЛЕТЧИКОВ В КРЫМУ


КРЫМ, 2 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). В последние дни враг все сильнее ощущает удары советской авиации. Только за один день на нашем участке фронта было сбито в воздухе 14 немецких самолетов.

Особенно отличился в воздушных боях капитан Зыбин. Его звено сопровождало группу бомбардировщиков. Недалеко от цели пришлось вступить в бой с четырьмя немецкими истребителями. Ринувшись навстречу стервятникам, капитан Зыбин на высоте 1.200 метров атаковал и сбил «Мессершмитт». Немецкий самолет загорелся и упал вниз.

Через несколько минут летчики, шедшие сзади, увидели, как истребитель Зыбина снова развернулся и помчался на врага. Внезапной лобовой атакой смелый летчик сбил второй вражеский самолет. Тот тоже задымил, перешел в крутое пике и врезался в землю. Спустя некоторое время Зыбин поспешил на выручку к лейтенанту Колесникову и помог ему сбить третью машину противника.


**************************************************************************************************************************************************
ЗАБОТА О СЕМЬЯХ ФРОНТОВИКОВ


На заседании исполнительного комитета Московского областного совета депутатов трудящихся обсуждался вопрос: как выполняется Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 г. «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время».

С докладом о проведенной работе выступил заведующий Московским областным отделом социального обеспечения тов. Семенов. После доклада развернулись оживленные прения, в которых приняли участие работники районных советов и органов социального обеспечения, представители прокуратуры и других организаций.

С большим интересом было выслушано выступление председателя исполкома Московского областного совета тов. Тарасова. Он привел ряд интересных данных об оказании помощи семьям фронтовиков. За время войны по Московской области выплачено 68 миллионов рублей в качестве государственных пособий. Кроме того, выдано единовременных пособий из местного бюджета на сумму 1.137 тысяч рублей. 30 тысяч членов семей военнослужащих устроены на работу.

Семьям фронтовиков предоставлено 11 тысяч квартир и четыре тысячи квартир отремонтировано. Десятки тысяч семей обеспечены дровами, а в сельских местностях многим из них выдан фураж для корма скота.

Однако не во всех еще районах эта работа поставлена одинаково хорошо. Полковник Смирнов (областной военком) отметил в своем выступлении, что кое-где районные отделы социального обеспечения несвоевременно рассматривают заявления бойцов, плохо ведут учет семей военнослужащих, нуждающихся в помощи. Такие факты наблюдались, например, в Дмитровском районе. Отдельные военкоматы тоже иногда работают формально. Когда приходит материал о гибели красноармейца на поле боя, военкомат подчас ограничивается только тем, что механически сообщает об этом семье погибшего и в органы социального обеспечения.

— А надо всегда выявлять нужды таких семей, — говорит полковник Смирнов, — своевременно и полностью оказывать им помощь.

На Щелковского, Дмитровского, Подольского и Талдомского райвоенкомов наложены взыскания за то, что там нарушались сроки рассмотрения заявлений, полученных от семей военнослужащих.

Исполком Московского областного совета обязал председателей районных советов и органы социального обеспечения принять срочные меры к оказанию помощи семьям фронтовиков и инвалидам отечественной войны.

____________________________________________
К.Симонов: "У-2"* ("Красная звезда", СССР)
С.Дангулов: Душа горца ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Русское сердце* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Самолет двадцати четырех звезд* ("Красная звезда", СССР)
Сталинские соколы, крепче удар по ненавистному врагу!* ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №51 (5115), 3 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/440522.html