Новые стрелковые дивизии, танковые бригады и артиллерийские полки, отличившиеся в боях с немецкими захватчиками, преобразованы в гвардейские части. Наши славные гвардейские части показывают образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Они наносят огромные потери фашистским войскам, беспощадно громят немецких оккупантов. Честь и слава боевым гвардейцам!


Алексей Толстой, "Правда", СССР (№47 [8818]).



Статья опубликована 16 февраля 1942 года.



В большом фойе, между колонн, расположился оркестр Московского Большого театра, один из самых совершенных музыкальный коллективов в мире. За пультом — Самосуд, — по-рабочему, — в жилетке. Позади него на стуле — Шостакович, похожий на злого мальчика. Наверху, высоко на хорах, облокотясь о дубовые перила, застыли очарованные слушатели. Сейчас — после корректур — будут проиграны все четыре части. Взмахивает мокрыми волосами Самосуд, пронзает палочкой пространство, скрипки запевают о безбурной жизни счастливого человека.



Седьмая симфония посвящена торжеству человеческого в человеке. Постараемся (хотя бы отчасти) проникнуть в путь музыкального мышления Шостаковича, — в грозные темные ночи Ленинграда, под грохот разрывов, в зарево пожаров, оно привело его к написанию этого откровенного произведения.

В начале войны один мой знакомый сказал: «В человечестве скрыты саморазрушающие силы, и еще неизвестно, будет ли и в дальнейшем человек стоять во главе живого мира, не обернется ли так, что людской род будет истреблен, и на смену ему придут более совершенные существа, — муравьи какие-нибудь необыкновенной величины».

Вот что фашизм может сделать с иным человеком! Несомненно, — это — паника, ужасная, капитулянтская. Мой знакомый окинул взором блистательный путь двуногого животного — от палеолитической пещеры, где оно сидело на обглоданных костях, до завоевания им воздуха и эфира, до присвоения двуногому звания гомо-сапиенс*... И вот поник головой мой знакомый, вот и конец пути: Гитлер вернул человека из храмов музыки, из величественной тишины библиотек и лабораторий — назад, на обглоданные кости.



Но Шостаковича Гитлер не напугал. Шостакович — русский человек, значит — сердитый человек, и, если его рассердить как следует, то способен на поступки фантастические. На угрозу фашизма — обесчеловечить человека — он ответил симфонией о победном торжестве всего высокого и прекрасного, созданного гуманитарной культурой, — она устремила человеческий гений к заветным далям, где полно и безгранично раскрывается восторг.

Седьмая симфония возникла из совести русского народа, принявшего без колебания смертный бой с черными силами. Написанная в Ленинграде, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятного на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий и испытаний. Симфония прозрачна в своей огромной сложности, она и сурова, и по-мужски лирична, и вся летит в будущее, раскрывающееся за рубежом победы человека над зверем.

...Скрипки рассказывают о безбурном счастьице, — в нем таится беда, оно еще слепое и ограниченное, как у той птички, что «ходит весело по тропинке бедствий... ». В этом благополучии из темной глубины неразрешенных противоречий возникает тема войны — короткая, сухая, четкая, похожая на стальной крючок.

Оговариваемся, человек седьмой симфонии — это некто типичный, обобщенный и некто — любимый автором.

Национален в симфонии сам Шостакович, национальна его русская рассвирепевшая совесть, обрушившая седьмое небо симфонии на головы разрушителей.

Тема войны возникает отдаленно и вначале похожа на какую-то простенькую и жутковатую пляску, на приплясывание ученых крыс под дудку крысолова. Как усиливающийся ветер, эта тема начинает колыхать оркестр, она овладевает им, вырастает, крепнет. Крысолов со своими железными крысами поднимается из-за холма... Это движется война. Она торжествует в литаврах и барабанах, воплем боли и отчаяния отвечают скрипки. И вам, стиснувшему пальцами дубовые перила, кажется: неужели, неужели все уже смято и растерзано? В оркестре — смятение, хаос.

Нет, человек сильнее стихии. Струнные инструменты начинают бороться. Гармония скрипок и человеческие голоса фаготов могущественнее грохота ослиной кожи, натянутой на барабаны. Отчаянным биением сердца вы помогаете торжеству гармонии. И скрипки гармонизируют хаос войны, заставляют замолкнуть ее пещерный рев.

Проклятого крысолова больше нет, он унесен в черную пропасть времени. Смычки опущены, — у скрипачей, у многих, на глазах слезы. Слышен только раздумчивый и суровый, — после стольких потерь и бедствий, — человеческий голос фагота. Возврата нет к безбурному счастьицу. Перед умудренным в страданиях взором человека — пройденный путь, где он ищет оправдания жизни.

За красоту мира льется кровь. Красота — это не забава, не услада и не праздничные одежды, — красота — это пересоздание и устроение дикой природы руками и гением человека. Симфония как будто прикасается легкими дуновениями к великому наследию человеческого пути, и оно оживает. Средняя часть симфонии это — ренессанс, возрождение красоты из праха и пепла. Как будто перед глазами нового Данте силой сурового и лирического раздумья вызваны тени великого искусства, великого добра.

Заключительная часть симфонии летит в будущее. Перед слушателями, облокотившимися о перила, прислонившимися к высоким белым колоннам, раскрывается величественный мир идей и страстей. Ради этого стоит жить и стоит бороться. Не о счастьице, но о счастье теперь рассказывает могущественная тема человека. Вот — вы подхвачены светом, вы словно в вихре его... И снова покачиваетесь на лазурных волнах океана будущего. С возрастающим напряжением вы ожидаете финала, завершения огромного музыкального переживания. Вас подхватывают скрипки, вам нечем дышать, как на горных высотах, и вместе с гармонической бурей оркестра, в немыслимом напряжении вы устремляетесь в прорыв, в будущее, к голубым городам высшего устроения.

Гитлеру не удалось взять Ленинград и Москву. Проклятый крысолов, кривляясь, напрасно приплясывал со своими крысами по шею в крови, ему не удалось повернуть русский народ на обглоданные кости пещерного жития. Красная Армия создала грозную симфонию мировой победы. Шостакович прильнул ухом к сердцу родины и сыграл песнь торжества.

Такие чувства и такие мысли владели нами, когда мы слушали в Куйбышеве, в Большом театре СССР репетицию седьмой симфонии. // Алексей Толстой.

*) Гомо-сапиенс (лат.) — разумный человек, современный человек (в отличие от первобытного человека). Ред.


**************************************************************************************************************************************************
Удары гвардейцев


ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 16 февраля. (По телеграфу). На одном из участков фронта наши войска, развивая боевые действия, нанесли врагу большой урон в технике и живой силе. Противник неоднократно пытался перейти в контратаки, вводил в бой свежие резервы. Но это не остановило наступательного порыва наших бойцов. Контратаки отбиты.

Воины-гвардейцы части, которой командует тов. Чернышов, в ожесточенных сражениях за два населенных пункта истребили около 600 фашистов, кроме того, до 300 немцев ранили. В этих боях уничтожено 6 фашистских танков, 1 минометная батарея. 1 орудие с расчетом, 22 пулемета, склад с боеприпасами, 84 подводы с военным имуществом, 2 грузовых машины с боеприпасами, склад горючего, разрушено свыше 20 огневых точек противника.

С неослабевающей силой ведут огонь артиллеристы. Бойцы подразделения, где командиром тов. Царьков, только за один день уничтожил свыше 150 фашистов. Артиллеристы части, где командиром тов. Травкин, несколькими прямыми попаданиями уничтожили минометную батарею, 15 повозок и 10 автомашин с людьми и военным имуществом. Движущаяся по дороге автоколонна под ударами меткого артиллерийского огня рассеяна.

Каждый день множатся примеры высокой воинской доблести. Большое упорство и отвагу проявила группа бойцов-разведчиков в количестве пяти человек во главе с красноармейцем тов. Тихоновым. Подпустив на близкое расстояние 20 фашистов, разведчики открыли по ним ураганный огонь. В результате смелых, находчивых и решительных действий было уничтожено 12 немцев. Сам тов. Тихонов, заметив у танка немецкого офицера, метким выстрелом уничтожил его.

Смелость и отвагу проявил красноармеец-разведчик тов. Зуев. К наблюдательному пункту подползла группа фашистов. Отважный боец не растерялся, бросил гранату и убил одного фашиста, 5 ранил, остальные разбежались. // Батальонный комиссар С.Утехин. Действующая армия.


7 РАЗВЕДЧИКОВ ВЫИГРАЛИ БОЙ У РОТЫ НЕМЕЦКИХ СОЛДАТ

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. 16 февраля. (Спец. воен. корр. «Правды»). Семнадцать советских разведчиков во главе с младшим лейтенантом Габисовым столкнулась ночью более чем с ротой фашистских солдат. Разведчики не устрашились превосходства противника и смело пошли на врага. Бой длился свыше двух часов. Фашисты оставили на поле боя 21 убитого солдата и офицера и поспешно отступили.

______________________________________________
Шостакович и пушки ("Time", США)
3.Хирен: У подножья горы* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Русская музыка* ("Красная звезда", СССР)
Д.Заславский: Симфония героической борьбы и победы ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №47 (8818), 16 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/440143.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Два дня тому назад под рубрикой «В последний час» напечатано сообщение: «Наши части окружили 16-ю немецкую армию. Наши трофеи».



Эта рубрика всегда была радостным событием. Но если в декабре и январе она появлялась почти каждые два-три дня, то сегодняшняя — первая за весь февраль. Было это сообщение необычным. Окружение! Не новое слово на страницах газеты. Вначале оно появилось в первые месяцы войны, когда немало наших частей, соединений и даже армий оказались во вражеском кольце. А в дни нашего наступления порой шли уже материалы об окружении подразделений и отдельных частей противника. Это было окружение тактического характера. А вот сегодня, впервые за войну, сообщение о том, что в клещи взята целая армия! Первое оперативное окружение врага!

Естественно, что для освещения этой операции в газете было сделано все возможное. Прежде всего, напечатана статья нашего специального корреспондента полковника Викентия Дермана, занявшая полполосы, «Как была окружена 16-я немецкая армия». Обстоятельная статья опытного в прошлом штабиста. Любопытен рассказ и о том, что происходило на той, вражеской стороне. Это сделано настолько подробно и основательно, что кто-то из наших работников, готовивший рукопись Дермана в набор, заметил:

— Он что, сидел там, в штабе немецкой армии, и все видел своими глазами?

Не был там, конечно, Дерман. Но он основательно покопался в материалах разведывательных отделов штаба фронта, армий, дивизий, перечитал уйму трофейных документов, был на допросах пленных офицеров и солдат. Словом, то, что он написал, не было плодом фантазии.

Хочу отметить, что статья написана сдержанно, без «шапкозакидательства».

Известно было, что Ставка требовала немедленно начать разгром окруженной вражеской группировки, как можно быстрее ее ликвидировать, чтобы оказать помощь Ленинградскому и Волховскому фронтам в прорыве блокады Ленинграда. Задача была чрезвычайно сложной. Нашим войскам приходилось наступать в трудной лесисто-болотной местности, материально-техническое обеспечение соединений было слабым, командование фронтами и армий не имело опыта таких операций. Это видел и знал наш спецкор Дерман и не спешил бить в литавры. Говоря об успехах наших войск, он подчеркивал, что это лишь первый этап боев в районе Старой Руссы. Сдержанность корреспондента в освещении событий была позже оценена по достоинству.

Кстати отмечу, что была окружена не вся 16-я армия, а лишь ее 2-й армейский корпус. Но мы в данном случае следовали официальной версии. Сейчас не могу точно объяснить, почему в сводке было преувеличение: то ли донесение в Ставку было неточным, то ли в самой Ставке решено было погромче объявить об этой операции.

За статьей Дермана следовали другие материалы наших спецкоров. Здесь работал старший политрук Ефим Гехман. Когда началась операция, он правильно определил, где надлежит быть ему, корреспонденту «Красной звезды». В одну из ночей наша дивизия вышла на лед озера Ильмень. Сделав по озеру большой круг к устью реки Ловать по ее руслу, она устремилась в глубокий тыл врага, к Старой Руссе. Это был трудный марш-бросок по льду, пройти пришлось 50 километров. В боевых порядках пехоты шагал Гехман. Он написал живой очерк, который и поспел в сегодняшний номер. Из его рассказа мы и узнали о броске дивизии. Узнали, что в головном подразделении войск шагал партизан с историческим именем Иван Грозный. Он вырос в этих краях, знал каждую тропку и уверенно вывел наши части к намеченному пункту.

Появление советских войск в тылу оказалось для неприятеля совершенно неожиданным. Рассказал Гехман и такой эпизод. Когда к деревне Медведно подошел наш лыжный отряд, из дома вышел офицер. Он на немецком языке спросил, из какого полка прибыла команда. Ответ офицеру не удалось услышать…

* * *

Выделяется в номере очерк Александра Полякова «От Урала до Старой Руссы», первый из восьми его очерков, которые будут печататься день за днем.

Имя батальонного комиссара Александра Полякова хорошо известно в армии и стране. Его очерки «В тылу врага», публиковавшиеся почти в течение всего августа, были первыми, которые рассказали, что наши дивизии, оказавшись в окружении, доблестно сражались с немцами и выбрались из вражеского кольца.

В конце сорок первого года Поляков зашел ко мне с интересным замыслом. Он хотел бы поехать в Челябинск, на эвакуированный из Ленинграда Кировский завод, где делаются танки «КВ», посмотреть, как трудятся кировцы, а затем вместе с танкистами выехать на фронт, проследить их путь от завода до передовых позиций. Идея эта понравилась нам. Прежде всего, материалов о работе тыла было у нас не густо. К тому же немцы по радио передавали, что они якобы уничтожили Кировский завод.

Поляков сразу же получил командировку в Челябинск. Пробыл там немало.

Ему повезло. Он встретился с директором завода И.М.Зальцманом, недавно награжденным Золотой Звездой Героя Социалистического Труда за выпуск этих танков. Директор повел его по цехам, показал, как рождаются танки «КВ», которые немцы, ошеломленные их грозной силой, назвали «мамонтами». Оказывается, директор завода тоже знал о той передаче из Берлина. Он заметил:

— Они раструбили на весь мир, что уничтожили Кировский завод. Теперь почувствовали, что наш завод живет и здравствует. И еще не то узнают...

Встретился Поляков со стахановкой Верой Курдюк, шлифовальщицей. Она получила горькую весть о гибели на фронте мужа, лейтенанта. И несмотря на жестокое горе, ни на час не оставляла свой станок. Это, сказала она, моя месть немцам за убитого мужа. Была у корреспондента беседа с лаборанткой Татьяной Фрунзе — дочерью полководца. Завод посетил К.Е.Ворошилов. Записал в свой дневник Поляков примечательный разговор Климента Ефремовича с рабочими, свидетелем которого он был:

«Проходя между станками в моторном цехе, Ворошилов увидел около одного из них старого мастера. В синей куртке, с измерительными приборами в боковом кармане, старик выделялся своим суровым лицом и большими черными усами.

— Послушай, дружище, — обратился к нему Ворошилов, — не Худяков будешь?

— Я самый, товарищ Ворошилов!

— Ах, усач ты этакий, как сюда попал?

— Моторы к танкам делаем. С Украины эвакуированы.

Худяков — старый член партии, партизан — долгое время был в отряде Ворошилова. Маршал и мастер вспомнили, как однажды на Украине они отстреливались из грузовика от беляков.

— Так вот, снова времена боевые наступили, нажимать надо, — говорит Ворошилов.

— С полным удовольствием, — отвечает Худяков, — только бы вот туда, на фронт поближе.

— Я тебе дам на фронт. Отставить такие разговоры! А разве здесь не фронт?

— Оно верно, конечно. Только больно хочется своими руками немца прощупать.

— Ничего, есть помоложе тебя, пусть прощупают. Поди, у самого есть кто-нибудь там.

— Как же, сын Василий!

— Что делает?

— Танкист на «КВ».

— Так чего же тебе, старый усач, еще надо? Отец танки делает, а сын на них дерется. Ты же молодец, да и только...»

Прежде чем напечатать этот эпизод, я позвонил Ворошилову, зачитал диалог, записанный Поляковым, и спросил: «Все ли точно, можно печатать?» Климент Ефремович засмеялся: «Все верно. Только «усачом» я его назвал, а «старым» — не помню. Все равно, печатайте так».

В яркое морозное уральское утро пять тяжелых «КВ» вышли из заводских ворот и направились в учебный центр. Колонну ведет лейтенант Астахов. Он уже воевал, был ранен и теперь снова — на фронт. В его экипажах фронтовики и новобранцы из трактористов, шоферов, державших в мирное время руль мирных машин. Быстро они освоили боевую технику. Примечательный факт, которого раньше не знали. На заводе за десять дней до выхода на танкодром экипажи закреплялись за так называемыми «коробками» — броневыми остовами будущих танков. С этого момента вся жизнь танкистов была связана с этими «коробками». Вместе с рабочими завода они участвовали в сборке и монтаже своих танков. А затем — дни и ночи учебы. Учились тому, что нужно на войне.

Поляков — с ними, он вжился в будни танкодрома, днюет и ночует с танкистами. Об этом и рассказано во втором очерке «Учебный танковый центр».

Закончилась учеба. Танки погрузили на платформы. Теплые проводы. Пришли все — директор и рабочие, родные и знакомые. Прощание с женами, нежное и суровое. Астахов остроумной репликой успокаивает Леночку, свою жену, смуглую, с большими глазами, полными слез:

— Будь бодрой, Леночка. У нас, танкистов, говорят, что слезами, даже горючими, не заправишься…

Эшелон мчит без остановки, минуя города и села, станции и полустанки. Две тысячи километров за двое суток! По тем скоростям — быстрее быстрого. Мощный паровоз останавливается только на «водопой». В такие минуты к поезду бегут взрослые и дети. Танки зачехлены, но не скроешь их: не иголки. Люди догадываются, какой груз стоит на платформах. А тут еще художник из красноармейцев на наружных дверях теплушки повесил большой плакат: танк — мамонт с хоботом — вместо пушки схватил Гитлера и скрутил его в три погибели, а лапами-гусеницами давит волчьи стаи фашистов. А под плакатом огромными буквами подпись: «Раздавим советским мамонтом фашистских волков!»

Так родился третий очерк, который Поляков назвал «Броневой экспресс». В нем рассказывается о жизни и быте теплушек, чувствах и переживаниях их пассажиров.

Прибыли в Москву. Пока меняли паровоз, переводили эшелон на другой путь, Поляков и заскочил в редакцию. Отчитался за минувшие дни. Едут на Северо-Западный фронт. Почему? И спрашивать не надо было: подкрепление в район Старой Руссы. Зная, что Поляков не совсем еще оправился от ранения, полученного в походе по тылам врага, предупредили:

— Доведете «свои» танки до передовых позиций и дальше не соваться…

Идут один за другим его очерки «На фронте», «Ледовый марш», «Через болота и льды». Прекрасно написан рассказ о ледовом марше пяти «КВ». Танковый батальон получил приказ прорваться в глубь обороны противника на 40 с лишним километров и атаковать его с фланга в районе Старой Руссы. Это был героический бросок по льду Ильменя, еле выдержавшему тяжесть машин. Речные переправы — там лед потоньше, без настила не пройти; один из танков соседних подразделений, пытавшийся форсировать реку, ушел под лед по самую башню. А тут невольно подвели саперы: заготовленные две тысячи бревен не поспели. Время бежит, за ночь надо переправиться. Что делать? Решили разобрать заборы и брошенные деревянные избы соседних деревушек. Так и сделали. Танки уже на другом берегу. Потом еще одна речная переправа, и еще одна, и пятая — самая широкая, в 300 метров, и уже под артиллерийским и авиационным огнем врага. Все одолели пять «КВ»!

Кстати, по поводу тех заборов и крестьянских изб, разобранных для настила. Вспоминаю, что, когда я вычитывал очерк «Ледовый марш», ко мне прибежал кто-то из работников секретариата и высказал сомнение:

— Заборы, это еще понятно, а избы? Удобно ли печатать!?

У меня сомнений не было. Да и сам Поляков, понимая, что это может родить вопросы, объяснил: «...Ничего не поделаешь. Только ими мы могли выстлать свой путь к победе. Разберем их в одной деревне — отберем у немцев десятки и сотни деревень».

Это была не жестокость людей, а жестокость войны. Вспомнился такой эпизод, рассказанный на страницах газеты.

Крестьянка одной из деревушек привела наших десантников к своей избе и сказала им: «Жгите ее, там сидят немцы...»

На какие только жертвы не шли советские люди во имя победы. Что уж там говорить о заборах и брошенных хатах!

Ледовый марш был завершен успешно. Начались бои на окружение и уничтожение 16-й немецкой армии, которые описаны в очерках Полякова «Танковая атака» и «На Запад!».

Можно сказать, что эти очерки подлинно художественно-документальные произведения. Есть в них, конечно, и рассказ о самой операции. Но не это главное. О ней были статья Дермана, репортаж Гехмана. Поляков же рассказывал больше о самих танкистах. Главный герой повествования — лейтенант Астахов. Автору удалось нарисовать колоритный портрет танкиста, точно выписан его характер, раскрыт его внутренний мир, переживания, подвиг.

В восьмом, заключительном, очерке — драматический батальный эпизод. Танк, на котором воевал Астахов, вырвался далеко вперед, на фланг немецкой обороны, и вел огонь по его позициям. Но снаряд зацепил ведущее колесо, и машина остановилась. Немцы беспрерывно атаковали ее, а помощи не было; в батальоне ничего не знали о танке, застрявшем за леском. 48 часов сражался он в окружении. На второй день Астахов послал Киреева за помощью. Но Киреев, как потом выяснилось, заблудился в лесу. Вслед за ним лейтенант решил отправить в батальон двух своих танкистов Приданникова и Тендитного. А они просят своего командира:

— Разрешите остаться с вами до конца. Если придется погибнуть, то вместе.

И ответ, который можно услышать от подлинного героя:

— Вот этого как раз и не нужно — погибать. Хватит вот нас двоих с Махалевым. Уходите!

Третье утро. Противник прекратил атаки. Тихо. Астахов почуял недоброе. Оказывается, за ночь немцы заминировали все подходы к танку, рассчитывая, что на минах и подорвутся буксиры. Надо предупредить своих, и Астахов посылает последнего танкиста — Махалева. Но дойдет ли он вовремя? Астахов сам выскочил из машины и пополз навстречу буксиру. Успел!

И заключительные строки последнего очерка:

«Вот все они снова в сборе. Сидят в большой хате на полу, на брезенте и любовно, кропотливо чистят механизмы танкового оружия. Точь-в-точь такими я их видел на Урале, в цехе Кировского завода на сборке танка. Сидели они в тот день и перебирали да смазывали пулеметы, проверяли танковые приборы.

— Ну как, будут работать? — спросил тогда заглянувший в цех директор завода Зальцман.

— Будьте уверены! Раз из ваших рук да в наши руки — заработают классически!

...Пять танковых экипажей по пять человек в каждом — горсточка людей, но какая эта могучая сила! Мы еще расскажем об их делах... обо всех, кого мы узнали на пути от Урала до Старой Руссы».

Поляков остался верен своему обещанию. В мае сорок второго года он снова побывал у знакомых танкистов и опять написал о них...

А ныне он вернулся в редакцию, явился ко мне, весь закопченный, как трубочист, в замасленной овчине, усталый, но бодрый и веселый, и сказал: «Набили крепко им морды...» И все же был несколько настороженный — нарушил приказ: проводить танки до передовых позиций, не далее. Это мне стало понятно, когда я прочитал в его очерках: «Мы уже на другом берегу...», «Преодолели мы еще одну — четвертую переправу...»

Всякий начальник должен быть недоволен, когда его приказ нарушается. А я гордился своим товарищем, всегда добывавшем материалы для своих очерков и корреспонденции из огня боя…

* * *

Илья Сельвинский прислал потрясшее всех нас стихотворение большой трагедийной мощи «Я это видел!». Оно опубликовано в сегодняшней газете:

Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам.
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.
Вот тут дорога. А там вон — взгорье.
Меж ними
вот этак —
ров.
Из этого рва поднимается горе,
Горе без берегов.
Нет! Об этом нельзя словами —
Тут надо рыдать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мерзлой яме,
Заржавленной, как руда.
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько!
Может быть, партизаны? Нет.
Вот лежит лопоухий Колька —
Ему одиннадцать лет.
Тут вся родня его. Хутор «Веселый».
Весь «Самострой» — сто двадцать дворов.
Ближние станции, ближние села —
Все как заложники брошены в ров...



Есть в стихотворении и такие жгущие сердце строфы:

Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне.
О, материнская древняя сила!
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Но даже и смерть для них не разлука:
Не властны теперь над ними враги —
И рыжая струйка
из детского уха
Стекает
в горсть
материнской руки.

Первое сообщение о злодеяниях фашистов в Керчи было опубликовано в «Красной звезде» 17 января сорок второго года. Это письмо жены красноармейца Р.Белоцерковской. Его и ныне без боли нельзя читать:

«Мой муж с начала Отечественной войны находится в рядах Красной Армии. Жив он сейчас или нет, я не знаю. Пусть если не он, так его боевые товарищи узнают, что сделали со мной, советской женщиной, фашистские изверги.

29 ноября 1941 года меня и двух моих детей посадили в керченскую тюрьму. Я была беременна, со дня на день должна была разрешиться от бремени и уже не могла ходить. Немецкие солдаты, ворвавшиеся в мою квартиру, видели это. Однако они не посчитались ни с чем. Пинками вытолкали меня в сенцы, бросили на дроги, туда же кинули двух моих детей, и через полчаса я очутилась в сырой камере, где уже было около 30 человек — мужчины, женщины, дети.

Здесь, в тюрьме, я родила ребенка. Когда соседка по камере начала мне оказывать помощь, немецкий охранник закричал:

— Прекратить, буду стрелять.

За все девять дней тюрьмы мне давали только соленые бычки, а детям моим гнилую картошку. Нас мучила жажда. Сердце мое разрывалось, когда я видела, как дети умоляют немецкого часового дать им попить. Всякий раз вместо того, чтобы дать кружку воды, солдат нагло отвечал:

— Жить вам осталось недолго, проживете без воды.

На девятый день мне приказали раздеться до нижнего белья, взять детей и следовать во двор. На вопрос: «Куда вы меня ведете?» — немецкий солдат ответил пинком в живот. Вместе со мной вывели во двор еще несколько женщин с детьми. Они тоже были раздеты и стояли на снегу босиком. Прикладами винтовок нас загнали в грузовик, поставили там на колени и строго-настрого запретили поднимать голову. В таком положении нас вывезли за город, где уже была отрыта большая яма. Когда всех нас выстроили возле ямы, нервы мои не выдержали. Я обняла детей и крикнула, обернувшись к немецким солдатам:

— Стреляйте, сволочи, скоро вам будет конец…

И в этот момент раздались выстрелы. Пуля попала мне в левую лопатку и вышла через шею. Я упала в яму, на меня упали две убитых женщины, я потеряла сознание.

Спустя некоторое время пришла в себя и увидела рядом своих мертвых детей. Горе мое было так велико, что силы снова покинули меня. Лишь поздно вечером я очнулась. Крепко поцеловала детей и, высвободив свои ноги из-под трупов женщин, поползла в соседнюю деревню. На снегу оставались пятна крови. Почти через каждые десять метров я отдыхала.

Около полуночи меня подобрал старик крестьянин. Он спрятал меня в своей хате под кроватью и ухаживал за мной целую неделю, пока я немного не окрепла. По соседству жили немецкие солдаты. Старик каждую минуту рисковал жизнью. Он укрывал жену красноармейца, которая была расстреляна, но чудом уцелела.



Мне еще нет тридцати лет, а сейчас, после всех ужасов немецкой оккупации, я выгляжу старухой. Немцы умертвили трех моих детей, немецкая пуля оставила след на моем теле. Где найти слова, чтобы проклясть эту банду убийц, этих людоедов, пьющих кровь женщин и детей!..

Гор. Керчь, ул. Войкова, 8. Р.Белоцерковская».

И даже ныне, спустя сорок пять лет, когда перечитываешь это письмо, сердце сжимается и сыпятся проклятия на головы живых и мертвых фашистских злодеев.

