Ломаются копья самых красивых и прекрасных, когда возбужденное обсуждение переходит на мужчин. Нас почти наизусть выучили, нас прочитали как открытую книгу, на нас даже закладку не поставили, потому что читаемся мы легко и непринужденно. Для женщины, мы, мужчины - это чистая бульварка. Чего задумываться, если залпом, запоем можно например по-дороге в город Тула. Ехать быстро, читать тоже, буквы большие как в детской книге. Мы такие скучные, даже понимать не нужно. Зарытый часто внутренний мир, отображение гнусного полуалкаша аршинного размера в зеркале и кислая морда со словами: "Чёрт дернул меня жениться. Если бы она умерла, больше бы я так не делал". И всё. Приплюсуйте к этой картине пивной живот, поставьте в конце предложения точку и будет.

А есть исключения, которые были несчастны в любви, несчастны и неудачливы, несмотря на привлекательную наружность, на веселость обхождения, на живой блеск синих выпуклых глаз, несмотря также на умение образно говорить. Таких не прочитаешь запоем. В такие экземпляры вдумываются. Они раритет. Натуральный. Восхитительный по своей редкости самиздат, который днем с огнем не сыщешь. Всё в них интересно, а вот половая энергетика сверкнула ослепительно в какую-то не ту сторону и получилось не летнее солнце над еще кудрявой головой, а внушительных размеров комплекс, что создан и направлен в ту, которая довольно хороша собой, томна и тонка. Пусть с телом, грудь на месте, облегающая одежда нежно очерчивает любому мужчине доступные твердости или мягкости. Голова упражняется, впитывается, буквально вторгается в тело и совсем теряется при попытке узнать поближе. Ближе, если только совсем прижаться. А воцариться в голове, обдать свежим ветром и новыми, я бы даже сказал, новаторскими для этой женщины веяниями не представляется возможным только потому, что изначально начал с тела, а не с каких-то других частей.

Она приходила к нему ночевать три раза в неделю и рассказывала подробно и длительно все свое прошлое, без конца возвращаясь к одному и тому же и скучно вздыхая в его объятиях. Он всё время чувствовал свои мысли в другой проекции, в другом круглом шарике, с другими реками и проливами. Не хватало самой малости и название ей было - душевность. Своё, родное, близкое, бесшумное. Голова рисовала сотни женщин, о которых он мечтал, с которыми не удавалось как-то познакомиться и которые проходили мимо, оставив на день, на два ощущение
невыносимой утраты. И снова тоска будто разливаясь коньячными спиртами по всему нутру имея единственное отличие от дорогого алкоголя тем, что не грела совершенно. Чувствовалась пропасть под ногами и одновременная уверенность одинокой женщины за тридцать, что когда нибудь на его улице перевернется машина полная медовых дынь и будет счастье.

А мне вчера прямо вымарали лоб сообщением, что приятно вести беседу с редким экземпляром интересного по своей сути и суждениям мужчиной. Сконфузится бы, стать в позу, отшутиться по глупому, клубок сказочный размотать и в лес! в лес! лыжи свои повернуть. От фурий бежать, которые опять телом, опять не сознанием хотят быть непременно внедренными и опустошенными половыми всхлипами и дурными глазами после. Хотят слюней тонны, губы в районе между двух лопаток и чтобы хвалил и шептал, морочил дерзко голову неправдами. А думать не нужно. Дерзай. Свет оставь, чтобы видеть мои островки которых триста лет и еще пару недель не касался мужской взгляд и сухость прокуренных губ. Это клад? Почти. Только его много. Его миллионами выпустила природа и ничего такого примечательного, кроме пары коротких удовольствий разрядами тока нет и в помине.