Ptisa_Lucy все записи автора Автор. Юлия Шутова. YU_SHUTOVA

Перед нами Москва 2050 года. Летний день. Приятели Жорик и Чайник отправились на день рождения к Жоркиной бабушке. Начали они тортиком, а закончили в глубоком подземелье. И чуть не стали спасителями человечества. А может стали.

Рассказ Ю_ШУТОВОЙ "Бабушкина днюха"



— Слушай, Чайник, у меня классная бабушка. У нее днюха, восемьдесят лет стукануло, юбилей, я всяко должен прийти. Пошли со мной, а? Она тортик, наверняка выставит. У нее знаешь какие тортики?!

Жорик уговаривал приятеля, а сам быстро одевался, выхватывал пакеты из жерла пневмопочты, с хрустом разрывал оберточную бумагу, крутил тряпки перед носом, чуть ли не нюхал. Штаны кримплен-винтаж ядовито-зеленого цвета, писк последней недели. Препоясать (что они там в прошлом веке препоясывали? — а, черт, забыл, слово такое смешное), короче, вот он ремень, шириной почти в ладонь, мощный, толстенная синткожа, весу в килограмм почти. Шик! Пиджачок Moskvoshveya, самый моднючий бренд сезона. Экошелк, оттенок Ессентуки 4, плечи в разлет, лацканы мехом синтезированного камчатского калана отделаны.

— Ну ты, Обжорик, красапета! — Женька Чайников улыбался, глядя на преображение приятеля.

Но не поймешь, что там в его выцветших голубых глазенапах плещется: восторг и зависть или, наоборот, насмешка. Никогда Жорик Веснянский не мог определить выражение Женькиных глаз, а ведь столько лет дружат. Еще в школе в одном классе сидели, плевали на уроках друг в друга жеванными бумажками через трубочки от шариковых ручек. Во, ты вспомнил, — шариковые ручки! Ты б еще карандаши помянул. Ими уж лет десять никто не пишет. Да. А они писали до восьмого класса. По бумаге, прикинь. Потом уж все на электронное стило перешли. Парты друг от друга далеко стояли, метрах в двух, поди доплюнь. Чайник, он меткий был, все в ухо приятелю норовил попасть, паскудник.

— Ну дак чего? Пойдешь со мной? Или я побежал...

— Ну не знаю... А чё за тортик обещан?

— Да без разницы. У нее любой – супер. У бабки знаешь какая самоварка? Обалдеть. Безумных денег стоит. Родоки, как узнали, что она купила, разговаривать с ней перестали. Модель «Хозяюшка», золотая серия, капсульная коллекция декабря 2049 года. Хитроумная моя бабуленция на нее кредит на 50 лет оформила. С возможностью завещания кредита без согласия наследников. Плюс еще страховка от их отказа. Чудо техники — совмещает холодильник, микроволновку, духовку, молекулярный синтезатор, дезинтегратор отходов и все остальное. Выход в вирт через спутник, если 5G вдруг схлопнется, заказ и оплата продуктов. Доставка пневмопочтой. Встроенный модуль загрузки продуктов. Ставишь меню на неделю, она сама заказывает, получает продукты и готовит. Только карту к ней подключи для оплаты. Охрененная фиговина. Мне б такую. Я б тогда...

— Ты б тогда в дверь пролезать перестал бы. Ты можешь не про еду думать?
— Могу. Когда наемся. Я тогда про фитнес думаю.
— И чего ты про него думаешь?
— Думаю: ну его на хрен. Ну идешь?
— Ага. Камик возьмем или на моей Ладе метнемся?

Жорик замотал головой:

— Не, я на твоей механической лоханке не поеду. Я как вспомню, как ты через черную дыру из своего Юбутова в Мытищи на этом рыдване гнал, меня прям сразу тошнить начинает. Беспил возьмем. Ща вызову.

Он надавил на дужку смарт-очков и назвал адреса, сначала свой, потом бабушкин.

— Ща подлетит. Время ожидания двадцать секунд.

