Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Леха Ильин,

Какая у этой басни мораль?
А морали нет никакой.
Один родился рогатым,
но Пернатым родился другой.
И каким ты был, таким и умрешь,
Видать ты нужен такой Небу,
Которое смотрит на нас
C радостью и тоской.

Наутилус Помпилиус "Негодяй и ангел"




Истории-приквелы к "Дорогой панцирной пехоты".
От лица тех, кому (не)повезло повстречать на жизненном пути ребяток капитана Четыре Туза.


Почти рождественская история

Было это, братцы, во второй поход графа нашего Василия Александровича, да будет земля ему пухом.

Осадили мы ихний город, и батарею, где я служил, поставили в редут напротив южных ворот.

Неделю все спокойно было, а потом с севера попытались они нашу осаду прорвать. Большое сражение было, все резервы ушли туда, даже часть пехоты с нашего редута сняли. Большую часть, увы.

А нас не тронули - пока мы свои пушки дотащим, уже и сражение завершится.

Только кто ж мог знать, что из города под шумок попробуют целого генерала вывезти? Я сижу, трубочкой дымлю, а там ворота раскрываются и из них враг прямо к нам прет. Корнет рядом был, молоденький еще совсем, с лица взбледнул, на коня вскочил и унесся, только крикнул, что, мол, за подмогой.

А мы - куда ж деваться? Запальные прутья калить некогда, враг уже саженях в ста. Хорошо хоть чесноку от души перед редутом насыпали: лошади не пройти, да и человек не в раз проскочит. Инфантерия ружья похватала, мы тесаки свои вытащили, а у них уже первые ряды на чесночных колючках падают.

Ну, выстрелить по разу из пехоты, почитай, все успели, жаль только что вразнобой. Штыки примкнули, а к нам через вал уже лезут. Не счесть их было, а нас всего-то полсотни пехтуры и мы - три орудийных расчета.

Потому хоть и умылись они кровью, но ров перешли и вал быстро взяли. И тут у меня тесак сломался. Я с земли ружье подхватил. "Штыком коли, прикладом бей!" - припомнил, в пушкари-то из пехотинцев пришел... Так штык у первого же врага меж ребер застрял. Упал он, а прям за ним офицер ихний - пистоль поднял, и затравка на полке горит.

Как я в дуло глянул, сразу понял: всё, жизнь моя здесь закончится.

Тут словно застыло все. Пороховой дым не шелохнется, люди не двинутся, и тихо стало, как, в лесу зимнем. А из клубов дыма мужик выходит здоровенный. Уж на что меня родители ростом и статью не обидели, так пред ним малым дитем себя почувствовал.

Платье на нем немецкое старинное. Оружия не видать.

Отклонил он вверх ствол пистоля, что в меня целил, небрежно так. И спрашивает:

- Жить хочешь?

Я сразу понял: бес это, не бывает таких ангелов. За крест схватился, а креста-то и нет, оборвался в схватке. И тут, смотрю, жердина валяется в руку толщиной и сажени три длиной. В самый раз то есть. Подхватил ее, отвечаю:

- Кто ж не хочет-то?
- А душу продашь? - голосина гулкий, уверенный, по-нашему чисто говорит.

Я оружье свое перехватил поудобней, да и послал по матушке. Думаю, с жизнью уже проститься успел, но хоть раз его своей оглоблей приласкаю, а там и помирать не обидно будет.

Тут сзади кнут свистнул. Я отшатнулся, смотрю, а там еще один здоровяк, только этот явный бес: рожа красная и рожки коротенькие. Он супостату, что ко мне бежал, чтоб штыком пырнуть, прям по глазам хлестнул. Первый же, в немецком платье, расхохотался.

- Правильный ответ, - говорит, - живи.

Тут из застывших клубов дыма барышня выходит. Тоненькая, стройная, ну как та, что на день тезоименитства к нам приезжала. Только на нашу барышню и взглянуть-то страшно, того и гляди, от взгляда переломится, а к этой сразу видно, поди, прикоснись. Мигом без руки останешься, а если зла будет, то и головы лишишься.

Глянула на меня, коротко подмигнула, и так хорошо с одного ее взгляда стало...

- Живи, - здоровяк повторяет, - еще встретимся.

И исчезли все трое. Пистоль выстрелил, пуля у меня над головой прошла, жердина же в руках как раз для удара перехвачена. Ну, я офицера и смел одним ударом. Разворачиваюсь: нет, не приблазнилось, стоит голубчик, ружье на земле валяется, сам за лицо держится, и меж пальцев кровь течет.

