"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Уже два дня подряд публикуются предпраздничные материалы. Это прежде всего выступления наших читателей, фронтовиков. Старший лейтенант В.Крюков, коренной ленинградец, а ныне защитник своего города, выступил со статьей «Моя жизнь». Это о жизни на войне. Полковник А.Федоров в статье «Семья и Родина» рассказывает о том, как воюет его семья; все взрослые — на фронте. Капитан П.Артюхов в статье «Боевой курс» повествует о двух своих курсах: один — на штурмовку врага, а другой... Впрочем, пусть он сам расскажет:



«Однажды пришлось мне пролетать над родным Заречьем, фронт уже близко надвинулся к Сухой Чигле, и захотелось мне хоть сверху, хоть на минутку взглянуть на дорогие моему сердцу места... Я кружился над селом, над самыми крышами, над полем, — люди пололи свеклу. Я сбросил вымпел. Всего несколько строк написал я своим землякам. Они узнали меня, махали мне руками, приветствуя, радуясь моему прилету, и я видел их лица, озаренные надеждой и верой в силу Красной Армии».

Напечатан очерк Василия Гроссмана «Сталинградская переправа». Кто там был, никогда не забудет ее. Не раз переправлялся через Волгу и писатель, испытал все, что полагалось там испытать; береговые «статистики» подсчитали, что за несколько последних недель октября немцы обрушили на переправу восемь тысяч мин, пять тысяч снарядов и пятьсот бомб.

В октябрьскую ночь Гроссман познакомился с человеком, который командовал баржей, служившей для переправы через Волгу. Это был Павел Власов, высокий, лет сорока, темнолицый сержант с карими глазами, отец шестерых детей, в мирное время — колхозный казначей. Узнал писатель и о его подвиге, совершенном накануне.

Во время одной из переправ на середине Волги снаряд пробил палубу баржи, проник в трюм и там взорвался, расщепив борт на метр ниже воды. Началась паника, крики: «Тонем, тонем!» В эти страшные минуты, когда в дыру хлынула вода, когда страх смерти охватил людей, Власов сорвал с себя шинель, свернул ее и невероятными усилиями, преодолев напор воды, плотной, словно свинец, втиснул шинель в пробоину, навалился на нее грудью и сдерживал напор воды, пока не подоспела помощь. Бойцы, орудия, боеприпасы благополучно достигли берега.

Писатель плавал на барже с Власовым, переправлялся на ту сторону, видел его нелегкую работу под огнем неприятельских пушек и авиабомб, слушал его неторопливую команду, обменивался репликами. Казалось бы, чего еще больше: есть готовая фабула, есть факты, личные впечатления, можно писать. Но для Гроссмана этого было мало. Он упросил паромное начальство отпустить Власова на сутки. Целый день и до утра сидел писатель с сержантом, и текла у них мирная беседа в эти немирные часы под вражеским обстрелом. И родился очерк «Сталинградская переправа».

* * *

В газете много и других писательских выступлений. Это прежде всего размером в полполосы статья Алексея Толстого «Русский и немец». Замечательно в ней сказано о Родине:

«Народы Советского Союза стойко переживают тяжелые испытания войны. Много жертв, много слез, много страданий. Но жертвы и слезы и страдания искупаются в одном слове — Родина. Родина — это наша надежда, наш путь в будущее, наша утешительница и наша слава. Родина — это тот тихий свет воспоминаний, от которых сладко сжимается сердце. Родина — это тот рай земной, который мы должны построить своими руками, — самый человечный, самый справедливый, самый мудрый, самый изобильный. Вот почему русский солдат с сердцем, переполненным любовью к Родине, бьется под Сталинградом, и немецкие дивизии тонут в своей крови и не могут пройти».

Таким же оптимизмом пронизано и выступление Ильи Эренбурга. Его статья посвящена Югу. Она так и называется: «Кавказ». Это страстный призыв защитить его народы от гитлеровского ига: «Мы остановили год тому назад немцев у порога Москвы. Мы не впустили их в Ленинград. Когда немцы проникли в Сталинград, гнев и возмущение вдохнули новую силу в сердца защитников города, и немцев остановили — на улицах, среди развалин. За Москву умирали дети Армении, Грузии, Азербайджана и Дагестана. Неужели мы не остановим немцев на Кавказе?..

Защитники Кавказа, на вас смотрит вся страна в эти суровые кануны омраченного праздника. Вспомните ноябрь 1941-го. Тогда немцы были сильнее. Тогда некоторым казалось — не быть Москве, не быть России. Но защитники Москвы сражались... Мы все в долгу перед Кавказом. Настали дни, когда Кавказ говорит: «Защитите». Не горы должны встать перед немцами — люди. И люди не отступят. Люди станут горами...

Шумит поток. Слушай — он говорит: не отдадим! Дождь звенит: не отдадим! Ветер всю ночь шумит: не отдадим! И эхо отвечает: не отдадим! Это не эхо — это Россия: не отдадим Кавказа!»

Микола Бажан опубликовал в нашей газете стихи «На командном пункте».

...И вновь над столом тонконогим своим
Наклонится, среброволосый и сивый,
И смотрит на карту земного массива,
Раскрытого знаком скупым перед ним...

Он видит просторы равнины бескрайной,
Движенье колонн молчаливых в ночи
И тропы, где груз свой громоздкий, потайный
Без устали тянут, искря, тягачи.

И танки, которые сталью своею
Тревожат молчанье полночных пустынь,
И вросшую в свежие комья траншеи
Пахучую и голубую полынь...

Вот, дрогнувши, стрелка разделит собою
Кружок светлых цифр. И тогда настает
День новый гигантского грозного боя.
День гнева. Упорства. Движенья вперед.

Удар — и обрушился вал канонады
На склоны холмистых приволжских равнин.
На пункте командном в земле Сталинграда
Пульсирует сердце бессмертных руин.

Прочел я стихи и мысленно перенесся в те края и в тот день и в ту ночь, когда начнется наше контрнаступление. Поэту, бывшему на войне шестнадцать месяцев, уже видны были на фронтовых дорогах «движенье колонн молчаливых» и «свежие комья траншеи». Словом, это была поэтическая прозорливость. Так в стихотворной форме в какой-то мере была раскрыта подготовка к контрнаступлению.

Вот только — «среброволосые»... Не было у нас в ту пору среброволосых командующих фронтами: Рокоссовский, Ватутин, Еременко, осуществлявшие Сталинградскую наступательную операцию, были далеко не старыми. Никто из них в ту пору еще не перешагнул свое пятидесятилетие. А когда во время одной из встреч с Миколой Бажаном я сказал ему об этом, он ответил глубокомысленной репликой:

— Седина венчает мудрость...

* * *

В праздничном номере получилось иначе, чем обычно. Для него поступил официальный материал, занявший три полосы: письмо Сталину сталинградских воинов, Указы о награждении отличившихся воинов разных фронтов и другие. Хорошо, что поторопились юбилейные статьи и очерки напечатать загодя. А ныне в нашем распоряжении лишь одна — третья — полоса.

Я всегда считал и считаю, что всю газету «от корки до корки» мало кто читает. Но если в номере есть две-три публикации, которые все прочитают с интересом, значит, не зря делали газету. А сегодня напечатан лишь один такой очерк, но он оправдывает нашу работу. Расскажу по порядку.

В начале недели в редакции возникла идея дать на целую полосу очерк о Москве. Позвонил А.С.Щербакову и рассказал об этом. Александр Сергеевич горячо поддержал нас и, думаю, не только и не столько как секретарь ЦК партии и начальник Главпура, сколько как руководитель Московской партийной организации, секретарь МК. Он сразу же спросил: «Кто будет писать?» В Москве в эти дни был только Симонов, остальные — на фронте. Я и назвал это имя. Щербаков посчитал, что кандидатура вполне подходящая, и попросил прислать к нему писателя.

Долгая была у них беседа. Много Щербаков рассказал Симонову. А затем посоветовал ему побывать в разных местах столицы, даже наметил маршрут. Отправился Симонов по этому маршруту. Побывал на Воробьевых горах, на улицах и площадях Москвы. Посетил командование противовоздушной обороны, пожарников. Съездил на заводы, в райкомы партии, где формировались ополченские дивизии... Да он и сам многое знал.

Через пару дней Симонов принес очерк. Под заголовком «Москва» он и занял целую полосу в сегодняшнем номере газеты. Утром мне позвонил Щербаков:

— Полоса хорошая, нужная. Отпечатайте дополнительно 600 экземпляров и раздайте сегодня участникам торжественного собрания.

Так мы и сделали. Послали в Кремль, а когда я пришел туда, передо мной предстала необычная картина — весь зал белый, словно в снегу. Людей не видно. Все развернули газету и уткнулись в симоновскую полосу. Кстати, я заметил, что сильно волновались распорядители зала: боялись, что из-за газеты люди опоздают встать, когда в президиуме появится Сталин. Но обошлось...

Такова история публикации симоновской полосы.

Хочу рассказать и о самом очерке. Не счесть книг мемуарных, документальных, художественных, посвященных битве за Москву. И все же очерк Симонова особый, неповторимый. Написанный около полувека назад, он мог быть забыт моими современниками, вряд ли его знает и новое поколение москвичей, тем более что он нигде не перепечатывался.

Особенность очерка прежде всего в эффекте присутствия, в причастности автора к событиям тех горьких и героических дней. Симонов написал то, что видел своими глазами, что сам пережил и что волновало его душу. Он сумел передать это с истинно эмоциональной напряженностью. Это — откровенный, честный, правдивый разговор писателя с читателями о страданиях и мужестве москвичей. Его невозможно пересказать, все интересно, все важно. Я ограничусь лишь несколькими выдержками, которые и дают возможность почувствовать дыхание того незабвенного времени.

О бомбежке Москвы:

«Глухие взрывы бомб сотрясали улицы. То там, то здесь вспыхивали пожары... Немцы обрушили целую серию бомб туда, где были сложены главные запасы хлеба для всей Москвы. Загорелся один элеватор. Оперативная группа пожарников под командой Павлова помчалась на пожар. Немецкие самолеты снижались, старались помешать тушению пожара, обстреливая всю площадь из пулеметов... На людях загоралась одежда. Пожарные шли вперед, в огонь, развертывая шланги... Ствольщик, шедший сзади, поливал водой ствольщика, шедшего впереди, и гасил на нем одежду... Потом вспыхивали вагоны, груженные бутылками с горючим. Вместе с водой выплескивалась горящая жидкость, обливая людей. Люди тушили горящую одежду, катаясь по земле... Рядом с пожарными работала вся Москва. Это были настоящие военные действия... Если бы москвичи не почувствовали Москву фронтом, не дрались мужественно и бесстрашно, то сейчас пол-Москвы было бы пепелищем».

С впечатляющей силой рассказано о народном ополчении:

«Белобилетники, люди подчас больные, давным-давно признанные не годными к строю, тоже хотели на фронт. Они писали заявления о том, что могут драться, о том, что они не так уж больны. Эти заявления были изложены простыми словами. Но когда-нибудь, когда будет писаться история этих дней, они войдут в нее как драгоценные документы простого, сурового мужества. Рядовыми бойцами шли профессора и аспиранты, шли начальники главков и директора трестов, шли люди, кончившие по нескольку институтов и изъездившие полсвета. Простыми бойцами шли москвичи, боровшиеся на фронтах гражданской войны, бывшие командиры и комиссары...

— Там разберемся, — говорили они, — а пока стране нужны солдаты, и мы идем солдатами».

И еще излучающие величие духа народа строки о московских подростках зимы 41-го и 42-го годов:

«В утренних трамваях появились новые пассажиры — 15-16-летние ребята. Ежась от утренней прохлады, кутаясь в отцовские пиджаки, куртки, едут на завод, на работу. Они по-взрослому поднимают воротники и заламывают кепки и, сойдя с трамвая, скрутив цигарки, солидно закуривают... Когда-нибудь хороший детский писатель напишет о них замечательную книгу. Они были всюду. Они заменяли отцов на заводах. Они делали автоматы, гранаты, снаряды, мины. Они дежурили в госпиталях, заменяя сиделок и сестер. Они дежурили во время воздушных тревог в постах местной противовоздушной обороны. Они в своих школьных мастерских клеили пакеты для подарков и посылок, делали жестяные кружки и вязали варежки и перчатки. Они были тоже защитниками Москвы, как и их взрослые братья, сестры, отцы. И если когда-нибудь в столице на площади будет воздвигнут памятник обороны Москвы, то среди бронзовых фигур рядом с отцом, держащим автомат в руках, должен стоять его 15-летний сын, сделавший ему этот автомат осенью 1941 года...»

Как бы хотелось, чтобы это вещее желание Константина Симонова сбылось...

Не могу удержаться, чтобы не привести и слова писателя о виденном им на Белорусском вокзале:

«Я помню темный Белорусский вокзал, маленькие синие лампочки и поезда, с деловым стуком один за другим отходящие от перрона на Запад. Я помню этот темный перрон — деловитый, молчаливый, спокойный. На нем прощались, и часто прощались навсегда, но на нем было мало слез, почти не было... Москвичи не хотели обнаруживать при всех свои чувства, тревогу за родных, щемящую тоску — вернутся или не вернутся? Они не плакали, не голосили, не причитали»...

Этот очерк, возвращая нас к событиям той давней грозы, волнует и ныне...

Торжественное заседание, посвященное 25-й годовщине Октября. Не передать того волнения, с которым мы шли в Кремль. Уже одно сознание, что оно состоится не в метро, как это было в сорок первом году, а в Кремле, окрыляло и вдохновляло.

Доклад Сталина. Думаю, нет необходимости рассказывать о задачах, которые были выдвинуты тогда перед армией и народом в выступлении Сталина. Все, что делали, — об этом я расскажу дальше — было освещено этими задачами.

* * *

# В.Крюков. Моя жизнь // "Красная звезда" №259, 3 ноября 1942 года
# А.Федоров. Семья и Родина // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# П.Артюхов. Боевой курс // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# А.Толстой. Русский и немец // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# И.Эренбург. Кавказ // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# В.Гроссман. Сталинградская переправа // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# М.Бажан. На командном пункте // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# К.Симонов. Москва // "Красная звезда" №262, 6 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988.

http://0gnev.livejournal.com/430458.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Уже два дня подряд публикуются предпраздничные материалы. Это прежде всего выступления наших читателей, фронтовиков. Старший лейтенант В.Крюков, коренной ленинградец, а ныне защитник своего города, выступил со статьей «Моя жизнь». Это о жизни на войне. Полковник А.Федоров в статье «Семья и Родина» рассказывает о том, как воюет его семья; все взрослые — на фронте. Капитан П.Артюхов в статье «Боевой курс» повествует о двух своих курсах: один — на штурмовку врага, а другой... Впрочем, пусть он сам расскажет:



«Однажды пришлось мне пролетать над родным Заречьем, фронт уже близко надвинулся к Сухой Чигле, и захотелось мне хоть сверху, хоть на минутку взглянуть на дорогие моему сердцу места... Я кружился над селом, над самыми крышами, над полем, — люди пололи свеклу. Я сбросил вымпел. Всего несколько строк написал я своим землякам. Они узнали меня, махали мне руками, приветствуя, радуясь моему прилету, и я видел их лица, озаренные надеждой и верой в силу Красной Армии».

Напечатан очерк Василия Гроссмана «Сталинградская переправа». Кто там был, никогда не забудет ее. Не раз переправлялся через Волгу и писатель, испытал все, что полагалось там испытать; береговые «статистики» подсчитали, что за несколько последних недель октября немцы обрушили на переправу восемь тысяч мин, пять тысяч снарядов и пятьсот бомб.

В октябрьскую ночь Гроссман познакомился с человеком, который командовал баржей, служившей для переправы через Волгу. Это был Павел Власов, высокий, лет сорока, темнолицый сержант с карими глазами, отец шестерых детей, в мирное время — колхозный казначей. Узнал писатель и о его подвиге, совершенном накануне.

Во время одной из переправ на середине Волги снаряд пробил палубу баржи, проник в трюм и там взорвался, расщепив борт на метр ниже воды. Началась паника, крики: «Тонем, тонем!» В эти страшные минуты, когда в дыру хлынула вода, когда страх смерти охватил людей, Власов сорвал с себя шинель, свернул ее и невероятными усилиями, преодолев напор воды, плотной, словно свинец, втиснул шинель в пробоину, навалился на нее грудью и сдерживал напор воды, пока не подоспела помощь. Бойцы, орудия, боеприпасы благополучно достигли берега.

Писатель плавал на барже с Власовым, переправлялся на ту сторону, видел его нелегкую работу под огнем неприятельских пушек и авиабомб, слушал его неторопливую команду, обменивался репликами. Казалось бы, чего еще больше: есть готовая фабула, есть факты, личные впечатления, можно писать. Но для Гроссмана этого было мало. Он упросил паромное начальство отпустить Власова на сутки. Целый день и до утра сидел писатель с сержантом, и текла у них мирная беседа в эти немирные часы под вражеским обстрелом. И родился очерк «Сталинградская переправа».

* * *

В газете много и других писательских выступлений. Это прежде всего размером в полполосы статья Алексея Толстого «Русский и немец». Замечательно в ней сказано о Родине:

«Народы Советского Союза стойко переживают тяжелые испытания войны. Много жертв, много слез, много страданий. Но жертвы и слезы и страдания искупаются в одном слове — Родина. Родина — это наша надежда, наш путь в будущее, наша утешительница и наша слава. Родина — это тот тихий свет воспоминаний, от которых сладко сжимается сердце. Родина — это тот рай земной, который мы должны построить своими руками, — самый человечный, самый справедливый, самый мудрый, самый изобильный. Вот почему русский солдат с сердцем, переполненным любовью к Родине, бьется под Сталинградом, и немецкие дивизии тонут в своей крови и не могут пройти».

Таким же оптимизмом пронизано и выступление Ильи Эренбурга. Его статья посвящена Югу. Она так и называется: «Кавказ». Это страстный призыв защитить его народы от гитлеровского ига: «Мы остановили год тому назад немцев у порога Москвы. Мы не впустили их в Ленинград. Когда немцы проникли в Сталинград, гнев и возмущение вдохнули новую силу в сердца защитников города, и немцев остановили — на улицах, среди развалин. За Москву умирали дети Армении, Грузии, Азербайджана и Дагестана. Неужели мы не остановим немцев на Кавказе?..

Защитники Кавказа, на вас смотрит вся страна в эти суровые кануны омраченного праздника. Вспомните ноябрь 1941-го. Тогда немцы были сильнее. Тогда некоторым казалось — не быть Москве, не быть России. Но защитники Москвы сражались... Мы все в долгу перед Кавказом. Настали дни, когда Кавказ говорит: «Защитите». Не горы должны встать перед немцами — люди. И люди не отступят. Люди станут горами...

Шумит поток. Слушай — он говорит: не отдадим! Дождь звенит: не отдадим! Ветер всю ночь шумит: не отдадим! И эхо отвечает: не отдадим! Это не эхо — это Россия: не отдадим Кавказа!»

Микола Бажан опубликовал в нашей газете стихи «На командном пункте».

...И вновь над столом тонконогим своим
Наклонится, среброволосый и сивый,
И смотрит на карту земного массива,
Раскрытого знаком скупым перед ним...

Он видит просторы равнины бескрайной,
Движенье колонн молчаливых в ночи
И тропы, где груз свой громоздкий, потайный
Без устали тянут, искря, тягачи.

И танки, которые сталью своею
Тревожат молчанье полночных пустынь,
И вросшую в свежие комья траншеи
Пахучую и голубую полынь...

Вот, дрогнувши, стрелка разделит собою
Кружок светлых цифр. И тогда настает
День новый гигантского грозного боя.
День гнева. Упорства. Движенья вперед.

Удар — и обрушился вал канонады
На склоны холмистых приволжских равнин.
На пункте командном в земле Сталинграда
Пульсирует сердце бессмертных руин.

Прочел я стихи и мысленно перенесся в те края и в тот день и в ту ночь, когда начнется наше контрнаступление. Поэту, бывшему на войне шестнадцать месяцев, уже видны были на фронтовых дорогах «движенье колонн молчаливых» и «свежие комья траншеи». Словом, это была поэтическая прозорливость. Так в стихотворной форме в какой-то мере была раскрыта подготовка к контрнаступлению.

Вот только — «среброволосые»... Не было у нас в ту пору среброволосых командующих фронтами: Рокоссовский, Ватутин, Еременко, осуществлявшие Сталинградскую наступательную операцию, были далеко не старыми. Никто из них в ту пору еще не перешагнул свое пятидесятилетие. А когда во время одной из встреч с Миколой Бажаном я сказал ему об этом, он ответил глубокомысленной репликой:

— Седина венчает мудрость...

* * *

В праздничном номере получилось иначе, чем обычно. Для него поступил официальный материал, занявший три полосы: письмо Сталину сталинградских воинов, Указы о награждении отличившихся воинов разных фронтов и другие. Хорошо, что поторопились юбилейные статьи и очерки напечатать загодя. А ныне в нашем распоряжении лишь одна — третья — полоса.

Я всегда считал и считаю, что всю газету «от корки до корки» мало кто читает. Но если в номере есть две-три публикации, которые все прочитают с интересом, значит, не зря делали газету. А сегодня напечатан лишь один такой очерк, но он оправдывает нашу работу. Расскажу по порядку.

В начале недели в редакции возникла идея дать на целую полосу очерк о Москве. Позвонил А.С.Щербакову и рассказал об этом. Александр Сергеевич горячо поддержал нас и, думаю, не только и не столько как секретарь ЦК партии и начальник Главпура, сколько как руководитель Московской партийной организации, секретарь МК. Он сразу же спросил: «Кто будет писать?» В Москве в эти дни был только Симонов, остальные — на фронте. Я и назвал это имя. Щербаков посчитал, что кандидатура вполне подходящая, и попросил прислать к нему писателя.

Долгая была у них беседа. Много Щербаков рассказал Симонову. А затем посоветовал ему побывать в разных местах столицы, даже наметил маршрут. Отправился Симонов по этому маршруту. Побывал на Воробьевых горах, на улицах и площадях Москвы. Посетил командование противовоздушной обороны, пожарников. Съездил на заводы, в райкомы партии, где формировались ополченские дивизии... Да он и сам многое знал.

Через пару дней Симонов принес очерк. Под заголовком «Москва» он и занял целую полосу в сегодняшнем номере газеты. Утром мне позвонил Щербаков:

— Полоса хорошая, нужная. Отпечатайте дополнительно 600 экземпляров и раздайте сегодня участникам торжественного собрания.

Так мы и сделали. Послали в Кремль, а когда я пришел туда, передо мной предстала необычная картина — весь зал белый, словно в снегу. Людей не видно. Все развернули газету и уткнулись в симоновскую полосу. Кстати, я заметил, что сильно волновались распорядители зала: боялись, что из-за газеты люди опоздают встать, когда в президиуме появится Сталин. Но обошлось...

Такова история публикации симоновской полосы.

Хочу рассказать и о самом очерке. Не счесть книг мемуарных, документальных, художественных, посвященных битве за Москву. И все же очерк Симонова особый, неповторимый. Написанный около полувека назад, он мог быть забыт моими современниками, вряд ли его знает и новое поколение москвичей, тем более что он нигде не перепечатывался.

Особенность очерка прежде всего в эффекте присутствия, в причастности автора к событиям тех горьких и героических дней. Симонов написал то, что видел своими глазами, что сам пережил и что волновало его душу. Он сумел передать это с истинно эмоциональной напряженностью. Это — откровенный, честный, правдивый разговор писателя с читателями о страданиях и мужестве москвичей. Его невозможно пересказать, все интересно, все важно. Я ограничусь лишь несколькими выдержками, которые и дают возможность почувствовать дыхание того незабвенного времени.

О бомбежке Москвы:

«Глухие взрывы бомб сотрясали улицы. То там, то здесь вспыхивали пожары... Немцы обрушили целую серию бомб туда, где были сложены главные запасы хлеба для всей Москвы. Загорелся один элеватор. Оперативная группа пожарников под командой Павлова помчалась на пожар. Немецкие самолеты снижались, старались помешать тушению пожара, обстреливая всю площадь из пулеметов... На людях загоралась одежда. Пожарные шли вперед, в огонь, развертывая шланги... Ствольщик, шедший сзади, поливал водой ствольщика, шедшего впереди, и гасил на нем одежду... Потом вспыхивали вагоны, груженные бутылками с горючим. Вместе с водой выплескивалась горящая жидкость, обливая людей. Люди тушили горящую одежду, катаясь по земле... Рядом с пожарными работала вся Москва. Это были настоящие военные действия... Если бы москвичи не почувствовали Москву фронтом, не дрались мужественно и бесстрашно, то сейчас пол-Москвы было бы пепелищем».

С впечатляющей силой рассказано о народном ополчении:

«Белобилетники, люди подчас больные, давным-давно признанные не годными к строю, тоже хотели на фронт. Они писали заявления о том, что могут драться, о том, что они не так уж больны. Эти заявления были изложены простыми словами. Но когда-нибудь, когда будет писаться история этих дней, они войдут в нее как драгоценные документы простого, сурового мужества. Рядовыми бойцами шли профессора и аспиранты, шли начальники главков и директора трестов, шли люди, кончившие по нескольку институтов и изъездившие полсвета. Простыми бойцами шли москвичи, боровшиеся на фронтах гражданской войны, бывшие командиры и комиссары...

— Там разберемся, — говорили они, — а пока стране нужны солдаты, и мы идем солдатами».

И еще излучающие величие духа народа строки о московских подростках зимы 41-го и 42-го годов:

«В утренних трамваях появились новые пассажиры — 15-16-летние ребята. Ежась от утренней прохлады, кутаясь в отцовские пиджаки, куртки, едут на завод, на работу. Они по-взрослому поднимают воротники и заламывают кепки и, сойдя с трамвая, скрутив цигарки, солидно закуривают... Когда-нибудь хороший детский писатель напишет о них замечательную книгу. Они были всюду. Они заменяли отцов на заводах. Они делали автоматы, гранаты, снаряды, мины. Они дежурили в госпиталях, заменяя сиделок и сестер. Они дежурили во время воздушных тревог в постах местной противовоздушной обороны. Они в своих школьных мастерских клеили пакеты для подарков и посылок, делали жестяные кружки и вязали варежки и перчатки. Они были тоже защитниками Москвы, как и их взрослые братья, сестры, отцы. И если когда-нибудь в столице на площади будет воздвигнут памятник обороны Москвы, то среди бронзовых фигур рядом с отцом, держащим автомат в руках, должен стоять его 15-летний сын, сделавший ему этот автомат осенью 1941 года...»

