Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Кристиан_Бэд,



Она знала змеиное слово, без маски он чувствовал себя рыбой,
вытащенный на берег. Они встретились...

Слёзы не просто текли по щекам Анжелы, они брызгали, оставляя на стёклах очков мелкие жирные капли. Оттереть эти капли было не проще, чем прекратить рыдать.

Но как? Как прекратить?

Вчера Анжела позавидовала Верке, так дико той шли новые чёрные колготки в сеточку. Верка стала такая свеженькая, словно школьница.
«Как вампир в обмороке, – сердито подумала Анжела. – Что б она сдохла…»
И сказала змеиное слово.
Осеклась, но было уже поздно. Слово сработало.
Но ведь нельзя же вот так, да? Она же всего лишь капельку пожелала сокурснице сдохнуть?

Однако вчера Верка не пришла ночевать в общагу, а сегодня вечером одногруппниц пригласили на опознание трупа, стыдливо накрытого белой простынкой.

Верку-детдомовку больше некому было опознать, только одногруппницам. Они и толпились сейчас у входа, перебивая вонью недорогих духов вонь холодной комнаты морга.

– Ой, как меня бомбит!
– Я думала, Верка бледная будет, а она – ничего так себе!
– А кто бы тоналку с неё смывал? Так намазюканая и лежит. Всю жизнь мазюкалась, как шлюха, вот и померла, как шлюха. Следователь сказал, что её колготками задушили. В сеточку.

И тоненькое нытье – кто-то всё-таки заревел.
– Да заткнитесь вы! – выкрикнула Анжела.
Одногруппницы заткнулись и расступились.
Анжела прошла мимо них, гордо задрав голову в заплаканных очках.

Высоченные каблуки, чёрные колготки-сеточки. Вместе покупали вчера с Веркой. Одинаковые. Из-за них и поссорились.
Анжела предлагала бросить монетку: кто первый наденет. А Верка напялила и ушла.
Это было несправедливо. Верка с Вованом всего-навсего поругались, а у Анжелы горе – Толик её совсем бросил.

А Верка могла бы и подождать денёк. И вот…
– Аааа!!! – заорала на весь переулок Анжела, не заботясь о том, что подумают о ней прохожие.

Это она была виновата, что Верку маньяк колготками задушил.
Она, она, она!


***

Перед выходом из дома Борис достал новенькую чёрную маску и надел её перед зеркалом. На маске был нарисован аккуратный зубастый оскал.

Борис улыбнулся под маской. В зеркале он был теперь очень похож на отца.

Отцовские серые глаза, его же широкий лоб. А дальше – мультяшный оскал маски. Весёлый и безобидный. Словно бы сам отец взял и надел маску.

Масочный режим очень нравился Борису. Его придумали словно бы специально для его вечерних прогулок.
Кто он без маски? Трус, боящийся даже подойти к девушке?
Борис поправил маску и вышел из дома.
Был тёплый весенний вечер. Как вчера. Прекрасный, добрый и светлый.

***

Когда Анжела дошла до любимой кофейни, она уже не рыдала.
Слёзы кончились.
Горло скребло, и Анжеле мучительно хотелось горячего кофе, а может и водки. Но сначала – кофе.
Зарёванная, почти ничего не видя в заляпанных слезами очках, она вошла в кофейню.

Салфетка для очков опять потерялась, и Анжела сняла их совсем. И нацепила маску с нарисованным замком, мол, «не лезьте ко мне, я не общаюсь».

Без очков лица людей в кафе сразу стали расплывчато-добрыми.

Анжела села у стойки на высокий стул. Хотела купить латте, уже заикнулась было, но денег на карте осталось только на американо.

– Латте девушке, – попросил из-за её плеча какой-то мужик.

Голос был приятный.

Анжела обернулась. Бритый невысокий крепыш в чёрной маске. Больше она ничего разглядеть не сумела.
– Ладно, – кивнула она и махнула рукой. – Давайте латте.

Мужик заплатил за латте, себе взял американо.
– Почему плачет такая красивая девушка? – спросил он.
– Подруга умерла.

Анжела вытянула ногу в колготках сеточкой. Вот что стоило Верке, не надевать их вчера?
– А почему умерла? – Мужик с интересом изучал её ногу.
– Я прокляла её, – сказала Анджела, напуская в голос туману. – Я змеиное слово знаю. Стоит сказать слово, и появляется громадная такая змея.
– Как увлекательно, – бритый подсел поближе. – Я – Борис. А вы?

***

Через час Анжела с Борисом медленно шли через парк. Он обнимал её, ниже и ниже спуская руку. Всё норовил погладить по бедру в ажурных колготках.

Анжела немного укоряла себя за выпитую в кафе водку. Они играли с Борисом в шашки в виде рюмок, и захваченную шашку-рюмку положено было пить.