Я его в живот отторцевал, а потом, как он согнулся, по хребтине добавил.

Тут как раз казаки подоспели, за ними кирасиры примчались. Успел тот корнет помощь привести, отбили вылазку. Всем, кто в редуте живой остался, граф Василий Александрович по серебряному рублю выдал и по чарке из своих запасов налить приказал. При нем колдун был, я как свою чарку выпил, ему про видение рассказал. Сам не знаю, что такое нашло на меня.

- Долго теперь жить будешь, если глупостей не натворишь, - колдун мне ответил, - только попам не рассказывай. Тем более греха на тебе здесь нет, так что и на исповеди про историю эту упоминать необязательно. И, главное, когда во второй раз встретишь тех троих, заранее подумай, что на вопрос их ответишь. Они мямлей не любят. Да ты и сам это понял уже.

А вот что за вопрос будет, скрыл злыдень некрещеный.

И уж потом за двадцать-то лет службы чего только я не повидал... И в холерных лагерях был. И в чумном городе карантин переживал. И брюхо мне, было дело, распороли, так что доктор потроха назад собрал и живот зашил. Еще говорил, что без толку, мол, не живут с таким. А я выжил и живу вот.

Только знаете, братцы, чует мое сердце, скоро уже тех троих еще раз увижу. Ох, надеюсь, верно я их вопрос угадал.



Купеческая ошибка

Поп! Эй, поп, хошь в лоб? Не хошь? А выпить? Так садись.

Смотрю и вас хозяин замучил. Небось, гадаете, с чего вдруг он припёрся?

А я вот не гадаю, я знаю. Но говорить даже на исповеди не могу. Исповеди... может, исповедуешь, а то помру вот прям щас, и полетит моя душенька в ад... к старым знакомым. Хе! Теперь уже и новым.

Сиди, слушай и помалкивай. Хоть слово кому скажешь, лично твою дверь подопру и соломы на розжиг от души положу. Я по молодости в варнаках был. Ну да это ты знаешь. Равно и какими делами для хозяина занимаюсь знаешь. Так вот когда в варнаках был, мне карта игральная досталась. Ее не то, что ножом, ее даже из самопала не пробить было.

Ну, я и носил напротив сердца. Как-то раз она мне жизнь спасла.

А по весне, помнишь, от хозяина человек приезжал? Я ему тогда крепко подсобил, а он меня за это неделю по всем кабакам в городе поил. Дела былые припомнили, я про ту карту ненароком обмолвился. И вот месяц назад он приехал, да не один, а с колдуном... Каким-каким колдуном?.. Не догадывался? Ты и не должен был. С чего, по-твоему, обычный приказчик вдруг со слугой разъезжает?

Вот они мне и рассказали, что добыча моя, она не для того сделана, чтоб пули останавливать, а чтоб демона могучего из легиона адского призывать да повелевать им. Ладно тебе ржать, так и говорили! Сами, правда, при этом хихикали.

Хозяин, оказывается, пожелал, чтоб я демона призвал, дабы тот ему сложное дело сладил. Ну а мне за душу загубленную здесь на земле горы златые, вина сладкого, девок красных и вообще чего пожелаю.

Долго они меня уламывали. Не то чтоб за посмертие свое боялся, все одно не отмыться, но главное - уж очень с адской тварью связываться неохота было. Ага, угадал, страшно. Знавал я одного призывальщика. Его требуху по всей поляне потом собирали, а голову с березы не смогли снять. Так без головы и зарыли.

Но хозяйские люди убедительными бывают, ет у них не отнять. Ты не хуже меня знаешь.

Призвали мы того демона. Эти двое назад умотали, мне же сказали прощупать чем, мол, дышит, чего любит и все такое. Видел ты его, видел - это немчик тот мелкий. Ну да, разумеется, только я и знал. Ага, хозяин с ним поговорить приезжал, а ты думал.

Вмежду прочим, нормальный мужик этот демон оказался: и выпить не дурак, и подсобить чем... колдун он, кстати, очень сильный, ну или как сам себя назвал, варлок. Я к нему и так, и этак, а он все экивоками. Девок ему предлагал, он только рассмеялся, сказал баньку изготовить, чтоб стояла от людей подальше.