Как бы хотелось, чтобы это вещее желание Константина Симонова сбылось...

Не могу удержаться, чтобы не привести и слова писателя о виденном им на Белорусском вокзале:

«Я помню темный Белорусский вокзал, маленькие синие лампочки и поезда, с деловым стуком один за другим отходящие от перрона на Запад. Я помню этот темный перрон — деловитый, молчаливый, спокойный. На нем прощались, и часто прощались навсегда, но на нем было мало слез, почти не было... Москвичи не хотели обнаруживать при всех свои чувства, тревогу за родных, щемящую тоску — вернутся или не вернутся? Они не плакали, не голосили, не причитали»...

Этот очерк, возвращая нас к событиям той давней грозы, волнует и ныне...

Торжественное заседание, посвященное 25-й годовщине Октября. Не передать того волнения, с которым мы шли в Кремль. Уже одно сознание, что оно состоится не в метро, как это было в сорок первом году, а в Кремле, окрыляло и вдохновляло.

Доклад Сталина. Думаю, нет необходимости рассказывать о задачах, которые были выдвинуты тогда перед армией и народом в выступлении Сталина. Все, что делали, — об этом я расскажу дальше — было освещено этими задачами.

* * *

# В.Крюков. Моя жизнь // "Красная звезда" №259, 3 ноября 1942 года
# А.Федоров. Семья и Родина // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# П.Артюхов. Боевой курс // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# А.Толстой. Русский и немец // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# И.Эренбург. Кавказ // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# В.Гроссман. Сталинградская переправа // "Красная звезда" №260, 4 ноября 1942 года
# М.Бажан. На командном пункте // "Красная звезда" №261, 5 ноября 1942 года
# К.Симонов. Москва // "Красная звезда" №262, 6 ноября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 404-409

http://0gnev.livejournal.com/430458.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Ждем известий о взятии новых городов. На очереди как будто Гжатск, Вязьма... Казалось, что это дело ближайших дней. От позиций, куда мы с Эренбургом приезжали 21 января, до Гжатска совсем недалеко. Вспоминаю, что командир 82-й стрелковой дивизии, освобождавший эти края, генерал Н.И.Орлов сказал нам: «До Гжатска можно дойти за два дня». Однако наступление застопорилось, и я решил снова съездить в 5-ю армию генерала Л.А.Говорова, посмотреть на месте, как развертываются события на Западном фронте. Вот для этой поездки я и вытребовал из отпуска Симонова.



Выехали мы на двух машинах целой бригадой. Был с нами фоторепортер Михаил Бернштейн. Ездить с Мишей было одно удовольствие. Никогда не унывающий, он своим веселым характером и неистощимыми выдумками мог расшевелить самого скучного человека. Тот, кто отправлялся с Мишей на фронт, считал, что ему здорово повезло. Был он пробивным парнем и быстрее всех мог вытащить машину из пробки, достать бензин, «соорудить» полдник и ночлег — все, кажется, мог. Весьма располневший в свои двадцать пять лет, с кобурой и «лейкой» на круглом животе, в ушанке, сбитой далеко на затылок, он ни минуты не сидел на месте, внезапно исчезал и так же внезапно появлялся, не давая покоя ни своей «лейке», ни своим спутникам. Популярная песенка Симонова о веселом репортере вдохновлена именно Мишей Бернштейном.

Среди фоторепортеров «Красной звезды» Миша был на особом положении — как единственный из своих собратьев, побывавший вместе с нами на Халхин-Голе и на финской войне. И тогда, и сейчас его посылали на самые горячие участки фронта, зная, что никакая опасность или трудность не могут его остановить, если газете нужен «гвоздевой» снимок. Он действительно был, как его назвал в своих воспоминаниях Жуков, «вездесущий».

Еще один наш спутник, Борис Ефимов, выезжал на фронт впервые. В нашей редакции он был главным и единственным художником. Отпустить Ефимова на фронт, куда он, кстати, все время рвался, было нельзя. Единственно, что я мог сделать, это взять его с собой в очередную фронтовую поездку и доставить обратно в редакцию к выпуску номера. Так я сегодня и поступил...

Накануне вечером я вызвал Бориса Ефимова. Он сразу же явился. Ефимов, как и все работники редакции, жил на казарменном положении в той комнате, где и работал. Я показал ему только что полученное сообщение нашего корреспондента по Западному фронту: немцы выделяют по одной-две теплых вещи на подразделение, и солдаты их носят по очереди. Попросил сделать на эту тему карикатуру. Минут через сорок он принес рисунок, очень смешной. Столб с табличкой «Дежурная шуба и муфта 5-й роты». В этой одежде, прикованной к столбу цепью, стоял немецкий солдат, а за ним очередь, дрожащая от холода: кто дует на замерзшие руки, кто пританцовывает, а у кого и сосульки под носом. В подписи художник обыграл широко известное выражение: «Согревание в порядке полуживой очереди». Отправил я карикатуру в цинкографию, а дальше, как вспоминает Ефимов, между нами состоялся такой разговор:



«А между прочим, — сказал редактор, обращаясь к своему заместителю, — Ефимов еще не был на фронте. А?

— Еще не был, — согласился я.

— Выезжаем утром, — сказал редактор, снова берясь за чтение газетной полосы. — Всем быть в сборе к семи часам...»

Ефимов был рад поездке. Это я видел. Правда, фронт был ему не в новинку. В годы гражданской войны он работал художником газеты 12-й армии. Но это — в прошлом...

Утром, захватив с собой две большие пачки вышедшего номера, где и была напечатана карикатура Ефимова, отправились по Можайскому шоссе в армию Говорова. Два часа езды, и мы в боевых частях.

Первая остановка — командный пункт 82-й стрелковой дивизии генерала Орлова. Представляя Ефимова, я неизменно разворачивал газету и обращал внимание на карикатуру живого автора. А автор, Борис Ефимович, видя, как весело ее рассматривают и хохочут, старался делать равнодушный вид, но это ему не удавалось: довольная улыбка скользила по его лицу.

Популярность Симонова уже в ту пору была немалой, чувствовалось, что все были рады встрече с поэтом. А Мишу Бернштейна и представлять не надо было. Он и сам это неплохо делал, да и «лейка», болтавшаяся поверх полушубка, выдавала его профессию.

Командир дивизии был в том же партизанском одеянии, в каком я его видел в Бородине: стеганые штаны, полушубок и танкистский шлем. Незадолго до наступления Орлову присвоили генеральское звание, обмундирование ему достали, а папахи с алым верхом не смогли найти. Я привез ему в подарок папаху:

— Это за Бородино...

Орлов примерил ее. Поблагодарил, а потом снял и — то ли в шутку, то ли всерьез — сказал:

— А за Гжатск ее следует у меня отобрать...

Да, с Гжатском не получилось ни за два дня, ни за две недели. До Гжатска, как потом выяснилось, путь оказался длиною в четыреста с лишним дней! Сейчас в дивизии затишье. Главные бои шли на фланге армии, в обход Гжатска; в лоб город не удалось взять. Так нам объяснил Орлов.

— А все-таки что-нибудь у вас можно поглядеть, — вмешался в разговор Миша, искавший объекты для своей «лейки».

Комдив сказал, что один из полков получил задачу провести ночную операцию и, если у нас есть желание, он может нас туда повести.

«Ночная!» — загрустил Миша. Там фоторепортеру делать нечего. Мы же решили ее посмотреть.

Гостеприимный комдив дал команду — и принесли обед с фронтовыми ста граммами на каждого и даже немного сверх того. Симонов и Бернштейн не преминули поднять несколько тостов — и за боевые успехи, и за генеральское звание Орлова, и даже «обмыть» подаренную папаху, словом, находили повод, чтобы выпить лишнюю чарку «в порядке сугрева», как объяснил Миша, перехватив мои косые взгляды. Хотя, действительно, промерзли все основательно.

До штаба полка добирались недолго, по тому же Можайскому шоссе. Разместился штаб в сарае, единственном здании, оставшемся от всей деревни. Командир полка объяснил план операции. Проводилась она силами одного батальона: он должен был овладеть какой-то высотой. Все до мельчайших подробностей было расписано в приказе и помечено на километровке, но мы никак не могли уяснить, какую это играло роль во взятии Гжатска. Похоже, что это было не совсем ясно и самому Орлову и командиру полка. Но задание получено, план составлен и наверх доложен; просить об отмене не решались. Не раз за войну — и в дни обороны и в дни наступления — мне приходилось сталкиваться с подобными операциями, и, чем они кончались, известно было.

Ночевать мы отправились на КП дивизии. А утром узнали, что и эта операция кончилась тем, что в таких случаях называют «частичным успехом», то есть практически почти ничем.

Мы сразу же отправились на командный пункт Говорова. Дорога трудная, узкая. Можно было не спрашивать, достаточно было всмотреться в окружающий пейзаж, чтобы понять, какие здесь проходили баталии. На обочине — подбитые, покалеченные, сожженные машины, орудия, танки — и немецкие, и наши. На белесом поле и самом шоссе чернеют воронки, чуть припорошенные недавно выпавшим снежком. Много задубевших на морозе убитых лошадей. Улицы деревень, которые мы проезжали, из одних обгоревших печных труб, вывороченных плетней и сваленных ворот.

В одной из таких деревушек среди обгоревших изб, в блиндаже с деревянным перекрытием мы нашли командарма. Он только вчера перебрался сюда, в свой так называемый ВПУ — вспомогательный пункт управления. Хотя в таких блиндажах обычно не рассчитывают долго сидеть, сделан он был добротно, прочно. По узким ступенькам спустились вниз. Говоров колдовал над картой. Симонову показалось, что он не очень-то доволен был нашим приездом. Обстановка в армии трудная, и ему не до гостей. Но я этого не заметил.

Командарм нас сразу же напоил горячим чаем и стал рассказывать о делах армии. Бои тяжелые, полки поредели, боеприпасов мало, противник подбросил подкрепление, сумел создать полосу оборонительных сооружений, сопротивление его усилилось. Несколько раз командарм отрывался к телефону, терпеливо, не прерывая, выслушивал и, не повышая голоса, краткими репликами отвечал на какие-то вопросы и просьбы: «Да», «Так и делайте», «Не могу», «Пришлю»... Иногда говорил: «Обождите», отрывался от трубки, наклонялся к карте, водил по ней карандашом, потом снова возвращался к телефону и объяснял, что надо делать. Забегали к нему операторы, и хотя их доклады были неутешительными, лицо командарма оставалось каменным, не выдавало внутренней тревоги, будто ему не присущи человеческие эмоции. Указания его были немногословные, спокойно-деловые.

Из того, что мы услышали, поняли, что наступление армии, как и всего фронта, так блестяще осуществленное в декабре и январе, застопорилось, на серьезные успехи рассчитывать не приходится. Но на Говорова нажимали сверху, а он — на дивизии, комдивы — на полки. Вот такая не раз повторявшаяся история!

Ясно было, что на КП Говорова нам больше делать нечего. Спросили, — как проехать в дивизию Полосухина, стоявшую в полосе армии на главном, гжатском направлении. Говоров сказал, что к Полосухину нам добраться невозможно. Дивизия клином вошла в немецкую оборону. Коридор, который она пробила, шириной с километр, простреливается с флангов. Надо, мол, обождать, пока прояснится обстановка. Я спросил Леонида Александровича, можно ли добраться до штаба дивизии? Вернуться в Москву, не побывав если не в полках, так хотя бы на КП дивизии, считалось у нас смертным грехом. Очевидно, Говоров понял наше настроение и показал на карте точку, где обосновался штаб Полосухина.

Он был в четырех километрах от КП армии — в блиндажах, на скорую руку оборудованных в подвалах сгоревших изб. Там мы встретили комиссара дивизии Мартынова. Как и всюду, приняли нас дружески, но не надо было быть опытным физиономистом, чтобы увидеть, что комиссар не очень-то рад нашему приезду. Обстановка здесь действительно была сложной: с разных сторон слышна артиллерийская и минометная стрельба, видны разрывы мин на поле, у черневшей невдалеке кромки леса. Слева от дороги раздавались автоматные очереди. К Мартынову прибежал штабной офицер и что-то полушепотом докладывал, после чего комиссар спросил, у всех ли есть оружие. Он объяснил, что к дороге просочилась группа немецких автоматчиков, их, понятно, отобьют, но надо быть готовыми ко всему. Словом, беспокойства мы доставляли ему немало, и он, вероятно, подумал: какая нелегкая их сюда принесла!

Пробыли мы в дивизии целый день. Многое видели, многое узнали. Стало ясно, что взятия Гжатска нам не дождаться, и мы решили отбыть в Москву.

Возвращались в полной темноте, попали в жесточайшую пробку и выбраться из нее можно было только чудом. Это чудо сотворил Миша Бернштейн. Своим громовым голосом он объяснял, что в «эмке» едут люди, делающие «Красную звезду», не кто иной, как известный поэт Симонов, что он сам спешит со снимками героев, упомянул, кажется, и редактора, находил и другие какие-то на ходу им изобретенные доводы. Это произвело впечатление. Дружными усилиями, чуть ли не на руках переносили нашу машину в обход застрявших колонн через сугробы и кюветы. Наконец добрались до КП армии. На это ушло шесть часов!

Время было позднее, мы скупо рассказали Говорову о своей поездке в дивизию, потом спросили: каковы перспективы с Гжатском? Командарм развел руками. Видно, ему не хотелось убеждать нас, что Гжатск будет взят, но сказать, что этот орешек не раскусить, тоже не мог. Не трудно было догадаться, почему. Решение Ставки есть решение Ставки; она требовала двигать войска вперед, хотя силы и средства истощились.

Мы попрощались с Леонидом Александровичем и отбыли в Москву.

Больше всех успел сделать для газеты Миша Бернштейн. В нескольких номерах «Красной звезды» печатались его снимки из 5-й армии. Я сейчас вновь их пересмотрел. Один из снимков, где запечатлены бойцы, идущие в наступление по снежному полю за огненным валом нашей артиллерии, просто великолепен. Так и кажется, что сделан он не «лейкой», а рукой художника-баталиста.

Вспоминаю, что, когда впервые рассматривал эти снимки, у меня в кабинете был Симонов. Он тоже похвалил их, но грустно заметил:

— Если бы еще удачно окончилась та операция...

Симонов принес мне корреспонденцию строк на сто пятьдесят, но она была жидкой. Очерк, ради которого я и взял его с собой в эту поездку, у него не получился. Да и не мог получиться: написать прямо о том, что мы видели, было тогда не ко времени. Это понимал и он, понимал и я, и поэтому без всяких колебаний пришлось «зарубить» материал.

Но все же кое-что мы извлекли для газеты из этой поездки. Комиссар дивизии Мартынов вручил нам письмо, найденное у убитого фашиста, некоего Франца Вейса, своей невесте, которое он не успел отправить в Германию. «Для Эренбурга, — сказал Мартынов, — заметки одного «куроеда».

Но, пожалуй, самое интересное и важное, что мы напечатали после этой поездки, была статья генерала Орлова, занявшая в газете три колонки. Это рассказ о боях за Можайск и Бородино.

Мне же поездка помогла более правильно построить материалы в газете. Если еще в конце января и начале февраля мы увлекались статьями и передовыми под такими заголовками: «Гнать врага без остановки!», «Окружать врага!» и т.п., то после возвращения из 5-й армии пошли другие материалы, более соответствовавшие реальной обстановке на Западном фронте.

Словом, жалеть об этой поездке у меня оснований не было...



* * *

# К.Симонов. Письмо другу // "Красная звезда" №27, 3 февраля 1942 года
# И.Эренбург. Последний куроед // "Красная звезда" №36, 13 февраля 1942 года
# Гнать врага без остановки! // "Красная звезда" №26, 1 февраля 1942 года
# Окружать и истреблять врага // "Красная звезда" №297, 18 декабря 1941 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 63-68

http://0gnev.livejournal.com/430278.html

Выше наступательный порыв каждого бойца, каждого подразделения, каждой части. Гнать врага на запад без остановок!

В.Коротеев, "Красная звезда", СССР (№21 [5085]).



Статья опубликована 27 января 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

На многие десятки километров тянутся дремучие брянские леса. Любой пришелец потеряется в их дикой глуши. Лишь исконные жители этих мест знают все лесные тропы. Здесь тыл немецкой армии. Линия фронта пока еще не подошла к брянским лесам. Но проезжающие по большаку немецкие солдаты настороженно и боязливо всматриваются в чащу одетых снегом сосен. За каждым деревом чудится им невидимый противник, который внимательно следит за любой машиной, за любой колонной на лесной дороге.



Часто среди ночи, в предутренние часы тишину брянских лесов раскалывают выстрелы и взрывы. Летят на воздух мосты, горят машины, испуганно мечутся по дороге немецкие солдаты. В лесу их стережет смерть. Там — партизаны, не дающие фашистам житья.

В наши руки попало интересное письмо немецкого ефрейтора Лернера. Он не успел отправить это письмо своему брату в Баварию. Его взяли в плен партизаны и доставили в штаб N части. Лернер называет брянские леса сказочно страшными. Ему кажется, что они хранят ужасную тайну. «В самом деле, сколько здесь погибло наших парней — одному богу известно, — пишет Лернер. — За последнее время русские партизаны еще более обнаглели. Они осмеливаются нападать на наших не только ночью, но и днем. Они свирепствуют на всех дорогах. Кажется, здесь больше партизан, чем деревьев».

Среди многих партизанских отрядов и групп, действующих на территории Орловской области, наибольшей известностью пользуется отряд под командой рабочего товарища М. Часто нападает этот отряд на вражеские обозы. Неуловимые партизаны появляются сегодня в одном районе, завтра в другом.

Заминировав участок на большаке, отряд товарища М. ожидал в засаде приближающуюся колонну неприятельских машин. Колонна наскочила на мины, взорвались две грузовых и одна легковая машина. Тут же партизаны открыли огонь из засады. 16 солдат и 4 офицера полегли на месте. На другой дороге отряд гранатами взорвал семь немецких автомашин с боеприпасами, две легковых машины и мотоцикл. Телефонный кабель, соединяющий штаб германского корпуса с дивизией, был перерезан в тридцати местах.

Семь раз бесстрашные бойцы отряда вступали в бои с небольшими группами немецких солдат. Отряд потерял в этих боях двух партизан, но зато истребил свыше сорока фашистов, захватил семь винтовок и пулемет.

Широко известен своими боевыми делами отряд под командой товарища А., служащего одного из районных учреждений. На тракте между двумя крупными населенными пунктами немцы не успевают возводить мосты — их постоянно взрывают партизаны. Недавно отряд, взорвав мост, на десять часов задержал движение немецкой автоколонны. При этом он столкнулся с немецкой разведкой, принял бой и ушел в леса, лишь после того, как было уничтожено 12 солдат и 5 офицеров.

Нередко партизаны совершают смелые налеты на железнодорожные станции. Отряд товарища К. узнал, что на одной станции готов к отправке в тыл эшелон поврежденных немецких танков и самолетов. Ночью группа партизан разобрала рельсы, и эшелон полетел под откос. В это время другая группа напала на охрану станции. Партизаны перебили 18 фашистов и подожгли два состава с боеприпасами.

Сурова и опасна борьба партизан. Она стоит немалых жертв. Немецкое командование принимает самые свирепые меры, чтобы подавить партизанское движение. Штаб 48-го танкового корпуса разослал всем частям приказ, в котором говорится:

«Партизаны должны полностью уничтожаться там, где они появляются и встречаются. Партизан в гражданской и полугражданской одежде, а также лиц, одетых в военную форму, действующих вместе с партизанами, в плен не брать и не расстреливать, а вешать. Лица, содействующие партизанам, также должны быть повешены».

Партизаны брянских лесов так сильно беспокоят немцев, что командующий 2-й германской армией барон фон-Вайкс вынужден был принять особые меры. Он приказал создать специальные карательные отряды из финнов-лыжников, чтобы те систематически делали облавы и прочесывали леса. Но и финны-каратели не могут изловить партизан.

По всей округе ходит слава о подвиге лесника Писарева. Он спрятал группу партизан у себя в домике, а потом вывел их по тропе, знакомой ему одному. Рано утром домик лесника оцепил карательный отряд.

— Где партизаны? Куда они ушли? — допытывались каратели у Писарева.

Лесник молчал. Молчали его жена, мать, сынишка. Ничего не добившись от семьи патриотов, каратели застрелили лесника, подожгли его домик и бросили в огонь мать, жену и сына Писарева. Это было близ села Кцын Хвастовичского района Орловской области. Семья Писаревых погибла, но не выдала партизан врагу.

Но смерть не страшит отважных советских патриотов. Все чаще и чаще гремят их выстрелы во мраке ночи, все чаще взлетают на воздух мосты и воинские эшелоны немцев. Вот итог боевой деятельности нескольких партизанских отрядов на территории Орловской области за три месяца: сожжено 3 воинских эшелона, 44 деревянных моста, 3 железнодорожных моста; взорвано и сожжено 17 бронемашин, 85 грузовых и 11 легковых автомашин, 168 повозок; убито 187 офицеров, 1.285 солдат, взято в плен 63 офицера и 62 солдата. Кроме того партизаны разгромили 4 немецких штаба, взорвали в Орле гостиницу, в которой находилось 150 немецких офицеров. Лишь немногие из этих фашистов остались в живых.

В связи с наступлением Красной Армии пламя партизанской войны в тылу врага разгорается еще сильнее. Брянские леса кишат народными мстителями. Везде и всюду подстерегает немецких оккупантов гибель от партизанской пули. // Старший политрук В.Коротеев.


**************************************************************************************************************************************************
ПИЛОТ ЛЯМИН ТАРАНИЛ ФАШИСТСКИЙ БОМБАРДИРОВЩИК


ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 2G января. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Сержант Лямин патрулировал над городом С. Сделав очередной круг, летчик заметил на высоте 7.500 метров, вражеский самолет. Дав полный газ, Лямин вскоре очутился рядом с врагом и пустил по нему длинную очередь. Завязалась воздушная схватка. Для Лямина, только недавно закончившего школу, это было первым боевым крещением.

Враг открыл ответный огонь, стараясь поразить наиболее жизненные части советского самолета. Лямин, умело маневрируя, беспрерывно атаковывал фашистский бомбардировщик.

Бой затягивался. Вскоре у советского летчика иссяк боекомплект. Лямин решил добить врага тараном. Подобравшись к фашисту сзади, сержант винтом отрубил ему хвост. «Юнкерс-88» загорелся и рухнул на землю, похоронив под обломками двух летчиков. Остальные члены экипажа были взяты в плен.

Лямин благополучно посадил свою машину на аэродром.


МЕТКИЕ АРТИЛЛЕРИСТЫ

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 26 января, (ТАСС). Артиллерийский расчет сержанта Черкас успешно уничтожает немецкие огневые точки. За последнее время этот расчет уничтожил 4 станковых пулемета противника, 4 миномета, противотанковое орудие, разрушил два наблюдательных пункта, поджег два склада, боеприпасов. Командир части об'явил расчету благодарность.


**************************************************************************************************************************************************
«ВТОРЖЕНИЕ В НОРВЕГИЮ — ДОРОГОСТОЯЩАЯ ОШИБКА»
Заявление германского офицера


НЬЮ-ЙОРК, 26 января. (ТАСС). Лондонский корреспондент агентства Оверсис Ньюс передает заявление, сделанное видным офицером германской армии, одному иностранному дипломату в Берлине по поводу германской оккупации Норвегии. Германское вторжение в Норвегию, сказал этот офицер, является дорогостоящей ошибкой. Оккупация Норвегии вызвала растяжение коммуникаций германских вооруженных сил. Норвежскую территорию очень трудно оборонять против превосходящих морских сил противника. Кроме того, оккупация привела к тому, что все население Скандинавских стран ненавидит немцев.


НЕМЦЫ ВОРУЮТ ПРОДОВОЛЬСТВИЕ У ИСПАНИИ И ИТАЛИИ

НЬЮ-ЙОРК, 26 января. (ТАСС). По сообщению корреспондента агентства Оверсис ньюс, находящегося на испанской границе, недавно партия продуктов, предназначенная для Испании, тайно была украдена немцами и перегружена на германские суда в порту Аликанте. Корреспондент указывает, что Германия подобным же образом крадет продовольствие, предназначенное для Италии.


БЕСЧИНСТВА НЕМЕЦКИХ СОЛДАТ В ИТАЛИИ

НЬЮ-ЙОРК, 26 января. (ТАСС). Каирский корреспондент агентства Юнайтед Пресс сообщает, что, по имеющимся сведениям, германское военное командование издало приказ, в котором немецким солдатам, находящимся в Италии, предлагается «улучшить отношение к гражданскому населению». В приказе признается, что пьяные германские солдаты издеваются над гражданами, незаконно пользуются оружием, силой врываются в частные дома.


РОСТ ДЕЗЕРТИРСТВА В ГЕРМАНСКИХ ГАРНИЗОНАХ ВО ФРАНЦИИ

НЬЮ-ЙОРК, 26 января. (ТАСС). Цюрихский корреспондент агентства Оверсис ньюс. передает, что в последнее время участились случаи дезертирства германских солдат из Франции в Швейцарию. Один из этих дезертиров заявил корреспонденту, что немцы заменили молодые контингенты германских войск во Франции солдатами более старших возрастов. Все молодые солдаты отправлены на советско-германский фронт. Кроме того, немецкие гарнизоны во Франции значительно сокращены. По сообщению корреспондента, швейцарские власти обеспокоены массовым переходом швейцарской границы германскими дезертирами. Эти дезертиры сдаются швейцарским военным властям, опасаясь быть захваченными агентами гестапо.


