Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Борис Богданов bbg,

Часть вторая. Тина
Год 3055-й
Глава 12. Просто дорога



Учи воспитанника тому, что знаешь сам, но никогда не учи лишнему. Алонкеи подозрительны. Пройдёт время, и они начнут подозревать всех и каждого. Воспитанник должен знать про дела алонкеев лишь то, что в силах знать обычный человек. Не давай им поводов для подозрений, это вредит делу.
Орден Механиков. Наставление для Наставников, Том 3, статья 8. Отрывок

Вечером начался дождь, к заходу солнца он перерос в ливень. От падающей с неба воды не спасали ни широкие листья пальм, ни поставленный от непогоды шатёр. Полотняные стены пропитались влагой, она не успевала стекать, и внутри шатра начался свой собственный дождик. Редкий, но противный.
– Будем ночевать в лодке, – решил Кавур.
– Прости, Кавур, – сказал Фа Лой, – у нас мало времени. Зачем терять ночь?
Кавур молча встал и шагнул наружу. Долго стоял у входа, смотрел в небо. Дождь колотил его по лицу, по плечам, струйками стекал по спине. Кавур, казалось, не замечал неудобств. Потом повернулся, огорчённо покачал головой:
– Нет, Фа Лой, сегодня не выйдем. Боюсь, будет буря, а у нас лодка, а не корабль. Всё, хватит разговоров! Снимаем шатёр и перебираемся в лодку.
Потому ли, что плохо спала прошлую ночь, или от близости лежащего рядом Трижи, но Тина уснула сразу, несмотря на духоту и вонь трюма.
Ей приснился маленький галечный пятачок среди круглых валунов. Трижа пёк на костре тайпангов, неподалёку шумел океан, а сверху за ними наблюдал Небесный Кот. Всё как в материнском рассказе о первой встрече с отцом. Глядя, какие широкие у Трижи плечи, как перекатываются мышцы под рубахой, Тина из сна решила, что не будет такой глупой и нерешительной, как мать, и не станет терять зря время. Во сне время течёт иначе, и в следующий миг Тина уже стояла в обнимку с Трижей, и летела на камни одежда, и руки уже действовали отдельно от головы. Они с Трижей легли у костра и...
Загремел гром. Воды океана, которые били в берег внизу и в стороне, вдруг ворвались на место их свидания, залили костёр и растеклись вокруг. «Надо уходить», – сказал Трижа, и Тина проснулась.
В тусклом свете лампы Трижа тряс её за плечо:
– Скорее просыпайся, надо уходить!
Вокруг плескалась вода. В мокром мраке, разорванном тусклым светом лампы Кавура, возились сонные питомцы. Борта лодки скрипели и трещали от ударов волн, в крышу безостановочно колотил дождь. Снаружи грохотала гроза, в окне зрительной трубы посверкивали вспышки молний.
– Наружу, все наружу!
Кавур открыл люк и первый выбрался под дождь. За несколько часов, проведённых в трюме, питомцы успели согреться и теперь дрожали от холода. Кавуру с матросами и Фа Лою ветер и холодный дождь не мешали. Казалось, они вообще не обращали на непогоду внимания. Собрались в кружок и обсуждали что-то, размахивая руками.
– Лодка дала течь, – перекрикивая шум ветра и грохот волн, начал Кавур. – Надо вытащить её на берег!

Последующие часы заполнила тяжёлая и однообразная работа. Тина ныряла, протаскивала под днищем лодки верёвки, потом снова и снова, и всё это в темноте, на мгновения отступавшей только при вспышках молний. Кавур достал из трюма несколько деревянных роликов и мудрил что-то с ними и свободными концами верёвок.
Дождь на время прекратился, ветер растащил тучи, и в облачное окно заглянул Небесный Кот.
– Внимание! – скомандовал Кавур и принялся крутить ручку, укреплённую между двух древесных стволов, в путанице верёвок и блоков. Тине стало стыдно. Фа Лой учил их простым механическим устройствам; Кавур сделал обычную ручную лебёдку...
Верёвки и блоки пришли в движение, и в свете жёлтого глаза Небесного Кота Тина увидела, как лодка дрогнула и медленно поползла к берегу. Нос её поднялся над песком, стало видно плоское днище с узким килем...
– Винт! – закричал, надсаживаясь, Кавур. – Винт не помните!
Шиширу подбежал к корме, подхватил её снизу, напрягся – и корма лодки приподнялась над водой. Слева и справа от Шиширу встали Луга и Купа, и теперь они тащили корму на руках. Едва переставляя ноги, они прошли мимо Тины. Их руки и спины дрожали, жилы на шеях вздулись канатами, лица обезобразила гримаса нечеловеческого напряжения, – одна на всех. Кавур оторвался от ручки, схватил несколько досок и подложил их под корму лодки...
Шиширу, большой, мощный Шиширу отпустил лодку, на дрожащих ногах прошёл несколько шагов и упал рядом с Тиной.
