Кукушкин всю жизнь мечтал бросить курить. Да-да, с тех самых пор, как еще в третьем классе, его с одноклассниками, в тупичке, за школьным туалетом, поймал за ухо трудовик. Изрядно потрепав беднягу, отобрал пачку, с таким трудом и таинственными ухищрениями, добытого из кармана подвыпившего отца, «Космоса»
Трудовик потом вместе с физкультурником, уничтожили всю пачку так тяжко доставшегося Кукушкину «Космоса», остервенело и бессмысленно борясь с зеленым змием в каморке, что за актовым залом.
Сегодня уже третий день, как Кукушкин проснулся ни свет, ни заря, а где-то между ними и полуночью – часа в три ночи. Все тело ломило, словно его весь вечер использовали в качестве боксерской груши, а затем еще и арматурой били по всем интимным частям тела. Кукушкину третий день подряд снился один и тот же странный сон – его кости сминались и перекручивались, сам он покрывался шерстью, и на его огромном щекастом лице, появлялось звериное выражение.
Все началось несколько дней назад. Как раз двадцать пятого декабря. После очередного, умопомрачительного загула, а что делать: человек молодой, неженатый, денежку зарабатывал неплохую… Кукушкин окончательно решил – хватит. Водка еще, куда ни шло, но три пачки в день – это уже перебор. Из трубы паровоза столько дыма не выходит из тонны сожженного угля, как Кукушкин выпускает в атмосферу за один только вечер. Да и кашель подозрительный стал беспокоить. Там и до неприятностей со здоровьем недалеко.
Кукушкин был очень волевым человеком. Не настолько волевым, чтобы бросить курить (раз двести, или триста он пытался это сделать), но вполне волевым настолько, чтобы вооружившись намедни раздобытым рекламным проспектом о клинике, которая боролась с человеческими пороками, направиться по вычитанному адресу.
Смело заплатив в кассу необходимую сумму денег, выслушав получасовую лекцию о вреде курения, из которой он запомнил только лекторшу – молодую, миловидную брюнетку, Кукушкин направился в процедурную. Там его совсем недолго и не больно осмотрели в разных ракурсах и положениях, и предложили сделать инъекцию Препарата. Того самого, который уже через пять дней гарантированно мог поместить Кукушкина в вагон для не курящих.
Рубикон был перейден, все мосты сожжены, да и сумма денег, весьма внушительная, потрачена – была, не была, вперед и с песней. Кукушкина попросили просунуть руку в массивный непрозрачный цилиндр, и не успел он даже удивиться такой странной просьбе, как ему уже поставили укол. Кукушкин даже не успел поморщиться от боли. Хотя укол, скорее всего напоминал укус мелкого животного. Но ему быстро оказали необходимую помощь и отпустили домой, сообщив, что в скором времени он сам, без какого-либо насилия, бросит курить.
Прошло четыре дня, три из которых он просыпался в кошмарах, измученный и уставший. Кукушкин подошел к окну, поморщившись от особо яркой луны – завтра должно было быть полнолуние, и на падавший потихоньку снег. Бездумно опустив глаза вниз, он чуть не вскрикнул от ужаса – его руки, прямо на его глазах, покрывались густой рыжей шерстью. Но, только Кукушкин захотел грохнуться в обморок – шерсть стала прятаться назад. Он схватил лежащую на подоконнике пачку, и тут же забросил ее в угол. С ним творилось неизвестно что. И ему было неимоверно страшно. Так страшно, что он так сильно сжал кулаки, что в тех местах, в которых в ладони впивались ногти – пошла кровь.
Поздним утром Кукушкин был в клинике, громко и истерически добиваясь аудиенции у главного врача. Он до такой степени разбушевался, что дежурной медсестре пришлось вызвать охрану. А после того, как Кукушкин стал кусаться и царапаться, ему сделали инъекцию успокоительного. Счастливое забытье наступило быстро.
Проснулся Кукушкин в полутемном помещении. Разбитый и изломанный. Да еще и ощущая себя толстым меховым шаром, с разнесенными в стороны щеками. Он сел на кровати, и чуть не наложил в штаны. Прямо напротив него, на койке, заложив ногу на ногу, сидела грустная рыжая лошадь. И уныло скалясь, тянула в его сторону корявую, мосластую ногу, с массивным истоптанным копытом без подковы.
- Привет, коллега, я Антон, - сказала грустная лошадь.
- Кукушкин, - Кукушкин пространно пожал лошадиную ногу, тупо глядя на свою меховую загребущую лапу.
- Тоже бросаешь курить? - пессимизму лошади по имени Антон, мог позавидовать батальон эмо.
- Собирался, - просипел Кукушкин, в горле как-то сразу пересохло.
- А что это за херня, - добавил он.
- Тебе пообещали, что курить бросишь? – вздохнул Антон.
- Ну, да.
- Руку в тубус засовывал, и тебя что-то укусило?!
- Так вроде укол это…
- Не укол. Укус. Меня вот лошадь укусила, генномодифицированная. Оборотень, типа. Теперь вот каждую полную луну перекидываться буду. Ну и курить нельзя. Капля никотина, она брат, убивает лошадь. Вот так.
Антон замолчал и стал смотреть в окно на полную луну. На улице все так же шел снег. До Нового Года оставались считанные часы…
Кукушкин, словно сомнамбула встал и пошел в сторону умывальника, над которым в лунном свете отблескивало зеркало. Подошел, присмотрелся, и еле сдержал внутри себя дикий, неимоверно тоскливый вой. Из темной глубины овального зеркала, подсвеченный серебристыми лучами красавицы луны, на мир, дико выкатив глаза, смотрел сгорбленный, двухметровый Хомяк.