"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

На юг выехала большая группа наших корреспондентов. Среди них Павел Милованов с Северного фронта. Просидел он на этом фронте год, а затем мы посчитали, что довольно ему там сидеть. Летел он на юг кружным путем, в обход Сталинграда, на военно-транспортном самолете вместе с большой группой работников ЦК партии, направлявшейся в Краснодар. Шли бреющим — на юге наступали немцы, то и дело появлялись их самолеты. За Армавиром летчик заметил пару вражеских истребителей и почти вплотную прижал машину к земле. Возле одной из станиц самолет врезался в берег маленькой речушки. Многие получили травмы. Милованов и командир корабля, пострадавшие меньше других, оказали первую помощь раненым. Двух стрелков и бортмеханика, потерявших сознание, отправили на подводах в ближайшую больницу. Остальных к вечеру на самолетах «У-2» доставили в Краснодар. На аэродроме Милованову наложили повязку на поврежденное плечо и изодранные руки.



— Вот так-то, — горевал Милованов. — На фронте — ни царапины, в тылу ранение.

В Краснодаре корреспондент представился командующему фронтом маршалу С.М.Буденному. Комфронта рассказал корреспонденту о сложившейся на фронте тяжелой ситуации, подвел к карте и показал точку, куда ему следовало отправиться. Как раз в это время из Москвы приехала большая группа краснозвездовцев во главе с моим заместителем Григорием Шифриным. На следующий день первый эшелон штаба фронта отбыл в Армавир. Корреспондентские машины тронулись следом. С ними был и Милованов.

Подъезжая к Армавиру, они увидели на его северной окраине какие-то взрывы. Навстречу им мчится открытый автомобиль с Исаковым, членом Военного совета фронта. Остановился. Адмирал сказал, что к городу приближаются немецкие танки, штаб свертывается и едет обратно.

Шифрин принял решение: рассредоточить корреспондентскую группу. Милованову и Галину предложил выехать в Тбилиси, связаться с редакцией, объяснить обстановку, а затем по Военно-Грузинской дороге добираться в Орджоникидзе. В Тбилиси Милованов вызвал меня по прямому проводу (это было накануне моей поездки в Сталинград). Не помню точно, какое у меня было настроение, вероятно, плохое. С Юга, где развернулись ожесточенные бои, нет материала, ничего не прислал и Милованов, который был послан туда для усиления группы спецкоров. И вдруг он оказался в Тбилиси, в глубоком, как мы считали, тылу. Не стал я его долго слушать, не запомнил, что именно продиктовал бодистке. Скоро я забыл об этом, а вот Милованов хорошо запомнил:

— Видно, под горячую руку редактора мы попали. Поругал он нас основательно и в порядке наказания понизил меня в должности, послал корреспондентом в 9-ю армию, оборонявшую Моздок и Орджоникидзе, да еще предупредил, что, если в ближайшие дни не пришлю материал, буду назначен корреспондентом в дивизию. Галину приказал выехать со мной.

Рассказывая об этом, Милованов не без подначки заметил:

— Вот какой был грозный разговор. Мы только пожали плечами, ибо никакой вины за собой не чувствовали, и с охотой поехали туда, куда мы и сами собирались поехать. Наши планы и его наказание совпали…

Не знаю, подействовало на Милованова строгое внушение, но думаю, что не это было главным. Но вот сегодня мы убедились, что на Северо-Кавказском фронте, на одном из его решающих участков, появился боевой корреспондент. О том, как Милованов добывал материал о боях за Моздок, хочу рассказать подробнее.

Командующий 9-й армией генерал К.А.Коротеев обрадовался, что в его армии будет постоянный корреспондент центральной военной газеты. Правда, командарм не знал подоплеки назначения Милованова к нему и считал это назначение знаком особого внимания к его войскам: 9-я армия стояла на главном направлении фронта. Он радушно принял корреспондента и посоветовал ему прежде всего съездить под Моздок.

— Там дерется корпус Рослого, — сказал он. — Это герой штурма линии Маннергейма…

Из штаба корпуса Милованов отправился в батальон, наиболее отличившийся в первых оборонительных боях на Тереке у Моздока. Батальон вел тяжелый бой, прикрывая отход наших частей через Терек. Убило командира. Командование батальоном взял на себя комиссар Григорий Фельдман. Спецкор к нему:

— Мне надо срочно собрать материал о героях боев за Моздок.

Комиссар посмотрел на него с удивлением:

— До разговоров ли сейчас? Видите, что творится. Отправляйтесь, пока не поздно, обратно, на тот берег и ждите нас там.

Но Милованов остался в батальоне и переправился через Терек вместе с Фельдманом на последней лодке. Узнав об этом, генерал Рослый сделал выговор комиссару батальона, но в душе он, видимо, одобрял корреспондента. Об этом я узнал спустя много лет после войны, прочитав его книгу воспоминаний «Выстоять и победить». Там написано:

«Специальный корреспондент «Красной звезды» майор Милованов находился в третьем батальоне, когда шел бой за Моздок. Одним из последних — вместе с комиссаром Фельдманом — майор уходил из города и написал статью «Стойкая оборона гвардейцев», в которой описан героизм третьего батальона».

* * *

Опубликован очерк братьев Тур «Колосья в крови», посвященный героизму колхозников прифронтовых деревень и станиц. В разгар рабочего дня над колхозным полем появился немецкий самолет и стал разбрасывать листовки. В них было написано: «Мужики и бабы! Германское командование запрещает вам убирать урожай. Если вы не выполните это распоряжение, то вы и ваши деревни будут стерты с лица земли». Наутро все село вышло в поле. Немцы открыли артиллерийский огонь по полю и селу. Снарядом убило колхозницу. Ее похоронили и ночью продолжали уборку. Впереди колхозников шли с косами бойцы стоявшей рядом боевой части.



* * *

# П.Милованов. Стойкая оборона гвардейцев // "Красная звезда" №212, 9 сентября 1942 года
# Братья Тур. Колосья в крови // "Красная звезда" №212, 9 сентября 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 347-349

http://0gnev.livejournal.com/455848.html

Преодолевая упорное сопротивление противника, наши войска продолжают наступление. Сильнее натиск на врага. Беспощадно уничтожать его живую силу и технику!

П.Павленко, "Красная звезда", СССР (№40 [5104]).



Статья опубликована 2 декабря 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Истребители танков с'ехались на совещание по обмену опытом. В частях делегатов отбирали довольно строго, да и не пошлешь же всех сразу, так что к месту сбора прибыло их немного, всего 99 человек.



Были среди них бронебойщики-артиллеристы, гранатометчики, пехотинцы, минометчики. Были тут люди, сражавшиеся с первого дня войны, пережившие и радости боевых успехов и горечь неудач, встречавшие немецкие танки на Львовщине и у Белостока, под Ригой и возле Минска, но были и такие, что впервые увидели танки врага недели две назад. Опыт войны об'единил их всех. Истребление танков стало их основной военной профессией. Теперь они сошлись потолковать по душам, чтобы обменяться сноровкой, секретами, приемами хитрости. Слово взял артиллерист сержант Клейников.

— Моя батарея, — начал он, волнуясь, — подбила 10 немецких танков и 2 бронемашины. В первом бою я работал наводчиком и уничтожил 5 танков. Вот как это произошло. Танки шли прямо на нас. Командир батареи приказывает подпустить их как можно ближе. Так. Ну, идут они, значит, во всю силу, идут, проклятые, аж дышать трудно. А мы незамаскированные сидим, как тушканчики серед степи.

Делегаты сочувственно рассмеялись. У каждого был свой первый бой, примерно такой же, как у Клейникова, когда никто не окапывался, казалось, что не успеть этого, и никто не маскировался, казалось, противник видит на три аршина сквозь землю, а все стояли и ждали своей судьбы, покорные случаю.

— Я все думаю, — продолжал Клейников, — как бы нам не опоздать, как бы не упустить момент, а такая охота мне выстрелить, едва сдерживаю себя. Ну, тут как раз и команда. Гляжу, после моего выстрела их головной танк сразу чего-то остановился. Я аж растерялся. Делегаты зашумели, закашляли. По своему опыту каждый из них знал чудовищное нервное напряжение первого поединка с танком и теперь как бы заново переживал его. Но сейчас те настроения казались немножко смешными и немножко наивными, как давние переживания юности.

— Танк остановился и, понимаете, задымил. Вижу, горит. Ах, ты, шут его, прямо не верю — я или не я. Ну, тут гадать было некогда, я второй выстрел дал, и второй танк остановился, как приклеенный. Третий выстрел, и третий танк — стоп. В общем пять танков, которые шли на мое орудие, остановились и дымят, как самовары. Смотрю я на них, сердце колотится, а как я их подбил, верьте слову, не помню. И никто толком не помнит, как и что, почему, будто все само собой сделалось. Ну, а второй бой я уже подробно запомнил. Здорово замаскировалась батарея. Я тоже принял свои меры. Наметил заранее ориентиры, всю площадь вокруг промерил, вешки выставил, сижу, готов к бою. Танки появились, а у меня все на-чеку. В этом бою я командовал орудием и приказ даю — подпустить как можно ближе, ну, метров на 400 так, на 300. Я жду. Они валят, а я жду. Ребята мои говорят: ишь, немец-то до чего лихой. А я говорю: чего же лихой, когда он дурак. Он же не из храбрости лезет, а потому, что не видит нас. Видел бы — скорость сбавил. Тут соседняя батарея возьми да обнаружь себя. Новенькая она что ли была, или духу у них там нехватило, но только открыли они огонь, безо времени. Это факт, а немцы сразу по ней ударили. И подавили. А я сижу, притаился. Вот подкатили гости на 400 метров, как дал я, — Клейников улыбнулся в подмигнул собранию, — в один момент тяжелый танк и два броневика на боевой счет орудия записал, а в третий раз, — скороговоркой добавил он. как нечто уже маловажное, — бил их старшина на батарее и поджег четыре штуки. Ну, это уж так, налегке, безо всякого.

Так вот итоги теперь. В чем мой секрет. Три условия я считаю: наиважнейшее — это боевая готовность расчета, подготовка прицельной линии — два, вера в победу — три.

— Вера в свое оружие! — сказал зашедший на совещание к бронебойщикам генерал-майор Коротеев. — Верно?

— Точно, товарищ генерал-майор.

— Без веры в свое оружие не может быть веры в победу. Так?

— Точно.

— Это четвертое условие. Или даже, скажу, с него надо начать.

— От гвардии бронебойщиков я вполне к этому условию присоединяюсь, — сказал сержант Марков. — Если в оружие веры нет, так лучше и в бой не соваться. У меня в первом бою с танками так случилось. Идет тройка тяжелых. Приблизились они на 600 метров, а мне со страху кажется, что до меня не более 200 и сейчас давить начнут. Нервы открылись во-всю. Второй номер шепчет: бей, бей, не успеешь. Ну, вдарил я, вижу, пуля отлетает от брони, далека дистанция. Хорошо, что немцы меня не заметили, а то уж лежал бы я под красной пирамидкой. Теперь я сразу стал ученый, в один момент. Нервы свое, а я свое. Я ж вижу, пуля не взяла, значит далеко, подпускаю всю тройку на 150 и в головной танк — два выстрела, один за другим. Он сразу дымком затянулся, а его ведомые чик-чик и назад, за бугорок. Через некоторое время появляются опять, ведут огонь во-всю. а я уже на новой позиции и совершенно сижу некасаем. Только, было, пристроился ударить, да соседний расчет опередил. Поджег головную, а остальные откатились. Я тогда себе такой вывод сделал: чем ближе подпустил, тем вернее уничтожишь. А чтобы в расстояниях не путаться, я вокруг своей огневой позиции все примерю, вешки понатыкаю на 500, на 300, на 150, огневых позиций я готовлю две-три, отрываю их по всем правилам без дураков. Иной раз между позициями и ход сообщения сделаю, маневрировать легче. С одной позиции больше четырех выстрелов не даю.

Слово попросил младший сержант Беберт Дзарасов.

— Привет истребителям танков от моряков нашей бригады, — сказал он с достоинством. — Я сам автоматчик, но вел бои с танками. Основное оружие против них — это, я считаю, противотанковая граната и бутылка с горючей жидкостью. Признаюсь, к этой аптеке я раньше большого доверия не имел. Ну, какое может оружие быть в бутылке? Теперь я другого мнения. Нет ничего грознее бутылки. И легка, и проста, и бьет без отдачи. На наши боевые порядки бросили однажды немцы около сотни танков. Против восемнадцати передних машин наш командир решил выслать группу бойцов с бутылками. Выстроил роту: «Кто хочет итти добровольно на отражение танков, три шага вперед». Вся рота протопала три шага, стоит, как один человек. И командир роты говорит: «Я вам не загадки загадываю, а задаю вопрос, кто пойдет, на три шага вперед». И опять вся рота плечо в плечо на три шага вперед подвинулась. Никто уступить не хочет. Тогда командир говорит: «Вот вы какие!» Отсчитал с правого фланга 20 бойцов и послал.

Собрание, засмеявшись, дружно зааплодировало оратору. Моряков в армии любят и уважают.

— Ползу и я со своей пятеркой бойцов, — продолжал младший сержант Дзарасов. — А какие они, танки, еще и сам не знаю. Я балтиец, корабли видел, эсминцы, подлодки и прочее, танк — только в кино. И вот гляжу: лезут пять штук. Четыре машины я пропустил мимо себя, а хвостовую, пятую, угостил сразу двумя бутылками. Загорелась, как фейерверк. Фрицы стали вылезать из нее, я их из автомата, чтобы не пугались зря. Обернулся, а мои ребята уже покончили с четырьмя. «Все?» — спрашиваю. — «Все, — отвечают. — Больше работы нет!» — «Ну, нет, так нет, топай к себе». С тех пор я без бутылки ни шагу. В это оружие верю. Четко работаю. Потом, самое главное, это знать уязвимые места танков. Бронебойщик вроде доктора, он должен обязательно знать, где у танка кашель, а где ломота. Надо всегда к танку приглядываться, чтобы знать, чего он не любит. Ну, а в общем я присоединяюсь к предыдущим ораторам. Охота мне теперь послушать сержанта Демина, который наибольше из всех нас понаворочал.

Перед собранием встал знаменитый на этом участке фронта истребитель.

— Товарищи, — сказал он, — я командир орудия. В бою за один день оно уничтожило 12 немецких танков. К бою я готовился заранее. Я хоть до той поры и не уничтожал танки, но прислушивался, как другие делали, и вникал, и кое-что для себя разрабатывал. Я, например, всегда подготовлю своему орудию три огневые позиции — основную, запасную и ложную. Позиции хорошо маскирую, боеприпасы обязательно зарываю в землю, готовлю укрытия для расчета.

В тот день боя я оборудовал позиции и выставил наблюдателей за танками. Скоро они сообщили, что, мол, гости идут. Орудие было сейчас же развернуто в направлении танков и первым выстрелом подожгло головной танк. Это сразу подняло дух. Видя горящий танк, мой заряжающий, хотя и был ранен, продолжал работать у пушки — отказался уйти на перевязку. Подбили еще два танка. Фашисты отошли, затем начали вторую атаку. Тут вышел у нас из строя наводчик, и я сам подскочил к панораме. Отбили и вторую атаку, и третью, и только после нее я заметил, что орудие повреждено.

В чем секрет? Немецкий танк, вы знаете, чего не любит? Он стойкости нашей не терпит. Если твердо стоишь на своей позиции и орудие твое исправно, всегда верх возьмешь над ним. Это уж точно. А так приготовь хоть десять позиций, но если на них не можешь держаться, то уж лучше сразу рой себе могилу — концы в воду.

Это верно, — сказал моряк, старший лейтенант Трофимов. — Танк можно взять любым оружием, была бы воля, я уничтожал их из 120-мм. миномета. Замечательно получается. Моя батарея за 14 дней подбила и уничтожила минометами 10 танков, одно орудие, 5 пулеметов и человек 500 немцев. Надо только одно помнить: когда бьешь по танку минометами, надо навалиться батареей на одну машину, и крышка. Потом всеми силами на вторую. Замечательно получается.

Младший сержант Выгодской казался мало разговорчивым. Он долго настраивался говорить, затихал и вновь возвращался к началу своего повествования, никак не думая двинуться с места. Народ стал посмеиваться над робким оратором.

— Ничего, ничего, — сказал генерал. — Дела твои хорошие, их словами не испортишь, валяй, как умеешь.

И Выгодской, застенчиво улыбнувшись, быстренько и невнятно рассказал, что лично он подбил 2 танка, а его взвод 7 штук и что, по его мнению, не сидеть в щели и не прятаться в окопе надо хорошему бронебойщику, а самому охотиться за немецкими танками, выискивать их на исходных позициях, подстерегать на марше, ловить на выходе из боя.

— А то ждать, покуда он явится, такого терпения не должно быть у бронебойщика, — сказал Выгодской, и все, перестав смеяться, поглядели на него внимательно. — Пять, говорят, или шесть позиций надо изготовить, а десять не хотите? Выходишь на охоту, так каждый метр примечай, в уме держи, то, может, и будет твоя позиция. Бронебойщик кочевать должен впереди своих боевых порядков. У меня ложных позиций не одна, а пять или семь, запасных столько же. Это когда прижали тебя к окопам, ну, тогда играй на двух-трех позициях, а так, нормально, надо играть на семи-восьми. Местность сама подскажет, сколько уж отрыть позиций. И отрывать надо их метров 50—60 одна за другой, да так, чтобы одно ружье могло в любую минуту поддержать другое...

— Если глубокая щель, — вздохнув, мечтательно сказал бронебойщик Мелешко, — ежели щель глубокая и узкая, то и с двух метров можно.

— Чем? Чем?

— Обыкновенно чем. Противотанковой, — и замолчал.

Час был поздний, собрание закончилось. Делегаты пошли на концерт, а потом ужинать. // П.Павленко. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.
________________________________________________
В.Гроссман: Первая встреча* ("Красная звезда", СССР)
А.Кривицкий, А.Поляков: На Дону ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
Искусным взаимодействием всех родов войск, умелым использованием боевой техники усилим удары по врагу, умножим его потери!


АРМЕЙСКИЙ АГИТАТОР В ЗЕМЛЯНКЕ НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 1 декабря. (От наш. спец. корр.). Агитатор политотдела N армии старший лейтенант Коломийченко несколько дней провел в подразделениях одного стрелкового полка на переднем крае обороны. Он побывал в боевом охранении, в землянках у огневых точек переднего края. Коломийченко беседовал с бойцами о докладе товарища Сталина 6 ноября с. г., о развивающемся наступлении войск Красной Армии, о событиях в Северной Африке.

С огромным удовлетворением встречают бойцы вести о сокрушительных ударах Красной Армии по гитлеровским бандитам. В красноармейском обиходе складываются меткие поговорки, касающиеся последних событий. Разведчик Овсевич так охарактеризовал поражения фашистских войск: «У немцев все наоборот: в России — зимой в жар бросает, а в Африке — дрожь пробирает». Радуясь успешному наступлению наших частей под Сталинградом, старшина Сулима выразительно заметил: «Кому праздник, а Гитлеру гроб!» Агитатор Коломийченко записал эти и некоторые другие поговорки.

Агитатор подметил и такой интересный факт: бойцы, прослушавшие очередное сообщение Советского Информбюро, приветствуют подходящих товарищей: «С праздничком вас!» Тут же они спешат поделиться радостными вестями.

Чтобы беседы о событиях в Северной Африке были понятнее, агитатор Коломийченко иллюстрирует их специальными схемами. Такие схемы он заготовил заранее, срисовав их с газет. Это позволяет агитатору при отсутствии карты, которая громоздка и неудобна в походе, показывать бойцам географические пункты, о которых идет речь в беседе.

Ценный почин агитатора Коломийченко заслуживает широкого распространения.

________________________________________________
К.Симонов: Русское сердце* ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Декабрьские заметки ("Красная звезда", СССР)
В.Апресян: Советский богатырь ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Сталинградская переправа ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №40 (5104), 2 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/455433.html

Решительно подавлять сопротивление немцев. Искусным маневром, смелыми атаками беспощадно уничтожать живую силу и технику врага!

Н.Кружков, "Красная звезда", СССР (№288 [5352]).



Статья опубликована 9 декабря 1942 года.



Русская армия пользовалась заслуженной боевой славой. Она была сильна отвагой своих солдат, их беззаветной верностью воинской присяге, их несокрушимой стойкостью, их умением бестрепетно переносить тяготы суровой солдатской службы. В русской армии существовали великолепные воинские традиции. Традиции в армии — великое дело. Неписаные законы воинской чести сплачивали солдат вокруг военачальников, создавали крепкую внутреннюю дисциплину, соединяли воинов в тесную и дружную полковую семью — она была для солдата и офицера подчас дороже родного дома. Долг наш — взять лучшие из воинских традиций старой русской армии и внедрить их у себя. Мы законные наследники солдатской славы российского воинства и, как рачительные хозяева, это дорогое нашему сердцу наследство стараемся сберечь и приумножить.



Одной из самых замечательных и волнующих традиций русской армии была любовь к своему полковому знамени. Знамя считалось святыней полка. Знамя было символом воинской чести и славы. С развёрнутыми знамёнами ходили русские полки в бой, и полотнища этих знамён, колеблемые ветром, как бы простирали над полками благословение родины. И когда солдат шёл на подвиг и видел, как над рядами его боевых товарищей плывёт, колышется и трепещет полковое знамя, он знал — с ним русская земля, с ним любовь народа и отчизны.

Понятно, почему с таким рвением оберегали во время боя священное знамя, почему выборные люди части — знамёнщики, — которым было поручено нести полковую реликвию, скорее расставались с жизнью, чем со знаменем. Понятно, почему потеря знамени считалась величайшим позором для полка. Полк, потерявший знамя, подлежал расформированию, исключался из списков армии, — разве можно было представить большее несчастье для солдат и офицеров?! Ведь каждому истинному воину свой полк представлялся родным домом, родным очагом. Ведь каждому истинному воину честь полка представлялась его собственной личной честью.

История российской армии хранит немало примеров высокого героизма солдат и офицеров, бестрепетно жертвовавших жизнью для спасения воинского знамени.

Во время войны русских с французами в 1805 году знамёнщик Азовского полка унтер-офицер Старичков получил несколько пулевых и штыковых ран. Начиная терять силы и боясь, как бы знамя не попало в руки неприятеля, он снял его с древка и спрятал на груди, продолжая сражаться с врагом. Тяжело раненый Старичков был взят в плен, но и находясь в плену, продолжал свято хранить спрятанное полковое знамя. Умирая от полученных ран, Старичков подозвал своего друга солдата Бутырского пехотного полка Чайку и передал ему знамя, взяв клятву сберечь священную реликвию и любыми способами доставить в полк. Чайка в точности исполнил завещание друга: он бережно и старательно скрывал знамя в течение всего времени, пока находился в плену, а когда, наконец, вернулся на родину, доставил знамя командованию.

Честь полка была спасена. Однополчане не забыли мужественного унтер-офицера. Весть о его подвиге была разнесена по всей России. Имена скромного унтер-офицера Старичкова и его друга Чайки были занесены в историю российской армии. Так и в плену русский солдат оставался верным своей присяге, помнил о службе, о солдатском долге, о родном знамени.

Знамёнщик 2-го батальона Селенгинского полка 2-й гренадерской роты унтер-офицер Андрей Снозик, находясь 23 октября 1853 года в сражении со знаменем, был сильно ранен и упал. Моментально несколько товарищей подскочило к нему для того, чтобы принять знамя из его ослабевших рук, но доблестный Андрей Снозик поднялся и твёрдо сказал: «Пока жив, никому знамя не отдам», — и, обливаясь кровью, понёс знамя вперёд.

Воодушевлённые его доблестью, солдаты стремительно бросились в бой и погнали неприятеля. Знамя, несомое мужественным Андреем Снозиком, высоко развевалось над батальоном и звало солдат к победе.

Во время Севастопольской обороны Охотский полк атаковал сильно укреплённую английскую позицию на Инкерманских высотах. Батарею защищали Черные Стрелки — отборный английский полк. Хотя большая часть солдат и офицеров Охотского полка полегла на поле битвы, тем не менее русские овладели английской батареей. Но на помощь Черным Стрелкам поспешила английская гвардия и выбила охотцев с занятой высоты. В неравном бою у русских был убит полковой знамёнщик. В минуту замешательства знамя перешло в руки англичан. Увидев это, унтер-офицеры Иван Барабашев и Осип Игнатьев неудержимо бросились назад на батарею, в самую гущу англичан, и вырвали свою святыню из неприятельских рук. Знамя было спасено, а вместе с ним и честь полка.

В Турецкую войну 1877 года укрепления Кизил-Тапы защищал 1-й батальон 157-го пехотного Имеретинского полка. Во время жестокого боя турки потеснили слабые силы русских и овладели знаменем. Тогда прапорщик Петропавловский, обнажив саблю, один бросился в гущу неприятельских солдат и схватил древко знамени. Прапорщика Петропавловского подняли на штыки, но он отчаянным усилием успел сорвать с древка священное полотнище и перебросить его через головы турок в руки своих однополчан. Турки изрубили в куски храброго офицера, но знамя было спасено.

Так доблестный воин без колебания отдал свою жизнь за родное знамя, за честь своего полка и славу своих товарищей.

Во время Севастопольской обороны 2-му батальону 54-го Минского полка пришлось вступить в бой с целой французской дивизией генерала Боске. Батальоном командовал мужественный подполковник Ракович. Противник имел огромный численный перевес. Каждому русскому приходилось иметь дело по крайней мере с десятью-пятнадцатью зуавами. Французам удалось захватить знамя батальона. Тогда сам подполковник бросился на французов, зарубил несколько неприятельских солдат, отбил знамя и отступил к своим.

Геройский подвиг подполковника Раковича, личным примером показавшего, как надо биться за своё знамя, ещё более воодушевил солдат Минского полка. Они снова соединились у отбитого знамени и хотя вынуждены были отойти, но заставили врага дорого заплатить за каждый шаг продвижения. И офицеры и солдаты равно дорожили честью родного знамени, ибо оно было святыней полка, и святыню эту оберегали все, кто служил под ее сенью.

В сражении с турками под Ески-Загрой 19 июня 1877 года славно отличилась 3-я дружина ополченцев. Знамёнщик дружины Арсентий Цимбалюк был тяжело ранен в грудь. Верный долгу присяги, он не захотел оставить своей святыни и, преодолевая мучительную боль, понёс знамя вперёд. Скоро, совершенно обессилев, он упал. Знамя подхватил подполковник Калитин, но тут же был убит наповал. Тогда знамя принял один из рядовых ополченцев, но не успел он сделать несколько шагов, как пал мёртвым. Страшно было подойти к знамени — неприятель развил бешеный огонь. Однако ополченцы не покинули свою святыню. Пять знамёнщиков были убиты на месте, но дружина тем не менее с честью вынесла своё знамя из боя, изрешечённое пулями, забрызганное кровью его славных защитников.

Вот пример геройской службы, вот образец того высокого воинского духа, который всегда жил и будет жить вечно в русских людях!

Знамя воодушевляло русских воинов, звало их на ратные подвиги. Когда Александр Невский громил немецких псов-рыцарей на Чудском озере, его княжеский стяг высоко развевался у Вороньего Камня, и каждый из воинов знал: там князь, там полководец, там сердце и душа боя. В часы страшной Куликовской битвы, когда 150 тысяч русских воинов смертным боем рубились с несметной Мамаевой ордой, в центре кипевшего сражения развевалась великокняжеская хоругвь Дмитрия Донского, и один вид этого знамени заставлял усиленней биться сердца русских воинов. Они знали, что с ними их военачальник, с ними любовь народа!

Славны российские знамёна! Где только не побывали они?! Они трепетали в дыму и пламени Полтавской битвы, когда великий Пётр скрестил русский меч со шведской шпагой и когда решался вопрос о том, быть ли России великой державой или остаться на долгие века слабым окраинным государством. Гордый Измаил, взятый беспримерным штурмом суворовских чудо-богатырей, видел русские знамена на своих дотоле неприступных стенах. В грозную годину Отечественной войны, какую Россия вела с Наполеоном, русские знамёна развевались над железными полками российского воинства, защищавшего Москву на полях Бородина.

Немцы видели русские знамёна на площадях Берлина, занимавшегося нами в годы Семилетней войны. Сквозь альпийские ущелья были пронесены российские знамёна во время беспримерного суворовского похода. Долины Ломбардии, слышавшие мерный шаг русской пехоты, зрили знамёна наши, покрытые великой славой.

Русская армия, армия великого народа, история которой отмечена многими блистательными победами, была охранительницей, защитницей России. Её доблести и мужеству следует приписать то, что родина наша устояла против многочисленных врагов, отразила многие неприятельские нашествия.

Мы, современные советские люди, русские люди, с гордостью говорим: в наших жилах течёт кровь героев Полтавы и Бородина, Гангута и Чесмы, Измаила и Севастополя. Мы преклоняемся перед памятью Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова, Багратиона и Кульнева, Нахимова и Брусилова. Эти имена, равно как и имена других доблестных полководцев, составляют воинскую славу нашего отечества.

А символом славы российских полков являются воинские знамёна, покрытые пылью дальних походов, пороховой копотью бесчисленных сражений.

Мы, наследники российской воинской славы, должны поднять священные боевые знамёна над полками нашей доблестной Красной Армии, обороняющей родину от страшного и злобного врага. Боевые знамёна советских полков так же, как и знамёна русских воинов, защищавших свою отчизну, будут символом воинской чести, доблести и славы. С какой гордостью носят свои знамёна гвардейские полки и дивизии! Коленопреклонённо принимают гвардейцы своё заслужённое в боях знамя и свято берегут его честь.

