Начну постепенно прикупать посудку на Японию где то с 15 апреля... если будут желающие погулять со мной по магазинам и ларькам милости прошу...

PS из того что есть из посуды постараюсь показать в ближайшее время...

Господа, я попросила составить Магу расценки на пошив японской одежды:

для примерной прикидки,

верхняя шкурка с подкладкой 1000 р

верхняя шкурка без подкладки 500 р

хакама 1000р

плюс ткань.

ссылка на ее страничку: http://woolfss.ru/index/0-3
ее аська... 289 734 941

ВСЕ ЦЕНЫ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫЕ, И РАССЧИТЫВАЮТСЯ ИНДИВИДУАЛЬНО, ПРЕДСТАВЛЕНЫ ТОЛЬКО ЗА ПОШИВ СТИЛИЗОВАННОГО КОМПЛЕКТА, НЕ ЗАБЫВАЕМ ЦЕНА ЗАВИСИТ ОТ ВИДА И КАЧЕСТВА МАТЕРИАЛА, ВРЕМЕНИ ДАННОГО НА ПОШИВ, СЛОЖНОСТИ РАБОТЫ, ТКАНЬ ВЫ ПОКУПАЕТЕ САМИ И В СТОИМОСТЬ ОНА НЕ ВХОДИТ!!!!!!

Токуга́ва Иэя́су (1543—1616) — основатель династии сёгунов Токугава. Один из ближайших сподвижников и последователей Оды Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Он был отличным дипломатом и военачальником, именно военно-политические действия Иэясу привели к созданию централизованного феодального государства в Японии — то, чего Ода Нобунага так и не смог достичь при своей жизни.

окугава Иэясу родился в 31 января 1543 году в замке Окадзаки. При рождении получил имя Мацудайра Такэтиё. Его отец Мацудайра Хиротада был главой рода Мацудайра и правителем провинции Микава.

После битвы при Окэхадзама (1560) Иэясу восстал против сюзерена, рода Имагава, и заключил союз с его врагом — Одой Нобунагой. В течение следующих двадцати лет Иэясу расширил свои владения и создал мощную военную базу для реализации плана объединения страны. Проиграв Тоётоми Хидэёси Иэясу признал себя его вассалом, за что получил земли региона Канто с центром в Эдо (современный Токио). Решающим и поворотным моментом стала битва при Сэкигахара 15 сентября 1600 года, где Иэясу окончательну разгромил противостоящих ему даймё.

12 февраля 1603 года Иэясу был провозглашен сёгуном и с этого момента начинается более чем 200-летний период правление сёгуната клана Токугава, известный так же как период Эдо.

Похоронен в фамильном мавзолее Токугава на горе Коя-сан.


В отличие от своего предшественника Ода Нобунаги Токугава Иэясу предпочитал сотрудничать с голландскими торговцами. Английский моряк Уильям Адамс, прибывший в Японию на голландском судне в 1600 году, стал советником Токугавы по некоторым вопросам европейской политики. Голландцы получили монополию на торговлю с Японией. Проводимая Токугавой политика привела к запрету христианства в Японии. В 1614 году Токугава издал закон о запрете пребывания чужестранцев в стране, что привело к массовым репрессиям христиан.



Стащила из Википендии..

Адрес фирменного магазина "Трехгорной мануфактуры" в Москве: ул. Рочдельская д.15.

тел. +7(499)252-12-91.



К нам можно добраться пешком от м. Улица 1905 года или м. Краснопресненская. Дорога занимает в среднем 15 минут.

Также от м. Краснопресненская ходит автобус №4 или маршрутное такси №547, остановка "Трехгорная мануфактура".



Магазин работает : понед.-субб. 9:00-20:00, воскр. 10:00-18:00.


Предлогаю сездить посмотреть... Судя по образцам, выставленным на страничке http://www.trekhgorka.ru/shop там могут быть полезные нам ткани)))

Мне нужно большое количество рисунков Японского клена, веток, листьев и теде... Если у когонибудь есть, выложите пожалуйста в коментарии...

И так хотелось бы рассмотреть информацию о женщинах и их одеждах в Японии поподробнее!!

У кого какие мысли и информация выкладывайте, делитесь...

Мужчин тоже касается...

