Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Борис Богданов bbg,

Часть первая. Тируна
Год 3040-й

Глава 3. Дары моря



Огненная Птица Ра вечна и не знает, что такое смерть. В один день она увидела, что тварей земных и морских в Мире стало меньше, чем вчера, а назавтра – меньше, чем сегодня. Даже люди почти исчезли, хотя они и завелись сами по себе, от сырости. Только тайпангов оказалось больше, чем раньше.
Тогда огненная Птица Ра собрала всех живущих и растущих в Мире и разделила их на два пола – мужской и женский. Чтобы плодились и размножались, и чтобы в жизни их появилась цель: найти половинку и оставить потомство. И стали размножаться и рыбы морские, и птицы небесные, и пресмыкающиеся гады, и мелочь, которых не увидишь даже её единственным глазом. И жизнь потекла своим чередом, и число тварей умножилось.
Людям же, хотя они и завелись сами по себе, от сырости, показалось этого мало, и тогда огненная Птица Ра придумала им Любовь.
Тайпанги остались такими, как и прежде. Они ничего не знают и никого не ищут, но число их не убавляется, хотя их едят все, кто больше, да и те, кто меньше, тоже не отстают. Почему так, не знает сама огненная Птица Ра, но надеется узнать, потому что она вечна и не знает Смерти.

Прошло два месяца, глаза Небесного Кота поменялись местами. Бузой утешился с другой девушкой и забыл про Тируну. Потом вышла замуж Шанук и покинула женский дом. Время не стояло на месте. Юноши и девушки сходились и рожали детей, скоро и Увина нашла себе пару, и только Тируна оставалась одна. Мать при встрече плакала, а отец хмурился, и Тируна вовсе перестала ходить к родителям в гости.
Девчушки, которых она раньше и не замечала, подрастали и приходили в женский дом, чтобы скоро покинуть его и завести собственную семью.
Море молчало.
Как для всякой одиночки, главным занятием Тируны стали тайпанги. Она изучила мель у Птичьего Двора до самого последнего камушка, излазила на нём каждый бугор, ощупала каждую яму. Теперь, захоти Бузой поспорить, кто лучший ловец, Тируна спокойно приняла бы вызов. Но Бузою теперь не до неё, как и ей не до Бузоя.
Гадалка не могла солгать, море обязательно даст ей мужа, надо только дождаться. Море неторопливо, ему некуда спешить, и Тируна тоже набралась терпения. Но, Птица и Кот, как утомили её смешки и завистливые взгляды юных товарок, с которыми приходилось делить лодку!
...Мастер Вапиди отложил драгоценное долото и обернулся.
– Не смотри так... – проворчал он. – Дыру мне в спине просверлишь. Зачем ты пришла? Я уже стар, я не гожусь тебе в мужья.
– Мужа даст мне море, – с улыбкой ответила Тируна.
– Море только отнимает!
– Думай как хочешь, мастер, – сказала Тируна. – Я не приглашаю тебя в мужья.
– Тогда зачем ты пришла, Тируна-одиночка? Тируна-перестарок, над которой смеются даже девчонки, испачкавшие одежду в первый раз?
Тируна пошарила за спиной, напряглась, выставила перед Вапиди тюк вяленого тайпанга. Большой тюк, чуть не по пояс высотой.
– Что это? – прищурился мастер Вапиди.
– Это плата, – сказала Тируна. – Сделай мне лодку, мастер Вапиди. Такую, чтобы одной плавать.
– Зачем тебе лодка?
– Чтобы не смеялись в лицо, мастер Вапиди, – соврала Тируна.

Или не соврала, зачем обманывать саму себя? Просто не сказала всей правды. К смеху мелюзги можно привыкнуть, но что если море предложит ей мужа, а её не будет рядом? Если она заснёт на циновке в женском доме, заснёт крепко и не проснётся вовремя? Море непременно даст ей мужа, гадалка не могла солгать, но морю надо помочь, надо быть готовой встретить того, кого даст море.
Острым ножом мастер Вапиди отсёк кусочек вяленого тайпанга, кинул в рот, прожевал...
– Хорошо, – сказал он. – Сначала я хотел тебя прогнать, но... это хорошо, это стоит лодки. Заноси плату в дом, а я пока посмотрю, чем могу тебе помочь.
Тируна взвалила тюк на плечи, поднялась по лесенке на помост. Ступеньки скрипели, жерди лестницы, не рассчитанные на такой вес, гнулись. Того и гляди сломаются, испугалась Тируна. То-то будет ей тогда лодка! Она замерла, не решаясь двинуться дальше.
– Не бойся, Тируна-одиночка, – раздался снизу голос Вапиди. – И не такие наверх поднимались.
Он мелко рассмеялся, потом сказал:
– Вот твоя лодка.
Тируна забыла про страх. Свалила тюк у входа и мигом спустилась к старому мастеру.
Лодка лежала на двух камнях днищем кверху. Не очень длинная, в два её роста. В полутора шагах вдоль борта закреплена толстая бамбуковая балка-балансир. Сквозь днище, набранное, как чешуя, из тонких дощечек, светится песок.
– Она пока не готова? – почему-то шёпотом спросила Тируна.