Ровно через двадцать секунд за окном переливчато забулькали колокольчики. У балкона завис двухместный беспилотник Камаз, модель Козодой-5, маленький, пестро-коричневый, с круглыми желтыми окнами-глазами по бокам. Пройдя через турникет, встроенный в балконное ограждение, и таким образом сразу расплатившись за предстоящий вояж, они шагнули с двадцатого этажа в тесный салон машинюшки. До бабушкиного дома было не так уж и далеко, но камик больше разрешенных шестидесяти кэмэ в час не выдавал, поэтому лететь им пришлось минут сорок. И все это время Чайник ерзал, вертелся и бубнил, что лучше б они поехали на его тачке, что его Ладушка по тунелю черной дыры долетела бы за пятнадцать минут, потому что он выжал бы сто восемьдесят, и народу сейчас мало, гони не хочу, и вообще, настоящий мужик должен на механике газ давить, а не в мыльнице как барышня над городом порхать, по куполу чиркать и бу-бу-бу без конца.

Жорик приятеля не слушал. Привык, что тот постоянно ворчит. За последние пару лет характер у Чайника совсем испортился. Раньше он был, как говорится, зажигалка, все время придумывал какие-нибудь прожекты. То собирался уехать из Москвы на севера на прокладку подвесной дороги над вечной мерзлотой. То вдруг открывал производство самораспаковывающихся дачных домиков. Как-то всерьез заболел идеей клонирования котят. Не просто клонировать как все зоофермы предлагают, а вот чтоб это был котенок. Все время — котенок, чтоб не рос. А то что это? Завел себе кысика, еще наиграться с ним не успел, а он через полгода — взрослый кабан, сексуально-озабоченный, ему не за лазерной точкой гонять, а с кошками флиртовать охота. И потом двадцать лет этот мужик с тобой квартиру делит. Оно надо? А так будет у тебя няша-пушистик. И пусть его лет на пять хватает. А потом он просто выключается. Женька был уверен, что такие котята очень будут востребованы. Он и место присмотрел, где свою зоологию начнет воплощать. Но потом передумал. Отвлекся. Чего-то новое начал придумывать. Тогда с ним интересно было. У них целая компания была, постоянно вместе колготились, вокруг Женьки. У него тогда даже кликуха была другая. Он сам себе придумал. Джеки Чан. Никто не знал, что это значит, но Женька говорил, это такой крутой чел был, давно, в кино снимался. Когда еще кинотеатры были. Он в этих кинотеатрах и выступал со своим кином.

А теперь Женьку кроме как Чайником никто по-другому и не зовет. Не уважительная кличка. И компашка распалась. Женька перестал идеи генерировать, даже на работу устроился. Работенка, правда, не бей лежачего — дистанционно собак выгуливать в не накрытых куполом районах, там, где людям запрещено на улицу из квартир выходить. Людям-то чего, сиди дома, продукты пневмодоставка на кухню выбросит, работать на удаленке все давно привыкли. Чего раньше по офисам болтались, теперь уж никто и не помнит. Может ради корпоративов? Были такие обязательные общие пьянки для поддержания сплоченного духа коллектива. Смешно? Ага. У предков много смешных привычек было. Ну, короче, там все по норам, а собакам, звиняйте, на улицу прошвырнуться надо. Вот их хозяева из квартир вытолкнут, а там их Чайник и примет. Как гаммельнский крысолов в «дудочку» им дудит, в смысле со своего пульта ихними вшитыми чипами управляет, и собачки строем на площадку выгуливаться бегут. Во так Женька три раза в неделю и «дудит». А больше ничего. Потух приятель. Сидит дома, в экран пялится, свои взрыв-пакеты лепит. Даже не гуляет. Все гуляют, а он нет.

— Все приехали, станция Вылезайка.

Камик причалил к балкону второго этажа старого серого дома в Ордынском тупике. Балкончик маленький, но манерный, с пузатыми балясинами, под них же стилизован турникет. За открытой балконной дверью маячит худенькая фигурка.

— Ола, бабуль! С днюхой! — Жорик, пыхтя, полез из салона. — Обнимашки! А это вот дружбан мой, Чайник, э-э-э... Женька.

— Драсти, — длинный Чайник нависал над старушкой, кивая головой, как смущенный журавль.

