Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Марат_Валеев,

Никифор Хотькин в воскресенье копал погреб. Жена его, Ангелина, давно просила это сделать, так как домашний подпол не вмещал всех припасов, заготавливаемых семейством Хотькиных со своего огорода на зиму. И вот наконец погожим июньским днем Никифор расчистил в углу своего двора прямоугольный квадрат два на два метра – хватит на столько, решил он, - и упорно копал без перерыва уже часа три. У него не было вредной привычки дымить, и потому Никифор обходился без перекуров. Почва была не то чтобы очень твердой, но довольно плотной, супесь, перемежаемая суглинком, и пришлось знатно попыхтеть, поочередно прибегая то к штыковой, то к совковой лопате.

К обеду Никифор был в яме уже почти грудь, а по периметру будущего погреба высилась желто-бурая насыпь. Не без труда выбравшись наружу, Никифор совковой лопатой пооткидывал выброшенную им из ямы землю подальше, чтобы не начала осыпаться вниз, и пошел обедать. Дети, два брата-погодка десяти и одиннадцати лет, где-то еще носились по деревне или купались со сверстниками в пруду, и Никифор поел куриной лапши, а затем и саму остывшую куру с женой на пару. Попив компоту и полежав минут с двадцать на диване под умиротворяющее бормотание висящего на стене радиоприемника, Никифор не стал засыпать, а вновь решительно направился к погребу. Он хотел сегодня покончить с земляными работами, ну а в понедельник, после работы - Хотькин был отделенческим завхозом, - можно уже приступать и к обустройству подземного стратегического семейного овощехранилища.

Солнце припекало все жарче, и Никифор снял с себя рубашку и, поигрывая мускулами под блестящей от пота кожей, продолжил копать. Он рассчитывал углубиться метра на два с небольшим, чтобы побольше места было и для закутков с картофелем и морковью, свеклой, да и для полок с соленьями. Пришлось еще раз выбираться наружу по предусмотрительно захваченной лестнице, чтобы подальше отодвинуть накиданный на бровку будущего погреба грунт. Приходила посмотреть на его работу жена, похвалила за усердие, сказала, что пожарит на ужин его любимой картошки со шкварками. Прибегали вернувшиеся с улицы любопытные сынишки, просились помочь, но Хотькин отправил их домой.

Уже вечерело. И когда Никифору оставалось углубиться где-то на пару штыков, лопата обо что скрежетнула, потом послышался неприятный хруст, и из угла погреба к его ногам выкатился и уставился на него пустыми глазницами… темный человеческий череп. Никифор не был трусом. Но здесь ему захотелось выпрыгнуть из ямы и бежать от нее сломя голову куда подальше. Однако Хотькин переборол этот приступ неосознанного страха – что ему мог сделать этот череп с неожиданно белыми зубами? Он присел на корточки, стал рассматривать невесть откуда взявшуюся часть скелета человека. Хотя их Быковка и была деревней с многолетней историей, но Никифор не помнил, чтобы кто-то рассказывал о том, что в этом месте раньше был погост. Реально существующее кладбище располагалось в полукилометре отсюда, и захоронения на нем велись уже добрую пару сотен лет. Во всяком случае, там до сих пор на одной из могил лежала чугунная надгробная плита, датированная серединой девятнадцатого века.

- Может, кто-то тебя когда-то убил и прикопал тайком, а приятель? – бормотал Никифор, ворочая лопатой череп. – А где же все остальное?
Он осмотрел место, откуда выкатилась эта костяная сфера, пошуровал там лопатой. Но ни сгнивших досок гроба, ни почему-то остатков других костей не обнаружил. Может, они были глубже в земле, но Хотькин не стал дальше ковыряться. Как мужик рационального склада ума, он для себя решил так: разве ничего не видно, значит ничего и нет. Иначе пришлось бы закапывать погреб обратно. А он ведь он целый день трудился, потратил столько сил. Да и другого, более подходящего для погреба места в его небольшом дворе не было. Ну а череп… А что череп? Завтра на закрепленной за ним бричке он поедет на работу и, улучив время, выедет за автотрассу и прикопает его где-нибудь. Всего и делов-то.