– Она почти готова! – рассмеялся мастер Вапиди. – Приходи, когда глаза Небесного Кота встанут по разные стороны неба, и сможешь её забрать.
Тируна осторожно потрогала днище. Дощечки были гладкие, будто полированные. Как зеркало-ножи в стене женского дома.
– Я промажу их смолой, и внутрь не попадёт и капли воды, – сказал мастер Вапиди. – Не бойся, это будет скоро.
– Я не боюсь, мастер, – ответила Тируна.
У неё будет своя лодка. Она станет ещё ближе к морю, которое даст ей мужа!
…С утра подул тёплый ветер с моря, принёс тяжёлые, беременные водой тучи. Косые плети дождя хлестали море возле Птичьего Двора, и тайпанги попрятались. Напрасно ныряли мальчишки, напрасно без устали вычерпывали воду девчонки.
– Возвращаемся, не выйдет сегодня лова! – закричал старшой ловцов, восемнадцатилетний Сутти. Пробормотал себе под нос, чтобы никто не услышал: – Только лодки потопим...
Стайка лодчонок с привязанными к ним плотиками разом снялась с якоря и отправилась к Матушке. Тируна осталась одна. Что ей молодой Сутти и его приказы, если сам староста Маваи признал её как лучшую добытчицу, почти как равную. Морщился, бранился: «Не дело девке одной жить, самой за себя решать», – но и всё. Кто привозит с моря больше всех? Тируна. У кого самые большие, самые жирные тайпанги? У Тируны. Значит, так тому и быть.
Когда команда Сутти скрылась за пеленой дождя, Тируна погнала лодку к Синему Глазу. В памятном месте бросила якорь на край отмели, рядом с обрывом, и нырнула. В подводных пещерах царила полутьма. Дождь распугал тайпангов и здесь, и до сумерек Тируна смогла добыть всего несколько штук. Плыть назад без добычи не хотелось. Что ей делать? Сидеть в женском доме и слушать глупые разговоры? Соседки младше её на два, три, а самые младшие и на четыре года. Что умного они могут сказать? Ещё меньше ей хотелось оказаться сейчас в гостях у родителей. Разговоры будут те же – о женихах, но от матери и отца не отмахнёшься, и придётся внимать, кивать и поддакивать, чтобы потом снова отказаться и уйти. Лучше уж не приходить...
Поблизости вставал из океана один из многочисленных островков Птичьего Двора. Тируна знала на нём несколько мест, где скалы пологи и можно причалить.
Подойдя к островку с наветренной стороны, Тируна выбралась на камни, взвалила лодку на плечо и поднялась выше по склону. Среди камней там был ровный пятачок, которого не достигала большая вода.
Люди останавливались здесь издавна. Когда она набрела на это место в первый раз, кострище уже чернело закопчённой галькой, а вокруг него лежали обожжённые камни, образуя подобие очага.
Тируна укрепила лодку между двух деревьев и стала готовиться к ночлегу. К счастью, дождь обошёл остров стороной, и Тируна смогла набрать сухих сучьев для костра и развести огонь. Затем вернулась к воде и разделала пойманных тайпангов. Внутренности бросила в волны. Через минуту там закипело сражение: мелкая живность, что жила среди камней, собралась пожирать дармовое угощение.
– Плохо быть вкусным, – пробормотала Тируна. Тем временем, привлечённые суетой и шумом, подтянулись более крупные существа и быстро пожрали пожирателей. – И слабым.
Не хотелось быть слабой. Да, сейчас она сама себе хозяйка, но не будет же так вечно? Женщина не может без мужчины, и где он – муж, обещанный гадалкой? Хотела бы она быть как та гадалка: всегда решать самой, ни от кого не зависеть, а чтобы, наоборот, другие зависели от неё! И староста ей не указ, и, наверное, даже Морские…
На миг стало нестерпимо жалко себя, но Тируна задавила слёзы. Вдруг прямо сейчас появится Он, и что он про неё подумает?
Вернувшись к костру, Тируна насадила мясо на прутики и положила на камни ближе к углям. Тайпанга не стоит долго печь, лучше оставить слегка сырым, так вкуснее. Зашипел сок. Тируна проглотила слюну: скорее бы!..Со стороны моря раздался шум шагов. Кто это? Тируна обернулась: из-за валунов вышел молодой мужчина. Одной рукой он придерживал на плече лодку, вторую выставил открытой ладонью вперёд.
– Я Гаор с Сестры. Разреши сесть к твоему огню?
Он повёл носом, скривил страдальческую гримасу.
– Что ты делаешь?! Сгорит!
– А? – Тируна пришла в себя, кинулась к костру.
Поздно. Тайпанги весело пылали, коробясь от жара. Прощай, ужин!
– Ты не мог явиться немножко позже? – обернулась она к Гаору. – Потом, когда я их уберу? Что я теперь... мы теперь будем есть? – вздохнула, ведь долг вежливости никто не отменял. – Я Тируна с Матушки. Присядь к моему огню...
Гаор не стал чиниться. Поставил свою лодку рядом с Тируновой, сел, протянул руки над углями.
– Я видел тебя раньше, Тируна с Матушки, – сказал он. – Там, – он мотнул головой, – на отмели. Ты здорово ныряешь.
