Благодарю,Галя
13 декабря 1941 года он на юге Франции записал в дневнике: "Русские взяли назад Ефремов, Ливны и еще что-то. В Ефремове были немцы! Непостижимо! И какой теперь этот Ефремов, где был дом брата Евгения, где похоронен и он, и Настя, и наша мать!" Запись эта приведена в книге Бабореко "И. А. Бунин. Материалы для биографии". Слова из записной книжки писателя странно-волнующе оживают в местах, когда-то отмеченных его жизнью, многими ее днями, переживаниями. Происходит, как нечто въявь творимое, возрождение связующих начал. И душу освещает особое интимное чувство присутствия того, в чью сокровенную сердцевину жизни ты осмелился заглянуть. Бунин в той декабрьской записи сорок первого года передает ошеломившее его чувство: мировая война, накрывшая Западную Европу, а затем и Россию, докатилась до глубоких захолустий его юности. Дрогнули самые заповедные пласты его памяти.

Старое кладбище, давно закрытое, как бы и существовать уже перестало. Многие могилы утратили форму, превратившись в зеленые бугорки неопределенных очертаний, слились с другими бугорками. Возникла зеленая, слегка волнистая, неровная поверхность, идя по которой нет-нет да и споткнешься. А издали, когда обернешься, увидишь печально остановившиеся зеленые волны. Судя по всему, их скоро выровняют. Может быть, здесь возникнет городская окраинная роща? А на вершине холма, говорят, поднимется новая ретрансляционная телевизионная вышка. Кое-где виднеются опрокинутые надгробья. Несколько надгробий стоят на своем месте: за этими могилами, видно, ухаживают родственники. В этом углу кладбища - только в этом - на каком-то странном, довольно большом холме дико, нестройно растут, пылают, поднявшись над блеклым неприятным бурьяном, болезненно-огненные, бархатистые и призрачнокрылые, кажется, никем не саженные цветы. Больше всего мальвы. А левее, в достаточном отдалении от этого холма - особняком три плиты в одной железной ограде, давно уж не крашенной, слегка поржавевшей в разных местах, особенно на стыках. Вот здесь и воссозданы могилы родных Бунина, к столетию со дня его рождения. Вообще они находились в других местах. Мать, Людмила Александровна, урожденная Чубарова, похоронена была отдельно. Но старые могилы затерялись.

На плитах надписи: "Бунин Евгений Алексеевич. Брат русского писателя И. А. Бунина". И годы жизни: 1858-1932. "Бунина Анастасия Карловна. Жена брата писателя" (годы жизни не проставлены). "Бунина Людмила Александровна. Мать писателя Бунина". И ее годы жизни: 1836-1910. "Иван Алексеевич уехал из Ефремова за несколько дней до кончины матери. Не мог переносить картину смерти, да еще такого близкого человека. Родные знали эту особенность Ивана Алексеевича. Мать сама попросила его уехать... Уехал, обещал матери приезжать на ее могилу. Бывал ли когда-нибудь, трудно сказать"."Многие старожилы ефремовские, или, как раньше произносили здесь, "офремовские", осуждали Бунина за это. Да и офремовские ли только! А можно ли осуждать? Живой образ матери всегда был с ним. Кому он еще был чувственно ближе, чем ему! Мать, сказывают, в годы его отрочества молилась Богу, чтобы у Ванички поубавилось впечатлительности. Я, конечно, Ивана Алексеевича не оправдываю, но и осуждать не берусь.