Боевые полковые знамёна ещё раз напомнят каждому бойцу и командиру об их священной присяге, об их долге преданно служить родине, защищать её мужественно и умело, отстаивать от немецких орд каждую пядь родной земли, не щадя своей крови и самой жизни. И когда в суровый час жестокой битвы бойцу нашему будет тяжело, он обратит свою мысль к родному боевому знамени. В нём — честь полка, честь армии, честь отчизны. В нём — благословение родины, благословение народа. В нём — солдатская доблесть и слава. // Н.Кружков.
_____________________________
В.Гроссман: Дух армии* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Армия жизни ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
Агитатор в окопе
Из записной книжки фронтового агитатора


В агитации иногда небольшой штрих, мелкий факт наталкивают на злободневную тему. Бывает, что агитатор решил провести беседу на какую-либо тему. Направляется он в роту, а, придя туда, строит беседу совсем не так, как раньше думал. В этом одно из проявлений конкретности и злободневности агитации.

Недавно я встретил агитатора капитана Рогожкина. Речь у нас зашла о целеустремлённости и действенности агитации. И вот что он мне рассказал:

— На передний край я шёл с намерением провести беседу о дисциплине. Но все мои планы были опрокинуты, лишь только я добрался до окопов.

Первое, что бросилось в глаза, — мелкие траншеи. Немцы все время их обстреливают и нередко выводят из строя наших бойцов. В тот момент, когда мы шли, они строчили из пулемётов и периодически бросали мины. С нашей стороны стрельбы не было. В чём дело? Подходим к пулемётному расчёту, спрашиваем.

— Почему молчите?

— А как же стрелять, мы ничего не видим, — говорит боец.

В самом деле — до переднего края немцев метров 500, а сектор обстрела у станкового пулемёта рассчитан метров на 150. Впереди высокая сухая трава, кочки и мелкие кусты. Подходим к другому пулемёту.

— Ну, как стреляете? — обращаемся к бойцам.

— Стреляем помаленьку.

— А вон фрицы ходят, почему не бьёте? — спросил присутствующий здесь же подполковник Юрченко. Он быстро поставил прицел и дал очередь. Два немца распластались на земле.

— Что вы делаете, подполковник? — обратился к нему командир взвода лейтенант Попов. — Ведь немцы ответный огонь откроют.

В реплике лейтенанта мне послышалась не только тревога за жизнь старшего командира, но и его собственная боязнь огня противника. Из беседы с рядом стоявшим бойцом я установил, что взвод и его командир на передовой линии недавно, что немцы здесь всё время, не боясь, ходят по своему переднему краю в полный рост, и наши бойцы их не беспокоят. Мне всё стало ясно.

В этой роте я провёл две беседы. Темы напрашивались сами собой. Первая — об укреплении обороны и организации огня, вторая — «убивай немца всюду, где его видишь».

— Через пять дней я опять зашёл в эту роту, — рассказывает агитатор Рогожкин, — и был несказанно рад. Траншеи были углублены. В окопы можно было безопасно подносить боеприпасы и пищу. Сектора обстрела расчищены. И в довершение ко всему — за несколько дней бойцы взвода истребили 60 немцев.

Агитатор Рогожкин наглядно убедился в силе своего слова.

* * *

Ночь — самое напряжённое время. Она полна неожиданностей. Именно ночью в окопе, в блиндаже необходимо присутствие агитатора, чтобы поддерживать у бойцов дух боевой активности.

В тёмную ночь я пробирался с командного пункта к нашему переднему краю. Вдали вспыхивал прерывистым огнём строчивший без конца вражеский пулемёт. С сухим металлическим треском у наших окопов рвались мины. Пули то и дело взвизгивали над головой. Наши бойцы не стреляли.

— Почему такая тишина? — спросил я бойца, стоявшего у крайней землянки.

— Головы не даёт поднять, все бьёт и бьёт, — ответил он.

— А вы заставьте его замолчать. Сами бейте.

— Враг под домами блиндажи устроил — его не достанешь.

Венгры, засевшие в деревне, в подпольях домов, оборудовали огневые точки. Из этих дзотов, соединённых между собой траншеями, они непрерывно поливали огнём наши окопы. Как только наши миномётчики начинали пристреливать огневую точку, она замолкала, но через две-три минуты пулемёт вновь начинал строчить из подполья другой избы. Непрерывный огонь не давал покоя. Нужно было перехватить огневую инициативу.

— Товарищ капитан, — услышал я знакомый голос взводного агитатора Леонова. — Так они каждую ночь. Вон видите избу с краю. Там они веселятся, а этот пулемёт прикрывает.

Я знал, что старший сержант Леонов прекрасный стрелок, у него меткий глаз и твердая рука.

— Ударьте зажигательными, — посоветовал я.

Через полчаса крайние избы запылали.

На следующую ночь я опять был в окопе. Лишившись тёплых квартир, венгерские вояки притихли. Пулемёты их молчали. Почувствовав силу своего оружия, наши бойцы торжествовали и ни на минуту не прекращали огня. Утром из вражеских окопов выполз солдат и стал кричать что-то в рупор.

— Хлопцы, снимите «крикуна», — скомандовал Леонов.

Последовал выстрел. «Крикун» повис на бруствере, а рупор покатился вниз.

Днём, уходя с переднего края, я уже твердо знал, что тишины в этой роте, больше не будет. Огневая инициатива перешла в наши руки. Я невольно вспомнил капитана Рогожкина. Я тоже был доволен. Ночь — хорошее время для агитатора.

* * *

Что нужно для того, чтобы слово агитатора было доходчиво, звучало свежо и убедительно, неотразимо действовало на ум и сердце бойца? Прежде всего надо, чтобы агитатор располагал конкретными, понятными каждому бойцу аргументами и фактами, близкими ему, взятыми из его же жизни. Поэтому, прежде чем проводить беседу, нужно познакомиться с жизнью бойцов и всего подразделения, пополнить свой блокнот свежими фактами из их боевой практики и окопного быта. Сплошь и рядом от умения агитатора привлечь даже мелкие факты из жизни подразделения зависят сила и успех его убеждения, действие его слов на сознание и поведение бойца. Прежде чем итти в ту или иную роту, я обычно знакомлюсь с ней «заочно», собираю материалы в политотделе, у командиров.

Наш боец — умный и серьёзный человек. Он сразу определяет, в чём силен и в чём слаб агитатор. И если он видит, что перед ним агитатор, знающий его жизнь и быт, знающий хорошо оружие, он оказывает ему искреннее доверие и высказывает охотно свое расположение. А расположить к себе бойца — это уже половина успеха.

На переднем крае агитатору всегда обеспечен радушный прием. Аудитория здесь благодарная. Обычно приходится отвечать на сотни самых различных вопросов. Жгучий интерес проявляют бойцы к международному положению страны, положению на фронтах и жизни нашего тыла. Поэтому агитатор перед каждой поездкой в часть должен быть готов к докладу на эти темы.

Наконец, каждому из нас нередко приходится сталкиваться с недочётами в воинских частях. Агитатор в части — не посторонний человек. Агитатор — представитель политоргана. Поэтому он не может проходить мимо замеченных безобразий. // Капитан Г.Румянцев. ВОРОНЕЖСКИЙ ФРОНТ.


Выпуск медицинских сборников на фронте

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 8 декабря. (Спецкорр. ТАСС). Медицинские работники Н-ской армии ведут большую научно-практическую работу, обобщают опыт, накопленный ими за время отечественной войны. Санитарный отдел армии издал ряд научных трудов, в которых принимают участие профессора и врачи, работающие в дивизионных и армейских медицинских учреждениях.

На-днях выходит третий медицинский сборник. Он состоит из четырех разделов: «Организация и тактика санитарной службы», «Военная гигиена и эпидемиология», «Военно-полевая хирургия», «Военно-полевая терапия и токсикология».

________________________________________________
А.Кривицкий: Русская гвардия ("Красная звезда", СССР)
А.Толстой: Флаг Севастополя* ("Известия", СССР)**
Любовь народа к Армии ("Красная звезда", СССР)***
Над рейхстагом водружено знамя нашей победы* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №288 (5352), 9 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/455199.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Обстановка на юге становится все более напряженной. Совинформбюро сообщает, что наши войска оставили Богучар и Миллерово. Под непосредственной угрозой Ворошиловград. Продолжаются ожесточенные бои за Воронеж.



На юг выехала большая группа наших корреспондентов, отозванных с фронтов, на которых затишье. На Брянский фронт отправляется Симонов. Обо всем с ним договорились, но перед отъездом он снова зашел ко мне. Был с ним Иосиф Уткин.

— Вместе поедем, — сказал Симонов.

А Уткин объяснил:

— Я возвращаюсь на фронт. Не пускали, но еду. Командировку дало Совинформбюро...

Как же так? — подумал я. Осенью прошлого года на том же Брянском фронте Уткин был ранен, потерял четыре пальца. Какой из него теперь воин? С таким ранением по всем воинским, медицинским, фронтовым и каким угодно другим законам нечего делать в действующей армии. Но он не захотел, не смог сидеть в Москве. Рвался на фронт. Обидно было, что Уткин, связанный с «Красной звездой» с первых дней войны, взял командировку не у нас. Он, видимо, почувствовал мое огорчение и объяснил:

— Вы бы мне командировку не дали. «Красная звезда» — воинское учреждение и порядки у вас воинские. Совинформбюро стихов не печатает, а разве может поэт не писать стихи? Буду присылать вам.

И как бы в залог вручил мне листики с несколькими строфами. Это была «Народная песня»:

Тихий домик над рекою...
Кажется, подать рукою!
А пойти — так далеко,
А пойти — так нелегко,
Нелегко, товарищ!..

По-над Доном узкий лог;
В роще ароматной
Немец, сукин сын, залег!
— Дай-ка автомат мне...

Перед отъездом Симонов принес широко известное стихотворение «Смерть друга», посвященное памяти Евгения Петрова. Они начинаются, я бы сказал, вечными строками: «Неправда, друг не умирает. Лишь рядом быть перестает...» Их читали с волнением на всех фронтах, передавали из уст в уста, как клятву «За мертвых мстя и ненавидя», сражаться с врагом до конца. Они жили и после войны. Они живут и ныне.

Итак, Симонов отправился на Брянский фронт. Задание Симонов получил единственное: прислать очерки о героях боев. Да, наши войска отступают. Но в любом бою, даже с самым неблагоприятным для нас исходом, считали мы, выявляются истинные герои, и о них-то можно и нужно писать. Быть может, в эти критические дни именно такие материалы нужны больше, чем прежде.

Вот, скажем, Коротеев в своем репортаже с Воронежского фронта назвал двух командиров — танкового и мотострелкового батальонов — Крестова и Миросова, разгромивших 246-й немецкий полк. С Брянского фронта Крайнов прислал репортаж, о доблести пулеметного взвода Родионова, прикрывавшего отход стрелковой части, оказавшейся под угрозой окружения... Но это чистая информация, голые факты. Нужны очерки, и именно писательские очерки. Вот Симонову и было сказано: «На фронте неудачи. Поищи бойцов, которые в эти трудные дни проявляют умение, мужество и стойкость, самое главное — стойкость, и о них напиши...»

В тот же день, когда Симонов отбыл на фронт, редакция получила от нашего корреспондента материал о подвиге механика-водителя танка «КВ» Шаронова. Случилось так, что в танк, который вел Шаронов, угодил снаряд. Механик-водитель ослеп. Командир танка лейтенант Напольский склонился к Шаронову и прокричал:

— Шаронов, друг, ослеп? Уступай место Подосинникову. Сейчас завяжем тебе глаза бинтом.

И вдруг водитель говорит:

— Я сам, я сам. Все равно лучше меня никто машину не знает. У меня сил много. Я поведу, а вы управляйте, управляйте...

Танк пошел дальше. Толчок в левое плечо, и танк идет влево. Легкий удар в спину, «КВ» устремляется вперед... Так со слепым водителем «КВ» раздавил четыре пушки и три миномета противника. История рассказана потрясающая. Никакая фантазия не смогла бы выдумать то, что было в действительности. Но все же это еще не очерк, а корреспонденция. Писательских очерков мы ждем от Симонова, для этого и послали его в командировку.

* * *

В номере опубликовано постановление Государственного Комитета Обороны о введении для советских воинов отличительных знаков о числе ранений — темно-красные и золотистые нашивки. Этому посвящена передовица. А затем появились и стихи Екатерины Шевелевой «Раненый» — о нашивках за ранения: «Золотого и красного цвета две полоски, два узких крыла». Они, как знак воинской доблести, и через много лет после войны будут вызывать глубокое уважение.

Стихнет эхо сражений и стона,
И уже не таким молодым
Будет тот, кто сражался у Дона,
У широкой могучей воды.
Но им каждый гордится при встрече,
Замечая два узких крыла.
Навсегда он любовью отмечен,
Что в бои за Отчизну вела.

Хорошо помню, что в войну многие раненые воины носили эти нашивки, действительно гордились ими, не меньше, чем другими наградами. Но ныне, в восьмидесятые годы, увы, очень редко на груди у ветерана можно увидеть «два узких крыла». Не носят их. Почему? То ли не подходят они для штатского костюма, то ли проявляется излишняя скромность. А ведь память о пролитой в боях за Родину крови священна!..

* * *

# И.Уткин. Народная песня // "Красная звезда" №162, 12 июля 1942 года
# К.Симонов. Смерть друга. Памяти Евгения Петрова // "Красная звезда" №165, 16 июля 1942 года
# П.Крайнов. Контратаки наших войск // "Красная звезда" №163, 14 июля 1942 года
# А.Кривицкий, А.Поляков. На Дону // "Красная звезда" №166, 17 июля 1942 года
# ОТЛИЧИЕ ВОИНА, РАНЕНОГО В БОЯХ ЗА РОДИНУ // "Красная звезда" №165, 16 июля 1942 года
# Е.Шевелева. Раненый // "Красная звезда" №170, 22 июля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 257-260

http://0gnev.livejournal.com/455053.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

В сводках Совинформбюро сообщается, что наши войска продолжают вести наступательные действия на Центральном фронте. Собственно говоря, такого официального названия фронта нет. Был он в первые месяцы войны, затем его упразднили, вновь создали лишь в феврале сорок третьего года. Операцию в этом районе проводят войска Западного и Калининского фронтов. Но по тем же причинам, что и в Сталинграде, их участие в ней засекречено.



Я уже говорил о материалах, переданных нашими спецкорами с этих фронтов. Хочу подробнее рассказать об очерке Симонова «Мост под водой». Мне принесли вчера уже сверстанный очерк. Он занял три колонки. Когда я увидел его название, удивился: что это за странный мост, претендующий на такую большую площадь в газете? А прочитав, понял, что мост этого заслуживает.

Вот его история. Перед началом наступления дивизия генерала Мухина решила построить для танков мост через реку ниже уровня воды сантиметров на пятьдесят, да так, чтобы он не был виден противнику. Однако наш левый берег был низким и отлогим. А правый, где обосновались немцы, был высокий, обрывистый. С него просматривались наши позиции не только днем, но и ночью при свете ракет. Как подвезти сюда бревна так, чтобы строительство моста не было видно немцам? У инженера дивизии Сосновкина мелькнула смелая мысль: а что, если переносить бревна не по нашему берегу, а по их берегу? Тот же самый крутой обрыв, который дает противнику возможность смотреть далеко вперед, не давал ему возможности видеть, что делается у него под носом, свой берег, свою собственную узкую полосу.

В одном месте река делает излучину, и с нашей стороны подходил к ней овраг. Отсюда можно незаметно подтаскивать бревна, переправляя их вниз по течению до того места, где должен быть мост.

Так и было сделано. Сколько надо было мужества и героизма, чтобы в холодную ночь, по грудь в воде, перетаскивать бревна на тот берег, а потом вплавь, толкая их, идти по течению?

К началу наступления невидимый противнику мост был готов, по нему переправились танки и пошли в бой.

Рассказал эту историю Симонов с прекрасным знанием деталей боевой работы строителей моста. Хороши в очерке портретные зарисовки, раскрыты и душевные переживания людей.

— Если писатель сам не строил вместе с саперами мост, то дневал там и ночевал, так здорово написано, — сказал мне командир дивизии генерал Мухин, успевший прочитать очерк Симонова.

А встретился я с генералом в воскресный день. Он был выходным для газеты, и я решил съездить в район боев, под Ржев. Добрался я по Волоколамскому шоссе быстро и сразу же нашел наших корреспондентов в лесу. Застал их в тот момент, когда они, задрав головы, смотрели на немецкие самолеты, искавшие свои цели. Дангулов и Зотов, как и я, были в белых кожушках, а Симонов, вопреки всем законам маскировки, — в черном. А через плечо на ремне у него висела свернутая палатка. Увидев мой удивленный взгляд на его необычную экипировку, он объяснил: знал, мол, куда еду, не первый раз здесь. В этих краях все освобожденные села превращены в развалины. Где переночуешь? Вот палатка в случае чего может пригодиться.

Спецкоры привели меня на КП командира дивизии, и там я услышал оценку симоновского очерка. Генерал объяснил обстановку.

Наше наступление заглохло. Противник оказывает сильное сопротивление, подбрасывает резервы, переходит в контратаки. Ждать новостей на фронте вряд ли можно было. Я возвратился в Москву, захватив с собой Симонова. А Дангулову и Зотову сказал, чтобы они побыли здесь еще немного, наскребли материал для газеты и возвращались в редакцию. Вернулись они через три дня, но нового ничего не привезли. Что ж, и такое у нас бывало.

Симонов сделал, пожалуй, больше всех. Я имею в виду еще один его очерк «Декабрьские заметки». Он состоит как бы из отдельных новелл, связанных между собой. Дорога войны из Москвы до Ржева. Поле боя под Ржевом. Командный пункт командира дивизии Мухина, генерала «большой смелости, большого умения и большого сердца». Сорокапятилетний санинструктор Губа, стеснявшийся написать своей Аксинье, что на «старости лет» он вступил в партию... Это все как бы внешние приметы фронтовой жизни. Но есть у человека и внутренний мир, думы, чувства, с неизмеримой силой обострившиеся на войне, и проникнуть в их глубины дано только большому писателю.

Скажем, чувства людей в дни и часы перехода от обороны к наступлению. Вот как они раскрыты в очерке: «Когда войска долго стоят на месте, занимая оборону, то всегда невольно в какой-то степени начинается быт войны, привычка к относительной безопасности. Перед наступлением командиру и его бойцам приходится преодолевать в себе эту инерцию, это чувство относительной безопасности. Как бы ни было хорошо организовано наступление, как бы хорошо ни подавила артиллерия огневые точки немцев, — все равно последние двести—сто метров придется идти открытой грудью на пулеметы. Человек, готовый идти в наступление, знает, что через час-другой, когда кончится эта грозная артиллерийская канонада и он пойдет вперед, все может случиться. Если говорить о высоком моральном духе бойцов, то это вовсе не значит, что они стараются забыть о грозящей смертельной опасности. Нет, они помнят о ней и все-таки идут. И если бы им предоставилась возможность выбора между спокойным сидением в обороне и наступлением, они бы всегда выбрали наступление.

В этом секрет солдатской русской души, секрет воспитания армии...»

Несколько ранее я писал о храбрости на войне, о мыслях Гроссмана, высказанных им на сей счет в очерке «Сталинградская быль». А вот как, вглядываясь в природу храбрости, писал об этом Симонов в «Декабрьских заметках»:

«В рассказе «Набег» Льва Толстого один офицер говорит, что храбрый тот, который ведет себя как следует. Иначе говоря, поясняет Толстой, храбрый тот, кто боится только того, чего следует бояться, а не того, чего не нужно бояться. Это мудрые слова, и они всегда применимы к нашим воинам. В первые же месяцы войны у нас было много, столько же, сколько и сейчас, смелых и презирающих смерть людей. Я видел командиров, которые, чтобы подбодрить других, стояли во весь рост под бомбежкой, когда все кругом старались прижаться к земле. Я видел людей, которые один на один выходили с гранатой против танков. Все это было у нас с самого начала. Но храбрость, та спокойная храбрость, о которой говорит Толстой, она, как массовое явление, родилась лишь в испытаниях войны. Вести себя на войне как следует — это значит при первой возможности вырыть себе ямку, щель, окопчик... спокойно лежать в нем во время бомбежки и делать свое дело, не страшась немецких бомб…

Ни для кого не секрет, какой страшной была лавина обрушившейся на нас немецкой техники. Эта техника остается грозной и сейчас, и было бы, конечно, наивно думать, что страх человека, на которого прет танк, может когда-нибудь исчезнуть. Но в душе человека, на которого надвигается смертельная опасность, всегда есть два чувства по отношению к ней: бежать, уйти от этой смерти или самому убить ее. И вот в этих двух чувствах, которые всегда борются между собой в душе солдата, в сочетании этих двух чувств с каждым месяцем войны все больше преобладает второе — самому убить эту смерть. Это и есть массовая храбрость — храбрость закаленной в боях армии».

Злоупотребляя несколько терпением читателя, я нарочно привел длинные цитаты, чтобы показать: сколько людей, столько и мыслей по этому вечному вопросу.

Если же вернуться к боям на Центральном фронте, надо сказать, что, хотя директиву Ставки — Западному и Калининскому фронтам ликвидировать ржевский плацдарм — и на этот раз не удалось выполнить войскам, они внесли свою долю именно в Сталинградскую битву. Наше наступление в этом районе не только сковало немецкие войска, но и заставило противника в самые критические для него дни перебросить сюда, под Ржев, четыре танковых и одну моторизированную дивизию, предназначенные для Сталинграда.

* * *

Вот уж который день в сообщениях Совинформбюро не упоминается о Северном Кавказе. Бои там затихли. Но это не значит, что Юг нами забыт. Печатаются корреспонденции и очерки о минувшем наступлении в районе Владикавказа и вообще о жизни и быте этого фронта.

Дал о себе знать Петр Павленко. Выехал он некоторое время назад из Москвы вместе с фоторепортером Виктором Теминым в войска Кавказского фронта и жестоко простыл в дороге. Его выхаживали в бакинской гостинице Темин и жившие по соседству Любовь Орлова и Григорий Александров. Но стоило ему почувствовать себя чуть лучше, как он, еще не совсем оправившись от болезни, добрался в холодном товарном вагоне до места назначения, в район Владикавказа.

Там он встретился с Миловановым, и они отправились в одну из дивизий. Дальше их путь лежал в полки и батальоны. Дорога обстреливалась. Милованов, человек отважный, не раз сопровождал писателей на передовую и считал своим долгом оберегать их. И на этот раз он сказал Павленко прямо-таки умоляюще:

— Петр Андреевич, может, не надо? И здесь, на КП дивизии, людей много.

— Нет, пойдем туда, — ответил писатель.

Пошли. Попали под шрапнель. Залегли. Милованов снова упрашивает:

— Вернемся, Петр Андреевич. Надо вернуться! И на КП можно узнать многое.

— Да что я, шрапнели не видел? — непоколебимо ответил Павленко. — Я ее знаю еще с гражданской войны.

Между прочим, у нас в редакции шутили: Павленко больше боится потерять очки, чем попасть под мину. Для такой шутки, право, имелся веский резон. В одной из поездок в боевую часть Павленко потерял очки и не мог идти дальше. Его спутник Темин долго лазил среди воронок, искал очки. Нашел все-таки. Петр Андреевич обнял его, расцеловал:

— Спасибо, что спас... Не от мин, а от слепоты…

Побывали Павленко и Милованов на передовой, в батальонах, ротах, а затем вернулись на КП дивизии. А там как раз собрались истребители танков на свой слет по обмену опытом. Слушал Павленко, замечал, записывал. Так появился в «Красной звезде» его очерк «Четвертое условие». Что же это за «четвертое условие» истребителей танков? Сами они назвали три важнейших условия: боевая готовность, подготовка прицельной линии, вера в победу. Но в дискуссию вмешался командир корпуса генерал Рослый:

— Вера в свое оружие. Без веры в свое оружие не может быть веры в победу. Это четвертое условие. Даже скажу, с него надо начинать.

Все единодушно поддержали генерала и тут же стали рассказывать, как это четвертое условие помогало бить врага...

Весь очерк Павленко пропитан сочной солдатской речью, которая и красочна и мудра:

«Мы незамаскированные сидим, как тушканчики серед степи».

«Я второй выстрел дал, и второй танк остановился, как приклеенный».

«Хорошо, что немцы меня не заметили, а то уж лежал бы я под красной пирамидкой».

«Основное оружие против них... бутылка с горючей жидкостью. Признаюсь, к этой аптеке я раньше большого доверия не имел».

«Потом, самое главное, это знать уязвимые места танков.

Бронебойщик вроде доктора, он должен обязательно знать, где у танка кашель, а где ломота».

Или такой волнующий рассказ моряка-автоматчика:

— Против восемнадцати передних машин наш командир решил выслать группу бойцов с бутылками. Выстроил роту: «Кто хочет идти добровольно на отражение танков, три шага вперед». Вся рота протопала три шага, стоит, как один человек. И командир роты говорит: «Я вам не загадки загадываю, а задаю вопрос, кто пойдет, на три шага вперед». И опять вся рота плечо в плечо на три шага вперед подвинулась. Никто уступить не хочет. Тогда командир говорит: «Вот вы какие!» Отсчитал с правого фланга 20 бойцов и послал...

* * *

Перед отъездом на Кавказ был у меня разговор с Павленко. Я попросил его:

— Петр Андреевич! Помнишь, какую свистопляску поднял Геббельс, когда немцы прорвались на Северный Кавказ? На весь свет шумел, что кавказские народы якобы встречают гитлеровцев с распростертыми руками. Тогда Дангулов в своих очерках показал, что там их встречают не хлебом-солью, а пулями и гранатами. Кавказ ты знаешь лучше всех. Посмотри еще раз и напиши об этом.

И вот пришли два его очерка. Один из них называется «Фронтовой день». Это о встречах с воинами-осетинами. Их ненависть к фашистским захватчикам сильнее всего была выражена писателем, пожалуй, в таких строках:

«Пощады немцам от осетин не будет никакой, — говорит Хетагуров. — Многие объявили кровную месть фашистам. Поклялись по адату, что будут мстить за кровь близких...»

А второй очерк — «Воины с гор» — о том, как сражаются верные традициям горской доблести кавказские воины. Вот как уходили на войну добровольцы:

«Было решено сформировать особый отряд добровольцев Дагестана и поручить командование Кара Караеву потому, что нет в сегодняшнем Дагестане более заслуженного героя, чем он, Караев.

Если бы брали в отряд каждого, кто просился, отряд, вероятно, превратился бы в крупное соединение, но отбирали строго, придирчиво. Каждый принятый становился как бы делегатом своего аула или целого района, и отныне на нем одном лежала слава или позор всех оставшихся дома и доверивших ему защиту Родины кровью.

От него одного зависело теперь, будут ли говорить о храбрецах Гуниба, Согратия, Чоха, Кумума или станут складывать неприличные поговорки о трусах из такого-то аула. А ведь каждый аул втайне мечтает, чтобы из его домов вышел второй Гаджиев, чтобы прославились вместе с именем нового храбреца и семья его, и род его, и родные места его со всеми товарищами, со всеми теми, кто верил в него и надеялся на него».

Да, я не ошибся, предложив эту тему Петру Андреевичу...

* * *

Обратились мы с просьбой и к Михаилу Светлову откликнуться на эту тему. И вот он очень быстро принес стихотворение «Ударим в сердце чужеземца!»:

Каленые сибирские морозы,
Балтийская густая синева,
Полтавский тополь, русская береза,
Калмыкии высокая трава.
Донбасса уголь, хлопок белоснежный
Туркмении, Кузбасса черный дым —
Любовью сына, крепкой и надежной,
Мы любим вас, мы вас не отдадим.
Безмолвна тишь глухой военной ночи.
Товарищи построились в ряды,
За ними Север льдинами грохочет
И шелестят грузинские сады.
Свирепствует свинцовая погода,
Над армией знамена шелестят,
За армией советские народы,
Как родственники близкие, стоят.
Мы для себя трудились, не для немца
И мы встаем на рубежах войны,
Чтобы ударить в сердце чужеземца
Развернутою яростью страны.

И были эти стихи опубликованы в очередном номере газеты.


* * *

# К.Симонов. Мост под водой // "Красная звезда" №284, 3 декабря 1942 года
# К.Симонов. Декабрьские заметки // "Красная звезда" №286, 5 декабря 1942 года
# В.Гроссман. Сталинградская быль // "Красная звезда" №273, 20 ноября 1942 года
# П.Павленко. Четвертое условие // "Красная звезда" №283, 2 декабря 1942 года
# С.Дангулов. Горные орлы // "Красная звезда" №223, 22 сентября 1942 года
# П.Павленко. Фронтовой день // "Красная звезда" №287, 8 декабря 1942 года
# П.Павленко. Воины с гор // "Красная звезда" №290, 11 декабря 1942 года
# М.Светлов. Ударим в сердце чужеземца! // "Красная звезда" №287, 8 декабря 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 432-438

http://0gnev.livejournal.com/454719.html

Быстро закрепляться на каждом отбитом у врага рубеже. Вести бои на окружение и уничтожение живой силы и техники противника!

П.Павленко, "Красная звезда", СССР (№290 [5354]).



Статья опубликована 11 декабря 1942 года.



(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Молодцеватый, статный, с крутыми сивыми усами на бронзово-чёрном лице, всё ещё юношески бодром, несмотря на седину у висков, Кара Караев настойчиво просил военкомат, чтобы его отправили на фронт. Ему было 52 года, но Караев даргинец, а даргинцы стареют медленно, сохраняя молодцеватость до самых преклонных лет.



Кроме того Караев не просто горец, любящий и умеющий воевать. Его поколение грудью отстаивало советскую власть в родных горах.

В те годы прогремели подвиги Алибека Богатырёва. Тогда воссияла слава Умара Чехского. Тогда же впервые заговорили люди о Кара Караеве. Он сражался под водительством Орджоникидзе, закладывал фундамент советского Дагестана и навсегда остался народным героем в песнях аварских, даргинских, лакских и кумыкских партизан.

Отечественная война приблизила Караева к славе молодых лет. Он быстро оказался в рядах кавалерии и сражался с немцами на полях Украины и в донских степях до лета 1942 года, когда обстоятельства ненадолго вернули его в родной Дагестан.

