Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Valentina Polnova,

В небольшом городке Морки преступления случаются редко, а убийство – событие, сравнимое, разве что с падением метеорита. А раз уж кратер в сосновом бору является чуть ли не единственной местной достопримечательностью, то неудивительно, что капитан Обухов с глотком горячего кофе в желудке и холодной испариной на лбу мчался в семь часов утра на место преступления.
После боевого ранения Обухов перешёл на службу в следственный комитет в тихой провинции, устав от гибели товарищей, оторванных конечностей и зуда заживающих ссадин. Бандитских разборок в городе уже давно не было, а «бытовуха» раскрывалась без особых усилий, поскольку, преступники никуда не убегали и полностью признавали свою вину. Следователь поддерживал статистику раскрываемости на должном уровне, не получая выговоров и замечаний от начальства, а большего ему и не нужно было. Накопленная усталость переродилась в отрешённость и даже равнодушие. Но в этот раз всё было по-другому.
Капитан склонился над трупом пышной женщины средних лет. В маленькой уютной пекарне, среди муки и готовых к выпечке багетов и круглых капель гречишного хлеба, распростёртое на полу тело выглядело таким неуместным, лишним и чужеродным, что Обухов невольно представил себе разлитое вишнёвое повидло вместо лужи крови. Пряничный человечек, случайно соскочивший с подноса. Но вместо него – женщина в белом рабочем халате, которая, казалось, просто прилегла отдохнуть между столом, мешками с мукой и формами для теста.
Жена капитана села на диету и заодно посадила на неё Обухова. Заедаемая вкусностями тревога за мужа и бесчисленные попытки завести ребёнка отразились на её фигуре не самым лучшим образом, а ближе к сорока годам переросли в недовольство собой и потенциально упущенные возможности самореализации. Овощи на пару, куриная грудка и никакой выпечки – прекрасный способ сделать и без того унылую жизнь маленького города ещё безрадостнее. Но одними салатами Обухов категорически не хотел питаться, как, впрочем, и выражать вслух сомнения по поводу методов жены вернуть утраченное. Поэтому он выбрал для себя стратегию молчаливого согласия, и тянул в рот всё, что попадалось под руку, пока бдительное око супруги было занято йогой, плаванием и духовными практиками.

Место преступления так настойчиво манило ароматом свежей выпечки, что все мысли Обухова сосредоточились на поиске источника этого запредельного количества калорий. Корица, мак, всевозможные джемы – здесь было всё, чтобы с наслаждением встретить новый день! Если бы не одно «но». И это «но» лежало на белом холодном кафеле и означало, что капитан приехал сюда отнюдь не завтракать. Обухов осмотрелся. Никаких следов борьбы, кроме валяющегося рядом с трупом чайника.
– Григорий Степанович, отодвиньтесь, голубчик, – подтолкнул Обухова медик Алёхин, – жизнерадостный круглый старичок в маленьких очках на самом кончике носа. – Не мешайте хорошим людям работать.
– Конечно, Павел Андреевич! – в тон Алёхину ответил Обухов. – Может, расскажете плохим людям, что наработали?
– Так… женщина, убита между пятью и шестью часами утра.
– Градова Марина Анатольевна, – пробурчал себе под нос Обухов, рассматривая документы жертвы, найденные в сумочке. – 1972 года рождения.
– Да, – медик взглянул на следователя поверх очков. – Причину смерти пока не скажу, но есть некоторые очевидные обстоятельства. Судя по всему, женщина приходит утром на работу, спокойно замешивает тесто, – Алёхин указал на припудренные мукой ладони жертвы. – И ей на голову падает чайник, восхитительное ощущение, знаете ли. Вот здесь осталась соответствующая ссадина, – медик раздвинул пряди волос с полоской запёкшейся крови.
– Но это же не смертельная рана?
– Конечно, нет, – продолжил Алёхин. – В лучшем случае её оглушили, чтобы сделать укол.