На первый взгляд кажется необычным то, что веер, – далеко не боевой предмет, скорее даже наоборот, – являлся одним из видов оружия, бывшем на вооружении самураев. Тем не мене, это так, и я попытаюсь пролить свет на способы и сферы применения этого необычного оружия в данной статье.
Как известно, веера самых разнообразных форм и размеров, изготовленные из любых мыслимых материалов, широко использовались представителями всех классов и сословий феодальной Японии. Цели были столь же различны: веер употребляли для просеивания риса, пшеницы и других сельскохозяйственных культур. Он был в ходу в качестве неотъемлемого элемента театральных представлений, танцевальных и поэтических мероприятий, спортивных соревнований (как, например, судейство борьбы сумо). Не реже встречался веер в общественных (ритуальные приветствия), деловых и торговых отношениях (в сфере рекламы). Видимо, поэтому самураи, не желая расставаться даже на поле боя с любимой и столь привычной вещью, превратили веер в потенциальное оружие, причем, как будет показано ниже, весьма эффективное.
Японские веера, особенно больших размеров, используемые в различных церемониях в качестве украшений, получили широкое распространение с самых ранних исторических периодов не только в этой стране, – они высоко ценились по всей континентальной Азии. Первое упоминание церемониального веера, пышного сашиба в форме листа, закрепленного на конце длинного шеста, содержится в летописях, относящихся к временам правления императора Юряку (457 – 479 гг.). Древние хроники китайской династии Сунг также часто рассказывают об импортировании японских вееров, красочных и элегантно оформленных, считавшихся всегда имевшем повышенный спрос предметом торговли. Такие сашиба (как следует из их реконструкций, основанных на ритуальных глиняных фигурках из могильников) «были довольно большими круглыми опахалами, сплетенными из осоки, с большим числом радиальных распорок и закрепленной в центре удлиненной ручкой, являвшейся продолжением одного из радиусов… ручка снабжалась длинными дополнительными рукоятками для носильщиков» – пишет Касал в своем бесценном труде «The Lore of the Japanese Fan» («Учение о японском веере»), 64.
Сама история происхождения веера теряется во тьме веков. Уже японские средневековые исследователи попытались обнаружить истоки в национальных обычаях, фольклоре и истории, однако их выводы представляются во многом сомнительными. Действительно, «столько воды утекло с момента возникновения отдельных предметов, и отношение исследователей к интересующему их вопросу часто бывало настолько односторонне прояпонским или прокитайским, что заключения, к которым они приходили, зачастую оказывались весьма противоречивыми. К японским источникам следует относиться с особой, очень большой осторожностью, а других мы не знаем» (там же, 72).
Однако известно наверняка, что, как отмечалось выше, уже на самой заре азиатской цивилизации веера любых размеров и форм (с доминированием очертаний разнообразных листьев) применялись для всех мыслимых целей. Церемониальные и в высшей степени роскошные веера, представлявшие собой полудиски, закрепленные на конце длинного шеста (сам веер обычно делался из перьев, шелка или негнущихся материалов, таких как пергамент, на деревянной раме), широко использовались на придворных и религиозных церемониях как вдоль континентального побережья, так и на материковой Азии, вплоть до Персии. Внедрению вееров во все сферы жизни во многом способствовало распространение восточного анимистического шаманизма, представленного в Японии родовым пантеизмом верований Синто. Эволюционными наследниками церемониальных вееров стали огромные шелковые веера на сто пятидесяти сантиметровых шестах, называвшиеся «ума-ши-руши» («лошадиный вымпел»), которые сёгуны клана Токугава использовали наряду с «символическими копьями», «алебардами» и другими «принадлежностями процессий». Эти громадные веера «украшались огромными пучками конского волоса или растительных волокон самых ярких раскрасок» (там же, 60) в чем явно прослеживается военная традиция страны, управляемой «аристократией в седлах». Сёгуны клана Токугава использовали веера в качестве боевых знамен, которые несли следом за ними, как знаки их присутствия на поле битвы. Такие веерные знамена делались из двух половин, по девять слоев бумаги в каждой, склеенных между собой, обтянутых шелком и покрытых яркой позолотой. Они надевались на шест (ок. 457 см. в длину) таким образом, что на ветру знамя вращалось вокруг своей оси.
Как отмечали многие исследователи, элементы украшений из органических материалов, таких как перья и кожа, «особенно не прижились в Японии». Согласно Касалу, «это совсем не удивительно, так как частично объясняется отношением к убийству птиц. Не только принципам буддизма противоречило убийство, но и в религии Синто все мертвое находилось под запретом, а потому в любые времена строжайше запрещалось в любых формах» (там же, 61).
Этим также объясняется, почему маленькая мухобойка из конского волоса, служившая китайским военачальникам отличительным знаком их ранга, претерпела такие кардинальные изменения в Японии. В этой стране «военные лидеры пользовались кисточками из кожи или плотных бумажных лент, иногда покрытых золотом или серебром, закрепленными на короткой рукоятке. Эти предметы, известные как саихаи, применялись в качестве жезлов, дублировавших команду. Веера тоже выполняли подобную функцию» (Салви Ш. «0n Japanese fan», 17).
Маленькие веера для личного пользования, являвшиеся неотъемлемой частью национального японского костюма, имеют столь же древнюю историю. Их можно условно разделить на два основных типа: «негнущийся, обычно закругленной формы веер с продолговатой рукояткой, который называется по-японски “учива” или “дансен”, и складывающийся веер, по форме напоминающий сектор или диск, называемый “оги” или “сенсу”» (Ю. Касал «The Lore of the Japanese Fan», 65). Тот же источник, в частности, рассказывает о разрешении, дарованном в 763 г. мудрому и немощному старцу Джозо императором Джуннин и императрицей Кокен являться при дворе «не только с посохом, но и с учива. Из этого мы можем сделать вывод, что к тому времени веера уже нашли свое широкое применение, по крайней мере, в среде ученых, что, возможно, было подражанием китайской моде» (там же, 65). И действительно, при дворе с незапамятных времен, с целью выработки у придворных вельмож и дам определенной величественной осанки традицией предписывалось носить маленький плоский посох из дерева или слоновой кости, который назывался шаку. Его носили вертикально, расположив напротив нижней части груди под небольшим углом, что придавало фигуре грациозное положение. Впоследствии «специально разработанный для двора веер сделал шаку ненужным и полностью заменил его» (Салви Ш. «0n Japanese fan», 36).
Складывающийся веер подавляющим большинством исследователей признан чисто японским изобретением, несмотря на неясность вопроса его возникновения. Согласно Касалу, «поздние японские конфуциисты в своем обожании китайской культуры, пытались представить его заимствованием из Китая. Но в Китае не было складывающихся вееров до тех пор, пока первые образцы их не были преподнесены в подарок послам и другим гостям страны, а случилось это довольно поздно: ранние хроники династии Сунь (960–1279 гг.) используют термин “японские веера”» (Ю. Касал «The Lore of the Japanese Fan», 83). А затем еще долгие годы летописцы продолжают рассказывать об импортировании складных вееров из Японии. Что бы узнать о происхождения оги, мы должны снова обратиться к богатым, однако не слишком достоверным источникам японских легенд, которые, среди прочих, повествуют и о веерных дел мастере из Тамба, недалеко от Киото, жившем в эпоху Тенджи (661 – 671 гг.). Он, якобы, изобрел складывающийся веер, способный поместиться в рукаве, изучив крылья упавшей ему под ноги летучей мыши. Эта легенда может объяснить происхождение специфического типа веера оги, которым пользовались и императоры Японии и сёгуны, сконструированного таким образом, что «в закрытом виде он казался частично открытым. Этот эффект достигался благодаря сочленениям, или вырезам, на внешней раме» (Салви Ш. «0n Japanese fan», 37). Известно, что подобные веера были чрезвычайно популярны при дворе, где они служили частью личных отличительных знаков, указывая на ранг и положение их владельцев, а так же являлись церемониальными символами, схожими по функциям с королевским скипетром или камергерским жезлом в западных государствах. Из содержащейся в летописях информации можно заключить, что они были очень разнообразными по структуре, материалу и отделке, так как «с образованием военного правительства Минамото-Но-Ёритомо в Камакуре в конце XII столетия веера стали использоваться по новому назначению. Военные взяли на себя функции аристократии, и элегантный хи-оги знати усилиями самураев стал преображаться в оружие, меняя свои деревянные ребра на железные и приобретя укрепленные лаком сочленения» (Ю. Касал «The Lore of the Japanese Fan», 80).