«Где найти слова»?.. Их нашел Илья Сельвинский.

Журналистка Мария Архарова, работавшая с Сельвинским во фронтовой газете, рассказала:

— Помню, как застыл над этим рвом Илья Львович, и никогда не забуду его страдающих глаз. Мы были так оглушены всем увиденным, что возвращались в тяжелом молчании. Ни слов, ни слез не было, только судорожно сжималось горло и трудно было дышать.

Ночью Сельвинский написал эти стихи. Не очерк, не статью, а именно стихи. Он говорил, что писать об этом в прозе не в силах.

В них были не только горечь и боль, но и набатный призыв:

Но есть у нас и такая речь.
Которая всяких слов горячее:
Врагов осыпает проклятьем картечь,
Глаголом пророков гремят батареи.
Вы слышите трубы на рубежах?
Смятение... Крики... Бледнеют громилы.
Бегут! Но некуда им убежать
От вашей кровавой могилы.

Поэт звал никогда не забывать керченскую трагедию. И сам никогда не забывал, до конца своей жизни. Думаю, что именно поэтому уже после войны он дописал в этом стихотворении еще одну строфу:

Ослабьте же мышцы. Прикройте веки.
Травою взойдите у этих высот.
Кто вас увидел, отныне навеки
Все ваши раны в душе унесет.

* * *

Очередная моя поездка на фронт — 20-я армия. Взял с собой одного из наших литературных работников, Александра Кривицкого. За Волоколамском, у Лудиной горы, нашли командный пункт армии. Командовал ею человек, чье имя называешь с отвращением, — Власов. Может быть, об этой встрече и не стоило бы писать, но нельзя уходить от всего, что было тогда, а было не только благородное и хорошее, но и плохое, даже мерзкое.

В штабном блиндаже нас встретил мужчина высокого роста, худощавый, в очках с темной оправой на морщинистом лице. Это и был Власов. Посидели с ним часа два. На истрепанной карте с красными и синими кружками, овалами и стрелами он показал путь, который прошла армия от той самой знаменитой Красной Поляны, чуть ли не окраины Москвы, откуда немцы могли уже обстреливать из тяжелых пушек центр города. Рывок большой, быстрый совершила армия. Но сейчас наступление по сути приостановилось.

Втроем на крестьянских санях через оголенный, расщепленный и казавшийся мертвым лес поехали в дивизию, оттуда — в полк. Здесь идут бои местного значения: то берут какую-то безымянную высотку, то отдают, ночью ее снова будут атаковать. Очевидно, на многое рассчитывать не приходится.

Видели мы Власова в общении с бойцами на «передке» и в тылу — с прибывшим пополнением. Говорил он много, грубовато острил, сыпал прибаутками. Кривицкий запомнил и записал: «При всем том часто оглядывался на нас, проверяя, какое производит впечатление. «Артист!» — шепнул дивизионный...» Ну что ж, пришли мы к выводу, каждый ведет себя в соответствии с натурой, грех не самый большой.

Возвратились мы на КП армии вечером. Власов завел нас в свою избу. До позднего вечера мы беседовали с ним, потом, оставив Кривицкого здесь ночевать, ушли в штабной блиндаж. Ночью немцы открыли такой сильный артиллерийский огонь, что хаты ходуном ходили. И вот Власов звонит к себе в избу, будит Кривицкого и спрашивает:

— Вы что делаете?

— Сплю, — отвечает тот.

— Спите! И не беспокойтесь, я сейчас прикажу открыть контрбатарейную стрельбу…

Вот, подумали мы, какое внимание нашему брату-газетчику!..

Вспоминаю, что Власов то и дело употреблял имя Суворова, к месту и не к месту. От этого тоже веяло театром, позерством. Кстати, это заметили не только мы. Через неделю в 20-ю армию поехал Эренбург. Пробыл там двое суток. Встречался с Власовым. Впечатления совпали. Эренбург рассказывал мне, а потом в своих воспоминаниях написал: «Он меня изумил прежде всего ростом — метр девяносто, потом манерой разговаривать с бойцами — говорил он образно, порой нарочито грубо... У меня было двойное чувство: я любовался и меня в то же время коробило — было что-то актерское в оборотах речи, интонациях, жестах. Вечером, когда Власов начал длинную беседу со мной, я понял истоки его поведения: часа два он говорил о Суворове, и в моей записной книжке среди других я отметил: «Говорит о Суворове как о человеке, с которым прожил годы».

Дальнейшая судьба Власова, имя которого стало синонимом самой подлой измены, хорошо известна. Именно к нему применимы слова Горького: «Сравнить предателя не с кем и не с чем. Я думаю, что даже тифозную вошь сравнение с предателем оскорбило бы».

Читатель может меня спросить: не хочу ли я сказать, что в те дни я почувствовал двоедушие Власова? Нет, таким прозрением я не обладал, да и не только я — люди, которые вместе с ним служили, не догадывались, что он таит в своей душе.

Когда мы узнали о предательстве Власова, Эренбург зашел ко мне, долго ахал и охал: мол, чужая душа — потемки. Он вспомнил поговорку, услышанную от Власова: «У всякого Федорки свои отговорки». Рассказывал, что, прощаясь, Власов трижды его поцеловал. Илья Григорьевич и сейчас тер щеку, словно старался стереть оставшийся там след от иудиных поцелуев…

* * *

Наш корреспондент по Калининскому фронту Леонид Высокоостровский прислал в редакцию «объявление»: он снял его со стены дома в одном из освобожденных городов. «Объявление» написано немцем, видимо, недоучившимся русскому языку. Вот несколько строк из него:

«Все жители должны немедленно после возглашения бурмистра зарегистрироваться.

Исключения допущены с разрешением о невнушительности от охранной полиции…

Применять немецкий привет есть преимущество германских поданных…

Кто имеет типографию или тому подобное заведение для распространения производств умственных работ должен иметь на это разрешение.

Всем управным приказам выданные немецкими военными частями необходимо слушаться».

Среди различных запретов и такой:

«Знаки величия русского государства в занятой русской области вести и применять не разрешено».

Такие материалы сразу же передаются Илье Эренбургу.

Передали и это «объявление». А в сегодняшней газете появилась его статья «Знаки величия».

Писатель не стал комментировать «неграмотный и глупый бред прусского солдафона», но по поводу «знаков величия русского государства» сказал свое слово. Приведу его хотя бы в выдержках:

«Я не понимаю точного смысла этих отвратительных и наглых слов, но я хорошо понимаю их намерение: унизить наш народ. Жалкие потуги палача-на-час поколебать величие России!

В Ясной Поляне немцы хотели уничтожить наши «знаки величия», и для этого надругались над могилой Толстого. Но Толстой по-прежнему велик, и ничтожен презренный Гитлер…

Нельзя уничтожить «знаки величия русского государства» — они в сердцах каждого русского. Они неистребимы и в захваченных немцами городах. О славе прошлого, о вольности, о высоком искусстве говорят камни Новгорода. О великой борьбе русского народа шумит скованная льдом Березина. Партизаны в русских лесах — это «знаки величия». И спокойные лица русских героев, которых немцы ведут на виселицу, — это тоже священные «знаки величия русского государства».

Они хотят, чтобы русские перестали быть русскими — мыши пусть изгрызут Арарат! Из кровавой метели Россия выйдет с высоко поднятой головой — еще выше, еще прекрасней.

«Знаки величия»? Русский язык. Не тот, на котором пишут свои приказы полуумные немцы, нет. Тот, на котором писал бессмертный Пушкин.

«Знаки величия»? Память. Русские люди в захваченных немцами городах помнят и ждут. Трудно было ждать в октябре. Легче ждать в феврале: громко гремят орудия, тихо скрипят лыжи — это Красная Армия идет на запад».

* * *

# В.Дерман. Как была окружена 16-я немецкая армия // "Красная звезда" №48, 27 февраля 1942 года
# Е.Гехман. Окружение нашими войсками 16-й немецкой армии // "Красная звезда" №46, 25 февраля 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 1. Кировцы // "Красная звезда" №48, 27 февраля 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 2. Учебный танковый центр // "Красная звезда" №49, 28 февраля 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 3. Броневой экспресс // "Красная звезда" №50, 1 марта 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 4. На фронте // "Красная звезда" №53, 5 марта 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 5. Ледовый марш // "Красная звезда" №56, 8 марта 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 6. Через болота и льды // "Красная звезда" №57, 10 марта 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 7. Танковая атака // "Красная звезда" №58, 11 марта 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы || 8. На Запад! // "Красная звезда" №59, 12 марта 1942 года
# А.Поляков. «Трофей» // "Красная звезда" №117, 21 мая 1942 года
# И.Сельвинский. Я это видел // "Красная звезда" №48, 27 февраля 1942 года
# Р.Белоцерковская: Будем мстить фашистам! // "Красная звезда" №14, 17 января 1942 года
# И.Эренбург. Перед весной // "Красная звезда" №58, 11 марта 1942 года
# И.Эренбург. Знаки величия // "Красная звезда" №48, 27 февраля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 89-99

http://0gnev.livejournal.com/439932.html

Еще выше боевой порыв! Решительно и смело атаковать врага, вести бои на полное его истребление!

Константин Симонов, "Красная звезда", СССР (№284 [5348]).



Статья опубликована 3 декабря 1942 года.



На Центральном фронте
(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Поздней осенью в тронутом заморозками лесу, на поляне, саперы строили странное сооружение. Если бы здесь была река, то сооружение это можно было бы считать мостом. Однако реки здесь не было, а просто на лесной поляне были поставлены семь ряжей, точно таких, какие ставятся в воду, когда поверх них собираются сделать настил для моста. Семь ряжей, поставленных на метровом расстоянии друг от друга. Это было само по себе странно, но еще более странным постороннему глазу могло показаться то, что к ним под’ехали танкисты и долго критическим оком разглядывали их.



Инженер дивизии Сосновкин и танковый командир Иевлев внимательно осмотрели ряжи, походили кругом них, после чего Иевлев приказал первому из собравшихся на поляне танков перейти по ряжам на ту сторону поляны. Танк взгромоздился на первый ряж, потом медленно переполз с первого на второй и через пустые метровые промежутки, одновременно опираясь на два ряжа, как по ровному мосту, благополучно пройдя по всем ряжам, спокойно сполз на землю на той стороне поляны. Вслед за первым танком ту же операцию проделали второй, третий и так, один за другим, все танки.

Все было странно в этой процедуре — и ряжи, поставленные прямо в лесу, и танки, в самый разгар войны занимающиеся переползанием через эти ряжи, и в особенности то, что по обеим сторонам ряжей были воткнуты в землю, как на порядочной шоссейной дороге, вешки, обозначающие обочины, — как будто танкисты без них не видели, где кончается ряж и где начинается воздух.

Однако и Сосновкин, и Иевлев, и саперы, и танкисты, словом, все участники этого занятия относились к нему чрезвычайно серьезно и были весьма довольны результатами занятий.

Проехав по сухопутному мосту, танкисты, оживленно переговариваясь, осматривали его и, снова забравшись в свои танки, один за другим скрывались в лесной чаще. Иевлев, похлопывая Сосновкина по плечу, удовлетворенно говорил, что это здорово, и что — «если у вас все будет в порядке, то и у нас все будет в порядке».

Стояли последние сухие дни октября месяца, на фронте было затишье, и на поляну только ветер порывами доносил звуки редких орудийных раскатов.

В этот день на лесной поляне решалась одна из сложных проблем предстоящего прорыва. На этом с августа твердо установившемся участке Центрального фронта между нами и немцами лежала река. Средняя русская речка, не слишком широкая и не слишком узкая, но все же имевшая вполне достаточные ширину и глубину для того, чтобы танки не могли перейти реку. А между тем для прорыва это было совершенно необходимо.

Когда генерал Мухин получил приказание готовиться к прорыву, он вызвал к себе инженера Сосновкина и сказал: «Вы должны обеспечить переправу танков, но… — на этом слове генерал сделал многозначительную паузу, — во-первых, мост через реку должен быть наведен до начала наступления, а не в ходе его, а во-вторых, желательно, чтобы немцы не знали, где готовится переправа и что она вообще готовится».

Сосновкин попросил сутки для этой казавшейся неразрешимой проблемы. Он был опытным инженером, но с решением таких каверзных задач в своей инженерской практике ему сталкиваться еще не приходилось. В течение этих суток в его голове промелькнули десятки самых необычайных вариантов, и все они не годились именно потому, что были необычайными. Наконец, под утро, свертывая непослушными пальцами чуть ли не сотую самокрутку, он натолкнулся на последний и, как он сразу понял, единственный вариант — простой, слишком простой, простой до дерзости.

Явившись к генералу, Сосновкин заявил ему, что он нашел решение, что он построит самый обычный мост, только с двумя, всего с двумя особенностями. Во-первых, его мост будет не сплошной, а с промежутками и, во-вторых, его мост убудет проходить не над водой, а под водой. Он построит мост с метровыми промежутками между ряжами, мост, по которому не сможет пройти пехота, но смогут переползти танки. Кроме того, существование этого моста будет известно только нам, но отнюдь не немцам. Он будет невидим, верхние венцы его будут проходить на 50 см. ниже уровня воды.

Проект был принят, и в лесу сразу в двух местах закипела работа. Рубили ряжи одновременно для двух мостов — для опытного, на котором в лесу будут тренироваться танкисты, и для настоящего, который будет погружен в реку.

Пока саперы, поплевывая на ладони, тесали в лесу бревна и подгоняли их друг к другу, Сосновкин сидел на передовой в батальоне, занимавшем оборону по берегу реки против того места, где надо было строить мост. Сосновкин изучал обстановку. Наш берег реки был низким и отлогим, как почти все левые берега русских рек и речек. Правый, немецкий, берег был высоким и обрывистым, и днем с него можно было наблюдать все происходившее на нашей стороне.

Ночью немцы, верные своей методической привычке, осыпали с обрыва полосами трассирующих пуль весь наш берег. Пули жужжали над окопами, шурша врезались в берег, с шипеньем шлепались в воду. Немцам был хорошо виден наш берег, и они этим пользовались. Строить мост днем — об этом не приходилось и говорить, но и строить его ночью тоже было затруднительно. Слишком уж крут и высок их берег, слишком был хорошо виден с него наш.

Как подвезти сюда ряжи, как перенести их на место так, чтобы это не было видно с того берега? Сосновкин терпеливо обдумывал это, и вдруг у него мелькнула счастливая мысль. Да, с их берега виден наш, ну что ж, мы будем переносить по бревнышку ряжи не по нашему берегу, а по их.

Тот же самый крутой обрыв, который давал возможность немцам видеть далеко вперед, не давал им возможности видеть у себя под носом, видеть свой берег, свою собственную узкую прибрежную полосу.

В одном месте река делала излучину и с нашей стороны к ней подходил овраг. Сюда можно будет незаметно подтаскивать бревна, а потом, переправив их через реку, тащить вплавь, вниз по течению до того места, где будет мост. Тащить под самым носом у немцев по их берегу. Да, конечно, только так.

Танкисты испытали в лесу пробный мост. Сосновкин сделал его точно таким, какой будет стоять в реке. Такой же ширины и длины, с такими же вешками, какие он потом собственноручно за четверть часа до наступления воткнет по обеим сторонам моста в воду. На пробном мосту была испытана даже и та маленькая хитрость, при помощи которой этот мост становился мостом только в одну сторону — только с востока на запад, но отнюдь не обратно. С нашей стороны к первому ряжу должна была подходить вкось каменная насыпь, наклон, по которому танк свободно влезал на первый ряж, но последний ряж, ближний к их берегу, обрывался круто, без всякой насыпи, с него танк мог соскользнуть вниз на тот берег, на запад, но оттуда, с запада, обратно он забраться на мост не мог. Это было сделано на тот случай, если бы немцы все-таки обнаружили раньше времени существование моста и попробовали им воспользоваться сами. Что же до наших танкистов, то они думали только о том, как перебраться туда, а есть или нет обратные дороги — это их меньше всего интересовало.

В течение двух суток все ряжи были срублены и подогнаны по бревнышкам. Обычно их скрепляют железными скобами. Но здесь об этом не приходилось и думать. Саперы ночью на реке не могли позволить себе ни одного стука, ни одного удара молотком, и Сосновкин приказал сделать все крепления только на болтах и гайках. Ряжи должны были быть целиком свинчены, тихо и аккуратно. Добрые русские плотники всегда питали склонность к ювелирной работе. Как раз она им и предстояла здесь.

Стояли темные ночи первых дней ноября. Все небо было завешано черными тучами — ни проблеска, ни звезды.

Для того, чтобы не опростоволоситься, приходилось на ходу проверять и обдумывать каждую мелочь. Обычные отметки бревен карандашом, мелом или углем не годились. При таких отметках для того, чтобы разглядеть, которое бревно куда, надо было зажигать фонари или чиркать спички, что в 150 метрах от немцев, безусловно, исключалось. Пришлось заранее сделать на всех бревнах целую систему зарубок, по которым их можно было безошибочно определять наощупь.

На третью ночь Сосновкин вместе с командиром саперной роты Каюровым и его помощником Быковым приступил к строительству моста. Была поздняя осенняя холодная ночь. На поверхности воды уже корочкой застывал лед, и по грудь в воде перетаскивать бревна на тот берег, а потом вплавь, толкая их, итти по течению в той же самой ледяной воде, — это было невыносимо холодно даже для ко многому привычных русских людей.

Ледяная вода обжигала все тело, хотелось как можно скорее довести бревна до места, как можно скорее вернуться и хоть как-нибудь, хоть немножко погреться у костра. Но спешить нельзя было — малейшая торопливость, малейший всплеск могли погубить все. Бревна вели в воде по-двое на руках. Вслед за бревнами также по воде вдоль немецкого берега тащили на носилках, а то и в подолах гимнастерок камень для засыпки подножия ряжей. Камень несли особенно бережно, чтобы ни один камешек, не дай бог, не бултыхнулся в воду.

К первому утру в воде уже стояли два ряжа. Они были невидимы ни нам, ни немцам. В следующую ночь было поставлено еще два ряжа, потом еще три. Всю ночь над головами свистели пули. Как и весь берег, немцы посыпали это место своим обычным огнем «на всякий случай».

Несколько сапер было убито и ранено. И тех и других так же осторожно, как делали все остальное, бесшумно вынесли на руках назад.

Ночь от ночи вода становилась все студенее. Теперь на ее поверхности плавали уже не отдельные льдинки, а сплошняком стояла тонкая ледяная корка. Об нее в кровь резали руки, а ноги замерзали так, что потом в блиндажах утром даже водка не могла отогреть дрожавших в ледяном ознобе людей.

И все-таки к третьему рассвету под водой стояли все семь ряжей, прочных, надежно свинченных, засыпанных камнем и невидимых, главное, абсолютно невидимых. В эту последнюю ночь ударил крепкий мороз, и реку совсем затянуло ледяной коркой. Во-время сделали, — подумал Сосновкин, — еще день, другой — и было бы поздно.

Теперь потянулись дни ожидания. Точного дня и часа, когда начнется наступление, никто не знал. И Сосновкин, по мере того, как река застывала, с некоторой тревогой следил за снижением уровня воды. Он, конечно, рассчитал и специально сделал верх места значительно ниже уровня воды, но все-таки вдруг этот уровень опустится небывало низко — природа изобилует капризами. Впрочем и на это несчастье у него был приготовлен свой ответ. Он был готов к тому, что, если вода опустится еще, он ночью снимет у ряжей их верхние венцы.

Наконец, настал долгожданный срок. Ночью Сосновкин с саперами прокрался на реку и, проткнув во льду отверстия, всунул в них по обеим сторонам моста заранее приготовленные вешки. Теперь это была заправская магистраль — танки могли итти по ней прямо, не сбиваясь, так, как и должно ходить в наступление.

И когда на рассвете под грохот сотен орудий танки на глазах удивленных немцев двинулись прямо к реке, прямо на лед, который по всем законам физики никак не мог их выдержать, впереди грозных машин, ведя их за собой, шел маленький человек в серой армейской шинели — строитель моста, инженер Сосновкин. // Константин Симонов. ЮЖНЕЕ РЖЕВА.
_________________________
К.Симонов: Дни и ночи ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 2 декабря

B течение ночи на 2 декабря в районе Сталинграда и на Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях.

* * *

В районе Сталинграда наши войска вели огневой бой и отражали атаки мелких групп противника. B заводской части города артиллерийским огнем разрушено 9 немецких дзотов и блиндажей, подавлен огонь 2 артиллерийских и 4 минометных батарей противника. На южной окраине города минометным огнем рассеяно скопление пехоты противника.

* * *

Северо-западнее Сталинграда наши войска вели наступление на левом берегу Дона. Бойцы Н-ской части атаковали с фронта немцев, оборонявшихся в укрепленном населенном пункте. B это же время другие наши подразделения обошли противника с фланга. Под угрозой окружения гитлеровцы в беспорядке отступили, оставив на поле боя 300 трупов, большое количество вооружения и различного военного имущества. На другом участке артиллеристы под командованием тов. Дубровского уничтожили 19 немецких дзотов и блиндажей, взорвали склад боеприпасов и подавили огонь 3 артиллерийских батарей противника.

Наши летчики за 1 декабря сбили в воздушных боях 7 и уничтожили на аэродромах 20 немецких самолетов.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска закреплялись на достигнутых рубежах и передовыми отрядами вели активные боевые действия. На одном участке бойцы Н-ской части разрушили 26 дзотов, уничтожили 21 огневую точку и овладели опорным пунктом противника. В результате боя разгромлен батальон немецкой пехоты и захвачено 4 подбитых танка. На другом участке нашими бойцами сбит транспортный самолет противника. Экипаж самолета взят в плен.

* * *

На Центральном фронте наши войска продолжали наступление и заняли несколько населенных пунктов. В районе дороги Ржев—Вязьма наши части овладели селом, превращенным противником в укрепленный узел обороны. B боях за это село уничтожено до 500 немецких солдат и офицеров.

Нашими летчиками в воздушных боях сбито 2 немецких самолета. Огнем зенитной артиллерии уничтожено 3 самолета противника.

* * *

Группа партизан отряда, действующего в Ленинградской области, истребив охрану, взорвала 3 железнодорожных моста. Движение поездов на этом участке железной дороги приостановлено. Другой отряд ленинградских партизан совершил налет на деревню, в которой остановился немецкий карательный отряд. В результате боя уничтожено 10 гитлеровцев.

* * *

Получено сообщение о зверствах немецко-фашистских мерзавцев в гор. Николаев Украинской ССР. За время оккупации города гитлеровские бандиты замучили и расстреляли тысячи мирных жителей. Более половины населения города немцы насильно отправили на каторгу в Германию. Оставшихся жителей гоняют на принудительные работы. Неявка на работу рассматривается как саботаж и влечет за собой суровое наказание, вплоть до расстрела. В конце октября фашистские палачи расстреляли в городе 167 больных и нетрудоспособных женщин только за то, что они не вышли на работу. Жизнь в Николаеве замерла. Все попытки оккупантов восстановить и пустить в ход предприятия наталкиваются на упорное сопротивление советских патриотов. В связи с этим немцы начали вывозить остатки оборудования в Германию.


Вечернее сообщение 2 декабря

В течение 2 декабря наши войска в районе гор. Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населенных пунктов.

* * *

1 декабря частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено и подбито 20 немецких танков, до 150 автомашин с войсками и различными грузами, подавлен огонь 8 артиллерийских батарей, поврежден бронепоезд, рассеяно и частью уничтожено до роты пехоты противника.

* * *

В заводском районе Сталинграда наши войска вели огневой бой и разведку противника. Артиллеристы Н-ской части разбили 3 вражеских дзота, 2 блиндажа и подавили огонь 3 артиллерийских батарей. На южной окраине города отбиты атаки мелких групп пехоты и танков противника. Уничтожено до роты немецкой пехоты.

* * *

Северо-западнее Сталинграда наши войска вели наступательные бои на левом берегу реки Дон. Сломив сопротивление немцев, наши подразделения заняли многочисленные дзоты, блиндажи, траншеи, окопы и другие полевые сооружения противника. На поле боя остались сотни вражеских трупов. Танкисты Н-ской части в течение дня истребили свыше 200 гитлеровцев, подбили несколько немецких танков и захватили 10 минометов, 60 ящиков с минами, 25 тысяч патронов и другие трофеи. На другом участке наши бойцы отбили контратаку противника и уничтожили до 600 немецких солдат и офицеров.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска укрепляли занятые позиции и на отдельных участках вели активные боевые действия. Уничтожено 500 вражеских солдат и офицеров, 8 танков, 6 орудий, 31 пулемет, 18 автомашин и 15 подвод с различными грузами. Часть, где командиром тов. Русских, преодолев сопротивление гитлеровцев, заняла безымянную высоту. Враг оставил на поле боя много трупов своих солдат и офицеров и 6 подбитых танков.

* * *

На Центральном фронте наши войска продолжали вести упорные наступательные бои. Восточнее Великих Лук части Н-ского соединения, отражая многочисленные контратаки немцев, продвинулись вперед. Противник потерял убитыми свыше 2.000 солдат и офицеров. Подбито 19 немецких танков. Захвачено 12 орудий, 8 танков, 29 пулеметов, несколько сот винтовок и автоматов, 8 минометов, 10 автомашин, 4 радиостанции, большое количество снарядов и другие трофеи. Западнее Ржева наши части овладели несколькими опорными пунктами противника. Уничтожено до 500 гитлеровцев, разрушено 29 дзотов, и взорвано 3 склада с боеприпасами. Нашими бойцами захвачено 2 немецких танка.

* * *

Партизанский отряд, действующий в одном из районов Калининской области, взорвал шесть мостов и пустил под откос воинский эшелон противника. В результате крушения уничтожены паровоз, 12 вагонов и 2 платформы. Другой отряд калининских партизан организовал крушение двух железнодорожных поездов. Под обломками вагонов погибло много немецких солдат и офицеров.

* * *

Наши части, выбив немцев из хутора Старый Пронин, Перелазовского района, Сталинградской области, освободили из фашистского плена группу красноармейцев. Местные жители, бойцы и командиры Красной Армии составили акт, в котором говорится: «Когда наши войска захватили лагерь, в нем находилось 76 советских военнопленных. Они помещались в свинарниках. Немцы заставляли пленных работать по 16—18 часов в сутки. Один раз в день им давали похлебку из отрубей. Пленных избивали до полусмерти. Все заключенные одеты в лохмотья и совершенно разуты. Все крайне истощены. 14 бойцов совершенно не могли подняться на ноги. Их на руках вынесли из свинарника и свезли в госпиталь». Акт подписали: старший политрук А.Зевлев, батальонный комиссар А.Кузнецов, политрук И.Лудицкий, старший лейтенант Литвинов, жители хутора Старый Пронин Валентина Ильина, Наталья Шепихина и другие.

* * *

Среди немецких войск, расквартированных в Норвегии, проявляются антивоенные настроения. В некоторых гарнизонах недовольство солдат принимает все более и более острые формы. В Киркенесе немецкий полк отказался ехать на советско-германский фронт. В ноябре свыше 200 солдат и офицеров дезертировали из немецкой армии и небольшими группами переправились в Швецию. Немецкое командование подавляет солдатские волнения с неслыханной жестокостью. За последние два месяца расстреляно несколько сот солдат. // Совинформбюро.

________________________________________________
К.Симонов: "У-2"* ("Красная звезда", СССР)
А.Поляков: "Трофей" ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Обычный день ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Русское сердце* ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Первая встреча* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №284 (5348), 3 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/439584.html

Высокими наградами Родины отмечены новые войсковые части Красной Армии, командиры и политические работники, проявившие отвагу и геройство, доблесть и мужество в борьбе с немецкими захватчиками. Воины Красной Армии! Сражайтесь с врагом, как Герои Советского Союза, множьте славу советского оружия, громите кровавые банды Гитлера!

П.Лидов, "Правда", СССР (№17 [8788]).



Статья опубликована 17 января 1942 года.



(От специального военного корреспондента «Правды»)

21 декабря немцы на одном из участков Западного фронта отошли за реку Л., намереваясь там закрепиться, продержаться до весны, собраться с новыми силами.