ГИТЛЕРОВЦЫ ПРОИЗВОДЯТ БОЕПРИПАСЫ ПОД ПРИКРЫТИЕМ ФЛАГА КРАСНОГО КРЕСТА

ЛОНДОН, 26 января. (ТАСС). По сообщению лиссабонского корреспондента газеты «Дейли мейл», медицинская сестра, работавшая в германском госпитале вблизи Бордо, заявляет, что один из корпусов этого госпиталя используется под прикрытием флага Красного Креста для производства боеприпасов. Во всем госпитале, в котором размещены германские солдаты с советско-германского фронта, ясно слышен шум машин, установленных в одном из корпусов госпиталя.

________________________________________________
И.Уткин: В Брянских лесах* ("Известия", СССР)
Боевым советским партизанам — слава!* ("Правда", СССР)***
Стойкость и отвага советских партизан ("Красная звезда", СССР)
Крепче удары по оккупантам, товарищи партизаны! ("Известия", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №21 (5085), 27 января 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/429956.html

Советские войска с боями продолжают двигаться вперед. Стремительными ударами срывать контратаки немцев. Ломать все препятствия на пути нашего наступления!

Илья Эренбург, "Красная звезда" СССР (№31 [5095]).



Статья опубликована 7 февраля 1942 года.



Некто Герванд Штиммлер, проживающий в Берлине, пишет своему приятелю на фронт:

«Дорогой господин Тлиель!

Ваша работа военного корреспондента бесконечно полезна для нашего дела...



В Берлине ничего нового. Время от времени нас бомбят. Я живу скромно и начал изучать русский язык.

Я убежден, что Россия будет нашей колонией с немецкими чиновниками и немецким техническим персоналом. Ах, мы живем в колоссальную эпоху! Наш народ, не видавший зажиточной жизни, скоро заживет вовсю...»

Перспективы у герра Штиммлера, слов нет, колоссальные. Но далеко от желания до выполнения. Фрицы знают, как далеко! Они шли, шли и не дошли. Теперь они тоже ищут, но в обратном направлении — от неудавшейся «колонии» к холодной, голодной, зачумленной «метрополии».

Герр Штиммлер понадеялся на теплое местечко в колонии «Руссланд». У голодного паршивца уже текли слюнки. Он сел за грамматику и прилежно склонял: «гусь, гуся, гусю...» Уж не обещали ли герру Штиммлеру должность полицмейстера в Калуге?

Зря немчик трудится. Вот герру Тлиелю, поскольку он на фронте, полезно выучить по-русски одно слово «сдаюсь». А герр Штиммлер в Берлине обойдется и без русского языка — скажет «капут», мы поймем. // Илья Эренбург.


**************************************************************************************************************************************************
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. Установка звуковещательных станций на передовых позициях для радиопередач немецким солдатам.


Снимок Л.Великжанина. (ТАСС).



**************************************************************************************************************************************************
Совместное наступление пехоты и артиллерии — основа успеха в бою. Непрерывно сочетая огонь и маневр, взламывать узлы сопротивления врага, истреблять его живую силу!


ДОКУМЕНТ О ПОТЕРЯХ НЕМЦЕВ ПРИ ОТСТУПЛЕНИИ
Доклад немецкого офицера от 17 декабря 1941 года

«Наш отход для соединения с 126-й дивизией бросил нас из огня да в полымя. Листовка русских о том, что 126-я дивизия будет полностью уничтожена, вначале вызывала у нас смех. Однако в первые же дни после соединения с дивизией мы разучились смеяться.

Батальоны несут потери за потерями, испытывают громаднейшие лишения на морозе более чем в 30 градусов.

Фронт разорван. Один батальон за другим попадают в окружение и их надо освобождать ценой тягчайших потерь. К этим потерям присоединяются еще обмороженные. Неудивительно, что сегодня наша рота насчитывает 1 офицера, 6 унтер-офицеров и 31 солдата. Теперь нам остается только отступать.

После того, как не удалось удержать первую линию, приходится главным образом отходить назад, за Волхов. Я с ужасом предвижу, что в один прекрасный день, когда русские сделают сильный нажим, все части, защищающие этот маленький фронт, побегут, как стая дикарей.

Офицеры и унтер-офицеры делают все, что в их силах, для того, чтобы изо дня в день поддерживать дисциплину, но люди предельно измотаны. Будем надеяться, что нам удастся скоро перебраться за Волхов без больших потерь. Зачем нужно было терять столько людей убитыми и ранеными в районе Тихвина, Малой и Большой Вишеры?».


**************************************************************************************************************************************************
Шведская печать о признании Гитлером провала его планов


СТОКГОЛЬМ, 6 февраля (ТАСС). Шведская печать отмечает истерический характер последней речи Гитлера от 30 января 1942 г. Газеты подчеркивает, что Гитлер не сумел скрыть своего серьезного беспокойства в связи с провалом его планов на советско-германском фронте.

«Гитлер не знает, чем кончится 1942 год», — пишет газета «Арбетарен». Газета «Дагенс нюхетер» отмечает, что речь Гитлера содержит косвенные намеки на большие потери германской армии, хотя он скрыл цифры немецких потерь. Вместе с тем Гитлер дал понять, что фашизм терпел неудачи не только в прошлом, но что неудачи ожидают его и в будущем

«Гитлер больше не скрывает, — пишет газета «Социал демократен», — что зима принесла немцам на советско-германском фронте большие затруднения. Он заявил также, что не знает, чем закончится этот год. Между строк можно прочесть, что грядет новая военная зима, которая принесет новые испытания».

Мрачные прогнозы Гитлера на будущее, отмечает газета «Нюа даглигт аллеханда», наиболее определенно выражены в его отказе ответить на вопрос, чем закончится 1942 год. Касаясь положения в оккупированных гитлеровцами странах, газета указывает, что общая сумма оккупационных сборов во Франции, Бельгии, Голландии и Норвегии намного превышает суммы репараций, о невозможности выплаты которой после прошлой войны заявляла Германия. «Остается лишь спросить, — замечает газета, — сколько времени еще можно будет выжимать лимон».

Газета «Арбетат» пишет: «Последняя речь Гитлера одна из самых длинных и самых путаных в политическом отношении. В гитлеровских обещаниях, — отмечает далее газета, — мало радости для германского народа, столько раз слышавшего от него обещания скорого мира»


КРИЗИС В ГЕРМАНСКОМ ВЕРХОВНОМ КОМАНДОВАНИИ

СТОКГОЛЬМ, 6 февраля (ТАСС). Шведская газета «Арбетет» поместила передовую статью, в которой указывает на массовые случаи «заболеваний» германских генералов. Любопытно, указывает газета, что германская цензура недавно пропустила сообщение, в котором говорилось, что, по заявлению официального германского представителя, между Гитлером и Браухичем действительно существовали «некоторые разногласия». Газета отмечает, что неслучайно в феврале 1938 года во время аналогичного кризиса в германском верховном командовании были вынуждены временно выйти в отставку те же генералы Рундштедт, Штюльпнагель, Клейст и тогдашний командир потсдамского военного округа фон Бок. Эти генералы считались тогда принадлежащими к кругу генералов Фрича и Шлейхера, находившимся в оппозиции к Гитлеру. Сейчас увольнение касается не только старых военных специалистов типа Браухича. но и таких «верных» гитлеровцам генералов, как Гудериан.

Газета далее отмечает большой ряд арестов, и увольнений, произведенных гитлеровцами в начале января. Так, например, был уволен гитлеровский «комиссар по регулированию цен» Вагнер, а видный сотрудник министерства земледелия, бывший сторонник Штрассера — Фердинанд Фрид был переведен на должность «профессора» в Праге.


ОСТРЫЙ НЕДОСТАТОК РАБОЧЕЙ СИЛЫ В ГЕРМАНИИ

СТОКГОЛЬМ, 6 февраля. (ТАСС). Берлинский корреспондент шведской газеты «Социалдемократен» сообщает, что, по заявлению авторитетных германских кругов, несмотря на сокращение производства, в настоящее время в Германии попрежнему ощущается острый недостаток рабочих рук. В связи с этим правительство предоставило статс-секретарю министерства труда Мансфельду неограниченные полномочия по мобилизации населения в оккупированных странах на принудительные работы на германских предприятиях. Мансфельд уже приступил к новому принудительному набору рабочих в «протекторате Чехия и Моравия» для работы в Германии. Гитлеровская газета «Франкфуртер цейтунг» недавно призналась, что иностранные рабочие в Германии выражают резкое недовольство условиями труда.

НЬЮ-ЙОРК, 5 февраля. (ТАСС). Как сообщает базельский корреспондент агентства Оверсис Ньюс, в медицинских кругах заявляют, что в связи с острым недостатком рабочих рук немцы заставляют работать туберкулезно-больных. Страдающие туберкулезом в активной форме рабочие используются на работах, где они могут соприкасаться только с иностранными рабочими.


РАССТРЕЛЫ ПЛЕННЫХ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ В НОРВЕГИИ

ЛОНДОН, 6 февраля. (ТАСС). Норвежскими кругами Лондона получены заявления очевидцев, присутствовавших при расстрелах гитлеровцами пленных красноармейцев в Норвегии. В Орландете три красноармейца были немедленно расстреляны за то, что отказались спуститься в водосточный колодец во время работы. Два красноармейца были расстреляны за то, что не подчинились приказу о выполнении работы. Красноармейцев часто бьют и толкают, заставляя их работать быстрее.


**************************************************************************************************************************************************
Рассказы о героях отечественной войны


ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 6 февраля. (От наш. спец. корр.). В боях с немецкими оккупантами много бойцов и командиров N мотострелковой дивизии проявили беспримерное мужество, непоколебимую стойкость и отвагу. Политотдел соединения начал издавать серию брошюр об этих героях отечественной войны.

Уже вышли три книжки. Одна из них называется «Молодые защитники Москвы». Открывается она письмом комсомольцев и молодежи московских предприятий и учреждений к молодым защитникам столицы. Далее следуют рассказы о комсомольцах дивизии, бесстрашно сражавшихся с врагом.

Центральное место в книжке отведено рассказу о подвиге комсомольца Сергея Белоуса, награжденного орденом Ленина.

В брошюре напечатаны также передовая статья «Красной звезды» «Защитник Москвы Сергей Белоус», рассказы об артиллеристе Егорове, комсорге Николенко, стихи А.Суркова — «Песня защитников Москвы», К.Симонова — «Слава пехоте» и др.

В двух других книжках живым, образным языком описаны героические дела минометчиков, артиллеристов, стрелков, связистов, санитаров, которые, не жалея сил и самой жизни, беспощадно громили врага.

Вышедшие книжки пользуются большим успехом у бойцов и начальствующего состава дивизии.

________________________________________________
И.Эренбург: Немец ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Гретхен ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Вавилон* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Путь к Германии ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Содом и Гоморра ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №31 (5095), 7 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/429594.html

Продолжая неустанно продвигаться вперед, героические части Красной Армии наносят врагу огромные потери в технике и особенно в живой силе. Обрушим новые и новые сокрушительные удары на головы фашистских разбойников! Уготовим им могилы в любом месте, где они попытаются закрепиться!

Д.Заславский, "Правда", СССР (№38 [8809]).



Статья опубликована 7 февраля 1942 года.



Немецкие солдаты все чаще сдаются в плен. Это тревожит гитлеровских генералов. Германское информационное бюро заявляет, что в Берлине обеспокоены судьбой немецких военнопленных.



Что, собственно, тревожит гитлеровских бандитов? Они очень хорошо знают, как они сами обращаются с красноармейцами, попавшими в их лапы. Не боятся ли они того, что так же будут обращаться с немецкими солдатами, попавшими в советский плен?

Вот несколько фактов, ставших известными в последние дни:

В селе Н.-Большое, Воловского района, Тульской области, гитлеровцы загнали в один дом 56 колхозников и раненых красноармейцев, облили керосином и подожгли. Все заключенные погибли в огне.

В деревне Кудиново, Малоярославецкого района, Московской области, гитлеровцы заперли в свинарнике совхоза пленных красноармейцев и подожгли здание. Военнопленные, пытавшиеся выбраться из горящего помещения, расстреливались немецкой охраной.

Перед своим отступлением из деревни Сестра, Волховского района. Ленинградской области, гитлеровцы бросили 8 пленных красноармейцев в один дом и подожгли его. Некоторым удалось выбраться из огня. Их подымали на штыки и бросали обратно в пламя.

В освобожденной от фашистских захватчиков деревне Пупково обнаружены два трупа изуродованных гитлеровцами красноармейцев. У них отрезаны носы, на груди вырезаны звезды.

Неподалеку от города Сухиничи обнаружены два трупа бойцов Красной Армии. Лица изрезаны, исколоты ножом, уши отрезаны. Убегая из города Сухиничи, гитлеровцы зверски изуродовали пленных красноармейцев, а затем убили их.

Эти подлые зверства — не единичные случаи. Немецкие солдаты, находящиеся в советском плену, свидетельствуют в своем обращении к Международному Комитету Красного Креста, что это — гитлеровская система.

Не боятся ли теперь гитлеровцы, что и немецких солдат, попавших в советский плен, будут сжигать заживо, уродовать, мучить?

Дикарь Пятница не сомневался в том, что Робинзон с'ест его. Это была наивность первобытного людоеда. Но фашистские людоеды не наивны. Это — прожженные мерзавцы и бандиты. Они знают, что советский воин не способен на подлое надругательство над пленным. Их не тревожила бы судьба немецких военнопленных, если бы они думали, что Красная Армия на зверства ответит зверствами.

Они смертельно боятся другого и не могут скрыть свой страх. Они боятся того, что к немецкому солдату относятся в советском плену, как к человеку. Им страшен очеловеченный немецкий солдат. Фашистское зверье принимает все меры к тому, чтобы оскотинить немца. Всякое пробуждение мысли и совести в немце угрожает самому существованию гитлеровского режима.

В Берлине хотят знать, какова в советском плену судьба немецких солдат. На этот вопрос ответили сами же немецкие пленные солдаты в своем протесте против зверского обращения германских властей с советскими военнопленными. В этом документе они пишут: «Мы попали в плен на самых различных участках фронта, от Крайнего Севера до Черного моря, и в различное время, от конца июня до последних дней. Но никто из нас, подписавшихся, или тех, с которыми мы живем вместе, никогда не подвергался несправедливому обращению или наказанию, грубому обхождению, издевательствам и оскорблениям.

Мы здесь живем в зимних и отапливаемых помещениях. Нас снабжают всем необходимым, и мы получаем регулярно горячую пищу.

Наш рабочий день здесь короче, чем на немецких предприятиях в военное время. Мы пользуемся здесь врачебным уходом.

Мы в лагере имеем культурные учреждения, и никто из нас не ожидал такой культурной жизни, какую мы здесь имеем. Нам предоставлены музыкальные инструменты, имеется также немецкая библиотека почти со всеми немецкими классиками и читальня. Нам показывают кинофильмы, мы имеем возможность заниматься художественной самодеятельностью и т.п.

Мы не имеем никакого основания жаловаться по поводу обращения с нами со стороны органов Красной Армии, Управления лагерей или других советских учреждений».

Немецкие солдаты впервые почувствовали себя людьми, когда попали в советский плен. Они живут лучше и достойнее, чем живут немцы в Германии. Немецкий солдат впервые узнает в советском плену, что такое вежливое культурное обращение с человеком. Они узнают, что такое совесть, честь, благородство. Так пробуждается человек в немецком солдате, и этот человек начинает понимать, что он глубоко обманут гитлеровцами, а его страна, его народ стали жертвой фашистского предательства и разбойничьего авантюризма. Очеловеченный немецкий солдат испытывает гнев против гитлеровского бандитизма и подписывает открыто свое имя под протестом против фашистских зверств.

Вот это и внушает тревогу фашистским зверям в Берлине. Они знают, эти звери, что в немецкой армии с каждым днем возрастает число немцев, которые охотно променяли бы свою «свободу» гитлеровского скота на жизнь человека в советском плену. // Д.Заславский.
________________________________
Фашистский плен хуже смерти* ("Красная звезда", СССР)***
Зверства немцев над ранеными и пленными красноармейцами* ("Красная звезда", СССР)***


*****************************************************************************************************************
**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 6 февраля

В течение ночи на 6 февраля наши войска продолжали вести активные боевые действия против немецко-фашистских войск.

* * *

За два дня боев наша часть под командованием тов. Сиязова (Западный фронт) захватила 36 пулеметов, 3 орудия, 3 миномета, радиостанцию, много снарядов и другие трофеи. На поле боя осталось свыше 300 немецких солдат и офицеров.

* * *

Наша часть, где командиром тов. Маслов, действующая на одном из участков Юго-Западного фронта, уничтожила 5 дерево-земляных огневых точек и блиндажей, 3 минометных батареи и 5 пулеметов. Противник потерял убитыми и ранеными 350 солдат и офицеров. Захвачены трофеи и пленные.

* * *

Красноармейцы-автоматчики подразделения командира Цаплина, пробравшись по глубокому снегу в тыл упорно оборонявшейся вражеской части и подавив огневые точки противника, бросились в атаку. Немцы бежали, оставив на поле боя свыше 40 трупов солдат и офицеров.

* * *

В бою за деревню К. старшина Кротов захватил вражеское орудие, повернул его в сторону отступающего противника, прямой наводкой подбил вражеский танк и расстрелял взвод немецкой пехоты.

* * *

На одном из участков Юго-Западного фронта, у деревни С., отступающая немецкая пехотная часть, пытаясь задержать наступление наших войск, перешла в контратаку. Гитлеровские бандиты погнали впереди своих солдат около 30 советских граждан — женщин, стариков и детей, прикрываясь ими от огня советских стрелков. Младший лейтенант Ершенин и младший политрук Гончаров с группой наших автоматчиков атаковали врага с флангов. Гитлеровцы были уничтожены. Старики, женщины и дети остались невредимыми.

* * *

Отряд украинских партизан под командованием тов. К. обстрелял из засады большую колонну немецких солдат. Под перекрестным огнем пулеметов и автоматов гитлеровцы потеряли убитыми свыше 150 солдат и офицеров.

* * *

Пленный солдат 3 роты 245 полка 88 немецкой пехотной дивизии Эмиль Шмидт рассказал: «Нашу дивизию перебросили из Франции во второй половине декабря. Солдаты были очень недовольны. Два солдата открыто высказали свое возмущение и заявили, что не хотят ехать в Россию. Их тут же арестовали. За 5 дней до от’езда из Франции два солдата дезертировали. Говорили, что одного из них поймали. Вслед за этим нам зачитали приказ о том, что за дезертирство будут карать расстрелом. В России мы попали в очень тяжелое положение. Многие заболели. Я тоже заболел, но командир сказал, что он никого не может отпустить в лазарет и всем нужно крепиться. 14 января произошел следующий случай: солдат 2-го взвода 3 роты заявил командиру роты: «Я больше не в силах выдержать такую жизнь. Я отец 6 детей, но мне уже все надоело и теперь все безразлично». Он лег на снег и просил командира пристрелить его. В конце концов его заставили встать и пойти дальше. А потом этого солдата нашли убитым в хате. В последние дни сам командир роты старший лейтенант Ротбауэр тоже очень нервничал. Он ходил по хатам собирать солдат и говорил: «Я ничего не могу сделать с ротой, у меня 55 убитых, 25 раненых, несколько тяжело обмороженных, а отправить их не могу. Что мне теперь делать?».

* * *

Пленный обер-ефрейтор 10 роты 55 пехотного полка 17 немецкой дивизии Карл Мутти рассказал: «В начале декабря я был ранен. Меня отослали в обоз. Через месяц я вернулся в свою часть и застал в роте вместо 80 солдат только 20. За месяц рота потеряла 60 человек.

* * *

В селе Ново-Павловка (Харьковская область) гитлеровские разбойники повесили 11 колхозников за то, что они пожаловались офицеру на безудержный грабеж и насилия, чинимые немцами.


Вечернее сообщение 6 февраля

В течение 6 февраля наши войска вели упорные бои с немецко-фашистскими войсками. Противник несет огромные потери в технике и особенно в живой силе. Наши части вновь продвинулись вперед.

За 5 февраля уничтожено 34 самолета противника. Наши потери — 6 самолетов.

За 6 февраля под Москвой сбито 7 немецких самолетов.

* * *

В течение 5 февраля частями нашей авиации уничтожено или повреждено 13 немецких танков, 200 автомашин с войсками и грузами, 180 повозок с боеприпасами, 35 орудий с прислугой, 7 автоцистерн с горючим, 6 зенитно-пулеметных точек, разрушено 36 железнодорожных вагонов, рассеяно и частью уничтожено 4 батальона пехоты противника.

* * *

Одно из подразделений части командира Фоканова (Западный фронт), захватив населенный пункт Г., вывело из строя 300 вражеских солдат и офицеров и уничтожило 2 танка противника. На другом участке наш батальон, неожиданно атаковав противника, выбил немцев из одного важного укрепленного пункта, уничтожив при этом 15 пулеметных точек. На поле боя осталось 115 трупов вражеских солдат.

* * *

Наши части, действующие на отдельных участках Ленинградского фронта, разрушили 8 дерево-земляных огневых точек, 45 блиндажей, уничтожили 2 орудия, 13 станковых пулеметов и несколько немецких наблюдательных пунктов. Гитлеровцы потеряли убитыми до 900 солдат и офицеров.

* * *

На одном из участков Южного фронта наши кавалеристы под командованием тов. Пархоменко уничтожили батальон вражеской пехоты, 5 танков и овладели 4 населенными пунктами.

* * *

За месяц боев летчик майор Бауков сбил три немецких самолета — «Юнкерс-88», «Мессершмитт-109» и «Хейнкель-113». За это же время тов. Бауков уничтожил 20 вражеских автомашин с пехотой, цистерну с горючим и подавил 6 зенитно-пулеметных точек.

* * *

Танковый экипаж лейтенанта Нилова ворвался в расположение обороны врага, раздавил несколько блиндажей, три орудия и расстрелял до 50 немцев.

* * *

Политрук тов. Настечко вместе с четырьмя красноармейцами ворвался в окопы противника и заколол штыком 3 немецких солдат и одного офицера. Всего отважная пятерка уничтожила 14 гитлеровцев, захватила два ручных пулемета и несколько винтовок.

* * *

Отряд харьковских партизан под командованием тов. С. за несколько дней уничтожил вражеский склад с боеприпасами, два станковых пулемета и истребил 17 немецких оккупантов.

* * *

В делах разгромленного штаба 1 батальона 2 полка 14 немецкой моторизованной дивизии обнаружена копия приказа командующего 3 бронетанковой группой генерала Гейнгардта. Этот документ свидетельствует о том, что успешное наступление наших войск вызвало резкое падение дисциплины, растерянность и панику в германских войсках. В приказе говорится: «При отступательном движении 14 мотодивизии я задержал при колоннах большое количество унтер-офицеров и солдат, которые могли быть использованы в действующих частях. Я увидел безрадостную картину: унтер-офицеры и солдаты без стальных шлемов и без оружия, совершенно без всякой солдатской выправки, не отдающие чести... Я приказываю: во всех подразделениях точно проверить и установить, кто из унтер-офицеров и рядового состава отсутствовал в действующих частях с самого начала отступления, не имея на то уважительных причин. Всех находившихся вне своей части предать военному суду. В тех случаях, когда трудно доказать, что солдаты намеренно оказались вне части, их следует немедленно задерживать и брать под особый строгий надзор. Эти солдаты, кроме несения своих прямых служебных обязанностей, должны привлекаться для выполнения особенно тяжелых работ. Часть причитающегося им довольствия урезывается. Рекомендуется внутри каждого полка и батальона создать штрафные команды. Я ожидаю, что эта установка будет проведена со всей строгостью. Ответственные за это — командиры дивизий. При повторении указанных выше случаев офицеры должны применять оружие. Приказ должен быть сейчас же доведен до сведения солдат и ежедневно в течение 10 дней подряд зачитываться перед строем».

Этот приказ растерявшегося гитлеровского генерала со всей очевидностью показывает, что немецкое командование вынуждено прибегать к драконовским мерам, чтобы удержать в повиновении своих солдат. Но никакие, даже самые устрашающие и свирепые меры не могут остановить начавшийся процесс разложения гитлеровской армии.

* * *

Отступая под ударами наших войск, немецкие изверги сожгли 80 домов в колхозе «Победа» (Орловская область). Гитлеровцы расстреляли и замучили многих колхозников. В числе убитых — Грызлова Д.К., Грызлов П.С., Грызлов Н.С., Замышляева А.К.

* * *

Солдаты расквартированного в польском городе Седлец немецкого отдельного батальона, получив приказ об отправлении на советско-германский фронт, отказались покинуть казармы и арестовали своих офицеров. Казарма была осаждена отрядом штурмовиков. Каждый пятый солдат был расстрелян на месте. Остальные брошены в тюрьму.

* * *

Получив одновременно два известия о гибели на советско-германском фронте мужа и сына, семья мелкого торговца в городе Витшток (Германия) покончила жизнь самоубийством. В декабре и в январе в городе Витшток местными полицейскими властями зарегистрировано 74 случая самоубийств. // Совинформбюро.

_________________________________________________
Вл.Лидин: Звезда* ("Известия", СССР)**
Гнусный враг* ("Красная звезда", СССР)**
С.Сергеев-Ценский: Садисты ("Правда", СССР)
Кровь, взывающая к мести* ("Известия", СССР)**
Фашистский ад в Великих Луках* ("Красная звезда", СССР)**
Пять дней в фашистском застенке* ("Известия", СССР)**
Ал.Сурков: По лагерям смерти* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Правда" №38 (8809), 7 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/429535.html

Не давать врагу закрепляться на рубежах. Вести упорные бои на его истребление. Крепче напор, сильнее удары по немецко-фашистской своре!

Николай Тихонов, "Красная звезда", СССР (№280 [5344]).