Он приехал домой, имея за плечами опыт новой войны, четырнадцать сабельных схваток и 25 немцев на своём клинке. Так именно он и говорит:

— На клинке двадцать пять, всех до единого помню, а сколько на мушке — этого не скажу. Прошу извинения, не могу вспомнить, бесчисленно.

Он вернулся в Дагестан и узнал много приятных сердцу новостей. Во-первых, уроженец аула Муги подводник Магомет Гаджиев стал Героем Советского Союза, и три народа в Дагестане оспаривали право считать его своим.

Аул Муги населён дагестанцами, хотя расположен среди аварских аулов. На этом основании одни считали Гаджиева кровным даргинцем, другие — подлинным аварцем, третьи — лакцем, ибо он действительно из лакской семьи, переселившейся в Гунибский район. Но он мог быть и лезгином, и кумыком, и русским.

Так всегда бывает с людьми, очень ярко выражающими душу братски живущих между собою народов. Каждому народу хочется, чтобы именно его сын был общим героем.

Это спор славы, благородный спор.

Дагестанцы народ не болтливый, не хвастуны, но воевать мастаки. Может быть, единственная слава снится всем им, начиная от чабана и кончая председателем Верховного Совета. Это — слава воинов.

Подвиги земляков возбуждали воображение тех, кто ещё оставался дома. Седобородые старики, участники партизанских битв времён гражданской войны, просились на фронт «освежить года», просились на фронт и безусые юноши. Слава Магомета Гаджиева, о котором пели песни лучшие красавицы гор, смущала не одну суровую и скромную душу.

Было решено сформировать особый отряд добровольцев Дагестана и поручить командование Кара Караеву, потому что нет в сегодняшнем Дагестане более заслуженного героя, чем он, Караев.

Если бы брали в отряд каждого, кто просился, отряд, вероятно, превратился бы в крупное соединение, но отбирали строго, придирчиво. Каждый принятый становился как бы делегатом своего аула или целого района, и отныне на нём одном лежала слава или позор всех оставшихся дома и доверивших ему защиту родины кровью.

От него одного зависело теперь, будут ли говорить о храбрецах Гуниба, Corpaтия, Чоха, Кумуха или станут складывать неприличные поговорки о трусах из такого-то аула, А ведь каждый аул втайне мечтает, чтобы и из его домов вышел второй Гаджиев, чтобы прославились вместе с именем нового храбреца и семья его, и род его, и родные места его со всеми товарищами, со всеми теми, кто верил в него и надеялся на него.

Лейтенант Адил Адилов из Чоха, аварец, лейтенант Казулаев, кумык из Буйнакска, и старший сержант Османов из старинного, богатого удальцами Гоцатля были уже ранены в этой войне, но попросились в отряд Караева. Нет хуже для храброго сидеть дома.

В Дагестане высоко ценят традиции чести, особенно боевой, гордятся подвигами героев, помнят их и всегда готовы продолжить их. Осман Керимов из аула Цельмес, того, где родился легендарный Хаджи-Мурат, пришёл со старинной дедовской шашкой, на, которой начертано, что ковали её в ауле Амзги для Абдул-Керима, мюрида Шамиля, а мюрид этот приходится добровольцу родным дедом. И Осман Керимов шёл воевать, помня, чей он внук, и чей земляк, и, какие традиции ложатся на его молодые плечи.

Пришёл в отряд орденоносец Гази Омаров, лакец сорока шести лет, и пришёл кумык Ага Ханов, Гаджиханов сорока восьми лет, пришли знатные колхозные бригадиры, секретари райкомов, чабаны и садоводы и об’единились в дружную боевую семью. Колхозы дали коней, бурки и башлыки.

Потом бойцам вручили автоматы, бронебойные ружья, ручные пулемёты. Бронебойных ружей они никогда не видели и в силу их не особенно верили, но через несколько практических учений, когда толстая броня дырявилась насквозь, бойцы с уважением завернули большие ружья в бурки. Это было крепкое оружие. И, наконец, отряд отправился в Чечню, и дальше туда, где шли бои…

Они вышли с зурной и барабанами в долины Сунжи и Терека. В чеченских аулах раздались аварские песни. Хотя в отряде люди разных народностей, но песни они поют главным образом аварские — за воинственность или лакские — за весёлость.

Аварская песня родилась в боях, о боях рассказывает, к бою зовёт, бой прославляет. И если хочет человек всего себя высказать перед боевым испытанием, разгорячить сердце перед жестокой борьбой, он обращается к аварским боевым песням, которые раскроют душу настежь.

Время трудное придёт,
Против ста один пойдёт, —

поют дагестанцы, проезжая долину Сунжи и глядя на синий с белыми снежными тенями хребет Кавказа.

На сытом англо-кабардинце — седоусый Кара Караев. Высокая, казачьего фасона папаха из белого курпея лихо заломлена на затылок. На боку сабля златоустовской работы, кому-то когда-то дарованная за храбрость.

— Ценю клинок этот, — говорит Караев, — ценю за прочность. Он некрасив, но никогда не обманет.

Статные, ловкие всадники так крепко и прочно сидят в сёдлах, так лихо пляшут на ночёвках перед сунженцами, нахмурив лица и сжав брови, так весело возятся с оружием, точно оно и впрямь живое и может пожаловаться на уход, так просто и деловито готовятся к бою, что нельзя не верить в этих людей. У природных воинов всегда железная выправка и дисциплина. Природный воин любит строгую чёткость военного быта.

Ночью, если ночёвка в станице и отряду отводят колхозные конюшни, командир обязательно выбирает себе место рядом с конюшней или даже непосредственно в ней. Не слезая со своей походной койки, он несколько раз за ночь вглядывается в коней, а наутро ему незачем и докладывать, какой конь болен, какой голоден, какого чистили хорошо, а какого дурно, потому что всё это он уже знает сам. Командир лежит часами, глядя на коней, и представляет их в будущих схватках, прикидывает, как лучше использовать силы и характер каждого всадника, каждый клинок и каждый автомат.

А ночь на исходе. Бьют барабаны, поёт зурна, ноги дагестанцев глухо топают по мягкой земле, а утренний танец их — гимнастическая зарядка.

Старые сунженцы выходят к воротам.

— Лихой народ, — говорят они скупо, в седые усы, и долго следят зоркими глазами за удаляющимся отрядом, идущим навстречу артиллерийской грозе, рокочущей с запада. Эти не повернут назад! // П.Павленко. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.

________________________________________________
И.Эренбург: Кавказ* ("Красная звезда", СССР)
А.Довженко: Великое товарищество* ("Известия", СССР)**


*****************************************************************************************************************
Бой в ущелье


Сложный рельеф горных районов затрудняет, а подчас даже исключает применение артиллерии на больших высотах. Кроме того, узкие ущелья, крутые под’ёмы, отсутствие дорог зачастую не позволяют действовать крупными силами. Поэтому в горах приобретает особое значение боевая работа небольших подразделений, хорошо оснащенных пехотным оружием. Так, например, рота, находясь в отрыве от других подразделений, может выполнять довольно серьёзные задачи. Рассмотрим один такой бой.

Противник занимал ущелье, по которому шла тропа, выводившая на перевал. По данным разведки, немцы имели в этом ущелье до одной роты, а их огневые средства состояли из одного станкового пулемёта, нескольких ручных пулемётов и миномётов. Было отмечено также некоторое количество снайперов. Как удалось выяснить, немцы большую часть своих огневых средств разместили по обеим сторонам ущелья, на крутых скатах.

Наша рота, усиленная батальонными миномётами, получила задачу — выбить противника из ущелья и выйти к перевалу. Её действия поддерживались батареей горной артиллерии и миномётами. Тщательное изучение местности и системы огня противника показало, что вести наступление днём нецелесообразно, поскольку немцы с помощью фланкирующих огневых точек насквозь простреливают все ущелье. В силу этого рота начала наступать ночью после артиллерийского обстрела вражеских позиций.

Противник особой активности не проявлял. Продвигаясь, наша рота к рассвету заняла две высотки, с которых сбила боевое охранение немцев. Здесь ей приказали закрепиться. Грунт был исключительно твердый, и бойцы использовали для устройства укрытий крупные камни. В течение дня обе стороны вели перестрелку, в которой участвовали и миномёты, причём противник применял их в качестве кочующих.

Как только смерклось, рота снова начала наступать. На этот раз немцы оказали весьма упорное сопротивление. Наибольшей помехой являлись их огневые точки, расположенные на флангах. Ночь стояла лунная, светлая. Кроме того, почти непрерывно взлетали вражеские ракеты. Это давало возможность немцам вести прицельный огонь с коротких дистанций.

В течение ночи рота почти не продвинулась. Стало ясно: для достижения успеха необходимо предварительно подавить фланкирующие огневые средства противника и прежде всего станковый пулемёт, доставлявший особенно много помех. Трое бойцов вызвались уничтожить этот пулемёт врага, сильно стеснявший действия роты. В светлое время бойцы хорошо изучили местность, уточнили план действий, были проинструктированы. Чтобы облегчить смельчакам выполнение задачи, было решено одновременно вести демонстративные действия с фронта. К этим действиям приступили, как только луна скрылась за высотой и в ущелье стало совсем темно.

Трое бойцов начали взбираться по крутой скале. Иногда противник, прикрывая подступы к станковому пулемёту, наугад обстреливал их из автоматов, и смельчакам приходилось выжидать. Но вот они подобрались почти вплотную к противнику, и каждый кинул по две гранаты. Пулемёт вместе с расчётом был уничтожен. А внизу, в ущелье, шёл ожесточённый бой, в котором обе стороны широко применяли гранаты.

За эту ночь рота снова несколько продвинулась вперед, но тут внезапно изменилась обстановка. Противник, стремясь удержать ущелье в своих руках, подтянул свежие силы, примерно до батальона. Наша часть предприняла ответный манёвр, и центр боя переместился вправо от роты, о которой шла речь. В конце концов, немцы вынуждены были отойти из ущелья.

Этот трехдневный бой дал нам возможность сделать ряд практических выводов. Прежде всего он показал, что в горных условиях целесообразно широко применять ночные действия. Занимая позиции, выгодные для обороны, противник в дневное время держит под сплошным огнём все подступы, а ночью эффективность его огня резко снижается.

Немцы минировали ущелье. Наши бойцы разведали это, и движение шло вне троп, что, конечно, было затруднительно. Отсюда вывод: необходимо в любом подразделении иметь сапёр, которые ведут разведку местности, особенно дорог и троп, и обеспечивают разминирование их. Правда, двигаться вне троп приходилось ещё по другой причине: все тропы были заранее пристреляны вражескими снайперами. Порою эти снайперы с большого расстояния вели огонь по тропе даже тогда, когда на ней никого не было. Бойцы видели, как трассирующие пули ударялись о камни в таких местах, где не было ни одного человека. Повидимому, происходила пристрелка нового рубежа. Наши бойцы принимали все меры к тому, чтобы разведать и уничтожить снайперов противника, и одновременно стремились ускорить вынос раненых из-под огня.

Со своих позиций немцы имели возможность просматривать боевой порядок роты. Они, очевидно, установили, где идет наша проволочная связь, и пытались выводить её из строя миномётным огнём. Раза три это им удалось. Тогда наши связисты протянули дублирующую линию. Она начиналась в точке, находившейся метров за 300-400 от командного пункта, и шла к нему из тыла другим маршрутом. Если одну линию перебивали, работала вторая, а тем временем связисты исправляли повреждение. Такой способ обеспечивал более устойчивую связь.

В очень трудных условиях приходилось работать связным. Немецкие снайперы высматривали их и вели по ним огонь. Поэтому днём приходилось применять своеобразное огневое обеспечение работы связных. Как только требовалось послать бойца с донесением в штаб части, открывался интенсивный миномётный огонь по тем огневым точкам, которые особенно мешали передвижению в глубине. В частности, обстреливались те места, где укрывались наиболее активные немецкие снайперы. С донесением всегда посылали двух связных, чтобы в случае поражения одного другой смог доставить донесение.

Этот бой подчеркнул также, насколько важен правильный выбор наблюдательных пунктов. В первый период наступления роты наши миномётчики стреляли, не видя цели, и о результатах огня судить было трудно. В дальнейшем наблюдательный пункт миномётного подразделения был оборудован на высоте, возле огневой позиции станкового пулемёта. Это сразу повысило действенность миномётного огня, причинившего врагу немалые потери.

Некоторые тактические особенности боя в ущелье сводятся, на наш взгляд, к следующему. Противник стремится располагать свои огневые средства так, чтобы они находились на флангах наступающего. Умышленно допуская незначительное продвижение последнего в глубину, противник рассчитывает создать для него огневой мешок. Поэтому уничтожение огневых точек противника, находящихся на флангах и обычно хорошо укрытых, является одной из важнейших задач.

Наконец, выявилось ещё раз, какую большую роль играют в горной войне действия небольших подразделений, а иногда и нескольких отважных бойцов. Надо только, чтобы подразделения были хорошо натренированы для действий в горах и оснащены специальным оборудованием (кошками, альпенштоками, верёвками и пр.), которое оказывает неоценимую услугу. Вместе с тем боец не должен иметь при себе ничего лишнего, что могло бы сковывать его движения. Оружие, боеприпасы и лопата — вот все, что надо иметь бойцу при наступлении в горах. // Майор Р.Бежанян. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.

________________________________________________
Сыны Грузии на войне ("Правда", СССР)
Братья Тур: Тризна* ("Красная звезда", СССР)**
От Орджоникидзе до Ейска* ("Известия", СССР)
С.Дангулов: Душа горца ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: В горах Кавказа* ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: В башкирской дивизии* ("Красная звезда", СССР)
Ахмед Ерикеев: Гордость татарского народа * ("Известия", СССР)

Газета "Красная Звезда" №290 (5354), 11 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/454516.html

За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 119, 133, 366, 174, 361, 363, 88 и 111 стрелковые дивизии, 82 мотострелковая дивизия, 75 и 38 стрелковые бригады преобразованы в Гвардейские. Боевой привет славным гвардейцам!

П.Трояновский, "Красная звезда", СССР (№64 [5128])



Статья опубликована 18 марта 1942 года.



В штабе полка, в переднем углу, рядом с боевым знаменем, висит позолоченная рамка. В ней под стеклом помещен портрет молодого командира со знаками сержанта в петлицах. Золотом выведена фамилия: «Степан Романов».



Можно подойти к портрету и прочитать реляцию, тоже в рамке и под стеклом. Вот она:

«Степан Романов — сержант командир отделения разведчиков седьмой роты. За время великой отечественной войны три раза ранен: первый раз у Львова, второй — у Гомеля, третий — под Тулой. За время войны лично истребил 83 фашистских захватчика, 6 солдат взял в плен, отнял у немцев 1 орудие, 3 пулемета, 7 автоматов, 4 винтовки, 11 пистолетов.

Сейчас находится в полном здравии и славе, командует своим подразделением. За боевые подвиги награжден двумя орденами Красного Знамени».

* * *

Со Степаном Романовым мы познакомились в избе, которую занимает командир батальона. Сержант сидел вместе с капитаном за столом, над немецкой картой боевых действий. Ростом Романов невысок, на лице его сквозь зимний загар проглядывает бледность.

Он рассказал нам историю своих трех ран.

— В первый раз участвовал в бою под Львовом. Грохот орудий, пороховой дым, танки, свистят снаряды, пули. Был я рядовым стрелком, и мне казалось, что из боя не выйдет ни один человек, что на поле нет ни одного сантиметра, где бы не падал снаряд, пуля или мина. Я видел смерть своих товарищей. Здесь, в первый раз за войну, довелось убить трех немцев. Они неосторожно бежали за своим танком, и я всех троих уложил выстрелами из винтовки.

Примерно в обед, немцы в четвертый раз за этот день атаковали нас большими танковыми силами. Нам было приказано отсекать от танков немецкую пехоту. За каких-нибудь 10-15 минут я уложил еще семерых немцев. В этот раз я видел, как немецкий танк раздавил рядом со мною моего товарища Кузнецова. Я пополз к нему, думал помочь, и вдруг перед самыми глазами вырос огненный столб. Меня оглушило, бросило в сторону, а что было дальше, не помню.

Очнулся в лесу, на носилках. Сильно болел левый бок. Хотелось повернуться, но санитар крикнул: «Нельзя, нельзя. Сорвешь повязку». Я был ранен в бок, около месяца лежал в госпитале. Каждый день вспоминал этот страшный бой, танки, мины, снаряды. И вдруг мне стало казаться, что если бы я полз к Кузнецову не прямо, а спрятался бы за бугор, что был левее, то остался бы невредим. И сразу стало ясно, что неверно это, будто на поле не было ни одного сантиметра, не поражаемого огнем. Я ведь девять часов ползал по этому полю.

Короче говоря, когда снова вернулся на передовые, многое уже было знакомо, стало казаться обычным. Раньше, как бывало говорят об атаке, страх какой-то оцеплял, в голове мелькали мысли о смерти. Теперь этого не было. Ходил в атаку охотно и вдруг открыл еще один секрет войны. Говорят, что храброго пуля не берет, и это, пожалуй, верно. Я видел как падали люди в неравной схватке с врагом. И еще видел, что храбрые живут дольше, чем трусы. Трус только и думает, как бы спастись. И эта мысль толкает его на глупые поступки. Они рано или поздно обязательно подведут под пулю либо под мину…

Во второй раз я был ранен в левую руку. Вот видите, оторвало мизинец и еще один палец. Шестнадцать осколков впились в левую руку. Больно было, но уже не страшно. Вид собственной крови тоже не подействовал так, как в первый раз. Знаете, в госпитале, при первом ранении, я от вида собственной крови сознание потерял. А теперь — ничего.

И вот еще один месяц в госпитале. Потом снова на фронт. Опять бой. Каждый бой увеличивал мой вкус к войне. Раньше не верил ни книжкам, ни рассказам людей, будто военные могут скучать по боям. Теперь убедился на собственном опыте в правоте таких рассказов. Больше того, почувствовал, что и создан вроде как для боя. Вот разведку возьмем. Идешь в нее, — горишь весь, напряжен, голова работает во-всю, и чувствуешь, что делаешь очень важное дело, на тебя надеются, от тебя зависит судьба многих товарищей. А долго не ходишь в разведку,— так скучаешь без нее, вянешь прямо…

Теперь о немцах два слова. Немцы, знаете, любят на шумок брать, ударом ошеломить, напугать. И действительно, бьют тех, которые пугаются, трусят. А покажи им зубы, покажи силу русскую — бегут. Сопротивляться будут, может быть долго сопротивляться будут, но в конце концов не стерпят русской силы. Знай врага, не бойся ничего, и не теряй сообразительности в бою, — этим возьмешь. А русское «ура» бодрости придаст и на врага страх нагонит.

В третий раз меня ранили под Тулой. Ворвался в дом, где забаррикадировалось шестеро немцев. Один успел выстрелить в меня. Был я ранен в левое плечо, но все-таки удалось расправиться с ними. Да и товарищи помогли еще.

* * *

Большим почетом окружен в полку герой-сержант Степан Романов. Большим почетом и уважением пользуются здесь раненые в боях. И разве может быть иначе! Каждый из них кровь пролил за родную землю. Бойцы и весь наш народ должны вознаградить их крепкой любовью и уважением. // Старший политрук П.Трояновский. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


**************************************************************************************************************************************************
Закреплять каждый отвоеванный у врага рубеж, держать его незыблемо прочно, сделать его отправной точкой для нового броска вперед!


Смелость и отвага танкового десанта

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 17 марта. (По телеграфу). Чудесный пример умения сражаться, инициативы и отваги проявили в бою танковый экипаж лейтенанта Беседы и небольшая десантная группа, действовавшая с ним.

Лейтенант Беседа, получив боевой приказ, взял на танк десант в составе 10 бойцов и командиров и двинулся в путь. Ему было поручено внезапным нападением ночью на одну деревню выяснить силы занимавшего ее немецкого гарнизона.

Танк на полном газу прошел по дороге, не встретив противника, и с хода ворвался на окраину села, в котором находился немецкий гарнизон из 400 человек. Первыми выстрелами были зажжены три крайних хаты. Быстро разгоревшийся пожар ярко осветил улицы села. Бойцы десанта увидели картину панического бегства немцев, для которых появление советского танка было совершенно неожиданным.

Десант завязал бой, разделившись на две группы. Первая, во главе с младшим лейтенантом Тарасенковым, пошла с правого фланга, а вторая, во главе с политруком Макаровым, — с левого. Танк двигался в середине. Через 2—3 часа село было совершенно очищено от немцев.

Насколько велика была паника среди немцев, можно судить по тому, что они даже ни разу не выстрелили из 10 имевшихся пушек. Их беспорядочный огонь из автоматов причинил незначительный вред — только одно ранение.

Десять советских пехотинцев и три танкиста захватили 10 орудий, 4 склада с. продовольствием и снаряжением, много боеприпасов. Дерзким налетом они разгромили немецкий гарнизон, во много раз превосходивший их численностью и вооружением. Одержав победу, бойцы остались в селе. Они обороняли его до тех пор, пока не подошла наша пехота, имевшая задачу овладеть этим селом. Велико было удивление пехотинцев, когда они увидели, что эта задача уже блестяще выполнена горсткой храбрецов. // С.Голованивский.


Штурм укрепленной высоты

ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 17 марта. (По телефону от наш. спец. корр.). Эта высота господствует над большим районом. На восток с нее открывается обзор всей долины речки. Вдоль речки идет большак, и с высоты видны в бинокль машины километров за 10-15.

Немцы упорно защищали эту высоту. Наши части обошли ее с севера и с юга, а немцы все не уходили. На фронте образовался своеобразный язык, влезающий своим острием в глубину боевых порядков наших войск.
С высоты противник корректировал огонь своих минометов и артиллерии. Несколько раз, сосредоточив резервы, переходил он отсюда в контратаки. Подойти к высоте было очень трудно. Немцы соорудили на ней дзоты, вкопали танки, вырубили в камнях глубокие ходы сообщения. Каждую нашу атаку они встречали огнем пулеметов, минометов, танковых пушек, автоматов.

Занимавший высоту немецкий гарнизон пополнялся самыми отчаянными головорезами. Что это были за солдаты, видно из приказа по 365-му немецкому пехотному полку от 28 февраля сего года за №64/2:

«Согласно указанию командира дивизии, в батальонах до 5 марта провести отбор солдат для защиты высоты. Кандидатами выделять отличившихся в боях солдат, преимущественно членов национал-социалистической партии».

Вчера наша N часть атаковала высоту. Наиболее важная задача выпала на долю артиллеристов. Они должны были разрушить дзоты немцев, подавить минометные батареи. Артиллеристами командовал майор Маврин. Тщательно разведав цели и подготовив данные, они в 4 часа утра открыли огонь. 20 минут без перерыва били наши батареи, обрабатывая высоту.

Под прикрытием огня артиллерии к высоте вплотную подошли наши танки, а за ними пехота на санках и лыжах. Танки вели борьбу с огневыми точками врага, расположенными у подножия высоты, делали проходы в проволочных заграждениях, сквозь которые устремлялись пехотинцы.

С рассветом штурм высоты был в самом разгаре. Борьба шла уже в глубине обороны немцев, не только у подножия, но и на самой вершине, в дзотах. Противник быстро оказался в таких условиях, когда он не мог применить минометного огня без риска попасть в своих.

Наши бойцы заваливали бойницы камнями и блокированные таким образом огневые точки ликвидировали гранатами, а то просто оставляли около них небольшой караул и сами шли вперед. В одном из таких дзотов отделение сержанта Вдовина уничтожило семь фашистских артиллеристов.

Штурм высоты продолжался семь с половиной часов. Утром немцы бросили было на подмогу до 75 лыжников. Но еще в пяти километрах от высоты этих лыжников рассеяла и частично уничтожила наша авиация.

Днем вступили в бой фашистские самолеты, но они не сумели повлиять на его результаты. Потеряв три машины, сбитые зенитчиками части, которой командует тов. Гетьман, фашистские стервятники улетели ни с чем.

В 12 часов дня высота была полностью в руках подразделений нашей N части.


Из противотанкового ружья по вражескому самолету

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 17 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Противник вводит в бой не только свои пехотные резервы, но также перебрасывает на угрожаемые участки фронта бомбардировочную и штурмовую авиацию. С каждым днем растет количество фашистских стервятников, сбиваемых в воздушных боях и зенитно-артиллерийским огнем.

Не менее успешно борется с вражеской авиацией наша пехота. Смелому, выдержанному, хладнокровному бойцу немецкий самолет не страшен. Замаскировавшись в лесу, укрывшись в блиндаже или окопе, бойцы умело ведут групповой, а иногда и индивидуальный огонь по воздушному врагу.

На-днях техник-интендант 2-го ранга Голомидов сбил фашистский истребитель из автомата. Притаившись у дерева и положив автомат на сук, Голомидов спокойно выждал приближение истребителя, кружившегося на малой высоте, и дал длинную очередь. Немецкий летчик был убит, и самолет его врезался в землю. Удачным выстрелом из винтовки красноармеец Лебедев повредил мотор вражеского самолета. Оставляя за собой струю черного дыма, самолет камнем полетел вниз. Девять раз пикировал «Юнкерс» на пулемет тов. Федоренко. Расчет пулемета стойко отражал нападение. Удачная очередь — и «Юнкерс» врезался в землю.

Эффективным средством борьбы с самолетами противника оказалось противотанковое ружье. Только за день на одном участке фронта групповым огнем противотанковых ружей было сбито девять вражеских самолетов. Особенно успешно действуют этим оружием в части, которой командует тов. Батраков. Подразделение, возглавляемое старшим лейтенантом Крючковым, за несколько дней сбило четыре немецких самолета.

______________________________________________
Мысли о ненависти и мужестве* ("Красная звезда", СССР)
Я.Милецкий: Второе рождение* ("Красная звезда", СССР)
Л.Вилкомир: Так гибнут предатели* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Ненависть и презрение* ("Красная звезда", СССР)
С.Голованивский: Искупление мужеством* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №64 (5128), 18 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/454239.html

Общевойсковым командирам — изучить в совершенстве дело взаимодействия родов войск, стать мастерами дела вождения войск, показать всему миру, что Красная Армия способна выполнить свою великую освободительную миссию! (ИЗ ПРИКАЗА НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ И.СТАЛИНА).

С.Семенов, "Красная звезда", СССР (№135 [5199])



Статья опубликована 11 июня 1942 года.



Боевая практика показывает, что успех борьбы с минными заграждениями зависит прежде всего от умелой организации инженерной разведки. Тщательная инженерная разведка всегда оправдывала себя, помогала быстро обезвредить вражеские мины и проложить путь наступавшей пехоте.



Немцы применяют самые разнообразные виды минных заграждений. Правда, больших минированных полей на нашем участке фронта не встречалось. Обычно немцы минируют небольшие участки, нередко расположенные поблизости один от другого. По своему назначению эти минные заграждения бывают противопехотные, противотанковые и комбинированные. В последнем случае немцы у обыкновенных противотанковых мин ввинчивают сбоку взрыватель натяжного действия.

За последнее время наблюдались случаи, когда от взрыва одной мины тут же взрывались и рядом лежащие. Для этого немцы накладывают на несколько соседних мин узкую длинную доску или же прикрепляют к одной мине с нескольких сторон железные провода, соединенные со взрывателями смежных мин. Если, скажем, танк наедет на такую мину, то не только он будет поврежден. От взрыва остальных мин могут пострадать и другие танки или же посаженная на них пехота.

Глубина немецких минных полей небольшая: 3-4 ряда, в отдельных случаях 5-6 рядов. В недавнем прошлом немцы устанавливали мины строго в шахматном порядке, и тогда их нетрудно было находить. Теперь у немцев не соблюдаются точные интервалы между минами. На полях, которые мы обезвредили за последнее время, расстояния между минами колебались от половины до двух метров.

Все чаще стали встречаться так называемые «неизвлекаемые» немецкие мины. Чтобы сапер не мог извлечь мину, немцы приделывают к ней с нижней стороны специальный взрыватель, от которого тянется шпагат. Стоит саперу, как будто обезвредившему такую мину, приподнять ее, и от натяжения шпагата выскакивает чека нижнего взрывателя. Мина рвется в руках. Иногда для того, чтобы обмануть сапер, немцы ставят такие мины вперемежку с обычными. Следовательно, саперу, прежде чем приподнять мину, нужно отойти на 50-60 метров и дернуть за шнур, прикрепленный к мине кошкой. Так проверяют, нет ли на дне еще одного взрывателя.

Из противопехотных мин, применяемых немцами, следует упомянуть о «шпрингминах». Принцип их действия основан на том, что мина, имея вышибной заряд, подпрыгивает вверх и рвется над землей на высоте человеческого роста, поражая шрапнелью расстояние до десяти метров во все стороны. Но саперы быстро выявили слабые стороны этих прыгающих мин и нашли меры борьбы с ними. Эта мина имеет мертвое пространство. Достаточно бойцу при взрыве лечь, и осколки пролетят над его головой. Кроме того, прыгающие мины легче обнаруживать и извлекать.

На некоторых участках немцы сбрасывают особые мины с самолетов. Обычно это делается ночью. Немецкие летчики стараются «заминировать» с воздуха дороги, по которым движутся войска, идут военные грузы. Мины эти не представляют особой опасности. Надо лишь внимательно осматривать дороги при движении, и как только мина обнаружена, немедленно вызывать сапер.

Для борьбы с пехотой немцы применяют также различные фугасы-сюрпризы. Это стандартные заряды в виде шашек с металлической оболочкой. Они имеют два-три отверстия для взрывателей. Форма зарядов — четырехугольная и круглая (наподобие консервных банок). Такие фугасы немцы обычно ставят в домах, в банях, в сараях, под воротами, у заборов, на деревьях и т.д. При внимательной работе сапер фугасы обезвреживаются, как показал опыт, быстро и без потерь.

