Работать в милиции Муркину понравилось сразу...
Почему понравилось и почему сразу!? Да все просто! Вот, вы, как себе представляете работу милиции? Проверяющие документы, наглые патрульные с сержантскими лычками и в заношенной форме, или, заставляющий предъявить аптечку, толстый дядька с полосатой палочкой, на трассе, ну, или, на крайняк, замученный алкоголизмом и ворохом нераскрытых преступлений, участковый, интересующийся вашими соседями по площадке. В общем, что-то в этом духе.
Но Муркину повезло. Он попал работать в оперативные службы. А это вам, не это! Это мужественно, это солидно, это интересно, это романтично, в конце – концов. Оперативная работа – это, оказывается, львиная доля той самой, настоящей, ментовской работы!
В милиции на самом деле – все просто. Четкая вертикаль власти и централизованность управления. Задач всего (самых главных) две: профилактика и раскрытие (выявление) преступлений. Процент раскрываемости и уровень оперативно – розыскной деятельности, и еще множество очень интригующих, и очень загадочных мероприятий. Если бы, еще и бумаг столько не писать, впрочем - это другая история...
А еще в милиции было весело. А как же иначе, если работа – адская, без преувеличения, но к этому Муркин привык и в войсках, а из методов бороться с постоянным и неотвратимым стрессом, было два. Юмор, хотя юмор в милиции, был несколько черный. И, конечно же, в милиции можно было бухать! Нет, бухать там было нельзя, но, традиционно, в милиции можно было бухать! А бухать в милиции – это немаловажно. По-другому, тудыть-растудыть, стресса не снять. Как говорил один хороший опер, когда подопьет, конечно: «В милиции работают две категории людей: алканавты и сексуальные львы!». И звонил «по бабам», сразу после этого.

В один прекрасный день Муркин ушел в запой. Ну, были на то причины. Они постепенно накапливались, громоздились на вершине личных и рабочих проблем. Муркин потихоньку употреблял сам, угощал друзей, затем стал находить случайных попутчиков и собутыльников. Позже, когда случайные собутыльники стали становиться все хуже и не соответствовать тому понятию человека, с которым можно выпить, которое Муркин определил для себя в самом начале своей «алкогольной карьеры», он стал выпивать в одиночестве. Огромный, железобетонный ком проблем и неприятностей, понесся вниз со скоростью гоночного болида.
В какой-то момент своей жизни, Муркин стал алкоголиком. Нет. Он не опустился, как личность. Каждый месяц, почти, ему вручали почетные грамоты за раскрытие контрольных преступлений (денежные премии, к сожалению, финчасть зажимала). Не стал он хуже одеваться и вонять грязными подворотнями. Нет. Совсем наоборот. Теперь, когда он просыпался с ужасным похмельем, Муркин старался одеться во все чистое, гладко выбриться и надушиться хорошей туалетной водой. Очень скоро, Муркин понял, что так поступает большинство алкоголиков. Единственным способом быть не хуже трезвенников – был тот, чтобы выглядеть лучше, чем трезвенники. А он и выглядел.
Постепенно, пьянки становились все более одинокими и скучными. Пиво, – без которого деньги на ветер, и – водка. Муркин предпочитал именно водку, считая всякие там «вискари» и «текилы» - идиотизмом (и непатриотизмом) в чистом виде. Тем более, у Муркина был настоящий друг, мексиканец, и он пробовал Настоящую «Текилу». Дальше понятно.

Сначала Муркин увидел хобот. Потом огромную голову. Уши. И поросячьи глаза. Немного большие для свиньи, но очень похожие. Хобот тянулся к Муркину, а Муркин пытался от него отодвинуться, он пятился назад, раскрывая рот в беззвучном крике, он знал, что если хобот дотянется до него, то эта адская тварь непременно утащит его, Муркина, в преисподнюю. И заорал! И, не проснулся.
Муркин не спал. Он был в зоопарке. Вокруг него рассыпалась перепуганная детвора, молодые мамашки и дедульки с бабульками – подозрительно глядели на Муркина, закрывая руками своих чад.
Муркин, бурча под нос извинения – быстрым шагом направился к выходу. Привычно проверил наличие в наплечной кобуре пистолета, и ксивы в левом наружном кармане пиджака.
Это же надо было так надраться! Какого хрена он делал в зоопарке – это был вопрос из разряда – есть ли жизнь на Марсе.
Машина стояла на стоянке – не запертая, даже с приоткрытой дверью. Но, вроде, при беглом осмотре – все было в порядке.
В райотделе тоже, все, как всегда. Половина сотрудников маялась с похмелья, другая половина маялась всякой хренью. Лица у обеих половин были хмурые, лишь иногда прорезаясь тупыми улыбками.
«Вот идет сотрудник УР, вечно пьян и вечно хмур, показался участковый, всегда пьян, всегда веселый, вот – сотрудники ГАИ, вечно пьют не на свои, позади БХСС – деньги, водка, бабы есть…» - а, ведь, полностью правдивая песенка, про парад сотрудников органов внутренних дел. В советские времена еще написана…
Муркин ждал совещания. Совещание – это первооснова, краеугольный камень, на котором зиждется весь смысл оперативной работы. Словно, после этих идиотских совещаний (каждым утром, семь дней в неделю, два часа, с восьми и вечером, как придется, после двадцати одного), начнут раскрываться преступления.
Тупо хотелось выпить.

И здесь, Муркин понял самый главный принцип работы в милиции. Самое трудно в ментовской работе – это не вычислить и заломать бандита, эт-то – вещи, как раз, обыденные, при правильном подходе, как два пальца...

Самое трудное в ментовской работе – это, то, что, утром, соврать на вопрос начальника: «Чем ты сегодня будешь заниматься?»
Работать в милиции Муркину понравилось сразу...