Однажды Клод Моне поделился мечтой с американской художницей-импрессионисткой Лилой Кэбот Перри:«Я хотел бы родиться слепым, а затем внезапно прозреть — так, чтобы начать писать, не зная, что собой представляют предметы, которые я вижу». Моне не повезло, он родился зрячим, но всю жизнь пытался писать именно так — как будто видит этот мир впервые, не разбирая от восторга деталей и не пытаясь анализировать и находить смыслы.
У Клода Моне была врожденная непереносимость любой стройной методики преподавания, он плевать хотел на уроки академического рисунка и классической композиции, он зевал или злился, когда перед ним излагали «систему знаний». И всякий раз сбегал. Моне рассказывал о своих первых настоящих учителях Эжене Будене и Яне Йонгкинде: они развили мое зрение, научили видеть. Ни школ, ни учителей, ни теорий ему больше не понадобится. Одно только зрение.
Вид близ Рюэль-ле-Гавр. 1858
«Вид не Рюэль-ле-Гавр» — первая живописная работа 18-летнего Моне, написанная на пленэре в компании сутулого худого моряка Эжена Будена, которого Камиль Коро называл «королем небес». Моне утверждал, что пережил в тот день настоящее озарение, котороеизменило всю его жизнь.
Клод Моне у своего пруда с кувшинками, 1905.
Многочисленные нули в аукционных ценах на произведения искусства — это по большей части бизнес и грамотный маркетинг, но только не в случае с Клодом Моне. Его картины совершенно ненаучно и всегда неожиданно производят гипнотическое, щекотно сладостное, предательски расслабляющее впечатление.
Виллы Бордигеры
Прогулка в Аржантёе, 1875.
Вечер в Аржантёе, 1876
Аржантёй, цветы у речного берега, 1877
Уголок сада в Монжероне
«Старайтесь забыть о том, что вы видите перед собой, — о дереве, доме, о поле, о чем угодно. Просто думайте, что в этом месте — маленький синий квадрат, там — продолговатая розовая фигура, и продолжайте до тех пор, пока у вас не возникнет наивного впечатления от картины, которая находится перед вашими глазами» — эта рекомендация уже признанного гения Моне молодым художникам представляет собой намного больше, чем урок живописи. Это урок детского мировосприятия, единственного условия создания эмоциональной картины. Искусствоведы добавляют, что в этом наставлении — еще и четко сформулированный принцип искусства будущего, абстрактного.
Клод Моне и Жорж Клемансо на японском мостике в Живерни, 1921 Знаменитый, красноречивый и любимый французами политик, «отец победы» Жорж Клемансо был самым близким другом Моне в последние несколько десятилетий его жизни, близким соседом и вдохновителем знаменитых панно с кувшинками, которые сейчас находятся в овальном зале музея Оранжери. И, как редкое счастливое сочетание, большим ценителем искусства. Но до всех этих прославивших его сфер деятельности Клемансо был врачом. А потому настойчивые разговоры об «уникальной сетчатке» Моне в его устах стоит воспринимать скорее как научный термин и попытку исследования, а не как образное выражение.
К примеру: «Сад Клода Моне можно считать одним из его произведений, в нем художник чудесным образом реализовал идею преобразования природы по законам световой живописи. Его мастерская не была ограничена стенами, она выходила на пленэр, где повсюду были разбросаны цветовые палитры, тренирующие глаз и удовлетворяющие ненасытный аппетит сетчатки, готовой воспринимать малейшее трепетание жизни».
Руанский собор на закате
Руанский собор, симфония в сером и розовом
Руанский собор, главный вход, утренний туман Руанский собор, главный вход на солнце
«Если пристально вглядеться в соборы Моне, то возникает ощущение, что они написаны каким-то переливчатым строительным раствором, брошенным на холст в приступе ярости. Но в ее дикой вспышке столько же страсти, сколько выверенного знания. Как удалось художнику, отделенному от своего полотна всего на несколько сантиметров, ухватить тот тонкий и вместе с тем точный эффект, который можно обнаружить лишь на расстоянии? Очевидно, благодаря загадочной особенности своей сетчатки. Но для меня важно одно — то, что я вижу всю эту громаду целиком,в ее державном величии и могуществе», — писал Клемансо о знаменитой серии с изображением Руанского собора.
Существует большой соблазн отнести гениальность Моне на счет физиологической одаренности, но последние шедевры художник создаст уже практически слепым, когда сетчатка перестала работать.
Солнечный свет, знойный летний и ледяной зимний, каждый божий день жег глаза Клода Моне, приближая неизбежное. Он был здоров и крепок, вынослив и энергичен в свои 60 с хвостиком. Но с каждым годом видел все хуже.
Дорожка через сад в Живерни. 1902
Самые любимые картины Моне не подписывал, чтоб не было соблазна их продать. И только самые близкие друзья и только в самые удачные дни могли попробовать заполучить что-то из этого запаса. Актеру и режиссеру Саше Гитри понадобилось несколько месяцев, чтоб уговорить Клода продать ему одну из них, работу из старых запасов. Моне вздохнул, поставил подпись на холсте, и прошептал: «Послушайте, Саша. Я подписал ее 81-м годом, хотя на самом деле это работа 82-го года. Вас я не хочу обманывать. Просто дело в том, что единицу мне писать легче, чем двойку…» Ему было 72, когда врачи вынесли заключение: катаракта обоих глаз, острота зрения левого глаза — одна десятая нормы, правый глаз способен различать только свет.
Томаовсянка, Спасибо, Тамара. Люблю импрессионистов. Яркий сумбур их красок производит какое-то возвышенной впечатление. Особенно райские сады Клода Моне.
Цитирую с большой благодарностью.