– Ага.
Неужели это и есть Тот человек? Худощавый, не очень высокий, лишь чуточку выше её, волосы чёрные, прямые. Только глаза... была в них какая-то спокойная сила, надёжность, что ли? Хотя нагляделась она глаз, ничего они не значат.
– Ты не беспокойся, – по-своему истолковал её размышления Гаор. – У меня тоже тайпанги есть. Сейчас испечём!
Он вынул из лодки корзинку с двумя крупными тайпангами, подмигнул Тируне и скрылся между камней.
Девушка помотала головой. В нём точно что-то было, в этом Гаоре. Что? Она убирала с гальки горелое мясо и думала, думала. Что он сделал не так? Почему он не похож на других её знакомых?
Вернулся Гаор. Он не только порезал мясо, но и прихватил с собой большую и плоскую как блин гальку, объяснил:
– На ней будем печь. Проще будет убрать, если что.
Тируна сидела, обхватив руками согнутые колени и положив на них подбородок, и следила за «неправильным» Гаором. Вооружившись палочкой, тот ловко переворачивал и менял местами куски, чтобы ни один не подгорел или не остался сырым. Выбрал самый большой, наколол на щепку, протянул Тируне:
– Проверь, готово ли?
Тируна взяла, откусила…
– Вкх-у-усно! – пробормотала, перекатывая языком горячий кусок.
Гаор кивнул, тоже начал есть.
С тайпангами расправились быстро. Гаор молча взял остывающую гальку, ушёл к морю. Мыть, догадалась Тируна. Это удивило. Почему он сам отправился к морю? Почему не сказал ей, ведь это женское дело? А ещё Гаор так и не спросил её о возрасте. Странный человек, и в самом деле – неправильный.
Вернулся Гаор и завёл обычный среди ловцов разговор: о том, где легче ловить тайпангов, у Большого Камня или вокруг Коралловой Рощи? Какой смолой лучше промазывать днище, дерева Бу или хлебной пальмы? Стоит ли дополнительно солить тайпанга перед вялением или нет? И ещё о многих вещах, каждая из которых была важна сама по себе, но не имела значения сейчас и здесь.
Тируна отвечала, если слова Гаора требовали ответа, и лениво спорила, если они предполагали спор, но не могла понять, почему она ему настолько неинтересна? Он холостой, она незамужняя, он должен спросить, сколько ей лет!
Совсем стемнело. Костёр догорал, от углей веяло теплом. Гаор поднялся, сказал:
– Спасибо за огонь и разговор, Тируна с Матушки. Прости, поздно уже. Я буду спать.
После забрался под свою лодку, повозился и затих. Тируна, завернувшись в накидку, легла возле умирающего огня и долго лежала, глядя в небо. Кот голубым глазом посматривал на неё сквозь разрывы облаков. Жаль, думала Тируна, Гаор не Тот человек. Он интересный и необычный. Он с другого острова, Тируна была бы не прочь сплавать к нему домой. Познакомиться с его родителями и друзьями. Они хоть и соседи, но всё равно новые люди.
Кот спрыгнул с чёрного неба, сел рядом.
«Не надейся попусту, – сказал он. – Ты перестарок, ты ему не нужна».
«Всё ты врёшь, – ответила Коту Тируна. – Ты всегда врёшь, тебе нельзя верить».
«Верить нельзя мужчинам, – оскалился Кот. – Все мужчины одинаковые, всем нужно одно и то же. А этот, он даже не обратил на тебя внимания. Ты перестарок, перестарок…»
Зрачок Кота расширился и проглотил и небо, и остров, и шум ветра в кронах деревьев, и Тируну. Её закрутило, понесло среди звёзд. Пыльный хвост Кота приблизился, хлестнул её по глазам, и Тируна проснулась.
Села, очистила лицо от сухой лиственной трухи, что нападала сверху, огляделась по сторонам – и не увидела ни Гаора, ни его лодки. Он ушёл ночью, тайно, не попрощавшись. Прав оказался Небесный Кот, Кот его раздери!
Подойдя к лодке, Тируна увидела под нею свёрток из широкого древесного листа. К нему успели протоптать дорожку мелкие рыжие муравьи. Тируна развернула лист и обнаружила внутри почти целого печёного тайпанга. Это её смутило. Когда Гаор его припрятал, почему она этого не заметила, и, главное, зачем он это сделал?
Живот напомнил, что она голодна. Тируна выбросила бесплодные вопросы из головы и с аппетитом съела неожиданный подарок.
Спуская лодку на воду, она уже забыла про Гаора.
***
Сегодня Тируна была у Синего Глаза с рассветом. Отец дождался её вчера у женского дома, сказал, что мама болеет, просил выбрать время и зайти. Тируна смутилась. Занятая собственными переживаниями, она совсем забыла о родных! Она расплакалась на отцовом плече и пообещала быть.
Солнце ещё не нагрело воздух, от холода стучали зубы. Чтобы не замёрзнуть, Тируна поспешила раздеться и залезть в воду. В море, конечно, было теплее.