Главное для сапера — найти заминированный участок, а для этого надо знать приемы и повадки немецких минеров. В лесистой местности немцы, как правило, минируют опушки леса, просеки, поляны, тропинки, дороги, кюветы, об’езды, стыки между болотами. Работая на лесных опушках и подступах к населенным пунктам, мы не раз сталкивались со сторожевыми фугасами, которые вкапываются в землю или подвешиваются на деревья. Шпагат или тонкая проволока, прикрепленная к чеке, протягивается вдоль фронта и тщательно маскируется в траве. Стоит разведчику задеть за шнур, и сразу раздается сильный взрыв. Он служит немцам сигналом, ориентируясь по которому они открывают огонь. Наши саперы, действуя в общевойсковой разведке, стараются в первую очередь найти и обезвредить сигнальные фугасы, и за последнее время не было ни одного случая, чтобы эти приспособления выдали продвижение нашей разведки.

Сапер должен обладать не только специальными знаниями и личной храбростью, но также острой наблюдательностью. Нельзя полагаться только на миноискатель и щуп. Надо, как говорят, набить глаз, уметь по приметам отыскивать минированные участки. В этом смысле хорошо натренирована группа сапер лейтенанта Серого. Мины, установленные на полянах, в лощинах, они обнаруживают по пучкам вялой или пожелтевшей травы. Заминированные деревья и лесные об'езды они выявляют по засечкам, по отдельным сломанным сучьям, т.е. по тем знакам, которые оставляют немцы для опознания опасных участков. В населенных пунктах саперы обнаруживают мины по торчащим концам бечевок и проволоки, по отметкам на заборах.

Труднее всего заметить издали заминированную дорогу или тропинку. Но и здесь опытный глаз сапера обнаруживает признаки мин: свежие бугорочки, следы работ, идущие из-под земли проволочки или шпагат. Знать эти приметы следует не только саперам, но и разведчикам-пехотинцам. После того, как приметы дают основание полагать, что участок заминирован, саперы с помощью миноискателя и щупа приступают к тщательному осмотру местности.

Сапер должен сноровисто работать в любом положении, особенно лежа, как ему чаще всего приходится действовать под огнем на поле боя. Сделав проход для танков и пехоты, командир саперной группы связывается с командирами направляющих подразделений, точно указывает им, каким путем следует двигаться, а сам тут же приступает к разведке следующей оборонительной линии врага, куда направлен удар наступающих.

Натолкнувшись на минное поле, мы стремимся обезвредить его скрытно, чтобы немцы не заметили подрыва мин. Мы подрываем их во время артиллерийской стрельбы. Это не раз давало большой боевой эффект. Одна наша часть имела задачу — с фланга подойти к немецкой обороне и нанести неожиданный удар. Группа сапер под руководством лейтенанта Тюкова, пользуясь артиллерийской канонадой, незаметно для противника разминировала несколько минных полей на стыке двух немецких батальонов. Немцы никак не ожидали наступления наших бойцов с этого рубежа, прочно прикрытого противопехотными и противотанковыми минами. Часть скрытно прошла по разминированному пути, внезапно появилась в расположении врага и с успехом выполнила боевую задачу.

Для разминирования дорог, тропинок и просек мы применяем простой способ. У нас имеются самодельные катки, сделанные из толстых деревьев. Каток имеет ось, к обоим концам которой привязаны веревки. Бойцы тянут каток, и тот своей тяжестью нажимает на взрыватели мин, установленных на дороге, заставляя их рваться.

Нередко саперам нашего батальона приходится действовать в бою вместе с танками, прокладывая им путь через минные поля. При подготовке танковой атаки мы посылаем с общевойсковой и танковой разведкой большую группу самых опытных сапер. Уже во время разведки они обезвреживают мины и делают проходы. Последующие саперные группы продолжают эту работу. Если требуется развивать наступление быстро, то на танках в числе десантников направляются и саперы; они помогают танкистам выдержать правильный курс и пройти через проходы. Когда танки минуют минные поля, саперы спрыгивают с них и приступают к разминированию всего участка. // Гвардии майор С.Семенов. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.


**************************************************************************************************************************************************
Пловучий госпиталь


К пристани речного вокзала пришвартовался большой волжский пароход. На корме его развевается флаг Красного Креста. Это — санитарно-транспортное судно. На нем перевозят по Волге в глубокий тыл из сортировочно-эвакуационных госпиталей раненых бойцов и командиров, нуждающихся в длительном лечении.

Утром к речному вокзалу начали привозить раненых в специальных санитарных машинах. Дежурный врач Козьмина осматривает их, знакомится с историями болезни, определяет состояние здоровья каждого и выдает на руки плацкарты. Санитары аккуратно выносят из автомашин носилочных больных и с помощью сестер бережно укладывают их на мягкие постели.

…Второй сезон этот пловучий госпиталь, где начальником военврач 2-го ранга Каравко, занимается транспортировкой раненых. Светлые и уютные каюты парохода переоборудованы в госпитальные палаты. В одноместных и двухместных мягких каютах 1-го класса размещаются тяжело раненые воины, нуждающиеся в полном покое.

Распорядок дня на пароходе ничем не отличается от госпитального. Ежедневно врачи производят обход раненых, продолжается курс лечения, начатый в госпитале. Квалифицированная сестра Сачкова регулярно делает перевязки. Если кому-либо из раненых потребуется срочно произвести переливание крови, для этого подготовлены свои доноры из числа медицинских работников.

Несколько дней длится рейс санитарно-транспортного парохода из прифронтового района в тыл. Каждый этот день облегчает физическое состояние раненого. Обстановка парохода вполне благоприятствует выздоровлению: полный покой, свежий воздух волжских просторов, хороший уход врачей, сестер и санитаров. Коллектив пловучего госпиталя позаботился, чтобы раненые получали разнообразную и вкусную пищу. Кухня ежедневно готовит завтраки, обеды и ужины на четыре стола. По заявкам врачей для раненых приготовляют диэтические блюда.

В специальной каюте парохода имеется пианино, а также струнные инструменты, настольные игры. Есть библиотечка, которая регулярно пополняется периодической литературой. Нередко устраиваются вечера художественной самодеятельности, проводится чтение газет и художественной литературы.

Раненые бойцы, покидающие санитарный пароход, тепло благодарят его коллектив за хороший уход и заботу.

______________________________________________
И.Эренбург: Твое гнездо ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Первая встреча* ("Красная звезда", СССР)
А.Кривицкий, А.Поляков: На Дону ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №135 (5199), 11 июня 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/453969.html

Быстро закрепляться на каждом отбитом у врага рубеже. Вести бои на окружение и уничтожение живой силы и техники противника!

К.Токарев, "Красная звезда", СССР (№290 [5354]).



Статья опубликована 11 декабря 1942 года.



В сентябре закончилась четвёртая карательная экспедиция фашистских войск в оккупированных немцами районах на северо-западе нашей страны. Изрядно потрёпанная партизанами 218-я немецкая пехотная дивизия хвасталась «победами». Фашистские инквизиторы разгромили и сожгли десятки сёл и деревень, ограбили население, согнали крестьян на каторжные работы. Настала мрачная, дождливая осень. Уцелевшие крестьяне сожжённых деревень жили в лесах, вырыв себе землянки. Партизаны до поры, до времени притихли. Немецкий комендант граф фон Хильман мог торжествовать. Наконец-то в его владениях наведен «мир и порядок».



Но вдруг к ужасу немцев в октябре здесь снова появились партизанские отряды. Оказывается, что они не были ни разгромлены, ни уничтожены, как предполагал немецкий комендант. Они лишь ушли за пределы своих прежних баз, укрылись в лесах и болотах. А теперь народные мстители появились там, где их не ожидали.

Гитлеровские разбойники убедились, наконец, что никакая карательная экспедиция не в силах подавить партизанское движение русского народа. Тогда они выработали чудовищный план поголовного переселения жителей мятежного края в Латвию и Эстонию, массового угона русских людей в концентрационные лагери, на немецкую каторгу. В погромной немецкой газетке, издающейся на русском языке, была опубликована 8 октября гнусная статейка под заголовком «Необходимое мероприятие». В ней раз’яснялся приказ военного коменданта округа о поголовном переселении жителей нескольких районов на территорию Латвии и Эстонии. Русское население предупреждали о суровых тяготах и лишениях, связанных с этой массовой эвакуацией, уведомляли, что придётся жить и работать в концентрационных лагерях. Все эти разбойничьи мероприятия открыто об’яснялись необходимостью борьбы с партизанским движением.

Кроме того, немецкий комендант получил приказ германского командования мобилизовать 6.000 русских в возрасте от 14 до 55 лет и отправить их на работы по строительству автомобильной дороги через болота. Граф фон Хильман и его подкоменданты рьяно приступили к выполнению этого приказа, но натолкнулись на упорное сопротивление. Немецкий комендант обратился к населению с листовкой:

«Русские граждане!

Вы находитесь в районах, где хозяйничают партизаны. Чтобы мужское население не могло быть насильственно завербовано партизанами, ему следует работать в других местах. Всякое сопротивление напрасно, поэтому не уклоняйтесь от предложения германских властей».

Тут же последовало приказание всем волостным головам назначить и доставить в управление района по 40 человек мужчин и женщин на работы, тепло одетых, имеющих при себе продукты на пять суток. Крестьяне не подчинялись ни комендантам, ни волостным головам. Они прятались, чтобы не попасть на каторжные работы. Если в деревню прибывал отряд карателей, крестьяне запирали дома и целыми семьями уходили в лес, сообщая партизанам о появившихся немцах.

У коменданта явно нехватало жандармерии и полиции, чтобы силой произвести мобилизацию на каторжные работы. Мало того, слишком крутые меры могли вызвать уход всего взрослого населения в партизаны. На всякий случай комендант решил увеличить численность своей полиции за счёт русских. Однажды ему удалось согнать в город мужское население ближних деревень. Он об’явил на площади запись в немецкую полицию для наведения порядка в мятежных волостях. Было об’явлено, что полицейские освобождаются от каторжных работ, отправки в Германию и налогов. Но на предательство пошёл только один человек с уголовным прошлым, который, кстати, на другой же день был схвачен и расстрелян партизанами.

Убедившись, что и это мероприятие провалилось, комендант выпустил новое воззвание к населению, в котором требовал, чтобы население боролось с партизанами. Вскоре комендант убедился, что его уговоры не действуют на русских людей. Тогда он прибегнул к привычному методу запугивания, угроз, жестоких расправ. Вот один из его приказов:

«Германское командование предупреждает, что оно не потерпит активной или пассивной поддержки партизан. Те, кто явно или тайно будет поддерживать их или иметь связь с ними, будут сурово наказаны».

Между тем партизаны продолжали действовать, не давая ходу немецким эшелонам по железной дороге. Так, они взорвали паровоз и 27 вагонов с боеприпасами. Движение было прервано на целые сутки. В ту же ночь в другом месте полетел под откос ещё один эшелон: паровоз, 7 платформ с автомашинами, 8 — с танками и 28 вагонов с военным грузом. Комендант, чувствуя своё бессилие перед партизанским движением, решил обратиться к партизанам с «дипломатическим воззванием», предлагая им сдаться германским властям, обещая… прощение. Увидев это коварное воззвание, расклеенное на стенах домов, на телеграфных столбах и придорожных деревьях, партизаны одного отряда на видном месте приклеили к столбу свой ответ:

«Господин комендант и прочая немецкая сволочь! Вы спрашиваете: что нам нужно? С удовольствием раз’ясняем: катитесь отсюда к чортовой матери, пока мы не добрались до вас. И всем своим передайте: скоро придёт сюда Красная Армия и всем вам устроит капут. Молитесь господу богу, чтобы он заранее принял ваши паршивые души. А ваши собачьи кости мы уж сами закопаем. На это у нас хватит русской землицы. Партизаны».

Вскоре комендант собрал всю свою жандармерию и полицейскую челядь и вновь начал борьбу с партизанами. Небольшие карательные отряды об’езжали сёла и деревни, расположенные возле дорог, не решаясь углубляться в глухие лесные деревушки. Партизаны, осведомлённые о появлении карателей, делали засады у лесных дорог или нападали на полицейские отряды по ночам, истребляли их и снова уходили в леса. Жандармы немецкого коменданта, бессильные что-либо сделать с партизанами, начали творить зверскую расправу над жителями, подвергая грабежу и разорению целые деревни.

Отряд немецкой полиции прибыл в одну деревню. Крестьяне в это время заготовляли дрова на зиму в соседнем лесу. Многие дома оказались закрытыми на замок. Оставшиеся в деревне старики и малые ребята попрятались в сараях и погребах. Это показалось подозрительным немецким карателям. Решив, что крестьяне ушли к партизанам, фашистский офицер приказал полицейским учинить разгром деревни. Пьяные полицейские сбивали с дверей замки, врывались в дома, били стёкла, ломали утварь, грабили сундуки, тащили всё, что попадало под руку.

Немцы решили заморить крестьян голодом и вынудить их к переселению. В деревнях и сёлах каратели насильно отбирают хлеб и картофель, угоняют скот, даже солому увозят с крестьянских дворов для утепления своих зимних нор. Крестьяне сопротивляются грабежам и насилиям. Они саботируют все распоряжения, приказы и мероприятия германских властей, уходят к партизанам. // К.Токарев. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.
______________________________________
М.Леснов: В застенках немецких комендантов* ("Красная звезда", СССР)
Н.Шванков: Немецкие коменданты и подкоменданты ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
СТРАДАНИЯ НАСЕЛЕНИЯ УКРАИНЫ ПОД ЯРМОМ НЕМЕЦКИХ ОККУПАНТОВ


СТОКГОЛЬМ, 10 декабря. (ТАСС). Гитлеровская газета «Дейче алгемейне цейтунг» сообщает о том, что наиболее крупным немецким газетам было предложено послать в оккупированную немцами Украину корреспондентов, «чтобы получить представление о положении на этой территории и перспективах её использования».

Статьи этих корреспондентов содержат откровенные признания в том, что население Украины переживает неслыханные страдания. Корреспондент «Берлинер берзенцейтунг» пишет: «Наш автобус едет по украинской территории. Это — поистине мёртвая земля. Она лежит серо и неподвижно под восточным небом. Ни возле домов, ни в поле не видно людей. Везде необработанные поля. Только изредка попадаются подводы, в большинстве случаев пустые. Это крестьяне следуют к неизвестной цели».

Такое же страшное запустение царит в захваченных и ограбленных оккупантами городах Советской Украины. Гитлеровский писака посетил Киев. Ему «бросились в глаза широко задуманные ранее громадные постройки». Но теперь, признаёт корреспондент, «главная улица и прилегающие к ней кварталы разрушены, и Киев представляет собой увядшую красоту».

Корреспондент «Берлинер локальанцейгер» заявляет о том, что он убедился «в нежелании сельского населения Украины перестроиться в соответствии со своим новым положением». Под этим, как видно из дальнейших заявлений корреспондента, скрывается упорное и решительное сопротивление населения Украины всем мероприятиям оккупационных властей. «Сбор урожая, жалуется корреспондент, является нелёгким делом». Крестьяне не хотят сдавать хлеб оккупантам. Тайком от властей они выносят жалкие остатки сохранившегося у них продовольствия в города. Сам корреспондент признаёт, что он видел на дорогах крестьян и крестьянок, которые брели в города с мешками на плечах. «Невзирая на холод, заявляет корреспондент, им приходится идти босиком многие десятки километров».


ГИТЛЕРОВЦЫ РЕКОМЕНДУЮТ ДАТЧАНАМ КРЫСИНОЕ МЯСО

НЬЮ-ЙОРК, 10 декабря. (ТАСС). Гитлеровцы ограбили Данию, вывезли из неё значительную часть продовольствия и сейчас, в связи с полным отсутствием продуктов в магазинах, нагло рекомендуют населению крысиное мясо. Газета «Финанс тиденде» по приказу оккупационных властей издевательски советует населению питаться крысиным мясом, заявляя, что оно «вкусно и питательно», и напоминая, что «в Дании пока не нормировано только крысиное мясо, запасы которого ещё не истощились».

________________________________________________
Боевым советским партизанам — слава!* ("Правда", СССР)***
Партизанам и партизанкам – слава! ("Красная звезда", СССР)***
Стойкость и отвага советских партизан ("Красная звезда", СССР)
Земля горит под ногами немецких оккупантов* ("Известия", СССР)***
Крепче удары по оккупантам, товарищи партизаны! ("Известия", СССР)***
Раздуть пламя всенародного партизанского движения ("Известия", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №290 (5354), 11 декабря 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/453697.html

Воины Красной Армии! Всюду и везде сохраняйте дух стойкости и мужества, наносите фашистам тяжелые потери, деритесь до последней капли крови!.

А.Кривицкий, А.Поляков, "Красная звезда", СССР (№166 [5230]).



Статья опубликована 17 июля 1942 года.



(От специальных корреспондентов «Красной звезды»)

Тяжелый удар потряс танк, и широкий сноп пламени повис над смотровой щелью. Снаряд угодил в нижнюю часть КВ. Механик-водитель Шаронов на секунду выпустил из рук рычаги управления — загорелся шлем со слуховым аппаратом. Шаронов снял шлем и погасил огонь. Теперь он почувствовал острую боль в глазах, словно его резко хлестнули по переносице. Но могучий танк жил, его стальной корпус чуть вздрагивал — мотор работал. Шаронов осторожно провел пальцем по закрытым глазам. Он не ощутил трепетания ресниц — их не было. Он хотел ощупать брови, но не нашел их — под пальцами была голая опаленная кожа. Первая вспышка боли угасла, и он с усилием поднял отяжелевшие веки.



Нужно было немедленно двигаться дальше. Танк находился почти в центре противотанкового района. Шаронов посмотрел в смотровую щель. Там, где мгновение назад были видны вспышки разрывов и сверкала залитая солнцем рожь придонской степи, сейчас зияла черная бездна. Тоскливое предчувствие какой-то непоправимой беды хлынуло в сердце Шаронова. Он силился пошире раскрыть глаза, на лбу его выступили крупные капли пота. Ветерок скользнул в смотровую щель и остудил горячую голову танкиста, но мрак, сгустившийся вокруг него, не рассеивался, и Шаронов, сам не веря своим словам, выкрикнул, полуобернувшись к товарищам:

— Ребята, я, кажется, ослеп!

Еще не услышав ответа, Шаронов подумал: «Что же это такое? Танк не должен стоять неподвижно, не должен».

Где-то рядом бухнулся снаряд, и осколки глухо забарабанили по броне. Шаронов нажал рычаг, и танк легко сдвинулся с места. Слепой механик-водитель повел машину вперед.

В это время недалеко от места боя, в деревне, где расположился политотдел, секретарь парткомиссии танкового соединения читал заявление Шаронова о приеме в партию. Оно было написано наспех, перед атакой. На краю стола лежали два листка, покрытые неровными строками, — автобиография механика-водителя. Шаронов — уралец. Перед войной долгое время жил в Молотове. Он был слесарем, мастером на все руки, и, когда пришел в армию и в первый раз открыл люк тяжелого танка, заглянул внутрь, у него вырвалось восклицание: «Вот это да!»

…Под вечер накануне атаки в танковую часть приехал генерал. Экипажи выстроились перед машинами. Тяжелые KB были полускрыты высокой, в человеческий рост, рожью и сверху прикрыты захваченными по дороге ветвями. Поле цвело, и легкий ветер раскачивал колосья, унизанные бледножелтыми сережками. Рядом с Шароновым стояли командир машины лейтенант Напольский, артиллерист старший сержант Заболотных, младший механик-водитель Подосинников и радист Меньшиков.

Генерал обходил экипажи. Танкисты вытянулись по команде «смирно», но возле тех машин, где останавливался генерал, раздавались восклицания, звучал раскатистый смех. Этот смотр перед боем походил скорее на встречу со старым другом. Генерал уже давно был общевойсковым начальником, но танки попрежнему оставались для него заветным родом войск. В этой части служило немало его сподвижников по прошлым боям, и он знал их всех наперечет. Генерал остановился перед Шароновым. Механик-водитель заметил на его груди рядом со звездой Героя Советского Союза и двумя орденами Ленина значок «За отличное вождение танка».

— Как будешь завтра драться, Шаронов? — спросил генерал, подавая ему руку.

— Пока глаза видят, товарищ генерал-майор, — сказал механик-водитель, краснея от смущения и уже досадуя на свой, как ему казалось, напыщенный ответ.

Генерал одобрительно кивнул головой и пошел дальше.

…Теперь, когда ослепший механик-водитель тронул вперед свою машину, он вдруг отчетливо вспомнил и сережки, украшавшие ржаные колосья, и значок на груди генерала, и все, что произошло час назад, когда начался бой.

Скрытно, по оврагам группа танков KB подошла почти вплотную к расположению противника. Оставалось лишь пройти большое ржаное поле, точь-в-точь похожее на то, в котором вчера скрывались наши танки. Поле имело вполне мирный вид. Разве что в нем прятались немецкие автоматчики и гранатометчики, но это для KB — сущие пустяки. Танки бросились в рожь, и очень скоро выяснилось, что они напоролись на артиллерийское противотанковое поле. Во ржи было укрыто множество немецких пушек. В первой половине ночи, когда наша разведка побывала на этом участке, их еще не было, а до рассвета противник успел густо насытить поле противотанковыми средствами. Потом подсчитали: на территории в пять километров по фронту и два в глубину было расставлено до ста пушек.

Уже по первым снарядам, рвавшимся на боковой броне передних танков, Шаронов определил тактику противника. Немецкие артиллеристы старались пропускать танки мимо себя и открывать огонь с коротких дистанций, целясь либо в боковую стенку машины, либо в заднюю. Как бы не замечая ближайшей пушки, Шаронов уже почти проскочил мимо нее, а потом на полном ходу сделал резкий поворот, мгновенно став к ней лобовой частью. Рывок вперед — и вот уже хрустнуло колесо пушки. Так танк лейтенанта Напольского раздавил четыре противотанковых орудия и три миномета.

И вот этот дурацкий снаряд, угодивший в нижнюю часть башни. И эта внезапная слепота. Шаронов несколько секунд вел машину в полном мраке, еще не решив толком, что же будет дальше. В это время лейтенант Напольский склонился к нему и прокричал:

— Шаронов, друг, ослеп? Уступай скорее место Подосинникову. Сейчас завяжем тебе глаза бинтом.

Решение Шаронова созрело в то же мгновение, как он услышал голос лейтенанта.

— Я сам, я сам, товарищ командир, — умоляюще произнес он. — Все равно лучше меня машину никто не знает. У меня сил много. Я поведу. Вы управляйте, товарищ командир, управляйте.

Шаронов кричал это торопливо, повторяя одно и то же, словно боясь, что его слова покажутся лейтенанту малоубедительными.

Но едва он замолчал, как ощутил толчок в правое плечо. Шаронов понял. Ему сразу стало легко, и он свободным движением плавно повернул машину вправо. Тренированным чутьем водителя он почувствовал под гусеницей что-то металлическое — пушка. Слепой, он внутренним зрением угадывал положение, в котором она стоит. Шаронов развернул танк, безошибочно накрыл пушку гусеницей по самому щиту и пошел дальше, подминая танком расчет. Толчок в левое плечо, и танк идет влево. Легкий удар в спину, и KB устремляется вперед. Прикосновение к голове — значит «стоп», и танк останавливается.

Ослепший Шаронов, повинуясь руке лейтенанта, бросал машину из стороны в сторону, давил пушки и минометы, вгонял в землю немецких артиллеристов. Он видел поле боя глазами своего командира. Слух Шаронова необычайно обострился. Водителю казалось, будто сквозь рычание и грохот KB он слышит все звуки боя, каждый в отдельности, и когда Напольский направлял его в нужное место, Шаронов не только ушами, но еще обостренными нервами, всем своим существом улавливал лязг столкнувшихся масс металла и знал, что нужно делать дальше. У него было такое ощущение, словно он сам шел впереди своего танка и, невидимый, указывал стальной громаде ее путь среди поля. Тьма, окружавшая Шаронова, теперь как бы не существовала для него. Он уже не напрягал обгоревшие веки, не старался увидеть. Все его чувства растворились в заполнившем его сердце и мозг настороженном внимании. И это делало его зрячим.

Шаронову казалось, что прошло всего несколько минут с того момента, как непроницаемая темная пелена окутала его глаза. На самом деле танк со слепым водителем действовал на поле боя целый час. KB раздавил еще четыре пушки и три миномета, давно прошел ржаное поле, протаранил тяжелый танк противника, выстрелами из пушки разбил два средних танка. И когда артиллерист Заболотных был ранен и иссяк боевой комплект, Шаронов по знаку лейтенанта повернул машину и вывел ее из боя.

Шаронов вылез из танка. Пошатываясь, он стоял на лесной поляне и держался рукой за плечо Подосинникова. Золотой шар солнца ослепительно сиял в чистом, хрустальном небе. Шаронов запрокинул голову — небо было черным. Вокруг Шаронова стояла ночь. И только теперь он вспомнил свой ответ генералу: «Буду драться, пока видят глаза». Он дрался и после того, как они перестали видеть. // А.Кривицкий, А.Поляков.


**************************************************************************************************************************************************
Ночной гость


ГОРОД Н., 16 июля. (ТАСС). Трудовой день окончен. В полевом стане колхоза им. XVII партконференции только что отужинали и готовились ко сну. Умолкли голоса, лишь изредка ночной покой нарушался приглушенным далью свистком паровоза. В колхозном стане бодрствовал только один человек — ночной сторож. Подперев седую голову руками, он думал свою стариковскую думу. Вдруг старик настороженно приподнялся. Его слух уловил глухой гул мотора.

Самолет! Старик шагнул к двери и распахнул ее настежь. Впереди над лесом распласталась черная птица. Сделав несколько кругов, она взмыла вверх и растаяла в темноте. Снова мелькнула тревожная мысль: «Неспроста это...»

От стана тропинка вела к опушке леса. Кругом — ни души. Все сливалось в густой тьме. Старик прошел несколько шагов и остановился. Прямо на него шел человек. Вот он уже рядом, чуть не столкнулся, попятился назад, но уже было поздно.

Минута молчания — его первым нарушил пришелец.

— Выручай, папаша, устрой переночевать.

— Да откуда ж ты взялся тут ночью? Заплутался что ли? — спросил старик.

— Долго рассказывать, папаша. Ну да слушай…

Они присели, и незнакомец рассказал свою историю.

Он служил в одной из частей Красной Армии. Однажды в горячем бою с немцами он и несколько бойцов были окружены и попали к фашистам в лапы. Долгое время пробыл в плену. Все время думал о побеге. Но убежать из лагеря военнопленных было трудно. Тогда он решил подкупить немецкого летчика, чтобы тот перебросил его в советский тыл.

— Деньги у меня были — удалось сохранить в потайном месте. Летчик согласился, и вот я здесь, — закончил рассказчик.

Старик ни единым словом не выдал своих сомнений в правдоподобности рассказа, но про себя решил твердо: «Здесь что-то не так»…

— Ну, теперь кончились твои мытарства, — сказал он, подымаясь с земли, — теперь ты дома. Переночуешь, отдохнешь, а утром пойдешь к станции.

Приход нового человека не остался незамеченным. Проснулись все обитатели полевого стана, и незнакомцу снова пришлось повторить свой рассказ. Пока он рассказывал, старик-сторож незаметно вышел на улицу и знаком приказал выйти одной из женщин.

— Беги до района. Доложи начальству — так, мол, и так. Пусть приедут, разберутся. Смотри, ног не жалей, обернись до утра…

К утру колхозница вернулась с представителями местных органов власти и уполномоченным НКВД. Здесь же, в колхозном стане, «ночной гость» был изобличен как фашистский агент. Он получил задание совершить диверсии на железнодорожном транспорте и с этой целью был сброшен с парашютом с немецкого самолета. При обыске у диверсанта оказались фальшивые документы, оружие, крупная сумма советских денег и взрывчатые вещества.

Вражеский лазутчик получил по заслугам.


ПЯТЬ ПРОТИВ ВОСЬМИДЕСЯТИ

КАЛИНИНСКИЙ ФРОНТ, 16 июля. (Спецкорр. ТАСС). Ночью после сильного обстрела из минометов и пулеметов 80 гитлеровцев пытались ударить в стык наших подразделений. Разбившись на группы, немцы стали окружать дзот. Противник был встречен сильным огнем. Потеряв убитыми и ранеными более 40 солдат, немцы откатились назад. Вражеская атака провалилась. Дзот обороняли всего пять советских воинов во главе со старшиной Федоровым.

________________________________________________
Стон на Дону* ("Красная звезда", СССР)
Е.Кригер. На Дону это знают* ("Известия", СССР)
И.Эренбург: Орда на Дону* ("Красная звезда", СССР)**
Немецкий разбой в кубанских станицах* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №166 (5230), 17 июля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/453447.html

«Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии». (Из приказа Народного Комиссара Обороны И.Сталина).

И.Волков, "Красная звезда", СССР (№51 [5115]).



Статья опубликована 3 марта 1942 года.



Среди населения советских районов, временно оккупированных немцами, фашистские брехуны продолжают распространять всякие небылицы о мнимых победах немецкой армии. Гитлеровские «пропагандисты» стараются изо всех сил скрыть от народа правду о тяжелом поражении немецких оккупантов под Москвой, Ростовом, в Крыму, на Украине, в районе Старой Руссы и многих других участках фронта. Сфабрикованные Геббельсом «победные» сводки рассчитаны на то, чтобы запугать население, убить в нем веру в силу Красной Армии и советского народа. Но, как свидетельствуют факты, в районы, временно оккупированные немцами, неудержимо проникает правда о действительном положении дел.



Не так давно в одной деревне немцы проводили сходку. Фашистский офицер говорил о поставках сельскохозяйственной продукции для немецкой армии и «очередных победах германского оружия». После речи офицера поднялся восьмидесятилетний старик-колхозник и с раздражением заявил:

— Вот вы три раза праздновали и пили водку по случаю захвата Петрограда. Сейчас вы тоже говорили, что немецкая армия сильна. Почему же Петроград остается советским, почему вы взять его не можете?

Офицер подскочил к старику и со всего размаха ударил его резиновой палкой по лицу. Но разве убьешь палкой правду?