– Вот так оно, женщина-боец, – невпопад произнёс он.
– Что оно? – не поняла Тина, но Шиширу отмахнулся. Он потратил слишком много сил, чтобы говорить. Купа и Луга выглядели лишь чуточку лучше. Шиширу взял большую часть веса судна на себя, но им тоже досталось немало.
Потемнело. Кусок чистого неба над головами затянуло тучами, и снова пошёл дождь. Но ни дождь, ни шторм, ни буря уже не могли причинить вреда лодке, надёжно закреплённой на берегу.
– Теперь всем спать, – устало сказал Кавур. – Смотреть, что и как, буду при свете дня.
Переодевшись в сухое, толпой завалились спать в шатёр. Теперь капель уже никого не смущала, все слишком устали. Утром всех разбудил Кавур. Сам он встал в предрассветных сумерках, чтобы не потерять ни минуты светлого времени.
Он был весел и оживлён. Выяснилось, что лодка пострадала не так сильно. От ударов волн разошлись несколько швов.
– Ремонт простой, справимся дня за три! – радостно объявил он.
– Быстрее никак? – недовольно спросил Фа Лой.
– Можно! – покладисто ответил Кавур. – Только мы утонем от первой большой волны. Я знаю, что ты спешишь, но лучше добраться поздно, чем не добраться вообще. Радуйся, что дождь кончился!
Дело нашлось всем. Перво-наперво Кавур послал Лугу в лес, откуда тот приволок огромную охапку коры. Тем временем питомцы под командой Шиширу насобирали два мешка древесной смолы. Кору отбили палками так, что из неё получилась мягкая волокнистая масса. Смолу Кавур долго варил, отчего по округе распространился резкий и пряный запах. Только затем начался ремонт…
Тина наблюдала за ним издалека. Капитан прогнал всех, кроме Шиширу и Луги.
– Только под ногами будете путаться, – объяснил он.
Но что увидишь с расстояния? Широкие спины мореплавателей? Поэтому все, не занятые ремонтом, разбрелись по округе. Трижа не отходил от Тины ни на шаг, чему она была только рада. Едва освободившись, они залезли на невысокие скалы, с которых срывался памятный ручей. За скалами оказалось круглое озеро, которое питала дождевая вода. Буря взбаламутила озеро, вода в ручье стала рыжей от песка и ила, но это не помешало влюблённым искупаться. Теперь они наслаждались друг другом не торопясь, и Тина не раз с благодарностью вспомнила мать, которая в своё время делилась с ней разными любовными секретами. Трижа знал куда меньше, впрочем, у него не было такой замечательной наставницы!
Владеть было счастьем. Не меньшим счастьем было и принадлежать. Тина смотрела в Его глаза и видела в них отражение собственных мыслей. Она принадлежала Триже, Трижа принадлежал ей. Вдвоём они принадлежали любви, поэтому весь мир был их владением.
Голод заставил их оторваться от радостей. К лодке пошли круговым путём. Идёшь – значит возвращаешься, ну и что, что двигаешься в другую сторону?
– Гляди, что я нашла!
Тина нагнулась, протянула Триже пучок травы:
– Муравьиный след, попробуй!
Трижа недоверчиво взял листочек, разжевал.
– Кислятина... Зачем это?
– Мать рассказывала, к мясу хорошо.
– К мясу всё хорошо... – мечтательно произнёс Трижа. – Мясо даже без ничего хорошо, только где его взять? Живот, слышишь, как жалуется?
Тина присела, прижалась ухом к его животу:
– Ага... жалуется... Ой, Трижа, – она сделала большие глаза, – у тебя не только живот жалуется! Ещё кое-кто кое-чего хочет.
– Ох, Тинка, мы с тобой так до темноты не доберёмся... Ой, смотри!
По левую руку от них между деревьев блеснула вода. В ней, похрюкивая и фыркая, рылась болотная свинья. Чёрная, круглобокая. Мясная...
– Вот и мясо, – прошептал Трижа.
– Она не убежит?
– Будем осторожны, так не убежит. Жаль, у меня нет с собой арбалета.
– Ничего, – сказала Тина, – у меня есть нож.
– О, какая ты молодец!
Тина всегда метала ножи лучше их всех. Не только ножи: камни, палки, маленькие железные шарики становились в её руках убийственным оружием. Она могла сбить птицу на лету или разрубить пополам сидящую на стене муху.
Болотная свинья никогда не видела людей и подпустила их близко. Она забеспокоилась, когда до гибели оставался десяток шагов. Тина не промахнулась, и к шатру они возвратились, сгибаясь от тяжести парной свинины.
– Ты смотри-ка, – хохотнул при виде их Кавур. – Наша парочка не теряет времени, но не забывает и остальных! Спасибо.
Он поклонился. Шутливо, но с долей уважения.