В тот момент германское командование старалось еще делать хорошую мину при плохой игре. Фашистская печать об’ясняла тогда происходящее примерно так: в силу стечения неблагоприятных обстоятельств мы вынуждены планомерно и организованно отойти на новые, более удобные для зимовки позиции. Только, мол, и всего, ничего страшного не случилось.

Командир пятого армейского корпуса именно в таком духе об’яснял создавшееся положение в своем приказе «Ко всем господам командирам»:

«По приказу свыше и по причинам, от нас не зависящим, после безостановочного наступления на Москву мы отошли на 100 км. и стали на твердые позиции».

Так начинается этот приказ. Правда, командир корпуса знает, «что этот отход и сдерживающее сопротивление были для всех командиров душевной мукой». Однако «теперь мы заняли хорошую позицию, которую можно удерживать и слабыми силами».

Получив сокрушительный удар, пролетев 100 километров и уткнувшись мордой в снег, немецкий бандит решил попробовать, не теряя достоинства, удержаться в этом малоудобном положении. Командир корпуса в названном приказе даже припугнул подчиненных: «Эта позиция должна быть удержана. За каждую сдачу какой-нибудь позиции или деревни я предам сразу же военно-полевому суду каждого командира, который без моего личного на то разрешения сдаст какую-либо деревню».

Решимость генерала распространилась, видимо, и на часть солдат. Рядовой Пауль Берг написал своей матушке в Карлсруэ: «Теперь мы уже достигли укрепленной линии, предназначенной для сопротивления русским. Мы будем обороняться до последних сил. Вы можете быть спокойны, что мы продержимся и весной еще кое-что переживем».

Солдатам посулили веселое рождество на новых, надежных и теплых позициях. Как же в действительности выглядело немецкое рождество?

«Сочельник мы простояли в окопах на страшном морозе, — сообщает тот же Пауль Берг. — Мой праздничный ужин состоял из пяти картофелин в мундире и какого-то, приготовленного из отрубей, соуса, потому что со снабжением, само собой разумеется, дело не особенно ладится».

Звезда Вифлеема, если верить многочисленным солдатским жалобам, вовсе не заглянула в их недоделанные, темные и неотапливаемые ДЗОТ’ы. «В большом лесу, в ДЗОТ’е мы провели нашу рождественскую ночь, — пишет солдат Руди Ламмле. — Мы ее не заметили, и никто не решился напомнить о том, что наступила рождественская ночь». Герберт Таубер сетует в письме к сестре: «Рождество уже проходит, а я почти не заметил этого. Под рождество мы не получили ни почты, ни сигарет, ни хлеба. Единственной пищей была картошка, оказавшаяся в погребе».

Не успели еще отойти святки, как конногвардейцы и танкогвардейцы Катукова при непосредственном содействии артиллеристов начали всыпать в хвост и в гриву фашистам, решившим зимовать на реке Л. Кстати, к этому времени германская печать перестала распространять басни о «планомерном» отходе на более выгодные рубежи.

Наши артиллеристы одновременно из разных мест открыли сильнейший огонь по переднему краю обороны противника и по укрепленным точкам на всю глубину его оборонительной полосы. Артиллерийская подготовка длилась два часа. Дважды артиллеристы переносили огонь с переднего края обороны противника вглубь. Немцы, покинувшие свои траншеи и блиндажи, возвращались, думая, что это обозначает начало атаки русских. Тогда огонь снова переносился на передний край, и снаряды застигали здесь живую силу противника.

После артиллерийской подготовки танки, конница, а также пехота двинулись вперед. Немцы, памятуя приказ своего корпусного командира, сопротивлялись отчаянно. Почти каждое строение в деревнях было превращено в огневую точку. Тем не менее оборонительная полоса противника была взломана и преодолена на значительную глубину. Наши части продолжают развивать успех, освобождая от оккупантов одно селение за другим и захватывая многочисленные трофеи.

Во время этой операции к нам в плен перешло немало немцев. Большинство из них принадлежит к пополнению, только что переброшенному из глубокого тыла. Они прибыли в Вязьму на самолетах, а оттуда добирались через Гжатск на санях. Непрерывная подброска свежих сил лишь подтверждает, что немцы отчаянно цепляются за последние рубежи на дальних подступах в Москве, и если отходят, то не по доброй воле и не по какому-либо плану, а под неослабевающим напором превосходящих сил Красной Армии.

Но, не удержавшись на гриве, они и подавно не удержатся на хвосте. Прощай, негостеприимный рубеж, прощай, суровое Подмосковье!..

Можно себе представить, в каком кислом настроении отступают сейчас на запад солдаты пятого корпуса. Недаром еще в декабре их настроения беспокоили корпусного командира, и он написал в цитированном выше приказе: «Иногда курсируют упадочнические слухи, и чаще всего среди колонн, о наших больших потерях и о превосходстве русских».

Мы прочли пачку неотправленных писем солдат 35-го противотанкового дивизиона. Этому дивизиону пришлось последнее время сражаться без пушек и автомобилей в качестве обыкновенной пехоты.

Один из них по этому поводу пишет: «В настоящий момент, к сожалению, я уже больше не принадлежу к артиллерии, меня используют по-другому. Часто я нахожусь в 100 метрах от русского». Другой автор поясняет случившееся более прямо: «Орудия и машины нам пришлось побросать. Только некоторым товарищам удалось спасти свою жизнь вместе с одеждой, которая на них была». И еще более точно выражается третий: «Русский захватил наши машины со всем нашим добром, и я теперь беден, как церковная крыса. Целая куча шерсти, ниток, мыла, тканей и т.п. — все это пошло к чорту. Но самое важное — это то, что сам я ушел живым оттуда».

Среди целой кучи писем — ни одного, которое можно было бы назвать неупадочническим! А писались они еще до того, как войска наши нанесли пятому корпусу новый удар и снова погнали его впереди себя. // П.Лидов. Западный фронт. 16 января.
__________________________________________________________
На запад от Москвы ("Красная звезда", СССР)***
Московская область очищена от гитлеровского зверья ("Правда", СССР)***


**************************************************************************************************************************************************
ДЕСЯТЬ ГЕРОЕВ


Сегодня публикуются Указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении десяти командирам и политработникам Красной Армии звания Героев Советского Союза.

Младший лейтенант Иван Петрович Грачев, решительный, мужественный истребитель, за время войны совершил 102 боевых вылета. Он лично сбил в воздушных боях девять вражеских самолетов и вместе с товарищами — 8 немецких машин. Путь Ивана Грачева — это дорога большинства наших воинов, выросших в боях с немецким фашизмом.

Так же мужественно и умело дрался с фашистскими летчиками капитан Георгий Георгиевич Петров. Он участвовал в двадцати воздушных боях и всегда был победителем. Однажды капитан получил задание — сопровождать бомбардировщики, которые должны были нанести удар по важным военным об’ектам врага. Шесть немецких истребителей набросились на наших бомбардировщиков. Капитан повел свое звено в лобовую атаку. Решительность и мужество наших летчиков свели к нулю численное превосходство фашистов. Петров метким огнем поджег один самолет. Это привело к замешательству в рядах врага, который вскоре вынужден был отстать. Отлично выполнив задание, наши бомбардировщики без потерь вернулись на свою базу.

В другой раз капитан Петров вылетел на разведку расположения немецкой обороны. Возвращаясь на родной аэродром, капитан и летчик, пилотировавший другой самолет, вынуждены были принять воздушный бой. В короткой, но стремительной схватке немцы подожгли самолет молодого летчика. Когда пламя охватило всю машину, летчик выпрыгнул с парашютом. В неравном бою был подожжен и самолет Петрова. Капитан дотянул горящую машину до места, где спрыгнул его товарищ. Два товарища встретились на земле. Через тылы врага они пробрались к нашим войскам и доставили сведения о противнике.

Капитан Петров — уже немолодой летчик. Он награжден двумя орденами Красного Знамени. Богатый опыт, который он получил в борьбе с белофиннами, командир эскадрильи передает своим подчиненным.

Много можно рассказать о беспримерной отваге младшего лейтенанта Егора Павловича Новикова. Этот молодой истребитель имеет на своем счету 8 сбитых вражеских самолетов. Новиков никогда не уходит от воздушного боя. Для того, чтобы поддержать своих товарищей, он всегда готов ринуться в сражение даже с намного превосходящим противником. Так, при сопровождении группы бомбардировщиков он со своим звеном дрался с девятью немецкими самолетами. И в этом бою сталинские соколы — летчики вышли победителями.

Исключительным летным мастерством отличается Герой Советского Союза старший лейтенант Алексей Николаевич Сторожаков. Командование части всегда поручает ему самые трудные и сложные операции. Однажды немецкий разведчик «Хеншель-126» появился над расположением наших войск. Старший лейтенант получил приказ сбить противника.

Фашистский разведчик стремился уйти от истребителя на низкой высоте. Он ловко использовал складки лесистой местности. Несколько раз старший лейтенант пытался таранить немецкий самолет, но разведчик ускользал. Наконец, Сторожаков камнем бросился на фашиста, который от неожиданности врезался в землю. Алексей Сторожаков мгновенно вывел машину из пике и набрал высоту. Сделав несколько кругов над местом, где упал самолет, он заметил, что летчики живы. Тогда Сторожаков сел, принудил двух фашистов сдаться в плен и доставил их ценные приборы, снятые с немецкого самолета, в штаб.

Навсегда советские люди сохранят светлую память о трех героях — лейтенанте Семене Кирилловиче Косинове, младшем лейтенанте Иване Сергеевиче Черных и сержанте Назаре Петровиче Губине. Трое летчиков отдали свои молодые жизни за родину.

Пикирующий бомбардировщик Косинова сбрасывал бомбы на скопление мотомеханизированных частей противника. Немцы открыли интенсивный зенитный огонь. Но летчики продолжали бомбежку. Они выискивали самые уязвимые места и стремительно набрасывались на скопления танков.

Вражеским снарядом был подожжен бензиновый бак самолета. Машину охватило пламя. Трое героев решили дорого отдать свою жизнь. Горящим факелом они бросились в самую гущу врага. В эти секунды они поступили так, как мужественный капитан Гастелло. Огромной силы взрыв потряс землю. Погибли трое советских людей, но они уничтожили многие десятки фашистов. Память о трех героях будет жить в веках!

Политрук Сергей Васильевич Василисин зарекомендовал себя отличным военным руководителем. В боях за высоту Безымянную он лично снайперским огнем уничтожил 15 фашистов. Когда командир подразделения был ранен, командование принял на себя политрук Василисин. В один из трудных моментов он с гранатой в руках вырвался вперед и вывел своих людей на безопасный рубеж, сохранив всю материальную часть.

Слава о батальонном комиссаре Григории Аверьяновиче Тарянике гремит по всему Северо-Западному фронту. Во главе с тов. Таряником летчики произвели большие разрушения на военных об’ектах врага. Батальонный комиссар неоднократно добывал ценные сведения о противнике.

Образец мастерского тарана показал майор Митрофан Петрович Краснолуцкий. В одном бою он принял решение таранить врага лобовым ударом, но немецкий летчик пытался увильнуть. Тогда майор срезал винтом половину хвостового оперения вражеского самолета. Немецкий летчик тут же врезался в землю. Через несколько минут другой фашист атаковал Краснолуцкого. Несмотря на повреждение своей машины, майор принял бой, из которого также вышел победителем.

Десять героев своими подвигами вписали новую страницу в историю ожесточенной борьбы с немецкими захватчиками. Мужество и беззаветная преданность родине славных героев будет служить примером другим воинам — так нужно разить врага.

______________________________________________
П.Лидов: Декабрьские мотивы ("Правда", СССР)*
В.Антонов: Вшивый ефрейтор ("Известия", СССР)
Б.Ямпольский: Ледяная могила* ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Немецкое Рождество ("Красная звезда", СССР)
В.Василевская: Дневник немецкого солдата ("Правда", СССР)
В.Гроссман: Проклятые и осмеянные ("Красная звезда", СССР)
Выгонять немцев из домов на стужу* ("Красная звезда", СССР)
Фашистские зверства в подмосковной деревне* ("Красная звезда", СССР)**
Я.Викторов: 12 зимних заповедей фашистской грабьармии* ("Правда", СССР)

Газета "Правда" №17 (8788), 17 января 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/439456.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Сегодня началось наше контрнаступление под Сталинградом. Корреспонденты на своем посту, вечером или ночью надо ждать первые репортажи. Но мы их пока не торопим. В Ставке мне сказали, что сообщение о Сталинграде будет не сразу, а позже, когда вырисуются первые итоги операции. Немецкое командование и не догадывается, что ему здесь готовит завтрашний день, и продолжает в городе свои атаки, главным образом в его северной части, но успехов, как сообщает наш спецкор, не имеет.



Пока есть другое сообщение Совинформбюро — «Удар по группе немецко-фашистских войск в районе Владикавказа (Орджоникидзе)». Подоспела и корреспонденция, рассказывающая, что происходит в этом районе. Наши войска после ожесточенных боев вышибли врага из Гизеля, что в восьми километрах от Орджоникидзе. Над репортажем мы дали заголовок посильнее, чем Совинформбюро: «Разгром немцев в районе Владикавказа». Для этого, казалось нам, были основания: о нем говорили перечисленные немецкие дивизии и части разгромленной группировки, потери врага и наши трофеи, среди которых было, например, 140 танков, из них 40 исправных, 70 орудий, из них 36 дальнобойных. Никто нам не выговорил за высокую оценку этой операции, после долгой полосы неудач мы все жаждали успехов.

В газете появилась зимняя тема. Открыл ее Илья Эренбург очередным памфлетом, который и называется «Зима». Перед немцами вновь встал страшный призрак наступающей, а кое-где уже наступившей русской зимы. Страхом перед ней дышали немецкие приказы, письма, газетные статьи, которые приводит писатель:

«Военный корреспондент «Франкфуртер цайтунг» пишет: «Наши стрелки из дивизии «Эдельвейс» принуждены сражаться в исключительно трудных условиях. «Эдельвейс» — не новички, они воевали во Франции и на Балканах, но нигде им не пришлось столкнуться с такими нечеловеческими трудностями, как на Кавказе. К дьявольской хитрости большевиков теперь присоединились муки русской зимы. А зима в горах еще страшнее зимы среди русских равнин».

К этим строкам у Эренбурга очень краткий комментарий: «Фрицы, которые лязгают зубами на берегу Дона, придерживаются другого мнения: им кажется, что ничего нет страшнее зимы в степях»…

Немцы немцами, но о зиме и нашей газете надо подумать. Этому служат передовица «Зима на фронте», статьи полковника И.Тесли «Некоторые особенности зимних боев» и полковника А.Гусарова «Опыт подготовки к зимним действиям» и др.

Было бы неправильно, если бы мы ограничились только осмеянием зимних фрицев, полагая, что враг не извлек уроков из прошлого. Надо знать, что у них делается. Этому помогает, например, статья работника штаба ВВС майора Н.Кравцова о том, как немцы готовят к зиме аэродромы. Они расширяют и удлиняют взлетные полосы, а во многих местах строят две-три полосы. Много и других у них новинок.

Алексей Сурков вылетел в район Сталинградской битвы. На второй день прислал стихотворение, посвященное Симонову, а к нему записку: «С самолетом была задержка, а пока сочинил стишок «Сердце солдата». Это ведь тоже Сталинград».

Верно. Это и Сталинград, и вся война. Трогательные, задушевные стихи:

...Тем знойным летом, слыша танков топот,
Мы побратались возрастом в бою,
Помножив мой сорокалетний опыт
На твой порыв и молодость твою.

Когда пробьет урочный час расплаты,
На запад схлынет черная беда,
В высоком званьи старого солдата
Сольются наши жизни навсегда.

Испытанные пулей и снарядом,
Виски свои украсив серебром,
Мы на пиру победы сядем рядом,
Как в эту ночь сидели над костром.

Это был как бы ответ на «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины».

* * *

С узла связи Генштаба принесли большую пачку бланков, на которых наклеены телеграфные ленты. Это очерк Василия Гроссмана «Сталинградская быль». Большой очерк, строк на четыреста с лишним. В который раз удивляемся, как это у бодисток хватает терпенья на передачу столь длинного текста. Наше «бодо» не умолкало день и ночь. Передавали донесения, распоряжения, всевозможные документы. Одни — большие, другие — меньше. Но такие простыни, как писательские очерки, превосходили все. Да, благоволили к нам связисты, и их мы все время вспоминали с благодарностью.

Очерк Гроссмана посвящен знаменитому сталинградскому снайперу Анатолию Чехову. Я знаю, как писатель собирал для этого очерка материал. Он приходил к Чехову в здание, где снайпер оборудовал у развалившейся стены свою огневую позицию. Все, что видел Чехов своим удивительно острым зрением, Гроссман, конечно, видеть не мог, но многое из того, что доставалось снайперу, доставалось и писателю — и минометный обстрел, и пулеметные очереди... Быть может, потому, что Гроссман был рядом с героем своего будущего очерка, вместе с ним переживал трудности и опасности боевой жизни, ему удалось нарисовать такой выразительный портрет воина, так глубоко проникнуть в мир его дум и переживаний.

Привлекли меня в очерке мысли писателя о храбрости.

«На фронте часто заводят разговор о храбрости. Обычно разговор этот превращается в горячий спор. Одни говорят, что храбрость — это забвение, приходящее в бою. Другие чистосердечно рассказывают, что, совершая мужественные поступки, они испытывают немалый страх и крепко берут себя в руки, заставляя усилием воли поднять голову, выполнять долг, идти навстречу смерти. Третьи говорят: «Я храбр, ибо уверил себя в том, что меня никогда не убьют».

Капитан Козлов, человек очень храбрый, много раз водивший свой мотострелковый батальон в тяжелые атаки, говорил мне, что он, наоборот, храбр оттого, что убежден в своей смерти, и ему все равно, случится с ним смерть сегодня или завтра. Многие считают, что источник храбрости — это привычка к опасности, равнодушие к смерти, приходящее под вечным огнем. У большинства же в подоснове мужества и презрения к смерти лежат чувства долга, ненависти к противнику, желание мстить за страшные бедствия, принесенные оккупантами нашей стране. Молодые люди говорят, что они совершают подвиги из-за желания славы, некоторым кажется, что на них в бою смотрят их друзья, родные, невесты. Один пожилой командир дивизии, человек большого мужества, на просьбу адъютанта уйти из-под огня, смеясь, сказал: «Я так сильно люблю своих детей, что меня никогда не могут убить».

А свою позицию писатель выразил так:

«Я думаю, что спорить фронтовому народу о природе храбрости нечего. Каждый храбрец храбр по-своему. Велико и ветвисто дерево мужества, тысячи ветвей его, переплетаясь, высоко поднимают к небу славу нашей армии, нашего великого народа.

У Чехова увидел я еще одну разновидность мужества, самую простую, пожалуй, самую «круглую», прочную: ему органически, от природы было чуждо чувство страха смерти, — так же, как орлу чужд страх перед высотой».

* * *

# И.Рыженко. Разгром немцев в районе Владикавказа // "Красная звезда" №273, 20 ноября 1942 года
# И.Эренбург. Зима // "Красная звезда" №269, 15 ноября 1942 года
# Зима на фронте // "Красная звезда" №274, 21 ноября 1942 года
# И.Тесля. Некоторые особенности зимних боев // "Красная звезда" №271, 18 ноября 1942 года
# А.Гусаров. Опыт подготовки к зимним действиям // "Красная звезда" №266, 12 ноября 1942 года
# А.Сурков. Сердце солдата // "Красная звезда" №273, 20 ноября 1942 года
# К.Симонов. Письмо другу // "Красная звезда" №27, 3 февраля 1942 года
# Н.Кравцов. Как немцы готовят аэродромы к зиме // "Красная звезда" №269, 15 ноября 1942 года
# В.Гроссман. Сталинградская быль // "Красная звезда" №273, 20 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 413-416

http://0gnev.livejournal.com/439208.html

Преодолевая упорное сопротивление противника, наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжают наступление. Гитлеровцы несут большие потери. Воины Красной Армии! Увеличивайте силу своих ударов по врагу! Очистим советскую землю от фашистской нечисти!

Евгений Кригер, "Известия", СССР (№283 [7969]).



Статья опубликована 2 декабря 1942 года.



(От специального корреспондента «Известий»)

По дороге к наступающему нашему фронту мы проезжаем памятные России места: Истра, Волоколамск. Теперь это глубокий тыл. Год назад здесь решалась судьба Москвы. За полтора часа можно было доехать на автомобиле от площади Пушкина с ее трамвайным звоном и очередями у газетных киосков до окровавленного снежного фронта, где немецкие танковые дивизии еще продолжали грызть живую плоть нашей обороны, где наши люди выходили один на один против танка; где немецких солдат еще гнал вперед доносившийся из Берлина вопль Гитлера: «Мы почти достигли Москвы»; где в немецких обозах валялись офицерские чемоданы с фраками, приготовленными для банкетов в покоренной Москве, а солдаты уже кутали головы в бабьи платки; где смерть кричала голосом вьюги, и пули ей вторили, и линия фронта была обозначена алой кровью на белом снегу.



Год назад немцы тащили сюда колоссальные дальнобойные пушки. Из Истры они собирались обстреливать нашу столицу. Их солдаты грелись у подожженных изб, где были заперты русские женщины и дети. В центре Волоколамска немцы поставили виселицу, привели к ней восемь русских людей, среди которых были две женщины, и снова пытали и били у виселицы, добиваясь ответа, признания, мольбы о пощаде, но все восемь русских ответили: «Я ничего не скажу», и немцы повесили их и оставили трупы на виселице, и грозили убить каждого, кто посмеет освободить от веревок тела казненных и предать их земле. Это было пятого ноября тысяча девятьсот сорок первого года в городе Волоколамске.

Теперь мы проезжаем эти места. Великое горе русских людей стало силой, сломавшей хребет немецкому зверю в те дни, когда он терзал стальными когтями предместья столицы и, разинув пасть, дышал на нее пушечным жаром и, окровавленный, тянулся, тянулся к добыче и вдруг упал, пораженный, пополз, потащился назад, раздирая бока о сучья в русских лесах, оставляя на них клочья шерсти.

Вступила в свои права вторая военная зима России. Зима такая же злая, но воины нашей армии стали еще злей и опытней, и настойчивей, и упорней, чем в прошлом году, когда отступавшие немецкие дивизии взорвали дамбу Истринского водохранилища и поток бешено мчавшейся воды преградил путь нашим войскам, и с той стороны били немецкие пушки и минометы, и наши люди шли по горло в ледяной воде и прошли сквозь лед и огонь — там, где теперь спокойно движется наш автомобиль, в местах, которые давно уже стали глубоким тылом нашей армии. Но в этом тылу, где идут к далекой линии боя новые полки, эскадроны, батареи, все напоминает о причиненном немцами горе, о муках русских людей, об ужасах прошлой зимы. Идут по военной дороге молодые бойцы и видят ровный снег, голое место там, где на карте обозначены деревни и села Дарна, Высоково, Полево, Кашино, живое когда-то, излучавшее свет созвездие русских деревень, обращенных немцами в пепел. Белый снег занес эти раны русской земли, но в русских сердцах они ноют и жгут, взывают о мщении. Вторая зима. Идут и идут по дороге войска нового наступления. Спрашивают встречных молодые бойцы:

— Далеко еще?

— Далеко. А теперь еще дальше. Наши продвинулись.

Знакомые с прошлой зимы картины. Ревут, удаляясь от фронта, могучие тягачи, на прицепах — немецкие танки с драконами, со знаками льва и оленя, подбитые танки, развороченные моторы, разорванные прямым попаданием в ствол орудия с распахнутым в стороны жерлом, как уродливый железный цветок, продырявленные бронебойщиками стены, расшибленные гранатами траки и цепи, — немецкая сталь еще пригодится для советских мартенов, русские сталевары найдут применение немецкому железному лому. Снова по горло работы нашим трофейным командам — собирать на полях груды немецких снарядов, тащить из сугробов немецкие пушки, как дрова, грузить на сани брошенные немцами винтовки — мерить кубометрами, складывать штабелями.

Знакомые лица, — да нет, лиц и не видно, — закрыты бабьим платком, детской пеленкой, из тряпок торчит уныло опущенный нос, шарят по сторонам красные, слезящиеся нето от испуга, нето от стужи глаза, все глубже увязают в карманах замерзшие руки, стучат каблук о каблук одеревяневшие ноги. Помилуй бог, да ведь зима еще не начиналась, едва-едва, пробуя силы, стукнул русский морозец. А пленных немцев ветер уже несет по дорогам, как сорванные первыми холодами осенние листья. У пленных вид удивленный: атакующие бойцы выковыряли каждого из блиндажа, казавшегося неприступным, огражденного километрами колючей проволоки, минных полей, незаметных препятствий, пулеметных гнезд, вытащили кого за ноги, кого за шиворот, как пришлось, из теплых гнезд, где собирались немцы спокойно зимовать до начала своего наступления на Москву. И вдруг все это, надежное, крепкое, непробиваемое, затрещало и рухнуло, и удивленные немцы бредут под конвоем в русском тылу. Одни еще молчат, не опомнились, жмутся, а один расторопный, видно, большущий охотник пожить, выскочить целеньким из беды, из войны, прыгает на дороге, бросается к бойцам, бормочет:

— Я не солдат, не солдат... две недели на фронте... я портной, портной, портной.

— Ишь, как шьется! Портной! — отвечают бойцы. — Сам, небось, из веревок петли метал нашим людям на виселицу, немецкий портной!

Многие из них становятся просто портными, когда их схватят за горло в собственном блиндаже. Нет, немцы не стали сговорчивей, подчиняются только силе, прямому удару, который повалит их с ног. Во вьюгах, в снежном дыму, в белом вихре зимы наши полки пошли в наступление на укрепленный район перед железной дорогой Вязьма—Ржев. Охраняя одну из важнейших своих коммуникаций, немцы за долгие месяцы подготовки создали здесь жесткую систему обороны, пристрелялись к каждому метру земли, на которой могли появиться атакующие русские, зарылись в землю и рядом с собой зарыли в землю часть своих танков, забились в дзоты, подходы к ним густо и плотно минировали, — отсюда, из-за стены огня, они сами собирались кинуться на Москву. Застигнуть их врасплох было почти невозможно, они помнили прошлую зиму и, прильнув к пулеметам, держа наготове снаряды и мины, раздвигая темную ночь ракетами, сидели в укрытиях настороженные, готовые к мгновенному ответному удару. Для отражения наших атак у них все предусмотрено, все обдумано, изобретены всякие хитрости, которыми они надеются сбить с толку, ошеломить наших бойцов. Это стало ясно в первые же минуты наступления. Едва лишь началась артиллерийская подготовка и советские снаряды взметнули на воздух первые немецкие блиндажи, как немцы бросились по ходам сообщения назад, в укрытия, во второй пояс оборонительных сооружений. Здесь они отсиделись до конца канонады, но едва лишь советские пушки замолкли и цепи наступающих бойцов двинулись в атаку, как немцы по тем же ходам сообщения хлынули на прежнее место, и участок, разрытый, размолотый нашими артиллеристами, снова ожил, пришла в движение система заградительного огня чудовищной мощности, и наступление затормозилось. Понадобились новые силы, и прежде всего силы ума, изобретательности, накопленного за время войны искусства, чтобы артиллеристы обманули, наконец, настороженных немцев, измотали их новыми огневыми налетами, заставили побегать, одуреть, потерять ориентировку и тогда накрыли новым и неожиданным ударом всех батарей.

Пришло время действовать нашим саперам, пехотинцам, танкистам. Но перед ними лежала земля, насыщенная огнем, начиненная взрывами, таинственная и грозная земля минных полей. Если немецкую огневую точку, пулемет или минометную батарею можно определить по вспышкам, по направлению огня, по звуку выстрелов, наконец, то какой глаз может увидеть взрыв, спрятанный под землей, — взрыв мины, пока она еще покоится, не тронутая толчком, какое ухо услышит назревающую бурю, спрятанную под снегом смерть в железной или деревянной коробке? Вот первые танки пошли, переваливаясь по буграм, защитным маневром, внезапными поворотами ускользая от огня противотанковых пушек. Земля поднялась и качнула огнем, обожгла шквалом осколков, оборвала гусеничную цепь одного из танков, и он, тяжело оседая одним боком, остановился в снегу. Мина! Другой танк качнула предательская земля. Смерть в железных коробках рассеяна на всем участке нашей атаки: минное поле. Его не возьмешь ни силой, ни храбростью. Только разумом военных людей. Колоссальный труд наступления приводится в движение быстрой, упрямой, настойчивой, изворотливой мыслью всех атакующих, от сидящего в блиндаже генерала до идущего в передней цепи бойца. Где есть воля и мысль, там меньше потерь, там легче победа. На борьбу с невидимой смертью были направлены не саперы, а минометчики. Если спрятанные под землей мины взрываются от толчка, то пусть содрогается вся площадь немецкого минного поля, — советские минометчики били по нему, трясли толщу земли, выгоняли из под снега притаившуюся смерть, пока не взорвались от детонации все немецкие мины и путь для нашей пехоты и танков стал свободным.