Выбравшись из погреба с черепом и воровато оглядевшись по сторонам, Никифор прошел в дровяник и засунул свою жуткую находку за полуразобранную поленницу. И с чувством выполненного долга пошел домой. С аппетитом поужинав, Хотькин еще уделил время сыновьям, расспросив, где они сегодня были и чем занимались. А потом, уложив детей, отправились почивать и супруги. Никифор спал спокойно и безмятежно, тихо посапывала лежащая у стенки лицом к ковру и его супруга Ангелина. Таинственно светила заглядывающая в окно спальни полная луна.

И тут ночную идиллию нарушил непонятный звук. До слуха Никифора, даже сквозь крепкий сон, донеслось сухое бренчание, как будто кто-то щелкал кастаньетами, и невнятное глухое бормотание. Хотькин оторвал голову от подушки, посмотрел в сторону источника звука и обмер. Около их супружеской постели стоял в лунном свете, переминаясь с ноги на ногу и бренча костями, скелет. С него периодически с шуршанием ссыпалась на половик, на котором он топтался, земля. Скелет был без головы, и потому казался очень страшным, и бормотание исходило у него откуда-то изнутри.

- Где моя голова? Где моя голова? – без конца повторял он одно и то же замогильным голосом. Причем достаточно громким, но похоже, слышимым только Хотькиным, потому что жена его как спала, так и продолжала спать. Из детской спальни не доносилось ни одного звука, так что и дети, похоже, ничего не слышали. «Значит, он пришел только по мою душу!» - осенила Никифора догадка. Ему стало легче на душе, и в то же время пакостно – он почувствовал под собой мокреть. «Напрудил со страху, вот балда! - горестно взвыл он про себя. – Ну погоди, костяной!»
И тут же забыл про свои угрозы, так как скелет стал шарить перед собой костлявыми руками. И все также бубнил: «Где моя голова? Где моя голова?». Хотькин резво соскочил с постели, стараясь при это не потревожить жену, и прерывающимся шепотом сказал:
- Идем со мной, отдам!

Никифор на подгибающихся ногах шел впереди, за ним, негромко бренча костями, безголовый скелет. Кто бы сторонний сейчас увидел это, сошел бы с ума. Никифор, в общем, тоже был на грани этого. Он не хотел верить в происходящее. Человек достаточно грамотный, он был учетчиком, даже бухгалтерские курсы закончил. Да вот не понравилось ему целыми днями сидеть в отделенческой конторе и трещать арифмометром, потому и попросился в завхозы, когда освободилось место – все поживее работа. Не верил ни в бога, ни в черта, похохатывал над суевериями жены, простой совхозной доярки. А вот тут с ним такое происходит. Хоть караул кричи!
Но поскольку его мрачный конвоир пока агрессии не проявлял, а все лишь бубнил про свою утерянную часть туло… скелета, шум поднимать не следовало. Может, отстанет он от Хотькина, когда получит назад свою голову?

Никифор поежился, когда вспомнил, что, выходит, это все же он обезглавил ожившего покойника? А вдруг он захочет покарать его, когда водрузит обратно на костлявые плечи свой мыслящий аппарат? От этой мысли Хотькину стало нехорошо, и он непроизвольно дернулся в сторону, когда они уже шли по двору к окаймленному выброшенной наверх землей погребу. Но цепкие костяные и очень холодные пальцы тут же ухватили его сзади за шею и вернули обратно. «Где моя голова? Где моя голова?» - услышал он уже надоевший ему зов.
- Щас, будет тебе твоя голова, - пробурчал Никифор. – Только шею мне отпусти.