Кавур не обманул и закончил ремонт точно в срок. К вечеру третьего дня лодку спустили на воду.
– Эх, мне бы месяц, – сказал Кавур, оглядывая качающееся на мелкой волне судно, – ты была бы как новенькая! Но на один шторм тебя и так хватит.
– Не надо про шторм, капитан, – сказал Луга, – не накличь беду.
– Да, дружище, – Кавур бросил взгляд на небо, – это ты меня уел. Небо у нас не очень.
Тина тоже посмотрела вверх. Небо было как небо, обычное. Солнце садилось, подсвечивая изнанку туч красным. С моря дул ветер, обычный ветер. Самый обычный закат, каких Тина в свои шестнадцать повидала множество.
– Шторм? – подошёл хмурый Фа Лой. – Лодка выдержит?
– Да.
– Надо плыть.
– Выдержат ли твои воспитанники? – очень серьёзно спросил Кавур. – Фа Лой... ты же помнишь, что такое шторм?
«Конечно, мы выдержим! – хотела сказать Тина. – Если мы перенесли эту ночь, то перенесём всё на свете. О чём тут думать?»
Фа Лой молчал. Кавур ждал и ничего не говорил, но, самое удивительное, он не улыбался.
– Я объясню им, – произнёс наконец Фа Лой.
Он поманил Тину за собой и отошёл в сторону, где сидели остальные воспитанники. Опустился на песок, скрестив ноги. Палкой нарисовал на песке круг.
– Смотрите, – произнёс он, – вот ваша жизнь и работа.
На краю песчаной площадки появился жук с бронзовой спинкой. Тина не заметила, откуда он взялся. Только что его не было, но вот он уже поводит усами из стороны в сторону.
– Она бывает простой...
Жук побежал вперёд, оставляя за собой цепочку следов. Скоро он был уже на полпути до другого края площадки.
– ...или трудной.
Фа Лой провёл перед жуком кривую борозду. Жук остановился на краю, в сомнении переступая лапками. Наверное, борозда в палец глубиной казалась ему обрывом в неизвестность, страшную и опасную. Жук хотел на ту сторону и побежал вдоль борозды, беспрестанно ощупывая усами её края.
– Иногда, чтобы достичь цели, приходится выбирать обходные пути, – сказал Фа Лой. – Только потом не забывайте возвращаться на правильный курс.
Борозда кончилась. Жук вильнул и побежал в нужную сторону.
– Случается всякое.
Фа Лой набрал горсть песка и высыпал его на жука.
– Не думайте, что это конец. Я хорошо учил вас, вы не сдадитесь.
Песок зашевелился, жук медленно выполз наружу. Один ус его был обломан, две лапки не гнулись. Качаясь из стороны в сторону, жук пополз вперёд. Он полз медленно и с остановками, но полз...
– Вы – такие, – продолжил Фа Лой, – вы не остановитесь, даже если станет трудно.
Сверху на жука посыпались мелкие камешки. Они колотили по бронзовой спинке, прибивали к песку оставшийся целым ус. Жук ворочался в растущей куче, но всё равно двигался вперёд.
– Невыносимо трудно!
На спину жука упал плоский обломок сланца. Несколько секунд ничего не происходило, жук собирался с силами, а потом камень дрогнул и сдвинулся с места...
– Вам ничего не страшно, – закончил Фа Лой.
– А если так, Фа Лой? – И Купа с размаху вбил сланец кулаком в песок.
– Если вы хорошо учились, такого не случится никогда, – ответил Фа Лой и поднял камень. Песок, осколки, а жук... достиг тем временем черты на песке и пропал.
– Зачем это представление, Фа Лой? – спросил Трижа. – Ведь мы просто плывём.
– Надо, – ответил старый наставник. – Просто помните.
Тина спускалась в чрево лодки одной из последних. Остановилась на ступеньке, оглянулась. Это земля, на которой она нашла любовь и стала женщиной, нужно запомнить её навсегда. Эту лагуну с острыми зубьями камней, этот впадающий в неё ручей. Невысокие холмы, заросшие лесом, запахи трав и цветущих лиан.
– О чём задумалась? – спросил её Кавур, который шёл последним.
– О том, что имел в виду Фа Лой, – ответила Тина и нырнула в трюм.

Океан встретил их штилем. Первая смена встала к колесу, стучал под полом механизм, и лодка ходко резала воду. Тина снова, как и в первую ночь путешествия, не могла спать, теперь из-за невыносимой духоты. Воздух в трюме, и так нечистый, как будто смешался с водой. Пот тёк ручьём. Судя по звукам, заснуть не мог никто. Затем немного похолодало, Тина вздохнула с облегчением. Наконец-то! Сейчас...
– Держитесь! – сказал вдруг Кавур в полной тишине. – Держитесь изо всех сил!
