Главный_Мужчина все записи автора

В освобожденной российскими подразделениями Судже остаются сотни мирных жителей, эвакуация которых затруднена или пока и вовсе невозможна. Город почти круглосуточно подвергается атакам Вооруженных сил Украины (ВСУ) - кассетные боеприпасы и дроны продолжают разрушать улицы. Центральные районы остаются недоступными для автомобилей и техники, поэтому военные, рискуя жизнью, выводят людей небольшими группами по четыре-пять человек.

Предлагаем вам репортаж журналиста из Суджи где он вместе с бойцами добровольческой разведывательно-штурмовой бригады имени Александра Невского, входящей в состав Добровольческого корпуса, принял участие в спасении мирных жителей. Как выглядит разрушенный город, как выживают оставшиеся там люди и с чем столкнулись добровольцы во время боев в Курской области?

В ловушке

- Почему мы вообще едем спасать эту Раису Михайловну? Да еще и в самый опасный район! Там до сих пор в подвалах прячутся вэсэушники...
- Ей 85 лет, почти не ходит. Вчера там были наши - забрать не смогли, но отметили точку. А сегодня погода вроде получше.



Небо над Суджей разразилось холодным дождем, перемешанным со снегом. Командир штурмовой роты с позывным Мот и его подчиненный Немец поспешно выпрыгнули из серой, как руины города, «буханки» и скомандовали группе укрыться под разрушенным авиаударами мостом.

Этот мост, как и точно такой же южнее, был единственной ниткой, связывающей центральную часть Суджи с ее северными и восточными районами. Отсюда начинается прямая и пока что самая безопасная дорога на Курск.

Но даже этот путь все еще простреливается артиллерией Вооруженных сил Украины. На его поворотах дежурят дроны, готовые разорвать на части любую проезжающую машину - военную или гражданскую, без разницы. Остальные дороги еще хуже.

- Если будем стоять на открытке [открытой местности] большой группой, долго не проживем, - Мот молча указывает на обгоревшие остовы машин у въезда на мост.

Переглянувшись, Серафим - 44-летний Герой России, начальник службы БПЛА бригады «Невский» - и штатный военкор подразделения с позывным Покров нехотя спускаются под уцелевшие бетонные плиты. Следую их примеру.

Через несколько секунд за рекой раздается протяжный треск - снаряды сыплются на асфальт. Не совсем рядом, но совершенно точно в пределах города.

- Эти кассеты* могут превратить в решето! Но пока у противника нет «глаз», попробуем пробиться к центру. В дождь «птицы» [беспилотники] летают редко, но когда распогодится… - с усмешкой замечает Серафим.

* Кассетный боеприпас - разновидность боеприпасов типа «воздух-земля» или «земля-земля». При разрыве кассетный боевой припас высвобождает или выбрасывает суббоеприпасы - боевые припасы меньшего размера. Обычно применяется для уничтожения личного состава и транспортных средств, а также для разрушения взлетно-посадочных полос и линий электропередачи, распыления химического или биологического оружия.

Использование кассетных бомб представляет опасность для гражданского населения как во время применения, так и впоследствии, из-за несрабатывания части суббоеприпасов, которые становятся в результате своего рода минами.

Когда распогодится, сюда обрушат все, что есть в арсенале ВСУ. Конечно, если мы попадемся на глаза украинским «птицам».



Об освобождении Суджи официально было объявлено еще семь дней назад - 12 марта. Из города были выбиты украинские части, многие военные попали в плен. Но это не значит, что его жители теперь в безопасности.

Разрушенный боями город почти круглосуточно подвергается обстрелам. Жители окраин по большей части успели выбраться, но в центральных районах люди остаются в ловушке.

Спасатели и медики не могут до них добраться. Многим не хватает еды, лекарств, предметов первой необходимости. Кто-то ранен и не в силах передвигаться самостоятельно. Их единственная надежда - русская пехота.

Военные вывозят людей небольшими группами - по четыре-пять человек. Так меньше шансов, что разведывательные дроны заметят их на дороге и наведут артиллерию.
- Дальше пешком, благо кто-то уже набросал сюда решеток и досок, - жестко командует Мот. - Задерживаться нельзя.