Вдоль края обрыва её ждало множество пещерок, а в них – жирные тайпанги. Вода и небо, волны и песок слились перед её глазами в серую мешанину. Она всплывала и погружалась, всплывала и погружалась, и шарила, шарила перед собой руками, иногда даже не открывая глаз. Вскорости Тируна с лихвой выполнила дневной урок и теперь ловила уже для себя и для того, чтобы угостить родных. Тайпанги вяло шевелились в луже на дне лодки, пытались уползти, забиться в щели, спрятаться от сухости и жары. В полдень Тируна решила: хватит! Сейчас она нырнёт последний раз, и на этом всё, пока добыча не начала портиться.
Пещерка, которую она себе наметила, располагалась чуть глубже прочих. Пришлось нырять с камнем, приготовленным как раз ради такого случая.
На поверхности и там, где отмель обрывалась в глубину, вода почти не охлаждала разгорячённое тело. Глубже стало прохладнее, Тируна отпустила камень, развернулась к стене, скользнула в бугристую дыру входа… и сразу замерла, не в силах поверить удаче!
На груду коралловых обломков кто-то словно бросил алую тряпку. Края тряпки шевелились как бахрома, верх морщила медленная волна.
Красный!
Красный тайпанг встречается куда реже обычного, он покрыт ядовитыми иглами, и если неудачно взять его в руки, можно сильно обжечься. На коже вспухают болезненные волдыри, потом они лопаются, и на их месте возникают язвы. Лечить их трудно, они долго не проходят, а когда, наконец, заживают, то оставляют после себя уродливые рубцы. Зато Морские ценят эту тварь чуть не в сотню раз дороже. И пусть с Морскими торгует только староста, и пусть половина выручки достанется деревне, но даже одного красного тайпанга хватит, чтобы целый год жить на вырученный пиус.
Сеть с пояса долой... Сложить вдвое, нет, лучше вчетверо!.. Красный что-то почуял, бахрома посинела, потом почернела, тайпанг ощетинился длинными жёлтыми иглами и пополз назад, но Тируна была уже рядом. Подсунула руку сзади, под мягкое брюхо, сеть опустила сверху, завернула края – резко перевернула! Красный повис в сетке, как в люльке, белым брюхом вверх.
Поймала, поймала! Тируна чудом удержалась, чтобы не закричать от радости. Снова развернулась... и не увидела дыры-выхода! Раз, и второй, и третий она ощупывала стену свободной рукой, и везде встречала только камень и только склизкую бороду из водорослей. Воздух в лёгких кончался, время уходило, и Тируна отпрянула от стены и поплыла вверх, откуда в пещеру проникал неверный дневной свет. Там, где свет, должна быть дыра. Там, где дыра, есть выход, спасение.
Тируна плыла вверх и понимала, что не успевает и что скоро она не успеет вообще ничего! А потом всё кончится...
А вот и дыра. Щель в потолке пещеры, достаточно широкая для света и ужасно, невозможно узкая для человека! Перед глазами повисли уже красно-белые тени. Тируна рванула вверх из последних сил, больно ударилась грудью, попыталась протиснуться, помогая себе коленями и локтями... и застряла. И поняла, что сейчас не выдержит, вдохнёт воду, и согласилась с этим, и смирилась. Выпустила изо рта воздушный пузырь... В подступающей темноте успела заметить, как трескается камень, как появляется перед глазами чья-то рука...
Море рвануло в горящие лёгкие, и она утонула.
...Огненная Птица, как болит грудь... Тируна захотела вдохнуть и не смогла. Наверное, она застонала, или шевельнулась, или ещё как-то иначе показала, что жива, потому что чьи-то руки перевернули её лицом вниз и безжалостно ударили по спине. Царапая и обжигая, вода потекла наружу. Тируна вдохнула, наконец, и закашлялась, потом её вырвало всё той же водой. Это было и противно, и больно, но она радовалась боли, потому что где боль, там жизнь. Её опять перевернули, теперь бережно, даже ласково уложив на спину.
Тируна разлепила глаза, вокруг была только муть, и в мути этой что-то шевелилось, как тайпанг на песчаном дне. Потом муть рассеялась, и Тируна обнаружила себя в своей лодке. Балансир к балансиру качалась на волнах ещё одна лодка, а напротив Тируны сидел молодой мужчина. Он показался ей смутно знакомым, они встречались, но где и когда?
– Наконец ты очнулась, – страх на лице сменился нерешительной улыбкой. – Я так боялся не успеть!
– Ты... кхто? – выдавила из себя Тируна. Горло саднило, слова давались с трудом. – Что... произо... шло?
Внезапно она вспомнила. Гаор! Это Гаор!
– Ты едва не утонула, – уже без улыбки произнёс Гаор. – Наглоталась воды. Я вытащил тебя в последний миг.
– Наглоталась... – В памяти плавала такая же муть, как недавно перед глазами. – А почему?.. А, я... – Теперь Тируна вспомнила уже всё: и пещеру, и узкую дыру в потолке, через которую безуспешно пыталась пролезть, и огонь от холодной воды в лёгких. И Красного, которого она поймала...
– Где он? – Она рывком села, схватила Гаора за плечо. – Где Красный?!