Рёв ветра пришёл камнепадом. Тина и представить не могла, что ветер может так греметь! Она схватилась за голову, зажимая уши руками, и тут лодка сорвалась вниз... Падению не было конца, и Тина не заметила, когда оно сменилось взлётом, только внезапно стало очень тяжело. Лодка закрутилась на месте, подпрыгнула, упала, накренилась, рухнула...
– О, демоны, – выдохнул Купа, – моя голова!..
Его вырвало.
Наверное, они коснулись краешком мира демонов. Качка, ожидание смерти. Сдавленные крики, стоны, звуки тошноты. Запах рвоты. Жара и духота. И всё это на протяжении часов и в кромешной тьме. Кавур наотрез отказался зажигать лампу.
Держались привыкшие к штормам Кавур и матросы. Тина слышала их деловитые голоса. Из их разговора она поняла, что лодке ничего не угрожало. Шквал не причинил ей особого вреда, ведь ветру не за что зацепиться на голой палубе. Оставалась качка, от которой страдали и питомцы, и даже Фа Лой, которого Тина привыкла считать железным. Странно, но Тину миновали признаки морской болезни. Не кружилась голова, желудок не грозил исторгнуть содержимое. Мучила вонь, но даже она была всего лишь досадной помехой.
Качало всю ночь. К рассвету море успокоилось, и питомцы Фа Лоя стали потихоньку оживать. Кавур открыл люк, и в трюм хлынул прохладный, чистый, напоенный солью морской воздух. На свет появились остатки пакли, которой конопатили лодку.
– Шевелитесь, черви зелёные! – с ухмылкой распорядился Кавур. – Чтобы чисто было. Не надоело блевотину нюхать?
Питомцы во главе с Фа Лоем и точно выглядели ожившими мертвецами, а запашок от них шёл и того пуще.
Трюм тщательно вымыли несколько раз. Грязную паклю собрали в один мешок и утопили. После чего матросы затянули палубу грязно-бурым полотнищем с нашитыми на него лентами той же расцветки.
– Теперь спите, – сказал Кавур. – До темноты мы не двинемся с места. От алонкеев нашей черепахе всё одно не уйти, не стоит и пытаться. Верим и радуемся, что это, – он показал пальцем наверх, – их обманет.
Сон быстро сморил измученных людей. Луга и Шиширу тоже не заставили себя просить и успокоились в гамаках. Затих в носу лодки Фа Лой. Один Кавур не спал, всматриваясь в трубу, потом занялся гамаком и он. Тина подошла, встала рядом с ним.
– Можно я посмотрю?
– Конечно, девушка-боец, – устало улыбнулся Кавур. – Можно и нужно. Если увидишь алонкеев, буди меня.
Он зевнул и закрыл глаза.
Тина устроилась у трубы, ткнулась лицом в раструб. Кавур выше её, сидеть было неудобно, но открывшееся зрелище заставило забыть обо всём…
Она много раз видела это от самой воды, но тогда за нею был остров, а под ногами дно. При взгляде из лодки океан завораживал! Он медленно катил зелёные валы, то затаскивал лодку на вершину, и тогда открывались пространства на сотни и тысячи шагов, то опускал в ложбину между волнами, и перед глазами у Тины оставалась только мутноватая водяная стена. Солнце уже взошло, оно светило в левую скулу, расцвечивая воду золотом и серебром.
Тина осторожно повернула трубу. Солнце ударило по глазам, и Тина зажмурилась и несколько минут сидела так, рассматривая оранжевое пятно на изнанке век, потом рискнула приоткрыть глаза… Океан огня сиял над океаном воды! Стало до слёз обидно: почему она может увидеть эту красоту только тайком, крадучись? Кто дал Морским право решать, кому ходить морями, а кому нет? Чем они лучше?
За обидой пришла злость. Им придётся поделиться, они заставят, она заставит Морских поделиться этой красотой и этим чувством свободы! Пусть не сейчас, но это обязательно произойдёт!
Не время злиться. Кавур оставил её на страже, а злость – не лучший помощник. Тина принялась медленно дышать, считая миги так, чтобы каждый выдох был вдвое длиннее вдоха. Всё как учил Фа Лой: раз – два – три вдох, и раз, и два, и три, и четыре выдох… И ещё раз, и снова, и снова…
Прилетела морская птица, принялась чистить перья прямо у Тины перед носом. Рылась под крыльями, затягивая от удовольствия глаз плёнкой, потом ударила клювом по стеклу. Тина отпрянула, смутилась. Птица сидела тремя или четырьмя локтями выше, но… напугала!
Великий человек придумал зрительную трубу!
Птица топталась вокруг стекла, вертела головой, смотрела то одним, то другим глазом. Бессмысленным круглым глазом без белка… Потом ей прискучило, и она задремала, поджав одну лапку.
Птица приняла их лодку за кучу водорослей, сорванную штормом с места. Удастся ли тем же манером обмануть и Морских?