«Здесь живет бабушка»

Пехота отряда «Невский» под командованием Мота штурмовала Суджу в авангарде наступающей армии. Почти двое суток бойцы продвигались вглубь города с востока, со стороны Бондаревки, методично зачищая украинские позиции огнем. Затем закрепились, обустроив убежища в глубоких подвалах и погребах.

- В лесопосадках у вокзала до сих пор лежат несколько рот вэсэушников, - рассказывает Немец, пока мы движемся вдоль руин многоквартирных и частных домов. - Они не успели отойти, отстали и попали в окружение одна за другой. Вырваться пытались отчаянно.

Он замолкает, оглядываясь на мертвые кварталы.
- Повезло выйти… Да никому не повезло, - мрачно добавляет он.

Теперь Немец и другие бойцы Мота каждый день вытаскивают из суджанских развалин тех, кто пережил оккупацию. И, главное, тех, кто еще не погиб под ежедневными обстрелами. Сколько мирных жителей остается в городе, не знает никто. По оценкам военных, их несколько сотен.

- Бабушку нужно найти обязательно. Это приказ командира батальона. Главная беда - ее может просто не оказаться на месте.
- И что тогда?
- Искать по подвалам, околицам. Может, к соседям прибилась.

Пейзаж вокруг давит на сознание. Вот раскуроченное здание краеведческого музея, где, как писали в сети, вчера погибла его сотрудница. Чуть дальше - разграбленное отделение Сбербанка. Банкоматы уничтожены взрывами, но кто-то заранее их тщательно опустошил



Внутри Троицко-Вознесенской церкви - разруха. Хотя внешне она пострадала меньше других зданий, иконостас почти полностью исчез.

Алтарь тоже разграбили. В августе похищенные отсюда иконы и церковные ценности всплыли на украинских маркетплейсах, выставленные на продажу.

Но самая тяжелая картина - частный сектор. Домов, которым повезло уцелеть, осталось немного, но и в них почти везде выбиты стекла, взломаны двери.

На некоторых заборах синими кругами, нарисованными баллончиком, украинские военные помечали занятые ими дома. Другие заборы исписаны мольбами мирных жителей: «Нужна еда», «Дети», «Не стреляйте, мы хотим жить», - знакомые надписи, появлявшиеся в Мариуполе, Бахмуте, Торецке и других городах, переживших войну.

Проверяем каждый двор, но людей нет ни в одном. Зато есть пленный. Контуженного украинского солдата, одетого в гражданское, но забывшего снять уставную футболку, ведет под прицелом российский десантник.



Спустя полчаса поисков натыкаемся на кирпичный дом. На заборе - крупными белыми буквами: «Здесь живет бабушка». На деле их оказывается две. 90-летние, истощенные, они встречают нас слезами и объятиями.

Обе знают, что город освобожден. Но на уговоры уйти, пока есть возможность, отвечают неуверенным отказом.
- Мы боимся, сынок, но выходить еще страшнее, - шепчет одна едва слышно.
- Может, потом… Как поспокойнее станет, - добавляет другая, срываясь на слезы.

Еще через час поисков в одном из немногих относительно уцелевших домов мы наконец находим Раису Михайловну.

«Мы сюда уже не вернемся»

- Сыночек, а кто вам про меня рассказал? У меня ведь на этом свете не осталось почти никого...
- Объясним по дороге. А пока собирайте документы и идем с нами.

Раиса Михайловна - 85-летняя женщина, измученная хроническими болезнями и недоеданием. Ее лицо, покрытое пепельной пылью, кажется, едва шевелится от усталости. Она прожила в оккупации больше семи месяцев, почти в полном одиночестве, без электричества, тепла и связи с внешним миром.

Накануне ее нашла пехота 2-го штурмового батальона бригады «Невский», возвращаясь с задания.

Они обнаружили ее в покосившемся от взрыва саманном домике, но забрать не смогли - начался обстрел. Единственное, что удалось - отметить точку на карте.

Ранним утром 16 марта мы вернулись за ней вместе с бойцами. Времени оставалось все меньше: ливень, хлеставший ледяным потоком несколько часов назад, почти утих.



