Фатал все записи автора

7 марта 1960 года, ровно 65 лет назад, американские моряки с авианосца «Кирсардж» заметили в Тихом океане и подобрали команду советской самоходной баржи Т-36. Она провела в неуправляемом дрейфе 49 дней: 17 января шторм сорвал со швартовки суденышко у острова Итуруп, и с тех пор оно преодолело около 1700 километров. При этом в СССР солдат почти сразу сочли погибшими и даже не пытались искать.

После возвращения из США на родине им устроили пышную встречу и наградили орденами, про них слагали песни, писали картины и сняли фильм. Одни назвали борьбу четверки несомненным подвигом, другие сочли, что ничего героического в их истории нет. Как смогли выжить дрейфующие солдаты?

Самоходную баржу Т-36 все дальше уносило от берега, высокая волна захлестывала борт, шел снег, но четверо солдат не чувствовали холода и усталости. Их головы были заняты тем, как сохранить хлипкое судно на плаву.

Скорость ветра превышала 60 метров в секунду. На барже все обледенело, цепи смерзлись. Выбора не оставалось - чтобы спастись, было решено выброситься на сушу.

Первая попытка оказалась неудачной: баржа столкнулась со скалой и едва не разбилась. Чудом избежав самого худшего, Т-36 направили на песчаный берег. Она уже касалась дна, когда внезапно кончилась солярка и заглохли двигатели. Неуправляемую баржу понесло в Тихий океан.

«Швыряло по заливу, как щепку»

Их звали Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. Первый - самый опытный. После призыва на срочную службу он обучился вождению маломерных судов, имел звание младшего сержанта и был назначен старшиной баржи Т-36. Ему шел уже 22-й год. Вместе с Зиганшиным на барже у острова Итуруп жили мотористы-старослужащие Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский. Незадолго до ЧП к ним присоединился Иван Федотов - салага, заменивший другого солдата, отравившегося угарным газом.


Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский, Иван Федотов

Все четверо не имели отношения к флоту и служили в стройбате. На Итурупе они занимались разгрузкой судов: большие корабли не могли подойти близко к причалу из-за неудобного дна залива Касатка, усеянного камнями, поэтому весь груз - ГСМ, уголь, продукты - доставляли на сушу на баржах и затем развозили по воинским частям. В декабре 1959-го все баржи вытащили тракторами на берег: начинался период сильных штормов, а в заливе от них не укрыться. Однако в тот день солдатам приказали спустить баржу на воду - требовалось срочно разгрузить рефрижератор с мясом.

До выхода в море 17 января 1960 года четверо сослуживцев успели помыться в бане и получить деньги - свою зарплату.

"Штормило в заливе постоянно, потому что он открывался прямо в Тихий океан, - вспоминал Крючковский. - Но тот шторм был особенно сильным - в считаные секунды поднялись огромные волны, нашу баржу оторвало от швартовочной мачты и давай швырять ее по заливу, как щепку. Суденышко-то было небольшое. Мы боялись, что нас выбросит на камни, поэтому запустили двигатели. Старались маневрировать."

В это время повредилась рация, и солдаты остались без связи с берегом. 13 часов они боролись со штормом, пока не кончилось горючее. Постепенно их стало выносить в океан.

В рубке обнаружился номер газеты с картой. В заметке говорилось, что район, куда несло неуправляемую баржу, на месяц закрывается для судоходства и полетов авиации в связи с испытаниями межконтинентальных баллистических ракет. Поплавский нашел в этом повод для шуток: мол, если по ним выстрелят, то быстрее найдут.

«Считаю, виноват человеческий фактор, - говорит механик на судне в Тихом океане Владимир Денисов. - Швартовые концы, по-видимому, не были рассчитаны на ту силу ветра, волн и, соответственно, оторвались. Возможно, эти концы где-то были перетерты, со временем подгнили».


Иван Федотов, Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский и Анатолий Крючковский в Москве с генералом Филиппом Голиковым, март 1960 года

По его словам, Т-36 служит для обеспечения труднодоступных береговых мест, предназначена для коротких расстояний и не приспособлена для длительного пребывания в открытом море. Там маленькие баки, и топлива не хватит даже на несколько дней, плюс само по себе строение баржи не рассчитано на воздействие сильных штормов и высоких волн.

"Удивительно, как они столько времени продержались на плаву и пробоину еще умудрились заделать, - отмечает моряк. - Это счастливая случайность. Переворачиваются такие баржи очень легко."