Говорят: не поминай демонов, а то придут. Словно из-под волн вынырнули белые паруса. Приблизились. Длинный и узкий, как рыба-серебрянка, наперерез лодке летел корабль.
Тина охнула, затормошила Кавура. Тот мигом открыл глаза, свежий и бодрый, будто и не спал вовсе. Всё понял по её гримасе, приник к трубе. Его плечи закаменели, пальцы на рукоятках побелели от напряжения. Потом мышцы спины расслабились, и Кавур протяжно выдохнул. Оглянулся, и Тина увидела на его лице улыбку облегчения.
– Посмотри, девушка-боец, – прошептал он. – Когда ещё увидишь настоящий кракен?
– Кракен? – не поняла Тина.
– Тс-с-с!.. Смотри.
Кракен был красив и грозен. Высокие борта, полные ветра паруса, несколько рядов пушечных портов, острый таран, рвущий воду под носом. Тина не знала этих слов, она не умела назвать все эти брёвна и перекладины, канаты и верёвки, но чтобы восхититься смертоносным хищником, не требуются знания.
– Хорош? – спросил из-за спины Кавур. – Только не крути трубу. Ну их к демонам, вдруг заметят...
Возникло ощущение чужого взгляда, тяжёлого, равнодушного. Заметили? Тина задержала дыхание и прикрыла глаза. Тяжесть исчезла; их признали не стоящими внимания.
…Борт кракена длился и длился, и не было ему конца. Скоро до лодки дошла созданная кракеном волна, качнула, ударила в борт. Вот показалась корма, и огромный корабль ушёл вправо, оставив за собой пузырящуюся дорожку.
– Огромный… – прошептала Тина.
– И очень злобный, – добавил Кавур. – Алонкеям не с кем воевать, вернее, воевать они любят, но… против кого они могут послать это чудовище? Против дикарей на лодчонках и плотах? Между собой, насколько я знаю, они не воюют. Это чтобы напугать, девушка-боец. Чтобы ты боялась, чтобы я боялся. Чтобы никто не мог даже помыслить перейти им дорогу. Ну, или сжечь непокорную деревню или даже город. Понимаешь?
– Да.
– Но ничего, – зло сказал Кавур. – Вас ведь не зря учили, девушка-боец? Зададите им жару?
– Я… – начала Тина, но Кавур её не слушал.
– Перестанут они так беззаботно бродить морями, скоро, – пробормотал он. – Не вы, так другие…
***
За время шторма море вдоволь натешилось и над землёй, и над «Огненной птицей», и теперь ластилось, будто стараясь загладить вину. Дышало влагой, облизывало бока сотнями тёплых языков. Как шкодливый кот, понявший, что хозяйский гнев миновал.
Хозяйский!.. Махи Хельчагу усмехнулся. Никто не может властвовать над морем, даже алонкеи. Даже могучие Предки этого не умели, о чём свидетельствует лежащий на дне возле Оталеа Великий корабль! Океан проглотил его, как спрут шипастого краба, а от гордых насельников Великого корабля не оставил вообще ничего.
Предки... Они властвовали над миром, они создали величайшие машины, они, возможно, даже умели летать, и вот – пропали, распались без следа. Так же и он закончится, истлеет, и что останется после? Хельчагу недовольно дёрнул подбородком: что за дурные мысли? Ему всего пятьдесят, он крепок и полон планов, и, главное, имеет все возможности их исполнить! Можно подумать, он рассчитывал жить вечно...
– Что? – Хельчагу поднял взгляд на верного Тальепо, под рукой которого ходила его охрана.
– Прости, осиянный фэй, что отвлекаю от мыслей, – Каха Тальепо прижал руку к груди; тускло блеснул стальной браслет на запястье. – Капитан Бручо просит зайти на один из ближайших островов, пополнить запасы пресной воды. Буря... – Тальепо развёл руками и замолчал.
– Что же он не подошёл сам?
– Прости ещё раз, фэй. В походе всё – через меня. А так... Хоть сейчас сдам пост. Охраняй себя сам.
– Ладно, ладно, – махнул рукой Хельчагу. – Что за люди вокруг, чуть что не по ним, сразу обижаются! Передай: пусть поворачивает. Живёт там кто?
– Острова необитаемы, – поклонился Тальепо.
Хельчагу проводил взглядом его фигуру. Каха двигался неторопливо, но быстро. Не шёл, а струился над палубой. Не глядя никуда специально, замечал всё. Опасный как зверь. Умный и жёсткий – истинный Каха. Гордый и своевольный хорт, и не быть ему радисом.
Тальепо тем временем взбежал на мостик, встал рядом с Вакой Бручо. Тот кивнул и сказал несколько слов: Хельчагу увидел, как шевельнулись его губы. Раздались крики команд, топот босых матросских ног. «Огненная птица» чуть накренилась влево, к югу.