Вести с советской родины вооружают население верой в разгром немецких захватчиков, согревают сердца патриотов, вселяют в них надежду на скорое избавление от фашистских поработителей, разжигают священную ненависть к палачам.

Как же проникает к советским людям, временно подпавшим под фашистское иго, правдивое большевистское слово?

Во многих районах, временно захваченных немцами, продолжают работать наши партийные организации. Сотни коммунистов выполняют ответственные задания местных комитетов ВКП(б), перешедших на нелегальное положение. Бессильны попытки гитлеровцев восстановить беспартийных против большевиков. Коммунисты прочно связаны с массами. Несмотря на террор, пытки, расстрелы, население не выдает большевиков.

Во многих сельсоветах и крупных селениях одного из районов Смоленской области с первых же дней оккупации были созданы и работали подпольные вооруженные группы. Райком партии стал во главе партизанского движения. По его решению был создан штаб, который сколачивал группы партизан, вооружал их, организовывал диверсионные акты против немцев и их агентуры.

По заданию штаба сельский активист тов. Веселовский установил у себя на квартире радиоприемник и регулярно принимал сообщения от Советского Информбюро. Принятая по радио информация переписывалась от руки или на машинке и ею снабжались жители не только этого, но и двух соседних районов.

Партизанские отряды, бесстрашно действующие на захваченной фашистами территории, — главные проводники большевистского влияния на массы трудящихся в оккупированных немцами районах. Партизаны всегда в курсе происходящих событий, и слово партизанского агитатора пользуется в народе непререкаемым авторитетом. Пренебрегая опасностью, население охотно идет на созываемые партизанами собрания, на групповые беседы и доклады о текущем моменте. Народные мстители, верные сыны великой партии Ленина-Сталина, подрывают тыл врага изнутри не только силой оружия, но и правдивым большевистским словом.

— 13 ноября, — рассказывает партизан тов. Проскунин, — мы получили доклад товарища Сталина на торжественном заседании Московского совета 6 ноября 1941 года. Зашли в одну деревню, об’явили об этом, и буквально в три минуты собралось все население от мала до велика. Мое сообщение о содержании этого доклада слушалось с исключительным вниманием. Слова родного Сталина, которые я цитировал по памяти, собеседники встречали дружными аплодисментами.

В другом районе партизаны из отряда тов. Р. провели подобные собрания более чем в 20 селениях. На этих собраниях колхозники получили подробную информацию о положении на фронтах отечественной войны и о задачах населения, находящегося временно под гнетом немецких фашистов.

Иногда партизанские агитаторы появляются внезапно на уже созванные собрания. В одной из деревень колхозники собрались обсудить вопрос о порядке внесения немцам налога хлебом. Вдруг появились агитаторы из партизанского отряда. Тут же на собрании раз’яснили они колхозникам, о чем говорил товарищ Сталин в своем докладе на торжественном заседании Московского совета 6 ноября 1941 года. Собрание единогласно постановило: хлеб немцам не давать, распределить его по трудодням и спрятать. Как ни старались после фашисты, какие зверские расправы ни чинили они над жителями деревни, но хлеба все-таки не получили.

Партийно-политическая работа среди населения оккупированных немцами районов особенно оживилась с момента перехода наших войск от обороны к наступлению. В одном из районов партизанские агитаторы подготовили всенародное торжество по случаю первых побед Красной Армии. В колхозах состоялись многолюдные митинги. На улицах были установлены арки, увитые зеленью, с портретами товарищей Сталина, Ворошилова и Жданова. Перед колхозниками проехали конные партизаны, затем прошли роты и взводы партизанской пехоты.

Устную пропаганду многие парторганизации партизанских отрядов дополняют изданием своих листовок и даже газет. Вот одна из таких партизанских листовок, адресованных к рабочим, крестьянам, интеллигенции и всем трудящимся одного из районов:

«Настал час расплаты с немецкими варварами за все их зверства, грабежи и насилия. План окружения и захвата Москвы с треском провалился. Немецкие войска с 16 ноября по 10 декабря под Москвой потеряли более 85.000 человек убитыми и, бросая технику, оружие и снаряжение, поспешно отступают. Не удалось гитлеровской вшивой грабьармии маршировать по улицам красной Москвы. Только за последние пять дней (с 6 по 10 декабря) части Красной Армии освободили от немцев более 400 населенных пунктов.

Отступая, немецкая грабьармия забирает у населения хлеб, скот и другое имущество. Беритесь, товарищи, за оружие! Бейте фашистов на каждом шагу! Не позволяйте им безнаказанно грабить народное имущество! Не давайте им крова, а там, где поселятся немцы, сжигайте их. Победа близка! К оружию, товарищи!

Штаб партизанского отряда».

Гитлеровские шакалы угрожают населению смертной казнью за чтение и в особенности за распространение большевистских листовок. Но листовки распространяются и читаются. Не успеют фашисты отдать приказ о вылавливании распространителей одной листовки, как на стенах домов, на полях, в лесах появляется вторая листовка: «Не давайте фашистским псам хлеба, мяса и теплых вещей. Пусть подыхают вшивые мерзавцы».

Один из партизанских отрядов, действующий в глубоком тылу немцев, обзавелся даже подпольной типографией и выпускает свою газету «Колхозная трибуна» тиражом в 200 экземпляров. С помощью газеты партизаны организовали саботаж выборов сельских старост, а потом подсказывали крестьянам, кого надо выбирать на эти должности. В результате в большинстве сел этого района старостами оказались люди, рекомендованные партизанами.

Помимо своих собственных листовок и газет партизанские отряды ведут большую работу по распространению пропагандистской литературы, издаваемой в Москве. Например, в Старорусском районе незадолго до начала нашего наступления партизаны распространили несколько тысяч листовок «Вести с советской родины».

Большевистская пропаганда выбивает почву из-под ног гитлеровских вралей. Об этом убедительно говорит такой факт. Однажды в одно из сел фашистский ставленник — староста — привез газеты, издаваемые немцами. К ним никто не притронулся. Колхозники заявили прямо: «Брехней сыты по горло». Но стоило только прослышать народу, что советские самолеты сбрасывают неподалеку газету «Ленинградская правда», как все население деревни моментально высыпало в лес на розыски этой газеты.

Аналогичную картину довелось наблюдать партизанам в другом районе. Жители одной деревни заметили, что с пролетавшего над ними советского самолета выброшено большое количество листовок. Подхваченные ветром листовки полетели далеко в сторону. Но это никого не смутило. Вся деревня бросилась за ними вдогонку. Чтобы добыть советскую листовку, люди бежали несколько километров.

— Однажды, — рассказывает комиссар партизанского отряда тов. О., — остановились мы в деревне у одной гражданки. Узнав, кто мы такие, хозяйка сняла чулок и достала аккуратно сложенную советскую листовку, подобранную ею в поле. Тут же женщина сообщила нам, что эту листовку она уже дала прочитать всем, кто был с нею на работе, а сейчас собралась идти к соседям, «чтобы и им показать, что пишут с родины».

Печатная пропаганда оказывает большое влияние на трудящихся, временно подпавших под иго немецких извергов. Она вводит их в курс событий, разоблачает гитлеровскую ложь и клевету.

Действенность нашей пропаганды среди населения, оставшегося в тылу врага, ярче всего проявляется в неуклонном росте численности партизанских отрядов. Ряды народных мстителей увеличиваются день ото дня. Пламя народной войны разгорается все ярче и шире. Достаточно привести хотя бы такой пример. В одном из районов, находящихся в глубоком тылу врага, отряд, которым командует тов. Медведев, за последние четыре месяца увеличился более чем в десять раз!

Население оккупированных районов во-очию убедилось, кто такие фашисты, и жестоко мстит гитлеровским подлецам. Советские люди, для кого дороже всего на свете интересы родины, всячески помогают истреблять немецких оккупантов. Так, например, в одном из районов крестьяне снабдили местный партизанский отряд большим количеством гранат, патронов. Повсеместно колхозники оказали партизанам большую помощь в подготовке к боевым действиям в условиях зимы. Они изготовляли валенки, шили полушубки, делали лыжи. По предложению девушек-активисток, сотни женщин взяли на себя обязательство связать для партизан по паре носков и по паре перчаток. Обязательство было выполнено. Многие подарки сопровождались записками:

«Дорогой товарищ! Надеемся, что этот подарок хоть в какой-то степени поможет тебе в нашей общей борьбе против бешеных гитлеровских собак. Они не дают нам покоя, грабят наше добро, расстреливают
невинных людей, оставляют нас голодными. Желаем вам всяческих удач! Надеемся на скорую победу!»

В тыл врага, где находятся наши советские люди, все чаще и чаще проникает правда о положении на фронтах отечественной войны, о героизме наших бойцов и командиров, о самоотверженном труде рабочих, колхозников, интеллигенции, всеми силами помогающих Красной Армии. Эту правду не скроешь. Она колет глаза фашистским разбойникам. Большевистская правда укрепляет веру советских патриотов в неизбежную победу Красной Армии и всего советского народа над немецкими захватчиками. // Батальонный комиссар И.Волков.
____________________________________
Выполним свой долг перед Родиной! ("Красная звезда", СССР)***
Очистим советскую землю от немецких захватчиков* ("Красная звезда", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
СОВЕЩАНИЕ РАБОТНИКОВ АРМЕЙСКОЙ ПЕЧАТИ


КАЛИНИНСКИЙ ФРОНТ, 2 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Политуправление Калининского фронта провело совещание работников фронтовой и армейских газет. Участники совещания обменялись опытом работы в наступательных боях и обсудили вопросы, касающиеся роста актива корреспондентов. Писатели — участники совещания рассказали о своей творческой работе в частях.

Отметив некоторое увеличение числа красноармейских корреспондентов, совещание все же признало этот рост недостаточным. Перед редакторами поставлена задача — еще шире привлекать бойцов и командиров к участию в газете.

________________________________________________
А.Толстой: Родина* ("Правда", СССР)
Отстоим свою Родину! ("Красная звезда", СССР)***
П.Трояновский: Во имя родины* ("Красная звезда", СССР)
За Родину, за Сталинскую Конституцию!* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №51 (5115), 3 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/453313.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Одним из главных событий истекшей недели продолжает оставаться сражение в районе Старой Руссы. Идет, как стали говорить, «добивание» группировки врага. Нелегкая это была задача: расчленять и уничтожать ее. Достаточно прочитать новые сообщения наших спецкоров, чтобы в этом убедиться. Викентий Дерман в корреспонденции «Ночной удар по фашистам в районе Старой Руссы» рассказывает, сколько сил и тактического искусства пришлось приложить для того, чтобы овладеть только одним укрепленным узлом противника. Неоднократные дневные атаки не приносили успеха. Лишь хорошо подготовленной ночной операцией, длившейся до самого утра, удалось сломить сопротивление врага.



Освобождаются новые и новые села и деревни, идет перемалывание техники и живой силы немцев. Вот что, например, рассказывается в статье «Судьба одной немецкой дивизии «весеннего резерва». Речь в ней о 5-й пехотной дивизии. Первый раз ее разгромили в августе 1941 года под Смоленском, где она потеряла почти две трети своего состава. Второй раз — в октябре на полях Московской битвы. Ее отправили для переформирования во Францию и срочно перебросили под Старую Руссу на помощь 16-й армии. И здесь ее тоже изрядно потрепали.

Но и нам это стоило немалых жертв. Каких-либо цифр наших потерь в газете нет, но достаточно прочитать корреспонденцию Е.Чернова из 11-го гвардейского артиллерийского полка, чтобы понять это: «...У нас три орудия получили повреждения... Начался неравный бой одного орудия против целой батареи. Вскоре разрывом снаряда был убит наводчик Черенков... Через несколько минут выбыли из строя еще два красноармейца. Месропян с оставшимися двумя бойцами отнес раненых в укрытие и снова открыл огонь...»

В репортаже о действиях вражеской авиации говорится, что немецкое командование бросает в бой большое количество самолетов. Транспортная авиация фашистов пытается снабдить окруженные части боеприпасами и продовольствием. Все верно. Но вот следовавшая за этим уверенная фраза: «Но и это не помогает немцам» вряд ли соответствовала действительности. Мы недооценили возможности немецкой авиации. Да и не только мы: в первую очередь фронтовое командование и Генштаб. Позже это стало ясно...

* * *

На первой полосе, там, где публикуется лишь краткая информация о событиях текущего дня, напечатана большая — на две колонки — корреспонденция «Как был взят город Юхнов». Исключение сделано сознательно. Уже много дней не было сообщений с Западного фронта об освобождении городов. Юхнов сам по себе городок небольшой, но, как известно, на войне свои измерения. Оперативное значение населенного пункта не всегда определяется его размером. Юхнов был у немцев одним из сильных и важных узлов обороны. После падения Калуги они создали линию обороны именно на юхновском рубеже. О боях на этих рубежах и рассказывает наш спецкор.

Надо признать, что не все было в этой корреспонденции договорено до конца, не сказано, что первая попытка в феврале прорвать оборону противника потерпела неудачу. Лишь в мартовские дни нашим войскам удалось разгромить юхновскую группировку врага, освободить город. Не смогли мы по вполне понятным причинам сказать и о том, что выполнить полностью задачу, поставленную войскам, — соединиться с частями, действовавшими южнее и восточнее Вязьмы, — не удалось.

Кстати отмечу, что Юхнов был последним городом, освобожденным войсками Западного фронта во время зимнего и весеннего наступления.

* * *

Я рассказывал о крестьянине Иване Петровиче Иванове из деревни Лишняги, повторившем подвиг Ивана Сусанина. А вот сегодня напечатан очерк нашего корреспондента по Южному фронту Лильина «Бомбардир-наводчик русской армии» — о таком же старике, чей подвиг необычен и удивителен даже для столь щедрой на невероятное этой войны.

Один из полков Южного фронта ворвался в село и завязал бой на его окраине. Немцы ответили контратакой. Появились танки противника. Они шли по улице, где стоял дом местного крестьянина Семена Ильича Беличенко, артиллериста русско-японской и первой мировой войн. Натиск врага сдерживала наша рота. Ее прикрывала полковая батарея. Старик увидел, что орудийный расчет под обстрелом вражеских минометов поредел, кинулся к лейтенанту, командовавшему батареей, отрапортовал:

— Бомбардир-наводчик русской армии Семен Беличенко. Дозвольте послужить.

— Помогай, если можешь.

Семен Ильич стал подтаскивать снаряды.

Когда убило наводчика. Беличенко стал на его место. В конце улицы появились танки. Они шли гуськом. Беличенко навел орудие и выстрелил. То ли не подвел наметанный глаз, то ли просто удача выпала на его долю, но передний танк он подбил.

На другой день бой возобновился. Но не пришлось больше Семену Ильичу стоять возле пушки. Его ранило немецким снарядом. Беличенко отправили в медсанбат. Через несколько дней в полк передали по телеграфу приказ Военного совета фронта: «Объявите колхознику Семену Ильичу Беличенко, что за проявленную доблесть в бою он награжден орденом Красного Знамени». Приказ уже не застал в живых героя.

Это было более сорока лет назад. Увы, в очерке по понятным причинам не было указано название села и района. А ныне я отыскал в Центральном архиве Министерства обороны наградной лист и приказ командующего фронтом Р.Я.Малиновского о награждении Беличенко боевым орденом. Узнал, что сражался он в рядах 206-го полка 99-й стрелковой дивизии. Узнал и название села, откуда родом Беличенко и где был тот самый бой. Это Никифоровка Артемовского района Донецкой области. Написал в местную школу, где, полагал, как и во многих школах, должны быть следопыты. И вскоре получил ответ. Правда, скуповатый, как бы анкетные данные, но спасибо и за это.

Беличенко родился в семье крестьянина-бедняка. Пять лет прослужил в старой армии артиллеристом. После демобилизации работал путевым сторожем на железной дороге и был уволен за укрытие революционера, бежавшего из ссылки. А затем — действующая армия, русско-японская война. Там, под Мукденом, его батарея, в живых из которой остались три солдата, мужественно сражалась с японцами: сам Беличенко был ранен, награжден Георгиевским крестом. В первую мировую тоже служил в артиллерии. После войны вернулся в село, работал в сельском хозяйстве. Первым в деревне вступил в колхоз, где и трудился до конца своей жизни.

У Семена Ильича было семь сыновей и дочь. Три сына — участники гражданской войны: четверо ушли на фронт Великой Отечественной войны. Один сын не вернулся с гражданской, двое погибли в Отечественную войну…

Заслуживают внимания такие строки из наградного листа С.И.Беличенко: «Когда танки врага усилили нажим на наши боевые порядки и усилился минометный огонь и автоматный огонь, бойцы поколебались и дрогнули, тов. Беличенко... выкатил пушку на открытую огневую позицию, сам подкатывал снаряды, стрелял из орудия и корректировал огонь...»

Впервые в этом году появилось сообщение «Налет немецких самолетов на Москву»: «В ночь с 5 на 6 марта группа немецких самолетов пыталась совершить налет на Москву. Огнем наших зенитных батарей и действиями ночных истребителей вражеские самолеты были рассеяны. Проникшие в район города два-три немецких самолета беспорядочно сбросили несколько бомб, причинивших незначительный ущерб гражданскому населению. Есть жертвы» .

В нынешнем году это была не единственная попытка налета вражеской авиации на столицу. Конечно, немецкое командование отлично знало, что эти налеты ничего не решали. Но Геббельс поднял невероятную шумиху о «величайших» победах фашистской авиации над Москвой.

Однако и эти одиночные прорывы немецких самолетов к столице вызвали беспокойство. Сегодня я заезжал в Ставку и узнал, что у Сталина был резкий разговор с руководителями ПВО; он категорически потребовал, чтобы больше над столицей не появлялся ни один вражеский самолет. А мы, в свою очередь, стали шире публиковать материалы о тех летчиках и зенитчиках, которые преграждали немецким самолетам путь в Москву.

* * *

В эти дни на страницах газеты появились снимки нашего нового фоторепортера Георгия Хомзора. Одно время он работал в «Красной звезде» ретушером, затем перекочевал в «Известия», но вскоре был уволен.

Ныне причины его увольнения вызывают улыбку и веселые реплики, а тогда…

В тот злополучный для Хомзора день, 28 сентября 1939 года, в редакции ждали документы о заключении германо-советского договора. Хомзор приготовил карту-схему, на которой оставалось нанести только линию «границы между обоюдными государственными интересами» (как это было обозначено в договоре), и ждал. Документы пришли с опозданием. Хомзор быстро провел по карте черту, и на следующий день карта появилась в «Известиях». А через несколько дней германский посол прислал в Наркомат иностранных дел СССР протест: на карте, опубликованной в газете, два селения — Остроленко и Кристополь — почему-то оказались на советской стороне.

Стали разбираться. Выяснилось, что в документах, полученных редакцией, эти населенные пункты действительно находились на германской стороне, но их названия воспроизводились на нашей стороне. И Хомзор, чтобы устранить эту «несообразность», перенес две точки, обозначавшие Остроленко и Кристополь, на нашу сторону.

Не знаю, что ответили послу, но сразу же последовал приказ об увольнении Хомзора. Тогдашний главный редактор «Известий» Я.Г.Селих позже рассказывал, что, когда доложили Сталину о случившемся, он ничего не сказал, только улыбнулся. Это, объяснил Селих, и спасло Хомзора от еще больших неприятностей.

А когда в январе сорок второго года Хомзор закончил военно-политическое училище, мы вытребовали старого краснозвездовца в нашу газету.

Вспоминая его работы, не могу не рассказать об одном любопытном эпизоде.

Отправили мы Хомзора на Калининский фронт. Когда он находился в одном из соединений, сюда приехал командующий фронтом И.С.Конев. Хомзор встревожился. Кто-то ему сказал, что комфронта не терпит, когда на него наставляют фотообъектив. Очевидно, пошутили, но наш спецкор спрятал «лейку». А Конев беседует с бойцами, вручает ордена и медали. Может ли настоящий фоторепортер стоять рядом и безучастно смотреть, как пропадают такие выигрышные кадры? Он вытащил «лейку» и стал щелкать.

— Вы кто? — спросил генерал.

Хомзор назвал себя. Ничего не сказал Конев. А на второй день фотокорреспондента срочно разыскали. Его вызывал к себе командующий фронтом.

Ни жив ни мертв примчался Хомзор на КП фронта. Думал, все та же история: нелюбовь генерала к «лейке». А Конев пригласил его сесть и спросил:

— Давно у нас?

— Месяца два.

— Что же не являетесь? Вчера снимали? Получилось что-нибудь? Можете показать?

Хомзор помчался в Москву. За день и ночь отпечатал с полсотни снимков — старых и новых, — сделанных в войсках Конева. А на второй день был уже в блиндаже комфронта и показал ему фотографии. Генерал удивился: «Когда успели?» Он внимательно рассматривал каждый снимок:

— Это хорошо. Это здорово.

Отобрал несколько снимков и повесил у себя на стенке. А потом как бы невзначай спросил корреспондента:

— А как вы передвигаетесь?

— На попутных.

— Вот что, — сказал Конев, — машина у нас не проблема. — Вызвал адъютанта и распорядился выделить для Хомзора из резерва автобатальона «эмку». На этой машине Хомзор и колесил по фронту. А ордер на «эмку» за №101 он до сих пор хранит у себя как своего рода сувенир военного времени.

Эта встреча Хомзора с Коневым имела продолжение в самом конце войны. В Центральном архиве Министерства обороны я ознакомился с наградным листом, заполненным Политуправлением 1-го Украинского фронта на Хомзора. Его представляли к награде орденом Отечественной войны II степени. На этом листе есть поправка, сделанная рукой Конева: вместо слов «Отечественной войны II степени» — «орден Красного Знамени». Награда для фоторепортеров редкая.

Конечно, такую высокую оценку Хомзор получил не только за калининские снимки, а за свой мужественный труд в годы войны. Об этом маршал прочитал в наградном листе, да и сам видел в «Красной звезде» снимки Хомзора.

* * *

# В.Дерман. Ночной удар по фашистам в районе Старой Руссы // "Красная звезда" №50, 1 марта 1942 года
# Я.Драбкин. Судьба одной немецкой дивизии «весеннего резерва // "Красная звезда" №53, 5 марта 1942 года
# Е.Чернов. Артиллеристы-гвардейцы громят 16-ую немецкую армию // "Красная звезда" №50, 1 марта 1942 года
# В.Дерман. Что происходит в окруженной 16 немецкой армии // "Красная звезда" №57, 10 марта 1942 года
# А.Юркин. Как был взят город Юхнов // "Красная звезда" №54, 6 марта 1942 года
# П.Трояновский. Во имя родины // "Красная звезда" №38, 15 февраля 1942 года
# Т.Лильин. Бомбардир-наводчик русской армии // "Красная звезда" №54, 6 марта 1942 года
# Налет немецких самолетов на Москву // "Красная звезда" №54, 6 марта 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 103-108

http://0gnev.livejournal.com/452979.html

«...нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души». И.СТАЛИН.

"Красная звезда", СССР (№156 [5220]).



Статья опубликована 5 июля 1942 года.



После 250 дней ожесточенной борьбы, беспримерной по своему героизму, наши войска оставили Севастополь. Временная утрата этого прекрасного города, с именем которого связаны величественные страницы русской истории, отозвалась острой болью в сердце каждого советского человека. Но сильнее этой боли — наша ненависть к врагу. Сильнее этой боли — наша воля во что бы то ни стало разгромить врага. Мы знаем: путь к победе извилист и тернист, и лишь тот сумеет до конца пройти его, кто, не сгибаясь под тяжестью невзгод и жертв, день ото дня сражается со все большим упорством, мужеством, самоотверженностью. Потеря Севастополя, еще раз напоминая нам, какая грозная опасность нависла над родиной, звучит призывом к новым подвигам доблести и геройства. Вместе с тем славная эпопея обороны Севастополя укрепляет нашу уверенность в своих силах, а бессмертные ратные дела севастопольцев учат, как нужно бороться, чтобы победить.



Когда восемь месяцев тому назад гитлеровские полчища впервые штурмовали стены Севастополя, командующий 11-й немецкой армией генерал фон-Манштейн в своем обращении к солдатам самонадеянно писал: «Под Севастополем идут последние бои. Осажденный город не сегодня-завтра капитулирует». Немцы думали, что достаточно одного комбинированного удара с воздуха и земли, одного натиска численно превосходящих сил — и небольшой гарнизон города сложит оружие. Но Севастополь защищали советские воины, борющиеся за свою свободу, независимость, за свое право на жизнь. Они шли в бой с клятвой драться до последней капли крови, до последней возможности — и клятву свою сдержали до конца. Ни в ноябре, ни во время второго зимнего штурма немцы ничего не добились. Долгие месяцы бесчисленные вражеские атаки вал за валом разбивались о железную стойкость защитников Севастополя.

Севастопольцам приходилось вести борьбу с врагом в невиданно тяжелых условиях. Если во время Севастопольской обороны 1854—55.гг. город был осажден только с трех сторон, то на этот раз неприятель полностью отрезал его от страны. Севастополь должен был обходиться только тем, что удавалось доставлять морским путем. Немцы, сосредоточив огромное количество авиации, артиллерии, танков, буквально заливали огнем все линии обороны. Плотность этого огня превосходила все, что только знала военная история. Лишь за три дня немцы обрушили на позиции защитников Севастополя около 30 тысяч снарядов, до 20 тысяч мин средних и тяжелых калибров, свыше 15 тысяч бомб.

И, тем не менее, Севастополь держался. Он не только отбивал атаки врага, не только выносил на своих плечах напряжение многосуточных боев, — он сам навязывал бои врагу, когда тот, зализывая раны, уползал в норы. Дерзкими вылазками в тыл немцев, смелыми контратаками севастопольцы не давали немцам ни минуты покоя, заставляя их подбрасывать к городу все новые и новые силы. 250 дней небольшой гарнизон вел поединок с десятками вражеских дивизий, перемалывая их одну за другой.

Фашистские брехуны с ловкостью завзятых шулеров пытаются изобразить сейчас захват Севастополя чуть ли не как молниеносную операцию, как блестящую победу немецких войск. Но весь мир хорошо помнит, что еще в ноябре немцы дважды заявляли о «взятии» города штурмом, трижды до основания «разрушали» его бомбежкой с воздуха и не менее пяти раз «начисто уничтожали» всех защитников Севастополя артиллерийским обстрелом с суши. Неопровержимым фактом является то, что героическая оборона Севастополя опрокинула все расчеты немецкого командования. Неопровержимым фактом является то, что путь немцам в Севастополь проложило не искусство германского командования, не какие-то особые качества немецкой техники, — немцы вошли в город по горам трупов своих солдат. Захват Севастополя после восьмимесячной осады является для врага «пирровой победой» — победой, которая и в малейшей мере не окупает жертв, понесенных, чтобы ее достигнуть. Такая победа хуже иного поражения.

Только за последние двадцать дней борьбы у стен Севастополя были полностью разгромлены шесть немецких пехотных дивизий и четыре отдельных полка, танковая дивизия и отдельная мехбригада, три румынских дивизии и большое количество других частей. За это время немцы потеряли под Севастополем до 150 тысяч солдат и офицеров, в том числе, не менее 60 тысяч убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом было сбито более 300 немецких самолетов. Всего же за восемь месяцев борьбы у Севастополя гитлеровцы потеряли до 300 тысяч человек убитыми и ранеными. Но это — только часть цены, которой заплатил враг за Севастополь, вернее за руины, оставшиеся от города.

Севастопольская оборона, сковывая большое количество немецко-румынских войск, спутала и расстроила планы немецкого командования. Справедливо опасаясь мощного флангового удара, враг вынужден был беспрерывно подбрасывать сюда все новые и новые силы на смену перемолотым. В результате к намеченному немцами моменту десятки дивизий, предназначавшихся ими для действий на различных участках фронта, оказались прикованными к Севастополю. Железная стойкость севастопольцев явилась
одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое «весеннее наступление» гитлеровцев. Из-за длительной осады Севастополя гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, а Красная Армия выиграла драгоценное время.

Героическая оборона Севастополя — это одна из самых блестящих и ярких страниц истории отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков. Она показала, что дух славных сподвижников Корнилова и Нахимова жив в советских пехотинцах, моряках, командирах, комиссарах и политработниках. Главное убеждение, которое вынес Лев Толстой из своих встреч с героями Севастопольской обороны 1854—55 гг. — «это убеждение в невозможности поколебать где бы то ни было силу русского народа». Севастопольская оборона 1941—42 гг. показала, что эта несгибаемая сила русского народа жива в воинах Красной Армии. Севастополь и отвага — эти слова отныне неотделимы, сплетены навеки. Бессмертная слава осеняет мужественных воинов Севастопольской обороны.

Бои на фронтах с каждым днем принимают все более ожесточенный характер. Нас ждет еще впереди немало испытаний, немало преград и трудностей. Чтобы преодолеть их, чтобы победить, от каждого из нас потребуется предельное напряжение сил, дерзновенное бесстрашие, высокое воинское умение, железная стойкость. Севастопольцы показали нам образец такой борьбы с врагом. Сила Севастопольской обороны — в сочетании мужества и умения. Ее главные организаторы — вице-адмирал Октябрьский, генерал-майор Петров, дивизионный комиссар Кулаков, дивизионный комиссар Чухнов, генерал-майор Рыжи, генерал-майор Моргунов, генерал-майор авиации Ермаченков, генерал-майор авиации Остряков, генерал-майор Новиков, генерал-майор Коломиец, генерал-майор Крылов, полковник Капитохин, — имена которых не померкнут в веках — вот пример для наших командиров и комиссаров. Все ее бойцы, командиры, комиссары, политработники, наносившие удар врагу даже с последним ударом своего сердца, — вот пример для всех воинов Красной Армии.