- Муж сильно заболел в июле, и буквально за несколько дней до того, как началась стрельба, - очевидно, она говорит об августовском прорыве украинских военных. - Его увезли в Курск на скорой.

Дедушке, вероятно, повезло - чего нельзя сказать о других суджанцах. Квартал частного сектора, где все это время жила Раиса Михайловна, был плотно занят ВСУ. Украинские военные квартировали в домах местных жителей. Теперь эти дома либо разграблены до последнего гвоздя, либо заминированы, либо сгорели в пожарах последних дней.

- Я должна собрать вещи для мужа. Ну хоть что-то... У него ведь в больнице ничего нет.

Удивительно: после всего пережитого старушка думает не о себе, а о муже.
- Бабушка, пожалуйста… Полгода прошло, ему уже все выдали! Берите только документы, иначе...

Мои слова прерывает резкий звук разрыва кассетных боеприпасов. Вдалеке, но явно внутри города.
- Я так не могу… Я и ходить-то почти не могу, ноги не держат… - шепчет она, опускаясь на старый табурет.

Штурмовики Мот и Немец, приведшие нашу группу в центр города, переглядываются - быстро, холодно.
- Значит, найдем для вас транспорт, - коротко бросает один из них, и оба исчезают в руинах.

Раиса Михайловна за это время успевает собрать две огромные сумки - для себя и мужа. Оставить нажитое? Исключено. После короткого «брифинга» с Серафимом и Покровом становится ясно: спорить с ней бесполезно.

Вместе с Мотом и Немцем возвращаются еще три женщины - Татьяна, Валентина и Наталья. Все пенсионерки, но куда моложе их неходячей соседки. Нога у Татьяны с осколочным ранением, аккуратно перевязанным свежим бинтом. Не слишком опасно, но если придется бежать - она не сможет.

- Вчера прилетело! Прямо в огород! Думала, все, истеку кровью! Но нет, артерию не задело. Соседка перевязала, спаси ее Господи, раньше медсестрой работала, - ее слова вылетают торопливо, нервно, без пауз. Очевидно, она еще не оправилась от полученного шока.

Она, как и ее подруги, мечтает выбраться из Суджи, но не может бросить мужа-инвалида. Сам он уходить отказывается - ждет помощи военных.

Но уговоры все-таки берут свое. Серафим и Покров объясняют: следующая возможность уйти невредимыми может появиться не скоро. Женщины соглашаются.

- Значит, четверо! Так, слушаем меня! - голос Мота спокоен и уверен, будто он делает это не в первый раз. - Двигаемся на расстоянии друг от друга, но не растягиваемся слишком. Если будут стрелять - сразу ищите укрытие. Дроны? То же самое.

Немец и Мот аккуратно усаживают Раису Михайловну в железную тачку. Вторую, доверху нагруженную ее сумками, вручают мне.

- Я понимаю, что вам тяжело, но поймите… мы больше никогда сюда не вернемся, - тихо говорит Валентина, будто утешая не столько меня, сколько себя.

Дождь, несколько часов укрывавший Суджу от прицельного огня, прекращается. Тишина слишком тревожная.

«Они жаловались нам на войну»

Обратный путь через разрушенные кварталы Суджи оказался куда сложнее, чем казалось вначале. Женщины двигались медленно, а рассеявшиеся тучи открыли небо для беспилотников.

Сгоревшие улицы опутаны паутиной тонких, едва различимых нитей оптоволокна - эти кабели позволяют как российским, так и украинским дронам совершать вылеты, не опасаясь систем радиоэлектронной борьбы.

- У меня такой прилетел в дом, - тихо говорит Валентина. - Дочка… моя девочка… сгорела заживо вместе с мужем... Мы только недавно их похоронили...

Я пытаюсь найти хоть какие-то слова поддержки и утешения. Не получается.

К моему удивлению, Татьяна, несмотря на раненую ногу, шагает быстрее всех. Мы даже просим ее сбавить темп, чтобы не обгоняла остальных.

Внезапный, но слишком знакомый звук заставляет всех рассыпаться. Дрон. Взвизгивая лопастями, он резко снижается в нашем направлении.