Изготовили... Он своих демонесс позвал. Вот я в самом городе Париже по делам хозяйским бывал. Тамошние пред этими адскими просто монашки. Наутро его бабы назад к себе, а он надо мной ржет, мол, и нафига мне ваши селянки, что они умеют-то? Да знаю! Знаю, сколько он девок по сеновалам отвалял. После уже узнал. Ну а ты чего хочешь, чтоб из самого ада и не соврал?

Так мы неделю развлекались, я его расколоть пытаюсь, а он меня. На восьмой день, видать, надоело, он и говорит: хорошо, мол, тут у вас, но пора и честь знать, дела не ждут. Самому тебе ничего не надо, значит зови, кто там тебя надоумил, пусть рассказывает, чего хочет.

Ну, я голубя отправил с запиской, через два дня хозяин приехал.

А ведь говорил я ему, что демон только кажется безобидной тварюшкой, но на самом деле волчара битый, да лютый. Эх, че уж теперь...

Хозяин вечером приехал, меня выслушал, а прямо с утра быка, демона то есть, за рога. Да не было у него рогов, не было, что ты перебиваешь? Пьян уже, что ли? Вот и говорю, хозяин с утра сразу к нам пришел.

Так, мол, и так, есть у нашей императрицы полюбовник Мирон. И творит тот Мирон разные неприятности народу честному купеческому. Ага, я тоже чуть не подавился, когда услышал. Но верные люди донесли, что есть у того Мирона амулет приворотный, коим он государыню нашу приворожил, гадь такая... И потому, хоть и мог бы он через своего человека - на меня, зараза, кивает - просто приказать, но готов выслушать, сколько гость адский за покражу амулета хочет, и может быть, даже согласиться отдать затребованное.

Демон зыркул коротко, меня аж дрожь пробрала. Мигом понял, что приказать-то я могу, но хрен меня кто послушает. К засапожнику потянулся было, только быстро одернулся - толку-то. Хозяин тоже... словно съежился.

Этот же усмехнулся и говорит: мы, мол, в легионе долго думали, но что с тебя взять, так и не надумали. А потому амулет я скраду, эт легко. Но ты будешь должен. Что понадобится, стребуем долг. Не с тебя так, с твоих потомков. Решай.

И откинулся на лавке да ощерился недобро. Морда еще словно покраснела чуток. Хотя может приблазнилось.

Хозяин вроде и хотел было чего спросить, но потом говорит: не согласен, мол. Кто вас знает, что вы захотите и какой мне с того ущерб будет? Проваливай назад в свой ад. Подскочил и выбежал, как ошпаренный, только дверь хлопнула.

Ну а я нож засапожный нащупал-таки, толку не толку, а вдруг... и спрашиваю, мол, я тебе призвал, я-то что должен теперь?

Кореш мой адский усмехнулся, подмигнул - вот как не было той опасной твари! - ничего, говорит, не должен. Я, говорит, знатно у вас отдохнул, в самоволку соберусь - еще наведаюсь. И исчез, словно не было его...

Ей, поп, ты ж вроде выпил-то всего ничего? А ладно, спи, душа церковная...

Из письма дьяка Иннокентия купцу Строганову.

'Также сообщаю, что помощник приказчика Федор Маленький в пьяном виде рассказывает лжу опасную, и ежели кто чужой ту лжу услышит, большие беды могут приключиться.

Но поскольку человек он ценный, и по обычному разрешить коллизию невыгодно будет, то слышал я, что собирается в Сибирь дальняя экспедиция от дома нашего купеческого, и мыслю, что в той экспедиции Федьке самое место.

Если же господу нашему Иисусу Христу угодно будет, чтобы вернулся он все-таки, то времени много пройдет, и лжа его неопасна уже будет'.



Мы маленькие люди...

Жаль все-таки, что ты меня на место секретаря не можешь рекомендовать.

Почему зря? Может еще по одной? Крепка зараза, но хорошо пошла. Ладно, слушай.

Две недели назад в ратушу девка одна зашла. Как обычно - дело ей надо было ускорить. Ну, я как обычно же, мол, можно, но... Она понятливая оказалась, мигом положенное дала. А потом спрашивает: 'Может еще чего надо сделать, ну, чтоб точно ускорилось?'

Присмотрелся, девка как девка. Ну не поперек же у нее? Да даже поперек окажется, тем интересней.

- Можно, - говорю, - но ты тогда приходи сегодня вечером в таверну 'Три Кота'. Вышибале на входе скажешь, что к господину младшему писцу. Он поймет. А я твое дело ускорю.