Павел Андреевич обошёл тело и, приподняв подбородок, кивнул на маленький круглый след от иглы.
– После токсикологической экспертизы узнаем, что вкололи. Но это ещё не всё, – Алёхин раздвинул челюсти женщины. – Затем ей вырезали язык.
– Что? – Обухов поморщился.
Первая мысль, что язык вырезали, чтобы приготовить и съесть, вызвала жуткий спазм где-то в глубине его голодного сознания. Обухов нервно сглотнул, прогоняя чувство тошноты.
– Да-да. Не каждый день такое увидишь! На этом пока всё, голубчик, – медик махнул рукой. – Остальное после вскрытия.
Направляясь к выходу, Обухов открыл дверцу ещё тёплого духового шкафа и, даже не сопротивляясь этому противоправному действию, взял с одной из полок круассан. Шоколадная начинка лениво окутывала язык голодного следователя, оставляя едва заметное чувство вины за содеянное.
– А у вас здесь кофейку не найдётся? – обратился Обухов к заплаканной девушке, сидящей за прилавком.
– Что? – девушка то ли не расслышала, то ли растерялась от такого вопроса и вытаращила на него голубые, прозрачные от слёз, глаза.
– Я спросил, есть ли у вас кофе? – медленно повторил капитан.
– А… да… сейчас сделаю.
Девушка подошла к кофемашине и дрожащими руками поставила чашку на поддон. Её острые плечики продолжали вздрагивать, пока капитан беззвучно доставал из кармана небольшую фляжку и, сделав пару больших глотков, спрятал её назад. Немецкий аппарат, выпустивший на волю бодрящий напиток, затих. Обухов тем временем устроился за круглым столиком у окна, выходящего на небольшой сквер, вековые липы которого заботливо укрывали жителей города от июньской жары. Прохожие спешили по своим делам, бабушки присматривали за непоседливыми внуками на детской площадке, продавец у ларька с мороженым протирал витрину. В идиллическую картину воскресного утра никак не укладывался фрагмент с трупом за соседней стеной, и капитану хотелось поскорее закончить здесь и вернуться в свой привычный, успокаивающе скучный кабинет.
– Меня зовут Обухов Григорий Степанович. Я – следователь по этому делу, – официальным голосом отчеканил Обухов, когда девушка поставила перед ним чашку и села напротив. – А вас как зовут?
– Я – Катя. Екатерина Михайловна Ильина.
Взгляд девушки остановился на россыпи шрамов, стекающих бледными струйками от левого уха под воротник рубашки следователя, и снова появляющихся из-под короткого рукава над локтем.
– Это боевое ранение, – нехотя ответил Обухов на невысказанный вопрос девушки, бесцеремонно разглядывающей его раны, ставшие скорее душевными.
– Простите, – девушка поспешно отвела взгляд.
– Екатерина Михайловна, расскажите о событиях сегодняшнего утра с самого начала.
– Хорошо. Я проснулась, как обычно, в 5:30, собралась и вышла из дома около шести утра. Я хожу на работу пешком. Это занимает минут тридцать. Мы открываемся в семь часов и надо успеть разложить свежую выпечку на витрине. А сегодня… – глаза девушки наполнились слезами.
– Не спешите, – Обухов подал Екатерине салфетку. – У вас красивое кольцо.
Надеясь отвлечь девушку, Обухов указал на серебряный перстень в виде двойного знака бесконечности, линии которого переходили один в другой. Потёртости и царапины говорили о почтенном возрасте этого украшения.
– Это бабушкино. Точнее, бабушка передала его маме, но мама умерла, когда я была совсем маленькая. И бабушка отдала его мне. Семейная реликвия, так сказать.
– А этот символ что-то значит?
– Да. Он сохраняет бесконечную связь поколений марийского народа.
– Интересная вещица. Но, вернёмся к тому, что случилось сегодня.
– Сегодня… я прихожу, а Марина Анатольевна лежит вся в крови…
– И что вы сделали?