Статья опубликована 28 ноября 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Снег лежит на крышах, на улицах. На Неве плывшее сало смерзлось, остановилось, превратилось в чешуйчатое серое поле. Нет больше пути буксирам и пароходикам. Черной тушью нарисованы деревья. Зима. Вторая блокадная. Ленинградцы уже таскают дрова на санках. По утрам убирают снег закутанные в платки женщины. На окнах слабые ледяные узоры. Нет-нет пахнет теплым ветерком — и уже липкая грязь на тротуарах, и Неву развезло — промоины блестят свинцовым блеском.



Странны открытые окна в квартирах. Это владельцы жилищ ушли на производство, перешли на казарменное положение и не возвращаются домой неделями. Старые развалины, к которым пригляделся глаз, не привлекают больше внимания пешеходов.

Ленинград в ноябре всегда мрачен. Стоят темные дни. В мирные времена в раннем освещении витрин, в разноцветном сиянии окон, в грохоте и гуле уличной сутолоки, в звоне бесчисленных трамваев и автомобилей ранние сумерки не были так заметны. Они во всяком случае были обыкновенны, как лондонские туманы. Сейчас эти туманные, холодные вечера по-особому значительны.

Если писать день за днем летопись города, то как будто ноябрь не очень отличается от октября, однообразная осень сменяет однообразное лето, и даже война не представляет особых трагических эффектов. На самом деле это не так. Как солдат на фронте из новичка делается ветераном, гордится рубцами и ранами, подвигами товарищей, втягивается в походную жизнь, — так втянулись и жители Ленинграда в свою необыкновенную каждодневную работу. Повесть жизни каждого очень разнообразна. Когда-нибудь тысячи дневников лягут на стол историка, и тогда мы увидим, сколько замечательного было в незаметных биографиях простых русских людей.

Какое трогательное внимание друг к другу родилось в первую военную зиму среди мрака и холода. Оно осталось и сейчас. Профессор колет дрова за больную уборщицу и отдает ей продукты из своего пайка. Почтальон на вопрос: «Что-то писем давно нет? Вы не теряете ли их?», испуганно отвечает: «Что вы, что вы! Да разве можно сейчас письма терять. Ведь пишет-то кто? С фронта пишут, родные наши, уехавшие наши пишут — мы ведь понимаем, какое это дело». Маленькая девочка, вернувшаяся из школы, не может дотянуться до звонка своей двери. По соглашению с соседями она звонит к ним, у них звонок ниже, и они уже дают знать в ее квартиру. Стали бы в другое время возиться с маленькой соседкой! Но сейчас люди понимают, какое это дело.

В трамваях в послеслужебные часы неимоверная давка, но вы не услышите ни крика, ни истерических воплей, ни ругани. Нервы подтянуты, все держат себя собранными, и уж лучше помучиться, да не ходить пешком, как в прошлую зиму. Хватит — находились. Милиционер через газету извиняется перед гражданами за невольные строгости, за придирки с проверкой документов. Война, осада — надо понимать, граждане.

И граждане понимают. Их политическое сознание выросло. Их ежедневное общение с бойцами и командирами, приезжающими с фронта, с родными и знакомыми превратило всех в одну огромную семью. Неожиданно приходят вести о подвигах, совершенных близкими, и тогда люди радуются шумно; прибывают вести о смертях, — тогда выходят в соседнюю комнату, чтобы гость не видел затуманенных глаз.

Ленинградцы всегда были сильны своим особым чувством коллектива. И приход великого праздника Октября чувствовался еще задолго до самого дня 7 ноября. Приятно было сказать: в нашем городе родился Октябрь, вся страна вспоминает сегодня Ленинград, не может не вспомнить. Рабочие, делавшие Октябрь, отправились в части, как живые свидетели событий, бывших 25 лет назад. Новая сила вспыхнула в воспоминаниях, особая гордость звучала в словах: я помню, как брали Зимний, я лично видел Ильича, я стоял в карауле у Смольного, от нас все пошло — от питерцев, с этих вот улиц…

2.

Подняли старое славное знамя Петросовета, врученное городу вместе с орденом Красного Знамени за его героическую оборону в 1917 году М.И.Калининым, сказавшим тогда: «Вручая это знамя, я могу сказать, что все рабочие и крестьяне могут быть вполне уверены в том, что питерские рабочие, закаленные в борьбе, никогда не отдадут этого Красного знамени. Они привыкли брать, но не отдавать знамена».

Это знамя привезли на митинг в одну часть, и бойцы клялись под этим знаменем отстоять город революции, разгромить врага. Старые питерские рабочие и работницы с жадным любопытством, пытливо и любовно всматривались в лица этой молодежи, что проходила мимо знамени. Шли молодцы с загорелыми, обветренными лицами, научившиеся в долгих боях бить немцев. Они шли с винтовками наперевес, печатая шаг. Они были одеты скромно, их шинели поистерлись, ботинки у иных поизносились, но это шли настоящие фронтовики.

Война стала бытом города, и уже вспоминали прошлогоднее: наверно, немец со злости перед праздником начнет снова бомбы бросать. И действительно, начались налеты. С привычным храпением и свистом падали бомбы на жилые дома, на пустыри, в воду. Воздушные разбойники спешили и не старались выбирать цель. Мрачно разбирали завалы ленинградцы, быстро ликвидировали последствия, копошились, как в муравейнике, молча и упрямо. Да в больницах прибавилось раненых, в детских домах появились новые сироты, на Аничковом мосту — решетка другого рисунка, кое-где выросли новые руины, — и все. Никого это не устрашило, не испугало, праздник остался праздником с неожиданным подарком: городу дали свет во все квартиры. Два дня при электрическом свете сидели ленинградцы за скромными праздничными столами.

По-другому, чем в прошлый год, слушали речь Сталина. Тогда было все напряжено до предела. Враг подходил к Москве. Слишком мрачно было на душе, и слова вождя вливали бодрость в сердца измученных людей. Сегодня слушали с трепетным ожиданием и уверенностью в победе. Легенда о непобедимости врага была уже в прошлом, зима не пугала неизвестностью, не было непреодолимых трудностей, не было тревоги и тягостного ожидания. «Будет и на нашей улице праздник!» — сказал Сталин. Будет! — как эхо, повторили все.

Красные флаги развевались на домах. Кино и театры были переполнены. Странно было, что в нескольких километрах в блиндажах и дзотах сидят немцы и всматриваются в туман, за которым лежит недоступный город, где люди идут в театр, ездят на трамвае на службу и даже ходят в гости. Снаряды падали в темноте. «Это в соседнем квартале», — спокойно говорил хозяин гостю и продолжал беседу. Ленинградцы покупали в комиссионных машинах старинные вещи и делали подарки.

В зале, где на трибуне четверть века тому назад стоял Ленин, об’являя новую эру в жизни России, звучали слова доклада, и зал встречал бурной овацией выступление руководителя ленинградской обороны товарища Жданова. И то, что этот исторический зал был тот самый, с такими же широкими колоннами, залитый светом, наполненный представителями города, армии и флота, то, что в нем повторялись слова, сказанные тогда, — запоминалось навсегда, проникало в самую глубину души, трогало до слез.

Так хотелось выйти из прекрасного здания и увидеть иллюминованный город, нарядные толпы, танцы на площадях, безудержное народное веселье. Но люди шли в темноту и расходились на боевые посты, на дежурства, на срочную и непрерывную работу. Не было безудержного веселья, но была спокойная уверенность в завтрашнем дне, в своих силах, в могуществе великой партии, великого народа, в том, что мы победим, не можем не победить.

Всюду проходили собрания, читались доклады, делились воспоминаниями. Перед молодыми бойцами, пришедшими из самых дальних концов страны, вставало ясное видение прошлого, претворенное заново. Октябрь! «Мы не отдадим его завоеваний!» — говорили делегаты с фронта, рассказывая о своих боевых делах. Патруль спрашивал у группы красноармейцев, почему они долго стоят на одном месте на площади перед дворцом.

— Да подожди, братки, — отвечали красноармейцы, — мы ведь не здешние. Надо же все рассмотреть, где что было в Октябре. Ведь мы город-то защищаем, а города не знаем. Первый раз видим.

— А! Ну, тогда смотри и запоминай, чтоб на всю жизнь, — говорили патрульные.

В эти же дни вручали гвардейское знамя одной славной дивизии. Преклонив колена, стояли полки. Товарищ Жданов говорил речь. Кругом было тихо и торжественно. Только что замолкла стрельба зенитчиков, отгонявших любопытствующие немецкие самолеты. Товарищ Жданов говорил о достоинствах гвардейца, о высокой чести сражаться в первых рядах, об обязанностях и долге гвардейских частей. Слова гвардейской клятвы гудели по рядам. Полковник Краснов, светлоусый, высокий, лихой воин, вспоминал прекрасные дела дивизии: бои на перешейке, необыкновенный путь по ледяным просторам залива в обход Выборга, потом дороги великой отечественной войны, когда дивизия, первая во всей Красной Армии, остановила немцев, разбила отборные эсэсовские части и гнала их по грязи за Сольцы.

Одним только озабочены были гвардейцы. Когда же, когда же снова в наступление? Надо гнать немцев из-под Ленинграда. Пора! Засиделись они вокруг города. Так говорят не только в дивизии, но и во всей армии, и не в одной. Так говорят и все ленинградцы!

3.

И вдруг, когда дни шли один за другим, наполненные темпом будничной усиленной работы, над всем городом прозвучало слово: победа! Оно появилось, это первое известие, так неожиданно, как будто было рождено силой народного желания.

Будет и на нашей улице праздник! Вот он, этот весенний день зимой, малиновый звон невидимых колоколов, раскаты грозы в сумрачном небе. Победа под Сталинградом! В последний час! Что может быть радостнее этих сообщений. Город всколыхнулся, и незнакомые люди разговорились, как старые знакомые. «Немцев побили», — кричали школьники. «Немцев побили», — восклицали старики, перебивая друг друга. Многие плакали от радости у микрофонов.

«Они любили окружения, — говорили одни. — Вот оно на их голову!» «А пленных-то, пленных-то! — восклицали другие. — За пятьдесят тысяч перевалило». «Да куда их, нехристей, кормить еще такую ораву», — бормотала старушка. «Что ты, бабушка, понимаешь, — кричал внук. — Мы орудий у них больше тысячи забрали, а добычи-то: складов, машин — не сосчитать. Вот это да!» Ликование, всеобщее и неудержимое, охватило всех от мала до велика.

— Когда же мы, когда же мы начнем? — спрашивали бойцы друг у друга. — Сталин знает когда, не торопись. Он скажет и час, и место, когда дело до нас дойдет. Учись хорошенько, готовься, будь на-чеку, — и дождешься, — говорили нетерпеливым командиры.

Весь город живет только известиями со Сталинградского фронта. И, словно символ великих побед, вдруг над зимним городом вспыхнула многоцветная яркая радуга. Ее блестящие, светящиеся концы терялись на горизонте, но она стояла, как великолепные ворота в будущее. Радуга в зимний ноябрьский день в Ленинграде! Никто не помнит подобного. «Вот увидите, — говорят ленинградцы. — Это уже знак такой победы, какой никогда не было».

И действительно, радуга была непонятна и грандиозна. Она стояла над городом, а потом начал тускнеть один конец, как будто он удалялся туда, в далекую степь, грохочущую разгромом немцев, встал над нашими полками и соединил, протянувшись над всей великой родиной, два города-бойца. Пусть ученые об’яснят потом это удивительное явление. Народ же его об’яснил так: пришло время нам пройти в ворота боевой славы. Будет и на нашей улице праздник! // Николай Тихонов.


**************************************************************************************************************************************************
НЕМЕЦ


Она погибла, как играла,
С улыбкой детской на лице.
И только ниточка кораллов
Напоминала о конце.
Подходит ночь. Я вижу немца,
Как молча он ее пытал.
Как он хозяйским полотенцем
Большие руки вытирал.
И вижу я в часы ночные,
Когда смолкают голоса,
Его холодные, пустые,
Его стеклянные глаза.
Как он пошел за нею следом,
Как он задвижку повернул,
Как он спокойно пообедал,
И как спокойно он уснул.
И ходит он, дома обходит,
Убьет, покурит и уснет,
Жене напишет о погоде,
Гостинцы дочери пошлет.
И равнодушные, сухие,
Его глаза еще глядят.
И до утра не спит Россия,
И до утра бойцы не спят,
И жадно вглядываясь в темень,
Они ведут свой счет обид,
И не один уж мертвый немец
В земле окаменелой спит.
Но говорят бойцы друг другу,
Что немец тот — еще живой,
С крестом тяжелым за заслугу,
С тяжелой тусклой головой,
В пустой избе, над ржавым тазом
Он руки вытянул свои
И равнодушно рыбьим глазом
Глядит на девушку в крови.
Глаза стеклянные, пустые
Не выражают ничего.
И кажется, что вся Россия
В ночном дозоре ждет его.

Илья ЭРЕНБУРГ.

________________________________________________
Н.Тихонов: Город Ленина* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в июле* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в мае ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в сентябре ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в октябре 1942 года ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №280 (5344), 28 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/429220.html

Не давать врагу закрепляться на рубежах. Вести упорные бои на его истребление. Крепче напор, сильнее удары по немецко-фашистской своре!

Николай Тихонов, "Красная звезда", СССР (№280 [5344]).



Статья опубликована 28 ноября 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)



Снег лежит на крышах, на улицах. На Неве плывшее сало смерзлось, остановилось, превратилось в чешуйчатое серое поле. Нет больше пути буксирам и пароходикам. Черной тушью нарисованы деревья. Зима. Вторая блокадная. Ленинградцы уже таскают дрова на санках. По утрам убирают снег закутанные в платки женщины. На окнах слабые ледяные узоры. Нет-нет пахнет теплым ветерком — и уже липкая грязь на тротуарах, и Неву развезло — промоины блестят свинцовым блеском.



Странны открытые окна в квартирах. Это владельцы жилищ ушли на производство, перешли на казарменное положение и не возвращаются домой неделями. Старые развалины, к которым пригляделся глаз, не привлекают больше внимания пешеходов.

Ленинград в ноябре всегда мрачен. Стоят темные дни. В мирные времена в раннем освещении витрин, в разноцветном сиянии окон, в грохоте и гуле уличной сутолоки, в звоне бесчисленных трамваев и автомобилей ранние сумерки не были так заметны. Они во всяком случае были обыкновенны, как лондонские туманы. Сейчас эти туманные, холодные вечера по-особому значительны.

Если писать день за днем летопись города, то как будто ноябрь не очень отличается от октября, однообразная осень сменяет однообразное лето, и даже война не представляет особых трагических эффектов. На самом деле это не так. Как солдат на фронте из новичка делается ветераном, гордится рубцами и ранами, подвигами товарищей, втягивается в походную жизнь, — так втянулись и жители Ленинграда в свою необыкновенную каждодневную работу. Повесть жизни каждого очень разнообразна. Когда-нибудь тысячи дневников лягут на стол историка, и тогда мы увидим, сколько замечательного было в незаметных биографиях простых русских людей.

Какое трогательное внимание друг к другу родилось в первую военную зиму среди мрака и холода. Оно осталось и сейчас. Профессор колет дрова за больную уборщицу и отдает ей продукты из своего пайка. Почтальон на вопрос: «Что-то писем давно нет? Вы не теряете ли их?», испуганно отвечает: «Что вы, что вы! Да разве можно сейчас письма терять. Ведь пишет-то кто? С фронта пишут, родные наши, уехавшие наши пишут — мы ведь понимаем, какое это дело». Маленькая девочка, вернувшаяся из школы, не может дотянуться до звонка своей двери. По соглашению с соседями она звонит к ним, у них звонок ниже, и они уже дают знать в ее квартиру. Стали бы в другое время возиться с маленькой соседкой! Но сейчас люди понимают, какое это дело.

В трамваях в послеслужебные часы неимоверная давка, но вы не услышите ни крика, ни истерических воплей, ни ругани. Нервы подтянуты, все держат себя собранными, и уж лучше помучиться, да не ходить пешком, как в прошлую зиму. Хватит — находились. Милиционер через газету извиняется перед гражданами за невольные строгости, за придирки с проверкой документов. Война, осада — надо понимать, граждане.

И граждане понимают. Их политическое сознание выросло. Их ежедневное общение с бойцами и командирами, приезжающими с фронта, с родными и знакомыми превратило всех в одну огромную семью. Неожиданно приходят вести о подвигах, совершенных близкими, и тогда люди радуются шумно; прибывают вести о смертях, — тогда выходят в соседнюю комнату, чтобы гость не видел затуманенных глаз.

Ленинградцы всегда были сильны своим особым чувством коллектива. И приход великого праздника Октября чувствовался еще задолго до самого дня 7 ноября. Приятно было сказать: в нашем городе родился Октябрь, вся страна вспоминает сегодня Ленинград, не может не вспомнить. Рабочие, делавшие Октябрь, отправились в части, как живые свидетели событий, бывших 25 лет назад. Новая сила вспыхнула в воспоминаниях, особая гордость звучала в словах: я помню, как брали Зимний, я лично видел Ильича, я стоял в карауле у Смольного, от нас все пошло — от питерцев, с этих вот улиц…

2.

Подняли старое славное знамя Петросовета, врученное городу вместе с орденом Красного Знамени за его героическую оборону в 1917 году М.И.Калининым, сказавшим тогда: «Вручая это знамя, я могу сказать, что все рабочие и крестьяне могут быть вполне уверены в том, что питерские рабочие, закаленные в борьбе, никогда не отдадут этого Красного знамени. Они привыкли брать, но не отдавать знамена».

Это знамя привезли на митинг в одну часть, и бойцы клялись под этим знаменем отстоять город революции, разгромить врага. Старые питерские рабочие и работницы с жадным любопытством, пытливо и любовно всматривались в лица этой молодежи, что проходила мимо знамени. Шли молодцы с загорелыми, обветренными лицами, научившиеся в долгих боях бить немцев. Они шли с винтовками наперевес, печатая шаг. Они были одеты скромно, их шинели поистерлись, ботинки у иных поизносились, но это шли настоящие фронтовики.

Война стала бытом города, и уже вспоминали прошлогоднее: наверно, немец со злости перед праздником начнет снова бомбы бросать. И действительно, начались налеты. С привычным храпением и свистом падали бомбы на жилые дома, на пустыри, в воду. Воздушные разбойники спешили и не старались выбирать цель. Мрачно разбирали завалы ленинградцы, быстро ликвидировали последствия, копошились, как в муравейнике, молча и упрямо. Да в больницах прибавилось раненых, в детских домах появились новые сироты, на Аничковом мосту — решетка другого рисунка, кое-где выросли новые руины, — и все. Никого это не устрашило, не испугало, праздник остался праздником с неожиданным подарком: городу дали свет во все квартиры. Два дня при электрическом свете сидели ленинградцы за скромными праздничными столами.

По-другому, чем в прошлый год, слушали речь Сталина. Тогда было все напряжено до предела. Враг подходил к Москве. Слишком мрачно было на душе, и слова вождя вливали бодрость в сердца измученных людей. Сегодня слушали с трепетным ожиданием и уверенностью в победе. Легенда о непобедимости врага была уже в прошлом, зима не пугала неизвестностью, не было непреодолимых трудностей, не было тревоги и тягостного ожидания. «Будет и на нашей улице праздник!» — сказал Сталин. Будет! — как это, повторили все.

Красные флаги развевались на домах. Кино и театры были переполнены. Странно было, что в нескольких километрах в блиндажах и дзотах сидят немцы и всматриваются в туман, за которым лежит недоступный город, где люди идут в театр, ездят на трамвае на службу и даже ходят в гости. Снаряды падали в темноте. «Это в соседнем квартале», — спокойно говорил хозяин гостю и продолжал беседу. Ленинградцы покупали в комиссионных машинах старинные вещи и делали подарки.

В зале, где на трибуне четверть века тому назад стоял Ленин, об’являя новую эру в жизни России, звучали слова доклада, и зал встречал бурной овацией выступление руководителя ленинградской обороны товарища Жданова. И то, что этот исторический зал был тот самый, с такими же широкими колоннами, залитый светом, наполненный представителями города, армии и флота, то, что в нем повторялись слова, сказанные тогда, — запоминалось навсегда, проникало в самую глубину души, трогало до слез.

Так хотелось выйти из прекрасного здания и увидеть иллюминованный город, нарядные толпы, танцы не площадях, безудержное народное веселье. Но люди шли в темноту и расходились на боевые посты, на дежурства, на срочную и непрерывную работу. Не было безудержного веселья, но была спокойная уверенность в завтрашнем дне, в своих силах, в могуществе великой партии, великого народа, в том, что мы победим, не можем не победить.

Всюду проходили собрания, читались доклады, делились воспоминаниями. Перед молодыми бойцами, пришедшими из самых дальних концов страны, вставало ясное видение прошлого, претворенное заново. Октябрь! «Мы не отдадим его завоеваний!» — говорили делегаты с фронта, рассказывая о своих боевых делах. Патруль спрашивал у группы красноармейцев, почему они долго стоят на одном месте на площади перед дворцом.

— Да подожди, братки, — отвечали красноармейцы, — мы ведь не здешние. Надо же все рассмотреть, где что было в Октябре. Ведь мы город-то защищаем, а города не знаем. Первый раз видим.

— А! Ну, тогда смотри и запоминай, чтоб на всю жизнь, — говорили патрульные.

В эти же дни вручали гвардейское знамя одной славной дивизии. Преклонив колена, стояли полки. Товарищ Жданов говорил речь. Кругом было тихо и торжественно. Только что замолкла стрельба зенитчиков, отгонявших любопытствующие немецкие самолеты. Товарищ Жданов говорил о достоинствах гвардейца, о высокой чести сражаться в первых рядах, об обязанностях и долге гвардейских частей. Слова гвардейской клятвы гудели по рядам. Полковник Краснов, светлоусый, высокий, лихой воин, вспоминал прекрасные дела дивизии: бои на перешейке, необыкновенный путь по ледяным просторам залива в обход Выборга, потом дороги великой отечественной войны, когда дивизия, первая во всей Красной Армии, остановила немцев, разбила отборные эсэсовские части и гнала их по грязи за Сольцы.

Одним только озабочены были гвардейцы. Когда же, когда же снова в наступление? Надо гнать немцев из-под Ленинграда. Пора! Засиделись они вокруг города. Так говорят не только в дивизии, но и во всей армии, и не в одной. Так говорят и все ленинградцы!

3.

И вдруг, когда дни шли один за другим, наполненные темпом будничной усиленной работы, над всем городом прозвучало слово: победа! Оно появилось, это первое известие, так неожиданно, как будто было рождено силой народного желания.

Будет и на нашей улице праздник! Вот он, этот весенний день зимой, малиновый звон невидимых колоколов, раскаты грозы в сумрачном небе. Победа под Сталинградом! В последний час! Что может быть радостнее этих сообщений. Город всколыхнулся, и незнакомые люди разговорились, как старые знакомые. «Немцев побили», — кричали школьники. «Немцев побили», — восклицали старики, перебивая друг друга. Многие плакали от радости у микрофонов.

«Они любили окружения, — говорили одни. — Вот оно на их голову!» «А пленных-то, пленных-то! — восклицали другие. — За пятьдесят тысяч перевалило». «Да куда их, нехристей, кормить еще такую ораву», — бормотала старушка. «Что ты, бабушка, понимаешь, — кричал внук. — Мы орудий у них больше тысячи забрали, а добычи-то: складов, машин — не сосчитать. Вот это да!» Ликование, всеобщее и неудержимое, охватило всех от мала до велика.

— Когда же мы, когда же мы начнем? — спрашивали бойцы друг у друга. — Сталин знает когда, не торопись. Он скажет и час, и место, когда дело до нас дойдет. Учись хорошенько, готовься, будь на-чеку, — и дождешься, — говорили нетерпеливым командиры.

Весь город живет только известиями со Сталинградского фронта. И, словно символ великих побед, вдруг над зимним городом вспыхнула многоцветная яркая радуга. Ее блестящие, светящиеся концы терялись на горизонте, но она стояла, как великолепные ворота в будущее. Радуга в зимний ноябрьский день в Ленинграде! Никто не помнит подобного. «Вот увидите, — говорят ленинградцы. — Это уже знак такой победы, какой никогда не было».

И действительно, радуга была непонятна и грандиозна. Она стояла над городом, а потом начал тускнеть один конец, как будто он удалялся туда, в далекую степь, грохочущую разгромом немцев, встал над нашими полками и соединил, протянувшись над всей великой родиной, два города-бойца. Пусть ученые об’яснят потом это удивительное явление. Народ же его об’яснил так: пришло время нам пройти в ворота боевой славы. Будет и на нашей улице праздник! // Николай Тихонов.


**************************************************************************************************************************************************
НЕМЕЦ


Она погибла, как играла,
С улыбкой детской на лице.
И только ниточка кораллов
Напоминала о конце.
Подходит ночь. Я вижу немца,
Как молча он ее пытал.
Как он хозяйским полотенцем
Большие руки вытирал.
И вижу я в часы ночные,
Когда смолкают голоса,
Его холодные, пустые,
Его стеклянные глаза.
Как он пошел за нею следом,
Как он задвижку повернул,
Как он спокойно пообедал,
И как спокойно он уснул.
И ходит он, дома обходит,
Убьет, покурит и уснет,
Жене напишет о погоде,
Гостинцы дочери пошлет.
И равнодушные, сухие,
Его глаза еще глядят.
И до утра не спит Россия,
И до утра бойцы не спят,
И жадно вглядываясь в темень,
Они ведут свой счет обид,
И не один уж мертвый немец
В земле окаменелой спит.
Но говорят бойцы друг другу,
Что немец тот — еще живой,
С крестом тяжелым за заслугу,
С тяжелой тусклой головой,
В пустой избе, над ржавым тазом
Он руки вытянул свои
И равнодушно рыбьим глазом
Глядит на девушку в крови.
Глаза стеклянные, пустые
Не выражают ничего.
И кажется, что вся Россия
В ночном дозоре ждет его.

Илья ЭРЕНБУРГ.