И атака возобновилась. Она была трудной. Немецкие укрепления нельзя свалить на этом участке коротким ударом, их нужно просверливать, грызть, долбить, а к вечеру разыгралась метель, белые вихри заволокли все пространство перед наступающими, дороги замело, колонны грузовиков со снарядами остановились во мгле и в заносах, движение к фронту затруднилось и замирало минутами в тот самый нужный, единственный, решающий момент, когда громада наступления двинулась и малейшее промедление, пауза, перебой могут сорвать всю операцию. Но сражение продолжалось во вьюге и в бездорожье, наши танкисты вместе со спешенными конниками прорвали на этом участке линию немецкой обороны, пробились к линии железной дороги, отбросили в сторону контратакующие немецкие танки и броневики, отогнали бронепоезд, навалившийся на них огнем своих пушек, и ушли вперед, за железнодорожную насыпь, во вражеские тылы.

Весть о первом успехе пронеслась по всему фронту наступления от переднего края до глубоких тылов, где врачи на перевязках привычно и радостно отметили верный признак военной удачи: раненые бойцы даже с самыми тяжелыми увечьями, слабеющие от потери крови, нуждавшиеся в немедленной помощи хирурга, были настроены хорошо. Ни одного стона, ни одной жалобы в перевязочных. Возбуждены, боли не замечают, и каждый еще на пороге произносит одно слово, упрямое, горячее, как этот бой, сильное, как удар русского сердца:

— Пробились!

Вторая русская военная зима началась. // Евгений Кригер. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ.


*****************************************************************************************************************
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ. Тягач отводит с поля битвы захваченный фашистский танк.


Фото специального военного корреспондента «Известий» С.Гурария


________________________________________________
К.Симонов: Москва ("Красная звезда", СССР)
Битва за Москву ("Известия", СССР)
И.Эренбург: Заврались ("Красная звезда", СССР)**
Славная победа в боях за Москву ("Правда", СССР)
Черные дни германских дивизий ("Известия", СССР)**
Бессмертное сражение за Москву ("Красная звезда", СССР)
Наша победа в боях за Москву ("Красная звезда", СССР)

Газета "Известия" №283 (7969), 2 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/438913.html

Выше наступательный порыв. Крепче удар по немецким захватчикам. Смелым маневром, решительными атаками уничтожать живую силу и технику врага!

Василий Гроссман, "Красная звезда", СССР (№32 [5096]).



Статья опубликована 8 февраля 1942 года.



О старике Семене Михеиче говорили, как о самом тихом человеке в селе. Он не пил, не курил, никогда не досадовал на соседей. Ни разу не слышали, чтобы он поругался со своей старухой. Голос у него был мягкий, тихий. И движения были мягкие, тихие.



Когда начали подходить немцы, кто-то из соседей стал собираться в партизаны:

— Диду? пошли в партизаны, — говорили ему шутя.

Но он отвечал:

— Это не моей души дело стрелять да убивать.

— Ты за немцев, что ли? — спросил его сосед Федька.

— Какое там за немцев, — отвечал Семен Михеич, — у них правды нет. Только какой из меня воин? Не та во мне природа. Мне лошадь кнутом ударить совестно. Сердце у меня мягкое.

Старуха Филиппова, заступаясь за мужа, сказала:

— Он же все с пчелами. Вот и стал такой тихий. Пчела не любит сердитого человека.

— Верно, не любит, — подтвердил старик.

— Вот наш председатель Прокофий, его пчела не выносит, — шумный он, скорый.

Во время этого разговора подошел сам председатель. За поясом у него были две гранаты, за плечами винтовка.

— О чем разговор? — спросил он.

— Да вот, суровый ты человек, — сказал Семен Михеич. — А вот у нас в роду никто крови не проливал. Мать курицу зарезать боялась, соседок просила.

— Смотри, дед, — ответил на это председатель, — до немцев очень добрым не будь, ответишь за это перед народом.

И он пошел широким шагом вдоль по улице.

Старик только покачал головой, а старуха так обиделась на председателя, что даже сплюнула.

...Немцы простояли в селе три месяца без двух дней. Сначала здесь прошли передовые части германской армии. Они ограбили село начисто. Бабы заходили в темные пустые хлевы и плакали, вспоминая коров. Исчезли из хат полушубки, вышитые рушники, ватные кацавейки,одеяла, подушки. Днем бабы и старики собирались и проклинали немцев, перечисляли свои обиды.

Семен Михеич молчал, слушая гневные разговоры, и вздыхал. Он пострадал от немцев не меньше других. Они разорили его любимые ульи, забрали запасы меда, пшеницы. Даже старинную кровать, на которой он спал долгие десятилетия, вывез на грузовике какой-то красноглазый унтер.

Вечером старики становились у икон и молились богу в темной пустой хате. Ночью старуха плакала, а старик утешал ее.

— Ну, что плакать? — говорил он. — Ведь это горе все терпят, весь народ страдает. Мы с тобой одинокие, старые, проживем как-нибудь.

В декабре приехал штаб немецкой дивизии. Квартирьеры выбрали лучший дом под железной крышей для генерала, согнали баб белить стены и мыть полы, а мужиков заставили мостить перед домом тротуар из красных кирпичей. Деду Семену приказали вымостить длинную кирпичную дорожку от двора до уборной на огороде. Унтер-офицер сердился, что Семен Михеич неаккуратно ладит дорожку, и два раза приказывал ему перекладывать кирпичи. Дед впервые в жизни выругался нехорошим словом.

В избе у Семена Михеича поселился врач. Это был худой человек с маленькой лысой головой. Семена Михеича и Филипповну выселили в холодные сени. Ночью они из-за холода не могли спать и слышали, как врач кричал каркающим голосом в телефонную трубку:

— Камышеваха! Камышеваха!

Он требовал вагонов для эвакуации раненых. Раненых и обмороженных было много, а поезда почти не ходили — партизаны разрушали пути. «Должно быть, Прокофий старается», — думал старик.

«Арцт» кричал охрипшим голосом на приходивших к нему и каждую минуту вызывал денщика для разных поручений. Денщик боялся его до полусмерти. Каждый раз у денщика, заходящего в комнату, было такое страдающее, поблекшее лицо, что Семену Михеичу даже жалко становилось.

Врач приказал Семену Михеичу рубить дрова для печки. Ему нравилось слушать звуки топора. Иногда ночью он вызывал денщика и приказывал гнать Семена Михеича рубить дрова.

— Почему русский не работает? Русский слишком много спит.

И Семен Михеич рубил в темноте дрова под окнами у немца. Он стал сумрачен, молчалив, по нескольку дней иногда не произносил ни слова. И вздыхать перестал. Глядел молча, как каменный. Старуха со страхом поглядывала на него: не спятил ли старик?

Однажды ночью он сказал ей:

— Знаешь, Филипповна, зверь сожрет, что ему надо, корову зарежет, улей разорит — это бог с ним. А эти душу мою заплевали. Звери души не трогают. Я думал, не люди они. А теперь вижу: и не звери. Хуже диких зверей.

— Ты помолись богу, легче будет, — сказала ему Филипповна.

— Нет, — сказал старик, — не будет легче.

Утром вся в слезах пришла соседка Галя Якименко. Шопотом, оглядываясь на дверь, за которой сидел страшный «арцт», она стала рассказывать о своих постояльцах. У нее в избе жили пять штабных офицеров.

— Жрут и пьют, как медведи, день и ночь. Напьются — кричат, блюют, передо мной голые ходят без стыда. А теперь, как морозы пошли, вы, дедушка, не поверите даже, до чего дошло! Стали в постели себе гадить! Раньше хоть на пол нужду справляли, а теперь не встают с постели. Потом снимут белье загаженное — стирай. Я говорю: не буду стирать, убейте лучше! Бить меня стали. Убейте, говорю, не буду, позора такого на себя не возьму — и ушла из двора. Кто они — люди или звери?

Семен Михеич ничего не ответил. Темная туча страдания и позора нависла над селом. Казалось, пришел конец жизни, перестало солнце светить, нечем было дышать. Страшнее голода, страшнее холодных ночей в погребах и землянках, страшнее всего были душевные унижения.

Что происходило в эти дни в душе старого пасечника? Молча вставал он, когда «арцту» хотелось слышать ночью звуки топора, надевал шапку и шел рубить дрова. Гулко ударял топор по мерзлым поленьям. Иногда старик распрямлялся, чтобы передохнуть. Тогда к окну подходил дивизионный врач и поглядывал, почему не стучит топор. Через мгновение выскакивал из сеней денщик и испуганным голосом кричал:

— Рус, рубай, рубай, рус!

Как-то денщик, оживленный, шепнул старику:

— Генерал капут. Летел фронт. Рус та-та-та. Капут генерал.

Так и не дождались на этот раз немцы своего генерала.

Потом приехал из Харькова мешочник. Он рассказывал о ценах на махорку, хлеб, горох, о сыпном тифе среди немецких солдат и, склонившись к самому уху старика, тихо проговорил:

— Листовки есть и по радио слышал: идут красные обратно. Уже тридцать городов у немцев отбили. Скоро сюда придут.

Старик выслушал новости, пошел в погреб и, выкопав из земли банку меду, принес ее мешочнику.

— Возьми за добрые вести.

А однажды вечером прибежал денщик «арцта» и стал поспешно укладывать вещи.

— Цурюк, цурюк, — об'яснял он и замахал руками в сторону Полтавы.

Пришли связисты и быстро сняли телефон. Стрельбы не было слышно, но немцы собирались, точно под огнем. Бегали по улице с полными руками вещей, падали в снег, кричали. А нескольких денщиков бабы видели плачущими. Они задыхались. Замерзшие пальцы не удерживали тяжелых офицерских чемоданов. Едва дойдя до околицы деревни, они уже выбились из сил, а итти надо было пешком, степью. Машины стояли в снегу без горючего, на санках уехали офицеры.

Старики, бывшие еще в первую германскую войну ратниками ополчения, об'ясняли бабам:

— Не иначе, как наши зашли герману с тыла...

Ночью штаб дивизии ушел, и деревню заняли автоматчики. Заросшие рыжими и черными бородами, с облезшей шкурой на носах, со щеками, припеченными морозом, они разговаривали лающим языком и, выходя на улицу, пускали в воздух очереди из автоматов. Ночью приставали они к девчатам и молодым бабам.

На рассвете начался бой. Старики и бабы полезли в погреб. Оттуда слышны были пулеметные очереди. Ухали разрывы снарядов. Бабы вскрикивали, дети плакали, а старики степенно говорили:

— Ну, нечего гомонить. Это наши бьют из трехдюймовки.

А Семен Михеич сидел в погребе на опрокинутом ведре и думал.

— Что, Михеич? — спросил его старик Кондрат, имевший «Георгия» еще за японскую войну. — Пришлось и тебе, тихому, бой послушать.

Михеич не ответил.

Бой разгорался. Стало греметь так, что бабы закрывали детей платками. И вдруг невдалеке послышался чей-то неясный голос.

— Наши, наши! — крикнула Галя Якименко. — Кто со мной пойдет?

— Я пойду, — отозвался Семен Михеич.

Они вылезли из погреба. Уже вечерело. Огромное солнце садилось в розовый от пожаров снег. Среди двора стоял красноармеец с винтовкой.

— Добрые люди, — тихо сказал он, — помогите, ранен я.

— Голубь мой родной! — крикнула Галя и бросилась к раненому. Она обняла его и торопливо повела к хате. Семен Михеич шел поодаль.

— Кровь вы свою за нас проливаете, голубчики наши! — говорила женщина.— Сейчас уложим тебя, обогреем.

Со стороны колодца послышалась стрельба. К дому подбежал немец-автоматчик. Он увидел раненого красноармейца и обнимающую его женщину и с ходу выстрелил. Боец вдруг отяжелел, начал опускаться на землю и выскользнул из рук пытавшейся удержать его женщины. Немец снова выстрелил. Галя Якименко повалилась на землю.

Семен Михеич не помнил, как очутилась в его руках тяжелая дубина. Никогда в жизни он не испытывал чувства, подобного этому. Гнев, грозный и жаркий, гнев, очищающий от страшных унижений последних месяцев, гнев за себя, за других, за тысячи тысяч стариков, детей, девчат, женщин, гнев за поруганную врагом землю охватил его, как пламя. Он высоко занес над головой дубину и пошел на немца. Он шел, высокий, величественный старик-пасечник с белоснежными кудрями — живое воплощение великой отечественной войны.

— Хальт! — крикнул немец и вскинул автомат. Но старик со страшной силой обрушил на него удар дубины.

В это время появились во дворе бойцы. Впереди всех бежал человек в черном кожухе с гранатой в руке. Это был Прокофий, председатель колхоза. Он увидел страшную и грозную картину: тела убитых у дверей хаты, лежащего у порога немца и ярко освещенного пламенем тихого пасечника с дубиной в руке. // Василий Гроссман. с. Лозовенька Харьковской области.
____________________________
Б.Ямпольский: Русский дом* ("Красная звезда", СССР)**
П.Трояновский: Во имя родины* ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
Славные Герои Советского Союза


В золотой список Героев Советского Союза вошли еще десять имен отважных воинов — зачинателей замечательного движения истребителей фашистов.

Зародилось это движение в частях Ленинградского фронта по инициативе старшины Ивана Вежливцева. Искусный снайпер, храбрый воин, он подал пример того, как надо уничтожать поганую немчуру. Непрерывно участвуя в боях, он меньше, чем за три месяца истребил 134 немецких солдата и офицера.

Десятки бойцов и командиров, овладевших снайперским искусством, откликнулись на призыв тов. Вежливцева. Красноармеец Голиченков был одним из первых в N соединении, кто открыл личный счет уничтоженных фашистов. Бесстрашный воин, хладнокровный и экономный стрелок за короткое время истребил 140 вражеских офицеров и солдат.

Рядом с Вежливцевым и Голиченковым в списке новых героев значатся имена их последователей — заместителя политрука Александра Калинина и старшего сержанта Степана Лоскутова. На личном счету Калинина 155 уничтоженных фашистов. Лоскутов уничтожил 117 немцев. Двое храбрецов истребили целую роту противника.

Много раз рота старшего лейтенанта Синявина участвовала в ожесточенных боях с врагом, и всегда победа была на ее стороне. Способный командир, отважный и умелый воин, тов. Синявин личным примером учил, как надо громить гитлеровских бандитов. Своей рукой он уничтожил 190 немецких солдат и офицеров.

Сержант Пчелинцев истребил 102 фашистов. Меткий стрелок, умеющий находить всегда удачную позицию для обстрела, он научил этому искусству семерых снайперов, которые теперь, так же как и он, беспощадно истребляют врагов. Десять снайперов подготовил красноармеец Смолячков, имеющий на своем счету 125 уничтоженных фашистов.

Помощника начальника штаба N стрелкового полка лейтенанта Козлова называют грозой фашистов. Однажды лейтенант повел в бой роту. Выдвинувшись на шоссейную дорогу, он лично подорвал гранатами две грузовые и две легковые вражеские машины, истребил 40 солдат и офицеров, захватил оружие и ценные документы. В другом бою при попытке противника атаковать передний край нашей обороны, он расстрелял из автомата и уничтожил гранатами до двух взводов пехоты. За время отечественной войны тов. Козлов истребил до трехсот солдат и офицеров.

Среди истребителей немчуры немало храбрых танкистов. Боевую славу заслужил лейтенант Фомин. Однажды он под ураганным артиллерийским огнем противника повел свой танк на немецкие укрепления, расстреливая на ходу и давя гусеницами фашистов. В разгаре боя танк лейтенанта был подбит артиллерийским снарядом. Тов. Фомин со своим экипажем не бросил боевой машины. Оставаясь в танке в течение пяти суток, они продолжали беспощадно громить немецкие укрепления, расстреливать из пулеметов их живую силу. Все попытки фашистов захватить и уничтожить советский танк и его героический экипаж оказались тщетными.

На шестые сутки танк Фомина был эвакуирован с поля боя нашими подоспевшими подразделениями. За пять дней пребывания лейтенанта Фомина в танке он уничтожил 6 дзотов, две противотанковые пушки, истребил около двухсот солдат и офицеров.

Героически дерется с немецкими оккупантами танк младшего лейтенанта Яковлева. Во время боя его экипаж шесть дней не выходил из машины, беспощадно уничтожая фашистов и их технику. После занятия нашими частями одного выгодного рубежа, обозленный противник трижды пытался возвратить его, переходя в контратаки. Тов. Яковлев подпускал атакующих фашистов на 100 метров, а затем расстреливал их в упор. Только за одну ночь им было истреблено свыше 200 вражеских солдат и офицеров, уничтожено два дзота, три противотанковых орудия, четыре пулеметных гнезда, три миномета с прислугой и склад боеприпасов. Танк тов. Яковлева имел девять пробоин. Но отважный командир сумел его вывести с поля боя.

________________________________________________
Ю.Яновский: Жизнь во тьме* ("Известия", СССР)**
К.Симонов: Земля моя!** ("Красная звезда", СССР)**
А.Сурков: Земля под пеплом ("Красная звезда", СССР)**
Бр. Тур: Колосья в крови* ("Красная звезда", СССР)**
П.Трояновский: Возвращение ("Красная звезда", СССР)
В.Апресян: Байковое одеяло* ("Красная звезда", СССР)
Откровения фашистского ублюдка* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №32 (5096), 8 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/438547.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Опубликовано первое сообщение о нашем контрнаступлении в районе Сталинграда. Оно появилось даже раньше, чем мы ожидали. Все мы, конечно, радуемся, но как газетчики огорчены — сообщение было передано в воскресенье, а «Красная звезда» выходит лишь во вторник. Хочется сразу же, немедленно объявить о долгожданном «празднике на нашей улице»! Позвонил А.С.Щербакову: нельзя ли выпустить внеочередной номер «Красной звезды», экстренный? «Нет, — ответил секретарь ЦК партии, — трудно с бумагой».



Газета вышла сегодня, во вторник. В ней уже две сводки, за два дня. И портреты командующих армиями. А как же командующие фронтами? Обычно во время прошлых операций их фото неизменно печатались, и в первую очередь. А ныне они стали, видно, жертвой секретности. В сводках еще не названы фронты, значит, и имена командующих не назовешь.

Рядом со сводками заверстана корреспонденция Высокоостровского «Удар по врагу с юга от Сталинграда». Это обстоятельный рассказ о том, как началась и как проходит операция.

«Несколько дней назад войска Красной Армии сосредоточились на берегу Волги южнее Сталинграда. От наших командиров и бойцов требовалось большое умение и мужество, чтобы быстро преодолеть начавшую замерзать реку... Марш и сама переправа производились преимущественно ночью. Это обеспечило скрытность подготовки всей операции, а следовательно, и внезапность ее...»

Много в корреспонденции примеров тактического искусства и доблести советских воинов. Были, например, случаи, когда некоторые группы пехоты задерживались, они вели бой с ожившими огневыми средствами противника, долгое время себя не проявлявшими. Тогда танкисты, прорвавшиеся вперед, возвращались и уничтожали эти огневые средства и снова устремлялись вперед в сопровождении стрелковых подразделений. Случалось, что танки наталкивались на труднопреодолимые препятствия, на минные поля. Тогда пехотинцы решительно выдвигались вперед и под прикрытием огня танков устраивали для них проходы…

И таких примеров взаимодействия и взаимопомощи не счесть!

Напечатана передовица «Наше наступление в районе Сталинграда». В сообщениях использована сводка Совинформбюро, дополненная сообщениями наших корреспондентов, например, такими: «Юго-Западнее Клетской наши части взяли в плен большое число солдат и офицеров противника во главе с тремя генералами и их штабами». Примечательный факт!

Трудно выделить какой-либо род войск в этой операции. И все же особо добрые слова сказаны о нашей артиллерии: «Высокий класс боевой работы показала наша артиллерия. Ее ответственность в этой операции была крайне велика, так как авиация в силу сложных метеорологических условий не участвовала в прорыве переднего края вражеской обороны. Советские артиллеристы блестяще справились со своими задачами. Они успешно раздробили немецкие опорные пункты, узлы сопротивления, разрушили систему связи у неприятеля. Они сумели так обработать полосу вражеских укреплений, что наши подвижные части получили возможность быстро набрать темпы наступления. Но и сама артиллерия продемонстрировала в этих боях свою подвижность. Полковые и батальонные орудия вели непосредственную поддержку танков, увеличивая их пробивную силу».

Напомню, что в честь заслуг нашей артиллерии в боях за Сталинград первый день наступления — 19 ноября — и был провозглашен Днем артиллерии.

Мы не могли не вспомнить в передовице и о заслугах защитников Сталинграда. Благодаря их упорству и мужеству была подготовлена и проведена операция на флангах немецких войск, осадивших город... В упорной обороне Сталинграда с самого же начала были заложены основы будущих наступательных действий наших войск. Совершенно очевидно, что только удержание сталинградского плацдарма позволило с таким боевым эффектом осуществить операцию, которая развивается сейчас на наших глазах.

А вслед за этой передовицей — другая передовая статья «Город-герой». Есть в ней такие эмоциональные строки: «Оборона Сталинграда является венцом советской тактики защиты городов. Пусть этот прекрасный город, столица южного Поволжья, славившийся своими великолепными заводами, красивыми зданиями, превращен в груду развалин — прежнего Сталинграда нет. Но жил и вечно будет жить непокоренный Сталинград, оставшийся в истории нашего Отечества синонимом стойкости, доблести и отваги».

А что ныне в самом Сталинграде? Ответ на это дают наши корреспонденты. Линия обороны в городе уже не отходит назад, а на отдельных участках медленно перемещается вперед. Этого дня напряженно ждали все советские люди. Мысленным взором они видят сейчас, как закопченные порохом, с воспаленными от бессонницы глазами вылезают из темных дзотов и сырых блиндажей защитники города и теснят врага.

* * *

Ко времени подоспели и стихи Алексея Суркова «В добрый час!». Есть в них, правда, одна неточность — строка «Бежит на запад враг...». В том-то и дело, что не может бежать он на запад, не дают наши войска утекать в этом направлении. Вчера замкнулось кольцо окружения сталинградской группировки противника! Но простим поэту его «ошибку».



* * *

# Л.Высокоостровский. Удар по врагу с юга от Сталинграда // "Красная звезда" №276, 24 ноября 1942 года
# Наше наступление в районе Сталинграда // "Красная звезда" №276, 24 ноября 1942 года
# Города-герои // "Красная звезда" №278, 26 ноября 1942 года
# А.Сурков. В добрый час! // "Красная звезда" №277, 25 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 416-418

http://0gnev.livejournal.com/438358.html

Воины Красной армии! За нами — наши семьи, жены, дети. За нами — наша Москва, наш Донбасс, наша Родина. Преградим путь врагу, не дадим ему осквернять наши села и города!

Константин Симонов, "Красная звезда", СССР (№248 [5003]).



Статья опубликована 21 октября 1941 года.



За 4 месяца войны мне пришлось видеть много страшного. Я видел изуродованные немцами трупы детей, останки сожженных живьем красноармейцев, сгоревшие деревни, развороченные бомбами дома. И все-таки самое страшное, пожалуй, с чем пришлось столкнуться мне на этой войне, — это бесхитростный и простой рассказ пулеметчика Михаила Игнатовича Компанейца. Рассказ о том, как он провел две недели в фашистском плену и как из него выбрался.



Осенним вечером сторожевое охранение, в котором был со своим пулеметом Компанеец, отходило на новый рубеж. Когда пулемет перенесли метров на 300 в глубь леса, заметили, что нет одного подносчика. Компанеец нашел его на опушке леса, тяжело раненого, и, отложив в сторону винтовку, стал перевязывать. В эту минуту трое немецких солдат, подкравшись незаметно, прыгнули сверху в овраг на склонившегося Компанейца. Так он попал в плен.

Его повели, подталкивая прикладами. По дороге Компанеец выхватил из кармана документы и бросил их в кусты.

Через несколько минут они дошли до расположения немецкой части. Из палатки вышел немец. Молча обшарил его карманы, сорвал пилотку со звездой и кинул ее на землю. Никто не говорил по-русски. По приказу офицера один из солдат вынес две лопаты, знаками показал, что Компанеец должен рыть яму, и сам, очевидно для скорейшего завершения дела, стал помогать ему. Кругом кольцом стояли немецкие солдаты в предвкушении зрелища. Яма была уже вырыта наполовину, когда подошедший старший офицер что-то сказал по-немецки, очевидно, удовольствие решено было отсрочить. Вырвав из рук Компанейца лопату, его повели дальше.

Через 2 часа Компанеец был на железнодорожной станции, где стояла кучка человек в 30 пленных, все по одному или по нескольку раз раненые. Офицер спросил его по-русски:

— Откуда, где твоя часть?

Компанеец ответил, что если бы знал, где сейчас его часть, так он бы сюда не попал. Еще несколько вопросов и несколько пинков за невежливые ответы, и пленный был оставлен в покое. Очевидно, допрашивать всерьез должны были где-то в другом месте.

Несколько человек здоровых и легко раненых стали укладывать в грузовик тяжело раненых, которых было большинство. Когда выяснилось, что лежа все не уместятся, офицер велел поднять лежавших и всех подряд вплотную поместили на машине стоя.

После нескольких часов пути грузовик остановился. Не спуская раненых с машины, немцы оставили их ночевать стоя, прижатых друг к другу. Затекали ноги, люди были уже не в силах стоять, падали, налегали на раненых, поневоле топча их сапогами. Раненые кричали не своим голосом, стояли стон и крик. Все просили дать возможность вынести из машины и положить на землю хоть тяжело раненых, но каждая попытка вылезти из кузова встречалась ударами штыков. Многие получили новые раны. Только утром раненых свалили с машин на землю и, что с ними было дальше, Компанеец не знает, больше он их никогда не видел.

Всех тех, кто мог стоять на ногах, повели дальше. К полудню дали по кусочку хлеба и по кружке кипятка без сахара, развели три костра, и три переводчика сразу стали допрашивать. Допрашивали долго, особенно упорно стараясь выяснить, не командир ли.

Шел холодный дождь пополам со снегом, переводчики стояли, грея руки над кострами и не давая пленным подходить к огню ближе чем на 10 шагов. Через несколько часов совершенно замерзших и обессилевших пленных построили по трое и повели дальше по дороге. К ним подошел высокий офицер с крестами:

— Ну, теперь кончились ваши тревоги, господа, — сказал он по-русски. — Да, да, вам здесь будет очень хорошо, только скажите все-таки, может, среди вас есть командиры или сержанты?

Пленные ответили молчанием. Их повели дальше. К вечеру их загнали в лагерь, окруженный проволокой и обведенный рвом. Там был новый допрос. Каждого допрашивали сразу трое. Один переводил, другой на бумажку заносил, а третий в карманах трусил, — вспоминает об этом Компанеец.

Потом каждому навязали на шею веревку с железным номером, заставили обмакнуть пальцы в какую-то черную жидкость и оставить отпечаток на допросном листе. Пленные стояли с вывороченными карманами. Рядом с переводчиком лежала куча часов, денег, бритв, носовых платков, — немцы забрали все дочиста. Ограбленных и голодных людей втолкнули в низкие, сырые землянки, и началась лагерная жизнь.

Основой ее был хорошо организованный, продуманный голод — ежедневная пытка, преследующая своей целью свести людей с ума и превратить их в животных. Через день варили суп из конины. Лошадь свежевали нарочно на глазах у пленных, срезали все мясо и складывали в сторону, об’ясняя, что будут его солить, чтобы кормить зимой. Из костей варили суп, после варки вынимали их и складывали в горку. Раз в день с треском бросали кости через проволоку пленным — это было развлечение для всего немецкого гарнизона.