– Я вызвала «скорую». Я боялась до неё дотрагиваться… Вы думаете, она была ещё жива, когда я пришла?
– Нет. Вы уже ничем не могли ей помочь. У Марины Анатольевны есть родные?
– Я не знаю точно. Это её пекарня, в смысле, она здесь хозяйка… блин, теперь работу искать надо. Простите, я здесь всего три месяца работаю.
– Ничего, вполне разумный подход. Вы проверяли кассу? Деньги на месте?
– Ой! – спохватилась девушка. – Не проверяла.
– А давайте вместе проверим.
Екатерина поспешила за прилавок, а Обухов, допив кофе, последовал за ней.
– Всё на месте, – девушка указала на купюры в ячейках.
– Я так и думал, но проверить не помешает. Были у Марины Анатольевны враги, конфликты, может быть, озлобленные конкуренты?
– Я ничего такого не замечала. Вроде всё было нормально, но вряд ли она стала бы со мной делиться своими проблемами.
– Вполне вероятно. Кстати, это вы выключили печи?
– Да. Не оставлять же их включёнными.
– И правильно. Круассаны просто великолепны! Я возьму парочку с собой?
– Конечно. Я вообще не знаю, что теперь со всем этим делать.
– Мы найдём родственников Марины Анатольевны, а вы пока не уезжайте из города.
– Я бы хотела съездить к отцу на пару дней. У него небольшая ферма за городом.
– Это можно. Только оставьте мне все свои данные, адрес и номер телефона отца и на всякий случай запишите мой номер.
Екатерина кивнула. В дверном проёме появился Алёхин:
– Мы закончили, можно увозить тело.
– Хорошо. Позвоните, как узнаете причину смерти.
Вечером того же дня Обухов, с аппетитом поглощая пирожки с капустой, читал отчёт патологоанатома у него же в кабинете.
– Григорий Степанович – вы единственный человек в прокуратуре, у которого не портится аппетит в морге.
– Здесь тише и спокойнее, чем в библиотеке, – ответил Обухов. – Ваши клиенты не кричат и не стонут в бреду, умоляя хирурга сохранить уже оторванную конечность. Им уже не больно. А вот иметь дело с их родственниками гораздо сложнее.
– Тут вы правы. Нужно очерстветь, чтобы не принимать чужую боль близко к сердцу. А вы в душе так и остались мягким и сочувствующим человеком.
– Только умоляю, пусть это останется между нами.
– Под пытками могу и расколоться, – усмехнулся Алёхин.
– Так значит, ей вкололи гепарин? – Обухов указал надкусанным пирожком на исписанный лист.
– Да, голубчик, – ответил Алёхин, подливая следователю ещё чая. – Обыкновенный антикоагулянт. В итоге: бедная женщина захлебнулась собственной кровью, после того, как ей вырезали язык.
– Значит мы ищем медика? Врача или фармацевта?
– Я бы сказал, совсем наоборот. Внутримышечное введение даже больших доз гепарина не окажет мгновенного эффекта, как рассчитывал преступник. Ваша жертва умерла ещё до того, как препарат начал бы оказывать своё действие.
– Значит, убийца действовал наугад… – Обухов потянулся за чаем.
– Или пытается нас запутать, и выбрал для этого весьма неуклюжий способ.
– И никаких посторонних частиц во рту или под ногтями?
– Нет. Умерла, не приходя в сознание.
– А что насчёт ножа или скальпеля? Чем могли резать?
– Скальпель вряд ли. Скорее небольшой нож.
Уничтожение очередного пирожка было прервано звонком телефона Обухова.
– Я слушаю.
– Приезжайте скорее, пожалуйста, – послышались истеричные рыдания.
– Екатерина, это вы?
– Да… я приехала к отцу… а он… умер, – снова слёзы и всхлипывания.
– Оставайтесь на месте. Я скоро буду.