________________________________________________
Н.Тихонов: Город Ленина* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в июле* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в мае ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в сентябре ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в октябре 1942 года ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №280 (5344), 28 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/429220.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Вчера прибыл с Западного фронта спецкор Василий Коротеев. Ворвался ко мне и положил на стол восемь фотоснимков. С содроганием я рассматривал их и не знал даже, что сказать, будто онемел. Был у меня в то время Илья Эренбург. Передал ему фото.



Полосы уже были сверстаны, но снимки жгли душу, не мог я их отложить. Решили дать в номер, даже если опоздает газета. Попросил Эренбурга написать несколько строк.

— Напишу, через час будет...

Принес статью даже раньше.

И вот восемь фото в два ряда на все шесть колонок напечатаны на третьей полосе. Под снимками подпись: «Мы публикуем фото, на которых фашистский мерзавец с садистским хладнокровием запечатлел этапы казни пяти советских граждан. Снимки найдены у немецкого офицера, убитого в районе Яропольца (северо-западнее Волоколамска)».

А в центре газетной полосы на две колонки полужирным шрифтом крупно напечатана статья Эренбурга. С ней надо знакомиться не по пересказу, ее надо прочитать от первой до последней строки.

«На убитом немецком офицере нашли восемь фотографий: офицер заснял, как немцы повесили пять русских юношей.

Очевидец может забыть, перепутать, приукрасить рассказ. У фотообъектива бесстрастный глаз, и нет улики страшнее фотографий.

Это было осенью в русской деревне недалеко от Велижа. Немцы схватили пятерых. Кто эти люди? Мы не знаем их имен. По виду — сельские граждане. Один из них еще подросток. У него лицо ребенка. Немцы их поволокли к виселице.

Немцы тогда наступали. Они еще верили в свою победу. Они были веселы. Они не знали, что им придется узнать поражение, холод, лохмотья. На фотографиях они веселы, видно, что вешать им по душе.

Пятерых выстроили. Сейчас их повесят. Они спокойно смотрят на палачей.

Вот солдаты проверяют, достаточно ли крепки веревки. Два щеголеватых офицера смотрят на виселицу. Чувствуется праздничная суматоха: вешатели готовятся.

Пятерых ведут к виселице. Вот петли накинуты. Фотограф смотрит — не прозевать бы... А пятеро спокойно глядят вдаль.

Веревки не выдержали, двое сорвались. Среди палачей смятение. Но фотографу хоть бы что — он снимает...

Двоих вешают вторично, теперь без церемоний — душат наспех.

И вот они качаются на осеннем ветру — пятеро повешенных.

На фотографиях нет фотографа. Но мы видим холодное, тупое лицо немецкого офицера со стекляшками вместо глаз. Он удачно провел этот день: он присутствовал при повешении и он сделал ряд удачных фотографий. Он напечатал их на глянцевой бумаге с обрезом. Он хотел их поднести своей невесте. Это — фотолюбитель и это любитель виселицы. Это сладострастный, извращенный немец. Он бодро щелкал затвором. Он заснял все фазы человеческой агонии.

Мужественно встретили пятеро русских страшную смерть. Они знали, что они сильнее палачей. Они знали, что они сильнее смерти. Они умерли за своих близких, за свое село, за свою родину. Нет смерти для человека, который умирает за других, он продолжает жить в памяти и в плоти своего народа. Вот почему на лицах пятерых высокое чувство — презрение к смерти. Может быть, палачи думали, что русские будут кричать, плакать, молить о пощаде. А они свысока глядели на своих мучителей. Они знали, что победит жизнь. Они знали, что победит Россия.

Пятеро повешенных не думали, что когда-нибудь русские люди увидят их смертную муку. Эти восемь фотографий запомнит весь наш народ. С благоговением мы смотрим на лица героев — великие дети великого народа.

Мы смотрим, и беспримерный гнев овладевает нами: палачи еще ходят по нашей земле. Сейчас они еще сколачивают виселицы, мылят веревку, и среди снега, замерзая, они еще пробуют отогреться зрелищем человеческого страдания. Они еще в нашей стране, эти вешатели!..

Кто увидел эти фотографии, тот их не забудет. Вспомнит их под Вязьмой, вспомнит в Киеве. Вспомнит, переступив через границу. Есть на свете правда, есть возмездье! Вешателям на земле не жить. Это — наша клятва. Это — наше последнее «прости» пятерым повешенным».

А над полосой на все шесть колонок огромными буквами слова: «Мы не забудем эту виселицу. Не забудем и не простим!»

* * *

В этом же номере — передовая статья «Трагедия в деревне Дубовцы». Вот что там произошло. Отступая под ударами войск Северо-Западного фронта, немцы увели из деревни Дубовцы всех ее жителей, стар и млад. Теплую одежду фашисты давно отобрали — все шли одетые в легкое платье. Целые семьи замерзали в пути. Немцам не нужны были жители этой деревни. Фашистские садисты мстили советским людям за гибель своей мечты о легкой прогулке по советской земле, за свое поражение.

Воистину нет предела злодеяниям гитлеровцев!

* * *

Остальной материал в газете — тактического характера. Выделяется статья нашего авиатора Николая Денисова «Вторые задачи истребителей». История ее такова.

В середине января я вычитывал одну из статей Денисова в его присутствии. Статья сдана в секретариат, а он все еще не уходит. Вижу, мнется, жмется, что-то хочет сказать, но не решается.

— Ну, что там у вас еще? — спросил я.

— Разрешите мне поработать офицером связи в авиации, — говорит он. — Я уже договорился с командующим ВВС Западного фронта...

Опять за свое, подумал я. В свое время Николай Николаевич просил отпустить его в действующую армию, но получил решительный отказ. И ныне, боясь, очевидно, отрицательного ответа, он поспешил объяснить:

— Ненадолго. А потом напишу серию очерков и статей для «Красной звезды» — не только как очевидец, но и как участник воздушных операций.

Знал Денисов, чем можно подкупить нас в редакции. Материалы, написанные очевидцем боевых действий, а тем более их участником, мы ценили особенно высоко.

Согласие он получил. В студеный январский день Денисов прибыл в штаб военно-воздушных сил Западного фронта. Его первым заданием было облететь прифронтовые аэродромы, выяснить оперативную обстановку. Летал он и на поиски новых аэродромов, садился на снежную целину, когда не известно было, разминировано поле или нет. Летал он с группой ТБ-3 в тыл врага к генералу П.А.Белову, действовавшему там со своим кавалерийским корпусом. Авиаторы доставляли конникам боеприпасы и медикаменты. Летал на Смоленщину в партизанский отряд имени Сергея Лазо...

Прослужил Денисов офицером связи полтора месяца, и уже в начале февраля, как и было задумано, в «Красной звезде» стали появляться его статьи и очерки.

Сегодня — первый материал. Окунувшись в гущу авиационной жизни, Денисов заметил, что порою наши летчики-истребители возвращались из боевых полетов на разведку, патрулирование над полем боя, на сопровождение бомбардировщиков или штурмовиков с неизрасходованными боеприпасами.

По собственной инициативе некоторые командиры истребительных полков стали в этих случаях при возвращении на свой аэродром атаковать колонны вражеских автомашин, огневые позиции артиллерии противника, его пехоту, штабы. Статья Денисова «Вторые задачи истребителей» обобщала опыт этих летчиков и ставила вопрос о более широком использовании истребительной авиации для штурмовых ударов по врагу. Эта статья нашла живой отклик в авиационных частях и в штабе Военно-Воздушных Сил...



* * *


# И.Эренбург. Мы не забудем эту виселицу. Не забудем и не простим! // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года
# Трагедия в деревне Дубовцы // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года
# Н.Денисов. Вторые задачи истребителей // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 60-63

http://0gnev.livejournal.com/428967.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Вчера прибыл с Западного фронта спецкор Василий Коротеев. Ворвался ко мне и положил на стол восемь фотоснимков. С содроганием я рассматривал их и не знал даже, что сказать, будто онемел. Был у меня в то время Илья Эренбург. Передал ему фото.



Полосы уже были сверстаны, но снимки жгли душу, не мог я их отложить. Решили дать в номер, даже если опоздает газета. Попросил Эренбурга написать несколько строк.

— Напишу, через час будет...

Принес статью даже раньше.

И вот восемь фото в два ряда на все шесть колонок напечатаны на третьей полосе. Под снимками подпись: «Мы публикуем фото, на которых фашистский мерзавец с садистским хладнокровием запечатлел этапы казни пяти советских граждан. Снимки найдены у немецкого офицера, убитого в районе Яропольца (северо-западнее Волоколамска)».

А в центре газетной полосы на две колонки полужирным шрифтом крупно напечатана статья Эренбурга. С ней надо знакомиться не по пересказу, ее надо прочитать от первой до последней строки.

«На убитом немецком офицере нашли восемь фотографий: офицер заснял, как немцы повесили пять русских юношей.

Очевидец может забыть, перепутать, приукрасить рассказ. У фотообъектива бесстрастный глаз, и нет улики страшнее фотографий.

Это было осенью в русской деревне недалеко от Велижа. Немцы схватили пятерых. Кто эти люди? Мы не знаем их имен. По виду — сельские граждане. Один из них еще подросток. У него лицо ребенка. Немцы их поволокли к виселице.

Немцы тогда наступали. Они еще верили в свою победу. Они были веселы. Они не знали, что им придется узнать поражение, холод, лохмотья. На фотографиях они веселы, видно, что вешать им по душе.

Пятерых выстроили. Сейчас их повесят. Они спокойно смотрят на палачей.

Вот солдаты проверяют, достаточно ли крепки веревки. Два щеголеватых офицера смотрят на виселицу. Чувствуется праздничная суматоха: вешатели готовятся.

Пятерых ведут к виселице. Вот петли накинуты. Фотограф смотрит — не прозевать бы... А пятеро спокойно глядят вдаль.

Веревки не выдержали, двое сорвались. Среди палачей смятение. Но фотографу хоть бы что — он снимает...

Двоих вешают вторично, теперь без церемоний — душат наспех.

И вот они качаются на осеннем ветру — пятеро повешенных.

На фотографиях нет фотографа. Но мы видим холодное, тупое лицо немецкого офицера со стекляшками вместо глаз. Он удачно провел этот день: он присутствовал при повешении и он сделал ряд удачных фотографий. Он напечатал их на глянцевой бумаге с обрезом. Он хотел их поднести своей невесте. Это — фотолюбитель и это любитель виселицы. Это сладострастный, извращенный немец. Он бодро щелкал затвором. Он заснял все фазы человеческой агонии.

Мужественно встретили пятеро русских страшную смерть. Они знали, что они сильнее палачей. Они знали, что они сильнее смерти. Они умерли за своих близких, за свое село, за свою родину. Нет смерти для человека, который умирает за других, он продолжает жить в памяти и в плоти своего народа. Вот почему на лицах пятерых высокое чувство — презрение к смерти. Может быть, палачи думали, что русские будут кричать, плакать, молить о пощаде. А они свысока глядели на своих мучителей. Они знали, что победит жизнь. Они знали, что победит Россия.

Пятеро повешенных не думали, что когда-нибудь русские люди увидят их смертную муку. Эти восемь фотографий запомнит весь наш народ. С благоговением мы смотрим на лица героев — великие дети великого народа.

Мы смотрим, и беспримерный гнев овладевает нами: палачи еще ходят по нашей земле. Сейчас они еще сколачивают виселицы, мылят веревку, и среди снега, замерзая, они еще пробуют отогреться зрелищем человеческого страдания. Они еще в нашей стране, эти вешатели!..

Кто увидел эти фотографии, тот их не забудет. Вспомнит их под Вязьмой, вспомнит в Киеве. Вспомнит, переступив через границу. Есть на свете правда, есть возмездье! Вешателям на земле не жить. Это — наша клятва. Это — наше последнее «прости» пятерым повешенным».

А над полосой на все шесть колонок огромными буквами слова: «Мы не забудем эту виселицу. Не забудем и не простим!»

* * *

В этом же номере — передовая статья «Трагедия в деревне Дубовцы». Вот что там произошло. Отступая под ударами войск Северо-Западного фронта, немцы увели из деревни Дубовцы всех ее жителей, стар и млад. Теплую одежду фашисты давно отобрали — все шли одетые в легкое платье. Целые семьи замерзали в пути. Немцам не нужны были жители этой деревни. Фашистские садисты мстили советским людям за гибель своей мечты о легкой прогулке по советской земле, за свое поражение.

Воистину нет предела злодеяниям гитлеровцев!

* * *

Остальной материал в газете — тактического характера. Выделяется статья нашего авиатора Николая Денисова «Вторые задачи истребителей». История ее такова.

В середине января я вычитывал одну из статей Денисова в его присутствии. Статья сдана в секретариат, а он все еще не уходит. Вижу, мнется, жмется, что-то хочет сказать, но не решается.

— Ну, что там у вас еще? — спросил я.

— Разрешите мне поработать офицером связи в авиации, — говорит он. — Я уже договорился с командующим ВВС Западного фронта...

Опять за свое, подумал я. В свое время Николай Николаевич просил отпустить его в действующую армию, но получил решительный отказ. И ныне, боясь, очевидно, отрицательного ответа, он поспешил объяснить:

— Ненадолго. А потом напишу серию очерков и статей для «Красной звезды» — не только как очевидец, но и как участник воздушных операций.

Знал Денисов, чем можно подкупить нас в редакции. Материалы, написанные очевидцем боевых действий, а тем более их участником, мы ценили особенно высоко.

Согласие он получил. В студеный январский день Денисов прибыл в штаб военно-воздушных сил Западного фронта. Его первым заданием было облететь прифронтовые аэродромы, выяснить оперативную обстановку. Летал он и на поиски новых аэродромов, садился на снежную целину, когда не известно было, разминировано поле или нет. Летал он с группой ТБ-3 в тыл врага к генералу П.А.Белову, действовавшему там со своим кавалерийским корпусом. Авиаторы доставляли конникам боеприпасы и медикаменты. Летал на Смоленщину в партизанский отряд имени Сергея Лазо...

Прослужил Денисов офицером связи полтора месяца, и уже в начале февраля, как и было задумано, в «Красной звезде» стали появляться его статьи и очерки.

Сегодня — первый материал. Окунувшись в гущу авиационной жизни, Денисов заметил, что порою наши летчики-истребители возвращались из боевых полетов на разведку, патрулирование над полем боя, на сопровождение бомбардировщиков или штурмовиков с неизрасходованными боеприпасами.

По собственной инициативе некоторые командиры истребительных полков стали в этих случаях при возвращении на свой аэродром атаковать колонны вражеских автомашин, огневые позиции артиллерии противника, его пехоту, штабы. Статья Денисова «Вторые задачи истребителей» обобщала опыт этих летчиков и ставила вопрос о более широком использовании истребительной авиации для штурмовых ударов по врагу. Эта статья нашла живой отклик в авиационных частях и в штабе Военно-Воздушных Сил...



* * *


# И.Эренбург. Мы не забудем эту виселицу. Не забудем и не простим! // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года
# Трагедия в деревне Дубовцы // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года
# Н.Денисов. Вторые задачи истребителей // "Красная звезда" №30, 6 февраля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 60-63

http://0gnev.livejournal.com/428967.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

С фронтов нет сообщений об освобождении новых городов. Полосы газеты заполняются материалами главным образом об опыте боевых действий наших войск, а также об оборонительной тактике противника. Назову хотя бы такие: «Ближний бой пехоты в наступлении», «Как мы организуем взаимодействия артиллерии с пехотой», «О тактике немцев при обороне и отступлении», «Минные заграждения немцев и борьба с ними» и т.п.



Директива Ставки от 10 декабря требовала не давать немцам передышки, «гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». В те дни казалось, что эта задача успешно решается. Немцы подбрасывают то на один, то на другой участок фронта из своих резервов свежие дивизии. В передовой статье «Гнать врага без остановки» названо их количество — тринадцать дивизий. А в статье «Какие резервы бросают немцы в бой» даже перечислены номера дивизий. Кроме того, беспрерывным потоком идут из Германии резервные батальоны. Все это, как жерновами, перемалывается нашими войсками. Словом, все, казалось, идет так, как было намечено Верховным Главнокомандованием...

* * *

В этом номере опубликовано стихотворение Константина Симонова, посвященное Алексею Суркову, «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...» Долгая жизнь была суждена этому прекрасному стихотворению.

Зашел ко мне Симонов и сказал, что задумал написать пьесу о войне. Столько, мол, он перевидел, что хотелось бы написать что-то большее, чем очерк,

— Ну что ж, — сказал я ему, — дело хорошее.

— Да, но мне для этого нужен отпуск хотя бы на месяц, — объяснил писатель.

Согласие я дал, только поскупился: дал не месяц, а двадцать дней. Вот что писал об этом Симонов в своих дневниках:

«Согласившись дать мне отпуск, пока я буду писать пьесу «Русские люди», он не забыл оговорить, что в случае каких-нибудь экстраординарных событий сразу же вытребует меня на фронт. «Да, впрочем, ты и сам не усидишь», — сказал он. Это была его вечная, подкупавшая меня присказка».

И вот Симонов засел за пьесу. Она была напечатана в журнале «Знамя». Симонов в это время был на Брянском фронте. Открыв очередной номер газеты «Правда», он с удивлением увидел на ее страницах свою пьесу, занявшую целую полосу. На следующий день — снова полоса. И так в четырех номерах. Оказалось, что пьесу прочитал Сталин и предложил «Правде» ее перепечатать.

Должен признаться, нас огорчило, что «Русские люди» появились не в «Красной звезде». Хотя я понимал, что ее разумнее печатать в «Правде», а не в нашей газете. Весь тираж «Красной звезды» уходил на фронт, войска были в движении, кто и на какой сцене ее поставит? И все же было досадно: наш — штатный — корреспондент написал пьесу, а напечатана она была не у нас. Обычные редакторские переживания! Впрочем, как известно, литература не знает и не должна знать штатных ограничений и субординации...

Однако, возвращаясь к началу рассказа, укажу, что через пять дней я все же вытребовал Симонова. И основания для этого, считал я, были серьезные. Но об этом — в следующей главе.



* * *


# В.Хорьков. Ближний бой пехоты в наступлении // "Красная звезда" №25, 31 января 1942 года
# Д.Вайсбанд. Как мы организуем взаимодействие артиллерии с пехотой // "Красная звезда" №26, 1 февраля 1942 года
# Е.Полозов. О тактике немцев при обороне и отступлении // "Красная звезда" №28, 4 февраля 1942 года
# В.Фокин. Минные заграждения немцев и борьба с ними // "Красная звезда" №31, 7 февраля 1942 года
# Гнать врага без остановки // "Красная звезда" №26, 1 февраля 1942 года
# Я.Миляев. Какие резервы бросают немцы в бой // "Красная звезда" №26, 1 февраля 1942 года
# К.Симонов. Письмо другу // "Красная звезда" №27, 3 февраля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 59-60

http://0gnev.livejournal.com/428773.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Печатаем «В последний час» — о наступлении войск Юго-Западного и Южного фронтов. Наши войска продвинулись вперед на 100 километров, освобождено свыше 400 населенных пунктов, в том числе города Барвенково и Лозовая. Первые успехи этих фронтов комментирует передовица «Удар по врагу на Украине». В ней теперь уже не завуалирована задача операции. Мы взяли на себя смелость сказать: задача эта — «освобождение оккупированных районов Донбасса, Харьковщины и всего Советского Юга».



Фронтовым операциям посвящена обзорная статья нашего спецкора по Южному фронту Теодора Лильина и корреспонденция спецкора по Юго-Западному фронту Константина Буковского. Хочу отметить выступление Буковского. Оно характерно тем, что автор не только рассказывает о доблести и мужестве советских воинов и возросшем тактическом искусстве командиров, но и не обходит их просчетов и ошибок.

Казалось бы, в дни успехов критика не к месту. Однако, считали мы, нельзя обходить и наши неудачи: на них тоже надо учить войска. Именно этому служила и полученная сегодня с Калининского фронта корреспонденция Высокоостровского «Почему часть Поплавского вынуждена была повторить атаку». Корреспондент рассказывает о просчетах, допущенных командиром части и командирами подразделений. На самом деле это была не часть, а дивизия, не подразделения, а полки. Но по-другому мы писать в ту пору не могли. Хотя, наверное, надо было...

* * *

В репортажах со всех фронтов почти одними и теми же словами говорится об усилении сопротивления врага.

С Западного фронта: «Наши войска продолжают вести наступательные бои против упорно сопротивляющегося противника... Противник продолжает подтягивать резервы на многих участках фронта, пытаясь любой ценой задержаться на своих оборонительных рубежах».

С Юго-Западного фронта: «Немцы, стремясь остановить натиск атакующих советских войск, подтягивают резервы. Враг упорно обороняется, а кое-где переходит в контратаки...»

С Южного фронта: «Противник пытается контратаковать наши части...»

Нет, победа дается нам нелегко, требует больших усилий и жертв, и умалчивать об этом, рисовать наше наступление как сплошное победное шествие противоречило бы действительности.

Конечно, в стане врага произошли большие изменения. Противник несет заметные потери в людях и технике. Боевой дух немцев поколеблен. Если прежде не было солдата спесивее немецкого, не было офицера хвастливее немецкого, то ныне это нахальство, эту спесь как ветром сдуло. Так и было написано в передовице «В стане врага». Но вместе с тем она предупреждала тех, кто преувеличивает надежду на быстрый крах немецкой армии:

«...Как ни расшатана уже гитлеровская военная машина, она еще продолжает существовать, колеса ее продолжают вращаться. На многих участках немцы упорно сопротивляются нашим наступающим войскам, используя весь свой опыт, технику, мощь огня. Это упорство питается, во-первых, обманом немецких солдат. Они продолжают сохранять веру в свое командование. Это упорство питается, во-вторых, жестоким террором. Известно много фактов, когда немецкие офицеры силой гонят солдат в бой, а гитлеровское командование, приказывая во что бы то ни стало отстоять тот или иной рубеж, угрожает поголовным расстрелом в случае отхода. Это упорство питается, в-третьих, животным страхом немцев перед русской зимой, русскими морозами. Некоторые из них видят свое единственное спасение в том, чтобы до последней возможности держаться за свой блиндаж, опорные пункты. Наконец, фашистские разбойники понимают, что пощады им не будет, что им придется ответить головой за свои чудовищные злодеяния — поджоги, грабежи, насилия, убийства, — и поэтому дерутся нередко с бешенством отчаяния».

Ныне в исторических трудах можно найти более обстоятельное объяснение упорству фашистов, но тогда мы сделали это, как смогли...

* * *

Беспрерывно курсирует в своих не по размеру больших валенках и кожушке Габрилович. Из редакции — на фронт, с фронта — в редакцию. Он не был у нас подчинен жестким требованиям оперативности. Ему давно было сказано: выбирайте сами темы. Больше всего по душе Евгению Иосифовичу были человек, действующий в малых масштабах, фронтовой быт. Вот и сегодня он принес очерк «Ночь в землянке».

Фронтовая землянка! В дни нашего наступления у пустынных, обгоревших деревень она была единственным прибежищем, где можно было на час-два приютиться, чтобы отогреться, а не то — на ночь, чтобы отоспаться. Казалось: что еще можно было о ней написать?! Но проницательный художник многое увидел в тот день в землянке под Морозовкой — в шестистах метрах от переднего края. И хорошо написал. Он так представил жизнь в землянке, что, прочитав очерк, каждый иными глазами увидел тот временный солдатский приют.

Пришли солдаты сюда, в землянку, оставленную немцами, после тяжелых боев, чтобы немного передохнуть, пока подтянутся тылы. Сушили полушубки и валенки. Чистили оружие. Чинили одежду. Писали домой письма. Увидел Габрилович, что молодой пулеметчик Коля Матвеев исписывает уже четвертый лист. Пошел на «хитрость»: сказал, что может опубликовать письмо в газете, скорее, мол, дойдет до адресата. И оно действительно появилось на страницах «Красной звезды» — в очерке писателя:

«...Настя! Мы прошли по снегу 70 километров, а потом еще много прошли и бьем врага штыками и пулями. Настя, ты думай обо мне, и пусть сынок помнит обо мне, а я как вернусь, заживем счастливой жизнью.

Настя! Скоро мы выгоним немцев и вернемся назад. Настя! Ты думай обо мне, как я думаю о тебе. И пусть сынок помнит, как я его помню...»

Снаружи слышится шум, распахивается полог плащ-палатки, прикрывающей дверь в землянку. Это принесли термос с едой. После ужина начинается чтение газеты вслух. Входят два бойца в белых халатах. Это разведчики, вернувшиеся с той стороны. Один из них — маленький, с густыми усами, закрученными вверх, румяный, веселый, рассказывает о своих делах:

— Подползли, ни души, даже собаки не брешут. Видим — старик за сарай идет. Окружили. Стой, дядя! Он аж обмер. Ох, ребятки, спрашивает, свои, неужто свои?.. Подожди, говорим, не гуди. Скажи, где немцы. А вот, говорит, в той избе, вшей стукают... Честное слово — так и сказал: вшей стукают... Веселый старик... Ну, говорим, папаша, иди своим путем, да старайся подальше. Он отошел. Мы в окна гранатами. Ох, и было тут! И пулеметы, и минометы... Ракеты кидают, светло, как днем...

Поздно, многие уже спят. А в углу, возле печки, примостился красноармеец Канадин и готовит «Боевой листок». Он уже наклеил статью комиссара, описание боев под Морозовкой. Подверстал отдел юмора. Теперь подклеивает стихи о санитарке Катюше Деревянко, написанные ротным писарем. Габрилович записал эти непритязательные стихи и один куплет представил читателям нашей газеты:

Не цветут уж яблони и груши,
Дед мороз хозяином идет,
Не выходит на берег Катюша,
Она с фронта раненых несет...

В землянке все уже спят. Евгений Иосифович тихонько вышел, прикрыл за собой дверь и умчался в Москву. Тема есть. Теперь надо написать и сдать в номер...

* * *

Борис Галин в самой гуще боевых частей. Материал, который он «набирает» для своих выступлений, удивительный. Сегодня он напечатал очерк «Командир дивизии». Да, нелегкая тема. Кроме таланта надо еще знать хорошо «командирское дело», и для этого он день и ночь рядом с комдивом, его бойцами, товарищами и друзьями.