Военный класс древней Японии к тому времени уже знал и использовал боевой веер нескладного закругленного типа учива, ставший известным как гумбаи. «Дата, когда мухобойка военного командования стала заменяться на жесткий и прочный боевой веер, – пишет Касал, – остается неясной. Можно предположить, что боевой веер появился как вид оружия во время правления в Камакуре Минамото и Ходжо между 1192 и 1333 гг. Известно, что Уесуги Кеншин пользовался таким веером в битве при Каванакаджима в 1563 г., а высший пик популярности гумбаи пришелся на середину XVI столетия» (там же, 72). Далее Касал пишет, что гумбаи, так же, как и мухобойка-саихаи, «должно быть, возник как магическое воплощение власти и могущества, защиты и справедливости, которые являлись прерогативными атрибутами племенных вождей. Его жесткую конструкцию можно объяснить дополнительным использованием веера как щита против внезапной атаки. Особенно это справедливо в отношении таких вееров, которые делались из железа или стали» (там же, 73–74). Изначально имевшийся в бою у каждого командира сколь угодно небольшого соединения, гумбаи превратился в исключительную прерогативу высшего генералитета только в «мирный» период Токугава, когда военные веера, «изысканные и разукрашенные, со шнурами и тяжелыми кисточками всевозможных комбинаций различных цветов стали применяться для обозначения ранга или клана его владельца» (там же, 75). Такие веера изначально украшались изображениями главных символов китайской космогонии: солнца и луны, как эквивалентов активного и пассивного начал бытия (ин и янь), а так же созвездия Большой Медведицы как центра Вселенной. Не редко можно было увидеть на веерах яркие изображения драконов, разрушительных штормов, пейзажей и так далее. Позже доминирующим мотивом стали эмблема клана или герб семьи. На изображающих батальные сцены иллюстрациях, содержащихся во многих свитках, «то тут, то там в гуще рукопашной схватки… видна рука, высоко держащая маленький веер из черной бумаги с красным круглым пятном в центре, или железный веер типа учива, которым военачальник подавал своим офицерам команды…» (Салви Ш. «0n Japanese fan», 33).