Через час возле загородной фермы стояло несколько служебных машин с мигалками. Эксперты фотографировали ветхое жилище и пытались найти среди бардака хоть какие-то улики, относящиеся к делу. Павел Андреевич осматривал тело отца Екатерины с энтузиазмом несгибаемого оптимиста. Капитан Обухов безуспешно старался успокоить плачущую Екатерину, но, осознав тщетность своих усилий, решил попытать счастья у Алёхина, предварительно отхлебнув из фляжки.
– Что скажете? Два трупа за один день!
– Технически за два дня, – отозвался медик. – Этого убили ещё вчера между десятью часами вечера и полуночью. Но сходство действительно есть. Мужчину сначала оглушили вот этой сковородой.
Обухов перевёл взгляд на старую закопчённую сковороду, валяющуюся рядом с телом, и снова подумал о еде – поужинать ему не удалось. Мёртвый пожилой мужчина, явно не следивший ни за собой, ни за своим домом, уже начал издавать неприятный запах, хотя, судя по окружающей обстановке, аромат здесь и до его смерти был не очень.
– Гематома над левой скуловой костью довольно обширная, – продолжил Алёхин. – Затем снова укол, на этот раз в запястья. Готов поспорить, что мы обнаружим следы гепарина. Потом несчастному отрубили обе кисти. Умер, скорее всего, от потери крови.
– Может, это такой вид наказания – вору отрубают руки, а сболтнувшему лишнее – язык.
– Сицилийские головорезы трепещут от страха! Теперь им противостоит моркийская мафия!
– Вот вы смеётесь, Павел Андреевич, а мне со всем этим разбираться.
– Вам, голубчик, конечно, виднее, но оба трупа связаны с рыдающей в спальне девушкой. И куда делись отрезанные части тел, лучше спросить у неё.
– Не будем делать поспешных выводов. У нас пока нет ни мотива, ни орудия убийства. Надо хорошенько покопаться в этом муравейнике из хлама прежде, чем выдвигать обвинения.
– Ещё одна смерть где-нибудь поблизости – и у вас просто не останется другого выбора.
– Выбор есть всегда – результаты разные. Можно арестовать человека, не имея достаточных оснований, и оставить убийцу безнаказанным, а можно провести тщательное расследование и не сомневаться, что схватил того, кого надо.
Торопиться в расследовании Обухов не любил, особенно после того, как один из подозреваемых, оказавшийся в камере из-за ложного обвинения, повесился, не дожидаясь пока дело направят в суд. От этих воспоминаний капитану снова захотелось выпить.
– И как вы только в следователи попали? – выдохнул медик.
– В лотерею выиграл.
– Что ж, если понадобится осмотреть ещё один труп, я всегда к вашим услугам.
Работа экспертов была окончена, а Обухов решил остаться и расспросить Екатерину об отце. Девушка уже не рыдала. Она тихо скулила в подушку, свернувшись клубочком на старой пружинной кровати. Капитан осторожно присел на скрипучий край.
– Все вокруг меня умирают, – простонала Екатерина. – Это проклятие. Даже мама умерла сразу после родов. Я приношу людям несчастья. Лучше бы мне и не рождаться.
– Это вы уж совсем зря. Вы ведь не виноваты, – последняя фраза прозвучала не совсем уверенно и больше напоминала вопрос, нежели утверждение.
– В прошлом году бабушка почувствовала себя плохо и просила меня приехать, а я замоталась как-то – друзья, работа, развлечения. И когда папа, наконец, до меня дозвонился, сказал, что её больше нет. Она, конечно, была слегка поехавшая, но ведь бабушка вырастила меня, а я даже попрощаться не смогла.
– Слегка поехавшая? – усмехнулся Обухов.