Рассказ писатель ведет о командире 49-й кавалерийской дивизии полковнике Тимофее Владимировиче Дедеоглу. Понравился Галину этот строго одетый, невысокий пожилой человек с морщинистым лицом и темными глазами, обладавший большим чувством юмора.

Дедеоглу прошел большую школу гражданской войны. В 1919 году под Одессой он пришел к Григорию Котовскому. Худенькому, тщедушному армянскому юноше с глубоко запавшими глазами Котовский сказал:
— Хочешь воевать? Добудь себе коня, добудь седло...

В бою под Березовкой Дедеоглу достал и коня, и седло, и оружие. С тех пор он в армии.

Не менее любопытно, как он стал командиром дивизии. В дни Отечественной войны его вызвал в Москву Ворошилов и на самолете отправил в Сибирь. Там Дедеоглу сформировал кавалерийскую дивизию сибиряков. Он собрал командиров — питерских, ивановских, полтавских — и сказал им:

— Украинскую пословицу знаете? «На чьем возу едешь, того и песню поешь». Хорошая пословица. Отныне мы с вами сибиряки. Мы любим пельмени и, что особенно важно, не боимся морозов.

Вот каким его рисует Галин:

«Низенький, смуглый, с живым острым взглядом, Дедеоглу как-то сразу пришелся по душе медлительно крепким сибирякам. Он знает, чего можно от них потребовать, и они знают, чего он хочет, привыкли к его стилю, насыщенному суворовскими традициями».

С наибольшей полнотой этот стиль проявился в недавних боях. Галин пробыл в дивизии не один день. Чем больше он приглядывался к командиру дивизии, тем яснее становился этот незаурядный человек. Он не терпел фальши и приукрашивания, этот человек суровой правды. Но суровую правду он говорил подчиненным так, что она не оскорбляла, а давала возможность исправить недостатки.

Дедеоглу владел подлинным искусством ведения боя. Вот один штрих:

«Дедеоглу ловко обманул немцев. Он вызвал майора Шаховцева и сказал ему в обычной иронической манере:

— Понимаете, дорогой, сдается мне, что немцам нужно устроить маленькую карусель. У вас это должно выйти.

И у Шаховцева вышло: в течение суток он трижды провел свой полк мимо немецкой линии обороны. Проведет раз ночью и ночью обратно уведет. А утром снова поведет. Создалась видимость сосредоточения крупных сил на правом фланге противника, что очень обеспокоило немцев. Удар же был нанесен Дедеоглу совсем в другом месте, там, где немцы меньше всего его ожидали».

* * *

В последних номерах газеты много фотоснимков с Юго-Западного и Южного фронтов Михаила Бернштейна и Федора Левшина. Среди них большой снимок, на котором командир 13-й гвардейской дивизии полковник А.И.Родимцев. Впервые на страницах «Красной звезды» появилось фото героя Испании и будущего героя Сталинграда...



* * *


# Удар по врагу на Украине // "Красная звезда" №24, 30 января 1942 года
# Т.Лильин. УДАР ПО НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ НА ЮГЕ // "Красная звезда" №24, 30 января 1942 года
# К.Буковский. Начало прорыва // "Красная звезда" №24, 30 января 1942 года
# П.Высокоостровский. Почему часть Поплавского вынуждена была повторить атаку // "Красная звезда" №26, 1 февраля 1942 года
# В стане врага // "Красная звезда" №22, 28 января 1942 года
# Е.Габрилович. Ночь в землянке // "Красная звезда" №25, 31 января 1942 года
# Б.Галин. Командир дивизии // "Красная звезда" №24, 30 января 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 52-56

http://0gnev.livejournal.com/428484.html

Доблестные войска Красной Армии, преодолевая сопротивление и контратаки противника, продолжают продвигаться вперед. Ни на минуту не ослаблять ударов по врагу! Ломать сопротивление противника, уничтожать его живую силу и технику.


Валентин Катаев, "Правда", СССР (№37 [8808]).



Статья опубликована 6 февраля 1942 года.



Эти снимки найдены у убитого немецкого офицера в районе Яропольца.

Я держу их в руках. Я осязаю их.



Товарищи, не торопитесь перевернуть газетный лист! Хорошенько всмотритесь в эти снимки. Вдумайтесь в то, что произошло.

Вот — «суд». Их «судят», этих пятерых, простых, хороших русских людей, граждан великого Советского Союза.

Где их «судят» и кто их «судит»?

Их «судят» на родной русской земле фашистские разбойники.



Вот «суд» окончен. Пять гитлеровских негодяев пробуют прочность веревок. Они бодро подтягиваются на мускулах. Они резвятся. Два эсэсовца деловито следят за приготовлениями к казни.

Заметьте их и запомните.

Запомните навсегда их хамские, щегольские позы, их худосочные ножки дегенератов, их пистолетики, их галифе.

Поклянемся никогда не забывать этого.



Перекладина, пять петель. И немецкий палач на помосте.

Всмотритесь в эту тупую, подлую фашистскую морду. Разве это человек?

Запомним же и поклянемся никогда не забывать.

Пять хороших, честных русских людей всходят на эшафот.



Вот они стоят с петлями на шее. Всмотритесь в них. Это — наши братья. Таких, как они, мы видим вокруг себя каждый день десятки тысяч. Великолепные советские люди — мужественные, трудолюбивые, честные... И гитлеровские палачи, ворвавшиеся на нашу землю, надели им на шею веревку.

Их сейчас повесят.

Но разве можно заметить хоть тень страха в этих мужественных, родных лицах?

Нет.

Они прямо смотрят смерти в глаза. Они знают, что умирают от руки гитлеровских палачей за родину, за Сталина. Они не боятся смерти. Они не боятся смерти потому, что они плоть от плоти и кость от кости великого советского народа.

А советский народ бессмертен.

Поклянемся же никогда не забывать этого.



Секунда — и стол выбит из-под их ног. Это уже не люди. Это трупы. Трое повешены «как следует». Двое оборвались. Их будут снова казнить. Да! Их будут «перевешивать».

Всмотритесь в это, запомните.

Поклянемся никогда не забывать этого.



Вот они — пятеро повешенных. Пятеро сыновей нашей родины — молодых, талантливых, честных, хороших советских людей.



Забудем ли мы это когда-нибудь?

Никогда!



Мы будем помнить эти снимки до последней детали, от цигейкового воротника одного из повешенных, до пошлой складки на галифе убийцы.

Запомните эту складку!

Запомните это слово «галифе».

Запомните, что генерал Галифе «убивал французских рабочих — лучших сыновей французского народа.

И поклянемся еще в одном. Поклянемся никогда не забывать, что все эти снимки совершенно хладнокровно сделал немец.

Вдумайтесь в это! Человек совершенно просто и деловито снимает казнь.

Человек? О, нет! Конечно, не человек.

Это холодный мерзавец, садист и сукин сын. Животное? Нет. Гораздо хуже. Это — выродок. Фашист.

Фашисты насилуют, жгут, режут, грабят, взрывают, вешают.

Они воображают, что весь мир можно оглушить страхом, а потом изнасиловать.

Но эти мерзавцы глубоко заблуждаются.

Русского патриота, человека сталинской эпохи, запугать нельзя.

Не запугаете!

Поклянемся же никогда не забывать этого. // Валентин Катаев.
______________________________________________
Т.Тэсс: Восемь немецких фотоснимков* ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Мы не забудем эту виселицу, не забудем и не простим! ("Красная звезда", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
Огненной ненавистью и беспощадным мщением ответим гитлеровским мерзавцам за кровь и загубленные жизни советских людей!


Мы публикуем снимки, на которых фашистский мерзавец с садистическим хладнокровием запечатлел этапы казни пяти советских граждан. Снимки найдены у немецкого офицера, убитого в районе Яропольца (северо-западнее Волоколамска). Судя по показаниям пленного немца Г.Эшер, снимки сделаны у города Велиж (Смоленской области), где Эшер видел чудовищную расправу и виселицу с пятью повешенными.




______________________________________________
П.Лидов. Пять немецких фотографий ("Правда", СССР)**
О.Курганов: Восемь повешенных ("Правда", СССР)
А.Довженко: Смотрите, люди! ("Правда", СССР)**
Виселица в Старой Руссе* ("Известия", СССР)
Кто были 8 повешенных в Волоколамске* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №37 (8808), 6 февраля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/428128.html

Во-время разгадывать оперативные и тактические замыслы воздушного противника. Срывать их в самом зародыше, не давая фашистам никакой инициативы в воздухе.

П.Павленко, "Красная звезда", СССР (№95 [5159]).



Статья опубликована 23 апреля 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Только недавно пролетели домой журавли. За журавлями потянулись и первые весенние фрицы. Они понимают «весеннее наступление» Гитлера, как «наступление в плен».

— Плен ближе к дому, чем могила, — говорят они резонно.



Вот два весенних путешественника, две первых ласточки большого перелета, о котором день и ночь мечтают гитлеровские солдаты.

Пауль Порумбак, сын шахтера из Восточной Германии, проделав поход во Францию, получил, наконец, осенью прошлого года отпуск домой. Он ехал, полный шовинистического восторга. Ему было что рассказать своим. Он видел поруганную Францию, обнищавшую Бельгию, кутил в голодном, но все еще «шикарном» Париже. Ему казалось, что он здорово воевал и что Германия может вечно гордиться своими солдатами.

Он пересек всю Германию, чтобы добраться до дому. Сначала он рассказывал в поездах небылицы о собственных подвигах, но когда его стали перебивать вопросами, есть ли в Париже масло и почем оно, и можно ли купить там обувь, он замолк. Он почувствовал, что Германия интересуется только хлебом и маслом, а не победами. Когда немцу говорят о захваченном городе, он первым долгом спрашивает, есть ли там мыло. Германию интересовали только те победы, которыми можно пообедать или помыться, и Германия никак не желала гордиться своими солдатами, которые пьют и жрут в свое удовольствие, заставляя страну голодать и мерзнуть.

Из окна вагона Пауль Порумбак видел только голод и уныние. Дети были бледны, женщины заплаканы и плохо, неряшливо и грязно одеты.

И впервые мелькнуло в голове Порумбака, что, пожалуй, никогда не было для Германии несчастья, более трагического, чем эти эфемерные победы, поставившие на колени почти всю Западную Европу, но свалившие на четвереньки и самого «победителя».

Порумбак пробыл дома всего несколько дней, не желая об’едать старуху мать. В холодную осень она ходила босой, впервые за всю жизнь. До войны, как ни плохи были шахтерские дела, на одежду и обувь все же хватало, а сейчас Порумбак не мог достать матери даже подержанных ботинок, потому что шла как раз кампания по сбору теплых вещей для армии, и за торговлю старьем приговаривали к расстрелу.

Радио Геббельса тарахтело о победах и о том, что Германия теперь самая богатая страна в мире.

Пауль Порумбак прервал свой отпуск и был отправлен, как опытный, обстрелянный солдат, на советско-германский фронт. Он проехал через нищую, голодную Румынию, видел разграбленную Одессу и сожженные села Украины, а в Николаеве самолично убедился в том, каков тот «новый порядок», который Гитлер обещает славянам: он видел массовые расстрелы женщин, детей и стариков. Картина разнузданного буйства произвела на него тяжелое впечатление.

— Мы обмануты Гитлером, — подумал он.

Пешком — в составе маршевого батальона — прибыл он зимой в Крым для пополнения потрепанной 132-й пехотной дивизии. Незадолго до его прибытия один батальон 436-го полка вовсе перестал существовать, а в ротах других полков насчитывалось по 30 человек. Ничто не напоминало тут Францию.

В канун нового года 132-я дивизия, наспех укомплектованная прибывшими резервами, была спешно двинута на Керченский полуостров для отражения советского десанта. На марше Порумбак принял твердое решение — сдаться в плен. Поездка домой и все пережитое в тыловой Германии, все виденное в оккупированных советских областях, наконец, рассказы солдат о тяготах этого фронта убедили его, что из всех мыслимых наступлений самое реальное — «наступление» в плен.

В Карасубазаре Порумбак отстал от своей колонны и добрый месяц скитался между Карасубазаром и Симферополем, якобы разыскивая свой полк. Таких, как он, были сотни. Жители помогали им скрываться и показывали безопасные дороги. Несколько раз Порумбак приближался к фронту и поворачивал обратно. Он носил в сапоге две советских листовки и два пропуска в плен, и все же не решался сделать последний шаг. Но в Карасубазаре, ночуя в русской семье, где кое-как говорили по-немецки, он узнал совершенно точно, что с пленными большевики обращаются вполне гуманно, и тут отпали его последние сомнения. Поутру с оружием в руках он сдался красноармейцам-разведчикам.

При опросе он говорит твердо, чеканя слова:

— Хочу помочь, чем могу, скорее покончить с этой проклятой войной. Я готов выступить перед микрофоном с призывом к нашим солдатам. Я готов оказать любые услуги для быстрейшего окончания губительной для Германии войны с русскими. Я понял, что им — он тычет пальцем назад, за плечо (т.е. Гитлеру и его своре) — все, а нам пуля. Я хочу, чтобы было наоборот.

Второй из оболваненных — живописец вывесок Бруно Кнюппель, солдат еще более высокого класса. Он участвовал в войне с Польшей, был в походе на Париж, сражался в Греции. У него железный крест, значок за участие в трех атаках и второй значок за ранение. Он из тех, кого можно назвать «старой гвардией» немецко-фашистской армии.

Прибыв 3 августа на советско-германский фронт, он спустя два дня был ранен и отправлен на излечение в Румынию. Раненых немцев избегали завозить в Германию, чтобы не портить настроения в тылу. Страна ведь знала только о «блестящих победах» фашистского оружия. Раненым говорили, что вагоны нужны для подброски резервов и боеприпасов, а до Румынии ближе, чем до Германии, и кроме того климат здесь гораздо мягче.

Климат был и в самом деле мягкий, но питание весьма сурово и скудно. В госпиталях никто не залеживался. В сентябре прошлого года Бруно Кнюппель уже маршировал по городу Николаеву. Так же, как и Порумбак, Кнюппель увидел здесь много ужасов. Он был свидетелем зверств над детьми и женщинами. Видел, как горят села, как разрушаются любовно собранные музеи и библиотеки. У него было время обдумать «новый порядок», когда он шел по осенней грязи из Николаева в Крым.

В Крыму он опять увидел расстрелы и грабежи.

Население уходило в горы. Села были пусты, поля и сады заброшены. В трех селах, расположенных одно за другим, остались две собаки и кошка. Солдаты знали это точно, потому что много дней охотились за этой последней дичью. Псы перешли на ночную жизнь и ни за что не давались в руки. В одной крымской деревне между Симферополем и Алуштой Кнюппель рылся в куче книг, сваленных на улице, и был удивлен, обнаружив среди них немецкие и английские словари, хрестоматии. В этой деревушке ребята изучали иностранные языки. Он не поверил бы, если б не видел сам.

Когда он рассказал об этом женщине-врачу в Симферополе, она, косо взглянув на него, сказала вполголоса:

— У нас, в Советском Союзе, каждый имеет возможность учиться. Мы хорошо жили, пока вас не было.

И он понял, что женщина эта, рискующая жизнью за свою откровенность, говорит правду. Поняв это, он сказал самому себе, что и сам он жил лучше, пока не побывал в Польше и в Греции, пока не видел ужасов, творимых на Украине. В феврале, как только выдался случай, он сдался в плен.

Он стоит, медленно поглаживая рукой гладко зачесанные волосы, точно массирует, разминает слежавшиеся, скомканные мысли, и говорит медленно, как говорят наедине с собой.

— Я даю эти показания не по слабости характера и не потому, что я трус. Я нарушаю свою присягу сознательно. Нас обманули. Мы не знаем, зачем сюда пришли и за что воюем. Поэтому я считаю себя обязанным откровенно давать показания. Я стою перед вами не как изменник родине, а как солдат, обманутый командирами…

Вот как заговорили весной кадровики Гитлера. Что ж, лиха беда начало. Из советского плена им до дому действительно ближе, чем из могилы. Это они в конце концов поняли. // Бригадный комиссар П.Павленко. КРЫМ. (По телеграфу).


**************************************************************************************************************************************************
Действия наших танков должны быть тесно увязаны с действиями пехоты, артиллерии, авиации. Боевой контакт между ними — залог успеха в борьбе с мотомехвойсками врага


Ночные налеты истребительного батальона

Наш истребительный батальон со времени своей организации совершил 36 ночных налетов на села, деревни и хутора, занятые врагом. При этом было убито 2.070 фашистских солдат и офицеров, захвачено большое количество оружия, боеприпасов и другого военного имущества.

Опыт показал, что для успеха ночных налетов необходима прежде всего тщательная дневная и ночная разведка населенного пункта. Главная цель ее — обнаружить слабое звено в системе вражеской обороны. Важно также разработать во всех деталях план ночного боя и добиться внезапности нападения. Вот характерный пример такого налета.

Одно село, находящееся на скрещении шоссейной и грунтовой дорог, представляло собою важный в тактическом отношении опорный пункт немецкой обороны. Противник, обороняя его длительное время, создал тут довольно прочные позиции. По восточной и северо-восточной окраинам села тянулась сложная система противотанковых и противопехотных препятствий, имелось много пулеметных и минометных гнезд, скрытых в дерево-земляных сооружениях. Кроме того, немцы располагали достаточным количеством противотанковой и полевой артиллерии. Численность гарнизона достигала 600 человек.

Наш батальон получил приказ — совершить ночной налет и перебить вражеский гарнизон. На подготовку нам отводилось около двух суток. Сразу же началась внимательная рекогносцировка местности. Одновременно действовал разведывательный взвод. В результате мы пришли к выводу, что просочиться к селу с фронта, имея перед собой сильно укрепленный сектор обороны, — дело нелегкое. Надо искать слабое звено в обороне — такова была задача дальнейшей разведки.

Ночью наши разведчики, обойдя село с северо-запада, проникли в тыл противника. Там они никаких укреплений не обнаружили. Тыл охранялся лишь подвижными патрулями, курсировавшими вдоль дороги, ведущей к селу. Удачно миновав патрули, разведчики вошли в село, тщательно его осмотрели и уже другим путем вернулись в свое расположение, захватив с собой пленного. Опрос пленного дал ряд весьма ценных сведений. Мы узнали, в какой хате находится штаб, где узел связи, какие хаты приспособлены для ведения автоматного огня и т.д. Суммировав все данные, мы решили произвести налет с тыла, где было наиболее уязвимое место вражеской обороны.

В установленное приказом время батальон скрытно совершил обход и по сигналу с криками «ура» и стрельбой ворвался в село. Налет был настолько неожиданным, что немцы не успели прийти в себя и оказать организованное сопротивление. В бою, длившемся более двух часов, было истреблено до 400 фашистов и в том числе 42 офицера, уничтожен немецкий штаб во главе с командиром батальона, захвачены 4 пушки, 9 станковых пулеметов, много винтовок и автоматов, минометная батарея. Наши потери оказались самыми мизерными.

Ночные налеты отличаются некоторыми особенностями в применении огневых средств и тактике уличного боя. Например, чтобы обеспечить внезапность атаки, подход к противнику совершается без огневой подготовки. Независимо от того, обнаружил он нас или не обнаружил, сосредоточение на рубеже атаки производится без единого выстрела.

Атаку при всех условиях обстановки мы начинаем одновременно всем батальоном, сопровождая ее на всю глубину боя криками «ура» и стрельбой из ручного и автоматического оружия. Крики «ура» и стрельба, деморализуют противника и значительно облегчают ориентировку наших бойцов и командиров в процессе боя. Пробиваясь группами или в одиночку, бойцы ориентируются по крикам «ура», определяют, где идет бой. Уменьшается возможность затеряться в хаосе ночного боя.

Тактика уличного боя при налете сводится в основном к прочесыванию улиц, жилых домов, построек и овощных погребов (когда приходится туго, немцы группами прячутся в этих погребах). Для прочесывания выделяются специальные группы истребителей, вооруженных гранатами, тесаками и автоматами. Прочесывание идет одновременно по обеим сторонам улицы. Немцы часто освещают улицы фарами автомобилей и ведут пулеметный огонь. Поэтому врываться в дома следует с тыльной стороны.

Чрезвычайно важно хорошо подготовить к ночному налету весь личный состав. Надо, чтобы все бойцы знали свою задачу, а также задачи взвода и роты, в составе которых они действуют. Надо, чтобы они были знакомы с расположением противника и его огневых средств, знали пункт сбора. В населенных пунктах чаще всего идет борьба небольшими группами и в одиночку. Ведя бой в домах и на улице, бойцы могут оторваться от своих, потерять с ними связь. Знание места сборного пункта даст возможность подразделению быстро собраться после боя.

Ночью трудно разобраться, где свои, а где чужие. К тому же бывает так, что обе стороны действуют в маскировочных халатах. Поэтому мы либо устанавливаем пароль, либо делаем опознавательные знаки. В штыковом бою это помогает быстро отличать своих от чужих.

Ночью немцы обычно управляют огнем и маневром с помощью разноцветных ракет. Ракетами они освещают местность, ракетами вызывают огонь всех средств и корректируют огонь минометов, по ракетным сигналам контратакуют, совершают отход и т.д. У нас как-то возникла мысль: нельзя ли использовать эту сигнализацию в своих целях? Мы специально раздобыли немецкие ракеты и начали активно вмешиваться в управление. Результаты получились блестящие. В ряде ночных боев нам удалось вконец дезорганизовать систему управления врага.

Как это делалось? Фиолетовая ракета, выпущенная вертикально, означала у немцев вызов огня минометов. А корректирование его производилось так. Если мины дают недолет, следует выстрел ракетой такого же цвета с наклоном в сторону цели, а в случае перелета — с наклоном ракеты в тыл. Когда мины бьют по цели, пускается серия фиолетовых ракет вертикально, что означает «хорошо». Как только мы раскусили эту механику, наш ракетчик начал по-своему управлять вражеским огнем. В результате немцы либо били впустую, либо совсем прекращали стрельбу.

Установив значение вражеских сигналов, мы нередко ставили немцев в довольно нелепое положение. Однажды им удалось окружить наш батальон превосходящими силами. Упорно и методично суживали они кольцо, ведя по нашему расположению ожесточенный огонь. Тогда мы вспомнили о ракетах, и в частности о зеленых, которые враг с начала боя еще не применял. Дали серию зеленых ракет. Неожиданно огонь прекратился, и немцы начали отход. Воспользовавшись этим, батальон прорвался сквозь кольцо. Когда немцы поняли, что они одурачены, мы были уже далеко. Конечно, противник часто меняет значение ракетных сигналов. Следовательно, в каждом бою надо тщательно приглядываться к его поведению, определять, что к чему, и в соответствии с этим строить свои действия. // Капитан А.Пунтус. Командир истребительного батальона. ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


**************************************************************************************************************************************************
ФИЛЬМ «СТАЛИНСКАЯ КОННИЦА»


ЧКАЛОВ, 22 апреля. (ТАСС). В Чкалове производятся сейчас с'емки для фильма-песни «Сталинская конница». Фильм этот посвящен подготовке конных резервов Красной Армии. Он будет демонстрироваться в воинских частях.

Массовые боевые песни в картине исполняют хор и оркестр.

С'емочная группа Куйбышевского отделения кинохроники, руководимая режиссером М.Юровым, обязалась выпустить фильм-песню к 1 мая.

________________________________________________
Лагерь смерти в Холме* ("Красная звезда", СССР)
САМОРАЗОБЛАЧЕНИЕ ВРАГА ("Красная звезда", СССР)**
Что они сделали в Велиже* ("Красная звезда", СССР)
Фашистский лагерь смерти в Бергене* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №95 (5159), 23 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/427966.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Войска Западного фронта освободили город Уварово — последний населенный пункт Московской области. Этому событию — освобождению от немецкой оккупации Подмосковья — посвящена полоса газеты.



Придет время, и мы будем отмечать освобождение других областей России, Украины, Белоруссии, городов Прибалтики... Правда, не так скоро, как тогда надеялись, но ни у кого не было сомнений, что это будет. А сегодня — первое большое торжество.

В газете — обзор Московской битвы. Статья редакционная. Далее репортаж нашего корреспондента Якова Милецкого «Первый удар». О тех, кто первым поднялся в атаку 6 декабря сорок первого года. О первых освобожденных селениях Подмосковья. Любопытный эпизод первого дня наступления, рассказанный спецкором. В этот день родилась новая артиллерийская батарея. Она была создана из... захваченных нами немецких орудий. Командовал трофейной батареей лейтенант Ипполитов. Своеобразной была команда:

— Из немецкой пушки немецкими снарядами по фашистам — прямой наводкой — огонь!

Когда в редакции спрашивали у Милецкого: «Яша, где ты успел это выкопать?» — он лаконично отвечал: — «Я ее написал еще 6 декабря. Ждал момента...»

В который раз Яков Аркадьевич отличился! Человек неуемной энергии, безотказный, быстрый в деле, он был уже в годах, старше всех наших репортеров, но мог дать десять очков вперед молодым. Почти каждый день на полосах его материалы. А ведь надо было собрать их, написать да еще лично привезти в те дни с фронта в редакцию. Михаил Шолохов, с которым Милецкий выезжал на фронт, говорил мне:

— Удивительный человек! Не пойму я, как он все успевает...

* * *

На этой же полосе статья Эренбурга. Еще неизвестно было, как историки назовут сражение за Москву, но Илья Григорьевич дал своей статье заголовок «Великая битва». И когда я задумался над этим заголовком, Эренбург, как обычно, уже собирался вступить со мной в дискуссию. Но не пришлось. Я только подчеркнул название статьи двумя черточками, что означало — набрать крупным шрифтом.

А предшествовало этой статье событие, о котором стоит рассказать.