– Никуда не делся твой Красный, – покачав головой, ответил Гаор. – Ты так в него вцепилась, что я при всём желании не мог его потерять. Ты чуть не умерла из-за своей жадности... Вместо того, чтобы сказать спасибо...
Он повернулся, вынул из-за спины спутанную сетку.
Хвалёный Красный приобрёл на воздухе скучный коричневый цвет, он пришибленно шевелился под сеткой, и из переднего, и из заднего отверстия сочилась желтоватая слизь.
– Спасибо, Гаор, – сказала Тируна. – Просто... было бы обидно...
Гаор снова заулыбался, и Тируна впервые увидела, насколько его улыбка красива! Почему она не поняла это раньше, ещё на острове?
– Ты вспомнила меня, Тируна, – не переставая улыбаться, сказал Гаор. – А я тебя не забывал с того самого дня. Я всегда старался быть рядом с тобой, вот и сегодня...
– Сегодня я была здесь одна! – не поверила Тируна – и прикусила язык. Будь она одна, как бы Гаор смог её спасти?
– Ты ловила так увлечённо, что не замечала ничего вокруг, – объяснил Гаор. – Зато и поймала много, ты молодец.
Тируна хотела сказать, что ничего и не молодец, что она всегда так, но решила не говорить. Вдруг он ловит меньше, вдруг он обидится? Ей почему-то очень не хотелось его обидеть, и вовсе не потому, что он только что спас ей жизнь.
– Я поделюсь с тобой Красным, – решила она. – Без тебя... он остался бы в море. Со мной вместе.
– Глупая... – сказал Гаор, и это звучало совсем не обидно, но ласково. – При чём тут Красный? Это твоя добыча. Я спас тебя... просто так. Как не спасти, если можешь?
Он замолчал и почему-то отвёл глаза.
– Ты такой сильный, – сказала Тируна только для того, чтобы молчание не длилось. – Как ты меня вынул оттуда? Разбил камни...
– Это было не трудно! – оживился Гаор. – Камни оказались такие хрупкие, вот...
В руках его появился плоский обломок. Наверное, такие камни слагали потолок пещеры.
– Видишь, он совсем тонкий, – показал Гаор. – Один сильный удар – и ты освободилась. Правда, пришлось тебя тащить!
Он засмеялся.
Тируна взяла обломок у него из рук. Странный, она никогда не видела таких камней. Тонкий, но не сланец, сланец она разбила бы и сама. Не гранит и не галька.
– Смотри, что это?
Излом камня блестел металлом. Тируна тронула пальцем, ойкнула:
– Колется! Это железо?
– Отнесёшь старосте, – сказал Гаор. – Пусть думает. Не просто так здесь железо.
– Отнеси ты, это твой камень, – удивилась Тируна.
– Нет.
– Почему?
– Потому что. Так... Я... до свиданья!
Гаор поднялся, ловко, не качнувшись, переступил во вторую лодку и поплыл прочь. Он грёб, встав на одно колено, и на нём была лишь набедренная повязка. Только сейчас Тируна обнаружила, что вся её одежда осталась в носу лодки, а сама она совсем голая. Тируна вспомнила, как Гаор на неё смотрел, и внутри стало тепло и радостно. И почему-то совсем не хотелось одеваться.
– Гаор! – привстав, крикнула она.
Гаор, который успел отплыть шагов на пятьдесят, остановил лодку и оглянулся.
– Сегодня, когда солнце коснётся моря, – прокричала Тируна, – приходи к женскому дому! Если будешь на Матушке и если захочешь, – уже тише закончила она.
Несмотря на расстояние, Гаор услышал.
– Я буду, – ответил он, прижав правую руку к груди, – я приду.
Отвернулся и быстро погнал лодку на закат, в сторону Сестры с Братишкой.
***
Издалека староста Маваи походил на гревшегося на солнце тюленя. Он полулежал на скамье под навесом собственного дома, откинувшись на стену и вяло обмахиваясь жирной, как ласт, ладонью. Толстые ноги старосты высовывались за пределы помоста. Острый край доски давил на икры, но Маваи не шевелился и не пытался сменить позу. Большее неудобство доставляли мухи, духота и вонючий ветер со стороны лабаза. Но куда больше его мучили мысли.
Зловоние источали сотни тушек тайпангов, развешанных перед лабазом для просушки. Глупо и смешно, но староста с трудом выносил запах вялящегося тайпанга, главного, а скорее всего, единственного богатства деревни. Богатство… Маваи помнил время, когда этих серо-зелёных червей-переростков ловили только изредка и только для еды. Когда вокруг море, полное рыбы, и лес, обильный плодами, когда не ленишься возделывать семейную делянку, можно обойтись без скользких и холодных тайпангов. Когда Маваи был мальчишкой, не каждый деревенский согласился бы прикоснуться к этим тварям. Если судить по справедливости, печёный тайпанг приятен на вкус, но никак не лучше стремительной рыбы-серебрянки или рыбы-одеяла, которая так любит лежать на дне, что Птица Ра поместила оба её глаза на одну сторону.
Потом явились Морские…
Морских Маваи не любил. Да, они сделали его старостой, но разве мог он тогда представить, какая это хлопотная должность? Только дурачки полагают, что власть равна приятному безделью. Маваи даже в молодости, а с тех пор прошло уже двадцать лет, не был дураком и понимал, что власть – это не только почёт, это ещё труд и заботы. Много труда и много забот, но в ответ уважение, а если постараешься, то и любовь односельчан.