Он сразу отметил, что Жоркина бабушка на свой дэрэ нарядилась по полной. Простенький на первый взгляд серенький костюмчик, в который она облачилась, стоил охрененных денег. Не экошелк, не синтшкурки каких-нибудь экзотов, даже не трикомет, трикотаж из тончайших нитей с драгметаллами, державшийся в тренде уже пятый месяц. Пятый! Рекордный срок. Обычно мода менялась через три, а то и два месяца, дольше продержаться наверху было трудно, слишком велик выбор. Бабулька была одета в брючный костюм из литейки. Причем не какой-нибудь дешевой штатовской. Это стопудово была настоящая каслинская литейка. Костюм не шился, а отливался по индивидуальной мерке. Формула материала, запантованная, само собой, держалась в строжайшем секрете. Добиться такого же качества другие производители не могли. Ткань, хотя тканью этот матерьялец назвать можно только условно, не мялась, не рвалась, не пачкалась и не промокала. Ну и стоили такие шмотки соответственно. Пожалуй, бабкин прикид тянул как Женькина разлюбезная Ладушка, тоже игрушка не дешевая.

Старушка улыбнулась, продемонстрировав великолепную челюсть, галантно протянула гостю руку ладошкой вниз:

— Луиза Фокична. Проходите, юноша.
— Бабуль, а чего тут у вас? Мы кругами летели. Чё, опять?
— Да. Опять. Третий раз уже. Вот посмотрите.

Луиза Фокична махнула рукой — телестена включилась.

— Сейчас отмотаю на вчера. Ты новости-то не смотришь?
— Неа, — Жорик помотал головой, — я вообще стену не включаю. Это мать с отцом, если не гуляют, то целыми днями в стену пялятся, самозомбируются. А я не.

Но сейчас он внимательно смотрел вчерашний репортаж из новостей. Опять, уже в третий раз лопнул купол над Третьяковкой. Чё за фигня? Почему именно здесь? Здесь, в Лаврушенском переулке, да еще местах в трех по Москве. Аномальные зоны. На этот раз власти решили не восстанавливать купол, а выгородить квадрат: Лаврушенский – Старомонетный, Большой Толмачевский – Москва-река. Ограждающую пленку уже почти и натянули. Прямо вдоль Лаврушки: по одной стороне можно гулять, а по той, где музей — нет, закрытая зона. Третьяковку вывозят в район Коммунарки. Круто. Бабушкин дом как раз на углу зоны получается. Ладно, хоть не внутри.

Купола над Москвой двадцать пять лет назад строить начали. Когда вирус мутировал, вакцина — пшик. Тогда просчитали, что мутации у него, у вируса, заразы злокозненной, каждые два-три года происходить будут, задолбаешься за ним с вакциной гнаться. Проще район за районом куполами накрывать. Под ними воздух очищается, обеззараживается, и можно нормально жить, гулять можно. Те районы, что еще не накрыли — на карантин жесткий: из домов не выходить, по району не шариться. Все отслеживается. Кого поймают — штрафом не отделаешься, сразу запрут на трехнедельную обсервацию. Да и куда ходить-то? Магазины закрыты, просто ликвидированы, как класс. И все зрелища: кино, театры, цирк... Что там еще было? Из общественного только школы остались. Нельзя детей только на дистанционке держать — одичают без коллектива.

Жорику с Женькой сейчас как раз по двадцать пять. Так что они уже при новом порядке выросли. Как там оно раньше было, только по Истории Москвы проходили. Так что для них все нормально. И то, что высотный регламент в городе двадцать этажей, а все что выше или разобрали, или снесли. Только бывшая Москва-сити, выгороженная в запретную зону, не накрытую куполом, выставленными стеклянными пальцами тычет в небо. И то, что все офисные и торговые центры, универсамы и магазины переделали под жилье. А куда их? Теперь склад — заказ — пневмопочта — доставка в течении часа. Красота. И то, что главное развлечение для москвичей, тех, само собой, что под куполами — это гулять. Болтаться по улицам, сидеть на скамеечках, валяться газонах, в общем, дышать и ходить.

— М-м-м... Какой тортик у тебя, бабуль, вкусный. Скажи же, Женька! —Жорик положил себе на тарелку огромный кусманище, выдернул из него пару свечечек.
— Да, зачетный тортик у вас, Луиза э-э-э... Токсична.
— Спасибо, молодой человек. Только не Токсична, а Фокична. Луиза Фокична. Моего батюшку Фокой звали. Фока — на все руки дока. Мультик такой был. Хотя вы вряд ли видели. А тортик, и верно, удался. У меня в самоварке программа «Агзамов», только натуральные продукты использует.