Все конвойные били пленных, когда им заблагорассудится: одни — с криками и ругательствами, другие — молча тыча под ребра, в зависимости от темперамента. Лупили по всякому поводу: за то, что голова высунулась из строя, за то, что высоко поднял голову, за то, что низко опустил голову, — за все.

Однажды приехал какой-то немец, хорошо говоривший по-русски. Он собрал пленных и чрезвычайно любезно предложил им задавать вопросы на любые темы. Кто-то наивно спросил его, как сейчас на фронте. «На фронте, ну что-ж, Ленинград сожжен и наполовину занят».

«А Мурманск?» — «Мурманск тоже сожжен и окружен», — без запинки ответил офицер.

«Что же вы нас тут в лесу держите, если все взято и окружено?» — спросил кто-то из пленных.— «Свезли бы куда-нибудь в город, в Мурманск или Кандалакшу».

«Мы бы свезли, но дорога еще кое-где занята красными, а увозить вас по морю — еще потопят. Мы же бережем вас!» Ответ был так глуп и нагл, что измученные, голодные, едва стоявшие на ногах люди все-таки рассмеялись в глаза офицеру. На этом беседа кончилась.

В середине второй недели своего пребывания в лагере Компанеец понял, что еще несколько дней — и он не в состоянии будет передвигаться. Раз в три дня давали 200 граммов хлеба и раз в два дня — миску супа. Соли не давали, пить давали только один раз в день. Люди заживо гнили в землянках, прямо на земле, — и это в лесу, где была полная возможность самим настилать полы или хотя бы набросать веток. Но сколько ни просили немцев, разрешение на это не было получено. У раненых гнили раны, товарищи по пятому разу перевязывали их теми же самыми провонявшими бинтами.

Мысль бежать явилась у Компанейца в первый же день, но теперь он понял, что откладывать и ждать удобного случая дальше нельзя. Еще несколько дней — и он уже физически не сможет бежать, погибнет. Для побега он нашел себе товарища — красноармейца Чепеля.

К этому времени их перевели в новое место. Здесь было два огороженных проволокой котлована. В одном они спали, в другом их по утрам считали и строили на работу, а по вечерам считали и отправляли спать. Во втором котловане была полуразрушенная землянка, оставшаяся от каких-то дорожных работ. Однажды, когда уже всех посчитали, но что-то замешкались переводить в другой котлован, Компанеец и Чепель залезли в землянку и зарылись в угол ее под землю. По их просьбе товарищи закидали их сверху землей и полусгнившими досками. Едва была закончена эта операция, как замешкавшиеся конвоиры погнали всех в другой котлован.

Засыпанный землей, Компанеец слушал, как по котловану, проверяя, не осталось ли в нем что-нибудь, прошел немецкий часовой. Потом все стихло. Полумертвые от духоты и сырости, они лежали два часа, дожидаясь ночи. Они знали, что ночью пустой котлован не охранялся. В темноте Компанеец и Чепель вылезли.

— Ну, как, ты наметил план? — спросил Чепель.

— Наметил, — ответил Компанеец, — мой план простой, я три дня уже во все стороны смотрю, где меньше немцев бродит.

Чепель на минуту заколебался.

— Пропадем мы с тобой, — сказал он угрюмо. — Найдем себе могилу.

— Ничего, — ответил Компанеец, — мы уже с тобой только что из могилы вылезли, так что нам не страшно.

— Ладно, — согласился Чепель.

Они выползли, спустились по насыпи. Ночь была светлая, и, чтобы их не заметили, они 2 часа ползли по болоту, потом пошли на северо-восток, узнав направление по Полярной звезде. Добравшись до леса, увидели, что огонек лагеря уже далеко. Решили ждать солнца. Где оно взойдет, — значит, как раз туда и надо. Так они шли трое суток, все на восток и на восток по солнцу, вплавь и вброд перебираясь через горные речки, почти до потери сознания, замерзая полураздетыми в холодные северные ночи.

На вторые сутки нашли в брошенном окопе 2 финские гранаты. Теперь было спокойнее итти. Два раза по дороге перебивали черные провода немецких полевых телефонов. На четвертые сутки в глухом лесу увидели пограничный дозор.

Трудно вспомнить, как они встретились с пограничниками и какими были первые слова, сказанные ими. Помнится, будто они плакали, да кажется, так и было. А потом грелись, долго грелись в теплой землянке среди своих, русских людей.

Вот и весь рассказ, простой и обыденный. Фашистские убийцы многолики. Этот рассказ открыл мне еще одно их лицо — лицо тихого садиста, может быть, самое отвратительное из всех. // Константин Симонов.
____________________________
3.Хирен, Я.Милецкий: Красноармеец Пашков ("Красная звезда", СССР)**
Зверства гитлеровцев над пленными красноармейцами ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Нашу родную Москву мы ни за что не отдадим врагу. Не жалея ни крови, ни жизни, до последнего вздоха будем защищать советскую столицу.


Жестоко мстить немецким варварам

Я никогда не думал, что ненависть бывает такой сильной, что она может наполнять сердце только одним желанием борьбы и гасить все остальное. Все то, что произошло совсем недавно, не дает мне покоя: у меня нет сил держать все это в сердце, и я постараюсь здесь, в тихой комнате большого госпиталя, собраться с мыслями и обо всем рассказать своим друзьям.

Несколько дней назад я был тяжело ранен. Отправили меня из города В. с большим санитарным эшелоном, в котором насчитывалось много сотен раненых. Дорога проходила по фронтовой полосе. Не стану писать о том, как фашистские самолеты кружили над нами, стремясь нанести прямое попадание — так поступали они все время. Но вот неожиданно на опушке леса показались два немецких танка. Их башни медленно поворачивали в нашу сторону, в сторону безоружных окровавленных людей. Нас защищал знак Красного Креста, который нельзя было не увидеть.

Но немцы, приблизившись к поезду на расстояние 300 метров, стали прямой наводкой расстреливать эшелон, методично, хладнокровно, как это свойственно фашистским варварам. Они раньше всего подожгли паровоз, а затем начали обстреливать вагон за вагоном. Кое-кто из нас дополз до дверей, кто мог — бежал, но многие остались на месте. Часть товарищей добралась до небольшой ямы, но и здесь их настигла смерть.

Фашистские звери, открывшие стрельбу по беззащитным раненым, — в них не осталось ничего человеческого. Они упивались нашими страданиями, нашей кровью и заключили свое кровавое дело пожаром всего эшелона. Проклятье вам! Проклятье навеки! Вы не люди, вы изверги.

Мои дорогие товарищи-бойцы, не щадите этих дикарей, надевающих маску культурных людей. Бейте их, изничтожайте, им не может быть места на земле! Будьте героями в бою, умирайте героями, но не сдавайтесь, отомстите за кошмар злодеяний, за нашу кровь.

Я хочу вернуться в армию, бороться за родину. И я вспомню весь пережитый ужас и отомщу за своих товарищей.

Друзья! Вот вам мой рассказ о том, что произошло со мной, что фашисты сделали с нашими ранеными. Немногие добрались до госпиталей. Многие погибли в огне.

Я прихожу в себя. Я попросил сестру палаты записать это письмо вам. Пусть знают все о злодеяниях фашистов и ненавидят их еще больше. // Политрук Давыдов. N-ский госпиталь.

________________________________________________________
Фашистские изверги ("Комсомольская правда", СССР)
Расстрелы немцами пленных красноармейцев ("Красная звезда", СССР)***
Как фашисты обращаются с пленными красноармейцами* ("Известия", СССР)**
Фашистская расправа с пленными красноармейцами* ("Красная звезда", СССР)**
М.Бурцев: Возмутительные зверства немцев над пленными* ("Красная звезда", СССР)**
В.Молотов: Зверства над ранеными и пленными красноармейцами* ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №248 (5003), 21 октября 1941 года

http://0gnev.livejournal.com/438049.html

«Под могучими ударами Красной армии немецкие войска, откатываясь на запад, несут огромные потери в людях и технике. Они цепляются за каждый рубеж, стараясь отодвинуть день своего разгрома. Но напрасны усилия врага. Инициатива теперь в наших руках и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной армии». (Из приказа Народного Комиссара Обороны И.Сталина).

Илья Эренбург, "Красная звезда", СССР (№48 [5112]).



Статья опубликована 27 февраля 1942 года.



На стенах русских городов, захваченных немцами, висит печатное «об'явление». Оно написано по-русски немцем, который, видно, недоучился русскому языку:

«Все жители должны немедленно после возглашения бурмистра зарегистрироваться.

Исключения допущены с разрешением о невнушительности от охранной полиции.



Немцы народной национальности получают по своему месту жительства потверждение о своей заявке, как народный немец.

Применять немецкий привет есть преимущество германских поданных.

Неприятельским имуществом считаются грунты, грунтообразные права и движимое имущество.

Кто имеет типографию или тому подобное заведение для распространения производств умственных работ должен иметь на это разрешение.

Всем управным приказам выданные немецкими военными частями необходимо слушаться».

Этот неграмотный и глупый бред прусского солдафона висит на стенах десятков русских городов.

Среди различных запретов имеется следующий:

«Знаки величия русского государства в занятой русской области вести и применять не разрешено».

Я не понимаю точного смысла этих отвратительных и наглых слов, но я хорошо понимаю их намерение: унизить наш народ. Жалкие потуги палача-на-час поколебать величие России!

В Ясной Поляне немцы хотели уничтожить наши «знаки величия», и для этого они надругались над могилой Толстого. Но Толстой попрежнему велик, и ничтожен презренный Гитлер.

В Бородине они хотели уничтожить «знаки величия русского государства», и они подожгли музей. Но даже малые дети знают, что в 1812 году мы побили Наполеона и что в 1942 году мы бьем Гитлера.

Нельзя уничтожить «знаки величия русского государства» — они в сердце каждого русского. Они неистребимы и в захваченных немцами городах. О славе прошлого, о вольности, о высоком искусстве говорят камни Новгорода. О великой борьбе русского народа шумит, скованная льдом, Березина. Партизаны в русских лесах — это «знаки величия». И спокойные лица русских героев, которых немцы везут на виселицу, это тоже священные «знаки величия русского государства».

Они хотят, чтобы русские перестали быть русскими — мыши пусть изгрызут Арарат! Из кровавой метели Россия выйдет с высоко поднятой головой — еще выше, еще прекрасней.

«Знаки величия»? Русский язык. Не тот, на котором пишут свои приказы полоумные немцы, нет. Тот, на котором писал бессмертный Пушкин.

«Знаки величия»? Память. Русские люди в захваченных немцами городах помнят и ждут. Трудно было ждать в октябре. Легче ждать в феврале: громко гремят орудия, тихо скрипят лыжи — это Красная Армия идет на запад. // Илья Эренбург.
____________________________________________
Н.Тихонов: Сила России ("Известия", СССР)*
И.Эренбург: Душа народа ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Горе. Багеровский ров близ Керчи.


Снимок Д.Бальтерманца, 1942 год


Я это видел


Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел! Своими глазами!
Понимаете? Видел. Сам.
Вот тут — дорога. А там вон взгорье.
Меж ними — вот этот ров.
Из этого рва поднимается горе,
Горе без берегов.
Нет! Об этом нельзя словами —
Тут надо кричать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в волчьей яме,
Заржавленной, как руда.
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько!
Может быть, партизаны? Нет. —
Вот лежит лопоухий Колька —
Ему одиннадцать лет.
Тут вся родня его... Хутор «Веселый»...
Весь «Самострой» — 120 дворов...
Милые... Страшные... Как новоселы,
Их тела заселили ров.
Лежат. Сидят. Сползают на бруствер.
У каждого жест. Удивительно свой!
Зима в мертвеце заморозила чувство,
С которым смерть принимал живой.
И трупы бредят, грозят, ненавидят...
Как митинг, шумит мертвая тишь!
В каком бы их ни свалило виде —
Глазами, оскалом, шеей, плечами
Они пререкаются с палачами,
Они восклицают: «Не победишь!»
Парень. Вернее — не парень, а лапти
Да нижняя челюсть. Но зубы — во!
Он ухмыляется: ладно, грабьте.
Расстреливайте — ничего!
Сами себя вызволяли из дыр ведь —
Перенесем и вашу грозу...
Все пропадет — но клыков не вырвать:
Перегрызу!
Рядом — истерзанная еврейка.
При ней — детеныш. Совсем, как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне!
О, материнская древняя сила!
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы —
Мать от простуды спасала дитя...
Но даже и смерть для них не разлука:
Не властны теперь над ними враги —
И рыжая струйка из детского уха
Стекает, в горсть материнской руки.
Как больно об этом писать...
Как жутко...
Но надо. Надо! Пиши!
Фашизму теперь не отделаться шуткой:
Ты вымерял низость тевтонской души!
И ты осознал во всей ее фальши
«Сентиментальность» немецких гроз —
Так пусть же сквозь их голубые вальсы
Торчит материнская эта горсть!
Заклейми! Ты стоял над бойней!
Ты за руку их поймал — уличи!
Ты видишь, как пулею бронебойной
Дробили нас палачи —
Так загреми же, как Дант! Как Овидий!
Если все это сам ты видел —
И не сошел с ума!
Но молча стою я над мрачной могилой.
Что слова? Истлели слова.
Было время — писал я о милой,
О чмоканьи соловья...
Казалось бы — что в этой теме такого!
Правда? А между тем
Попробуй, найди настоящее слово
Даже для этих тем.
А тут? Да ведь тут же нервы, как луки!
Но струны... Глуше вареных вязиг.
Нет! Для этой чудовищной муки
Не создан еще язык.
Для этого нужно созвать бы вече
Из всех племен от древка до древка
И взять от каждого — все человечье,
Все, оплаканное за века,
И если бы каждое в этом хоре
Дало бы по слову, близкому всем —
То уж великое русское горе
Добавило целых семь!
Да нет такого еще языка...
Но верьте, трупы, в живых и здоровых!
Пусть окровавленный ваш закат
Не смог я оплакать в неслыханных строфах,
Но есть у нас и такая речь,
Которая всяких слов горячее,
Картавая сыплет ее картечь,
Гаркает ею гортань батареи.
Вы слышите грохот на рубежах?
Она отомстит! Бледнеют громилы!
Но некуда будет им убежать
От своей кровавой могилы.
Ров... Поэмой ли скажешь о нем?
Семь тысяч трупов!.. Евреи... Славяне...
Да! Об этом — нельзя словами.
Огнем! Только огнем!

Илья СЕЛЬВИНСКИЙ. КЕРЧЬ. (По телеграфу).

____________________________________________
Л.Леонов: Слава России* ("Известия", СССР)**
А.Толстой: Разгневанная Россия ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Душа России* ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Русское сердце* ("Красная звезда", СССР)
Б.Ямпольский: Русский дом* ("Красная звезда", СССР)**
Отчет о России и русских ("The New York Times", США)
Й.Геббельс: О так называемой русской душе ("Das Reich", Германия)

Газета "Красная Звезда" №48 (5112), 27 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/437868.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

«Весна в воздухе» — так называется сегодняшняя передовая статья. На земле — затишье, а в воздухе в эти дни боевые действия немецкой авиации оживились. Особую активность противник проявляет в районе Старой Руссы, на Западном, Калининском и Юго-Западном фронтах. Что нового в воздухе? Передовица отвечает так: изменилась тактика врага. Смешанными группами бомбардировщиков и истребителей они действуют преимущественно на поле боя, по боевым порядкам наших войск и ближним тылам. Правда, время от времени немецкая авиация предпринимает нападение большими группами на Ленинград, Севастополь, Мурманск. Однако здесь нет осмысленных оперативных целей. Это больше для морального давления. Причем потери немцы несут значительные.



Так в передовой рисуется обстановка на воздушных фронтах. А отсюда — требование, которое предъявляется нашей авиации. Эта тема развивается в корреспонденции Николая Денисова «Поучительный бой». Он пишет о том, что при умелом использовании огневой мощи и маневренности самолетов можно малыми силами противостоять крупным воздушным группировкам врага. Именно об этом говорил Сталин в связи с подвигом эскадрильи капитана Еремина — бить врага по-суворовски, не числом, а умением...

* * *

Петр Павленко пишет из Крыма, где весна уже в полном разгаре. Его корреспонденция называется «Весенний перелет». Но речь в ней идет о перелете не птичьих стай, а немцев, перебрасываемых с Запада на советско-германский фронт, в частности в Крым. Писатель рассказывает о своей беседе с двумя немецкими солдатами, сдавшимися в плен. Там, на Западе, во Франции, Бельгии, они вели веселую жизнь. А здесь, в Крыму, попали в такой переплет, что подняли руки вверх. Любопытно признание одного из них, живописца вывесок Бруно Кнюппеля:

«Я даю эти показания не по слабости характера и не потому, что я трус. Я нарушаю свою присягу сознательно. Нас обманули. Мы не знаем, зачем сюда пришли и за что воюем. Поэтому я считаю себя обязанным откровенно давать показания. Я стою перед вами не как изменник родине, а как солдат, обманутый командирами...»

* * *

Много самых разных стихов напечатал в «Красной звезде» Алексей Сурков — главным образом о солдатском мужестве, о любви к Родине, о жестоких сражениях. А сегодня опубликовано его лирическое стихотворение «Письмо». Вот как оно начинается:

Как волны морские бегут к кораблю,
Вливалась толпа в суматоху вокзала.
Короткое, тихое слово — «люблю»
Ты мне, расставаясь, впервые сказала.

Я враг суеверий. Но здесь говорят,
Любимых, по старой солдатской примете,
Не трогает пуля, обходит снаряд.
И верю я в глупые россказни эти...

Конечно, это не «Землянка», но, напечатав эти незамысловатые, забытые потом самим поэтом стихи, большого греха, думаю, мы не сделали...

Не сходила со страниц газеты партизанская тема. Репортажи и очерки наших корреспондентов, статьи самих партизанских командиров широко освещали борьбу советских людей в тылу врага. Большой интерес вызывали очерки наших спецкоров, пробиравшихся через линию фронта в партизанские районы. Опубликована статья работника Центрального штаба партизанского движения, батальонного комиссара И.Волкова «Боевое взаимодействие с партизанами». Центральный Комитет партии поставил перед партизанскими отрядами и подпольными организациями задачу — оказывать помощь наступающим частям Красной Армии. С честью и доблестью они ее выполняют.

В статье приводятся многочисленные примеры боевого взаимодействия партизан с частями наших войск на Брянском, Юго-Западном, Южном, Северо-Западном и Западном фронтах. На одном из участков Северо-Западного фронта партизанский отряд постоянно нарушал управление войсками врага, рвал его связь там, где наши войска наносили удар. За короткое время партизаны вырезали 1700 метров кабеля. На пути отступления немцев народные мстители разрушили мост, а когда он был восстановлен, вновь его взорвали. Партизаны Брянского фронта оказывали неоценимую помощь разведке: выявляли огневые точки неприятеля, добывали штабные документы, захватывали «языков» и даже умудрялись переправлять их через линию фронта.

В эти дни я ознакомился с докладной запиской Московского обкома партии о партизанском движении в Подмосковье. Мое внимание привлекла одна из самых значительных операций в области — угодско-заводская, в результате которой был разгромлен штаб немецкого корпуса и уничтожен гарнизон немцев. Возглавлял операцию председатель Угодско-Заводского райисполкома М.А.Гурьянов. С группой партизан он ворвался в здание райисполкома, где и расположился штаб корпуса, забросал немцев гранатами. Но при отходе раненый Гурьянов был схвачен немцами. Его пытали, требуя выдать места дислокации партизанских отрядов. Ничего не добившись, гитлеровцы повесили его на балконе райисполкома.

В этот район, к тому времени уже освобожденный нашими войсками, выехал Василий Ильенков и вскоре привез очерк. Назывался он «Жизнь», но в подзаголовке стояло: «Рассказ». Я прочитал и спросил: «Почему рассказ?»

Ильенков объяснил, что собрал большой материал о Гурьянове, кстати, недавно посмертно награжденном Золотой Звездой Героя, но хотел глубже раскрыть духовный мир своего героя — какие-то вещи домыслил. Рассказ был опубликован в двух номерах «Красной звезды».



* * *

# Весна в воздухе // "Красная звезда" №95, 23 апреля 1942 года
# Н.Денисов. Поучительный бой // "Красная звезда" №96, 24 апреля 1942 года
# П.Павленко. Весенний перелет // "Красная звезда" №95, 23 апреля 1942 года
# А.Сурков. Письмо // "Красная звезда" №95, 23 апреля 1942 года
# И.Волков. Боевое взаимодействие с партизанами // "Красная звезда" №97, 25 апреля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 161-163

http://0gnev.livejournal.com/437627.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Как уже говорилось, наши войска перешли к стратегической обороне. В Ставке она была определена как «активная стратегическая оборона». Наряду с этим было решено провести частные наступательные операции в Крыму и в районе Харькова, а также в некоторых других районах. На эти фронты мы послали в помощь нашим постоянным корреспондентам группу спецкоров. На Юго-Западный фронт отправился Михаил Розенфельд.



Чтобы рассказать о довоенной биографии Розенфельда, потребовалось бы много страниц. Не было той горячей точки, где бы он не побывал: на дальней зимовке, на ледоколе «Малыгин», в экспедиции «Эпрон», в знойных песках Каракумов во время автопробега в несколько тысяч километров, на борту подводной лодки, в гондоле дирижабля, в 1929 году в Маньчжурии он летал на бомбежку укреплений белокитайцев под Чжалайнором, всеми правдами и неправдами пробрался в Испанию. За подвиг по спасению экипажа затонувшего в Баренцевом море ледокола был награжден орденом Трудового Красного Знамени…

С Розенфельдом я познакомился на Халхин-Голе. Он прибыл туда как корреспондент «Комсомольской правды». Но мы его, как и всех спецкоров центральных газет, заграбастали, он осел в «Героической красноармейской» и остался там до конца войны.

Розенфельд жил в соседней со мной редакционной юрте, но его койка почти всегда пустовала. Он дневал и ночевал на передовой. Появившись в редакции, не входил, а врывался в мою юрту — высокий, с неугасаемой мальчишеской улыбкой, воодушевленный, словно намагниченный увиденным, и начинал с ходу рассказывать, каких он видел героев за рекой Халхин-Гол.

— Садись и пиши, — говорил я ему. — Пойдет в номер.

— Уже, — отвечал он и клал мне на стол исписанные карандашом листики.

Когда успел? Писал он обычно на «передке» — в солдатском окопе, в блиндаже. Его корреспонденции и очерки дышали боем или, как у нас говорили, пороховым дымом. В «Героической красноармейской» сложился неписаный закон (он перешел потом в «Красную звезду»): не засиживаться в редакции, большую часть времени проводить на передовой, непременно видеть бой и людей в бою своими глазами, быстро писать, быстро доставлять материалы в редакцию и так же быстро уезжать снова на фронт. Розенфельд строго придерживался этого правила.

Когда началась Отечественная война, почти всех, кто с нами работал на Халхин-Голе, и во время войны с белофиннами, мы забрали в «Красную звезду». Никак не могу вспомнить, почему Розенфельд вначале оказался за «бортом» нашей газеты. Возможно, не хотели обидеть младшую сестру — «Комсомолку». Но в эти дни я подготовил проект приказа наркома обороны о призыве Розенфельда в кадры РККА и назначении его корреспондентом «Красной звезды». Приказ был подписан и копия его отправлена редактору «Комсомольской правды» Борису Буркову. Конечно, он протестовал, но такие приказы не подлежат обжалованию, да еще в военное время. Бурков до сих пор, во время наших встреч, попрекает меня, что я поступил «нетактично».

Во время первой же беседы с новым корреспондентом я понял, что он и сам рад, что вернулся в свою халхингольскую семью. Розенфельд сразу же попросился в командировку на фронт. Отправился в войска, где предстояла Харьковская операция, закончившаяся для нас поражением, а для него трагически.

Операция еще не началась, но наш спецкор нашел свои темы. Первая его корреспонденция называлась «Весенняя галерея». Она на ту же тему, что и павленковский «Весенний перелет», только сделана по-другому. Розенфельд побывал в одной из украинских хат, где допрашивали захваченных в плен немцев, и рассказал о том, что услышал и увидел. Одни вели себя вызывающе и нагло, заявляя, что не сомневаются в окончательной победе фашистов и именно в этом, сорок втором, году. Другие в победу не верили и даже ругали Гитлера, но к их признаниям спецкор отнесся скептически: «По-видимому, они всячески стараются заслужить у нас благорасположение...» Вывод он сделал осторожный: «Преждевременно было бы делать какие-либо окончательные заключения о составе «весенних резервов» Гитлера». И был прав. Вскоре выяснилось, что это были не те неполноценные, негодные резервы, о которых довольно часто писали в ту пору, а гитлеровцы, способные упорно сражаться.

* * *

В сегодняшнем номере газеты напечатана статья нашего постоянного автора с Северо-Западного фронта К.Андреева «Старший начальник и подчиненные». Она продолжает разговор, начатый 12 апреля командиром стрелковой дивизии полковником С.Иовлевым.

Вот вопросы, которые Андреев поставил:

О стиле работы старшего начальника и его взаимоотношениях с подчиненным командиром;
О мелочной опеке и ее отрицательных последствиях;
О подмене, грубом вмешательстве в действия подчиненного командира во время боя;
О стремлении начальника делать все за своих подчиненных.

Автор привел примечательное высказывание русского генерала Михаила Скобелева: «Начальник, который стремится сделать все за всех сам, делает сразу два преступления: мешает другим и сам ничего не успевает».

В статье примеры — и положительные, а еще больше отрицательных, показывающих, что надо преодолеть, изжить…

* * *

26 апреля Гитлер выступил перед депутатами рейхстага с длинной речью. Эренбург прокомментировал отрывки из этой речи:

Гитлер. Испытания, которые мы перенесли зимой, послужили нам прекрасным уроком... Европа не переживала подобной зимы 140 лет... Мои люди работали при 52 градусах мороза, а Наполеон бежал при 25 градусах…

Эренбург. «Депутаты» кричат «хайль» — их фюрер оказался на 27 градусов крепче Наполеона!..

Гитлер. Я действовал беспощадно и жестоко, чтобы сурово и решительно одолеть судьбу... Там, где нервы не выдерживали, где был отказ от дисциплины или непонимание своего долга, я принимал жестокие решения в силу суверенного права, которое я, по моему мнению, получил для этого от германского народа.

Эренбург. Палач считает, что право убивать народ ему дал народ, он только скромно добавляет «по моему мнению». Мнения расстрелянных он не спрашивает. Он лишь беспрерывно повторяет слова «жестокий»: «жестокие решения», «жестокие действия», «жестокие приговоры». На трибуне рейхстага паясничает первый мясник мира. Он даже не снял замаранного фартука. Он даже не вымыл рук. Он пахнет кровью, и этим запахом он хочет запугать немецкий народ.

Гитлер. Потребовал от рейхстага «чрезвычайных полномочий». В ответ депутаты возгласили, что Адольф Гитлер является и «фюрером», и «главнокомандующим» и «верховным судьей». Они предоставили ему «чрезвычайные полномочия».

Эренбург. Отныне, согласно резолюции рейхстага, Гитлер может рубить головы, «не считаясь с существующими законами», и расстреливать «без суда и следствия»... «Борец за цивилизацию», «первый крестоносец Европы» в апреле 1942 года заявляет, что нет законов, кроме прихоти его левой ноги, нет суда: его, Гитлера, дурь — это и законодатель, и следователь, и судья, и палач…

Конечно, такого диалога не было. Но это не меняет сути…

На газетной полосе это выглядит по-иному: статья как статья. Это я, перечитывая её, выстроил для большей выразительности как диалог.



* * *

# М.Розенфельд. Весенняя галлерея // "Красная звезда" №100, 29 апреля 1942 года
# П.Павленко. Весенний перелет // "Красная звезда" №95, 29 апреля 1942 года
# К.Андреев. Старший начальник и подчиненные // "Красная звезда" №95, 29 апреля 1942 года
# С.Иовлев. Место, командира в бою // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# И.Эренбург. Весеннее наступление Гитлера // "Красная звезда" №100, 29 апреля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 164-166

http://0gnev.livejournal.com/437326.html

Подписка на Государственный Военный Заем проходит по всей стране с неослабевающим под'емом. Воины Красной Армии! Пусть каждая пуля, каждый снаряд, сделанные на деньги народа, метко разят врага, ускоряют гибель немецких захватчиков.