Борис с удовольствием проигрывал, пока Анжела не согласилась пойти «познакомиться с его мамой».
Они шли через парк. И Анжела без очков не видела, что дальний угол парка примыкает к заброшенной новостройке.
Борис всё настойчивей оглаживал её бёдра, девушка слабо сопротивлялась и предлагала «всё-таки ехать к маме трамваем».
Однако в заброшенное здание Борис увлёк Анжелу легко, заявив, что из окна второго этажа открывается потрясающе-мистический вид.

Они, хохоча и оступаясь, полезли на второй этаж по полуразобранным лесам. Анжела то и дело спотыкалась на своих каблучищах, и Борис с хохотом ловил её, не давая упасть.

Забравшись, наткнулись на лёжку бомжей. Бетонный пол, старый матрас и старый эмалированный чайник на двух обугленных кирпичах, обгорелые консервные банки. И кучка деревянных брусков на растопку.

– И что, они тут прямо живут, бомжи? – обрадовалась и удивилась Анжела.

И, качаясь на каблучищах, полезла в чужое гнездо.


***

Марья Петровна, чей дом был последним на улице и жался к заброшенной новостройке, частенько подкармливала одичавших собак и кошек.
А недавно подобрала щеночка. Он был страшненький, лысый, наверное, лишаястый.

Щеночка Марья Петровна назвала Бусей. Она лечила ему слезящиеся глаза спитым чаем, мазала спинку лечебным настоем чайного гриба, выгуливала вокруг новостройки, чтобы не пугать соседей. Всё ждала, пока Бусечка «обрастёт».

С утра он терпеливо сидел один, взаперти, а хозяйка покупала в соседнем магазине хребтовые свиные кости на супчик.
Ну а потом они вместе пошли гулять.
Вечерело, Буся сосредоточенно метил кусты вокруг новостройки

А потом Марья Петровна услышала жалобный крик, а Буся встрепенулся и опрометью бросился в недостроенное здание.


***

Анжела, оступаясь на захламленном бетонном полу, подошла к матрасу, наклонилась над ним, пьяно хихикая.
Борис по-хозяйски огляделся и вытащил нож.
Он так похож на отца в этой маске. Он положит девушку на матрас. Потом отрежет ей левую грудь, как отец матери.

Анжела вскрикнула, оступилась, и туфля слетела. Борис поморщился – вот же газель какая коровистая. Вся в мать.

Отец требовал, чтобы мать надевала черные колготки в сеточку, а потом орал на её: «Шлюха, куда ты так вырядилась!». И бил.

Доставалось и маленькому Борису, но тот отца не винил. Только мать.

За её слёзы и синяки на опухшем лице, за то отвращение, что она внушала ему. Это было особенное трепетное отвращение, от которого у него дрожало всё тело.

В конце концов, отец не сумел рассчитать силы и убил мать. Его посадили на двадцать лет, а семилетнего Бориса увезла к себе тётка Ирина, сестра матери.
В ту ночь ему первый раз приснился огромный змей. Он велел искать женщин, похожих на мать.
Если Анжела и вправду знает змеиное слово, может, его змей сегодня насытится наконец? Выползет из него и уйдёт?

***

Дальний родственник великого Ктулху – щупальцехвостый хтонический змей Орор Сгих Хорох любил юную плоть. А ещё он любил запах страха.

Но другие боги наказали его за жестокость и кровожадность. Вышвырнули в иномирье в слабом никчёмном теле. Его, Великого. Созданного, чтобы убивать.

«Попробуй убивать, когда ты так слаб, может быть, поумнеешь», – сказали боги.

И Орор Сгих Хорох превратился в уродливое и жалкое существо.

Он мог бы загрызть тёмной ночью только старушку, из жалости приютившую его. Но старушка была жива не больше бумаги, что она зачем-то резала для него в лоток. Будто демон не может потерпеть и справить естественную нужду на улице.

Орор Сгих Хорох облизывался, ждал, томился…

Услышав долгожданный крик жертвы, он сразу бросился в разваленный дом. Там была пища, что поможет ему вернуться в свой мир! Отомстить за это нелепое наказание!

Змей устал от нелепого тела. Устал от его немощи. Он должен сегодня убить! Напиться живой крови, чтобы вернуться в мир демонов и теней.

***

Анжела заметила нож, когда Борис подошёл к ней почти вплотную.
– Эй, ты чего? – спросила она, беспомощно щурясь.

Может, мерещится?

– Это я задушил твою подругу, – сказал Борис радостно. – Колготками в сеточку. Но тебе я сначала отрежу левую грудь. Так будет правильно. А уже потом задушу и тебя.

Он схватил её за горло и занёс нож.
– Борис, не надо! – завизжала Анжела. – Мы же шли к твоей маме! Борис!
Он рассмеялся.
– Глупенькая шлюха! Ты так похожа на маму!

Анжела дёрнулась изо всех сил, вырвалась, но упала, оступившись второй туфлей.
Борис отшвырнул нож, схватил её за шею и начал душить.
– Да будь ты проклят! – засипела Анжела.
И… выкрикнула змеиное слово.