Ушла, только подол крутанулся. Я хотел было ничего не делать, а все деньги себе оставить, но словно кольнуло. Сел, прикладную записку правильно написал, ну, ты понимаешь. Деньги все до монетки приложил и старшему писцу отдал лично. Больше я все одно ничего сделать не могу, но по таким пустякам и этого достаточно.

А вечером в 'Три Кота'. Хозяин там мне должен и должен крепко, а потому кабинетик отдельный всегда найдется. И такой как этот, чтоб посидеть без лишних глаз, и побольше, с лежаночкой, чтоб полежать с удобствами.

Приходит она вечером, все накрыто. Сели, по кружечке выпили. Она еще моими умениями поинтересовалась...

Ну, че б перед бабой хвост не распустить? Я и рассказал, что и писарь я прекрасный, и скоро старшим писцом стану, и счетовод хоть и не быстрый, но толковый. Почти не врал, кстати.

Будешь смеяться, она в шутку: 'А давай, и меня считать научишь'. Я в шутку же учить начал, до того увлекся, что про дело чуть не забыл.

Но и с этим после третьей легко сладилось. Ух, и умелица оказалась! И так и этак могла. Уже налюбились, лежим мокрые, я развлечения ради спросил - где, мол, ты так научилась. Никогда таких умелиц еще не встречал. Да тебе цыганки в подметки не годятся.

А она покрепче прижалась, в глаза заглянула и спрашивает: 'Правда знать хочешь? Не боишься? Во многих знаниях много печали'.

Ну я в ответ недолго думая: 'Уж мне ли бояться? А если что, то и помочь могу, у меня в страже знакомых много'.

И обнять покрепче попробовал. Но она вывернулась, будто я вообще бессильный какой. Посреди комнаты стала как была нагишом, подмигнула и говорит:

- Маркитанткой в обозе роты 'Коготь'.

Я аж расхохотался.

- Это сто лет назад было. Там твоя прабабка разве что могла быть.

И тут оборачивается она вкруг себя - кожа словно покраснела, глаза засверкали, и сама... не знаю, как сказать... все места, где баба в теле должна быть, еще сильнее выперли, ну а где тонко, там еще тоньше стало. Самую чуть всё - но вот смейся, не смейся! - а такая стала, просто глаз не отвести. Не, ни рожки не проклюнулись, ни хвост не появился.

Так вот обернулась, смотрит, лыбится и спрашивает:

- Теперь веришь? Не страшно?

А я лежу, ни слова сказать не могу. Но не от страха, а от восхищения.

Только туда вон кивать не надо! Там вообще полное воспарение словно и не любились только что.

Она смотрит, и вижу - всё понимает. А что дело её я продвинул, с самого начала знала. И хорошо, что продвинул, не то сейчас разговора не было бы.

А потом напрыгнула на меня сверху. Уселась и говорит:

- У нас в легионе планы большие. И люди нам разные нужны будут. Писцы в том числе. И секретари, скажем. Так что помни, мы за тобой присматривать теперь будем, выучишься как следует, через десять лет я к тебе приду. Позову в наш легион наниматься. Контракт бессрочный, бессмертие сразу, а в остальном уж как договоришься и как себя после покажешь.

А затем такое сотворила, что я от блаженства и не знал, на этом я свете или давно на том.

Очухался только к утру. Демонетки как не бывало, только одежда ее на полу валяется.

Я рад, что тебе история понравилась. Как это при чем тут ты?

Так и быть. Еще по одной и объясню.

Знаешь, у аптекаря дочка очень многому у папочки выучилась. А на передок она слабовата... хотя можно наоборот сказать, весьма сильна.

Ты уснешь скоро и ничего из нашего разговора не запомнишь. Дело житейское, перепил, бывает.

И умрешь ты через пару дней тоже от вполне естественной причины, а господин граф будет искать уже двух секретарей.

Ну а меня старший писец присоветует. К нему тоже ключик есть...

И чего, спрашивается, ломиться было? Словно не знаешь - это особая таверна. А может и правда не знаешь. Ладно, глазами не лупай. Сейчас тебя вытащим, в зале посадим, там и уснешь окончательно. А с утра хозяин тебя похмелит и выставит.

Ты не бойся, все оплачено.

А все-таки жаль, что ты не захотел меня господину графу порекомендовать...


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

https://author.today/reader/7375