На барже был ящик из-под угля с бортовым номером Т-36. Во время шторма его снесло с палубы и выбросило на берег, где обломки нашли вместе со спасательным кругом, а команду сочли погибшей при налете на скалы и объявили солдат пропавшими без вести. О происшествии уведомили семьи призывников.

Когда ветер немного поутих, у солдат появилась возможность осмотреть баржу. Вывод был печальным: запасы съестного весьма скудны. Вообще-то обычно на барже полагалось держать десятидневный запас продуктов, но при подготовке Т-36 к зимовке все это перенесли в казарму. Остались лишь буханка хлеба, немного гороха и пшена, полторы банки тушенки, чуть больше килограмма свиного жира, две пачки папирос и три коробка спичек.

На барже имелись небольшая печка-буржуйка и запас топлива для нее. Однако картофель, который они хотели приготовить, оказался испорчен - высыпался из ведра, когда штормило, и перепачкался мазутом. Впрочем, через несколько дней ели и не такое.

Пятилитровый бидон с питьевой водой унесло штормом, поэтому воду пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей, а также собирали капли дождя.

Сперва солдаты надеялись, что их скоро найдут или ветер переменится и пригонит баржу к берегу. Тем не менее старшина на всякий случай ввел жесткие ограничения по еде и воде. Дальнейшие события показали, что благодаря этому им удалось спастись.

]quote]"Ели раз в сутки, - рассказывал Зиганшин журналу "Родина". - Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Еще добавлял крупу, пока не закончилась. Воду пили трижды в день - по крохотному стаканчику из набора для бритья. Но вскоре и эту норму пришлось урезать вдвое."[/quote]
После того, как закончилась картошка, старшина Зиганшин предложил сварить ремешки от часов. Потом в пищу пошли сапоги. По признанию Крючковского, в те моменты они радовались уже тому, что все эти вещи были сделаны из натуральной кожи. На вкус она оказалась очень горькой и плохо пахла. Но даже это не смущало дрейфующих солдат.

«Хотелось только одного: обмануть желудок, - признавал он. - Но просто кожу не съешь - слишком жесткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот "деликатес" мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких "бутербродов" и составляли наш суточный рацион».

Конечно, они пытались ловить рыбу, выточив крючок из ржавого гвоздя. Вокруг баржи, по уверению Зиганшина, кружили стаи акул. Пробовали загарпунить одну из них - все безрезультатно.


Американские моряки с авианосца «Кирсардж» смотрят на баржу Т-36

Радость вызвало обнаружение кожаных кружочков под клавишами гармошки. Федотов в последний раз исполнил на гармони песню «Амур-батюшка», и фрагменты инструмента пошли в пищу. Материал был мягкий, его глотали без обжига. Над выжившими потом шутили: «Да у вас музыкальные желудки!» Пытались они жевать и зубную пасту, и даже мыло.

«Оказаться вдали от берега на неисправном корыте - страшно, - признает Денисов. - Думаю, я бы на их месте очень быстро впал в панику. Ты не знаешь, что делать, совершаешь необдуманные поступки. Надо все же взять себя в руки и бороться за живучесть судна, потому что если оно утонет, то и ты долго не продержишься. Это была зима, температура воды около нуля. Минуты в воде хватило бы [для летального исхода]. Их командир Зиганшин - большой молодец. Думаю, характер у этих ребят из первого послевоенного поколения был более закаленный, чем у нынешних. Сравнивать бесполезно».

Денисов напоминает, что солдаты не знали, сколько времени пробудут в открытом море без связи, и думали, что их ищут и в течение нескольких дней найдут.

"Сейчас в мире ходят больше 100 тысяч только торговых судов, - говорит он. - Дрейфуй они в наше время, думаю, раз в два-три дня видели бы проходящее судно. Тогда коммерческое судоходство было не так развито. Плюс японские корабли, судя по всему, выбирали другие маршруты, поскольку в данном районе планировались военные испытания."

Пока хватало сил, солдаты работали, стараясь обеспечить живучесть судна. Откачивая воду из трюма, приходилось стоять по пояс в ледяной воде и черпать ее миской. Вскоре выяснилось, что второе дно баржи не просто имеет пробоину, а скорее напоминает решето. Но и с этой проблемой дрейфующие солдаты смогли справиться.

Сами они заверяли: выполняя команды старшины Зиганшина, им удалось избежать нервного срыва, не поддаться отчаянию. За все 49 дней дрейфа ни один из них не повысил на другого голос, ни разу не доходило до ссоры. Парни старались занять свои мысли, планировали занятия на текущий и следующий день.