Неслышно подошёл слуга, поставил на столик рядом бокал подогретого вина с чесночником. Хельчагу поблагодарил его кивком головы. Хорошо!.. Пожалуй, сегодня он не станет заниматься делами, сегодня он станет заниматься бездельем. Бездельем. Без дел. Хельчагу отхлебнул вина: отменно, именно так, как он любит. Молодец Малиту.
Хельчагу встал, подошёл к борту, облокотился о поручень. Суша была близко, и буря изрядно её потрепала. Кракен на полном ходу прошёл мимо нескольких вырванных с корнем деревьев, мимо островка из водорослей и иного мусора. Странный какой островок... Хельчагу против воли стало интересно. Что с ним не так? Какие ровные края... Как такое может быть?
– Мой фэй?
– Да? – Хельчагу обернулся к Тальепо, забыв про плавучий мусор.
– Скоро земля, мой фэй, – доложил Тальепо. – Один остров мы пропустим, ураган прошёл прямо по нему. Вака сомневается, что там есть чистая вода, особенно сейчас. За ним, примерно через шесть часов, будет второй, побольше. Это потухший вулкан, буря тронула его лишь краем. Мы пристанем там.
– Я полностью доверяю Ваке Бручо, – сказал Хельчагу. – Что-то ещё?
– Нет, уний.
– Хорошо, – кивнул Хельчагу. – Передай Малиту, пусть принесёт ещё вина.
Совершив эту маленькую месть, – Тальепо умный, он поймёт! – Хельчагу вернулся в кресло. Потухший вулкан… Крутит что-то Вака Бручо. До Талау не больше суток пути, неужели вода испорчена настолько, что без остановки не обойтись? Или это?..
Хельчагу поднял руку, щёлкнул пальцами. Сделал глоток вина, приводя в порядок мысли, показал подошедшему Тальепо на кресло напротив.
– Это вино для тебя, Каха. Что ты задумал?
Охранник сел, помолчал немного, катая бокал между ладонями, улыбнулся смущённо:
– От тебя ничего не спрячешь, уний.
– А зачем прятать?
– Прости, – Тальепо смутился ещё больше, – не повторится. Я хотел уберечь тебя от мелочей, которые…
– Рассказывай с начала, Тальепо, – прервал его Хельчагу. – Я сам решу, что мелочи, а что нет.
– Да, уний.
Тальепо отставил нетронутый бокал, сел прямо.
– Слушай… За архипелагом Талау, за Оталеа тянется хвост из островов. Когда-то это была горная гряда, её вершины и образуют этот хвост. Как ты знаешь, уний, вокруг Талау простиралась целая горная страна, глубины там невелики, а рыбы много. Потому-то там и живут люди. Острова за Оталеа необитаемы по причине больших глубин и бедности моря. Считаются необитаемыми…
– А на самом деле?
Тальепо сплёл ладони, хрустнул пальцами.
– Прежде всего, Махи Хельчагу, – начал он, – я предан тебе. Не подозревай меня в тайных целях. Их нет. Но я – Каха, и цели Ртути – мои цели.
– Дальше, – потребовал Хельчагу.
– На островах видели огонь, – сказал Тальепо.
– Охотники и рыбаки? – предположил уний.
– Огонь видели только с малых кораблей. С больших о подобном не сообщали никогда. Получается, там есть…
– Или бывают? – вставил Хельчагу.
– Или бывают люди, – согласился Тальепо. – Они следят за морем и не хотят, чтобы их заметили. Значит, это не рыбаки или охотники. Тогда кто?
– Кто? – подбодрил охранника уний.
– Это меня и просили узнать, – сказал Тальепо. – При возможности. Ещё раз прости, что не сказал сразу.
Он замолчал.
Молчал и Хельчагу. Против ожидания, он не чувствовал злости. Долг Тальепо – хранить его, уния Хельчагу, жизнь, но долг Ртути – хранить покой и безопасность всего народа алонкеев. Не наказывать же человека за то, что он пытается примирить два этих долга? Да и ссориться со Ртутью не хотелось, мало того, в этой ссоре не было бы и капли смысла. Ведь долг Железа – ковать оружие для Ртути.
– Хорошо, – сказал наконец он. – Но помни, это последний день, когда ты укрыл от меня что-то. В другой раз ты точно оставишь свой пост.
Тальепо встал, приложил руки к сердцу и поклонился.
– Что прикажет уний? – церемонно спросил он.
– Прикажу... – задумчиво произнёс Хельчагу. – Будем на месте, я иду рядом с вами.
– Мой фэй! – вскинулся Тальепо. – После того, что я сказал? Зачем так рисковать?
– Ты уверен, Каха, что достоин хранить жизнь уния? – прищурившись, спросил Хельчагу. – Зачем ты нужен, если не в силах оборонить от десятка разбойников?
Тальепо вспыхнул. Слова Хельчагу его задели.
– Я обороню жизнь уния, – глухо сказал он. – Но на суше, фэй... Даже не вздумай лезть вперёд!