Женька понюхал кусочек торта, надетый на вилку, полосатый такой кусочек, с красненькой, зелененькой и желтенькой прослоечками. Сунул в рот:

— У вас там, — невнятно, сквозь жевание, проговорил, — у вас там сульфат калия...

— Чего? Какой такой сульфат? Ты что, мальчик? — бабка оскорбилась за свою дорогущую самоварку, аж привстала, нависнув над растерявшимся Чайником.

— Да я ничего такого не хотел... Простите Луиза... Луиза... Фоксовна... Но там, правда, сульфат калия. Да вы не бойтесь, это просто регулятор кислотности. Их всегда в торты добавляют.

Старушка пригорюнилась, подперев голову кулаком, в морщинистую щечку уперлось кольцо со здоровенным жадеитом, зеленым, как крыжовина:

— Поди ж ты, задница какая. А было обещано, что только натурпродукт. Я на стене передачу смотрела про Франсуа Мессьяло, французского королевского повара из XVII века. Как готовил, шельмец! И никаких регуляторов. А может вы ошиблись, юноша?

Жорик вступился за друга:

— Прости, бабуль, Но Женька ошибиться не мог. Он всю химию наизусть знает. Мы в десятом классе под гипнообучение попали. Помнишь? Хотя тебе зачем? Его отменили вскорости, мол, не те центры в мозгу возбуждает. А я успел в школьную систему зачекиниться и прогу эту сломать. Думал загружу себе в мозги всю программу, буду самый умный. Но облом вышел. Я оказался невменяемый... не... это... как его... необучаемый. А Женька – обучаемый. Он на спор за семьдесят два часа в себя всю химию загрузил. Школьный курс, универовский и вообще все, что мы найти смогли. Перед ним мэтры химические, академики всякие— первоклахи сопливые. Он все, что хошь, синтезнуть может. Он вот бомбу может собрать из того, что ты на кухне держишь.

Бабушка пожала плечами:

— У меня на кухне в свободном доступе только соль и сахар, остальное в этой Хозяюшке-обманщице.
— Сахар-соль тоже годно, — буркнул Чайник.
— Бабуль, — продолжал Жорик, — а хочешь, я твою Хозяюшку перепрограммирую? Вставлю ей пару фичей, будет как этот твой Месило готовить.
— Нет, Малыш, не надо. В нее лазить нельзя. Влезешь, а она потом ТО не пройдет, и меня кредита лишат, скажут, давай все сразу выкладывай. Вам, юноша, еще тортика с регулятором положить?

Чайник радостно закивал лохматой башкой:

— Ага. — вырвал свечку, облизал с нее крем, — а почему у вас на торте девятнадцать свечек, Луиза... э-э-э Фак... Фокична? Вам, вроде, восемьдесят.
— Мне девятнадцать больше нравится. Я в девятнадцать хороша была, красивая стерва. Это восемьдесят девятый год был, веселое время, Перестройка.
— Перестройка чего?
— Да ничего. Ничего не перестраивали. Просто название такое — Эпоха Перестройки, вроде как — Эпоха Минь или Эпоха Смеющейся Летучей мыши. У меня тогда первый любовник появился. Художник. Он потом в Штаты умотал, знаменитым стал, потом помер. Но это все, когда я его уже бросила. Тут через двор, в Лаврушке, моя школа была. А потом ее закрыли на ремонт. На ремонт закрыли, а ремонтировать не стали. Ну там художники и поселились. Там жили, картины свои писали, иностранцам их втюхать пытались. Назвали себя Объединением свободных художников «Мастоба». И я при них. А на своем дне рождения, как раз там в Мастобе пьянку и устроили, я со своим Гришкой и познакомилась. И художника сразу по боку. Гришка, он диггером был, всю Москву мне с подложки показал. Куда мы с ним только не лезли. Здесь, кстати, в нашем районе можно из подвала в подвал под землей пройти, между старыми домами полно ходов. Вот прямо из моего дома можно. Мы ходили. Болгарку прихватишь, и вперед. Ну и фонари, само собой.

— А болгарку зачем?
— Решетки иногда попадались. Или какой замок спилить.
— И не страшно вам было?


https://dzen.ru/a/Xz0zl0InBnMFZSRT