Секунда на решение. За забором виден крепкий, хоть и поврежденный кирпичный дом. Прыжок. Грязь. Треск моторов. Очереди из автоматов...

Входная дверь распахнута. Удача!.. Но вторая, ведущая внутрь, закрыта. Удар ногой. Еще один. Заклинило. Покосившаяся от взрывов, но все-таки поддается…

Я падаю на пол между разорванным осколками диваном и несущей стеной. Раскаты автоматных очередей не стихают. Кажется, Мот, Немец и Серафим все еще ведут огонь по низколетящему дрону.

Спустя несколько минут выстрелы затихают - беспилотник уходит. Но задерживаться здесь нельзя. Я поднимаюсь, отряхиваю ладони и подхожу к тележке.

Беженки целы, они успели спрятаться в руинах. Военных происходящее, кажется, не впечатлило вовсе.
- Мы уже семь месяцев так живем... Хоть бы Господь помог нам сегодня уйти, - шепчет Татьяна, несколько раз повторяя одно и то же, словно молитву.

Мы решаем остановиться в разрушенном гараже, чтобы перевести дух. Женщина осторожно начинает рассказывать о своей жизни в оккупации. Ее голос дрожит. Шесть лет назад она потеряла дочь. С тех пор одна растила внука.
- Я воспитывала его сама, отец брал только на выходные... В день, когда сюда пришли украинцы, они успели уехать. И это... это хорошо. Я даже боюсь представить, что могло бы с ним случиться.

"Мы жили в постоянном страхе. [Украинские] солдаты нередко напивались и без спроса вламывались в дома. Не все были жестокими - некоторые приходили, жаловались, говорили, что хотят вернуться к семьям. Но были и другие... Я не знаю, что они могли бы сделать с моим внуком."

(Татьяна, жительница Суджи)

Спустя полчаса мы снова в пути и вскоре выходим к разрушенному мосту. Здесь к нам присоединяются двое мужчин средних лет. Они просят помочь им выбраться из города, если в эвакуационном транспорте найдется место. Говорят, что в подвалах неподалеку скрываются десятки таких же несчастных, как они.

Теперь нас одиннадцать - пятеро военных и шестеро мирных жителей. Осталось перейти мост и не попасть под новый обстрел.

Я беру Татьяну под руку и осторожно веду ее через реку по решеткам и доскам. Затем возвращаюсь за Валентиной. Немец и Мот поднимают на руки Раису Михайловну вместе с тележкой, Серафим и Покров помогают Наталье.

Мы на другом берегу. Успешно! Осталось дождаться транспорт и наконец покинуть этот город.



Раскаты орудий с каждой минутой звучат все ближе. Разрывы «кассет» заставляют стены укрытия дрожать. Раиса Михайловна снова и снова крестится, шепча молитвы.

- Мест на всех не хватит. Сначала поедут мирные, а мы выберемся следующим транспортом, - твердо говорит Мот. В его голосе нет сомнений, только усталость, накопленная за недели вылазок, эвакуаций и штурмов.

"В городе еще много мирных, и мы вернемся сюда снова. И будем возвращаться, пока не заберем всех, кто хочет выбраться."

(Мот (позывной), командир роты 2-го штурмового батальона бригады имени Александра Невского)

***

Старая серая «буханка» бригады «Невский» увезет очередную группу суджанцев в Курск. Через несколько минут машина тронется, растворяясь в хаосе разрушенного города.

Мы остаемся. Вместе с Мотом, Немцем, Серафимом и Покровом я жду следующую эвакуацию. Четыре долгих часа спустя мы покинем Суджу и вернемся на базу бригады.

Уже на следующий день ситуация в городе осложнилась. Как рассказали мне военные, с украинской стороны к границе подтянулись новые артиллерийские расчеты и подразделения БПЛА. ВСУ пытаются остановить продвижение российских частей.

Сотни жителей, для которых освобожденный город стал одновременно и убежищем, и смертельной ловушкой, останутся ждать эвакуации. Ждать и надеяться, что переживут еще один день.

Но Мот и его штурмовики снова вернутся в Суджу. Вернутся, чтобы спасти их, несмотря ни на что.

Михаил Кириллов