Веер также мог использоваться для вызова противника на поединок: на картинах битвы при Ичи-но-Тани (XII в.) Кумагаи-но-Джиро Наозане, один из генералов армии Минамото, часто изображается машущим веером молодому Тайра-Но-Атсумори (собирающемуся плыть на коне к кораблю), делая ему тем самым знак вернуться и вступить с ним в смертельный бой. В ответ на вызов Атсумори вернулся и принял смерть от рук своего врага (там же, 33).
Гумбаи находит свое применение и сегодня в руках рефери (гьоджи), судящих поединки борцов сумо. Согласно преданию, победитель первого турнира борцов в Наре, Кийобаяши, был награжден боевым веером и, вследствие этого, был назначен императорским указом первым судьей. Из описания этого события остается неясно, был ли боевой веер взят на вооружение военными лидерами после этого случая, или же чемпион был награжден за проявленное мастерство веером, уже служившим неотъемлемой частью боевой экипировки. Лично я, вторя признанным авторитетам, склоняюсь ко второму варианту. В Японии «вручить веер» эквивалентно европейскому «наградить пальмовой ветвью», – и оба этих символических жеста уходят корнями в древние времена.


Возможно, менее впечатляющим, чем гумбаи, однако значительно более смертоносным был складной веер, ставший боевым (гунсен), который носили самураи, облаченные в доспехи, и веер тетсу-сен (или тессен), который соответствовал бытовому костюму. Эти веера, обычно имевшие от восьми до десяти железных ребер, «были удобным оружием для атаки и обороны» (Ю. Касал «The Lore of the Japanese Fan», 81). Как можно было ожидать, множество легенд окружает возникновение метода боя с применением железного веера. Одна из них, например, рассказывает, как Ёшитсуне, герой многих японских легенд, победил великана Бенкея (ставшего позже его преданным последователем), отразив удары копья соперника своим железным веером, а потом, зажав древко между жесткими ребрами веера, вырвавшего копье из рук Бенкея. Секреты ведения боя веером ему, по легенде, открыло лесное божество тенгу (нечто вроде лешего русских народных сказок или древнегреческого сатира), ранее уже обучившее его искусству владения мечом.