Борис, услышав странный крик, насторожился, прислушался. Неужели сейчас и в самом деле из него вылезет змей?

Но змей, конечно, не появился. Даже не шевельнулся в его голове.

Борис поудобнее перехватил Анжелу. Отец был прав, все женщины – никчёмные шлюхи!

И тут от дверей донёсся шорох, а потом утробное бульканье.
Борис вздрогнул. Держа Анжелу за горло, он развернулся вместе с ней. И… захохотал.
В дверном проёме стояла отвратительная лысая собачонка.
– Ну и где твоя змея? – заорал Борис, давясь смехом. – Посмотри на неё! Твоё слово ненастоящее! Шлюха!

Он ударил Анжелу по лицу. Отшвырнул. Схватил снова.

– Буся! Буся! – раздался под окном истошный старушечий визг. – Буся, домой!

Борис обернулся.

Собачонка убегать не собиралась. Стояла и облизывалась, гадюка. Сейчас бабка начнёт её искать и испортит ему всё удовольствие.

Борис отшвырнул Анжелу, схватил деревяшку и запустил в уродца:
– А ну, пошла прочь!
Собачка взвизгнула и завиляла крысиным хвостом.
– Прочь!
– Буся! – голос раздался совсем рядом.

Борис схватил здоровенный брусок и замахнулся на собачонку.

Облезлое существо оскалилось, зашипело и начало раздуваться, словно длинный воздушный шарик с перетяжками.

На миг она стала похожа на огромную колбасу, но потом что-то внутри у неё ёкнуло, и колбаса опять превратилось в собачку.

Борис ухмыльнулся и занёс брусок.


– Ты что творишь, ирод? – В проёме возник силуэт старушки.
Мерзкая собачонка залилась визгливым лаем.
Борис с рёвом кинулся к уродцу, чтобы размозжить ему голову бруском, а потом взяться за бабку.
– Стой, ирод! – взвизгнула Марья Петровна. – Не тронь Бусю!
Длинная тень взметнулась к самому потолку, и Борис повалился на строительный мусор.
– Змея! – выдохнула Анжела.

Она поднялась на колени и с ужасом смотрела на длинную тень на стене. Змеиное слово сработало: змея всё же пришла.

Борис лежал на спине, раскинув длинные руки. Тень нависала над ним.

Марья Петровна с ужасом уставилась на костыль с железным наконечником, крепко зажатый в руках, потом на тело мужчины в маске. Такой удобный костыль…
Мужчина, получивший костылём между глаз, лежал тихо и неподвижно.
– Спасите меня, – простонала Анжела.
И заплакала. У неё не было сил подняться с пола.


Марья Петровна, причитая, подошла к девушке. Пролепетала жалобно:

– Я же убила ево, ирода!
– А я колготки порвала, – рыдала Анжела. – Он меня задушить хотел! Он Ве-е-рку задуши-ил!..
– Полиции это не объяснишь, – грустно сказала Марья Петровна. – Засудят теперь бабку. Бусю-то я на кого оставлю?

Из угла, где упал Борис, донёсся сочный хруст.
Анжела подслеповато сощурилась. Марья Петровна тоже.
– Что там? – испуганно спросила Анжела.

Тень на стене всё ещё напоминала змею. Девушку обдало жутким нечеловеческим ужасом.

Хтонический змей Орор Сгих с наслаждением всасывал в себя труп Бориса, ломая кости и впихивая плоть во всё расширяющуюся пасть. Его просто распирало от льющейся в брюхо силы.
Змей вытянулся, раздулся, как ливерная колбаса.
Ещё бы пару таких молодых жертвенных тел, и можно будет вернуться домой.

– Буся? – неуверенно позвала Марья Петровна.

Монстр встряхнулся, сдулся до страшной лысой собачки и весело завилял хвостом.

Старушка подошла, погладила любимца и стала тревожно озираться: где же труп маньяка, что чуть не убил собачку?

Но труп словно бы испарился.

– Убежал, наверно, – сказала Анжела, разглядывая совершенно пустой угол. – Прикинулся мёртвым, а потом убежал.
– Спасибо тебе, господи! – Марья Петровна неумело перекрестилась.
Анжела нашла туфли, но вниз пошлёпала босиком.
– Ох, девка, – сказала Марья Петровна осуждающе. – Не надо бы тебе с иродами по новостройкам елозить.

Лысая собачка замешкалась, вылизывая что-то в углу.

Внутри у неё снова зашипело и заёкало, а вместо хвоста выросло здоровенное щупальце. Однако для настоящего перевоплощения маньяк оказался маловат, и щупальце опять превратилось в хвост.

– Бусечка, Буся! – ласково позвала старушка. – Пойдём, милый. Я тебе кошачьего корма купила.

Хтонический змей гавкнул и засеменил на кривых ножках к Марье Петровне.
Трупы-трупами, но кошачий корм он любил трепетно.

https://author.today/work/154959