"Пока дрейфовали, ни страха не было, ни паники, - замечал Зиганшин. - Не сомневались, что обязательно спасемся. Если бы дурная мысль забрела в голову, дня не прожили бы. Прекрасно понимал это, сам не раскисал и ребятам не давал, пресекал любые пораженческие настроения. В какой-то момент Федотов пал духом, стал срываться на крик, мол, хана, никто нас не ищет и не найдет, но я быстро менял пластинку, переводил разговор на другое, отвлекал."

В последние дни, когда есть уже было нечего, они просто лежали вплотную, чтобы согревать друг друга. Начались галлюцинации, им слышалось, будто где-то рядом работает кузница, общаются люди, гудят машины.


Филипп Поплавский (слева) и Асхат Зиганшин (в центре) беседуют с американским моряком на авианосце «Кирсардж»

«А когда поднимаешься на палубу, видишь - вокруг пустота, сплошная вода, вот тут-то становилось по-настоящему страшно, - вспоминал Крючковский. - Мы договорились: если кто-то из нас почувствует, что не сможет дальше жить, то просто попрощаемся и все. Оставшийся последним напишет наши имена».

«Самолеты, потом вертолеты, а за ними огромный корабль»

2 марта 1960-го случилось чудо: мимо баржи Т-36 прошел корабль. Солдаты подавали ему сигналы, однако из-за большого расстояния их не заметили. Четыре дня спустя показалось еще одно судно, но и оно прошло мимо. Наконец, в ходе патрулирования в океане баржу заметил пилот самолета, базировавшегося на авианосце «Кирсардж». Снизившись, он разглядел четверых солдат в советской военной форме.

"И вот 7 марта появились самолеты, потом вертолеты, а за ними огромный корабль, - вспоминал Крючковский день спасения. - Летчики показывали, чтобы мы поднимались на борт. Но мы отказались: думали, что на авианосце есть специальные подъемники, которые поднимут нас вместе с баржей."

Даже пребывая в критическом состоянии, солдаты не хотели оставлять баржу одну, всерьез опасаясь, что ее угонят, а их потом обвинят в потере социалистического имущества. Но подъемников на американском судне не оказалось. Делать было нечего - пришлось спасаться одним, баржу бросить. Впопыхах Зиганшин забыл в рубке судовой журнал, в который ежедневно вносил записи о том, чем занимается команда.

В СССР поначалу сообщениям от американцев не поверили. Руководители подозревали провокацию - и еще долго не позволяли газетчикам выдать сенсационный материал в печать.


Американский моряк бреет Асхата Зиганшина

По заверению советских солдат, американцы отнеслись к ним просто прекрасно - и никак не могли поверить, что те остались живы после стольких дней плавания. За полтора месяца военнослужащие потеряли по 25-30 килограммов. Они показывали американцам фокус: становились втроем и обхватывали себя одним солдатским ремнем. В СССР потом многие недоумевали, почему это идеологические враги в самый разгар холодной войны проявляют вдруг такое великодушие? Уж не завербовали ли молодых солдат?

"На море все равны и нет национальностей, - объясняет Денисов. - Есть живые люди, которые терпят бедствие и их нужно спасти. В кодексе мореходства все это прописано, ближайший пароход к терпящему бедствие обязан отозваться. Сейчас, кстати, немало подобных случаев: яхты попадают в шторм, ломаются и просто дрейфуют."

В качестве примера моряк приводит историю, когда судно его компании спасло экипаж маленького танкера, который начал тонуть и подал сигнал бедствия, - на борту были индонезийцы, филиппинцы и пакистанцы, всего человек 17.

Как бы то ни было, 65 лет назад американцы доставили советских солдат в Сан-Франциско, потом в Нью-Йорк.

«Устроили им шумные почести, - описывал атмосферу тех дней учитель истории, а в ту пору студент Леонид Липкин. - Газеты начали нездоровую сенсационную кампанию. Правители США и СССР обменялись телеграммами. Имена четырех записали в книгу почета. Советский министр обороны благодарил американского министра. Подвиг! Подвиг советских людей! Фотохроника, репортажи, снимки в газетах».


Стрижка Филиппа Поплавского после 49 дней в открытом океане

49-дневный дрейф и чудесное спасение солдат обсуждали по всему СССР. На семинаре по истории КПСС в группе Липкина даже возник диспут о том, можно ли считать историю четверки подвигом. Половина группы выступила против, лектор как официальный представитель власти - за. Одна из студенток и вовсе заметила, что в данном случае не согласна с Никитой Хрущевым, на что преподаватель посоветовал ей впредь не выдавать в массы такие откровения. Сам Липкин, записавший этот сюжет для истории, участия в диспуте не принимал.