Не раз Эренбург просил меня, чтобы в одну из своих поездок в Перхушково к Жукову я прихватил бы его. И вот третьего дня я позвонил Георгию Константиновичу и сказал, что к нему хотел приехать Эренбург. Должен отметить, что Жуков высоко ценил писателя, он знал, как на фронте любят Эренбурга, прислушиваются к его голосу, и сам, видимо, был рад встретиться с ним. К тому же для этой встречи был повод: мы готовили полосу об освобождении войсками Жукова Московской области от фашистских оккупантов и встреча была кстати. И об этом я сказал комфронта.

— Хорошо, приезжайте, — ответил он. — Приезжайте завтра.

Сам я в тот день не смог отлучиться из редакции, посадил Эренбурга в свою машину и отправил в Перхушково.

Потом Эренбург напишет, что Жуков — человек «большой воли и большой скромности», что «взгляд у него ясный, голос ровный, негромкий», в разговоре он «находит точные и ясные формулировки», говорит «без трафаретных фраз». Комфронта рассказал писателю о том, как проходила Московская битва. Приведу только несколько строк из того, что запомнил и записал Илья Григорьевич.

«План немцев был тщательно разработан. Главный удар они хотели нанести на двух флангах, особенно на северном. Они сосредоточили на подступах к Москве около трех тысяч танков.

Если они не подготовились как следует к зимней кампании, то это объясняется одним — они не знали России, русского народа... В первых числах декабря, когда немцы сообщали о скором падении Москвы, нам было ясно, что их наступление выдохлось. Они тогда были способны только на локальные действия. Мы отступали, сохраняя свою материальную часть, и стойкий характер нашего отхода определил дальнейшее. Нам нужно было выиграть время. Торопились не мы. Когда настал день, мы перешли в контрнаступление...»

Жуков подвел писателя к карте и длинным, отточенным цветным карандашом показал ему весь путь, который прошли войска фронта. Беседа была долгой — более часа. Чувствовалось, что Жуков не торопился, ему интересно было разговаривать с писателем. До этого Эренбург совершил поездки в войска фронта и делился с Георгием Константиновичем впечатлениями.

Так появилась статья Эренбурга «Великая битва», где было немало добрых слов сказано и о командующем фронтом...

В этом же номере газеты полполосы заняла статья Петра Коломейцева об артиллерийском наступлении. Официально этот термин был узаконен в директивном письме Ставки Верховного Главнокомандования от 10 января 1942 года Военным советам фронтов и армий. Мне кажется, не лишним будет привести ту часть этого документа, где разъясняется, что такое артиллерийское наступление:

«Это означает, что артиллерия не может ограничиваться разовыми действиями в течение часа или двух часов перед наступлением, а должна наступать вместе с пехотой, должна вести огонь при небольших перерывах за все время наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину.

Это означает, во-вторых, что пехота должна наступать не после прекращения артиллерийского огня, как это имеет место при так называемой «артиллерийской подготовке», а вместе с наступлением артиллерией, под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки.

Это означает, в-третьих, что артиллерия должна действовать не вразброс, а сосредоточенно. И она должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта, и только в этом районе, ибо без этого условия немыслимо артиллерийское наступление».

Мне не надо было долго вчитываться в это письмо, чтобы определить, кто являлся автором многих ее положений. Подобным стилем писать официальную бумагу ни один работник Генштаба или же другого управления Наркомата обороны не взял бы на себя смелость. Военком Генштаба Ф.Е.Боков подтвердил, что к директиве действительно приложил свою руку Сталин. А подписали ее Сталин и Василевский.

И вот — статья Коломейцева. Он подробно и широко рассмотрел практическую сторону артиллерийского наступления, условия, которые должны гарантировать его успех. Ценность статьи состояла в том, что на собранном по крупицам первом опыте он показал существо артиллерийского наступления. Конечно, ныне можно спорить по поводу некоторых терминов, употребляемых Коломейцевым, например «артиллерийский клин», но в целом статья была содержательной, смелой, и ее приняли в войсках с интересом.

Между прочим, когда Коломейцев принес мне эту статью, над ней стоял заголовок «Основные принципы артиллерийского наступления». Я прочел статью, а затем перечеркнул старый заголовок и поставил другой, заимствованный из текста директивы: «Наступать под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки!» Коломейцев, человек строгих уставных правил, посмотрел на меня вопросительно: мол, подходит ли? Я ответил: «Если Ставка разрешила себе в официальном документе такую «вольность», так нам сам бог велел. Между прочим, когда мы послали верстку статьи на консультацию начальнику артиллерии Красной Армии генералу Н.Н.Воронову, он статью одобрил, но задал тот же вопрос, что и Коломейцев.

Все-таки «музыку» и «гром» оставили.

* * *

Борис Ефимов если не каждый день, то через день-два одаряет нас веселыми карикатурами с остроумным текстом. И сегодня такая же — под заголовком «Фриц пляшет». Вверху эпиграф: «Начальник германской полиции Гиммлер запретил всякие танцы». Под карикатурой подпись: «Самый распространенный вид немецкого танца, который продолжается, несмотря на запрещения Гиммлера». На рисунке какой-то обер в дамской шубе, муфте и женских ботах сердито посматривает на часового. А тот — в рваной одежде и дырявых ботинках, с платком на голове — пляшет от холода...



* * *


# На запад от Москвы // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# Я.Милецкий. Первый удар // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# И.Эренбург. Великая битва // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# П.Коломейцев. Наступать под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки! // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 49-52

http://0gnev.livejournal.com/427760.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Войска Западного фронта освободили город Уварово — последний населенный пункт Московской области. Этому событию — освобождению от немецкой оккупации Подмосковья — посвящена полоса газеты.



Придет время, и мы будем отмечать освобождение других областей России, Украины, Белоруссии, городов Прибалтики... Правда, не так скоро, как тогда надеялись, но ни у кого не было сомнений, что это будет. А сегодня — первое большое торжество.

В газете — обзор Московской битвы. Статья редакционная. Далее репортаж нашего корреспондента Якова Милецкого «Первый удар». О тех, кто первым поднялся в атаку 6 декабря сорок первого года. О первых освобожденных селениях Подмосковья. Любопытный эпизод первого дня наступления, рассказанный спецкором. В этот день родилась новая артиллерийская батарея. Она была создана из... захваченных нами немецких орудий. Командовал трофейной батареей лейтенант Ипполитов. Своеобразной была команда:

— Из немецкой пушки немецкими снарядами по фашистам — прямой наводкой — огонь!

Когда в редакции спрашивали у Милецкого: «Яша, где ты успел это выкопать?» — он лаконично отвечал: — «Я ее написал еще 6 декабря. Ждал момента...»

В который раз Яков Аркадьевич отличился! Человек неуемной энергии, безотказный, быстрый в деле, он был уже в годах, старше всех наших репортеров, но мог дать десять очков вперед молодым. Почти каждый день на полосах его материалы. А ведь надо было собрать их, написать да еще лично привезти в те дни с фронта в редакцию. Михаил Шолохов, с которым Милецкий выезжал на фронт, говорил мне:

— Удивительный человек! Не пойму я, как он все успевает...

* * *

На этой же полосе статья Эренбурга. Еще неизвестно было, как историки назовут сражение за Москву, но Илья Григорьевич дал своей статье заголовок «Великая битва». И когда я задумался над этим заголовком, Эренбург, как обычно, уже собирался вступить со мной в дискуссию. Но не пришлось. Я только подчеркнул название статьи двумя черточками, что означало — набрать крупным шрифтом.

А предшествовало этой статье событие, о котором стоит рассказать.

Не раз Эренбург просил меня, чтобы в одну из своих поездок в Перхушково к Жукову я прихватил бы его. И вот третьего дня я позвонил Георгию Константиновичу и сказал, что к нему хотел приехать Эренбург. Должен отметить, что Жуков высоко ценил писателя, он знал, как на фронте любят Эренбурга, прислушиваются к его голосу, и сам, видимо, был рад встретиться с ним. К тому же для этой встречи был повод: мы готовили полосу об освобождении войсками Жукова Московской области от фашистских оккупантов и встреча была кстати. И об этом я сказал комфронта.

— Хорошо, приезжайте, — ответил он. — Приезжайте завтра.

Сам я в тот день не смог отлучиться из редакции, посадил Эренбурга в свою машину и отправил в Перхушково.

Потом Эренбург напишет, что Жуков — человек «большой воли и большой скромности», что «взгляд у него ясный, голос ровный, негромкий», в разговоре он «находит точные и ясные формулировки», говорит «без трафаретных фраз». Комфронта рассказал писателю о том, как проходила Московская битва. Приведу только несколько строк из того, что запомнил и записал Илья Григорьевич.

«План немцев был тщательно разработан. Главный удар они хотели нанести на двух флангах, особенно на северном. Они сосредоточили на подступах к Москве около трех тысяч танков.

Если они не подготовились как следует к зимней кампании, то это объясняется одним — они не знали России, русского народа... В первых числах декабря, когда немцы сообщали о скором падении Москвы, нам было ясно, что их наступление выдохлось. Они тогда были способны только на локальные действия. Мы отступали, сохраняя свою материальную часть, и стойкий характер нашего отхода определил дальнейшее. Нам нужно было выиграть время. Торопились не мы. Когда настал день, мы перешли в контрнаступление...»

Жуков подвел писателя к карте и длинным, отточенным цветным карандашом показал ему весь путь, который прошли войска фронта. Беседа была долгой — более часа. Чувствовалось, что Жуков не торопился, ему интересно было разговаривать с писателем. До этого Эренбург совершил поездки в войска фронта и делился с Георгием Константиновичем впечатлениями.

Так появилась статья Эренбурга «Великая битва», где было немало добрых слов сказано и о командующем фронтом...

В этом же номере газеты полполосы заняла статья Петра Коломейцева об артиллерийском наступлении. Официально этот термин был узаконен в директивном письме Ставки Верховного Главнокомандования от 10 января 1942 года Военным советам фронтов и армий. Мне кажется, не лишним будет привести ту часть этого документа, где разъясняется, что такое артиллерийское наступление:

«Это означает, что артиллерия не может ограничиваться разовыми действиями в течение часа или двух часов перед наступлением, а должна наступать вместе с пехотой, должна вести огонь при небольших перерывах за все время наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину.

Это означает, во-вторых, что пехота должна наступать не после прекращения артиллерийского огня, как это имеет место при так называемой «артиллерийской подготовке», а вместе с наступлением артиллерией, под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки.

Это означает, в-третьих, что артиллерия должна действовать не вразброс, а сосредоточенно. И она должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта, и только в этом районе, ибо без этого условия немыслимо артиллерийское наступление».

Мне не надо было долго вчитываться в это письмо, чтобы определить, кто являлся автором многих ее положений. Подобным стилем писать официальную бумагу ни один работник Генштаба или же другого управления Наркомата обороны не взял бы на себя смелость. Военком Генштаба Ф.Е.Боков подтвердил, что к директиве действительно приложил свою руку Сталин. А подписали ее Сталин и Василевский.

И вот — статья Коломейцева. Он подробно и широко рассмотрел практическую сторону артиллерийского наступления, условия, которые должны гарантировать его успех. Ценность статьи состояла в том, что на собранном по крупицам первом опыте он показал существо артиллерийского наступления. Конечно, ныне можно спорить по поводу некоторых терминов, употребляемых Коломейцевым, например «артиллерийский клин», но в целом статья была содержательной, смелой, и ее приняли в войсках с интересом.

Между прочим, когда Коломейцев принес мне эту статью, над ней стоял заголовок «Основные принципы артиллерийского наступления». Я прочел статью, а затем перечеркнул старый заголовок и поставил другой, заимствованный из текста директивы: «Наступать под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки!» Коломейцев, человек строгих уставных правил, посмотрел на меня вопросительно: мол, подходит ли? Я ответил: «Если Ставка разрешила себе в официальном документе такую «вольность», так нам сам бог велел. Между прочим, когда мы послали верстку статьи на консультацию начальнику артиллерии Красной Армии генералу Н.Н.Воронову, он статью одобрил, но задал тот же вопрос, что и Коломейцев.

Все-таки «музыку» и «гром» оставили.

* * *

Борис Ефимов если не каждый день, то через день-два одаряет нас веселыми карикатурами с остроумным текстом. И сегодня такая же — под заголовком «Фриц пляшет». Вверху эпиграф: «Начальник германской полиции Гиммлер запретил всякие танцы». Под карикатурой подпись: «Самый распространенный вид немецкого танца, который продолжается, несмотря на запрещения Гиммлера». На рисунке какой-то обер в дамской шубе, муфте и женских ботах сердито посматривает на часового. А тот — в рваной одежде и дырявых ботинках, с платком на голове — пляшет от холода...



* * *


# На запад от Москвы // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# Я.Милецкий. Первый удар // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# И.Эренбург. Великая битва // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года
# П.Коломейцев. Наступать под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки! // "Красная звезда" №21, 27 января 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 49-52

http://0gnev.livejournal.com/427760.html

Выше наступательный порыв каждого бойца, каждого подразделения, каждой части. Гнать врага на запад без остановок!

"Красная звезда" СССР (№21 [5085]).



Статья опубликована 27 января 1942 года.



Завершена славная яркая страница великой отечественной войны советского народа. Подмосковье полностью очищено от немецко-фашистских захватчиков. Отныне нет больше в Московской области ни одного живого немецкого оккупанта. Лишь десятки тысяч немецких трупов, погребенных под снегом, остались как немое свидетельство дорогой цены, которую заплатило гитлеровское командование за попытку поработить московскую землю.



В октябре Гитлер бросил свои армии в первое наступление на нашу столицу и собирался на ее улицах и площадях отпраздновать «окончательный» разгром Красной Армии. Бронированные полчища были остановлены героическими частями Красной Армии.

Но и тогда кровавый маньяк не понял, почему его испытанные механизированные соединения, его мощная авиация не смогли сломить московскую оборону. Он не понял, что есть сердца тверже стали, есть земля, которая дороже собственной жизни, и слова, в которых сливаются для человека все его надежды, его счастье.

Тверже стали закалились сердца защитников Красной столицы. Дороже жизни для наших людей московская земля. Все, что завоевано, построено, сотворено нами, все что сулит нам лучезарное грядущее, — все это для советского человека заключено в одном слове — Москва.

Священная московская земля! Здесь много веков назад зарождалась русская государственность. В опасные времена здесь ковался отпор многочисленным захватчикам. На московской земле начался закат армии Наполеона. 24 года назад, когда трудящиеся нашей страны взяли власть в свои руки, Москву назвал народ сердцем своей обновленной родины. Высоко засияли кремлевские звезды, и слово Москва вошло во все языки мира, как слово, родное всему передовому человечеству.

Вот на что замахнулись фашистские грабители и убийцы. Вот какую землю хотели они раздавить бронированной пятой.

Ослепленный яростью, Гитлер предпринимает 16 ноября новое «генеральное» наступление на Москву. «Любой ценой разделаться со столицей Москвой», — приказывает он своим солдатам и генералам. Он не скупится на пушечное мясо, технику — 53 дивизии ринулись со всех сторон к Москве. Ударные группировки обходили Москву с севера и с юга, стремясь сомкнуться за ее пределами.

Части Красной Армии, выполняя приказ и волю вождя народов и Красной Армии товарища Сталина, сдерживали натиск врага в центре, изматывали и обескровливали его силы на флангах, чтобы в соответствующий момент перейти в решительное контрнаступление.

Этот момент настал 6 декабря. Началось очищение московской земли от немецких оккупантов, которое успешно завершилось через полтора месяца. 27 районов области, полностью или частично занятые немцами, освобождены от захватчиков.

Историческая битва за Москву выиграна нами. В Подмосковье немецко-фашистским войскам нанесен смертельный удар и положено начало окончательному разгрому гитлеровской военной машины.

Под ударами наступающих частей Красной Армии германские войска откатываются на запад, бросая технику, теряя живую силу. Как и 130 лет назад, трупы замерзших солдат обозначили на подмосковной земле путь иноземных захватчиков.

Битва за Москву была выиграна благодаря легендарному героизму ее защитников — сынов необ'ятной советской земли. Подмосковье защищали не только москвичи и трудящиеся области, дравшиеся не на жизнь, а на смерть за родные города и села. Святыню нашего народа — Москву, древние города и села Подмосковья грудью своей заслонили от врага представители всех народов, населяющих нашу родину.

Русские и казахи, украинцы и грузины, белоруссы и туркмены — все советские бойцы, говорящие на разных языках, но живущие одной жизнью, любящие одну отчизну, — не жалели крови своей и самой жизни, чтобы не пропустить фашистов к Москве. Великий Сталин вдохновлял их в этой борьбе. В дни величайшей опасности он твердо и мудро направлял вооруженных советских людей в бой, твердо и неуклонно осуществлял свой гениальный стратегический замысел, который привел к разгрому дивизий врага, к началу разгрома гитлеровских армий.

Много славных имен защитников Москвы и освободителей Подмосковья — бойцов Красной Армии и партизан — войдет в историю нашей страны. 28 бессмертных гвардейцев, отдавших жизнь в единоборстве с десятками фашистских танков, комсомолец Сосновский, телом своим закрывший дуло вражеского пулемета, храбрые подмосковные партизаны, бесстрашно громившие немцев с тыла, и многие другие герои заслужили благодарность потомков. Они вечно будут служить светлым символом советского патриотизма. У них учатся бойцы, как надо сражаться за родную землю, мстить немецким оккупантам за грабеж и насилие над нашими людьми, за разрушение наших городов и сел.

Дни фашистского господства над частью Московской области навсегда останутся в памяти, как дикий кошмар. Мы не забудем пожарища Истры, руин Ново-Иерусалимского монастыря, разрушенных зданий Наро-Фоминска, Клина, Боровска, Рузы, обугленных стен Бородинского музея. Гитлеровцы сожгли в области 761 школу, 164 больницы, сотни детских яслей, более 809 изб-читален, клубов, кино, библиотек.

Мы не забудем восьми повешенных в Волоколамске, 100 мучеников деревни Ефимово, взорванных вместе с церковью, где они были заперты, и многих тысяч стариков, женщин и детей, павших жертвами гитлеровских бандитов.

Огнем и кровью мирных жителей был отмечен путь германской армии, наступавшей по земле Подмосковья. Трупами фашистских убийц, сраженных советской пулей и снарядом, устлан путь отступающих германских дивизий.

Стремительное продвижение частей Красной Армии спасло десятки населенных пунктов Московской области от разрушения, тысячи людей — от смерти. Отступая из деревни Редькино, фашисты загнали в овощехранилище 150 женщин и детей и, закрыв двери, подожгли здание. Два бойца Красной Армии подоспели на помощь, погасили пожар, спасли людей, обреченных фашистскими извергами на страшную гибель. Таких примеров можно привести множество.

Чем быстрее движутся вперед наши бойцы, тем труднее фашистским поджигателям глумиться над нашими людьми, осквернять наши города и села.

Московская область полностью освобождена от немецких оккупантов. Быстрее вперед, славные бойцы-освободители! Вас ждут поруганные советские земли, стонущие под сапогом кровавых завоевателей. Вперед, на Запад, воины советской родины!
_____________________________________
К.Симонов: Москва ("Красная звезда", СССР)
Бессмертное сражение за Москву ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Московская область освобождена от немецких оккупантов


Неотступно преследовать врага!

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 26 янтаря. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Бои на Юго-Западном фронте принимают все более ожесточенный характер. Стремясь сдержать натиск наших войск, противник на ряде участков переходит в контратаки и вводит в бой не только ближайшие, но и более отдаленные резервы. Несмотря на это, наши части продолжают наносить врагу тяжелые удары. За истекшие дни они заняли ряд населенных пунктов. На одном участке, благодаря внезапности удара, немцы не успели вывезти штабы своего 17-го армейского корпуса, штаб 526-го пехотного полка и штаб артиллерийского дивизиона. Все документы этих штабов попали в наши руки. Противник оставил 14 орудий, в том числе 6 дальнобойных, 7 знамен, 27 автомашин с грузом, 4.000 снарядов и много другого военного имущества.

Немецко-фашистское командование напрягает последние усилия, чтобы закрепиться для обороны, отразить наши удары, задержать наше продвижение вперед. С этой целью они стараются превратить каждый населенный пункт в узел своего сопротивления, а крестьянские хаты в ДЗОТ'ы. В одном селе, захваченном нашими войсками, оборона была построена следующим образом. Все хаты, выходящие на окраины, представляли собой сильно укрепленные огневые точки. Внутри хат было вырыто по три—четыре окопа и пробиты амбразуры. Окопы имели по два—три перекрытия. Перед хатами были воздвигнуты проволочные заграждения, а подступы к селу минированы.

Наступая, необходимо все это учитывать самым тщательным образом. Больше военной хитрости в преодолении неприятельских узлов сопротивления! Успех наступления и в особенности атаки решают упорство и стремительность. Выше наступательный порыв! Смело преследовать врага, не давать ему закрепляться для обороны. Каждую атаку доводить до полного успеха. Не давать неприятелю переходить в контратаки, гнать его без передышки! // Капитан П.Олендер.


На дальних подступах к Москве

Вчера, как и в последние дни, фашистская авиация проявляла на дальних подступах к Москве лишь незначительную активность. Одиночные и мелкие группы немецких самолетов прикрывали с воздуха отходящие части противника и пытались вести разведку.

Летчики московской истребительной авиации противовоздушной обороны участвовали вчера в нескольких воздушных боях. Летчик лейтенант Мирошниченко зажег, а затем сбил «Хейнкель-111». Капитан Чуйкин совместно с младшим лейтенантом Чиликиным уничтожили два «Мессершмитта-109».

Всего под Москвой сбито 4 немецких самолета.


**************************************************************************************************************************************************
ПЕРВЫЙ УДАР


Войска Западного фронта готовили первый удар. Слезы радости блестели на глазах бойцов, когда им прочитали приказ о наступлении. Это было 6 декабря 1941 года. В этом приказе были слова:

«Ликвидировать солнечногорскую группировку противника. Время атаки — особым указанием».

Первый удар! Каждый боец наносил его от всей души, всей своей силой, помноженной на ненависть к врагу.

Пехота шла в атаку. Красноармеец Усенко огнем своего станкового пулемета поддерживал продвижение роты. Немцы из пулеметов и автоматов простреливали всю поляну. Необходимо было подавить вражеские огневые точки. Усенко пополз вперед. Ни осколки мин, ни шквальный огонь пулеметов не остановили его. Он прижимался к снегу и полз. Когда до немецких окопов осталось 50 метров, Усенко открыл огонь. Он выпускал очередь за очередью по врагу. К нему подползла группа бойцов. Патроны кончились. Что делать? Усенко схватил винтовку, гранаты, вскочил и бросился на фашистов. Он кидал гранаты, колол штыком. Немцы побежали. Усенко взял оставленный врагами пулемет и стал стрелять по бегущим.

Советская пехота все шла и шла вперед. Это был ее первый удар на подступах к Москве. Вот и первая освобожденная от врага деревня — Красная Поляна. Артиллеристы выкатывают орудия на открытые позиции и прямой наводкой расстреливают немцев.

И снова пехота пошла вперед.

Уже на следующий день в боевом приказе было сказано:

«Наши войска переходят к смелым, решительным и быстрым действиям, воздействуя на фланги и стыки боевых порядков противника».

Выполняя этот приказ, лейтенант Разумов с пятью бойцами прорвался в расположение врага. У деревенского сарая они установили станковый пулемет. Шестнадцать часов группа храбрецов обстреливала немцев, не давая им сгруппироваться. Сарай, где засели смельчаки, привлек к себе внимание врага. Быть может, немцы думали, что там сидит целый взвод, настолько силен и меток был огонь.

Враг бросил против шестерых бойцов три средних танка. Положение создалось критическое. Но бойцы знали, что это первый решительный удар по врагу. Они не испугались танков. Невдалеке стояла исправная противотанковая немецкая пушка. Красноармейцы Орлов, Галактионов и Савченко побежали туда, притащили пушку. Лейтенант зарядил ее, выстрелил. Снаряд попал в головной немецкий танк. Две остальные машины удрали. Прошел еще час. Против смельчаков направились тяжелый немецкий танк и танкетки с пехотой. Дважды был ранен лейтенант. Смертью героев пали Орлов и Савченко. Оставшиеся в живых продолжали стрелять по врагу.

В это время послышался гул мотора и крики «ура». Шли наши танки, наша пехота. Противник бежал, деревня была взята.

Первый удар был нанесен. Враг стал откатываться от ворот Москвы. Боевой приказ уже гласил:

«Преследование противника вести, не задерживаясь для атаки населенных пунктов, а, оставляя перед ними прикрытия, обходить. Переход к преследованию — немедленно по получении приказа».

Наши войска преследовали врага по пятам. Они окружали группы немецких солдат, уничтожали их. В эти дни зародилась новая артиллерийская батарея. Она была создана из только что захваченных немецких трофейных орудий. Этой батареей командовал лейтенант Ипполитов. Когда группа немецких автоматчиков атаковала орудие младшего командира Макарова, лейтенант хладнокровно скомандовал:

— Из немецкой пушки, немецкими снарядами по фашистам, прямой наводкой — огонь!

Враг был уничтожен.

И все дальше на запад шли наши войска, нанесшие врагу первый мощный удар на подступах к Москве. // Я.Милецкий.

________________________________________________
П.Лидов: Таня ("Правда", СССР) **
Фашистские зверства в подмосковной деревне* ("Красная звезда", СССР)**
С.Гурарий: В подмосковной деревне, откуда выбиты немцы* ("Известия", СССР)**
Е.Петров, Е.Кригер: Конец Волоколамского направления* ("Известия", СССР)

Газета "Красная Звезда" №21 (5085), 27 января 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/427285.html

Выше наступательный порыв каждого бойца, каждого подразделения, каждой части. Гнать врага на запад без остановок!

"Красная звезда" СССР (№21 [5085]).



Статья опубликована 27 января 1942 года.



Завершена славная яркая страница великой отечественной войны советского народа. Подмосковье полностью очищено от немецко-фашистских захватчиков. Отныне нет больше в Московской области ни одного живого немецкого оккупанта. Лишь десятки тысяч немецких трупов, погребенных под снегом, остались как немое свидетельство дорогой цены, которую заплатило гитлеровское командование за попытку поработить московскую землю.