Д.Грендаль, "Красная звезда", СССР (№89 [5153]).



Статья опубликована 16 апреля 1942 года.



Пятнадцать лет назад в Германии вышла небольшая книжка: «Что должен знать немец об авиации». Она была подписана псевдонимом «Авиатикус». Под псевдонимом скрылся авиационный деятель Германии, а высказанные им положения надолго определили пути развития немецких воздушных сил. Один из основных разделов книжки был посвящен кадрам авиации. «Исход боевых операций в воздухе, — говорилось в этом разделе, — зависит в значительной мере от того, насколько удастся сберечь и рационально использовать личный состав авиации — движущую силу каждой победы в воздушной войне».



Автор пришел к этой формуле, осмыслив опыт первой мировой войны. Он хотел предостеречь незадачливых своих потомков от повторения ошибок прошлого. Автору это удалось лишь частично: немцы многое сделали, чтобы зазубрить его истину, но они оказались беспомощными претворить это положение в жизнь.

В момент прихода Гитлера к власти Германия имела контингент боевых экипажей на 700-800 самолетов. В большинстве своем это были относительно опытные летчики — участники мировой войны. Воспитанные в духе реакционных традиций немецкой офицерской касты, они жаждали реванша, но явно неприязненно относились к Гитлеру, считая его выскочкой и авантюристом. Попытки нацистского правительства привлечь старых летчиков к активному сотрудничеству имели лишь частичный успех. По крайней мере, когда Гитлер начал формировать высший командный состав авиации, его выбор был ограничен узким кругом личных друзей Геринга. Действуя вопреки воле воздушного министерства, Гитлер назначил на высшие командные посты в авиации группу пехотных и артиллерийских офицеров — своих приверженцев. Нынешние командующие воздушных флотов Кессельринг, Штумпф пришли в авиацию именно в этот период. Что же касается подавляющего большинства старых летчиков, то они были использованы на второстепенных постах.

Однако простой переброской пехотных офицеров в воздушные силы проблема командных кадров авиации не решалась, и гитлеровцы приступили к массовой подготовке офицеров авиации из молодежи. При этом ставка была сделана на наиболее реакционные слои, происходящие из среды прусского дворянства, купечества, мелкой буржуазии. В год, предшествующий второй мировой войне, немецкие авиаучилища выпустили 7.000 летчиков, численный состав летно-под’емного персонала гитлеровской армии достиг 20-25 тысяч человек.

Воздушные операции в первые два года европейской войны носили быстротечный характер. Все операции были осуществлены немцами при подавляющем превосходстве сил. Так, в Польше соотношение сил определялось пропорцией 3:1, во Франции — 3:1,5. Именно этим об’ясняется тот факт, что победа во всех этих сражениях была завоевана ценой относительно небольших жертв и в технике, и в кадрах.

В итоге к началу войны против СССР немцы не только сохранили значительный контингент своих авиационных кадров, но и заметно увеличили их за счет нового пополнения. Например, если в сентябре 1939 года численный состав летных кадров гитлеровской Германии не превышал 10.000 человек, то на 1 января 1941 года он достигал уже 13-15 тысяч. Многие из этих летчиков прошли полный курс обучения в спокойной довоенной обстановке, накопили почти двухлетний опыт боевой работы и вступили в войну в возрасте 22-25 лет, имея звание фельдфебеля и унтера. Иначе говоря, в первые же дни войны нашей авиации противостояла крупная воздушная армия врага, сравнительно хорошо подготовленная, обладающая известным боевым опытом. Но на этот раз гитлеровцы встретили советскую воздушную армию, которая по своему вооружению, моральным и профессиональным качествам превосходила немецкую.

Девятимесячный период воздушной войны условно можно разбить на три этапа. Первый обнимает два месяца: часть июня, июль, август. Он характеризуется внезапным нападением неприятельской авиации на наши аэродромы и ожесточенными воздушными схватками на путях движения наземных сил. Потери немцев за это время измеряются: в технике — 7.200 самолетов, в летном составе — около 20.000 человек.

Второй этап охватывает три месяца: сентябрь, октябрь, ноябрь. Он прошел под знаком яростной борьбы за советский юг, юго-запад, Москву, Ленинград. Для этого этапа характерен жестокий поединок двух воздушных армий. Он закончился тем, что наша авиация лишила врага инициативы в воздухе на всех фронтах. За этот период потери врага в технике достигают 5.500-5.700 машин, в летно-под’емном составе — 12-15 тысяч человек.

Наконец, третий этап обнимает четыре месяца: декабрь, январь, февраль, март. Он прошел под знаком явного превосходства советской авиации, активно поддерживавшей наступающие части Красной Армии по всему фронту. Потери врага продолжали расти, причем только в летном составе они достигли к концу девятого месяца 38.000 человек. Если учесть, что численность немецких летных кадров в начале войны измерялась 34-36 тысячами человек, то можно сделать вывод: за истекшие девять с лишним месяцев советские летчики перебили подавляющее большинство гитлеровского летного состава, подготовленного до войны.

В этой связи важно рассмотреть, какие именно кадры потеряла гитлеровская авиация. Освободив лучшие свои силы от действий над полем боя, немцы использовали их для ударов по Москве, Ленинграду и Одессе, для дальних разведывательных полетов. Вот результаты их деятельности в районе Москвы. Из 300 летных экипажей, собранных немцами в июле прошлого года для налета на Москву, 180-200 были возглавлены офицерами и фельдфебелями. Вместе с другими частями к Москве был направлен и небезызвестный легион «Кондор» — некогда гордость фашистской авиации. В первые два месяца боев из общего состава трехсот экипажей была потеряна половина. В частности, в боях за Москву понес значительные потери и вследствие этого был выключен из борьбы легион «Кондор».

Продолжая налеты на Москву, немцы в конце августа мобилизовали для этой цели новую, еще более крупную группу летчиков. Выполнение этой задачи было поручено и некоторым частям воздушного флота Кессельринга, действовавшего на центральном участке фронта. Под ударами советской авиации флот Кессельринга понес большой урон, был снят с фронта и уведен на переформирование. В результате почти девятимесячных воздушных боев над Москвой и на подступах к ней немцы потеряли гораздо больше тысячи самолетов и около четырех тысяч летчиков, причем здесь были особенно велики потери врага в высококвалифицированных кадрах.

Чтобы как-то сократить убыль лучших своих кадров, командование немецких военно-воздушных сил приняло чрезвычайные меры. Например, был выработан своего рода кодекс для экипажей, совершающих налеты на Москву и Ленинград. Этот кодекс гласил: «Во избежание потерь экипажи обязаны вылетать и возвращаться на базу только ночью, итти к цели на высоте не ниже 6.500-7.000 метров». Когда и эта мера оказалась малоэффективной, Геринг запретил офицерам немецкой авиации, имеющим звание майора и выше, участие в боевых вылетах без специального разрешения высшего командования. Новые ограничения тоже не дали результатов.

Ноябрь прошлого года явился для немецкой авиации черным месяцем в полном смысле этого слова. Немцы потеряли в ноябре наиболее ценные свои кадры. В двадцатых числах ноября погиб полковник Мельдерс — главный инспектор истребительной авиации Германии. Он руководил операциями воздушных сил, поддерживающих действия танковой армии Гудериана.

Несколькими днями позже был убит на советско-германском фронте сподвижник Мельдерса в Испании, один из крупных деятелей немецких воздушных сил генерал авиация Гельмут Вильберг. Гибель этих двух летчиков была расценена всей фашистской печатью, как наиболее ощутительная потеря немецкой авиации за все время ее почти тридцатилетней истории.

В июле немцы потеряли полковника фон Кюрбс — это одна из крупных фигур фашистской авиации. В августе погиб Пауль Кот, награжденный железными крестами I и II степени, золотой медалью летчика, испанским серебряным орденом с мечами.

В октябре нами сбиты и взяты в плен крупные нацистские летчики Лаевский и Вегнер. Лаевский — известный в германской авиации знаток высотных полетов, в последние, два года он руководил постановкой этого дела в Северном воздушном флоте генерала Штумпфа. Вегнер — «асс» аэронавигации, во время налетов на Лондон он выполнял особые задания своего командования по бомбежке Букингема и Вестминстера. Убит Петер Геринг — близкий фашистскому рейхсмаршалу человек.

Наконец в последние дни берлинское радио разразилось настоящей похоронной эпитафией по поводу новых потерь в немецкой авиации: под ударами советских летчиков погибла целая партия фашистских «ассов»: Ридер, Хэген и т.д.

Чем дальше продолжается война, тем острее и непосредственнее немцы начинают осознавать истинные последствия понесенных ими потерь. Враг понимает, что урон в квалифицированных кадрах ничем не восполнить. Высказывания фашистских главарей на этот счет исполнены тревоги, причем и высказывания Геринга не составляют исключения. Провожая в могилу одного из многочисленных фашистских «ассов», погибших в последнее время, фашистский рейхсмаршал сказал:

— Мы еще не знаем, как заполнить ту брешь, которую ты оставил.

Что же представляют собой нынешние авиационные кадры Гитлера, каков их профессиональный и моральный облик? Изучив показания 80 пленных немецких летчиков и сопоставив эти показания, мы имеем возможность более или менее точно ответить на заданный вопрос. Основным средством подготовки кадров в Германии попрежнему являются нормальные летные училища. Количество их в ходе войны было доведено до 74. Срок обучения для летчиков-истребителей сокращен до 3-6 месяцев, для бомбардировщиков — до 3-5 месяцев. Каждое училище способно выпустить 150 человек.

Большая часть летчиков, находящихся сейчас в строю, окончила летные школы в 1941—1942 гг. Они имеют звание ефрейтора, их возраст 18-21 год, боевой опыт — 3-7 месяцев. Но дело не только в низком профессиональном уровне авиационных кадров, хотя и сам по себе этот факт много значит. Не менее важно то обстоятельство, что эти кадры вступают в бой после того, как потерпели жесточайшее поражение их предшественники — летчики, гораздо более квалифицированные и опытные. Этот фактор не может не повлиять на моральное состояние нынешних авиационных кадров Гитлера. Эти кадры начинают терять веру в силу немецкого воздушного оружия, и гитлеровская клика бессильна вернуть ему эту веру.

После жестоких поражений на Востоке немцы заметно изменили и методы воспитания своих кадров. Они поняли, что советских воздушных воинов высокомерием и кичливостью не победишь,— их надо знать. И в немецких авиационных частях происходит нечто невиданное прежде: появились инструкции о том, как действовать против советской авиации, брошюры с описанием наших самолетов. В дневниках летчиков мы обнаруживаем графические изображения тактических профилей советских истребителей, записи о действиях наших пикировщиков и штурмовиков по аэродромам. Враг, наконец, понял, какая сила противостоит ему. «Я удивляюсь храбрости русских летчиков», — говорит немец Лигнетц. «Летный состав русского воздушного флота имеет очень хорошую подготовку», — говорит летчик Мессершмитт. «Я наблюдал, как бомбила наш аэродром русская авиация. Наши летчики были поражены искусством русских: несмотря на зенитную оборону, налет был произведен на малой высоте», — говорит командир экипажа Фойхт.

Предстоит упорная и длительная борьба. Однако на нашей стороне будет ряд преимуществ. Главнейшие из них заключаются в том, что нам удалось истребить лучшие кадры немецкой авиации, подорвать веру врага в свои силы и в ходе многомесячной воздушной войны накопить огромный опыт. // Генерал-майор авиации Д.Грендаль.
___________________________________________
К.Симонов: Русское сердце* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Самолет двадцати четырех звезд* ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Меткая очередь по фашистскому самолету


ЮЖНЫЙ ФРОНТ, 15 апреля. (По телеграфу от наш. корр.). В номере фронтовой газеты «Во славу родины» от 13 апреля старший сержант Харламов рассказывает о том, как ему удалось сбить немецкий бомбардировщик:

«Наша инженерная рота получила задание отремонтировать важный участок грунтовой дороги. Когда мы пошли, в воздухе послышался гул самолетов. Летели два двухмоторных бомбардировщика.

Командир взвода лейтенант Филатов приказал нам двигаться расчлененным строем. Самолеты летели очень низко. Я прижался к телеграфному столбу и прицелился в приближающуюся машину. Немецкий самолет шел под острым углом, пересекая железную дорогу, и обстреливал нас из пулемета. Когда машина поравнялась со вторым телеграфным столбом, я открыл огонь из своей самозарядной винтовки. Прицел поставил 8, вынес точку прицеливания вперед и выпустил 15 бронебойно-зажигательных пуль.

Я начал перезаряжать винтовку. В это время ко мне подбежали бойцы Шишко, Лебедь, Чумак, Бочков. Еще издали они кричали:

— Самолет сбит!

Оказывается, бомбардировщик после обстрела задымился, а потом, охваченный пламенем, врезался в землю».

Военный Совет фронта наградил старшего сержанта Харламова орденом Красного Знамени. Гордые боевым успехом своего товарища, комсомольцы инженерной части обратились ко всем комсомольцам фронта с призывом следовать примеру комсомольца Харламова.


Новый номер «Фронт иллюстрирте»


В седьмом номере иллюстрированной газеты для немецких солдат «Фронт иллюстрирте» опубликованы снимки, показывающие, что бросаемые Гитлером на фронт «весенние» резервы быстро находят себе в СССР могилу, если во-время не сдаются в плен Красной Армии. «Пусть Гитлер, — пишет газета, — болтает сколько угодно о весеннем наступлении, Красная Армия не боится его угроз!»

Германское командование пытается поднять сильно упавший дух своих войск обещанием оснастить германскую армию новой техникой. Ряд снимков «Фронт иллюстрирте» показывает, как Красная Армия сокрушает боевую технику врага. «Ни танки, ни самолеты, — подчеркивает газета, — на которые Гитлер возлагает столько надежд, не в состоянии спасти германскую армию от разгрома».

«Фронт иллюстрирте» демонстрирует грозное оружие, которым в изобилии снабжена Красная Армия. На снимках видны вступающие в строй новые мощные танки, недавно выпущенные советскими заводами, а также танки, доставленные на советско-германский фронт из Англии.

«Фронт иллюстрирте» предостерегает немецких солдат: «Борьба Гитлера не имеет перспектив. Поколение немцев уже погибло в СССР в течение 1941 и в начале 1942 года. Теперь кровавый маньяк готов пожертвовать жизнью еще миллионов немцев».

______________________________________________
К.Симонов: "У-2"* ("Красная звезда", СССР)
Гибель фашистских «ассов»* ("Правда", СССР)**
С.Дангулов: Душа горца ("Красная звезда", СССР)
С.Дангулов: Вассальный сброд в воздухе* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №89 (5153), 16 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/437118.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

К нам в руки часто попадают вражеские документы, письма, фотографии. Есть среди них такие, от которых клокочет гнев в груди и сжимаются кулаки в ненависти к фашистским людоедам. Это — фотографии повешенных и расстрелянных советских людей, найденные у убитых и пленных немцев.



Вот две напечатанные нами фотографии, под которыми стоит подпись: «В оккупированном Харькове... Фотодокументы найдены у немецкого унтер-офицера 68 немецкой пехотной дивизии Герберта Калуша, захваченного в плен нашими бойцами. На снимках: 1. Жители Харькова, повешенные немецкими извергами на балконе одного из домов города. 2. Советские граждане, повешенные на здании, где помещался Харьковский обком КП(б)У».



Вот пять снимков из оккупированной Старой Руссы, найденные у убитого на Северо-Западном фронте немецкого унтер-офицера Герхарда Валонка. Улицы и переулки, балконы домов, телефонные столбы — везде висят жители города. И еще две фотографии, тоже найденные в бумажнике убитого немца. Группа фашистских вояк, как в ложе театра, расселась у большого дуба на полянке. На переднем плане фигура с офицерскими погонами. А впереди — огромный плакат, на котором большими буквами написано:

«2. 10. 41.

Русский должен умереть, чтобы мы жили.

Бравая 6 рота.

Керстен капитан, ротный командир»



А на втором снимке двумя рядами лежат расстрелянные советские люди. Четыре немца из «бравой роты» на этом страшном фоне позируют фотографу.



Все эти снимки публикуются из номера в номер под заголовком: «Мы не забудем, отомстим!»

* * *

Передовая статья в сегодняшнем номере озаглавлена «Харьков, Орел, Старая Русса». Начинается она так:

«Мы знали их свободными и красивыми, многолюдными и трудолюбивыми. Немцы превратили их в мрачные кладбища, в место пыток, в ад, где томятся бледные тени живых существ...» А далеко не полную картину того, что происходит в этих городах, да и в других районах, раскрывают корреспонденции, которые были напечатаны в последних номерах газеты: «Что происходит в Орле», «В Старой Руссе», «В оккупированном Витебске», а также статьи начальника политуправления Юго-Западного фронта С.Галаджева «Что происходит в оккупированных областях Украины», Н.Каротамма «Эстония под пятой оккупантов», украинского писателя Миколы Бажана «Харьков борется»…

В этих статьях разные факты, разные события, но в одном они схожи: злодеяниям гитлеровцев нет меры и нет предела.

Есть в передовой и строки, рассказывающие о сопротивлении захватчикам:

«Стон стоит над нашими городами, изнывающими под немецким разбойничьим гнетом. Но сквозь этот стон прорывается песня борьбы. Советские люди никогда не склонят свои гордые головы перед мечом завоевателя. Взлетают на воздух немецкие казармы. Партизанские пули поражают немецких летчиков у ворот аэродрома. Мирные горожане берутся за оружие, чтобы отомстить палачам за кровь и слезы своих близких, за муки родного города, за поруганную землю отцов...»

Хочу подробнее рассказать и о недавнем выступлении известного украинского писателя Миколы Бажана. Его статью «Харьков борется» передали в Москву по военному проводу, когда полосы уже верстались. И все же мы успели поставить ее в номер. Была у меня и личная причина, о которой сквозь дымку времени я вспоминал. На Харьковщине прошла моя комсомольская молодость. В Харькове, в 1921 году, после возвращения с гражданской войны, я, как представитель губкома комсомола, служил в должности помощника командира корпуса по работе среди допризывников и постоянно гарцевал на резвом коне. Учился в Харьковской губсовпартшколе. Позже в столичном Харькове работал инструктором ЦК КП(б)У, а в начале тридцатых годов, будучи начальником политотдела МТС, входил в состав Харьковского обкома партии. Словом, как говорится, знал каждый камень этого города. То, о чем писал Бажан, была и моя боль, и мой гнев. Но, главное, хотелось, чтобы скорее, завтра же все узнали о том, как страдает и борется непокоренный Харьков.

Микола Бажан рассказывал, как город встретил немецко-фашистских захватчиков:

«Израненный, захлебывающийся собственной кровью зверь вполз на широкие улицы, гулкие площади большого города. Немцы думали здесь зализать свои раны, отдыхать и выжидать. Но Харьков был мрачен. Он был тих. Эта тишина ужасала. Город стоял над немецким врагом грозным, непреклонным, несдавшимся. Солдаты в зеленых шинелях, выставив вперед свои автоматы, заходили в пустые цеха колоссальных заводов. Серыми холмиками торчали бетонные основания станков. Станки были вывезены. Солдаты врывались в длинные коридоры, в светлые залы огромных зданий. Ветер гнал по паркету черный пепел сожженных бумаг. Людей не было. Люди ушли».

Это начало статьи. А дальше факты и цифры, цифры и факты. Но каждый факт, каждая цифра вопиет: «...На улицах, Харькова на балконах повешено 116 советских людей...»; «В первые дни фашистами было расстреляно около 14 тысяч человек...»; «Приказ выселяет из Харькова всех жителей, поселившихся там с 1936 года, и десятки тысяч людей изгнаны из города в морозную, воющую метелью степь...»; «Харьков голодает...»

Но непокоренный город сражается. Мирные жители становятся грозными мстителями. «Из большого дома на площади Тевелева выходил, выпятив грудь и презрительно оттопырив нижнюю губу, величественный генерал. Он спешил пройти к своему автомобилю... Но не успел. Прогремел выстрел. Генерал грохнулся затылком о тротуар. Какая-то молоденькая девушка бросилась бежать, не выпуская револьвера из рук. Генеральские телохранители, завопив, погнались за ней. Девушка была поймана и убита на месте... Великий город украинского народа борется, он мстит, он ждет. Час его освобождения близок».

Об этом в ту пору мечтали все…

* * *

О Старой Руссе пишет Александр Поляков:

«Мы подошли к городу вплотную, очутились под самыми его стенами. С наших позиций он хорошо был виден. Что там, в городе?..»

Чтобы дать ответ на это, Поляков провел целую «операцию». Просмотрел в разведотделах трофейные документы, письма, найденные у убитых немцев, переговорил с десятками крестьян пригородных сел и наших бойцов, вырвавшихся из плена. Много материалов доставили ему партизаны, в том числе тот самый Иван Грозный, который провел наши части по льду к городу. Статья напечатана в сегодняшнем номере газеты, а над ней — те самые пять снимков повешенных жителей на улицах города.

Не удается гитлеровцам покорить советских людей. Поляков рассказывает о таких эпизодах: «Пройдите по улицам. Вы увидите группу людей возле немецкого объявления. Подойдите поближе. Рядом с немецким приказом наклеена подпольная газета старорусского райкома партии «Трибуна». Именно ее-то и читают горожане. Приблизится полицейский — переведут глаза на объявление. Вот и поймай их за чтением недозволенной литературы! «Мы немецкий приказ читаем!»...»

Кстати, когда Поляков появился в редакции, мы преподнесли ему подарок — его книгу «В тылу врага», изданную в Лондоне. Книга иллюстрирована многочисленными фотографиями, дающими английскому читателю представление о людях и боевой технике Красной Армии. Книге предпослано предисловие советского посла в Лондоне И.М.Майского: «Среди многих других рассказов, появившихся о войне, дневник Полякова выделяется, как наиболее живой и яркий. В широком смысле он может служить ценным пособием для уяснения стратегии и тактики, которые должны применяться для борьбы против гитлеровской стратегии окружения...»

И в заключение Майский пишет: «Я читал и был потрясен дневником Полякова. Этот рассказ о героях, несомненно, явится одним из мастерских литературных произведений о нынешней войне...»

Майский как бы предугадал то, что напишет позже Алексей Толстой о Полякове. В своей статье «О литературе и войне» он назвал произведение Александра Полякова доказательством того, что литература военных дней «круто идет на подъем».

Мы порадовались, что очерки Полякова, печатавшиеся у нас летом прошлого года, получили такой резонанс в стране союзника, и горячо поздравляли его: чувствовалось, что в талантливом журналисте созревает писатель…

Появился у нас новый автор — поэт Перец Маркиш. Сегодня принес стихи «Раненому красноармейцу». Очень сильное слово о тех, кто в боях за родину пролил свою кровь:

...К тебе спешат ручьи смывать кровавый пот,
И ветер с гор несет желанную прохладу,
А к ранам вся страна любовно припадет,
Как мать прильнуть к младенцу рада...
На белой марле алых два пятна, —
Так часом утренним снег на вершинах рдеет.
О, не забудет никогда страна
Тебя и подвиг твой, красноармеец!..

«Маленькие герои» — так называется письмо в редакцию, присланное с Северо-Западного фронта военфельдшером В.Лысенковой:

«В 12 часов ночи на сельской улице, где стояла наша часть, появилось четверо саней. На улице послышался детский голосок. Когда я подошла к саням, ко мне подбежал мальчик.

— Кому сдать людей? — обратился он ко мне.

— Каких людей?

— А вы доктор? Так вот я привез ваших раненых. Возьмите и меня согрейте, я замерз.

На санях лежали тяжелораненые бойцы. Они стонали и просили помощи. Находившиеся тут же бойцы и командиры помогли отнести раненых в дом. Когда они были накормлены и согреты, а раны перевязаны, пошли расспросы.

Оказалось, что раненые не нашей части. Они были в разведке и выбили из окрестного села немцев. Разведчики пошли дальше выполнять свою задачу, а 12 красноармейцев, которые были во время боя ранены, остались в селе. Отступившие было немцы вошли в село с другого фланга и заняли часть населенного пункта. Раненые каждую минуту могли попасть к немцам. Тогда Миша Кузнецов, 12 лет, и Ваня Александров, 14 лет, запрягли лошадей и на матраце по одному выносили раненых в сани, выехали из села и окольными путями привезли раненых в расположение частей Красной Армии».

Как бы хотелось узнать, где это село, судьбу ребят-героев!

* * *

Илья Эренбург вновь развеселил нашего читателя небольшой заметкой «Фриц в Шмоленгсе». Стоит ее прочитать. Она и сейчас заставляет посмеяться:

«Военный корреспондент германского информационного бюро некто Лельгеффель, которому, видимо, надоело составлять победные описания плачевных операций, решил заняться лингвистикой. Он философствует насчет русского языка:

«Картофель по-русски «картошка»... Говорить по-русски в конце концов может всякий, но понимать по-русски — это уже искусство... Если русские произносят свои буквы не так, как это нам нужно, то мы их исправим. Зачем, например, ломать себе язык над таким названием, как «Смоленск»? Мы говорим просто и хорошо «Шмоленгс», и это звучит, как дома».

Что и говорить — нахальный народ. Они коверкают русские слова и считают, что это замечательно... Пускай называет Смоленск, как хочет.

Важно, что в Смоленске он теперь себя чувствует отнюдь не «как дома». Скажем прямо, ему в Смоленске неуютно. Картошка кончилась. Вместо нее — пули партизан. И фриц мечтает, как бы живым выбраться из «Шмоленгса». Не выберется: сломает себе он на Смоленске и не язык — шею»...



* * *

# Харьков, Орел, Старая Русса // "Красная звезда" №70, 25 марта 1942 года
# П.Крайнов. В.Коротеев. Что происходит в Орле // "Красная звезда" №67, 21 марта 1942 года
# 3.Хирен. В оккупированном Витебске // "Красная звезда" №75, 31 марта 1942 года
# С.Галаджев. Что происходит в оккупированных областях Украины // "Красная звезда" №59, 12 марта 1942 года
# Н.Каротамм. Эстония под пятой оккупантов // "Красная звезда" №69, 24 марта 1942 года
# М.Бажан. Харьков борется // "Красная звезда" №62, 15 марта 1942 года
# А.Поляков. В Старой Руссе // "Красная звезда" №70, 25 марта 1942 года
# П.Маркиш. Раненому красноармейцу // "Красная звезда" №71, 26 марта 1942 года
# В.Лысенкова. Маленькие герои // "Красная звезда" №71, 26 марта 1942 года
# И.Эренбург. Фриц в Шмоленгсе // "Красная звезда" №70, 25 марта 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 130-134

http://0gnev.livejournal.com/436776.html

Преодолевая упорное сопротивление противника, наши войска продолжают наступление. Сильнее натиск на врага. Беспощадно уничтожать его живую силу и технику!

П.Крайнов, "Красная звезда", СССР (№40 [5104]).



Статья опубликована 2 декабря 1942 года.



Когда немецко-фашистские оккупанты пришли в Орловскую область, они, как и всюду, возвестили о создании «нового порядка». Во всех оккупированных городах и населенных пунктах области появились немецкие обер-коменданты, коменданты и их помощники. Вместе с ними прибыли агенты гестапо, которые взялись за создание местной полиции. С назначением комендантов неорганизованный грабеж населения принял организованный характер. Из богатых плодородных районов Орловской области немцы начали вывозить в Германию хлеб, скот, сельскохозяйственное сырье и т.д.



Вся экономическая жизнь в оккупированных районах подчинена интересам Германии и гитлеровской грабьармии. Правда, немцам не удалось полностью восстановить предприятия ни в одном городе. В Орле открыты лишь мелкие предприятия и кустарные мастерские. В цехах бывшего орловского завода №5 и брянского завода имени Кирова немцам удалось лишь наладить ремонт автомашин, в цехах завода «Красный Профинтерн» (гор. Орджоникидзеград) — ремонт орудий и танков. Даже на мелких предприятиях контроль за работой осуществляют немецкие офицеры. Так, производством саней и повозок в Орле ведает немецкий майор Арнольдс.