– Да, – почти улыбнулась Екатерина. – Бабушка Салима гордилась своим происхождением от черемисских князей. В детстве она водила меня на святое место в лесу – Чумбылат Курык. Там есть огромный валун. Бабушка рассказывала легенды о том, как могучий бог Азырен прилетел к нам с небес, и в том месте, где его нога коснулась земли, возник этот камень. С его помощью можно переродиться вновь, если всё сделать правильно.
– Интересно, и как же?
– Да кто её знает, – отмахнулась девушка. – Салима была чокнутой.
– Это она? – спросил следователь, указывая на выцветшую фотографию на старом комоде.
– Да, – с теплотой произнесла Екатерина, потянувшись за фото. – Она здесь в традиционном марийском костюме. Он, кажется, всё ещё здесь.
Девушка передала фотографию Обухову, а сама, спрыгнув с кровати, побежала по стонущим половицам к покосившемуся деревянному шкафу. Капитан тем временем вглядывался в суровое хищное лицо женщины, чёрные глаза которой, словно спицами, негостеприимно протыкали его насквозь.
– Вот, не удержалась! – Екатерина чуть подпрыгнула на месте, оказавшись рядом с Обуховым.
Тот поднял глаза и увидел девушку, облачившуюся в белый костюм с подобием расписного полотенца на голове. На груди и рукавах красовалась замысловатая вышивка красными нитками с дополнительным орнаментом из круглых металлических бусин. Словно сбежавшая из рамки фотография, девушка смотрела на Обухова тёплым игривым взглядом. Екатерина покружилась на месте, чтобы дать гостю возможность как следует рассмотреть красивый наряд, но, потеряв равновесие, чуть не рухнула на пол. Обухов подхватил девушку и усадил на кровать.
– Кажется, я сегодня ещё ничего не ела, – обхватив голову руками, прошептала Екатерина.
– Не удивительно, что вас так шатает, – Обухов и сам чувствовал, что проголодался. – Я сейчас найду что-нибудь съестное.
– А я заварю чай, – Екатерина поднялась с кровати, отмахнувшись от попыток Обухова удержать её. – Не беспокойтесь, я в порядке.
Через десять минут бутерброды и чай были готовы. Екатерина поставила чайник на журнальный столик возле продавленного дивана и разлила по чашкам ароматный травяной чай. Девушка смотрела, с каким аппетитом Обухов поглощает кусок за куском, и, улыбаясь, подливала ему горячей заварки.
– И что же вы будете делать с домом? – наконец насытившись, спросил Обухов. – Продадите?
– Конечно, нет! – замотала головой Екатерина. – Это же земля нескольких поколений нашей семьи. Здесь надо только навести порядок. Этот дуралей совсем запустил всё хозяйство.
– Дуралей? – дрогнувшим голосом спросил Обухов.
Давящая тяжесть наполнила всё тело Обухова. Голова закружилась. Картинка перед глазами задрожала, словно капитан зубами схватился за работающий перфоратор. Обухов попытался сфокусироваться, но видел только нависшие над ним пронзительные чёрные глаза ожившей фотографии, смотрящие на него с враждебностью и злобой. Темнота разом подступила со всех сторон. Настенные часы неторопливо пробили полночь. Через мгновение Обухова засосало в болото липкого сна, без времени, без света, без памяти.
Мутные образы скованного сознания пробивались сквозь пелену окутавшего Обухова паралича. Он едва мог приоткрыть тяжёлые веки. Вершины престарелых сосен медленно кружились над ним в предрассветных сумерках. Лёжа на мягкой моховой подстилке, окружённый непроходимой лесной чащей, Обухов обрадовался, что всё ещё живой. По крайней мере пока.
– Проснулся, касатик?
Обухов повернул голову на звук знакомого голоса. Что-то раскладывая на плоской поверхности огромного камня, облачённая в традиционный костюм последних европейских язычников, на него смотрела девушка. Такая знакомая, но совсем другая.
– Екатерина? – с трудом прохрипел Обухов.
– Зря Катька не приехала со мной проститься, – бросила девушка. – Не пришлось бы маяться со всем этим. Хорошо хоть кольцо не сняла, дурёха.