Ещё и потому не любил Маваи Морских, что они обложили островитян данью и что главной его заботой стали запасы вяленого тайпанга. Вака Малато, главный над Морскими, не посмотрел ни на серебрянку, ни на рыбу-одеяло, ни на пурпурный коралл, а от жемчуга, который попадался иногда в водах вокруг Семьи, презрительно отмахнулся.
Маваи попытался было спорить, но Вака Малато так глянул на него, что Маваи прикусил язык. Не потому, что стало ему на миг дурно от этого взгляда, а потому, что во внезапном мороке привиделась Маваи его собственная голова, насаженная на острую палку.
– Я не грабитель, – сказал, когда Маваи очухался, Вака Малато. – Взамен я дам тебе довольно окуней.
– Что это, господин Вака Малато? – не понял Маваи.
– Вот, – Морской достал из одежды кожаный мешочек и высыпал из него на ладонь несколько странных вещиц, – это окунь. Смотри, у него четыре угла и круглая дырка посередине. За каждый тюк я дам тебе такую штуку. Если ты принесёшь сразу десять тюков, я дам тебе другого окуня, с квадратной дыркой.
– Зачем они мне, господин Вака Малато? – со страхом спросил Маваи.
– Ты глуп, Маваи, – сказал Вака Малато. – Я зря сделал тебя старостой.
Маваи сглотнул.
– Ладно, не бойся, – Морской усмехнулся. – Окунь с круглой дыркой ты можешь обменять на железный нож.
– Где, господин?
– У меня, дурья башка, у кого же ещё! – засмеялся Вака Малато. – У меня или у любого другого капитана. Но, я думаю, всё же у меня, ведь мы с тобой друзья, староста Маваи.
– Друзья, – эхом откликнулся Маваи.
– Да, друзья, – важно подтвердил Морской. – Я буду появляться здесь каждый год, ты будешь отдавать мне восемь тюков тайпангов, а я буду отдавать тебе восемь окуней. Запомни, вот этих, с круглой дыркой. За них ты сможешь получить у меня ножи. Или зеркала, или иголки, или бусы, или любые другие нужные вещи.
– А… Прости, господин… – замотал в недоумении головой Маваи.
– Ну?
– Почему нельзя просто обменять тюк на нож?
– Можно, – сказал Вака Малато. – Но ты будешь делать именно так, как я сказал. Ты понял?
– Да, – ответил Маваи. – То есть нет. То есть как скажешь, господин.
– Вот это правильно, староста Маваи, – кивнул Вака Малато. – Я бы мог объяснить, но это долго, а ты всё равно не поймёшь. Может быть, потом, позже, когда-нибудь. Теперь слушай и запоминай, староста Маваи.
Маваи промолчал, но всем видом показал, что он слушает и ни за что не забудет то, что скажет его друг Вака Малато.
– Если ты принесёшь мне сразу сто тюков, – торжественно произнёс Морской, – то я дам тебе целый пиус. Вот этот, с пятью углами. Сразу, прямо в твои руки! На него можно обменять целую кучу полезных вещей!
– Десять ножей, – не удержался Маваи. И сразу испугался и попятился, потому что Морской снова посмотрел на него своим страшным взглядом, от которого слабели ноги, а по спине прыгали песчаные блошки.
– Оказывается, ты хитрец, – оскалился Вака Малато, и угроза в его глазах не пропала, но отступила в тень, спряталась. – Но ладно, я не сказал тебе самого главного. Если ты принесёшь мне красного тайпанга, я дам тебе сразу два пиуса и не потребую больше ничего. Радуйся, друг Маваи!
– Я радуюсь, господин друг Вака Малато, – пробормотал Маваи. – А если я не смогу принести тебе ни красного тайпанга, ни десяти, ни даже восьми тюков?
– Я дам тебе окуней по числу тюков, которые ты принесёшь. Но если ты и через год не отдашь всё сполна, за два года разом, я отрежу твою голову и насажу её на бамбуковую палку.
…Обычно друг Вака Малато приходил на исходе лета, в дни, которые сам он называл месяцем невода. Когда пять лет назад его парусник не появился в условленный срок, Маваи обрадовался. Его грела мысль, что Вака Малато сгинул в пучине, а его потроха пожрали крабы. Радовался он недолго. Не прошло двух дюжин дней, и в лагуне Отца бросил якорь другой корабль. Морской Вака И-Нодзе, коротышка с непроницаемым лицом и узкими глазами, повторил условия Ваки Малато, забрал дань и убрался, чтобы вернуться через год.
В прошлом году долго дули холодные ветра. Тайпанги то ли не уродились, то ли ушли в глубину, и староста Маваи смог отдать Ваке И-Нодзе только четыре тюка. «Ты знаешь условия», – коротко бросил Морской, не слушая оправданий. Сейчас в лабазе, бережно завёрнутые в пальмовые листья, висели на потолочной балке шесть полных тюков вяленого тайпанга. Те тушки, что сушились сейчас перед лабазом, могли составить ещё три тюка. Месяц невода закончился. До прихода Ваки И-Нодзе оставалось не более дюжины дней. Последние три дня ловцы возвращались пустыми. Вид собственной головы, надетой на острую палку, всё чаще возникал на обратной стороне век старосты Маваи...