Бороться против ненавистного врага с таким же беззаветным мужеством и самоотверженностью, как боролись герои легендарной Севастопольской обороны!
_____________________________________
А.Толстой: Флаг Севастополя* ("Известия", СССР)**
Железная стойкость советских воинов* ("Правда", СССР)***


**************************************************************************************************************************************************
Враг бешено рвется вперед


КУРСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, 4 июля. (По телеграфу от наш. корр.). С каждым днем бои на одном участке Курского направления принимают все более ожесточенный характер. Неся колоссальные потери, враг, однако, рвется вперед. В нескольких местах отдельным группам немецких танков и мотопехоты снова удалось проникнуть в расположение наших войск. Это привело к тому, что наши части вынуждены были несколько отойти и занять новые позиции. Попытки врага ударить во фланги отбиваются нашими войсками.

Упорные были бои на одном участке. Здесь наша танковая часть, взаимодействующая с пехотой, сковывала действие вражеских сил, не позволяя им развивать успех наступления. Как ни рвались вперед немецкие танки, их всюду встречал огонь нашей артиллерии и других противотанковых средств. Широко применяя искусственные и естественные препятствия, наши пехотинцы выводят из строя вражеские танки, преграждают им путь. Заняв один населенный пункт, немцы подбросили туда много пехоты. Танкисты контратаковали противника. Одновременно им на помощь пришла артиллерия. Совместный удар по танкам и пехоте был весьма эффективным. Несколько десятков танков загорелось.

На другом участке этого плацдарма группа немецких танков стала обходить нашу пехоту с тыла. Свой фланг она обеспечила артиллерией и минометами. Несмотря на это, наша танковая часть, нащупав слабое место, врезалась в немецкую колонну. Весь день продолжалась борьба. Подавив расчеты 53 орудий, 16 противотанковых орудий и многих минометов, танкисты завязали бой с вражескими танками. Он был завершен успехом наших танкистов. Но вскоре немцы, подтянув свежие силы, вновь атаковали наши позиции. Силы были настолько неравными, что обороняющиеся вынуждены были отступить.

О напряженности танковых боев свидетельствует следующий факт. N танковая часть лишь за один день отразила десять яростных атак танков и пехоты противника. Особенно мужественно во время боя дрались танкисты лейтенанты Деминин и Назаренко. Раненые, они продолжали борьбу, не отступая ни на шаг. Навстречу командиру взвода Бурдюку шло два немецких танка. Бурдюк ринулся на своей тяжелой машине вперед. Таранив средний танк врага, он снарядом подбил и другой. Но вот от термитного снаряда загорелась его машина. Под вражескими выстрелами он сумел потушить огонь и снова продолжал вместе со своими товарищами отражать танковые наскоки противника.

Умело отразило танковую атаку врага подразделение капитана Козлова. Бой происходил в населенном пункте. Группа танков под командованием Козлова напала на немецкую колонну пехоты, поддерживаемую танками. В итоге боя немцы потеряли три средних танка, один легкий, 6 бронетранспортеров с прицепами, тягач с орудием, 5 противотанковых орудий и до 200 солдат и офицеров убитыми.

Так же храбро отражают танковые атаки немцев советские пехотинцы, артиллеристы, минометчики и саперы. На участок обороны одного подразделения наступало восемь вражеских танков. Положение было критическое, противник стремился прорвать линию обороны. Борьбу с танками врага возглавил командир Кисляков, вооружив своих бойцов бутылками с горючей смесью. Он смело принял бой. Когда танки были рядом, из окопов полетели в них бутылки. Кисляков первым зажег вражеский танк. Наступление танков было задержано. Подразделение тов. Филатова, заметив приближение танков врага, поставило им на пути препятствия из фугасов. Немецкие танки и пехота приблизились на несколько десятков метров, и минное поле было в этот момент взорвано. Два танка, одно противотанковое орудие и 200 немцев были взорваны.

Враг стремится прорваться к нашим важным жизненным центрам. На правом фланге немцы пытаются соединиться с войсками, наступающими на Белгородском направлении. Однако здесь наши части прочно держат рубеж обороны. // Полковой комиссар П.Крайнов.


**************************************************************************************************************************************************
100 разведок младшего лейтенанта Чернышева


ЮЖНЫЙ ФРОНТ, 4 июля. (Спец. корр. ТАСС). Четыре ордена украшают боевое знамя этой части. Здесь выросли и получили закалку многие герои отечественной войны. Сегодня в части большой праздник — новая группа храбрых бойцов, командиров, политработников получает правительственные награды. Недалеко от переднего края, в балке, поросшей кустарником, выстроились награжденные.

Первым выходит младший лейтенант Николай Чернышев. Член Военного Совета армии вручает ему орден Ленина.

Молодой командир Николая Чернышев с первого дня отечественной войны находится на фронте. Бесстрашный в бою, заботливый и верный товарищ, он стал любимцем части и прославленным разведчиком Южного фронта. Более 100 раз ходил за это время в разведку Николай Чернышев, и не было случая, чтобы он вернулся без ценных сведений.

Однажды, выйдя с группой бойцов в разведку, он встретился с разведкой противника. Наши разведчики стремительно атаковали врага. Первой очередью из автомата Чернышев сразу уложил трех фашистов, затем, захватив немецкий пулемет, открыл из него огонь по гитлеровцам. Его дружно поддержали остальные разведчики. Немцы бросились бежать, оставляя оружие, убитых и раненых. В этом бою разведчики Чернышева захватили в плен 17 немецких солдат.

________________________________________________
Герои Севастополя* ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Севастополь* ("Красная звезда", СССР)
Е.Петров: Прорыв блокады ("Красная звезда", СССР)
С.Сергеев-Ценский: Севастопольцы* ("Правда", СССР)
И.Чухнов: Героический Севастополь ("Красная звезда", СССР)
Огромные потери немцев под Севастополем* ("Красная звезда", СССР)**
Ф.Октябрьский: Беззаветный героизм севастопольцев зовет нас на новые подвиги ("Правда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №156 (5220), 5 июля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/452658.html

Боевой привет победителям Всесоюзного социалистического соревнования работников промышленности!

Евгений Петров, "Красная звезда", СССР (№159 [5223]).



Статья опубликована 9 июля 1942 года.



За несколько дней до своей безвременной гибели писатель Евгений Петров отправился в Севастополь на лидере «Ташкент», который прорвался сквозь кольцо вражеской блокады к осажденному городу. Вернувшись на этом же корабле на побережье, Евгений Петров приступил к работе над очерком о походе для «Красной звезды». Гибель на посту прервала эту работу. Незаконченная рукопись была доставлена в Москву.

Ниже мы публикуем посмертный очерк Евгения Петрова «Прорыв блокады».

Лидер «Ташкент» совершил операцию, которая войдет в учебники военно-морского дела, как образец дерзкого прорыва блокады. Но не только в учебники войдет эта операция. Она навеки войдет в народную память о славных защитниках Севастополя, как один из удивительных примеров воинской доблести, величия и красоты человеческого духа.



Люди точно знали, на что они идут, и не строили себе никаких иллюзий. «Ташкент» должен был прорваться сквозь немецкую блокаду в Севастополь, выгрузить боеприпасы, принять на борт женщин, детей и раненых бойцов и, снова прорвав блокаду, вернуться на свою базу.

26 июня в два часа дня узкий и длинный голубоватый корабль вышел в поход. Погода была убийственная — совершенно гладкое, надраенное до глянца море, чистейшее небо, и в этом небе занимающее полмира горячее солнце. Худшей погоды для прорыва блокады невозможно было придумать.

Я услышал, как кто-то на мостике сказал: «Они будут заходить по солнцу».

Но еще долгое время была тишина, и ничто не нарушало ослепительного голубого спокойствия воды и неба.

«Ташкент» выглядел очень странно. Если бы год назад морякам, влюбленным в свой элегантный корабль, как бывает кавалерист влюблен в своего коня, сказали, что им предстоит подобный рейс, они, вероятно, очень удивились бы. Палубы, коридоры и кубрики были заставлены ящиками и мешками, как будто это был не лидер «Ташкент», красивейший, быстрейший корабль Черноморского флота, а какой-нибудь пыхтящий грузовой пароход. Повсюду сидели и лежали пассажиры. Пассажир на военном корабле! Что может быть более странного! Но люди уже давно перестали удивляться особенностям войны, которую они ведут на Черном море. Они знали, что ящики и мешки нужны сейчас защитникам Севастополя, а пассажиры, которых они везут, — красноармейцы, которые должны хоть немного облегчить их положение.

Красноармейцы, разместившись на палубах, сразу же повели себя очень самостоятельно. Командир и комиссар батальона посовещались, отдали приказания, и моряки увидели, как красноармейцы-сибиряки, никогда в жизни не видевшие моря, потащили на нос и корму по станковому пулемету, расставили по бортам легкие пулеметы и расположились так, чтобы им было удобно стрелять во все стороны. Войдя на корабль, они сразу же стали рассматривать его, как занятую ими территорию, а море вокруг — как территорию, занятую противником. Поэтому они по всем правилам военного искусства подготовили круговую оборону. Это понравилось морякам. «Вот каких орлов везем», говорили они.

И между моряками и красноармейцами сразу же установились приятельские отношения.

В четыре часа сыграли боевую тревогу. В небе появился немецкий разведчик. Раздался длинный, тонкий звоночек, как будто сквозь сердце быстро продернули звенящую медную проволочку. Захлопали зенитки. Разведчик растаял в небе. Теперь сотни глаз через дальномеры, стереотрубы и бинокли еще внимательнее следили за небом и морем. Корабль мчался вперед в полной тишине навстречу неизбежному бою. Бой начался через час. Ожидали атаки торпедоносцев, но прилетели дальние бомбардировщики «Хейнкели». Их было тринадцать штук. Они заходили со стороны солнца по очереди и, очутившись над кораблем, сбрасывали бомбы крупного калибра (мне показалось, как-то неторопливо сбрасывали).

Теперь успех похода, судьба корабля и судьба людей на корабле, — все сосредоточилось в одном человеке. Командир «Ташкента» капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ярошенко, человек среднего роста, широкоплечий, смуглый, с угольного цвета усами, не покидал мостика. Он быстро, но не суетливо, переходил с правого крыла мостика на левое, щурясь смотрел вверх и вдруг, в какую-то долю секунды приняв решение, кричал сиплым сорванным голосом:

— Лево на борт!

— Есть лево на борт! — повторяй рулевой.

С той минуты, когда началось сражение, рулевой, высокий голубоглазый красавец, стал выполнять свои обязанности с особенным шиком. Он быстро поворачивал рулевое колесо. Корабль, содрогаясь всем корпусом, отворачивал, проходила та самая секунда, которая, как положено в банальных романах, кажется людям вечностью, и справа или слева, или впереди по носу, или за кормой в нашей струе поднимался из моря грязновато-белый столб воды и осколков.

— Слева по борту разрыв! — докладывал сигнальщик.

— Хорошо, — отвечал командир.

Бой продолжался три часа почти без перерывов. Пока одни «Хейнкели» бомбили, заходя на корабль по очереди, другие улетали за новым грузом бомб. Мы жаждали темноты, как жаждет человек в пустыне глотка воды. Ярошенко неутомимо переходил с правого крыла на левое и, прищуриваясь, смотрел в небо. И за ним поворачивались сотни глаз. Он казался всемогущим, как бог. И вот один раз, проходя мимо меня между падением двух бомб, бог 2-го ранга вдруг подмигнул черным глазом, усмехнулся, показав белые зубы, и крикнул: «Ни чорта! Я их все равно обману!»

Он выразился более сильно, но не все, что говорится в море во время боя, может быть опубликовано в печати.

Всего немцы сбросили сорок крупных бомб, примерно по одной бомбе в четыре минуты. Сбрасывали они очень точно, потому что по крайней мере десять бомб упали в то место, где бы мы были, если бы Ярошенко во-время не отворачивал. Последняя бомба упала далеко по левому борту уже в сумерках при свете луны. А за десять-пятнадцать минут до этого мы с наслаждением наблюдали, как один «Хейнкель», весь в розовом дыму, повалился вслед за солнцем в море.

Бомбардировка окончилась, но напряжение не уменьшилось. Мы приближались к Севастополю. Уже была ночь, и в небе стояла громадная луна. Силуэт нашего корабля отлично рисовался на фоне лунной дорожки. Когда он был примерно на траверзе Балаклавы, сигнальщик крикнул:

— Справа по борту торпедные катера!

Орудия открыли огонь. Трудность положения заключалась в том, что ночью нельзя увидеть торпеду и отвернуть от нее. Мы ждали, но взрыва не было. Очевидно, торпеды прошли мимо. Корабль продолжал итти полным ходом. Катеров больше не стало видно. Вероятно, они отстали.

И вот мы увидели в лунном свете кусок скалистой земли, о котором с гордостью и состраданием думает сейчас вся наша советская земля. Я знал, как невелик севастопольский участок фронта, но у меня сжалось сердце, когда я увидел его с моря. Таким он казался маленьким. Он был очень четко обрисован непрерывными вспышками орудийных залпов. Огненная дуга. Ее можно было охватить глазом, не поворачивая головы. По небу непрерывно двигались прожектора и вдоль них медленно текли вверх огоньки трассирующих пуль. Когда мы пришвартовывались к пристани и прекратился громкий шум машины, сразу стала слышна почти непрерывная канонада. Севастопольская канонада июня 1942 года!

Командир все еще не уходил с мостика, потому что бой в сущности продолжался. Был только новый этап его. Нужно было войти туда и пришвартоваться там, куда до войны никто не решился бы войти на таком корабле, как «Ташкент», и где ни один капитан в мире не решился бы пришвартоваться. Нужно было выгрузить груз и людей. Нужно было успеть взять раненых и эвакуируемых женщин и детей. И нужно было сделать это с такой быстротой, чтобы можно было уйти еще затемно. Командир знал, что немцы будут ждать нас утром, что уже готовятся самолеты, подвешиваются бомбы. Хорошо, если это будут «Хейнкели». А если пикирующие бомбардировщики? Командир знал, что каким курсом он ни пойдет из Севастополя, он все равно будет обнаружен. Встречи избежать нельзя, и немцы сделают все, чтобы уничтожить нас на обратном пути. Я видел, как стоял командир на мостике и следил за разгрузкой. Его напряженное лицо было освещено луной. Двигались скулы. О чем он думал, глядя, как по сходням, поддерживая друг друга, всходили на корабль легко раненые, как несли на носилках тяжело раненых, как шли матери, прижимая к груди спящих детей? Все это происходило почти в полном молчании. Разговаривали вполголоса. Корабль был разгружен и погружен в течение двух часов. Командир взял на борт две тысячи человек. И каждый из них, проходя на корабль, поднимал голову, ища глазами мостик и командира на нем.

Василий Николаевич Ярошенко отлично знал, что такое гибель корабля в море. В свое время он командовал небольшим кораблем, который затонул от прямого попадания неприятельской бомбы. Тогда Ярошенко отстаивал свой корабль до конца, но не смог отстоять. Он к тому же был серьезно ранен. Корабль пошел ко дну. Ярошенко спас команду, а пассажиров тогда не было. Он последним остался на мостике и прыгнул в море только тогда, когда мостик стал погружаться. Он зажал тогда в одной руке партийный билет, а в другой револьвер, так как решил застрелиться, если выбьется из сил и станет тонуть. Тогда его спасли. Но что делать теперь? Теперь у него пассажиры — женщины, дети, раненые. Теперь надо будет спасать корабль или итти вместе с ним на дно.

Корабль вышел из Севастополя около двух часов… // Евгений Петров.
_____________________________________________
А.Толстой: Флаг Севастополя* ("Известия", СССР)**
Ф.Октябрьский: Беззаветный героизм севастопольцев зовет нас на новые подвиги ("Правда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
РАЗОБЛАЧЕНИЕ ЛЖИ ГИТЛЕРОВСКОГО КОМАНДОВАНИЯ
Листовка для немецких солдат


В связи с годовщиной советско-германской войны Советское Информбюро опубликовало данные о потерях немцев. Весь мир узнал то, что Гитлер тщательнее всего старается скрыть, а именно, что потери германской армии и ее союзников только убитыми составили за год войны не менее 3,5 миллиона человек. Эти данные были опубликованы мировой печатью, передавались многочисленными радиостанциями и проникли также в Германию. Немцы ждали, что скажет гитлеровское командование. 2 июля германская главная ставка опубликовала, наконец, совершенно фантастические сведения о своих потерях, указав, что число убитых за год войны на советско-германском фронте составляет всего... 271.612 немцев.

Лживость этих данных разоблачается в специальной листовке для немецких солдат, изданной Главным политическим управлением Красной Армии.

«По данным Генерального штаба немецкой армии, — говорится в листовке, — известно, что за год в военных действиях на Восточном фронте приняло участие не менее 13.000.000 человек, из них 11.500.000 немцев и 1.500.000 солдат союзников Гитлера. Известно также, что дивизии ввиду огромных потерь пополнялись, как правило, по нескольку раз. Все показания пленных немецких солдат и офицеров сходятся на том, что из каждой сотни немецких солдат, побывавших на фронте, убито не меньше 27 человек. А по сообщению главной ставки выходит: Гитлер убил только трех немцев из каждой сотни.

Подсчитайте в своей роте всех убитых за год войны, и вы убедитесь, как нагло Гитлер обманывает немецкий народ».

Далее в листовке указывается, что еще недавно газета «Фелькишер беобахтер» писала о том, что в Германии почти нет семьи, которая не оплакивала бы гибель близкого человека. По данным же, опубликованным немецкой главной ставкой, выходит, что «Гитлер убил за год только одного немца на 75 семейств».

Еще более очевидной становится лживость немецких сведений о потерях на советско-германском фронте, если сопоставить их с данными о потерях, понесенных германской армией за время военных действий во Франции. «За 45 дней войны во Франции, — говорится в листовке, — согласно официальным немецким данным, было убито 45.458 немцев, т.е. по 1.010 человек в день. А по сообщениям главной ставки за период с 22 апреля по 22 июня 1942 года, когда шли кровавые бои под Харьковом и в Крыму, на Восточном фронте убито всего 20.321 человек. Выходит: Гитлер убивает в России только по 333 немца в день.

Вы говорите, что поход во Францию был прогулкой по сравнению с русским, что лучше 10 походов во Францию, чем один в Россию. А Гитлер утверждает обратное — русский поход куда легче французского».

Наконец, даже официальная немецкая статистика о естественной убыли населения разоблачает гитлеровских фальшивомонетчиков. «По официальным данным за 1937 мирный год, — говорится в листовке, — в Германии умерли естественной смертью 793.192 человека — это больше одного процента населения. А по сообщению главной ставки выходит: за военный год на Восточном фронте Гитлер убил немцев в три раза меньше, т.е. 0,4 процента населения».

Гитлер старается внушить резервам, отправляемым на фронт, что летняя кампания в СССР будет «легкой прогулкой». 3.500.000 немцев и их союзников уже нашли себе настоящее «жизненное пространство» в могилах на русской земле. Остальных гитлеровцев, если они не сдадутся, ждет та же участь.


**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 8 июля

В течение ночи на 8 июля наши войска вели бои с противником западнее Воронежа и юго-западнее Старый Оскол.

На других участках фронта существенных изменений не произошло.

* * *

Западнее Воронежа продолжаются ожесточенные бои. На одном из участков крупные силы немцев пытались овладеть высотой, которую обороняло наше танковое подразделение. Танкисты стойко встретили удар. Экипаж старшего лейтенанта Салюкова несколькими выстрелами подбил немецкий танк и уничтожил два тяжелых орудия. Экипаж танка в составе лейтенанта Баклогова, башенного стрелка Трущака, механика-водителя старшего сержанта Медведева уничтожил 4 орудия и 50 гитлеровцев. В бою за высоту противник потерял убитыми сотни солдат и офицеров.

* * *

На участке фронта юго-западнее Старого Оскола противник, не считаясь с огромными потерями, рвется вперед и бросает в бой новые резервы. В одном пункте 30 немецких танков и свыше полка пехоты при поддержке авиации перешли в атаку. Наши артиллеристы встретили гитлеровцев массированным огнем и уничтожили 12 немецких танков. Под прикрытием артиллерийского огня вступили в бой наши тяжелые танки и пехотинцы. Контрударом противник был отброшен на исходные позиции. На поле боя осталось свыше 700 вражеских трупов. Захвачены пленные. На другом участке наша часть под давлением численно превосходящих сил противника отошла на новые рубежи. В ходе боя подбито 9 немецких танков и уничтожено до 400 гитлеровцев.

* * *

Две роты противника окружили взвод младшего лейтенанта Трапезникова. Наши бойцы встретили атакующих гитлеровцев дружным огнем из пулеметов и винтовок. Потеряв свыше 100 человек убитыми, немцы вынуждены были отойти.

* * *

Командир орудия тов. Шехтер подпустил на близкое расстояние наступающую немецкую пехоту и, стреляя прямой наводкой, уничтожил 50 солдат и офицеров противника. Будучи дважды ранен, тов. Шехтер продолжал вести огонь до тех пор, пока не была отбита атака противника.

* * *

Красноармеец тов. Сухов меткими выстрелами из винтовки уничтожил расчет немецкого пулемета. Захватив пулемет, тов. Сухов открыл из него огонь и уничтожил еще 15 немецких солдат и офицеров.

* * *

Отряд смоленских партизан под командованием тов. А. за время своей боевой деятельности уничтожил 560 немецко-фашистских оккупантов. Кроме того, партизаны, взаимодействуя с частями Красной Армии, истребили 450 гитлеровцев. Советские патриоты организовали крушение 5 воинских эшелонов противника, взорвали железнодорожный мост, уничтожили 80 километров линии телефонной связи.

* * *

Ниже публикуются выдержки из дневника убитого немецкого обер-лейтенанта Гольца:

«11 января 1942 г. Выехали из Дании на Восточный фронт.

22 января. Наш 323 пехотный полк выгрузился в Великих Луках и вступил в бой.

16 февраля. Наши потери только убитыми 750 человек.

20 февраля. Второй батальон отрезан. 10 рота потеряла 50 процентов личного состава.

23 февраля. Батальон разгромлен. Много товарищей погибло. Пробились только полковник Мотц, лейтенант Лютце и 85 рядовых. У каждого из нас слезы на глазах. Командир 2 батальона 323 пехотного полка граф Кейзерлин убит. Командир 14 роты Мюллер — убит. Убитых — 396 человек, а с пропавшими без вести — свыше 600.

6 марта. Наступление сорвалось. Русские дрались мужественно и одержали успех.

10 мая. Русские взорвали железнодорожный мост. Бронепоезд полетел под откос.

20 июня. Партизаны атаковали опорный пункт. У нас убито 60 человек».

* * *

Немецко-фашистские мерзавцы чинят чудовищную расправу над мирными жителями гор. Витебска. В городе ежедневно десятки людей умирают голодной смертью. 23 июня оккупационные власти повесили 17 человек, в том числе 4 женщин, за то, что они пытались без пропуска пробраться из города в деревню за картофелем. Недавно в Витебске был убит немецкий офицер. Гитлеровцы устроили массовые облавы и расстреляли 100 жителей города.

* * *

В Восточной Боснии (Югославия) партизаны продолжают успешные операции против немецко-итальянских захватчиков. Партизаны разгромили крупные отряды жандармерии. Две итальянские альпийские дивизии, посланные для борьбы с партизанским движением, также потерпели серьезные неудачи. За июнь месяц эти дивизии оккупантов потеряли 1.800 человек убитыми и ранеными.


Вечернее сообщение 8 июля

В течение 8 июля наши войска вели жестокие бои западнее Воронежа. После упорных боев наши войска оставили г. Старый Оскол.

На других участках фронта существенных изменений не произошло.

В Баренцовом море одна из наших подводных лодок атаковала новейший немецкий линкор «Тирпиц», попала в него двумя торпедами и нанесла линкору серьезные повреждения.

* * *

За 7 июля частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено свыше 50 немецких танков, 90 автомашин с войсками и грузами, 125 повозок с боеприпасами, 28 автоцистерн с горючим, подавлен огонь 2 дивизионов полевой артиллерии, 6 батарей зенитной артиллерии, взорван склад с горючим и два склада с боеприпасами, рассеяно и частью уничтожено до четырех рот пехоты противника. В Баренцовом море потоплен немецкий транспорт, и в Финском заливе поврежден транспорт противника.

* * *

На одном из участков западнее Воронежа немцы бросили в атаку свыше 100 танков. Завязался танковый бой, в результате которого уничтожено 40 немецких танков.

Наши бойцы и командиры показывают замечательные образцы стойкости и героизма в борьбе с превосходящими силами врага. Красноармеец тов. Вегаев ворвался в окоп противника и ручной гранатой уничтожил четырех солдат. Немецкий офицер пытался застрелить бойца, но Вегаев быстрым ударом штыка заколол гитлеровца. Красноармеец тов. Большаков гранатой уничтожил станковый пулемет, пулеметчика и офицера. В штыковом бою тов. Большаков вывел из строя 17 гитлеровцев. К одному из наших орудий приближалось несколько немецких танков. Наводчик тов. Фаустов близко подпустил противника и подбил 2 немецких танка. Шесть раз пытались немцы выбить из окопов взвод, которым командует тов. Воробьев. Отважные бойцы не отступили ни на один шаг. На подступах к окопам немцы оставили до 200 трупов солдат и офицеров.

* * *

Наше танковое подразделение, где командиром тов. Котырло (Калининский фронт), в трехдневных боях с противником уничтожило 15 немецких танков, 20 противотанковых орудий и несколько сот солдат и офицеров противника.

* * *

В воздушных боях с противником истребительная авиачасть, которой командует майор Осмаков (Калининский фронт), за четыре дня сбила 16 «Юнкерсов», 4 «Мессершмитта-109» и 5 «Мессершмиттов-109Ф».
Н
* * *

Снайпер Федор Чегодаев за время отечественной войны истребил 240 гитлеровцев. Он обучил искусству сверхметкой стрельбы 24 красноармейца, которые под руководством тов. Чегодаева уничтожили 180 немецких оккупантов.

* * *

Партизаны, действующие в тылу противника на Северо-Западном фронте, пустили под откос поезд с немецкой пехотой и эшелон с автомашинами. Советские патриоты разрушили телефонно-телеграфную сеть на протяжении двух километров и уничтожили 40 оккупантов.

* * *

Партизанские отряды, действующие в одном из районов Ленинградской области, организовали крушение воинского эшелона противника. Разбито 38 вагонов. Партизаны этих же отрядов уничтожили три штабных автомашины противника. Убито 9 немецких офицеров и один генерал, награжденный двумя нагрудными знаками и железным крестом.

* * *

Пленный солдат 7 роты 33 полка 10 румынской пехотной дивизии Ион Самойла рассказал: «С тех пор, как немцы пришли в Румынию, она перестала быть самостоятельной страной. Немцы обобрали города, разорили деревни. Все ценное вывозится в Германию. Румынским крестьянам предстоит тяжелая зима. По дороге на фронт я видел огромные площади незасеянной пахотной земли. Посевы кукурузы заросли бурьяном. Дезертирство из армии не прекращается, несмотря на то, что военно-судебные власти применяют самые суровые меры. Из моей роты в течение месяца дезертировало более 30 солдат.

* * *

Группа бойцов составила акт о чудовищном преступлении гитлеровских мерзавцев. В акте говорится: «У блиндажей, отбитых у немцев, найдены 18 трупов замученных командиров и красноармейцев. У бойцов переломаны руки и вывихнуты ноги. На одном трупе обнаружены многочисленные следы ожогов». Акт подписали: младший политрук Галелей, военфельдшер Акчурина, красноармейцы Денисов, Миронов и Пластинин.

* * *

Предатели французского народа выслуживаются перед своими хозяевами из Берлина. В гор. Безье (Франция) полиция раскрыла подпольную типографию, печатавшую антигерманские листовки. 12 молодых французов-организаторов этой типографии были казнены. Тем не менее, листовки снова продолжают широко распространяться не только в Безье, но и в других городах.

* * *

Партизанский отряд польских патриотов в годовщину вероломного нападения Германии на Советский Союз пустил под откос поезд оккупантов на линии Краков-Львов. В результате крушения и взрыва было на сутки прервано движение поездов. // Совинформбюро.

________________________________________________
Е.Петров: Севастополь держится ("Красная звезда", СССР)
Герои Севастополя* ("Красная звезда", СССР)**
С.Сергеев-Ценский: Севастопольцы* ("Правда", СССР)
Железная стойкость советских воинов* ("Правда", СССР)***
И.Чухнов: Героический Севастополь ("Красная звезда", СССР)
Огромные потери немцев под Севастополем* ("Красная звезда", СССР)**
Ф.Октябрьский: Беззаветный героизм севастопольцев зовет нас на новые подвиги ("Правда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №159 (5223), 9 июля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/452503.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

После того как возвратился из поездки, а затем побывал в Ставке, я не мог не задуматься, как дальше вести газету. Ломать голову было над чем. В статьях и даже в передовых, где наиболее точно обрисовывалась обстановка на фронтах, мы писали, что враг угрожает «жизненно важным центрам страны». Что это означает, какие это центры?



Невольно вспоминалась битва за Москву. Уже шли бои на Бородинском поле, все больше и больше нарастала опасность для Москвы, а газеты тогда тоже писали, что враг пытается пробиться к нашим «важнейшим жизненным промышленным центрам». Надо ли объяснять, что одно дело, когда на страницах газеты звучит призыв самоотверженно сражаться за столицу нашей Родины, и совсем иное — когда речь идет о безымянных «жизненных центрах». Но об угрозе Москве не положено было писать, поскольку об этом ничего не говорилось в сообщении Совинформбюро и других официальных публикациях. А сказать надо было во весь голос. Стали думать — что делать? Заглянул ко мне в тот час Илья Эренбург. Узнав, что меня тревожит, сказал:

— То, что не положено в официальных документах, позволено писателю...

Так появилась его знаменитая статья «Выстоять!» Та самая статья, о которой политрук дивизии генерала А.И.Родимцева написал Илье Григорьевичу: «...Это самое лучшее, что Вы написали. Это своего рода Ваш «Буревестник».

В этой статье впервые в печати было сказано: «Враг угрожает Москве!» После этого мы уже прямо писали о начавшейся ожесточенной битве за столицу.