Под покровительством многих кланов по всей стране возникали школы, в которых разрабатывались, проверялись на практике и постоянно улучшались различные стили ведения боя с помощью гунсен или тессен. Заслуженной славой мастеров боевого веера пользовались инструкторы, преподававшие владение мечом из школы Ягю. В посвященной боевым искусствам литературе содержится «несколько упоминаний о победах, одержанных “боевым веером” против меча, а также множество примеров его смертоносных возможностей как метательного орудия» (Бринкли С. Ф., «Japan: Described and Illustrated by the Japanese», 139). Один из способов применения жесткофиксируемого веера в качестве метательного орудия (в раскрытом виде полукруглой формы со стальными ребрами) можно посмотреть в видео-реконструкции, где показано, как гейша отражает нападение ниндзи. Действительно, искусство боевого веера стало настолько сложным и многосторонним (особенно среди самураев высших рангов), что «убежденные в своем превосходстве бойцы не удосуживались применять в поединках меч и защищались лишь таким веером» (Ю. Касал «The Lore of the Japanese Fan», 81). Знаменитый мастер фехтования конца XVI столетия, Ганн-рю, вышел без единой царапины из схватки с десятью противниками, которых одолел одним лишь железным веером. Этот факт зафиксирован в хрониках, и с тех пор постоянно служил самураям примером для подражания.
Благодаря более чем широкому распространению вееров, искусство использования их в бою стало популярным среди представителей всех классов Японии феодальной эпохи. Этому косвенно способствовали знаменитые указы Эдо (XVIII в.), по которым запрещалось носить мечи. В ответ люди «вооружались окованными железом посохами и большими, тяжелыми железными веерами. Их веера показали себя настолько опасным оружием, что позже были также запрещены» (там же, 82).
Иллюстрацией к широте и многообразию применения вееров может послужить известная история об Араки Мурашиге, которого посчитали главным зачинщиком одного из многочисленных заговоров, ставших для Японии конца XVI века настоящим бедствием. Призванный явиться ко двору Ода Нобунага, Мурашиге отдавал себе отчет, что жизнь его висит на волоске и только тессен может помочь ему избежать мучительной смерти (все мечи отбирались стражниками, охранявшими главный вход в жилые помещения дворца). «Следует помнить, что в те времена подлые методы решения проблем приравнивались к стратегии», – пишет Касал (там же, 87), и потому способ, которым Нобунага решил избавиться от Мурашиге, состоял в том, чтобы перерубить ему шею двумя створками тяжелых деревянных дверей, отделявших передний холл от приемного зала, когда он будет, стоять на пороге, отвешивая предписанный ритуалом приветственный поклон. Кланяясь, Мурашиге интуитивно положил свой тессен в паз, по которому скользили створки дверей, и «раздался оглушительный звон, когда двери ударились о стальной стержень, но кровь не пролилась. Говорят, что Араки повел себя, как будто ничего не произошло, и такое самообладание пришлось по вкусу быстрому на решения Нобунага, который тут же простил Араки все его прегрешения» (там же, 88). Трудно сказать, было ли это первым подобным применением железного веера, как утверждают многие авторы. Мне лично представляется более вероятным, что Араки Мурашиге просто воспользовался военной хитростью, основанной на знании подобных этому инцидентов.
Подводя итог вышесказанному, можно с уверенностью утверждать, что боевой веер тессен обладал неисчислимым количеством назначений, прямо связанных с профессиональной обязанностью самурая – ведением боевых действий. Воин мог фехтовать им, вырывая меч из рук противника, зажимая лезвие между стальными ребрами веера и резко дергая на себя. Мог отражать пущенные в него ножи и отравленные дротики, как это проиллюстрировано на эстампах Хокусаи. Мог сбивать летящие мишени, как в игре под названием оги-отоши, в которую с удовольствием играют и сегодня, использовать веер как средство для развития общей координации, применимой к любым стратегическим обстоятельствам, и во многих других целях. Более того, веер служил важной частью обучения определенным техникам плавания, преподаваемых во многих школах боевых искусств.
Сегодня искусством боевого веера по-прежнему занимаются несколько специалистов в Японии, так что древний, тяжелый гумбаи, наряду с другим специализированным оружием феодальной эры, появляется время от времени в тренировочных методиках современных дисциплин координации, таких как каратэ, айкидо и кендо.

В Японии веера использовали представители самых различных общественных классов и для самых различных дел: в театральных постановках и танцах, поэзии и светской жизни, а также при веянии риса или пшеницы. Также веер использовался и в качестве смертельного боевого оружия, причём таковое использование веера существовало только в Японии и ни в какой более стране мира.

Японские веера, особенно довольно крупных размеров, были широко известны в древности за пределами Японии, а самое первое документированное упоминание веера содержится в хрониках правления императора Юряку (457-479), где описывается церемониальный веер сасиба пурпурного цвета и в форме листа, прикреплённого к длинному шесту. Древнекитайские хроники (времён династии Сун – 960-1279гг.) также содержат данные об импорте элегантно украшенных и расписанных японских вееров, которые считались прекрасными образцами декоративного искусства. Опахало такого веера было сделано из осоки с радиально расходящимися спицами, также веер имел продолговатую ручку, которая поддерживала опахало за центр и являлась продолжением одной из спиц. [Сайхай]

Когда и кем был изобретён веер мы, конечно же, за давностью веков так и не узнаем. Японские учёные, конечно же, проводили исследования – особенно в период господства буси – но к их работам следует относиться с изрядной долей недоверия. И при этом других исследований просто нет, что вполне логично, учитывая длительный период самоизоляции.

Описанные выше церемониальные веера использовались на религиозных праздниках и при дворе вдоль всего побережья материковой Азии, а также на прилегающих островах. Ещё большее распространение эти веера получили вместе с распространением буддизма и его красочных ритуалов. Потомками этих вееров стали просто огромные веера из шёлка, крепившиеся к полутораметровым шестам и называвшиеся ума-сируси. Эти веера использовались в качестве военной эмблемы и знака присутствия сёгунов во время правления Токугава. Ума-сируси изготовлялись из девяти слоёв бумаги, проклеенных между собой, а сверху покрывались шёлком и позолотой. Также веера украшались огромными пучками пальмовых волокон или конских волос и крепились к шесту таким образом, что могли вращаться под дуновением ветра. Также следует отметить, что веера, изготовленные из животных материалов – кожи или перьев птиц – никогда не были широко распространены в Японии. Это связано с табу на «мёртвое», установленное коренной религией японцев, а также с последующими заповедями буддизма о запрете убийства в любой форме. Именно поэтому знак отличия китайских военачальников, напоминающий мухобойку, при попадании в Японию стал изготовляться из бумажных полос, прикреплённых к короткой ручке. Такая конструкция называлась сайхай и являлась своего рода указкой или дирижёрской палочкой при отдаче приказов.