К полудню солнце спряталось в туманной дымке. Воздух почти остановился, слабый ветер едва колыхал паруса. Медленно и неуверенно, как неопытный пловец, пробующий перед собой дно, «Огненная птица» двигалась вперёд. Хотя Хельчагу знал, чего ждать, он пропустил тот миг, когда поросшая лесом гора появилась из тумана, нависнув над их кораблём. Бручо ещё убавил парусов, и кракен медленно пополз в сотне шагов от каменистого берега. В глубине огромного корабля, который и сам был песчинкой рядом с островом, в дальних каморах у самого киля сидели люди и слушали воду. Далеко ли до дна? Не торчит ли навстречу «Огненной птице» острый скальный обломок? Не затаился ли в тайной норе настоящий голодный кракен?
Глаза и уши капитана Бручо в незнакомых водах...
Рядом с унием возник Тальепо.
– Вака Бручо нашёл безопасный подход к берегу, – произнёс он и добавил с извиняющейся гримасой: – Нам в самом деле не помешает пресная вода, уний.
«Огненная птица» замедлилась, развернулась почти на месте. Порыв ветра с берега развеял туман, и Хельчагу увидел впереди поросший поверху кустарником серый обрыв. Под обрывом лежал узкий галечный пляж. С одного края он упирался в древесные заросли, с другого терялся в нагромождении валунов. Медленные волны, шипя, накатывали на гальку и рассыпались белой пеной.
Машина умолкла. Опустившаяся тишина звенела, потом её разорвали резкие звуки команд и топот ног. Первые Каха из охраны спрыгнули на берег не дожидаясь, пока матросы подадут сходни, разбежались веером по пляжу.
– Ты помнишь, – предостерёг уния Тальепо.
– Конечно, – покладисто сказал Хельчагу. – Делай своё дело, я буду держаться сзади.
– Здесь тропинка, хорт! – донёсся голос одного из охранников.
– Внимание! – Тальепо вскинул руку. – Буча, Рачкау, ко мне! Стережёте осиянного фэя. Жизнью мне за него отвечаете! Если что, препровождаете на «Огненную птицу». Возражений не слушать, от гнева уния я вас спасу, от моего гнева вас не спасёт никто.
Он обернулся к Хельчагу:
– Не передумал, фэй?
– Я иду с вами, – повторил Хельчагу. – Я буду послушным и осторожным.
– Ох, уний! – крутанул головой Тальепо. – Всё, двинулись.
По узкой глинистой тропинке они поднялись на гребень обрыва. Тальепо первый, за ним настороженный Буча, следом сам Хельчагу. Позади, зыркая по сторонам, крался брат-близнец Бучи Рачкау. Остальные Каха рассыпались впереди: обшаривали кусты по краю обрыва, бамбуковую рощу и лес. Один забрался на сланцевый останец слева от дороги, ведущей вглубь острова, и теперь осматривался. Потом быстро спустился и побежал назад.
Остановился перед их четвёркой, почтительно поклонился Хельчагу и доложил Тальепо:
– Там дома, хорт. Людей не видно.
– Деревня?
– Нет, хорт. Местные такие не ставят.
– Хорошо. Идём туда.
Первая хижина, в которую они зашли, оказалась покинута. Совсем недавно, перед их прибытием на остров или даже позже. Трещали поленья в очаге, в котле булькало ароматное варево. На столе были брошены недорезанные овощи. Хозяйка, а всё говорило о том, что здесь обитала женщина, готовила еду и вдруг сорвалась и сбежала, оставив в котле мясо, а на столе нож.
– Бездетная... – задумчиво проговорил Тальепо.
– Почему? – спросил уний.
– Нет игрушек, фэй, – ответил хорт. – Мясо осталось в котле. Будь у неё дети, разве оставила бы она почти готовую еду?
– Не много ли еды для одной? – спросил Хельчагу.
Тальепо замер, потом с досадой ударил кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой:
– Ты прав, уний! Котёл большой, здесь жила стряпуха. Я знаю, что это такое.
– Да?
– Это Орден. Эй, там! – крикнул он в дверной проём. – Ищите детей! Двадцать или тридцать человек! Только осторожно, при них несколько взрослых мужчин, и они очень опасны. Уний, – хорт повернулся к Хельчагу, – прости, развлечения кончились. Прошу тебя, отправляйся на кракен, близнецы проводят.
Хельчагу не стал спорить. Одно дело повстречать простых разбойников, и другое – Орден. Если поблизости Орден, обладателям секретов лучше сидеть за крепкими стенами. Он – один из таких обладателей. Не простой ремесленник, кующий броню, не рядовой химик, который смешивает порох. Для умных людей его голова – бочка с золотыми монетами, впрочем, какое там! Целая фойла, полная бриллиантов... Орден объединил умных людей. Очень умных.
– Тебе хватит сил? – только и спросил охранника Хельчагу. – Пошли за подмогой.