Вспомнив все это, я позвал Эренбурга, и снова пошел у нас разговор о том, кому что положено. И вот в сегодняшней газете появилась его столь же знаменитая статья «Отечество в опасности». В ней все было сказано прямо и ясно:

«Немцы подошли к Богучару. Они рвутся дальше — к солнечному сплетению страны — к Сталинграду. Они грозят Ростову. Они зарятся на Кубань, на Северный Кавказ...»

Так впервые на страницах газеты появилось направление главного удара врага — Сталинград и Кавказ! Все стало в газете на свое место.

И такой же, как и в дни битвы за Москву, страстный призыв:

«Преступно не видеть угрозы и преступно растеряться от угрозы... Немцы идут на Восток... Их остановит русское мужество. Их погонит назад русская отвага... Победа не валяется на земле. Победа не падает с неба. Победу нужно высечь из камня, вырвать из тверди... Теперь идет вопрос о жизни и смерти...

Отечество в опасности, друзья!..»

Для следующего номера газеты готовится передовица об этом же. Она объяснит причину наших поражений, цели вражеского наступления, перспективы войны, требования, которые Родина предъявляет ныне к каждому советскому воину. И все же надо признаться: мы побоялись в передовице, в которой читатель видит обычно выражение официальной точки зрения, так же смело, как мы это делали в октябрьские дни прошлого года, упомянуть об угрозе Сталинграду и Северному Кавказу. Наверное, мера нависшей опасности была нами не до конца осознана.

На полосах газеты — материалы с Юга. Репортажи с Юго-Западного, Южного и Воронежского фронтов. Меня догнала в Москве корреспонденция В.Коротеева «В районе Воронежа». Он пишет, что битва за город достигла наивысшего напряжения. Появились свежие немецкие танковые и моторизированные дивизии, переброшенные сюда с других участков фронта. Врагу удалось захватить рощу, ту самую, где мы были с генералами Антонюком и Черняховским. Однако мощной контратакой наши войска отбили ее...

В номере статьи оперативно-тактического характера. Среди них выделяется статья полковника В.Крылова «Удары во фланг и тыл по прорвавшимся частям врага». Задача для этих дней чрезвычайно трудная, но автор доказывает, что и в нынешних тяжелых условиях ее можно выполнять, и на опыте боевых действий соединений рассказывает, как это делать.

* * *

Илья Сельвинский прислал стихи «России». Они тоже посвящены битве на Юге:

Какие же трусы и врали
О нашей гибели судачат?
Убить Россию это значит
Отнять надежду у Земли!
Пускай рыданья и гроба
Чернят простор моей Отчизны —
Бессмертно трепетанье жизни!
Зовуща русская труба!

Не могу не привести также строки из этих стихов, смелые для того времени:

Люблю великий русский стих,
Еще непонятый, однако,
И всех учителей своих
От Пушкина до Пастернака...

Много чрезвычайно важных вопросов встало перед газетой в те дни. Такой, скажем, как плен. Вопрос этот был актуален в начальный период войны, когда наши войска отступали и немало советских дивизий оказалось в окружении, в плену. Со времени нашего декабрьского наступления если мы и писали о плене, так главным образом о пленении немцев. А ныне, когда наши войска вновь отступают, этот вопрос нельзя было обойти молчанием. Вновь появились статьи об угрозе плена и долге воинов в критических ситуациях. Вновь появились лозунги: «Лучше смерть, чем плен», «Сражаться до последней капли крови, до последнего дыхания»...

Этому в сегодняшнем номере газеты посвящена передовица, которая названа «Фашистский плен хуже смерти». Есть в ней изуверский приказ, изданный от имени Гитлера верховным командованием германской армии: «Всякая человечность по отношению к военнопленным строго порицается». Приводятся и циничные строки из дневника немецкого ефрейтора Гельмута Глунка: «Трое пленных. Они забиты до смерти. Нельзя думать, что это жестоко. Таков приказ командования. Мы выполняем его не без удовольствия». За год войны стало известно бесчисленное множество фактов такого рода. Вот об этом и предупреждала передовица.

* * *

В трех последних номерах газеты подряд публикуются снимки нашего корреспондента Боровского «В партизанском крае». По профессии художник, худощавый, стройный, с белозубой улыбкой на губах, Саша Боровский был душой нашего иллюстративного отдела. Умелой рукой он нередко превращал бледные и туманные снимки в четкие и выразительные. Он хорошо владел не только кистью и карандашом, но и фотоаппаратом. Не раз просился на фронт, но был нужен в редакции, и я его никуда не отпускал.

Все же Боровский выпросил у меня командировку и не куда-нибудь, а к партизанам. Отправился он с пятью разведчиками-гвардейцами в северо-западные края. Немало в этом путешествии ему пришлось испытать: идти через топи, болота, леса, села, оккупированные немцами. Привез снимки. Но не только этим отличился. Сегодня он положил мне на стол большую, на три колонки статью под заголовком «По деревням, где бесчинствуют немцы». В деревнях, где побывал, узнал о виселицах, о барщине, которую ввели гитлеровцы, о страданиях и горе советских людей. А для большей убедительности, так сказать, документальной точности, обозначил эти деревни не условными буквами, а назвал их: Папортная, Вороново, Семеновщина... Но самым главным доказательством были его фото, которые он опубликовал в газете.



Такие материалы в эти дни газета стала печатать широко, и значение их понятно. Наши войска отступают. Новые и новые села и города они оставляют на заклание врагу. Пусть наши воины задумаются, почувствуют свою ответственность за наших людей и самоотверженно сражаются с врагом за их волю, за их жизнь.



* * *

# И.Эренбург. Выстоять! // "Красная звезда" №241, 12 октября 1941 года
# И.Эренбург. Отечество в опасности // "Красная звезда" №163, 14 июля 1942 года
# Упорно и стойко отражать атаки врага // "Красная звезда" №164, 15 июля 1942 года
# В.Коротеев. В районе Воронежа // "Красная звезда" №164, 15 июля 1942 года
# В.Крылов. Удары во фланг и тыл по прорвавшимся частям врага // "Красная звезда" №164, 15 июля 1942 года
# И.Сельвинский. России // "Красная звезда" №164, 15 июля 1942 года
# Фашистский плен хуже смерти // "Красная звезда" №163, 14 июля 1942 года
# А.Боровский. По деревням, где бесчинствуют немцы // "Красная звезда" №164, 15 июля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 254-257

http://0gnev.livejournal.com/452349.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

В сводках Совинформбюро появилось новое направление — Изюм-Барвенковское. Это — левое крыло Юго-Западного и правое крыло Южного фронтов, там немецкие войска начали наступление. Прибыл первый репортаж нашего корреспондента Лильина. Сообщение тревожное: «В течение нескольких дней на Изюм-Барвенковском направлении идут упорные бои... Сосредоточив... крупные силы, немецко-фашистское командование пытается развить успех наступления одновременно на ряде участков. Ожесточенные вражеские атаки не прекращаются».



В тяжелейших условиях сражаются наши воины. Нельзя без волнения читать корреспонденцию о подвиге, суть которого в том, чтобы вызвать на себя огонь собственной артиллерии.

На одной из высоток обосновалась рация, корректировавшая огонь нашей батареи. Начальник рации Тягушев и радист Синельников расположились на ближайшем гребне, откуда хорошо просматривалась вражеская сторона. Не раз немцы атаковали высоту, но безуспешно. Начали последнюю атаку. И вот запись по часам и минутам в штабном журнале:

«В 4 часа 40 минут Тягушев передал на командный пункт:

— Немцы окружают нас. Дайте огонь по восточному, южному и западному склонам высоты.

Через 25 минут:

— Дайте огонь по самой высоте. Немцы поднимаются все выше.

В 6 часов 35 минут:

— Враг приближается. Патроны у нас на исходе. Разрешите уничтожить документы и рацию.

Начальник связи старший лейтенант Мотрич ответил:

— Документы уничтожьте, а рацию держите до последней возможности.

Тягушев продолжает передавать:

— Усильте огонь по высоте.

— Огонь меткий. Немцы пачками взлетают в воздух. Продолжайте бить.

В 7 часов 48 минут Тягушев говорит в последний раз:

— Фашисты окружают наш блиндаж. Снаряды здорово покрошили их. Немцев осталось немного, но и нас здесь только двое. Выпускаем последние патроны. Прощайте, дорогие товарищи!»

Связь прекратилась.

Когда наша пехота, используя удары артиллеристов, снова заняла высоту, командиры кинулись к блиндажу. Они увидели взорванную рацию и тела героев-радистов…

Но как упорно ни сражаются наши войска, остановить врага не удается.

В Ставке ничего утешительного мне не сказали. Операторы, вижу, прочерчивают на карте линию фронта, отодвигая ее на восток, изгибая дугой вокруг 6-й и 57-й армий: явная угроза их окружения.

* * *

В сегодняшнем номере газеты новые указы — о введении гвардейского звания и значка, а также нагрудных знаков отличников. История их происхождения мне хорошо известна.

Недели три назад комиссар оперативного управления Генштаба бригадный комиссар Иван Николаевич Рыжков, добрый друг и, я бы сказал, помощник нашей редакции, рассказал, что вместе с Василевским был у Сталина. После разговоров по оперативным делам Верховный сказал им:

— Мы установили для дивизий и полков гвардейские звания. Дали им знамена, поощрили повышенным окладом. А как отличить гвардейца, выделить от других? Может быть, установить звание «гвардеец» и дать гвардейский значок? Подумайте…

Позже мне позвонил начальник Главного управления тыла Красной Армии генерал А.В.Хрулев и пригласил что-то посмотреть. Сразу же поехал к нему. А там на столе уже были разложены образцы знаков. Все это отвезли в Кремль. Знаки гвардейцев Верховный сразу же одобрил, а вот на знаках отличников задержался. Походил по кабинету и снова возвратился к ним. Их было много... И «Снайпер», и «Отличный пулеметчик», и «Артиллерист», «Кавалерист», «Связист-дорожник», и даже «Отличный интендант».

Как раз за этого интенданта Сталин и зацепился. Хрулев мне потом рассказывал, что Верховный даже его упрекнул, что он «своих» проталкивает. Сталин отобрал первые семь знаков и сказал:

— А с теми обождем. Будут ваши интенданты хорошо воевать, наградим их орденами…

Кстати, по поводу звания «гвардеец». Указом для воинов гвардейских соединений и частей установлены воинские звания от «гвардии красноармеец» до «гвардии генерал-полковник». Так с этого дня обозначалось в служебных удостоверениях и других документах. Эти звания присваивались навечно. Но, вспоминая те годы, я вижу, что так не получалось. Если, например, гвардейца переводили в негвардейскую часть, приставка «гвардии» исчезала. И сейчас немало ветеранов с орденами и медалями на груди, но без гвардейских знаков, хотя это почетное звание им было когда-то присвоено…

* * *

В этом же номере опубликован Указ о награждении работников Генштаба орденами Ленина и Красного Знамени. Среди них много знакомых: А.М.Василевский (в этот же день ему было присвоено звание генерал-полковника), С.М.Штеменко, тогда полковник, а после войны начальник Генштаба, и другие. Это награды за Московскую битву. Предложил отметить особо отличившихся генштабистов Сталин. Накануне он сказал Шапошникову:

— Всех наградили за Москву, а Генштаб забыли…

И вот Указ…

* * *

На фронт регулярно приходит пополнение, много еще не нюхавших пороху. Поэтому животрепещущей темой для газеты было воспитание стойкости. Сегодня как раз под таким заголовком опубликованы записки командира полка подполковника С.И.Азарова. Это прямой, откровенный, острый разговор человека, который на своем горбу вынес тяготы первого года войны. Да, пишет он, встречаются среди новобранцев те, кого трудно оторвать от земли во время атаки, те, кто кланяется каждой пуле, когда нужно и не нужно. Подполковник рассказывает, советует, учит: не каждый из этих бойцов безнадежен. Более того, считает он, нет среди них безнадежных. В каждом можно пробудить мужество, воспитать стойкость. Но здесь одни призывы, так называемая голая агитация не поможет. Он приводит примеры из боевого опыта:

Недавно один политрук роты предложил трех «ненадежных» бойцов перевести в тыл. Вряд ли нужно доказывать, что это линия наименьшего сопротивления и явное нежелание всерьез работать над воспитанием людей. Плавать учат на глубине. Воевать надо учиться в бою. «Я лично всецело одобряю инициативу другого политрука роты, тов. Прудникова, который считает своим долгом таких недостаточно осмелевших еще бойцов почаще посылать в наиболее рискованные операции, конечно, под наблюдением опытных товарищей. Бойца всегда нужно воспитывать так, чтобы никакие трудности и опасности не были для него в диковинку, чтобы они не обрушились на него, как снег на голову...»

К этой статье дана редакционная врезка: «Автор данной статьи подполковник Семен Иванович Азаров, командир N полка, пал смертью храбрых на поле боя. Статья для «Красной звезды» написана им за несколько дней до смерти». Самой гибелью в бою, подтвердившей правду каждой своей строки, он как бы оставлял завещание живущим и сражающимся…

* * *

Неделю тому назад Александр Поляков пришел ко мне и стал убеждать, что ему надо поехать на Северо-Западный фронт. Там сражаются «его» пять «КВ», которые он сопровождал с Урала до Старой Руссы и вместе с ними вступил в бой. Как они там? Нужно посмотреть, а быть может, и написать. Какой редактор не загорится такой идеей? А сегодня уходит уже в набор его корреспонденция «Пять «КВ». Мы узнаем, что на счету этой маленькой группы кировских броненосцев немало побед — уничтоженных немецких танков, орудий, сотни вражеских солдат и офицеров. О том, как они воевали, рассказали корреспонденту не только его старые друзья-танкисты и боевые донесения, но вмятины на броне танков от вражеских снарядов. Пришлось пережить танкистам и горькие потери: погиб политрук Харченко, ранены командир танка Чиликин, Кононов, Мащев, заживо сгорел экипаж Калиничева, о котором столько добрых слов написал Поляков в своих очерках «От Урала до Старой Руссы».

Ныне батальон, в состав которого входили уральцы, стал своеобразной академией фронтового опыта. В качестве преподавателей — знакомая четверка уральцев. Учеба проходит в ближайшем тылу, недалеко от передовой. Полигоном танкистам служит кладбище немецких машин, которое в расписании фигурирует под названием «Полевой класс №6». Порой раздается и боевая тревога — и танкисты мчатся к передовой, чтобы отразить атаку противника…

И еще один материал привез Поляков. Однако это не корреспонденция, и даже не очерк, а новелла об одной удивительной истории из жизни этой пятерки. Называлась новелла «Трофей». После одного боя, когда экипаж «КВ» овладел деревней, к нему приблудился пойнтер.

— Собака, ребята, немецкая. Вот номер и надпись на ошейнике, — проговорил Дормидонтов.

Все успели заметить на собачьей шее белый медальончик в форме щитка со штампованным номером и надписью…

— Так вот, ребята, — продолжал Дормидонтов, — за собакой буду ухаживать я. Командир уже разрешил держать ее в батальоне.

— Тогда давай ей кличку дадим, — предложил кто-то, и со всех сторон как дождь посыпались предложения:

— «Фашист», «Адольф», «Гитлер», «Геббельс» — и еще ворох имен в этом роде.

— Нет, ребята, это все не годится, — перебил друзей Дормидонтов. В его синих глазах замелькали веселые искорки. Притворно серьезным тоном он продолжал:

— Товарищи! Не к лицу собаке носить такое имя. Это же оскорбительно для нее.

Громкий взрыв хохота покрыл слова Дормидонтова.

— Так как же мы ее назовем? — забеспокоились танкисты.

— Знаете, как назовем, — заговорил опять Евгений. — Она ведь вместе с другим немецким имуществом нами завоевана. Это наш трофей. Так давайте и назовем ее «Трофей».

Дормидонтов приручил собаку. Ее научили таскать донесения, переносить пулеметные диски, обернутые тряпкой... И вот после одного боя танк Калиничева не вернулся на базу.

Долго ломали себе голову: что же делать? И вдруг кто-то в батальоне предложил послать «Трофея» через линию фронта поискать машину. Пойнтер нашел ее. Вернулся обратно с отрывком записки в зубах. А там было написано: «...хоть сколько-нибудь. Хотя бы с «Трофеем». Мы еще живы. Расстреливаем последние. Набили штук сотню гадов, не сдаемся и не сдадимся. Калиничев». Три рейса с дисками совершил к танку «Трофей». В третий раз он вернулся с опаленной в нескольких местах шерстью и запиской, прикрепленной к ошейнику:

«Дорогие товарищи! Спасибо вам, спасибо «Трофею». Вот какая собака! Она помогла нам подстрелить еще с полсотни кровавых собак. Прощайте ребята. Последние минуты. Обливают бензином. Умрем, но победа за нами! Передавайте привет родным. «Трофея» спускаем в нижний люк. Он такой. Он прорвется. Прощайте, Калиничев, Дормидонтов, Шишов, Соловьев». Вот на какой трагической ноте закончилась новелла!

* * *

И неизменно в номере небольшая статья Ильи Эренбурга. Называется она «Конец Габке». Писатель вывел на чистую воду брехунов из немецкого радио. В нашей газете было сообщение, что один из партизанских отрядов прикончил гитлеровского генерал-лейтенанта Габке. А немецкое радио заявило, что генерал-лейтенант Габке здравствует, и заклеймило «измышления советской печати». В эти дни одна из наших частей, наступающих на Харьковском направлении, захватила среди прочих документов надгробное слово пастора 294-й германской дивизии, произнесенное им на похоронах генерал-лейтенанта Габке. Со свойственным ему сарказмом Эренбург пишет:

«Следует предположить, что свою речь пастор произнес над мертвым генералом, а не над здравствующим. Таким образом, «измышлениями» занималось немецкое радио: оно уверяло, что Габке жив, а Габке в это время уже не мог протестовать — Габке лежал в холодной земле».

Для вящей убедительности писатель привел даже отрывки из проповеди пастора…

* * *

Должен вернуться к керченской катастрофе. Ничего в газете в те дни не было опубликовано; мы не объяснили, что же там произошло. Конечно, могут сказать: а стоило ли вообще рассказывать о том поражении? Не только стоило, но мы обязаны были это сделать. Ведь в более трагический период войны, когда советские войска отступали на всех фронтах, когда немецкие войска прорвались к Москве, газета не молчала, писала о неудачах и поражениях. Делали это иногда даже невзирая на строгие команды сверху.

Но корреспонденты молчат. В Ставке тоже нет ничего подходящего для газеты. Что же случилось с нашими спецкорами? Ведь там два таких боевых человека — Петр Павленко и Александр Бейленсон. Вчера утром наконец мне позвонил Бейленсон из Краснодара, сказал, что они едва вырвались из Керчи, Павленко в госпитале. Досталось им тяжелого сверх всякой меры.

Пришел приказ отступать. Корреспондентам сказали, чтобы они немедленно отправились в тыл. Войска отходили в беспорядке. Транспорта не было. И вдруг Павленко упал, с ним случился сердечный приступ. Его спутник, человек физически сильный, взвалил писателя на плечи и нес три километра, пока не добрался до КП фронта. Там тоже была неразбериха. Бейленсон нашел представителя Ставки Л.З.Мехлиса. Узнав, что случилось с Павленко, он написал две записки: одну — командиру береговой охраны, чтобы Павленко на катере направили через пролив, другую — чтобы на Таманском полуострове выделили машину. А Бейленсону приказал сопровождать Петра Андреевича до Краснодара. Под нещадной бомбардировкой они переправились на тот берег. Там Бейленсон довез писателя до госпиталя.

А ведь, напомню, посылали мы Петра Андреевича на юг поправить здоровье. Поправился, называется. И все же недолго он пролежал в госпитале. Не в его натуре было отлеживаться…



* * *

# Т.Лильин. На Изюм-Барвенковском направлении // "Красная звезда" №119, 23 мая 1942 года
# Подвиг радистов // "Красная звезда" №118, 22 мая 1942 года
# С.Азаров. Воспитание стойкости // "Красная звезда" №118, 22 мая 1942 года
# А.Поляков. Пять КВ // "Красная звезда" №120, 24 мая 1942 года
# А.Поляков. От Урала до Старой Руссы // "Красная звезда" №48, 27 февраля 1942 года
# А.Поляков. «Трофей» // "Красная звезда" №117, 21 мая 1942 года
# И.Эренбург. Конец Габке // "Красная звезда" №117, 21 мая 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 195-200

http://0gnev.livejournal.com/451895.html

«Кровавые фашисты хотели сломить наш дух, нашу волю. Они забыли, что имеют дело с русским народом, который никогда не стоял и не будет стоять на коленях!» (Из письма товарищу Сталину от колхозников и партизан двух районов Ленинградской области, захваченных немцами).

Илья Эренбург, "Красная звезда", СССР (№63 [5127]).



Статья опубликована 17 марта 1942 года.



Немцы аккуратные люди. Их приучили кричать «гейль Гитлер». Кричат. Их приучили грабить. Грабят. У них уж выработался рефлекс — увидит фриц что-нибудь и хапает. На их беду им нечего больше красть. Всех кур они с'ели. Все женские кофты сносили. А не грабить — они не могут, это люди исполнительные. Вот и начали немцы грабить немцев.



Приказ командующего 134 немецкой дивизией за №10: «Из машины генерального штаба украден громкоговоритель радиоустановки, установленной для служебных целей. Это небольшой черный деревянный ящик 23X61 см. Этим воровством приведена в негодность радиоустановка, оборудованная по приказу верховного главнокомандующего».

У людей, не знающих немецкой армии, может возникнуть сомнение: ну, зачем фрицу громкоговоритель? Но на то фриц — фриц, чтобы красть. Он крадет, не задумываясь. Возле Бородина я видел среди вещей, потерянных при бегстве немецким офицером, связку бюстгальтеров. Если обер-лейтенанту нужны бюстгальтеры, то фрицу мог понадобиться громкоговоритель.

Приказ командующего 9 танковой дивизией за №245/Е: «Под Городище был подбит танк. При этом люди не только не сохранили личную собственность погибших и раненых, но перерыли все вещи, папки, бумажники. Многое было похищено, а остальное бесцеремонно разбросано. Этот факт является проявлением воровства и не может способствовать улучшению отношений товарищей по оружию».

Тонко подмечено, — если Франц стащил у Ганса бумажник, это «не способствует улучшению отношений» между Гансом и Францем. Вот только нельзя их назвать «товарищами по оружию». Если они и товарищи, так по лому, по отмычке, по «фомке» — по разбою.

Приказ фельдмаршала фон Рунштедта за №987/41: «Замечены многочисленные случаи воровства. Когда говорят «организовать», это — предлог для личного обогащения. Внесена путаница в понятие «мое» и «твое». В особенности следует указать на кроющееся в таких поступках нетоварищеское отношение к другим солдатам».

Фельдмаршал разобиделся. Пока фрицы «организовывали» украинских кур и свиней, фельдмаршал радостно кивал головой. Но времена настали трудные, и один фриц теперь «организует» паек другого. Кто знает, может быть и у фельдмаршала стибрили со стола портсигар, а потом об'яснили «это мы организовываем»? На то вор — вор, чтобы красть, и нечего фельдмаршалу жаловаться. Когда он хапал по пятьсот голов скота, разве он спрашивал, чей это скот? Тогда местоимения его не интересовали. Он обо всем говорил: «наше». Когда немцы перешли границу, разве они спрашивали, чья это земля — «наша» или «ваша»? Крали и наслаждались. Их фельдмаршалы воспитали миллионы грабителей, взломщиков, бандитов, воришек, а теперь причитают — почему, скажите пожалуйста, фриц на руку нечист? Да потому, что он «ваш» фриц, гер Рунштедт. Создан вами — по вашему воровскому подобию.

Была у немцев трогательная солдатская песенка: «Был у меня товарищ, я его очень любил»... Теперь они, наверно, изменили текст: «Был у меня товарищ, я спер у него сапоги»… // Илья Эренбург.
________________________________________
Фашистская саранча* ("Красная звезда", СССР)
Воровских дел мастера ("Известия", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
Меткая стрельба из винтовок по самолету


ЮЖНЫЙ ФРОНТ, 16 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). По одной прифронтовой дороге шел обоз с боеприпасами. Неожиданно из облаков вынырнул немецкий бомбардировщик. Он стал пикировать на вытянувшиеся колонной подводы и, видимо, готов был сбросить свой бомбовый запас. Один из сопровождавших обоз красноармейцев тов. Кузьмин, не растерявшись, скомандовал: «По самолету огонь!»

Бойцы Никитин, Дорофеев и Кузьмин стали стрелять из винтовок. В результате меткого попадания они подожгли на самолете бензобак. Немецкий летчик вывел самолет из пике и сбросил горящий бак, но вскоре вспыхнул второй. Самолет задымился и пошел на снижение.

Бойцы Коваленко и Сертынов быстро выпрягли коней из подвод и помчались к месту посадки фашистской машины. Летчики, пытавшиеся отстреливаться и спастись бегством, были захвачены в плен недалеко от своего самолета.


Три воздушных боя

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 16 марта. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Вчера на одном участке фронта повысилась активность вражеской авиации, пытавшейся воздействовать на боевые порядки наших наземных войск. Истребители части, которой командует майор Минаев, завязали воздушные бои с противником, подбили четыре немецких самолета, а остальных заставили убраться во-свояси.

Первый воздушный бой произошел в 12 часов 35 минут на высоте 1000 метров. С нашей стороны действовали шесть истребителей, пилотируемые майором Букаловым, лейтенантами Рыковым, Бетевым, Степиным, Толстовым, младшим лейтенантом Кулаковым. Со стороны противника было 25 самолетов. Бомбардировщики противника шли звеньями, плотным строем, а истребители сопровождали их, идя сверху и снизу.

Несмотря на большой численный перевес врага, советские летчики навязали немцам воздушный бой. Он длился около 20 минут. Наши истребители произвели до 30 атак, в большинстве одиночных, сбоку и сзади.

Третьей атакой майор Букалов сбил один «Ю-87», который загорелся и камнем врезался в землю. Через пять минут тов. Букалов подбил второй самолет противника — «МЕ-109». Фашистский стервятник задымился и с резким снижением пошел к земле. Лейтенант Рыков тремя смелыми атаками сбил один «ME-109». Остальные самолеты врага, не отбомбившись, ушли на свою территорию. Во время атаки летчик Рыков был ранен в руку, но, несмотря на ранение, благополучно довел свою машину на аэродром.

В 17 часов 15 минут снова произошел воздушный бой. С нашей стороны участвовали три истребителя, пилотируемые лейтенантом Новиковым (командир звена), лейтенантом Сарычевым и младшим лейтенантом Тораханьевым. У немцев было 11 самолетов, из них 5 «Юнкерсов» и 6 «Мессершмиттов». Бомбардировщики противника шли в кильватерной колонне с превышением в 100-150 метров. Истребители сопровождали их звеньями.

Первым заметил противника лейтенант Новиков. Всем звеном он атаковал врага снизу и врезался в группу бомбардировщиков. Не ожидавшие такого стремительного маневра, немецкие «Юнкерсы» рассеялись и повернули обратно на запад. Все бомбы они сбросили над своими войсками. Тогда наши истребители навязали бой «Мессершмиттам». Он продолжался 10 минут. Советские летчики произвели до 20 атак. Был сбит один «МЕ-109», остальные скрылись.

В течение дня на этом участке фронта были сбиты три «ME-109» и один «Ю-87». У нас потерь нет. Наши летчики заставили немцев сбросить бомбовый груз на голову своей же пехоты. Отважные сталинские соколы снова доказали, что успех в бою достигается не числом, а уменьем.

Сегодня два истребителя из другой части, пилотируемые капитаном Миловаровым и лейтенантом Кубаревым, врезались в строй шести «МЕ-109». Тов. Миловаров сбил один «Мессершмитт», остальные обратились в бегство. // Капитан П.Олендер.

________________________________________________
Воровство — немецкое ремесло ("Красная звезда", СССР)
Свора убийц и грабителей* ("Красная звезда", СССР)**
Откровения фашистского ублюдка ("Красная звезда", СССР)
Дневник немецкого грабителя** ("Красная звезда", СССР)**
Н.Тихонов: Голоса из разбойничьего логова* ("Известия", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №63 (5127), 17 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/451748.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

Публикуется постановление Совета Народных Комиссаров СССР о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1941 год. Вспоминаю, что для многих это было неожиданным: идет война, какие еще премии? До того ли? Но это событие свидетельствовало о жизнестойкости нашей державы, неисчерпаемости ее духовных сил. А в редакции радовались еще и тому, что среди лауреатов есть и наши товарищи, корреспонденты «Красной звезды» — Илья Эренбург, Николай Тихонов и Константин Симонов.



На первой полосе — портреты лауреатов. Даны они не по ранжиру, не в том порядке, как в постановлении: на первом плане — наши краснозвездовцы. Но мы были уверены: нас поймут, не осудят за такое выражение радости и гордости за своих товарищей. Смотрю ныне на их портреты и удивляюсь: Эренбург и Тихонов выглядят совсем молодыми, хотя, возможно, здесь постарались редакционные ретушеры. А портрет Симонова и не нуждался в ретуши: совсем молодой — 27-й год!

Постановление получили поздно, но все же успели напечатать в этом же номере статьи, посвященные Эренбургу и Тихонову. Об Илье Григорьевиче написал Симонов. Не случайно она была названа «Писатель-боец». Эренбургу была присвоена премия за роман «Падение Парижа». Обычно в таких статьях рассказывают о книге, ее художественных достоинствах и общественной значимости. Но в этом случае Симонов рассказал не о «Падении Парижа», а об авторе, писателе-бойце:

«Да, человеку уже давно не двадцать и не тридцать, он носит мешковатый штатский костюм, и в его походке, в движениях, в привычке медлительно разговаривать нет ничего от военного. Но его внешность никого не может обмануть. Этот немолодой штатский человек — солдат. Прежде всего — солдат. Мало того — солдат передовой линии...

На Западном фронте хорошо знают его сутуловатую фигуру. Вот он вылезает из машины, вот он идет вместе с командирами и бойцами туда, где рвутся снаряды, туда, откуда видно поле боя, — сегодня под Бородиным, завтра под Гжатском, то поле боя, которое сейчас он должен непременно увидеть своими глазами для того, чтобы завтра написать о нем так, чтобы оно встало в глазах сотен тысяч людей...»