Веера для личного пользования имеют столь же древнюю историю, начало которой покрыто туманом, и подразделяются на две группы:

* жёсткий, как правило округлый веер с продолговатой ручкой (утива, или дансэн);
* складной веер, по форме напоминающий сектор диска (оги, или сэнсу).

[Гунсэн в сложенном состоянии]

Утива упоминаются в самых древних хрониках японцев и их происхождение можно вывести из придворного обычая носить с собой маленькую плоскую палочку (саку) из дерева или слоновой кости, которую упирали в нижнюю часть груди под небольшим углом, поддерживая таким образом осанку и придавая ей величие. Как видно из истории, утива с успехом пришёл на замену саку.

Складной веер многие учёные считают истинно японским изобретением, несмотря на неясность и неточность сведений о его происхождении. Это связано с тем, что в хрониках уже упоминавшейся выше китайской династии Сун есть сведения о «японских веерах», причём речь идёт именно о таком типе веера, как оги. Это может послужить доказательством, что древние китайцы не имели к складным веерам никакого отношения, несмотря на то, что поздние конфуцианцы, преклоняясь перед китайской культурой, приписывали оги именно китайское происхождение.


Веера складного типа стали особенно популярны при дворе и являлись личными знаками отличия, сообщая о ранге и занимаемом положении своего владельца. Также оги использовались и в придворных церемониях. Впоследствии этот тип веера был усовершенствован под нужды военного сословия, пришедшего к власти, в частности деревянные спицы были заменены на железные, а рёбра веера укрепили лакировкой. Также к этому времени буси уже знали и использовали боевые веера, имевшие по всей видимости всё ту же округлую форму и бывшие крайне жёсткими. Такие веера известны под названием гумбай и пришли на смену сайхай в атрибутике военачальника. Первоначально гумбай имели при себе все командиры отрядов, но с началом периода Токугава он превратился в особую прерогативу главнокомандующих., причём такие боевые веера стали весьма утончёнными и украшались разноцветными шнурами, обозначающими ранг или клановую принадлежность владельца. Рисунками для таких вееров были созвездие Большой Медведицы, драконы, символы инь и ян, ураганы и другие, но в итоге доминирующим мотивом стала эмблема клана или семьи.

С помощью гумбай (т.е. определённого рода жестикуляции с использованием веера) военачальники отдавали приказы, также веера использовались для вызова на поединок, а в настоящее время гумбай можно встретить в руках судьи на поединках сумотори. [Тэссэн]

Однако с позиции смертоносности куда больший интерес представляет такие веера, как гунсэн и тэцусэн (тэссэн). Гунсэн носили буси в доспехах, а тэссэн носился с повседневной одеждой. Оба этих веера были удобным оружием как атаки, так и защиты и обычно имели восемь или десять спиц. Во многих рю по стране проводилось обучение технике боя с таким веером – тэссэндзюцу, приемы которого как правило большей частью повторяли программу тренировок на мечах.

В литературе, посвящённой боевым искусствам, нередко описываются случаи побед, одержанных при помощи только одного лишь веера. Очень часто опытные фехтовальщики, уверенные в своих силах, использовали боевой веер, не утруждая себя фехтованием мечом. Легендарный фехтовальщик XVI века Ганрю, по преданию, вышел победителем и без единой царапины из боя с несколькими противниками и использовал при этом именно боевой веер.

Умение использовать такой веер в качестве оружия приобрело популярность и у представителей других общественных классов, которым было запрещено носить меч в силу «низкого происхождения». Тэссэном можно было фехтовать, отражать им летящие дротики и ножи или же координировать действия подчинённых, а также использовать веер любыми другими способами.

В настоящее время искусство тэссэндзюцу ещё преподаётся в Японии, а гумбай используется наряду с другим специализированным оружием в тренировках айкидо или кэндо.

Открывается тема обсуждения необходимых предметов костюма и их цветовой гаммы... Дабы мы небыли похожи на разномастное собрание!

Я думаю сюда стоит вписать так же, минимальный набор вещей... Так сказать подводя итоги, перечислить все необходимое... структуру, стиль...
Поступило предложение начать с "ДЗИМБАОРИ" так как данная курточка является поверхностной одеждой! И наиболее заметной со стороны...

Хотелось бы услышать Хиса, Каге, Злого Монгола...