– Ну уж нет, – оскалился хорт. – Я справлюсь и сам. Их надо брать, пока они не ушли далеко...

Остаток дня Хельчагу провёл на «Огненной птице». На закате остров окрасило зарево пожара и дым, а скоро явился и Тальепо, злой как демон.
– Они убили Ташпанду, уний! – скрипя зубами, рассказал он. – Если бы не он, я бы здесь не сидел! Стрелой прямо в сердце!
Он в гневе стукнул кулаком по столу.
– Где они? – спросил Хельчагу. – Ты взял хоть одного?
– Я взял всех, осиянный фэй, – угрюмо сказал хорт. – Все они там.
Он кивнул в сторону острова, где догорал посёлок Ордена.
– А дети?
– Ядовитые зверёныши! – отрезал Тальепо. – Жабье племя. Они с радостью загрызли бы тебя, уний. Не-ет, заразу выжигают огнём! Так решила Ртуть, осиянный фэй... Можешь выгнать меня за самоуправство.
Хельчагу сел в кресло, выпил залпом вино, принесённое верным Малиту.
– Не моё дело судить Ртуть, – сказал он. – Это жестоко, да, жестоко, но ты уничтожил их гнездо. Ты уничтожил их гнездо, хорт?
– Только гнездо, фэй, – понурился хорт. – Самые опасные ушли.
– Откуда знаешь?
– Меня учили спрашивать, – усмехнулся Тальепо. – Они рассказали мне многое.
...За два дня до шторма остров покинули девять человек. Девять обученных головорезов, диверсантов и убийц. Восемь выпускников диверсионной школы и с ними наставник, некий Фа Лой. Ушли на странной лодке без бортов и паруса.
– Я знаю их имена, – сказал Тальепо. – Среди них девица, Тина. Кстати, дочь той самой стряпухи.
– Девица? – переспросил Хельчагу. – А как звали кухарку?
– Это было важно? – встрепенулся Тальепо. – Я не спросил, а теперь, – он обернулся и глянул на дымы, подсвеченные снизу красным, – спрашивать некого.
– Не знаю, – сказал Хельчагу, – не знаю. Может быть, важно, может быть – нет. Я знавал здесь одну островитянку, она сбежала.
– Зачем?!
– Это было очень давно, Тальепо, – отмахнулся уний. – Вряд ли это важно. Куда они отправились?
– Прости, мой фэй, этого я не узнал и теперь понимаю, что зря. Ах, почему ты не сказал мне заранее, как её зовут!
– Тальепо?!
– Может быть, мой фэй, стряпуха и есть твоя сбежавшая островитянка.
– Это важно?.. – Хельчагу замер, потом сокрушённо покачал головой. – Это важно. Девочка была алонкеем, и она выжила на суше… Как жаль, если она стала разбойником. Ладно, вокруг не так много земель, куда можно добраться на лодке. Будешь посылать птицу с отчётом, напиши: пусть ищут лодку без бортов и мачт. Найдём лодку – найдём и разбойников, и девчонку, и всё узнаем.
– Да, фэй, – сказал Тальепо. – Только...
– Что ещё?
– Они не разбойники. Они гораздо, гораздо опаснее.

Озерцо навоза позади свинарни ожило, заволновалось. Из жижи выбрался старый капитан Мутани. Выплюнул тростниковую трубку, через которую дышал, постоял, согнувшись, пережидая приступы рвоты. Припадая на левую ногу, доковылял до одной из луж, оставшихся после недавнего шторма. Вода пахла гарью и пеплом, вскорости она стала пахнуть навозом, но это была вода! Мутани стащил с себя ненавистную, пропитанную нечистотами одежду, потом долго мылся, стараясь не фыркать и не открывать рта. Отмывшись, направился к пожарищу на месте большого дома.
Голый старик долго стоял у пепелища, смотрел на изломанные, обгоревшие тела. Счастье, что никто из них не знал дороги назад. Никакие пытки не помогли палачам со стальными браслетами. Но они вернутся. Появившись раз, они всегда возвращались.
Ему незачем их дожидаться.
В жилище стряпухи, которое сохранилось лучше остальных, Мутани нашёл нож. Спустился к морю, чьё тело всю жизнь ласкал украдкой. Вошёл в тёплую воду и долго, пока хватало дыхания, плыл в сторону заката. Потом вскрыл себе вены и повис под тёмным небом, слушая, как уходит жизнь.
Да, жил он таясь, зато умирает свободным.


https://author.today/work/157039

Глава 1. Гадалка с белыми волосами
Глава 2. Замуж пора
Глава 3. Дары моря
Глава 4. Великий корабль
Глава 5. Счастье её жизни
Глава 6. Побег
Глава 7. Город и остров
Глава 8. Занятия первых и вторых
Глава 9. Это любовь?
Глава 10. Испытание
Глава 11. Я – первая!