– Салима… – Обухов хотел подняться, но не смог даже почувствовать своё тело, словно голова была единственным, что от него осталось.
Девушка подтащила безвольное тело Обухова ближе к камню. Прямо перед собой он увидел, что весь валун покрыт отпечатками ладоней разной степени давности.
– О! Великий и могучий бог Азырен кугыза! – девушка подняла руки к небу. – Дух смерти и посланник владыки загробного мира Киямата! Взываю к тебе! Услышь меня! Прими жертву верной рабы твоей! Руки землепашца, язык кормилицы и кровь воина послужат тебе пищей на пути в наш мир!
Девушка взяла в руки небольшой нож с костяной рукояткой и начертанными на нём символами, похожими на руническое письмо. Затем подняла руку Обухова и полоснула острым лезвием по его ладони. Сморщившись не столько от боли, столько от попавших на лицо капель крови, он не в силах был даже отдёрнуть руку, зажатую тисками цепких пальцев. Вымазанную в крови ладонь Обухова девушка припечатала к камню и прижала сверху своей ладонью. Лёгкая вибрация пробежала по телу капитана.
– Тунг ош поро! Кусото волгыдо! Юклана юмынку!
Голос девушки стал низким и гортанным. Наполненные металлом звуки пробирали насквозь, ледяными иглами впиваясь в кожу. Камень под рукой Обухова начал дрожать. Каждое сказанное девушкой слово словно придавало камню сил. Из его глубины фонтаном вылетали искры яркого света, окутывая всех участников этого древнего ритуала.
– Шочынава тарх! Азырен сакса! Тукым ото вар!
Голос перешёл в крик. Всё вокруг закружилось в огненном вихре, став эпицентром чудовищного землетрясения. Казалось все чувства разом включились на максимум своих возможностей. Обухов зажмурился и потерял сознание.
Когда Обухов пришёл в себя, над лесом уже светило солнце. Он схватился за раскалывающуюся от боли голову. Всё произошедшее казалось дурным похмельным сном, и только глубокий порез на руке убедил Обухова, что всё это было на самом деле. Облокотившись на камень, следователь обвёл взглядом небольшую полянку, которая при свете дня уже не казалась такой мрачной и зловещей. Здоровая рука, не спрашивая хозяина, нащупала в кармане фляжку. Но не успев сделать спасительный глоток, словно издалека, Обухов услышал тихое щенячье повизгивание. На четвереньках он обогнул огромный камень и увидел кучу тряпок – то, что осталось от наряда Екатерины, хотя её самой рядом уже не было. Странный звук явно шёл из недр этой ткани. Осторожно развернув тряпицы, Обухов увидел младенца. Это была девочка. Она потянулась крохотными пальчиками за блестящей ёмкостью в руке капитана.
– Нет. Тебе эту дрянь нельзя, – Обухов отбросил фляжку, и она глухо шлёпнулась в заросли папоротника.
Девочка заливисто захохотала, перебирая в воздухе крепкими кулачками.
– И даже не надейся, что я буду тебя воспитывать, – сказал Обухов ребёнку, словно тот предъявлял ему права на отцовство.
Обухов оторвал небольшой кусок ткани и перевязал раненую ладонь. Завернув ребёнка в оставшиеся тряпки, капитан с трудом поднялся на ноги и побрёл через лес, наугад выбрав направление. Пару часов спустя ему удалось выбраться на шоссе. Девочка на его руках мирно спала и издавала во сне сопящие звуки вполне довольного жизнью человека. На ближайшей остановке Обухов сел в полупустой автобус, следовавший в город. Двери закрылись и приятный голос из динамика сообщил:
– Уважаемые пассажиры, убедительная просьба держаться за поручни.
Девочка проснулась, улыбнулась Обухову и сильнее сжала в ладошке кольцо с двумя переплетающимися знаками бесконечности.

https://author.today/u/vpolnova