В японском фольклоре эти животные обладают большими знаниями, длинной жизнью и магическими способностями. Главная среди них — способность принять форму человека; лиса, по преданиям, учится делать это по достижении определённого возраста (обычно сто лет, хотя в некоторых легендах — пятьдесят). Кицунэ обычно принимают облик обольстительной красавицы, симпатичной молодой девушки, но иногда оборачиваются и стариками. Надо отметить, что в японской мифологии произошло смешение коренных японских поверий, характеризовавших лису как атрибут бога Инари (см например Легенду - "Лис-весовая гиря"[1] ) и китайских, считавших лис оборотнями, родом, близким к демонам.

Другие возможности, обычно приписываемые кицунэ, включают способность вселяться в чужие тела, выдыхать или иначе создавать огонь, появляться в чужих снах, и способность создавать иллюзии столь сложные, что они почти неотличимы от действительности. Некоторые из сказаний заходят дальше, говоря о кицунэ со способностями искривлять пространство и время, сводить людей с ума, или принимать такие нечеловеческие или фантастические формы, как деревья неописуемой высоты или вторая луна в небе. Изредка кицунэ приписывают характеристики, напоминающие вампиров: они питаются жизненной или духовной силой людей, с которыми вступают в контакт. Иногда кицунэ описывают охраняющими круглый или грушевидный объект (хоси но тама, то есть «звёздный шар»); утверждается, что завладевший этим шаром может заставить кицунэ помогать себе; одна из теорий утверждает, что кицунэ «запасают» часть своей магии в этом шаре после превращения. Кицунэ обязаны сдерживать свои обещания, иначе им придётся понести наказание в виде снижения своего ранга или уровня силы.

Кицунэ связаны как с синтоистскими, так и с буддийскими верованиями. В синто кицунэ ассоциируются с Инари, божеством-покровителем рисовых полей и предпринимательства. Изначально лисы были посланниками (цукай) этого божества, но сейчас разница между ними настолько размылась, что Инари сам иногда изображается в виде лисы. В буддизме они получили известность благодаря популярной в IX—X веках в Японии школе тайного буддизма Сингон, одно из главных божеств которого, Дакини, изображалось ездящим по небу верхом на лисе.

В фольклоре кицунэ — это разновидность ёкая, то есть демона. В данном контексте слово «кицунэ» часто переводят как «лисий дух». Однако это не обязательно означает, что они не являются живыми существами или являются чем-то другим, нежели лисами. Слово «дух» в данном случае используется в восточном смысле, отражая состояние знания или озарения. Любая лисица, которая прожила достаточно долго, таким образом, может стать «лисьим ду́хом». Существуют два основных вида кицунэ: мёбу, или божественная лисица, часто ассоциируемая с Инари, и ногицунэ, или дикая лисица (дословно «полевая лисица»), часто, но не всегда, описываемая как злая, имеющая злой умысел.

У кицунэ может быть до девяти хвостов. В целом, считается, что чем старше и сильнее лиса, тем больше у неё хвостов. Некоторые источники утверждают даже, что кицунэ отращивает дополнительный хвост каждые сотню или тысячу лет своей жизни. Однако, лисы, встречающиеся в сказках, почти всегда обладают одним, пятью, или девятью хвостами.

Когда кицунэ получают девять хвостов, их мех становится серебристым, белым, или золотым. Эти кюби но кицунэ («девятихвостые лисицы») получает силу бесконечной проницательности. Похожим образом в Корее говорится, что лиса, прожившая тысячу лет, превращается в кумихо (дословно «девятихвостая лисица»), но корейская лиса всегда изображается злой, в отличие от японской лисы, которая может быть как благожелательной так и недоброжелательной. В китайском фольклоре также есть «лисьи ду́хи» во многом схожие с кицунэ, включая возможность девяти хвостов.

В некоторых историях кицунэ испытывают сложности с прятанием своего хвоста в человеческом обличье (обычно лисы в таких историях имеют всего один хвост, что может быть указанием на слабость и неопытность лисы). Внимательный герой может разоблачить обернувшуюся человеком пьяную или неосторожную лису, разглядев сквозь одежду её хвост.

Одной из знаменитых Кицунэ также является великий дух-хранитель Кюби. Это дух-хранитель и защитник, помогающий юным «заблудшим» душам на их пути в текущей инкарнации. Кюби обычно остаётся ненадолго, лишь на несколько дней, но в случае привязанности к одной душе, может сопровождать её годами. Это редкий тип кицунэ, награждающий нескольких счастливчиков своим присутствием и помощью.

В японском фольклоре кицунэ часто описываются обманщиками, иногда при этом очень злыми. Кицунэ-обманщик используют свои магические силы для шалостей: те, что показываются в благожелательном свете, стремятся выбирать своими целями слишком гордых самураев, жадных купцов и хвастливых людей, в то время как более жестокие кицунэ стремятся мучить бедных торговцев, фермеров и буддийских монахов.