Заскрипел песок, ещё мокрый после большой воды.
– Кого там Кот принёс?.. – пробормотал Маваи. Он никого не ждал сегодня и ничего не ждал от сегодняшнего дня.
– Благослови Птица Ра твой дом, староста, – услышал Маваи знакомый голос. Тируна! Робкая надежда коснулась его сердца. Маваи завозился, грузно поднялся, подошёл к краю помоста, посмотрел вниз, на Тируну, и надежда его умерла. Едва услыхав её голос, Маваи нарисовал в своём воображении огромную корзину, полную жирных тайпангов. Такая корзина могла бы его спасти. Девушка, однако, держала в руках маленькую кошёлку, в которой могли поместиться один или два тайпанга среднего размера.
– Зачем ты пришла? – хмуро спросил Маваи.
– Позволь мне подняться, староста Маваи, – вежливо попросила Тируна.
– Поднимайся, – махнул рукой Маваи. – Не знаю, чего ты хочешь, но поднимайся.
Тируна взбежала по ступенькам, и староста мимолётно позавидовал её молодости, и присела на скамью, поставив кошёлку на плотно сжатые колени.
– Говори, – бросил Маваи.
– Поздравь меня, староста Маваи, – начала Тируна. – Я нашла себе мужа.
– Рад за вас, – буркнул Маваи. – Ну и что?
– Я решила поставить дом возле дома моих родителей, – сказала Тируна.
«Она решила! – подумал Маваи. – Вот ведь наглая девица! Даром что перестарок».
– Что ты хочешь от меня? – спросил он вслух.
– Помощи, – ответила Тируна. – Это должен быть большой дом, потому что я хочу родить ему много детей.
Точно, нахалка!
– Не слишком ли... – набрал в лёгкие воздуха Маваи... и потерял на время дар речи, потому что Тируна раскрыла кошёлку. Внутри, на свежих пальмовых листьях, в гнезде из мокрых водорослей, распластался Красный. Медленно шевелились два ряда игл вдоль туловища, подрагивали дыхальца.
Маваи со всхлипом втянул воздух, шумно выдохнул.
– Я обещаю... – заговорил он, с трудом удерживая радость. – Лучший дом, который только возможно! И пиус в придачу!
– Пусть он хранится у тебя, староста Маваи, – улыбнулась Тируна. – Ты же поможешь мне правильно им распорядиться?
– Конечно, конечно! – всплеснул руками Маваи. – Давай сюда скорее! – он потянулся к кошёлке.
– Ещё...
– Что ещё? – от нетерпения Маваи чуть не приплясывал на месте, колыхал чревом, и от этих колыханий скрипел помост под ногами.
– Там, под Красным, ты найдёшь одну вещь, – сказала Тируна. – Мы взяли её там же, где и Красного. Мой будущий муж очень умный, он сказал, ты поймёшь, что к чему.
…Утром на свободный кусочек пляжа у подножия скалы пришли люди. Пришёл мастер Вапиди, принёс мешок с инструментами. Отдуваясь, явился староста Маваи, правой рукой прижимая к животу раздувшуюся Тирувину кошёлку. В левой руке Маваи держал мерную жердину с железным когтем на конце. Рядом с ним шагал Кулар с неизменным Знаком правды на шее. Манут и ухмыляющийся Бузой тащили на плечах похожие на листья остролиста лопаты из крепчайшего дерева Хе. Леро катил тележку с бухтой крепкого пальмового каната. Были и другие люди, среди которых – родители Тируны и мать Гаора, непрерывно утирающая слёзы.
В лесу на скале стучали топоры.
– Принимай! – раздался крик.
Один за другим со скалы спустили на верёвках восемь длинных стволов дерева Хе. Их споро окорили, опустили комлем вниз в заранее выкопанные глубокие ямы, обсыпали крупной галькой.
Бух! Бух! Бух! – стучали тяжёлые колотушки. Сваи дрожали, но всё меньше и меньше. Пройдёт время, древесина Хе разбухнет, и сваи не пошатнёт самый сильный мужчина.
Староста Маваи обошёл сваи, по мерке отчеркнул на каждой нужную высоту. На этой высоте набрали из толстых бамбуковых жердей помост, из побегов потоньше – стены и круглую крышу. Все жерди связали крепкими верёвками, узлы пропитали соком лианы-скалолазки. После того, как солнце высушит сок, их уже не развязать и не разрубить.
Когда край солнца коснулся океанских волн, всё было готово. И сам дом на сваях, и навес для лодок, и лабаз для припасов, и внутреннее убранство. Тогда староста Маваи достал маленький, но звонкий колоколец.
– Работа окончена, пора праздновать! – кричал он под звуки колокольца, важно проходя между людьми. – Конец работе! Конец! Конец!