В октябре Гитлер бросил свои армии в первое наступление на нашу столицу и собирался на ее улицах и площадях отпраздновать «окончательный» разгром Красной Армии. Бронированные полчища были остановлены героическими частями Красной Армии.

Но и тогда кровавый маньяк не понял, почему его испытанные механизированные соединения, его мощная авиация не смогли сломить московскую оборону. Он не понял, что есть сердца тверже стали, есть земля, которая дороже собственной жизни, и слова, в которых сливаются для человека все его надежды, его счастье.

Тверже стали закалились сердца защитников Красной столицы. Дороже жизни для наших людей московская земля. Все, что завоевано, построено, сотворено нами, все что сулит нам лучезарное грядущее, — все это для советского человека заключено в одном слове — Москва.

Священная московская земля! Здесь много веков назад зарождалась русская государственность. В опасные времена здесь ковался отпор многочисленным захватчикам. На московской земле начался закат армии Наполеона. 24 года назад, когда трудящиеся нашей страны взяли власть в свои руки, Москву назвал народ сердцем своей обновленной родины. Высоко засияли кремлевские звезды, и слово Москва вошло во все языки мира, как слово, родное всему передовому человечеству.

Вот на что замахнулись фашистские грабители и убийцы. Вот какую землю хотели они раздавить бронированной пятой.

Ослепленный яростью, Гитлер предпринимает 16 ноября новое «генеральное» наступление на Москву. «Любой ценой разделаться со столицей Москвой», — приказывает он своим солдатам и генералам. Он не скупится на пушечное мясо, технику — 53 дивизии ринулись со всех сторон к Москве. Ударные группировки обходили Москву с севера и с юга, стремясь сомкнуться за ее пределами.

Части Красной Армии, выполняя приказ и волю вождя народов и Красной Армии товарища Сталина, сдерживали натиск врага в центре, изматывали и обескровливали его силы на флангах, чтобы в соответствующий момент перейти в решительное контрнаступление.

Этот момент настал 6 декабря. Началось очищение московской земли от немецких оккупантов, которое успешно завершилось через полтора месяца. 27 районов области, полностью или частично занятые немцами, освобождены от захватчиков.

Историческая битва за Москву выиграна нами. В Подмосковье немецко-фашистским войскам нанесен смертельный удар и положено начало окончательному разгрому гитлеровской военной машины.

Под ударами наступающих частей Красной Армии германские войска откатываются на запад, бросая технику, теряя живую силу. Как и 130 лет назад, трупы замерзших солдат обозначили на подмосковной земле путь иноземных захватчиков.

Битва за Москву была выиграна благодаря легендарному героизму ее защитников — сынов необ'ятной советской земли. Подмосковье защищали не только москвичи и трудящиеся области, дравшиеся не на жизнь, а на смерть за родные города и села. Святыню нашего народа — Москву, древние города и села Подмосковья грудью своей заслонили от врага представители всех народов, населяющих нашу родину.

Русские и казахи, украинцы и грузины, белоруссы и туркмены — все советские бойцы, говорящие на разных языках, но живущие одной жизнью, любящие одну отчизну, — не жалели крови своей и самой жизни, чтобы не пропустить фашистов к Москве. Великий Сталин вдохновлял их в этой борьбе. В дни величайшей опасности он твердо и мудро направлял вооруженных советских людей в бой, твердо и неуклонно осуществлял свой гениальный стратегический замысел, который привел к разгрому дивизий врага, к началу разгрома гитлеровских армий.

Много славных имен защитников Москвы и освободителей Подмосковья — бойцов Красной Армии и партизан — войдет в историю нашей страны. 28 бессмертных гвардейцев, отдавших жизнь в единоборстве с десятками фашистских танков, комсомолец Сосновский, телом своим закрывший дуло вражеского пулемета, храбрые подмосковные партизаны, бесстрашно громившие немцев с тыла, и многие другие герои заслужили благодарность потомков. Они вечно будут служить светлым символом советского патриотизма. У них учатся бойцы, как надо сражаться за родную землю, мстить немецким оккупантам за грабеж и насилие над нашими людьми, за разрушение наших городов и сел.

Дни фашистского господства над частью Московской области навсегда останутся в памяти, как дикий кошмар. Мы не забудем пожарища Истры, руин Ново-Иерусалимского монастыря, разрушенных зданий Наро-Фоминска, Клина, Боровска, Рузы, обугленных стен Бородинского музея. Гитлеровцы сожгли в области 761 школу, 164 больницы, сотни детских яслей, более 809 изб-читален, клубов, кино, библиотек.

Мы не забудем восьми повешенных в Волоколамске, 100 мучеников деревни Ефимово, взорванных вместе с церковью, где они были заперты, и многих тысяч стариков, женщин и детей, павших жертвами гитлеровских бандитов.

Огнем и кровью мирных жителей был отмечен путь германской армии, наступавшей по земле Подмосковья. Трупами фашистских убийц, сраженных советской пулей и снарядом, устлан путь отступающих германских дивизий.

Стремительное продвижение частей Красной Армии спасло десятки населенных пунктов Московской области от разрушения, тысячи людей — от смерти. Отступая из деревни Редькино, фашисты загнали в овощехранилище 150 женщин и детей и, закрыв двери, подожгли здание. Два бойца Красной Армии подоспели на помощь, погасили пожар, спасли людей, обреченных фашистскими извергами на страшную гибель. Таких примеров можно привести множество.

Чем быстрее движутся вперед наши бойцы, тем труднее фашистским поджигателям глумиться над нашими людьми, осквернять наши города и села.

Московская область полностью освобождена от немецких оккупантов. Быстрее вперед, славные бойцы-освободители! Вас ждут поруганные советские земли, стонущие под сапогом кровавых завоевателей. Вперед, на Запад, воины советской родины!
_____________________________________
К.Симонов: Москва ("Красная звезда", СССР)
Бессмертное сражение за Москву ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Московская область освобождена от немецких оккупантов


Неотступно преследовать врага!

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 26 янтаря. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Бои на Юго-Западном фронте принимают все более ожесточенный характер. Стремясь сдержать натиск наших войск, противник на ряде участков переходит в контратаки и вводит в бой не только ближайшие, но и более отдаленные резервы. Несмотря на это, наши части продолжают наносить врагу тяжелые удары. За истекшие дни они заняли ряд населенных пунктов. На одном участке, благодаря внезапности удара, немцы не успели вывезти штабы своего 17-го армейского корпуса, штаб 526-го пехотного полка и штаб артиллерийского дивизиона. Все документы этих штабов попали в наши руки. Противник оставил 14 орудий, в том числе 6 дальнобойных, 7 знамен, 27 автомашин с грузом, 4.000 снарядов и много другого военного имущества.

Немецко-фашистское командование напрягает последние усилия, чтобы закрепиться для обороны, отразить наши удары, задержать наше продвижение вперед. С этой целью они стараются превратить каждый населенный пункт в узел своего сопротивления, а крестьянские хаты в ДЗОТ'ы. В одном селе, захваченном нашими войсками, оборона была построена следующим образом. Все хаты, выходящие на окраины, представляли собой сильно укрепленные огневые точки. Внутри хат было вырыто по три—четыре окопа и пробиты амбразуры. Окопы имели по два—три перекрытия. Перед хатами были воздвигнуты проволочные заграждения, а подступы к селу минированы.

Наступая, необходимо все это учитывать самым тщательным образом. Больше военной хитрости в преодолении неприятельских узлов сопротивления! Успех наступления и в особенности атаки решают упорство и стремительность. Выше наступательный порыв! Смело преследовать врага, не давать ему закрепляться для обороны. Каждую атаку доводить до полного успеха. Не давать неприятелю переходить в контратаки, гнать его без передышки! // Капитан П.Олендер.


На дальних подступах к Москве

Вчера, как и в последние дни, фашистская авиация проявляла на дальних подступах к Москве лишь незначительную активность. Одиночные и мелкие группы немецких самолетов прикрывали с воздуха отходящие части противника и пытались вести разведку.

Летчики московской истребительной авиации противовоздушной обороны участвовали вчера в нескольких воздушных боях. Летчик лейтенант Мирошниченко зажег, а затем сбил «Хейнкель-111». Капитан Чуйкин совместно с младшим лейтенантом Чиликиным уничтожили два «Мессершмитта-109».

Всего под Москвой сбито 4 немецких самолета.


**************************************************************************************************************************************************
ПЕРВЫЙ УДАР


Войска Западного фронта готовили первый удар. Слезы радости блестели на глазах бойцов, когда им прочитали приказ о наступлении. Это было 6 декабря 1941 года. В этом приказе были слова:

«Ликвидировать солнечногорскую группировку противника. Время атаки — особым указанием».

Первый удар! Каждый боец наносил его от всей души, всей своей силой, помноженной на ненависть к врагу.

Пехота шла в атаку. Красноармеец Усенко огнем своего станкового пулемета поддерживал продвижение роты. Немцы из пулеметов и автоматов простреливали всю поляну. Необходимо было подавить вражеские огневые точки. Усенко пополз вперед. Ни осколки мин, ни шквальный огонь пулеметов не остановили его. Он прижимался к снегу и полз. Когда до немецких окопов осталось 50 метров, Усенко открыл огонь. Он выпускал очередь за очередью по врагу. К нему подползла группа бойцов. Патроны кончились. Что делать? Усенко схватил винтовку, гранаты, вскочил и бросился на фашистов. Он кидал гранаты, колол штыком. Немцы побежали. Усенко взял оставленный врагами пулемет и стал стрелять по бегущим.

Советская пехота все шла и шла вперед. Это был ее первый удар на подступах к Москве. Вот и первая освобожденная от врага деревня — Красная Поляна. Артиллеристы выкатывают орудия на открытые позиции и прямой наводкой расстреливают немцев.

И снова пехота пошла вперед.

Уже на следующий день в боевом приказе было сказано:

«Наши войска переходят к смелым, решительным и быстрым действиям, воздействуя на фланги и стыки боевых порядков противника».

Выполняя этот приказ, лейтенант Разумов с пятью бойцами прорвался в расположение врага. У деревенского сарая они установили станковый пулемет. Шестнадцать часов группа храбрецов обстреливала немцев, не давая им сгруппироваться. Сарай, где засели смельчаки, привлек к себе внимание врага. Быть может, немцы думали, что там сидит целый взвод, настолько силен и меток был огонь.

Враг бросил против шестерых бойцов три средних танка. Положение создалось критическое. Но бойцы знали, что это первый решительный удар по врагу. Они не испугались танков. Невдалеке стояла исправная противотанковая немецкая пушка. Красноармейцы Орлов, Галактионов и Савченко побежали туда, притащили пушку. Лейтенант зарядил ее, выстрелил. Снаряд попал в головной немецкий танк. Две остальные машины удрали. Прошел еще час. Против смельчаков направились тяжелый немецкий танк и танкетки с пехотой. Дважды был ранен лейтенант. Смертью героев пали Орлов и Савченко. Оставшиеся в живых продолжали стрелять по врагу.

В это время послышался гул мотора и крики «ура». Шли наши танки, наша пехота. Противник бежал, деревня была взята.

Первый удар был нанесен. Враг стал откатываться от ворот Москвы. Боевой приказ уже гласил:

«Преследование противника вести, не задерживаясь для атаки населенных пунктов, а, оставляя перед ними прикрытия, обходить. Переход к преследованию — немедленно по получении приказа».

Наши войска преследовали врага по пятам. Они окружали группы немецких солдат, уничтожали их. В эти дни зародилась новая артиллерийская батарея. Она была создана из только что захваченных немецких трофейных орудий. Этой батареей командовал лейтенант Ипполитов. Когда группа немецких автоматчиков атаковала орудие младшего командира Макарова, лейтенант хладнокровно скомандовал:

— Из немецкой пушки, немецкими снарядами по фашистам, прямой наводкой — огонь!

Враг был уничтожен.

И все дальше на запад шли наши войска, нанесшие врагу первый мощный удар на подступах к Москве. // Я.Милецкий.

________________________________________________
П.Лидов: Таня ("Правда", СССР) **
Фашистские зверства в подмосковной деревне* ("Красная звезда", СССР)**
С.Гурарий: В подмосковной деревне, откуда выбиты немцы* ("Известия", СССР)**
Е.Петров, Е.Кригер: Конец Волоколамского направления* ("Известия", СССР)

Газета "Красная Звезда" №21 (5085), 27 января 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/427285.html

Высокими наградами Родины отмечены новые войсковые части Красной Армии, командиры и политические работники, проявившие отвагу и геройство, доблесть и мужество в борьбе с немецкими захватчиками. Воины Красной Армии! Сражайтесь с врагом, как Герои Советского Союза, множьте славу советского оружия, громите кровавые банды Гитлера!

"Правда", СССР (№17 [8788]).



Статья опубликована 17 января 1942 года.



13 января Советское Информбюро сообщило о полном развале испанской «Голубой дивизии». Ниже печатается сообщение военного корреспондента «Правды», доказывающее бесславный путь наемных бандитов Гитлера.

Мороз сковал землю, покрыл снега ледяным, зернистым настом. Низко нависло серое зимнее небо. Суровые и неподвижные, выстроились поодаль сосны и ели дремучих новгородских лесов.



На околице деревни Посад, в блиндажах и траншеях лежат трупы людей в зеленых шинелях. Они лежат, скрюченные, обледеневшие, стоят, прислонившись к стенкам траншей, словно в страшном музее восковых фигур. Кровь темнеет на разбитых лицах и черепах. Двое в последний миг обхватили друг друга за плечи — и окоченели. Один широко раскинул руки; в его окаменевших глазах застыл ужас.



Мертвецы в гитлеровских шинелях — не немцы. На рукавах простреленных шинелей — пестрый знак с надписью: «Эспанья». Но это не та Испания, которую мы знаем и любим, — страна Сервантеса и Лопе-де-Вега, Мурильо и Гойя, Хосе Диаса и Долорес Ибаррури. Нет, здесь Испания Франко и Гитлера.

Примерно три месяца назад «Голубая дивизия» прибыла на Восточный фронт. В ней насчитывалось тогда 18—19 тысяч человек. По последним данным, дивизия потеряла убитыми, ранеными и обмороженными свыше 10.000 солдат и офицеров. В «некоторых ротах из полутораста человек осталось не более тридцати.

* * *

Формируя «Голубую дивизию, франкистские власти в Испании говорили о том, что она составлена из «добровольцев». На самом же деле дивизия сформирована, в основном, в недрах испанской армии. Воинские части в Мадриде, Севилье, Сантандере, Кадиксе и Бургосе получили разверстку военного министерства с точным указанием количества офицеров и солдат, подлежащих откомандированию в состав «Голубой дивизии». Из некоторых рот брали по тридцать человек. Так называемые «добровольцы» снабжены официальными документами командования вроде следующего:

«Дон Хосе Гонсалес Эстэбан, командир батальона 1-го полка, которым командует его превосходительство дон Мигель Родриго Мартинес, настоящим удостоверяет, что легионер 2-го класса Хосе Мариа Гонсалес служит в 8-й роте указанного батальона, направленного за границу для борьбы против коммунизма, что настоящим сертификатом и удостоверяется.

Мадрид, 8 июля 1941 г.».

Франко и его присным не сложить с себя ответственности за отправку своих войск против Советского Союза!

При отправке из Испании солдат «Голубой дивизии» одели с опереточным шиком: их нарядили в голубые рубахи и красные береты. Как только дивизия прибыла в Германию, солдатам приказали снять всю эту бутафорию; взамен красных беретов им выдали пилотки защитного цвета.

Затем дивизию погнали на Восточный фронт, так и не уплатив ее личному составу обещанных денег. Немецкое командование не церемонилось с испанскими наемниками: их заставили пройти пешим строем свыше 900 километров — от Сувалок до Витебска. «Голубая дивизия» заняла участок фронта к северу от озера Ильмень, на восточном берегу Волхова.

* * *

Кто они, испанские наемники Гитлера, с которыми сражаются в новгородских лесах наши воины? Офицеры «Голубой дивизии» взяты из отборных частей испанской армии, в частности из иностранного легиона. Во время гражданской войны в Испании все они сражались в лагере Франко. Среди унтер-офицерского и рядового состава — много авантюристов, проходимцев, рыцарей легкой наживы.

Перед нами пленный капрал Луис Ариха Раба из Мадрида. Это — постоянный посетитель игорных притонов и публичных домов. Кости, карты, проститутки — таков круг его жизненных интересов. На все это требуются деньги, а в «Голубой дивизии» обещали хорошо платить. Когда капрала Раба спросили, слыхал ли он о Пассионарии, он цинично ответил:

— Слыхал. Но на этом деле не заработаешь!

У пленного капрала Висенте Кальво Гонсалес богатая, в своем роде, биография. Он родился на Кубе. Его отец — извозчик, мать — проститутка. Капрал Гонсалес прошел огонь и воду. Во время войны в Испании он служил в итальянской дивизии «Голубые стрелы». Повидимому, слабость ко всему голубому привела его и в «Голубую дивизию». Хосе Монтанья Мартин, семнадцатилетний мальчишка, сын таможенного чиновника, спутался с девчонкой, украл деньги у отца. Пришлось бежать из дома. Поступил в армию, чтобы сделать карьеру, но попал в Россию и очутился в плену. На этом его карьера пока что оборвалась.

Раба, Гонсалес, Мартин и им подобные — это накипь франкистской Испании.

Помимо них, «Голубая дивизия» имеет в своем составе значительную прослойку темных, забитых солдат — «пушечное мясо» Франко и Гитлера. Примерно четвертая часть солдат не знает грамоты.

* * *

Остатки «Голубой дивизии» совершенно деморализованы. Солдаты отказываются воевать и требуют возвращения на родину.

Бесславный поход «голубых» наемников Гитлера подходит к своему концу.

Вот идет бой за селение Шепелево. Бойцы Казанцева появляются из редкого леска, бегут с винтовками наперевес, рвутся к окраинам селения.

Младший лейтенант Василий Чеботарев бросает гранату.

— Вот вам за Новгород! — кричит он, покрывая своим голосом шум боя.

Он бросает вторую:

— А вот вам за Мадрид!

Северо-Западный фронт. (По телеграфу).


**************************************************************************************************************************************************
Испанский генерал Мунос Гранде поздравил с «победой» испанскую «Голубую дивизию». В действительности «Голубая дивизия» в середине декабря наголову разбита Красной Армией, потеряла убитыми, ранеными и обмороженными свыше 10.000 человек. На снимке (слева): те, кого поздравил испанский генерал, — испанские фашисты, перебитые нашими автоматчиками в селении О.; в центре — одна из многих могил испанских вояк; справа — одно из орудий, брошенных вместе с боеприпасами при бегстве фашистов из Селения Н.


Фото А.Грибовского (ТАСС).



**************************************************************************************************************************************************
ВЕТЕР С ВОСТОКА.


Рис. Ю.Ганфа.


Перемены в высшем германском командовании

СТОКГОЛЬМ, 16 января. (ТАОС). Как сообщает берлинский корреспондент шведской газеты «Свенска дагбладет», представитель германского верховного командования официально подтвердил перед иностранными корреспондентами в Берлине, что в высшем германском командовании действительно произведены большие перемещения. Он назвал эти изменения «плановыми перемещениями командования в связи с определенными оперативными планами». Представитель командования заявил также, что имена смещенных и назначенных на их место генералов не будут сообщены, «чтобы не раскрыть германских военных планов».

______________________________________________
И.Эренбург: Наемники ("Правда", СССР)
Испанские дневники* ("Известия", СССР)**
Испанские «лыжники»* ("Красная звезда", СССР)
Черные дни "голубой дивизии"* ("Правда", СССР)
Правда о "голубой дивизии"* ("Красная звезда", СССР)*

Газета "Правда" №17 (8788), 17 января 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/427077.html

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! ...Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии». И.Сталин.

"Красная звезда", СССР (№273 [(5028]).



Статья опубликована 20 ноября 1941 года.



Продолжают поступать сообщения о новых чудовищных злодеяниях немецко-фашистских мерзавцев, попирающих международные правила и законы ведения войны. Среди белого дня гитлеровские бандиты охотятся за безоружными санитарными поездами и самолетами, из пулеметов расстреливают медицинских работников и раненых красноармейцев. Ниже мы публикуем один из актов о нападении фашистских самолетов на санитарный поезд.



«АКТ.

Мы, нижеподписавшиеся, настоящим подтверждаем нижеследующее: доставив раненых к месту назначения, наш военно-санитарный поезд выехал в обратный рейс. 5 ноября сего года в 16 часов 50 минут на перегоне между раз'ездом Пальцево и станцией Кафтино Калининской железной дороги поезд атаковали с воздуха четыре фашистских самолета. Они подвергли нас бомбардировке и пулеметному обстрелу. Самолеты летели на небольшой высоте и ясно видели опознавательные знаки Красного Креста на крышах вагонов военно-санитарного поезда.

Фашисты дали короткую пулеметную очередь по поезду, после чего сбросили 4 фугасных и несколько зажигательных бомб. Одна фугасная бомба прямым попаданием разбила и зажгла вагон №15. Всего разрушено и сгорело 13 вагонов. Когда поезд остановился, мы подобрали раненых товарищей, выскочили из вагонов, сползли с железнодорожной насыпи и пытались укрыться в лесу. Фашисты с высоты бреющего полета открыли пулеметный огонь, чтобы помешать нам спасти пострадавших товарищей. Фашисты видели нас и охотились за нами. 30 минут мы лежали под непрерывным пулеметным огнем. Пули сыпались градом. Имеются жертвы. Убиты:

1) Посошникова Вера Васильевна — врач-хирург.

2) Кузнецова Валентина Дмитриевна — медицинская сестра.

3) Прокофьева Фаина Ивановна — проводница ленинградского резерва Октябрьской железной дороги.

4) Барабанова Мария Павловна — проводница ленинградского резерва Октябрьской железной дороги.

5) Звонарев Иван Платонович — раненый красноармеец, следовавший в батальон выздоравливающих.

Ранены:

1) Овсянников Никита Васильевич — старший фельдшер.

2) Чернышев Николай Григорьевич — зав. складом военно-санитарного поезда.

3) Константинова Анна Григорьевна — медицинская сестра.

4) Тонких Константин Тихонович — санитар.

Все вышеизложенное мы видели и пережили лично, о чем собственноручно написали настоящий акт:

Масленникова В.Д. — медицинская сестра.
Сухаго С.И. — начальник аптеки.
Тонких К.Т. — санитар.
Овсянников Н.В. — старший фельдшер.
Чернышев Н.Г. — зав. складом военно-санитарного поезда».


**************************************************************************************************************************************************
Искусным маневром, смелыми контратаками непрерывно изматывать и ослаблять врага!


Рассказ героя

Рано утром был получен боевой приказ. Летели далеко над территорией противника, как вдруг раздался залп зениток, замаскированных в лесу. Один снаряд прямым попаданием попал в самолет, пилотируемый старшим лейтенантом тов. Липилиным. Машина вспыхнула. Летчики покружились и увидели горящий самолет. Но майор Ершов заметил также купол раскрывшегося парашюта. «Значит Липилин жив», — радостно подумал майор и, прилетев, рассказал об этом летчикам. Прошел день, другой, прошла неделя, но общего любимца полка не было. Мы решили, что Липилин погиб в схватке с фашистами. В плен он сдаться, конечно, не мог.

...Но вот сегодня вернулся в часть Липилин. Он нам рассказал следующее:

«Когда я почувствовал сильный удар и пламя об'яло мой самолет, то первым долгом я попробовал управление. Машина рулей не слушалась. В мыслях мелькнуло: «Вот и смерть пришла». Но нет, думаю, поборемся еще. Я собрал все свои силы и, резко оттолкнувшись ногами, вылез из кабины. В это время по левой стороне груди меня сильно ударил стабилизатор падающего самолета. Парашют я открыл на высоте 150 метров. Фашистские изверги стали расстреливать меня из пулеметов в воздухе. Наконец, земля! Приземлившись, я попытался встать, не позволила сильная боль. Я ползком добрался к находившемуся недалеко болоту. Выбрал кочки посуше и лег. Итти не мог.

Так я пролежал пять суток. Ничего не ел, но почувствовал себя лучше. Встал, вышел из болота и увидел 3 стога сена. До них было уже недалеко, как вдруг я увидел, что в одном из стогов показалась голова человека — это офицер смотрел в бинокль. По всей вероятности в стогах стояли замаскированные зенитки немцев.

Я решил пойти вглубь, чтобы, сделав крюк по тылу противника, пробраться к известному мне пункту; я знал, что там стоят наши войска. По дороге катил грузовик с фашистами. Я залег. Пронесло! Ночью, на шестые сутки своей «пехотной» жизни, я вдруг увидел разбитую немецкую машину. Вокруг нее валялись бочки. Рядом виднелось несколько землянок. Я решил до рассвета отдохнуть в одной из них, а утром пойти дальше. Я сунулся в землянку. Послышался окрик «хелло!». Я понял, что чуть не залез в фашистское логово, и бегом кинулся в лес. За спиной раздавались крики встревоженных бандитов. Снова залег. Поиски и крики продолжались полтора часа. Когда все это стихло, я встал и пошел дальше.

На 9-е сутки я вышел к своим и вот я снова с вами, друзья. Что говорить! Это были трудные для меня дни. Но я хотел жить, хотел мстить фашистам и нашел в себе силы, чтобы добраться до своих. На отдых прошу один день, а послезавтра хочу в бой». // Старший политрук H.Езрубильский. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

________________________________________________________
Документы о кровожадности фашистских мерзавцев* ("Красная звезда", СССР)
"Философия" немецко-фашистских мерзавцев ("Известия", СССР)**
Красноречивые документы немецко-фашистских мерзавцев* ("Известия", СССР)***
Гитлеровские мерзавцы ответят за все свои злодеяния!* ("Известия", СССР)**
Фашистские мерзавцы скальпируют трупы красноармейцев ("Известия", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №273 (5028), 20 ноября 1941 года

http://0gnev.livejournal.com/426872.html