Тихонову первая премия присуждена за поэму «Киров с нами» и другие стихи, написанные уже в дни войны. Проникновенные слова посвятил ему критик В.Перцов. Для нас, краснозвездовцев, особенно приятна высокая оценка его баллады о 28 гвардейцах. «Н.Тихонов сделал первую попытку поэтически отразить это легендарное единоборство людей с машинами и дать образы 28 героев. Поэма Тихонова полна благородной страсти и суровой простоты... Поэта Тихонова вдохновляет героическая муза — муза нашей борьбы и победы».

Статью о Симонове напечатали несколько позже — ее писал в Ленинграде Тихонов. И тоже не столько о довоенной пьесе «Парень из нашего города», за которую Симонову была присуждена первая премия, а о Симонове — «певце боевой молодости» — так и названа статья. Как прозорливо заглянул Тихонов в будущее!

«Идут бои, идет время... Кончится война. Мир вернется к новой, созидательной работе. Перед человечеством откроется океан возможностей. Оглядываясь на прошедшее, вспоминая пережитое, и славные дела, и героев, поэт найдет те слова, что останутся мучительно сладостными для людей, переживших мировой катаклизм, и новыми для поколения, пришедшего в жизнь после войны. Будущее опять станет принадлежать молодым поэтам, которыми не оскудевает наша земля, но Симонов будет от тех, что скажут голосом свидетеля. — и этот голос потрясет сердца...

Такие книги напишет и сам Константин Симонов, у него для этого есть верный залог: его прямое участие в нашей борьбе, его требовательность к себе, его верность русскому слову и большое сердце».

Это было написано, когда шел десятый месяц войны...

* * *

Место командира в бою! Вечная проблема на войне. Существовала двуединая формула, которую образно — при помощи картофелин и курительной трубки — изобразил Чапаев в одноименном фильме. В первоначальный период Отечественной войны не раз, а много раз бывало, когда командиры подразделений, полков, а порой и соединений в критические минуты первыми шли в атаку, увлекая за собой бойцов, и последними оставляли оборонительный рубеж. Потери среди командиров вследствие этого были большие. Можно ли их укорять за это?

Мы сами в газете очень много писали о такого рода геройстве командиров, быть может, даже чрезмерно много писали.

Но обстановка на фронте изменилась, по-иному виделись задачи командира в бою. Мы и предоставили слово одному из командиров стрелковых дивизий, полковнику С.Иовлеву, чтобы он поделился своим опытом и соображениями. Его статья «Место командира в бою» была поучительной. Комдив сразу предупредил, что не может быть рецептов на все случаи жизни. Но без оговорок, точно и определенно, он сказал, что время, когда командир лично ведет солдат в атаку, миновало. Надо находить свое место там, где можно видеть бой и управлять боем. Он привел примеры из боевой практики, свидетельствующие о том, к каким печальным результатам приводило, когда командир «бродил по боевым порядкам подразделений», и, наоборот, каких успехов он добивался, когда держал в своих руках управление боем.

Вспоминаю, что на эту тему во время одной из встреч у меня был разговор с генералом Василевским. Александр Михайлович прямо сказал:

— Надо беречь командира. Он нужен не для одного боя. Об этом следует сказать твердо и решительно...

Так мы и сказали в передовой статье «Место командира на поле боя»:

«Надо покончить с ложным пониманием личной храбрости командира. Иной командир видит доблесть в том, чтобы во весь рост шагать под пулями... Личная храбрость командира выражается прежде всего в смелости решения, в искусстве твердого и неуклонного осуществления боевой задачи в любых условиях. Если, например, командир полка или батальона идет в атаку с мелкими подразделениями — это безрассудный, ничем не оправданный риск, который принесет только огромный вред».

Мы и потом не раз в «Красной звезде» возвращались к вопросу о месте командира в бою…

* * *

Вчера с узла связи Генштаба принесли пачку бланков с наклеенными на ней телеграфными лентами. Это оказался очерк Петра Павленко. Над ним стоял заголовок «После одного воздушного боя». Что особенного и неизвестного могло случиться после воздушного боя? — подумал я. Но история оказалась необычной.

Летчик, младший лейтенант Радкевич, вел воздушный бой с «мессершмиттом». Он прошил его очередью, тот задымился и сел на нашей территории. Сделав несколько виражей над приземлившимся противником, Радкевич увидел: летчик выскочил из машины и побежал к линии фронта. Радкевич пошел на посадку, пересек немцу дорогу, решив захватить его живым или убить — как выйдет.

А дальше послушаем самого писателя:

«Немец бежал очень быстро... Теперь, когда покинут был воздух, оставлен самолет и бой продолжался на земле в нелетной атмосфере, Радкевич стал как бы пехотинцем. Он готов был бежать за немцем хоть целые сутки. Упорства и настойчивости у него было хоть отбавляй. На втором километре он сократил расстояние между собой и немцем до 300 метров. Немец часто переходил на шаг. Устал, выбился из сил и младший лейтенант... На третьем километре расстояние между противниками сократилось до сорока шагов.

Немец бежал, зажав в руке маузер…

— Сдавайся! — младший лейтенант показал жестом, что немцу пора поднять руки вверх».

И немец — высокий, здоровый, головы на две выше Радкевича — не выдержал.

Рядом с очерком — фото Виктора Радкевича: широкоплечий парень в кожанке и шлеме, с веселыми глазами и хитрой улыбкой. Таким его запечатлел Темин на аэродроме.



Через неделю мы опубликовали сообщение, что младший лейтенант Виктор Радкевич награжден орденом Красного Знамени.



* * *

# К.Симонов. Писатель-боец // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# В.Перцов. Героическая поэзия // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# Н.Тихонов. Слово о 28 гвардейцах // "Красная звезда" №68, 22 марта 1942 года
# Н.Тихонов. Певец боевой молодости // "Красная звезда" №90, 17 апреля 1942 года
# С.Иовлев. Место, командира в бою // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# Место командира на поле боя // "Красная звезда" №127, 2 июня 1942 года
# П.Павленко. После одного воздушного боя // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# ЛЕТЧИК РАДКЕВИЧ НАГРАЖДЕН ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ // "Красная звезда" №91, 18 апреля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 151-154

http://0gnev.livejournal.com/451538.html

Любой участок земли, освобожденной от немецких оккупантов, должен стать неприступной крепостью для врага. Немедленно закреплять каждый отвоеванный рубеж: беспрерывно двигаться вперед — таков закон наступательных боев Красной Армии.

Илья Эренбург, "Красная звезда", СССР (№71 [5135]).



Статья опубликована 26 марта 1942 года.



Немецкий генерал, командующий 13-м армейским корпусом, попал в скверное положение: у генерала нет машины. Его начальник штаба отправил в Берлин слезное послание. Но послание начальника штаба попало не в Берлин, а в Москву. Вот его текст:



«Штаб 13 АК. 1 февраля 1942.
Главному командованию сухопутных сил. В Берлин. №76.
Штаб корпуса просит дать легковой автомобиль тяжелого типа и автомобиль тяжелого типа повышенной проходимости для господина командира корпуса.

Вследствие особых условий на Востоке господин командир корпуса вынужден при всех поездках везти с собой постоянную конвойную команду по крайней мере в составе одного пулеметного расчета. При этом в легковом автомобиле должен быть смонтирован пулемет для противовоздушной обороны. До сих пор для поездок господина командира корпуса отпускались две машины «15». Однако в настоящее время эти машины настолько изношены, что ни одна поездка не обходится без ремонта в пути.

Для поездок господину командиру корпуса необходима также обычная машина, в которой можно было бы перевозить личный багаж генерала. Легковой автомобиль обычного типа был увезен бывшим командиром корпуса, в то время, как настоящий командир прибыл с места прежней службы без автомобиля».

Плохи дела генерала! Геринг давно написал, что советская авиация уничтожена, а генерал не верит. Стоит генералу поехать куда-нибудь, как над ним уже кружат непрошенные птички. Генерал решил ездить не иначе, как с зенитным пулеметом. Но хорошо сказать, труднее сделать — бывший командир спер машину, а генерал сидит на дороге перед поломанным автомобилем. Сидит, а в небе птички. И генерал молит: машину!

Нужно и конвой с собой взять. Правда, Гитлер сказал, что русские крестьяне души не чают в немцах. Но генерал не верит. Поедешь куда-нибудь, а из леса выбегут партизаны. Генералу необходима машина для конвоя. Не то он станет домоседом. А у генерала много дел — личный багаж нужно ведь отвезти домой — краденые чулочки жене, какой-нибудь окорок тете. Едет генерал с подарками и ни конвоя, ни пулемета. А кругом стреляют... Разве это дело? И бедный генерал кричит: карету мне, карету! // Илья Эренбург.


**************************************************************************************************************************************************
Точная и постоянно действующая разведка — могучее средство в руках командира. Ни шагу без разведки, больше точности в ее работе!


На севастопольских высотах

Первое впечатление: лес как лес. Кудрявые деревья с набухшими почками. Густые заросли кустарника. Прелый валежник. Но стоит пройти двести-триста метров, и глаз фиксирует новые детали. У раскидистой березы поставлен миномет. Чуть поодаль, где протоптана свежая дорожка, аккуратно сложены боеприпасы. Здесь в лесу, на скатах одной из севастопольских высот, расположился минометный батальон, которым командует Герой Советского Союза капитан Симонок.

Мы попали в батальон рано утром. Командир только что вернулся с обхода огневых позиций. Болотные сапоги его были перепачканы грязью, защитный ватник усеян колючками. Облокотившись на снарядный ящик, Симонок говорил по телефону с корректировщиком Игнатьевым.

— Ну, что у вас нового? Как себя чувствуют фрицы?

— После вчерашних гостинцев стали осторожнее. Зарылись в землю, точно кроты.

Комбат пожелал корректировщику удачи и коротко посвятил нас в эти «гостинцы». Вчера вечером наблюдатели заметили в лагере противника подозрительную возню. Ни с того, ни с сего немцы начали рубить деревья, складывать в кучу камни. Потом показалась подвода, груженная досками. Еще минуту спустя группа солдат подтащила к окопам большую железную балку.

Младший лейтенант Игнатьев доложил о замеченном комиссару батальона политруку Криворучко. Тот приказал открыть огонь. Первая мина легла немного правее цели, вторая разорвалась рядом с подводой, а третья угодила в окоп. Высоко вверх взметнулись комья земли, клочья шинелей, черенки лопат и топоров. Оставшиеся в живых четыре немца кинулись бежать. Но раньше, чем они успели добраться до соседней траншеи, Игнатьев уложил всех четырех снайперскими выстрелами из винтовки.

Едва Симонок закончил рассказ, на фанерной стене землянки затрещал телефон. С наблюдательного поста сообщили, что в ближайшей роще обнаружено до взвода немцев.

— До взвода? — переспросил капитан. — Ничего не поделаешь, — придется снова угощать.

Лейтенант Титарев быстро подготовил исходные данные. Расчеты заняли свои места. Комбат взмахнул рукой, и в немцев полетели три мины. Следом за ними, описывая крутую дугу, устремились еще семь.

Одним из первых отстрелялся расчет сержанта Павло Копило. Все номера действовали здесь наредкость четко и слаженно. Наводчик Гусев, рослый кубанец с рыжеватыми усами, в какую-то долю секунды устанавливал прицел. Подносчик Бабкен без задержки подавал мины. Заряжающий Поносицкий спокойным и быстрым движением опускал их в дымящийся ствол.

Подстать этому расчету вели огонь другие. И труды минометчиков не пропали даром. От немецкого взвода численностью в 32 человека уцелело только пять, да и то не надолго. Последней, одиннадцатой по счету, миной красноармейцы доканали фашистов.

Этот минометный батальон славится мужеством и боевым умением. Однажды немцы предприняли контратаку во фланг нашему наступающему полку. Минометчики получили приказ: отразить нападение. Ровно через минуту минометная рота под командой старшего лейтенанта Ковалева ввязалась в бой. Стреляли по фашистам с коротких дистанций, преграждая врагу путь сплошной огневой завесой.

Немцы не выдержали и бросились назад. Тогда Ковалев перенес огонь в глубь расположения противника. Дорога к отходу была отрезана. Фашисты заметались, словно в мышеловке. А минометчики все туже стягивали кольцо, все настойчивее вгоняли немцев в землю, и вражеская контратака окончательно захлебнулась. Лишь жалкая кучка солдат ускользнула от гибели.

Тут хорошо помнят другой случай. Тогда, собственно, и утвердил за собой бывший председатель украинского колхоза «Красная зорька» Владимир Симонок громкое имя — герой отечественной войны. Как-то на рассвете наш батальон вступил в бой с 18 фашистскими танками. Бронированные громадины шли напролом, прикрывая собой полк румынской пехоты. Молодой командир подпустил танки на близкую дистанцию и принялся расстреливать их в упор. Загорелась одна машина, осела на бок вторая, попятилась третья. По сигналу командира минометчики усилили огонь. И враг дрогнул, побежал, теряя убитых, бросая в придорожных канавах раненых.

На боевом счету батальона значатся десятки разбитых немецких орудий, пулеметных блиндажей, автомашин с боеприпасами. Только за последний месяц минометным огнем истреблено свыше 500 фашистских солдат и офицеров. Пленный ефрейтор Герберт из 122-го немецкого пехотного полка с дрожью в голосе сказал на допросе: «Мы не можем найти спасения от ваших мин. Они преследуют нас на каждом шагу. Многие мои товарищи погибли, некоторые сошли с ума».

Минометчики знают грозную силу своего оружия. В перерывах между боями они учатся еще точнее засекать цели, еще быстрее открывать огонь, еще смелее давить вражеские очаги сопротивления.

Вот на полянке собралась в кружок группа бойцов — вторые и третьи номера расчетов. Сержант Ротко об’ясняет устройство прицела. Его слушают внимательно, стараясь ничего не пропустить. Мало ли что может случиться в бою! Пришлось же раз красноармейцу Сыско работать и за наводчика, и за подносчика, и за снарядного.

Рядом идут занятия по наблюдению. Плотно прижавшись к земле, красноармеец смотрит в бинокль на впередилежащие холмы, на изогнутые немецкие траншеи. Едва приметный бугорок, обгорелый пень, освещенный солнцем пулеметный диск, орудийная вспышка, — все берется на учет. Лейтенант Какуркин не успокаивается до тех пор, пока не убедится, что боец привык с первого взгляда оценивать местность, мгновенно распознавать уловки врага.

Наискось отсюда расположилась в кустарнике третья группа: волжане, азербайджанцы, сибиряки, грузины. Старший лейтенант Ковалев учит их метать противотанковые гранаты. Конечно, минометчикам не так уж часто доводится действовать в бою гранатой, но на войне надо быть готовым ко всему.

Время от времени занятия прерываются короткой командой «к бою». Люди стремглав бегут в окопы. На бегу снимают с минометов чехлы, и вот уже, обгоняя друг друга, во вражий стан летят беспощадные советские мины. Они рвутся далеко впереди, и после каждого залпа корректировщики доносят капитану: «Подавлен немецкий пулемет… Разрушена повозка… Уничтожен расчет тяжелого орудия… Взорван блиндаж».

Так в горячих боевых схватках с ненавистным врагом в напряженной боевой учебе проходит фронтовой день.

Над лесом опускается звездная мартовская ночь. Бойцы сидят у минометов, настороженные, готовые по первому сигналу снова открыть огонь. Высокой горкой белеют в сумерках ящики с минами — подарок севастопольских рабочих. Герой Советского Союза капитан Симонок бережно проводит рукой по шершавой поверхности мины.

— Хороши гостинцы. Жарко будет сегодня немцу. // Л.Иш.


**************************************************************************************************************************************************
Маленькие герои
(ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ).


В 12 часов ночи на сельской улице, где стояла наша часть, появилось четверо саней. На улице послышался детский голосок. Когда я подошла к саням, ко мне подбежал мальчик.

— Кому сдать людей? — обратился он ко мне.

— Каких людей?

— А вы доктор? Так вот я привез ваших раненых. Возьмите и меня согрейте, я замерз.

На санях лежали тяжело раненые бойцы. Они стонали и просили помощи. Находившиеся тут же бойцы и командиры помогли снести раненых в дом. Когда они были накормлены и согреты, а раны перевязаны, пошли расспросы.

Оказалось, что раненые не нашей части. Они были в разведке и выбили из окрестного села немцев. Разведчики пошли дальше выполнять свою задачу, а 12 красноармейцев, которые были во время боя ранены, остались в селе. Отступившие было немцы вошли в село с другого фланга и заняли часть населенного пункта. Раненые каждую минуту могли попасть к немцам. Тогда Миша Кузнецов 12 лет и Ваня Александров 14 лет запрягли лошадей и на матраце по-одному выносили раненых на сани. Как только стемнело, ребята выехали из села и окольными путями привезли раненых в расположение частей Красной Армии. // Военфельдшер В.Лысенкова, дважды орденоносец. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


**************************************************************************************************************************************************
ДНЕВНИК А.ПОЛЯКОВА «В ТЫЛУ ВРАГА» ИЗДАН В АНГЛИИ


Редакцией получена изданная лондонским издательством Хетчинсон и К° книга «С советским соединением через линии гитлеровцев». Книга содержит дневник специального корреспондента «Красной звезды» батальонного комиссара А.Полякова «В тылу врага». Книга богато иллюстрирована многочисленными и хорошо подобранными фотоснимками, дающими английскому читателю ясное представление о людях и технике Красной Армии.

Книге предпослано предисловие советского посла в Лондоне тов. Майского.

«Среди многих других рассказов, появившихся о войне, — пишет тов. Майский, — дневник Полякова выделяется, как наиболее живой и яркий. В широком смысле он может служить ценным пособием для уяснения стратегии и тактики, которые должны применяться для борьбы против гитлеровской стратегии окружения.

Мы видели во Франции, когда армии союзников были окружены и отрезаны танковыми колоннами врага, французские генералы не нашли лучшего выхода, как сдаться. Когда в первые дни нападения Германии на Советский Союз соединение генерал-майора Галицкого находилось в таком же положении, немцы, естественно, ожидали, что и оно сдастся. Но они не учли изобретательности, храбрости и выдержки Красной Армии».

В заключение тов. Майский пишет: «Я читал и был потрясен дневником Полякова. Этот рассказ о героях, несомненно, явится одним из мастерских литературных произведений о нынешней войне, — заслуженная дань героическим людям Красной Армии, которые защищают свою страну со всем умением».

________________________________________________
В блиндаже генерала Шмидта* ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Генерал-поджигала* ("Красная звезда", СССР)
Судьба гитлеровских генералов* ("Красная звезда", СССР)*
Панический приказ немецкого генерала* ("Красная звезда", СССР)
Секретные приказы немецких генералов* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №71 (5135), 26 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/451273.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.

«Ни днем, ни ночью, — говорится в репортаже наших корреспондентов, — не утихает гул большого сражения западнее Воронежа... Ценою колоссальных потерь врагу удалось перебросить часть своих сил на восточный берег Дона». В другом сообщении: «После того, как неприятель ввел в бой свежие силы и предпринял наступление в двух направлениях, наши войска были поставлены под угрозу фланговых ударов (читай: окружения. — Д.О.), по приказу командования они отошли и оставили Россошь... Одновременно другая вражеская группа прорвалась в район Кантемировки». Появилось Лисичанское направление…



Словом, обстановка на юге страны все больше ухудшается. Естественным было редакторское желание выехать в район сражений и самому посмотреть, как там развиваются события, решить, что ныне самое главное, важное для газеты. Вызвал фоторепортера Виктора Темина, сказал, что ночью мы выезжаем на Воронежский фронт и что я жду его к четырем часам в полной экипировке и с большим запасом фотопленки.

А пока надо вычитывать полосы завтрашней газеты и статьи для следующих номеров.

Прежде всего занялся статьей Виктора Смирнова «Тактическое использование противотанковых ружей». Смирнов поднял вопрос о серьезных недостатках в оборудовании позиций для ПТР, которые корреспондент назвал резко «дзотоманией». Не буду все объяснять. Укажу лишь, что эта статья особо важное значение имела именно сейчас, когда танковые сражения развернулись на открытых степных просторах. Кстати, в тот же день, когда статья появилась в газете, мне позвонил К.Е.Ворошилов, занимавшийся вопросами подготовки резервов для фронта, и сказал:

— Полезная статья. Дело простое, но важное. Дадим указание, чтобы и в учебных частях прислушались к советам газеты...

Другая статья, авторами которой были два авиатора — подполковник В.Алтайский и инженер-майор Н.Ленский, — называлась «Оперативный маневр немецкой авиации». В ней было прямо сказано, что немцам удалось к летней операции восполнить потери, понесенные за год войны. Названа численность самолетного парка противника. Охарактеризованы типы машин и перемены в структуре воздушных сил неприятеля. Указано на все новое, что внесли в минувшем году немецкие конструкторы, вплоть до оборудования для посадки вслепую (новинка того времени). Раскрыты маршруты, по которым совершает маневр немецкая авиация для создания превосходства в воздухе на горячих участках фронта, и т.п. Где авторы раздобыли все эти сведения? Они объяснили: допросы пленных летчиков, трофейные документы, данные иностранной печати и еще один важный источник, который не принято в открытой печати называть. Я не стал уточнять, вычитал статью и подписал ее в печать.

* * *

Поздно вечером у меня в кабинете появился Илья Эренбург с новой статьей «Дон зовет». Началось обычное для меня испытание. Печатал он свои статьи на портативной пишущей машинке «Корона», приспособленной для передачи текста по телеграфу прописными буквами, строчного шрифта она не имела.

Интервалы между строками были минимальными, поля узкие, бумага лощеная, привезенная им когда-то из Парижа. Все это было, видимо, рассчитано на то, что править его не будут. Эренбург очень ревниво относился к тому, что писал, к каждой фразе, к каждому слову. Он яростно отстаивал свой текст.

Он не признавал редакционную «лестницу» правки рукописи, и мы договорились, что он будет приходить прямо ко мне. Вот и сейчас он, попыхивая своей трубкой, начиненной каким-то третьесортным табаком, усевшись в кресло, бдительно следил за каждым движением моей руки, готовый броситься в бой, затеять жаркую дискуссию по поводу любой поправки.

«Дон зовет» — это как бы продолжение его статьи «Отобьем!».

«Велика и прекрасна русская река Дон. Она начинается, как ручеек, среди ветров и полей. Она становится мощной рекой. Ее воды знают ретивость коня и тихую песню девушки, которая плетет венок. Кто скажет «Дон», вспомнит славу донского казачества — как ходили в поход, как рубали. Кто скажет «Дон», вспомнит Дмитрия Донского, Русь, пошедшую на захватчика, первую нашу славу: Куликово поле. Теперь грязные немецкие фельдфебели хотят купаться в водах Дона. Может быть, генерал фон Вейх мечтает стать Вейхом — Донским? Бойцы не стерпят такой обиды: наберутся духу и отгонят немцев…

Нужно их побить как можно скорее: нельзя пропустить этих грабителей дальше... Мы хотим победы на живой земле, а не победы среди пустыни...»

Казалось, я уже должен был привыкнуть к стилю Ильи Григорьевича: редактору как будто не гоже поддаваться эмоциям, он должен оставаться строгим и холодным критиком. Меня же каждый раз глубоко волновали статьи Эренбурга.

В общем, статья вычитана, утрясены все поправки, текст отправлен в набор. А Илья Григорьевич все не уходит. Хитро поглядывая, словно собираясь меня в чем-то уличить, он вдруг спрашивает:

— А вы, говорят, уезжаете под Воронеж?

— Уезжаю. Через три-четыре часа, — ответил я и насторожился, догадываясь, что последует за этим вопросом.

— И я поеду с вами, — решительно заявил писатель. — Я готов в дорогу. — Эти последние слова он произнес, заранее отрезая мне возможность ответить: «Вы не успеете собраться».

К подобным настойчивым просьбам я уже вроде привык, на фронт я старался Эренбурга не часто пускать, а тем более не хотелось это делать сейчас, когда его выступления нужны были в каждом номере газеты. С трудом отбился от него и, подписав в три часа ночи полосы, умчался на «эмке» с Теминым на юг.

В Оперативном управлении Генштаба мне вычертили маршрут к Воронежу. Он пролегал через Брянский фронт. В одной из деревушек, помеченной на карте флажком, я разыскал командный пункт фронта и командующего К.К.Рокоссовского. В просторной пятистенной избе с высоким крыльцом, за простым столом я увидел Константина Константиновича. Стройный, удивительно красивый, он ничуть, как мне показалось, не изменился со времени нашей встречи под Москвой. Он вышел из-за стола, протянул мне руку, усадил на стул и лишь тогда сел сам. Рокоссовский всегда был сама учтивость, сама вежливость, само внимание к любому человеку.

Знал я и других начальников — с другой повадкой. Они встречали человека, не поднимаясь со стула, не подавая руки, слушали, уткнувшись в бумаги, перебирая их, не глядя на посетителя. Знал я такого человека и в высокой должности, который на жалобу, что к нему трудно дозвониться, нимало не смущаясь, говорил: «Меня надо жалеть». И всегда, когда я сталкивался с такими, неизменно по контрасту вспоминал Рокоссовского.

Константин Константинович прибыл сюда всего лишь несколько дней назад. Дел у него невпроворот, поэтому я не рискнул надолго его отвлекать от дел. Прежде всего спросил, как он себя чувствует после Сухиничей. Рокоссовский понял, что именно я имел в виду. В боях за этот город он был ранен осколком снаряда. Наши спецкоры говорили мне, что Рокоссовский чувствовал себя плохо: ничего не мог есть, любые движения причиняли ему сильную боль. И все-таки взяли верх его выдержка и самообладание: тот, кто не знал, не догадался бы о его ранении. А всякие разговоры об этом генерал решительно отводил. Вот и сейчас он сказал:

— Да, бои были тяжелые…

И все.

Рассказал о делах фронта. Войска отходят. Утешением не может быть то, что они не бегут, отступают с боями.

— Как же будет дальше?

— Что можно ответить на такой вопрос? Единственное, что теперь стало ясно, — главное направление ударов врага: на Сталинград и Кавказ. На этом пути надо его и сдержать, остановить, но силенок у нас пока все-таки мало…

Распрощавшись, я сразу уехал на Воронежский фронт. Создан он был несколько дней назад, в штабе еще организационная «суматоха». Шли ожесточенные бои за Воронеж, и мне посоветовали не терять времени и побывать в 60-й армии, отбивавшей атаки немецких войск на Воронеж.

Командующего армией генерала М.А.Антонюка я нашел на его КП, в лесочке. Он сидел у небольшого, размеров чуть больше табуретки столика, рядом с ним — начальник штаба армии. Они что-то горячо обсуждали, рассматривая карту. Хотя им было не до «гостей», но встретили добродушно. Командарм усадил меня рядом и, показывая линию фронта, я бы сказал, довольно рыхлую, объяснил обстановку. В это время из соседней палатки прибежал оператор и взволнованным голосом доложил:

— Передали — немцы нажимают, наши отступают…

Антонюк побежал на НП: он был рядом, у кромки лесочка. Здесь было несколько человек и среди них генерал И.Д.Черняховский, командир только что сформированного 18-го танкового корпуса. Тут же — наш корреспондент Василий Коротеев.

Перед нами лежало широкое зеленое поле с рыжими пятнами. Даже невооруженным глазом видна была панорама боя: немцы наступают, а наши, рассыпавшись по полю, отходят, а кое-где и бегут. Антонюк огляделся и, повернувшись к Черняховскому, вдруг попросил:

— Дай танки, иначе не остановим…

— Не могу, — отвечает комкор. — Ты же знаешь, почему.

— Да, но видишь, какая обстановка. Сейчас немцы будут тут. Надо бросить танки... Дай танки.

— Не могу, — твердо сказал Черняховский. — Сталин мне лично категорически приказал не бросать танки по частям, а держать их в кулаке. Он запретил распылять силы. Не могу…

Совершенно неожиданно командарм обратился ко мне:

— Скажите ему, что надо дать танки, скажите, чтобы дал танки…

Память с поразительной отчетливостью воскрешает все, что я испытывал тогда. Что мог я сказать? Как я мог вмешаться в это дело, даже если бы не было приказа Сталина? Я промолчал. Нетрудно представить, как я себя чувствовал в тот момент…

Но в эти минуты, откуда ни возьмись, подошли «Катюши». Они дали несколько залпов, и немцы залегли. Залегли и наши и стали окапываться. Враг был остановлен. А вечером вместе с Антонюком мы пошли по окопам, и беседы с бойцами и командирами оставили впечатление, что нынешняя растерянность была все же только горестным эпизодом, что Воронеж не сдадут. Встретил я здесь и разговорился, сидя на бруствере окопа, с сержантом, оказавшимся моим земляком по Изюму. Не помню всего, о чем мы беседовали, но в памяти осталась одна его фраза, я бы сказал, афористичная:

— Немцы — сила, но дух наш сильнее…

Еще день я знакомился с войсками 6-й армии, где встретился с командармом генералом Ф.М.Харитоновым и членом Военного совета армии Л.З.Мехлисом. 13 июля днем я уже был в Москве, и на меня навалились новые бесконечные заботы: газета есть газета!



***

# П.Крайнов. Энергичнее отбивать вражеские атаки // "Красная звезда" №161, 11 июля 1942 года
# Бои в районе г. Россошь // "Красная звезда" №160, 10 июля 1942 года
# В.Смирнов. Тактическое использование противотанковых ружей // "Красная звезда" №161, 11 июля 1942 года
# В.Алтайский, Н.Ленский. Оперативный маневр немецкой авиации // "Красная звезда" №161, 11 июля 1942 года
# И.Эренбург. Дон зовет // "Красная звезда" №161, 11 июля 1942 года
# И.Эренбург. Отобьем! // "Красная звезда" №158, 8 июля 1942 года

______________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. стр. 250-254

http://0gnev.livejournal.com/450899.html