На пляже зажгли костры, между них постелили циновки с яствами. Чего здесь только ни было! Маринованные проростки бамбука и печёная акулья печень, солёная в пряных семенах серебрянка и плоды хлебной пальмы, пальмовое вино и бодрящий сок кью. Односельчане Гаора привезли жареную козлятину, а бабушка Лару, которая сейчас почему-то казалась Тируне моложе, чем в детстве, наварила целую гору сладкой каши.
Гости лакомились, пели песни и танцевали, и ушли, когда прогорели костры, и новобрачные поднялись в свой дом. И было то, о чём Тируна знала, и то, о чём она смутно подозревала, и то, о чём не могла даже помыслить. Потом они лежали рядом, и Тируна впервые была счастлива оттого, что между нею и другим человеком нет никаких преград! Когда в окошко под крышей заглянул голубым глазом Небесный Кот, Тируна и Гаор уже спали.
– ...Вставай, жена! Скоро рассветёт.
Тируна распахнула руки, обняла Гаора, потянула к себе, прошептала:
– Куда торопиться? Темно ещё. Не хочу вставать. И ты не вставай!
– Вот ненасытная! – восхитился Гаор. – Поднимайся, успеем ещё. Я хочу показать тебе кое-что, чего ты никогда не видела.
За окном брезжила предутренняя серость, и до света было ещё далеко.
– Ты обещала слушать мужа, – шутливо погрозил ей пальцем Гаор. – Скорее, пока солнце не встало.
– Хорошо, – согласилась Тируна. – Но знай, я своего добьюсь!
– Конечно! – засмеялся Гаор. – Я не стану сопротивляться. Но не сейчас.
Узкими, промытыми дождевой водой расщелинами, прыгая с камня на камень, они поднялись на скалу, нависшую над пляжем, посмотрели на крышу дома – их собственного дома! – и вошли в густой лес. Гаор внимательно посмотрел вокруг и негромко засмеялся.
– Идём, – протягивая жене руку, сказал он. – Это будет легче, чем я думал.
– Почему?
– Мы здесь не первые, – ответил Гаор. – Я вырос в семье охотников, я знаю все тайные знаки. Тут они тоже есть.
«Покажи!» – хотела потребовать Тируна, но путь отбил желание говорить. Здешний лес вырос на камнях, цепляясь корнями за крутые, иногда отвесные скалы. Потом ветра нанесли пыли и песку, лес тянулся к солнцу и поднялся, и не стало видно обрывов и пропастей. Корни и упавшие стволы создали почву, позволили ходить.
Гаор легко находил дорогу в хитросплетении ветвей и частоколе стволов. Сначала Тируна с любопытством крутила головой, потом устала и старалась лишь не отстать, не потерять в рассветном сумраке спину мужа. Не так это, оказывается, просто – быть женой!
– Стой! – Гаор удержал её за плечо, не дал сделать шаг.
– Что? Змея? – Тируна отпрянула, спряталась за его спину.
– Упадёшь, – объяснил Гаор. – Охотники оставили метку.
Он поставил ногу на ничем не примечательный клочок земли, чуть надавил, и ровный склон под его ногой вдруг поехал вниз, провалился! Тируна заглянула в образовавшуюся дыру – и не увидела дна. Чернота и больше ничего, и только спустя несколько ударов сердца услыхала шум падения.
Крепко держась за дерево, Гаор обрушил, где смог дотянуться, землю.
– Зачем? – не поняла Тируна.
– Пусть будет видно, что здесь тропы нет, – сказал Гаор. – Не все читают знаки, как я.
Теперь Тируна шагала, опасливо таращась под ноги и пытаясь понять, про какие знаки говорит Гаор, но ничего не замечала.
Внезапно лес разбежался в стороны, остался позади и внизу. Под ногами оказался голый камень, а вокруг… Тируна задохнулась от восхищения! Справа, кажется, совсем близко, стремилась вверх серо-зелёная вершина Отца, далеко внизу и вокруг было море, оно стеной поднималось ввысь, и волны с высоты казались мелкой рябью. Оранжевое солнце висело над краем моря, и лёгкие облака вокруг него светились розовым и зелёным.
– Оталеа, Птичий Двор, где мы встретились впервые, – показал рукой Гаор.
– Совсем близко… – прошептала Тируна.
– С другой стороны, – сказал Гаор, и Тируна послушно повернулась, – мой родной остров, Братишка, а рядом Сестра.
– Такие маленькие!..
– Непривычно, правда? – улыбнулся Гаор.
– Никогда не видела их сверху. Я ничего не видела сверху.
– Огромный мир, – сказал Гаор, раскинув в стороны руки. – Он навсегда наш, веришь?
– Верю…
Тируна уткнулась ему в плечо. От запаха Гаора закружилась голова. Почему она не замечала раньше, как сладко пахнут мужчины? Не мужчины, нет! Её собственный, её единственный мужчина. Её муж…
– Му-уж…
Мурлыкнув, Тируна проникла Гаору под рубаху, сомкнула руки на талии. Тело его под её ладонями дрогнуло, потом окаменело, и Тируна почувствовала, как сильные руки поднимают её в воздух. Она закрыла глаза, откинула голову назад. Огромный мир пропал, остались только они с Гаором, и время на время остановилось.

https://author.today/work/157039

Глава 1. Гадалка с белыми волосами
Глава 2. Замуж пора