После своего прихода немцы об'явили, что они «разрешают проявление частной инициативы». Нашлось несколько частников, которые открыли различные кустарные предприятия. Но они влачат жалкое существование.

Жители, которым удалось бежать из Орла, рассказывают, что в городе нет ни одного хлебного магазина. Сначала были открыты два москательных магазина, но затем из-за отсутствия товаров они закрылись.

Страшная дороговизна, голод создают для городского населения невыносимые условия существования. Хлеб выдают лишь работающим на предприятиях, обслуживающих нужды немецкой армии. В этом хлебе, норма которого составляет 200 граммов в день, 40 процентов овсяной муки, 40 — кукурузной и лишь 20 процентов ржаной.

В городах открыты «комиссионные» магазины, через которые немцы выкачивают у жителей те вещи, которые они не успели захватить простым грабежом.

Как в прошлом, так и в этом году немцы в Орле прибегли к следующему трюку. Они об'явили, что производится сбор теплых вещей для русских пленных. В действительности эти вещи немцы отправляют в свою армию. Одновременно немецкая военная комендатура г. Орла издала приказ: «Всех граждан, имеющих русское обмундирование, обязываем таковое сдать в местную комендатуру — срок к 10 июля 1942 года. За невыполнение виновные будут наказаны по законам военного времени».

Комендант г. Орла генерал Гаманн прославился своими зверствами. Ежедневно в городе сооружаются виселицы, происходят расстрелы. Не лучше положение и в деревне. Об'явив закон о новом землепользовании, немцы насаждают на советской земле своих помещиков. В совхозах орудуют немецкие управляющие, в деревнях — «сельскохозяйственные» офицеры.

Немцы об'явили крестьянам, что 40 процентов урожая нужно сдать германской армии, 20 процентов — в страхфонд и 40 процентов остается у крестьян. В действительности немцы отобрали у крестьян львиную долю урожая. В Навлинском, Дятьковском и других районах за уборкой урожая наблюдали немецкие воинские команды. Немцы опасались, что крестьяне спрячут урожай. Во многих селениях немцы обвинили жителей в сочувствии партизанам. Под этим предлогом они забрали весь урожай и заодно конфисковали скот, имущество. Жители были направлены в специальные концентрационные лагери, а многие увезены на гитлеровскую военную каторгу в Германию.

Сотни деревень в Орловской области сожжены немцами. Подлая система заложников получила широкое распространение. Вот характерный приказ немецкого коменданта г. Орла: «В ночь с 1 на 2 июля 1942 года двумя гражданскими лицами произведено нападение на германского солдата, которого ранили уколом ножа. Виновниками являются: Кашавцев Виталий, 1923 года рождения, и Якивович Константин, 1924 года рождения. Они сбежали и скрываются в городе или в окрестностях. Кто окажет сбежавшим содействие, приютит их или поможет им иным способом, будет казнен. Я приказал до поимки виновников 20 граждан задержать в качестве заложников. Кто поднимет руку против немецкого солдата, будет казнен».

В дер. Низино, Знаменского района, за убитого неизвестно кем немца военные власти расстреляли 100 заложников — жителей этого села.

Летом немцы через своих комендантов, бургомистров и старост провели перерегистрацию всего населения. Заведены специальные списки «подозрительных», которым приказано каждую неделю являться в полицию для отметки. Многие из них уже арестованы. Тюрьмы и концентрационные лагери переполнены подозреваемыми в непокорности немцам, связях с партизанами и т.д.

В целях более широкой мобилизации рабочей силы для Германии немцы создали в городах биржи труда. Перед ними поставлены следующие задачи: 1) еженедельная регистрация населения, занятого на тех или иных временных работах, 2) подбор рабочей силы по заявкам германских властей, 3) подбор рабочих для отправки в Германию. Попутно на биржах труда должны отбирать русских девушек для немецких публичных домов.

В помощь себе немецкие власти в оккупированных городах завербовали уголовный и контрреволюционный сброд, из него они создали «городские и земские управы», назначили бургомистров в городах и старост в деревнях.

Второй год хозяйничают немцы в Орловской области. Второй год активно действуют здесь и народные мстители — партизаны. С каждым днем все сильнее становятся их удары по подлым фашистским оккупантам и их прихвостням. // П.Крайнов, БРЯНСКИЙ ФРОНТ.
_______________________________________________
Смерть немецко-фашистским злодеям!* ("Известия", СССР)***
Н.Бурденко: Какими методами гитлеровские изверги истребляют советских людей ("Правда", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 1 декабря

Захвачено 5 орудий, 7 минометов, 11 пулеметов и 21 автомашина.

* * *

В течение ночи на 1 декабря в районе Сталинграда и на Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях.

* * *

В южной части гор. Сталинграда наши войска отбили несколько атак противника, следовавших одна за другой. В этом бою гитлеровцы потеряли убитыми до 300 солдат и офицеров. На другом участке наши подразделения выбили гитлеровцев из 8 дзотов и блиндажей. Огнем артиллерии и минометов уничтожено 27 огневых точек противника.

* * *

Северо-западнее Сталинграда наши войска вели наступательные операции. Бойцы Н-ской части заняли укрепленный пункт противника, уничтожив при этом 250 немецких солдат и офицеров. Подбито 6 и сожжено 4 вражеских танка. Захвачено 5 орудий, 7 минометов, 11 пулеметов и 21 автомашина. На другом участке были рассеяны артиллерийским и минометным огнем танки и пехота противника, пытавшиеся атаковать наши части.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска с боями продвигались вперед. Цепляясь за населенные пункты, противник пытается задержать наступление советских войск, но под ударами артиллерии, танков, подвижных отрядов пехоты и кавалерии вынужден откатываться на юго-запад. В течение ночи в районе двух населенных пунктов нашими частями истреблено свыше 700 солдат и офицеров противника. Уничтожено 16 орудий, 39 пулеметов и 43 автомашины. Захвачены трофеи и пленные. На другом участке наши кавалеристы захватили 50 автомашин и большой обоз с военным имуществом.

* * *

На Центральном фронте наши войска, преодолевая сопротивление противника, заняли несколько населенных пунктов. Упорные бои идут за каждое селение, превращенное немцами в укрепленный оборонительный пункт. На одном из направлений нашим соединением разгромлены штабы танкового и стрелкового полков противника. В ходе боя уничтожено до 1.000 немецких солдат и офицеров. У населенного пункта К. 6 танков и большая группа немецких автоматчиков контратаковали подразделение старшего лейтенанта Назарова. Ружейно-пулеметным огнем немецкие автоматчики были отсечены от танков. Оставив на поле боя 3 подбитых танка и много трупов, немцы отошли на исходные позиции.

* * *

Отряд витебских партизан в бою с немецкой карательной экспедицией истребил 50 гитлеровцев. Оставшиеся в живых каратели спаслись бегством. Несколько дней спустя партизаны совершили налет на гарнизон противника в населенном пункте и истребили свыше 100 немецко-фашистских оккупантов. Партизаны захватили склад с продовольствием, награбленным гитлеровцами у населения. Продовольствие возвращено колхозникам ближайших деревень.

* * *

Пленный радист унтер-офицер 376 немецкой пехотной дивизии Зигфрид Шауфельд рассказал: «Наступление русских в районе Сталинграда явилось полной неожиданностью. В этом нет ничего удивительного. Три месяца со дня на день мы все ждали падения Сталинграда. В ноябре был получен новый приказ Гитлера, в котором он требовал во что бы то ни стало захватить Сталинград и обеспечить войскам зимние квартиры. Мы надеялись, что нам после этого предоставят длительный отдых. Когда я принял первые радиограммы о том, что русские прорвали наши укрепления, этому сообщению в штабе не поверили. Мне приказали запросить части, оборонявшие передний край. Но уже было поздно — на наши позывные никто не отвечал. Позднее мы приняли от соседних дивизий несколько панических радиограмм. Ночью передовые отряды русских настигли нас, захватили радиостанцию, а меня взяли в плен».


Вечернее сообщение 1 декабря

В течение 1 декабря наши войска в районе гор. Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населенных пунктов.

За 30 ноября в районе Сталинграда наши летчики уничтожили 50 трехмоторных транспортных самолетов противника.

* * *

30 ноября частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено до 20 танков, более 300 автомашин с войсками и различными грузами, разбито 2 железнодорожных состава, подавлен огонь 15 артиллерийских и 5 минометных батарей, взорвано три склада боеприпасов, рассеяно и частью уничтожено до полка пехоты противника.

* * *

В заводском районе Сталинграда наши войска вели огневой бой и разведку противника. Наши подразделения отбили атаки мелких групп немецкой пехоты и блокировали ряд дзотов и зданий, занятых противником. В течение дня уничтожено до 300 вражеских солдат и офицеров. На южной окраине города происходила артиллерийская и минометная перестрелка.

* * *

Северо-западнее Сталинграда наши войска вели наступательные бои на левом берегу реки Дон. Противник оказывает сопротивление, пытаясь задержать продвижение советских частей. Наши бойцы взламывают неприятельскую оборону и продвигаются вперед. Бойцы Н-ской части на подступах к одному укрепленному пункту захватили 40 подбитых немецких танков, которые использовались гитлеровцами как огневые точки. В бою уничтожено много немецких солдат и офицеров. Противник пытается на транспортных самолетах подвозить своей группировке под Сталинградом боеприпасы и продовольствие. Наши летчики сбили в воздухе 20 и уничтожили на аэродромах 30 немецких самолетов «Юнкерс-52». Всего, таким образом, в течение дня в районе Сталинграда уничтожено 50 трехмоторных транспортных самолетов противника.

* * *

Юго-западнее Сталинграда наши войска закрепляли занятые позиции и на отдельных участках продолжали продвигаться вперед. Н-ское соединение уничтожило 700 немецких солдат и офицеров, 8 танков, 3 бронемашины, 74 автомашины, 7 орудий, разрушило 66 блиндажей и дзотов противника. Большой успех одержали танкисты Н-ской части. В бою с врагом они уничтожили 11 шестиствольных минометов, 10 бронемашин и разгромили два батальона немецкой пехоты.

* * *

На Центральном фронте наши войска продолжали вести наступательные бои. В районе западнее Ржева бойцы под командованием тт. Андрюшенко и Игошина, преодолевая упорное сопротивление противника, заняли несколько населенных пунктов. В этих боях немцы потеряли убитыми свыше 1.000 солдат и офицеров. Захвачено 3 танка, 39 орудий, 30 автомашин, 3 радиостанции, 5 складов с боеприпасами, 2 вещевых и 2 продовольственных склада, 47.000 патронов и другое военное имущество.

В районе восточнее Великих Лук бойцы части, которой командует тов. Михайлов, уничтожили 1.700 гитлеровцев и подбили 9 немецких танков и бронемашин.

* * *

На Ленинградском фронте наши снайперы за три дня истребили свыше 700 вражеских солдат и офицеров. Огнем артиллерии и минометов разрушено 20 дзотов, 14 блиндажей и землянок, уничтожено 6 станковых пулеметов, 2 орудия, миномет и 10 автомашин противника с боеприпасами и продовольствием.

* * *

Отряд витебских партизан за два месяца боевой деятельности разгромил 7 фашистских волостных управ, сжег 9 мостов на шоссейных дорогах и истребил 340 немецких солдат и офицеров. Кроме того, партизаны этого отряда пустили под откос железнодорожный эшелон противника.

* * *

Юго-западнее Сталинграда на территории, очищенной от противника, обнаружено 4 трупа красноармейцев, замученных гитлеровцами. Захватив в плен раненых советских бойцов, немецко-фашистские мерзавцы подвергли их чудовищным издевательствам и зверским пыткам. Бандиты раздели пленных догола. Одному бойцу палачи нанесли две ножевых раны и изрезали кисти рук. Двум бойцам фашистские изверги перерезали шеи и вырвали у них половые органы. У четвертого красноармейца разбита вся голова. Трупы убитых бойцов фашисты бросили на окраине населенного пункта. // Совинформбюро.

________________________________________________
П.Крайнов: В Курске* ("Красная звезда", СССР)
П.Крайнов: Что происходит в Орле* ("Красная звезда", СССР)*
П.Крайнов: Немецкие "порядки" в Курской области* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №40 (5104), 2 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/436580.html

Задача уничтожения вражеских опорных пунктов требует от наших пехотинцев, автоматчиков, гранатометчиков большой стремительности и отваги. Не давать опомниться врагу. Смело врываться в опорные пункты, быстро и тщательно очищать их от немецких автоматчиков!

Л.Вилкомир, "Красная звезда", СССР (№40 [5104]).



Статья опубликована 18 февраля 1942 года.



Письмо о трех героях коммунистах

14 февраля «Красная звезда» писала о бессмертном подвиге трех коммунистов — Ивана Герасименко, Александра Красилова и Леонтия Черемнова. В трудную минуту, когда исход всего боя повис на волоске, они, чтобы спасти положение, своими телами закрыли амбразуры трех вражеских дзотов.



Кто же они, эти бесстрашные и самоотверженные воины?

Командир отделения Иван Саввич Герасименко пришел в Красную Армию из степей Украины, — там, на щедром черноземе Приднепровья, под горячим украинским солнцем раскинулась его родная деревня Знаменка. Он любил свою родину и самоотверженно трудился у станка, умножая ее богатства. Он видел могучую, созидающую силу коммунистической партии, которая превратила Украину в цветущую страну изобилия и народного счастья. И Герасименко захотел стать частицей этой великой силы — он вступил в ряды коммунистов.

Когда началась великая отечественная война, коммунист Герасименко с оружием выступил на защиту родины. Партия закалила его волю и научила презирать смерть. В боях он был всегда впереди, как и подобает коммунисту.

Вот что сказано в боевой характеристике Ивана Саввича Герасименко:

«Находясь в подразделении с сентября 1941 года, тов. Герасименко проявил себя как дисциплинированный младший командир. Являясь агитатором в отделении, ежедневно работал с бойцами.

В ночном бою с 18 на 19 января у Кирилловского монастыря тов. Герасименко И.С. проявил мужество и отвагу. Перед боем тов. Герасименко И.С. обещал, что приведет «языка», и свое обещание выполнил. Рискуя жизнью и идя на самопожертвование, он выполнил поставленную задачу. Он притащил «языка», заколов и расстреляв при этом семь фашистов».

Эта боевая характеристика была выдана Ивану Саввичу при приеме его из кандидатов в члены партии. Он был столь высокого мнения о звании члена партии, что, уже совершив выдающийся подвиг, искренно был убежден, что всех его заслуг еще недостаточно, чтобы оправдать высокое звание члена партии. Поклявшись «выполнять все порученные мне боевые задачи», он скромно писал дальше в своем заявлении: «Прошу не отказать в моей просьбе».

И, конечно, ему не отказали! 24 января 1942 года его заявление разбиралось на партийном собрании, и сержант Иван Саввич Герасименко стал членом коммунистической партии.

На том же собрании обсуждались заявления о вступлении в кандидаты красноармейцев Леонтия Черемнова и Александра Красилова.

Черемнов писал в своем заявлении: «Прошу принять меня в кандидаты ВКП(б). Я буду с честью носить звание кандидата партии. Изо всех сил буду истреблять фашистов».

Комиссар батальона Грачев, рекомендуя Леонтия Черемнова в партию, написал: «Тов. Черемнов Л.А. проявил исключительное мужество в рукопашном бою с немецкими фашистами». Эти короткие, скупые слова достаточно характеризуют Черемнова. Крепко скроенный сибиряк, он все свои силы отдал борьбе с врагами отчизны.

Этот смелый и сильный боец очень понравился Ивану Саввичу Герасименко, который тут же на партийном собрании внимательно приглядывался к каждому коммунисту, оценивая своим строгим взглядом, кто чего стоит. Приглянулся Ивану Саввичу и другой сибиряк, Александр Красилов, которого на том же собрании принимали в кандидаты.

Секретарь партбюро громко зачитывал боевую характеристику Красилова: «В боях против немецких фашистов проявил себя как бесстрашный, мужественный боец. Участвовал при блокировке одного вражеского опорного пункта. Своим примером увлекал товарищей вперед. Пользуется хорошим авторитетом».

В перерыве Иван Саввич подошел к вновь принятым коммунистам, разговорился. Сибиряки с уважением поглядывали на сержанта, хотя он был моложе их на целых десять лет. Нашлась у них и общая тема. Жена Ивана Саввича переехала на восток и работала на эвакуированном московском заводе.

— Поступила чернорабочей, но работала всего 8 дней и сейчас же ее перевели на станок, — рассказывал Иван Саввич. — Пишет, что как только закончится война, то мы, мол, с тобой поедем в Москву и будем жить в своей столице…

Вот так поговорили трое о самом близком для них и как-то сразу подружились, понравились друг другу. Все ясно было в их простой трудовой жизни до войны, одна была у них радость — сделать свое дело хорошо, красиво, добротно. И здесь, на полях отечественной войны, они встретились, как старые знакомые. Не случайно вышло так, что в последнем для них бою эти трое бесстрашных оказались впереди всех. Не случайно, когда смерть нависла над всем взводом, эти трое коммунистов, не сговариваясь, без команды, повинуясь одному велению сердца, бросились прямо к вражеским амбразурам, чтобы закрыть их своими телами.

Легка смерть, когда пуля поражает внезапно, когда ее не видишь, не ждешь. Но какую силу нужно иметь, чтобы бежать навстречу своей неизбежной гибели? Чувствовать, что ты последний раз бежишь по своей родной земле, что ты последний раз видишь вот это низкое зимнее небо и крыши русской деревни, завеянной снегом, в последний раз слышишь человеческий голос…

Все это чувствовали и сознавали трое бесстрашных и все-таки бежали навстречу пулеметным очередям. Победа над ненавистным врагом была для них дороже жизни. На фоне снежного поля их фигуры были отчетливо видны немецким пулеметчикам. Стремительно надвигаясь, эти фигуры все увеличивались в размерах, загораживая собой поле боя. Немецкие пулеметчики стреляли в них, почти не целясь, от охватившей их оторопи — никогда не приходилось им видеть такой смелости и презрения к смерти, Вдруг что-то темное плотно закрыло амбразуры в одном дзоте, в другом, в третьем. И немецкие пулеметчики поняли, что они побеждены могучей и неведомой им силой самопожертвования.

… В тишине зимнего дня перед разрушенными дзотами, обнажив головы, стояли бойцы Красной Армии, потрясенные величием подвига трех коммунистов. А они, припав к амбразурам, лежали в одинаковых позах, сжав застывшими навеки руками стволы пулеметов, и весь снег вокруг был алый, точно озаренный восходящим солнцем. // Политрук Л.Вилкомир. ВОЙСКА ГЕНЕРАЛА МЕРЕЦКОВА. (По телеграфу)
______________________________________
Советский богатырь ("Красная звезда", СССР)***
В.Апресян: Советский богатырь ("Красная звезда", СССР).


**************************************************************************************************************************************************
Умело и тщательно организовать каждое совместное наступление пехоты и артиллерии!


Четверо против тридцати одного

КАЛИНИНСКИЙ ФРОНТ, 17 февраля. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Майор Клещов выслушал боевой приказ Героя Советского Союза полковника Байдукова и отправился на аэродром. Перед снежной равниной, которая служила взлетной и посадочной площадкой, в низкорослом кустарнике стояли истребители. Они были тщательно замаскированы. Майор быстро нашел нужные машины, принял доклады об их готовности к взлету и сел в кабину.

Несколько секунд спустя четверка отважных оторвалась от земли и взмыла ввысь. Они летели в сторону фронта, чтобы прикрыть наши войска от воздействия вражеской авиации.

Командир этой группы майор Клещов, летчики-истребители капитан Кобылочный, младшие лейтенанты Масляк и Медведев, строго соблюдая строй, внимательно смотрели по сторонам, вверх, вниз. Требовалось большое искусство, чтобы во-время заметить на горизонте или в бездонном небе маленькую серую точку — самолет и быстро определить: свой или чужой.

Прошло уже немало времени с того момента, как четверка покинула свой аэродром. Уже приближалась пора возвращения на свою базу — половина горючего была израсходована. В этот момент далеко в небе появились какие-то маленькие силуэты. Их было много. К расположению наших войск летел тридцать один фашистский самолет.

Силуэты росли. Четверка неслась им наперерез. Расстояние заметно сокращалось. Наши летчики теперь отчетливо видели 18 «Юнкерсов», 4 «Хеншеля» и 9 «Мессершмиттов».

Соотношение сил было явно неравное, но тов. Клещов решил дать бой врагу. Легким покачиванием крыльев своей машины и рывком вперед он передал это решение товарищам. Истребители с разных сторон обрушились на фашистов.

Немцы, сознавая свое численное превосходство, обратили мало внимания на горстку наших смельчаков. Бомбардировщики строем продолжали лететь вперед, а «Мессершмитты» выдвинулись навстречу четверке, стремясь преградить ей путь. Белые полосы трассирующих пуль и снарядов скрестились наподобие сабель.

Четверка прорвалась сквозь вражеский заслон и обрушилась на «Юнкерсов». Пока «Мессершмитты» делали разворот для новой атаки, один немецкий бомбардировщик уже получил изрядную порцию советского свинца, загорелся и рухнул вниз. Но вот вражеские истребители снова привели себя в порядок и насели на наших летчиков. Завязался бой между истребителями. Свои и чужие машины перемешались.

Атмосфера разрядилась сразу после того, как один «Мессершмитт», об’ятый пламенем, перешел в беспорядочное падение. Нервы фашистских летчиков не выдержали. Оставшиеся восемь вражеских истребителей вышли из боя и кинулись наутек, забыв о защите своих бомбардировщиков.

Майор Клещов умело использовал это обстоятельство. Он быстро собрал свою четверку в кулак и повел ее на «Юнкерсов» и «Хеншелей». Враг отчаянно сопротивлялся. Два десятка его машин, идя тесным строем, извергали ураганный огонь. Чтобы избежать поражения, наша четверка рассыпалась и молниеносным ударом с разных сторон стремглав атаковала немцев. Еще один «Юнкерс» свалился на землю. Теперь немцы свернули с боевого курса и на максимальном газу стали удирать в сторону своих войск. Наши истребители преследовали их.

Непрерывными атаками снизу и сверху, справа и слева летчики Клещов, Кобылочный, Масляк и Медведев расстреляли строй немецких самолетов. «Юнкерсы» и «Хеншели» бросились врассыпную, спасаясь бегством в одиночку. Четверка успела сбить еще два бомбардировщика.

Этот замечательный бой длился ровно двадцать минут. Враг, потерявший четыре «Юнкерса» и один «Мессершмитт», поспешно бежал, не сбросив ни одной бомбы. // Старший батальонный комиссар Л.Высокоостровский.


**************************************************************************************************************************************************
КИНОРЕПОРТАЖ С ФРОНТОВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Новые выпуски Союзкинохроники


Вышедшие в свет очередные номера Союзкиножурнала, как и большинство предыдущих, насыщены интересным кинорепортажем с фронтов отечественной войны.

Волнующие кадры удалось заснять оператору Н.Ошуркову в освобожденной Керчи (№10 журнала). Тяжелые раны нанесены городу гитлеровцами. Сожжены и разрушены дома, руины на заводе. Кратковременное пребывание фашистов ознаменовалось неслыханными зверствами. Изверги расстреляли 7 тысяч мирных жителей. Вот этот ров смерти. Две недели откапывали его керчане, отыскивая тела своих близких.

В №11 журнала следует отметить заснятые операторами М.Шнейдеровым и А.Крыловым кадры о зверствах фашистов в селе Сосино, Смоленской области. Когда операторы вместе с наступающими частями вступали в освобожденное село, они еще пылали. Фашистские звери загнали в подвал и удушили угарным газом целые семьи местных жителей Филиных, Козыревых и Викторовых.

Оператору Д.Шоломовичу удались с'емки в эскадрилье пикирующих бомбардировщиков, которой командует Герой Советского Союза майор Хорошилов.

Огромные трофеи, захваченные нашими войсками при освобождении Торопца и Андреаполя, засняли операторы П.Ермолов и Я.Марченко (журнал №12). Среди трофеев — сотни автомашин, целые составы с продовольствием и военным снаряжением, армейский склад мин и гранат.

В селе Монахово Ленинградской области оператор А.Рубанович заснял любопытный эпизод: местные ребятишки, узнав о приближении наших войск, повытаскивали заводные ручки из приготовленных немцами к бегству легковых машин. А когда в село вступила Красная Армия, дети выкопали ручки из-под снега и отдали их командирам. Машины оказались на полном ходу.


ПЕСНИ ЗАЩИТНИКОВ СЕВАСТОПОЛЯ

СЕВАСТОПОЛЬ, 17 февраля. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Политотдел армии выпустил сборник песен отважных защитников Севастополя. Рожденные в дни горячих боев с немецкими оккупантами, эти песни прославляют мужество наших пехотинцев, моряков, артиллеристов, летчиков.

Поэт Гончаренко и композитор Матвеенко написали песню об артиллерийском полке, который недавно награжден орденом Красного Знамени.

Большой популярностью пользуются вошедшие в сборник фронтовые частушки, а также «Песня крымских партизан».


**************************************************************************************************************************************************
ОСВОБОДИТЕЛЬ


Еще теплы стволы орудий,
Друзей не прибраны тела,
А из землянок хвойных люди
Пришли сюда, где смерть была.
Здесь занавесили метели
Погибших зданий этажи.
На грубой каменной постели
Недвижно женщина лежит.
Старик стоит на пепелище.
Здесь был недавно дом и сад.
Здесь пусто.
Но не сделать нищим
Того, кто родиной богат!

Пройдя по мертвым избам сел.
Услышав горький возглас детский,
Боец запомнит след немецкий,
Запомнит все.
И у обугленных развалин
Среди ветров и белых вьюг
Посмотрит воин, как хозяин.
На землю русскую вокруг.
Посмотрит воин, как властитель
Ее лесов, ее широт.
Домам он говорит: «Растите!».
И ветрам говорит: «Вперед!».
И в напряженном гневе боя
У самых грозовых высот
Он будет помнить, что с собою
Он людям родину несет.

Е.ШЕВЕЛЕВА.

________________________________________________
А.Фадеев: Бессмертие ("Правда", СССР)**
Герои молодой гвардии* ("Красная звезда", СССР)**
А.Кривицкий. О 28 павших героях ("Красная звезда", СССР)**
Подвиг рядового Александра Матросова* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №40 (5104), 18 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/436295.html

Любой участок земли, освобожденной от немецких оккупантов, должен стать неприступной крепостью для врага. Немедленно закреплять каждый отвоеванный рубеж: беспрерывно двигаться вперед — таков закон наступательных боев Красной Армии.

А.Кривицкий, "Красная звезда", СССР (№71 (5135]).



Статья опубликована 26 марта 1942 года.



Далеко по родной земле прогремела слава о 28 гвардейцах панфиловцах, павших на поле брани, но не отступивших перед 50 танками врага. Их имена узнала вся наша страна, весь мир. В Англии и на американском континенте — всюду, где дружески следят за подвигами Красной Армии, люди с волнением говорят о национальных героях нашей страны, поднявшихся к вершинам человеческого мужества и стойкости.



8-я гвардейская дивизия, воспитавшая этих чудо-богатырей, свято хранит их боевые традиции. К могильному холмику у раз'езда Дубосеково, где пали 28 гвардейцев, приходят поклониться жители окрестных деревень, а дивизия имени Панфилова ушла далеко на запад, чтобы в новых победных боях воскресить память о погибших героях.

Дивизии предстояло выполнить сложную боевую задачу, связанную с окружением немецкой группировки войск. Перед началом операции военком дивизии орденоносец Егоров говорил бойцам: «Помните, друзья-гвардейцы, завещание наших 28 братьев. Покажем врагу, что живет в нас их бессмертная сила. Мы идем вперед, и горе тому, кто станет на нашем пути». Молодым гвардейцам ветераны-панфиловцы подолгу рассказывали в ротах о подвиге 28 героев, и каждое слово этих волнующих рассказов западало глубоко в душу.