"То, что они выдержали, и то, как вели себя, потрясло американцев, - отмечал Алексей Аджубей, в ту пору главред "Известий". - 49 дней в океане! Штормовые ветры силой от 60 до 120 километров в час. Одна банка консервов и несколько буханок хлеба. Вода только дождевая. Съедены сапоги, ремни, меха гармоники. Парни обросли бородами, солнце и ветер превратили их лица в маски. Для Америки это еще одно подтверждение характера советского человека."

Журналисты, а за ними и чиновники смаковали многонациональный состав экипажа: Поплавский и Крючковский - украинцы, Федотов - русский, Зиганшин - татарин. Восхищались, что все как один оказались со стойким характером.

Солдатам подарили золотой ключ от Сан-Франциско, заваливали подарками и вниманием. Искренне удивлялись, как это они не съели друг друга. Из Америки четверку отправили во Францию на корабле «Куин Мэри», механик которого поведал, как сам оказался в похожей ситуации. Из 26 человек несколько не смогли пережить катастрофу - причем не из-за голода, а из-за страха и драк за еду и воду.

В Америке солдат поселили в резиденции советского посла Михаила Меньшикова. Доктор посольства Валентина Озерова выхаживала их, как родная мать. Кормили по специальной диете - после столь длительного голодания нельзя было сразу много съедать. Вскоре все четверо сильно опухли: врач объяснила, что это нормальный процесс.

Те несколько дней в США так и остались для советских парней одним из главных событий в жизни. В посольстве им выдали деньги на карманные расходы. Четверка приоделась, обулась и каждый прикупил по стильной шляпе. Зиганшин, правда, раздарил свои шмотки товарищам, сильно смутившись, что его в шутку стали называть стилягой. Осталось и на подарки семьям, которые уже и не надеялись увидеть своих женихов и сыновей живыми. Крючковский еще много лет носил пальто, купленное за рубежом, и все его знакомые поражались качеству материала.

Остаться в США советским солдатам официально не предлагали. Но намекали - этот вопрос можно решить.

«Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться, - признавал Зиганшин. - Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались».


Анатолий Крючковский, Асхат Зиганшин и Филипп Поплавский (слева направо) в форме курсантов мореходного училища

На родине спасенных солдат встречали как героев - с цветами и оркестром у трапа самолета. А сами они тем временем переживали, как бы не увезли на Лубянку, не начали пытать. Но в КГБ их не вызывали и допросов не устраивали, зато сразу же пригласили в Кремль, где заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР Демьян Коротченко вручил каждому по ордену Красной Звезды. Причем изначально им хотели присвоить звания Героя Советского Союза, но передумали: наверху рассудили, что в таком случае придется награждать и американцев.

«Признаюсь честно, никому из нашей четверки ничего такого не нужно было, - говорил Крючковский 20 лет назад. - Остались живы - и слава Богу! Не зря говорили, что мы родились не только в рубашке, но еще и в трусах».

Тяжелое приключение никак не уходило из их памяти - им не давали его забыть. В 1960 году не проходило и дня, чтобы солдаты не выступили на заводе, в школе или институте, обошли почти все корабли Черноморского, Балтийского и Северного флотов.

Потом их пути разделились. Федотов предпочел остаться на Дальнем Востоке, где работал на рыболовном траулере, тогда как трое «дедов» окончили мореходное училище в Ленинградской области в 1964-м. Поплавский ходил в экспедиции на гидрографическом судне, Зиганшин служил спасателем на кораблях, Крючковский связал свою судьбу с судостроением и всю жизнь проработал на заводе «Ленинская кузница» в Киеве.

Он ушел последним из четверки, в 2022 году. Зиганшин - в 2017-м, Поплавский - в 2001-м, Федотов - в 1999-м.


Механик спасательного судна Асхат Зиганшин (слева), один из четырёх советских военнослужащих, дрейфовавших на барже, помогает водолазу надевать скафандр. 1980 год.


Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов во время беседы с кинорежиссером Михаилом Роммом (в центре, на переднем плане) и сценаристами фильма "49 дней" Владимиром Тендряковым, Григорием Баклановым и Юрием Бондаревым.


Репродукция рисунка "В штормовом океане" работы художников Горпенко и Денисова из студии им. Грекова


После возвращения в СССР отважным морякам устроили прием и экскурсию в Кремль.


В Сан-Франциско русскую четверку принимали по высшему разряду. Советские воины Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов фотографируются во время экскурсии в городе Сан-Франциско.


Ключом от Сан-Франциско Асхату Зиганшину так и не удалось воспользоваться. После 1960 года он не бывал в Америке. О чем, впрочем, не жалел.