Ледяная хватка ослабла. Странная парочка в холодном лунном свете и полной тишине – даже деревенские собаки, обычно всю ночь лениво то там, то тут побрехивающие, вдруг как воды в свои пасти набрали, - проследовали в дровяник как два привидения. И там, пошуровав за поленницей, Хотькин извлек череп. Скелет схватил его и с хрустом насадил на торчащий пенек позвоночника. Глаза у черепа тут же загорелись зловещим красным цветом, а почти все уцелевшие белые зубы оскалились в дьявольской ухмылке. У Хотькина опять ослабли ноги и он почувствовал, что вот-вот опять совершит детский грех.

- Зачем ты нарушил мой покой? - дохнув на Никифора могильной плесенью, провыл скелет.
- Да я это… не специально же… погреб вот надо было… - едва ворочая коснеющим языком, пролепетал Хотькин.
- И голову мне отсек не специально, да? – продолжал наседать костлявый, испепеляя своим жутким взглядом сползающего по стенке дровяника Никифора.
- Не специально, нет, нет! – из последних сил замахал тот руками. – Отпустите меня… дяденька, я больше не буду.
- Конечно, не будешь! – зловеще пообещал «дяденька». Он помолчал, не спуская горящих глаз с Хотькина. Потом, уже почти спокойно, объявил:
- Вот что, «племяш» (при этом слове он опять ухмыльнулся), сделаем так: я сейчас вернусь, где был. А ты все сделаешь, как до это было. Понял? Иначе, если я останусь на поверхности, тут многим станет нехорошо. Особенно потомкам тех, кто умертвил меня полтора века назад и упрятал здесь. Но все уже в прошлом, и я не хочу никому зла. Понял?

- А… А за что вас тогда? И кто это был? – тут же попытался выведать секрет полуторавековой давности Никифор. Но скелет его уже не слушал. Он аккуратно спустился в погреб, Хотькин, боязливо моргая, встал на край зияющей прямоугольной ямы и следил за тем, что там происходит. Скелет же, пройдя в угол погреба, где в самом углу темнело что-то вроде норы, откуда он, видимо и выбрался, обернулся к Хотькину. Тот вжал голову в плечи и зажмурился, не выдержав устрашающего красного света, бьющего из пустых глазниц.
- Я сейчас займу свое место, - мрачно и гулко, как из бочки, молвил скелет. – А ты тут же засыплешь яму и забудешь и про нее, и про все, что тут было. И никому не слова! Понял?

- Ага, ага! – согласно затряс головой Никифор. И не успел он оглянуться, как скелет уже втиснулся в черную дыру в углу погреба, и снаружи осталась лишь часть тускло отблескивающего черепа. Хотькин тут же схватился за лопату и быстро-быстро заработал ею, сталкивая вниз выкиданный им до этого грунт. Скрипел черенок лопаты, шуршала ссыпающаяся земля, хрипло и часто дышал сам Никифор, но работу ни на миг не приостанавливал. А когда яркую луну заслонило большое и плотное облако, отчего на дворе враз потемнело и Никифору вдруг показалось, что там, в углу, что-то зашевелилось, он замахал лопатой еще чаще.

Через полчаса он, мокрый от пота, уже разравнивал и утаптывал засыпанную землей поверхность ямы, оказавшейся на самом деле могилой неизвестного, чей покой он, вольно или невольно, нарушил. Более того, дал ему повод совершить неслыханное – восстать из этой могилы и потребовать от Никифора сделать все, как было. «Хорошо, что все только так обошлось! - с облегчением думал Хотькин, уже перед самым рассветом возвращаясь к себе в дом с безмятежно спящими домочадцами. – Что там жена как-то говорила: хорошо бы переехать в райцентр, поближе к тестю с тещей? Вот чем мы и займемся. А теперь надо забыть эту жуткую историю, как будто ничего и не было. Вот приснилось мне это, и все!»

Если бы так. Но за спиной Хотькина темнел прямоугольник только что засыпанного им погреба со страшным содержимым…


https://vk.com/id229084479