Дивизия двинулась вперед. Увязая по пояс в снегу, прокладывая себе путь сквозь лесные чащи, шли отважные панфиловцы, помня боевой приказ и напутствие своего комиссара. Только за десять дней они совершили победоносный наступательный марш более, чем в 100 километров. За это время гвардейцы-панфиловцы освободили от немецких оккупантов свыше 250 населенных пунктов, уничтожили около 4.000 вражеских солдат и офицеров, захватили 700 автомашин, много орудий, боеприпасов и другие трофеи.

Среди героев этих боев мы снова видим знакомые всей стране имена людей, воспитавших 28 храбрецов-гвардейцев. Старый воин-полковник Капров, спокойный комиссар Мухомедьяров, полный отваги капитан Гундилович, в чьей роте был политруком знаменитый Диев-Клочков, погибший у раз'езда Дубосеково, — они были нравственными учителями гвардейцев, остановивших 50 танков врага. Они в ноябре со своими бойцами панфиловцами, не дрогнув, выдержали сильный натиск немцев на Волоколамском шоссе, вблизи советской столицы. Теперь, далеко от Москвы, закаленные в боях, они громили врага, и фашисты не выдержали их действительно могучего удара.

Однажды часть полковника Капрова, всю ночь преодолевая бесчисленные препятствия бездорожья, выдвинулась далеко в неприятельский тыл. Гвардейцы подошли к большому населенному пункту, где находился сильный гарнизон фашистов и их крупные склады. Появление советских бойцов было неожиданным. Словно из-под земли выросли на окраине села наши автоматчики и во главе с политруком Забдулиным ворвались в него. Натиск был столь внезапным и стремительным, что полусонные, ничего не понимавшие немцы побежали в полном смятении. Панфиловцам достались целехонькие склады и множество оружия.

На утро бой продолжался в лесу далеко за селом. Немцы, оправившись и подтянув из глубины новые силы, предприняли серию яростных контратак. Но то, что взяли гвардейцы, они не отдают обратно. Стойкость панфиловцев уже хорошо известна врагам. Вперед выдвинулось подразделение капитана Гундиловича, то самое, в котором выросли 28 героев. Оно смело приняло на себя удары врага, выстояло и отбросило его к следующему населенному пункту. Там фашисты сосредоточили большие резервы, успев заблаговременно превратить все дома села в укрепленные огневые точки. Немцы зарыли в землю танки, используя их как бронированные доты. Тщательно замаскированные стояли две минометные батареи. Всю массу своего огня неприятель обрушил на часть, которой командует т. Карпов.

Казалось, что сквозь эту смертоносную завесу нельзя пробиться. Но панфиловцы видали виды. Не раз они доказывали, что советская пехота способна опрокинуть любые преграды. Комиссар Логвиненко однажды метко сформулировал закон пехотинцев-гвардейцев: «Пуля, мина и снаряд страшны тем, кто отступает или лежит на месте. Противник ведет огонь, значит — вперед! Только это заставит его замолчать». И панфиловцы неудержимой лавой бросились вперед.

Грозен был удар панфиловцев. Они понесли немалые потери, но прошли через огонь и очутились лицом к лицу с врагом. Гвардейцы дорвались до рукопашного боя и положили вокруг себя 800 трупов фашистов.

28 панфиловцев — героев обороны Москвы — завещали своим живым товарищам стойкость, отвагу, презрение к смерти во имя победы. Предсмертные слова их славного политрука Диева-Клочкова — на устах у всех бойцов 8 гвардейской. Об этом завещании говорят с гвардейцами политработники. О нем, не уставая, пишет боевая газета дивизии «За Родину». Его повторяет новый командир дивизии генерал Чистяков, сменивший павшего в боях славного генерала Панфилова.

Капитан Мамыш-Ола, человек со строгим лицом, говорит молодым гвардейцам:

— У нас в Казахстане есть пословица: «Когда идет сраженье, нужно лишиться глаз и ушей — не видеть числа врагов, не слышать свиста его стрел. Надо иметь руки, чтобы его убить». Гвардейцы-панфиловцы не боятся смерти и знают одно — то, что сделали 28 героев, должен уметь совершить, если это будет нужно, любой из них.

Ленинградский рабочий гвардеец Тулеген Тохтаров в бою у одной деревни вырвался далеко вперед, к самой ее окраине. Немцы хотели захватить его живьем. Но он перестрелял всех, кто пытался к нему приблизиться, и продолжал продвигаться вперед. Он не оглядывался назад. Где-то за лощиной были товарищи — они придут.

Враги решили, наконец, покончить со смельчаком. Шутка ли — целый взвод пошел на Тохтарова. Немцы думали, что это будет похоже на облаву неосторожного оленя. Но перед ними был лев с гордым, презирающим опасность сердцем. Казалось, герой действительно не замечал грозившей ему неминуемой смерти. Он вел прицельный огонь из автомата, и взвод, целый взвод немцев, вынужден был припасть к земле.

Группа фашистов зашла смельчаку в тыл. Они опять попытались взять его живым. Он один, не дрогнув, принял рукопашный бой, и тогда раз’яренный офицер выстрелил в него. Тохтаров пошатнулся. Смерть закрывала ему глаза. Последним уже движением он ударил прикладом автомата офицера, размозжил ему голову и упал бездыханный.

Жизнь героев — деяние. Погибая, они оставляют своему народу подвиги. И еще не высеченные на камне, едва записанные, они победно обходят Родину, зовя, вдохновляя, уча. Слава подвига нерушима, бессмертна, и нет такой силы на свете, которая могла бы погасить святой огонь великого дела. Как маяк, высоко вознесенный над землей, светит подвиг, указывая путь живущим. Такова судьба 28 героев-гвардейцев. В бесстрашии Тулегена Тохтарова. в прекрасном воинском вдохновении сотен панфиловцев, в ордене Ленина на знамени дивизии, в отваге нашей гвардии вновь и вновь воскресает их великое мужество. // А.Кривицкий.
____________________________________
А.Кривицкий: 28 павших героев* ("Красная звезда", СССР)
П.Логвиненко: Традиции 28 героев* ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Точная и постоянно действующая разведка — могучее средство в руках командира. Ни шагу без разведки, больше точности в ее работе!


Раненому красноармейцу

И если зреет на деревьях плод
И наливается медвяным соком,
То — слава буйная, вскипев, растет
Твоих высоких дел и доблести высокой.

И если золотом пшеница тяжела,
И солнце щедро льет расплавленную брагу,
То — боль, которую в уплату принесла
Земля за подвиг твой и за твою отвагу.

И если строит дом песчаный неспеша
Дитя, и мир пред ним свободен и приветлив,
То сделал ты, когда ружьем у рубежа
Смерть осадил, минуты не промедлив.

И если стадо вышло на простор,
И дым над кровлями клубится мирно,
То сделал ты, когда ладонь простер
Над морем, над землей и в пажити эфирной.

И если в шелесте веселых трав,
Сверкая белизной, раскинулись дороги,
То сделал ты, когда, обет приняв.
Ты не щадил в боях ни жизни, ни здоровья.

К тебе спешат ручьи смывать кровавый пот,
И ветер с гор несет желанную прохладу,
А к ранам вся страна любовно припадет,
Как мать прильнуть к младенцу рада.

Бессонная, она залечит их в тиши
И сына выпестует нежной лаской.
Как выпестовал ты свой меч в огне души,
Чтоб он разил губительно и властно.

Приходит ночь твой охранять покой,
Пока ты спишь, свершив свой подвиг ратный,
Бесшумно, как сестра, склонилась над тобой
И к ложу дню дает приблизиться, как брату.

На белой марле алых два пятна, —
Так часом утренним снег на вершинах рдеет.
О, не забудет никогда страна
Тебя и подвиг твой, красноармеец!

Заря тебе дарит росы кувшин
И для тебя узор кленовых листьев чертит, —
За полнокровную твою влюбленность в жизнь,
За просветленное твое презренье к смерти.

В твоих глазах и боль, и ненависть к врагам.
Разгневанный народ к огням созвездий
Возносит их сквозь ураган
Порукой вольности своей и чести.

Они горят в ночи заботою одной:
«Гнать за рубеж!» — и мысль порывом веры плавят,
И жгут сердца, и в песне боевой
Тебя сквозь даль веков несут к нетленной славе.

Перец Маркиш. Перевел Н.Вольпин.

____________________________________________
А.Кривицкий. О 28 павших героях* ("Красная звезда", СССР)**
Награждение 28 павших героев* ("Красная звезда", СССР)***
Н.Тихонов: Слово о 28 гвардейцах* ("Красная звезда", СССР)
Памяти генерал-майора И.В.Панфилова* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №71 (5135), 26 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/435989.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

«Наступление наших войск под Сталинградом продолжается» — под таким заголовком идет в сегодняшнем номере сообщение Совинформбюро. Почти такое же название — «Наступление продолжается» — у статьи Ильи Эренбурга. В эти дни он особенно внимательно читает иностранную прессу и слушает передачи из Берлина. Вчера Берлин передал: «Германское командование сохраняет полное спокойствие...» А еще 25 ноября немецкое радио сообщило: «Южнее Сталинграда мы захватили 40 верблюдов...» Не трудно себе представить, какому сарказму подверг писатель «спокойствие» фюрера и верблюжьи трофеи…



Хотя оборонительный этап боев в самом Сталинграде закончился, но тема эта не сошла и не могла сойти со страниц газеты. Большой очерк на четыре колонки напечатал Гроссман. Называется он «Направление главного удара» и посвящен сибирской дивизии полковника Гуртьева. И этот очерк перепечатан «Правдой».

Газета заполнена материалами о Сталинградском наступлении — репортажи, корреспонденции, очерки. Выделяется подборка «Как соединились наши войска севернее Сталинграда». Состоит она из двух корреспонденций: «1. Сообщение спецкора «Красной звезды» с Севера» Олендера. Он рассказывает, какой орешек разгрызали здесь наши войска. Немцы создали мощную оборонительную линию. Впереди окопов противника находились противотанковые мины, расположенные в шахматном порядке, группами по пять-семь штук. За ними в ряд или внаброс — противопехотные мины. Еще через пять-десять метров были установлены управляемые фугасы. Проволочные заграждения, ежи, рогатки и спирали Бруно. Дзоты и окопы были построены полукольцом, причем часть из них имела обстрел не только перед собой, но и в тыл. Противотанковые орудия, расположенные узлами, могли легко маневрировать, для чего имелись особые ходы сообщений. Ближайшие села, а также ряд высот были превращены в мощные опорные пункты…

Блестяще одолели наши войска эту оборонительную линию врага!

Под этой корреспонденцией — другая, Высокоостровского, под заголовком «2. Сообщение корреспондента «Красной звезды» из Сталинграда». Начиналась она так: «В 13 часов все радиостанции действующих частей Сталинградского фронта приняли из эфира громкое «ура!». Крики «ура», торжественные боевые возгласы, зовущие вперед, на врага, слышались на протяжении десяти минут. Затем одновременно несколько голосов на разных волнах сообщили открытым текстом о том, что войска Красной Армии, наступающие с севера вдоль Волги, соединились с северной группой защитников Сталинграда. Они соединились с частями героической бригады Горохова. Более двух с половиной месяцев она держала оборону и устояла, не сдав ни метр своего рубежа. А вот теперь к ним вышли навстречу с боевыми знаменами и горячо приветствовали их пробившиеся с севера бойцы. Крепкие рукопожатия, объятия... В воздух взлетели шапки, громкое «ура» раскатывалось вокруг. Слезы радости выступали на глазах у многих...»

Но не просили они передышки. Полковник Горохов запросил разрешения у командарма 62-й Чуйкова немедленно наступать на фашистов с прибывшей частью. Генерал одобрил их инициативу и поставил боевую задачу. В 14 часов обе части овладели группой высот. На безымянном холме были водружены два алых знамени.

* * *

Если говорить еще о Сталинградских материалах, нельзя не упомянуть очередную карикатуру Бориса Ефимова. Название ее «Осенние хворости (Рим — Берлин по прямому проводу)». Состоит она из двух картинок. На первой: с искаженным лицом — дуче с телефонной трубкой в руках. На столе лекарства, в том числе хинин. На второй картинке — с такой же искаженной физиономией фюрер с телефонной трубкой. На столе тоже лекарства, компрессы. Между ними краткий разговор. Дуче: «Алло, фюрер! Меня трясет африканская лихорадка!» Фюрер: «Отвяжись, дуче! У меня самого сталинградский прострел!»



* * *

Многим политработникам уже присвоены командирские звания. Но вот зашел ко мне Михаил Зотов, назначенный недавно начальником партийного отдела газеты, и показал заметку спецкора Григория Меньшикова, которую читаешь и не веришь, что такое могло быть. Оказывается, в одной из армий большой группе политработников совершенно необоснованно были присвоены не командирские звания, а... интендантские. Среди них комиссары, политруки, инструкторы политотделов, работники редакций газет…

Реакция на это у нас была категорическая:

— Внесите, — сказал я Зотову, — в корреспонденцию прежде всего имя начальника политотдела армии, пусть краснеет перед всеми фронтами, и сформулируйте покрепче.

Так он и написал: «Политические деляги из политотдела армии нарушают приказ народного комиссара обороны, грубо ущемляют права, предоставленные этим приказом политработникам...» А над заметкой, поставленной на самом видном месте на третьей полосе, дали заголовок: «Вредная отсебятина».

Больше сигналов о такого рода извращениях не поступало. После столь резкого выступления газеты, пожалуй, и не могло быть...



* * *

# И.Эренбург. Наступление продолжается // "Красная звезда" №279, 27 ноября 1942 года
# В.Гроссман. Направление главного удара // "Красная звезда" №277, 25 ноября 1942 года
# Как соединились наши войска севернее Сталинграда // "Красная звезда" №279, 27 ноября 1942 года
# Г.Меньшиков. Вредная отсебятина // "Красная звезда" №267, 13 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 418-420

http://0gnev.livejournal.com/435808.html

Новые стрелковые дивизии, танковые бригады и артиллерийские полки, отличившиеся в боях с немецкими захватчиками, преобразованы в гвардейские части. Наши славные гвардейские части показывают образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Они наносят огромные потери фашистским войскам, беспощадно громят немецких оккупантов. Честь и слава боевым гвардейцам!


Валентин Катаев, "Правда", СССР (№47 [8818]).



Статья опубликована 16 февраля 1942 года.



Маленький фельетон

Неутомимо скрипят перья фашистские «писателей». Текут реки чернил. Гибнут тонны бумаги. Фашистские художники-мазилки с утра до вечера с ослиным усердием пачкают сотни километров холста, не жалея розовой и голубой краски. На все лады завывают немецкие, с позволения сказать, поэты...



И вот перед миром возникает образ:

— Могучий молодой блондин чистейших арийских кровей. Племенной жеребец в древнегерманском рогатом шлеме. Монументальный болван с низким малообещающим лбом и синими глазами, устремленными в «будущее».

Таким неслыханным героем и сверхчеловеком изображает гитлеровская пропаганда немецкого солдата.

Конечно, после того, как миф о непобедимости немецкой армии был вдребезги разбит и пущен по ветру доблестными советскими войсками, после того, как «неслыханному сверхчеловеку» хорошенько навернули по шеям под Москвой, Ростовом, Калинином, Можайском, Лозовой и во многих других географических пунктах, весьма памятных и огорчительных для немецкого командования, — вряд ли после всего этого гитлеровской пропаганде удастся кому-нибудь втереть очки насчет подлинного лица хваленого «германского богатыря».

Даже среди вконец распропагандированных и оболваненных немцев начинается нечто вроде отрезвления.

На одном из участков Калининского фронта нашими войсками захвачен очень интересный документ — секретный циркуляр санитарной части немецкой 26-й пехотной дивизии.

Вот что написано в этом циркуляре, который вполне может служить, если так можно выразиться, литературным портретом непобедимого немецкого воина:

«За последнее время участились случаи поступления в санитарные части солдат, находящихся в чрезвычайно обессиленном состоянии; эти исхудавшие солдаты непригодны как бойцы ни физически, ни морально. Обращают на себя внимание их безразличное отношение и притупление чувства ко всему окружающему. У них ужасно опустившийся внешний вид, они абсолютно не придерживаются правил элементарной чистоты (ходят под себя). Зачастую такое поведение об’ясняют злым умыслом. Однако это — признаки болезни, которые должны бросаться в глаза каждому начальнику. Поскольку такие больные по собственному почину не заявляют о своей болезни, то зачастую они выпадают из поля зрения врачей, в то время как такое состояние болезни развивается в короткое время (8—14 дней). Для избежания затяжки болезни и смертельных случаев напомню об обязанностях командиров подразделений направлять во врачебную часть всех солдат, у которых замечено физическое и умственное отставание».

«Сверхчеловек», опустившийся до того, что ходит под себя!

К этому едва ли что-нибудь можно добавить.

Довоевались!

Общий вид фашистского солдата, этого «неслыханного героя» и «сверхчеловека», мало-помалу проясняется.

Еще один штрих, и картина будет закончена.

В наши руки попал еще один любопытный немецкий документ. Это — циркуляр оперативного отдела генерального штаба №43761/41 насчет зимней одежды для вконец опустившегося «немецкого сверхчеловека».

Великолепен второй пункт этого циркуляра.

«2. В финских войсках оправдали себя в качестве дополнительной защиты от холода жилеты из гофрированной бумаги, применяемые в большом количестве. Вследствие плохой работы транспорта предлагается частям обеспечить изготовление таковых собственными средствами. Жилеты могут приготовляться из гофрированной или упаковочной бумаги, в крайнем случае из нескольких слоев газетной бумаги»...

Вот это поистине великолепно. Чудный выход из создавшегося положения: жилеты из газетной бумаги.

К сожалению, ничего не сказано насчет штанов, валенок, носков и прочих атрибутов обмундирования славного фашистского воинства.

Вот он, хваленый «немецкий воин».

Чрезвычайно обессиленный, умственно отсталый, исхудавший, опустившийся. У него притуплены чувства ко всему окружающему. Вшивый. Грязный. Вороватый. Блудливый. В жилете из газеты «Фелькишер беобахтер», в штанах из газеты «Ангрифф», заплатанных сзади страницами «Майн кампф».

Восхитительное зрелище!

И, кроме того, — «ходит под себя».

Хорош «сверхчеловек»! // Валентин Катаев.
_________________________________________________
Вл.Ставский: Лицо фашистского солдата* ("Правда", СССР)**
Д.Заславский: Грамота фашистских подлецов* ("Правда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
ЕЩЕ ОДНО ЗЛОДЕЯНИЕ ГИТЛЕРОВЦЕВ


РОСТОВ-на-ДОНУ, 15 февраля. (Спец. воен. корр. «Правды»). Жители Таганрога, бежавшие из фашистского плена и перешедшие линию фронта, рассказывают о диком разгуле фашистского террора.

21 января — в день ХVIII годовщины смерти гения человечества В.И.Ленина — в здание Таганрогского городского театра были повестками вызваны 150 мирных советских граждан, преимущественно юноши и девушки.

— Нам известно, что вы все были комсомольцами, — заявил представитель германского командования. — Мы предлагаем вам публично отречься от большевизма и работать на пользу германской армии. Кто не сделает этого, тот будет рассматриваться, как пособник большевиков, и с теми мы поговорим особо. Кто хочет отречься от коммунизма, выйдите вперед.

Лишь несколько человек, испуганных угрозами гитлеровцев, вышли вперед. Горстке трусов и предателей демонстративно приказали итти по домам.

Основная же масса людей, не пожелавших «публично отречься от большевизма», осталась в здании театра. Никто из них домой не вернулся ни в ту ночь, ни в последующие. По словам жителей, их всех увезли на грузовиках за город и там расстреляли. // А.Кривицкий.


**************************************************************************************************************************************************
НАТАША


Мы вошли в деревню с боем на рассвете.
Надрывался ветер. Обжигал мороз.
Нас встречали с плачем женщины и дети,
белые от снега, желтые от слез.
Первая навстречу бросилась Наташа.
Худенькая девочка. Продранный рукав.
— Я ждала!
Я знала!
Вот листовка ваша! —
лепетала девочка, вдруг ко мне припав.
И рукой озябшей, крохотной и ловкой,
отогнула девочка шубки отворот
и дала мне в руки темную листовку,
ту, что мы бросали здесь под Новый год.
Я вошел с ней в избу — холодно и пусто,
только ветер воет в дымовой трубе.
Ни краюшки хлеба, ни листка капусты
не оставил немец в маленькой избе.
Я узнал, что немцы увели с собою
на глазах у девочки плачущую мать,
что с тех пор Наташу круглой сиротою
хмурые соседи стали называть.
А еще Наташа радостно и робко
сообщила, голову опустив слегка,
что похож лицом я на родного брата,
на ее любимого брата Василька.
Вася-василечек, что с тобою сталось
за Днепром,
за Доном
или у Двины!
Только помнит девочка, что она рассталась
с добровольцем-братом в первый день войны.
Я сидел с Наташей тихий и смущенный,
я утер ей слезы лаской и платком,
я ей хлеб намазал пожирней сгущенным,
ледяным, пайковым, сладким молоком.
Долго мы молчали, слова избегая,
облитые светом жидкого огня, а потом сказал я:
— Вот что, дорогая,
с этих пор братишкой ты зови меня!

Сергей ВАСИЛЬЕВ. Западный фронт.

______________________________________________
М.Рубинштейн: Катценяммер ("Правда", СССР)
Гитлеровский выкормыш* ("Правда", СССР)
Гитлеровский солдат ("Известия", СССР)**
Разговор с Августом Гуммелем ("Известия", СССР)*
Облик фашистского бандита** ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №47 (8818), 16 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/435651.html

Задача уничтожения вражеских опорных пунктов требует от наших пехотинцев, автоматчиков, гранатометчиков большой стремительности и отваги. Не давать опомниться врагу. Смело врываться в опорные пункты, быстро и тщательно очищать их от немецких автоматчиков!

Илья Эренбург, "Красная звезда", СССР (№40 [5104]).



Статья опубликована 18 февраля 1942 года.



Фрицы не только убивают, они смакуют смерть. Они украшают свои рукава изображениями черепа. Они разрывают могилы. Они любят трупы. Это — жуки-могильщики.



Одна из дивизий эс-эсовцев называется «Тоденкопф» — «Мертвая голова» или «Череп». На знамени дивизии, на ее грузовиках, на документах, на рукавах солдат — черепа.

Этих рыцарей черепа наши бойцы основательно потрепали. Имя дивизии «Мертвая голова» нам примелькалось: то и дело «рыцарей» бьют. Любители черепа могут радоваться: на русской земле они достигли идеала — была у фрица голова, остался от фрица череп.

Зимой битую дивизию ждало новое испытание: «рыцари» малость продрогли.

Командующий дивизией «Мертвая голова» разослал приказ своего начальника, командующего 10 армейским корпусом. Этот приказ посвящен главным образом задним лапам фрицев:

«90 процентов обмороженных имеют пораженные ноги. Поэтому необходимо со всей беспощадностью приступить к сбору валенок».

Трудно понять, для чего командующий корпусом тратит бумагу: задолго до его приказа фрицы разули колхозниц.

Командующий дивизией «Мертвая голова», прочитав приказ начальника, задумался: что будет с ушами злосчастных «рыцарей»? Ведь кроме ног у фрица имеются уши. И командующий дивизией приписал:

«Офицеры дивизии!

На внешний вид солдат не приходится обращать внимание. Если тряпки могут защитить уши, необходимо пользоваться тряпками».

Хорошо сказано, с чувством. Где уж тут думать об облике отборной дивизии! Фрицы роются в грязном вшивом тряпье. На рукаве попрежнему — череп, но под сукном — кишит жизнь... А на голове «рыцаря» дамские рейтузы: у фрица длинные уши, и эти уши мерзнут.

Назидательная картина: представитель первой в мире расы, солдат дивизии «Мертвая голова», рыцарь черепа с головой, обмотанной тряпьем.

Дама-Германия смотрит в башенное оконце. Что делает ее верный рыцарь? Потрясает мечом? Приложил длань к своему пылающему сердцу? Командующий дивизией отвечает: «Нет, фрау Германия, фриц достал тряпки. У него на голове грязные подштанники. Он не потрясает мечом и не показывает на пылающее сердце: он чешется».

Летом они были мешочниками. Зимой они стали тряпичниками. // Илья Эренбург.


**************************************************************************************************************************************************
«Мы очень озабочены мыслями о будущем»
ПРИЗНАНИЯ ГЕРМАНСКОЙ ГАЗЕТЫ

СТОКГОЛЬМ, 17 февраля. (ТАСС). В германской газете «Гамбургер фремденблатт» напечатана статья старшего лейтенанта германской армии Блюта, в которой он описывает один из боев на советско-германском фронте: «Мы очень озабочены, — пишет Блют, — мыслями о будущем. Наши потери велики. Все солдаты измучены. Наши части на передовых позициях сильно поредели. Утром начинается ад, продолжающийся целый день. Советские войска атакуют нас. В середине дня силы частей правого фланга приходят к концу. Они понесли тяжелый урон от советских минометов, противотанковых и тяжелых орудий. Последние солдаты отступают к штабу. Наша позиция обнажается на протяжении 600 метров. Мы не можем направить туда резервную часть, так как не можем установить с ней связь. Наши посыльные, старающиеся пробраться, падают на наших глазах один за другим, скашиваемые советскими минометами. На позиции остается небольшая часть. Связи с тылом у нас нет. Завтра утром опять начнется тот же ад».


ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД СОВЕТСКИМИ ВОЕННОПЛЕННЫМИ В РУМЫНИИ

НЬЮ-ЙОРК, 17 февраля. (ТАСС). Как сообщает анкарский корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс», в осведомленных кругах заявляют, что германские и румынские власти резко сократили уже и без того мизерные нормы продовольствия для советских военнопленных, находящихся в румынских концентрационных лагерях. Военнопленные голодают; среди них очень много больных. Лечебная помощь военнопленным не оказывается.


Немецкие оккупанты «разочарованы»

СТОКГОЛЬМ. 17 февраля. (ТАСС). Газета «Кракауер цейтунг» вынуждена признать, что украинский народ во временно оккупированных гитлеровцами районах Украинской ССР создает невозможные условия существования гитлеровским каннибалам. «Поведение украинского народа, — пишет газета, — нас разочаровало. Украинцы не желают ничего делать без строгого приказа германских властей». Далее газета признает, что гитлеровцы не сумели за редкими исключениями найти желающих занять должности «бургомистров» и вынуждены привозить чиновников и полицейских из Германии.


**************************************************************************************************************************************************
Умело и тщательно организовать каждое совместное наступление пехоты и артиллерии!


АНТИФАШИСТСКИЕ КАРИКАТУРЫ НА ПОЧТОВЫХ ОТКРЫТКАХ

Главное Политическое Управление РККА выпустило серию почтовых карточек — антифашистских карикатур, выполненных художниками Бор. Ефимовым, Кукрыниксы, Ю.Ганфом. Одна почтовая карточка выпущена под названием «Битая карта». На ней показан самодовольный, тупой солдат гитлеровской армии того времени, когда он шел на «молниеносную» войну. Нужно перевернуть открытку, чтобы увидеть того же солдата, грязного, изможденного, заросшего, обвязанного женским платком. Подписи гласят: «был валет бубновый...», «...стала пиковая дама».



Той же теме посвящена открытка, на которой изображен гитлеровский вояка, отправляющийся под музыку в поход «на Москву». Этот же вояка, замерзший, ободранный, пляшет на морозе среди многочисленных крестов.

Удачно выполнена карикатура: «посылали — веселились», «подсчитали — прослезились». Здесь изображены Гитлер и Геббельс, перстом указывающие немецкой армии путь «на Москву». У фюрера и обезьяны-Геббельса совсем другой вид, когда они рассматривают список разбитых немецких дивизий.



Одна из открыток называется «Клещи в клещи». Пресловутые «клещи», которыми Гитлер надеялся охватить Москву, оказались стиснутыми железными клещами Красной Армии. План окружения и взятия Москвы разбит вдребезги.



Открытка «Ловля на «живца» показывает немецкого солдата, пробирающегося через снег, чтобы украсть привязанную к дереву свинью. Грабитель не замечает, что на дереве, поджидая, сидят старый партизан с винтовкой в руках.



________________________________________________
И.Эренбург: Рабы смерти* ("Правда", СССР)
И.Эренбург: Армия смерти ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Армия жизни ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Наш гуманизм ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Стандартные убийцы ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №40 (5104), 18 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/435233.html