Ещё кицунэ часто описывают как любовниц. В подобных историях обычно присутствует юный мужчина и кицунэ, принявшая вид женщины. Иногда кицунэ приписывается роль соблазнительницы, но часто подобные истории скорее романтические. В таких историях юный мужчина обычно женится на красавице (не зная, что это лиса) и придаёт большое значение её преданности. Во многих таких историях присутствует трагический элемент: они заканчиваются обнаружением лисьей сущности, после чего кицунэ должна покинуть своего мужа.

Самая старая из известных историй о жёнах-лисицах, которая даёт фольклорную этимологию слова "кицунэ", в этом смысле является исключением. Здесь лиса принимает вид женщины и выходит замуж за мужчину, после чего эти двое, проведя нескольких счастливых лет вместе, заводят нескольких детей. Её лисья сущность неожиданно открывается, когда в присутствии многих свидетелей она пугается собаки, и, чтобы спрятаться, принимает свой истинный облик. Кицунэ готовится уйти из дома, но муж останавливает её, говоря: «Теперь, когда мы были несколько лет вместе и ты дала мне нескольких детей, я не могу просто забыть тебя. Пожалуйста, пойдём и поспим». Лиса соглашается, и с тех пор возвращается к своему мужу каждую ночь в образе женщины, уходя наутро в образе лисы. После этого её стали называть кицунэ — потому что в классическом японском кицу-нэ означает «пойдём и поспим», в то время как ки-цунэ означает «всегда приходящая».

Потомству браков между людьми и кицунэ обычно приписывают особенные физические и/или сверхъестественные свойства. Конкретная природа этих свойств, однако, сильно меняется от одного источника к другому. Среди тех, у кого, как считалось, есть подобные экстраординарные возможности — известный оммёдзи Абэ но Сэймэй, который был ханъё (полудемоном), сыном человека и кицунэ [1].

Дождь, падающий среди ясного неба, иногда называют кицунэ но ёмэири или «свадьба кицунэ».

Многие люди верят, что кицунэ пришли в Японию из Китая.

Стащила из Википендии!

Кадомацу (kadomatsu) — «сосна у входа» — новогоднее украшение, приветствие божеству новогоднего праздника. Обычно делается из сосны, бамбука, симэнава, украшенной ветками папоротника, мандаринами а также иногда пучком водорослей и сушеной креветкой. Каждая из деталей этого украшения имеет свою символику.

Кодзики (Kojiki) — «Записи о деяниях древности» — официальная императорская хроника, созданная по приказу императрицы Гэммэй в 712 г. Представляет собой попытку свести воедино мифы и легенды перешедших в подчинение племенному объединению Ямато всех остальных племён, населявших в то время Японский архипелаг.

Кумадэ (kumade) — домашний талисман, похожие на «медвежью лапу» грабли из бамбука, которыми очень удобно «загребать» счастье.

Кусанаги-но-Цуруги (Kusanagi-no-Tsurugi) — «косящий траву», «истребитель травы» — легендарный меч, извлечённый богом Сусаноо из хвоста убитого им восьмиглавого дракона, который он затем подарил Аматэрасу. Вместе со священным бронзовым зеркалом Ята-но кагами и яшмовыми подвесками Ясакани-но Магатама является символом императорской власти.

Нихон Сёки, Нихонги (Nihon Shoki, Nihongi) — «Анналы Японии» — официальная императорская хроника, созданная по приказу императрицы Гэммэй в 720 г. Трактат написан на чистом китайском языке по образцу китайских летописей. Является «экспортным» вариантом Кодзики, отличаясь от последнего заимствованным из китайской мифологии космогоническим мифом и большей политизированностью текста.

Мигавари-ни-тацу (migawari-ni-tatsu) — «действовать в качестве заместителя» — ритуал передачи своей жизни другому живому существу. В Японии существует поверье, что можно отдать свою жизнь другому человеку или существу (даже дереву), если получить на это согласие богов.

Симэнава (shimenawa) — сплетённая из рисовой соломы верёвка. Имеет ритуальный характер. В народной традиции считается оберегом от злых духов, напастей, болезней.

Такарабунэ (takarabune) — кораблики с рисом, на которых восседают семь богов удачи. Считается, что если такой кораблик положить под подушку в новогоднюю ночь, обязательно приснится вещий сон.

Тенньо, тенньё (tennyo) — «небесная дева».

Хагоромо (hagoromo) — «накидка из птичьих перьев», «одеяние ангела».

Хамаими (hamaimi) — домашний талисман из затупленных стрел с белым оперением, оберегающий жилище от бед и злых сил.

Ямабуси (yamabushi) — «спящие в горах» — последователи практики сюгэндо, соединяющей в себе исконные синтоистские верования с магическими ритуалами даосизма и буддизма. Для обретения просветления и сверхъестественных способностей уходили в горы, где занимались аскезой и тайными практиками.

Ясакани-но Магатама (yasakani no magatama) — магические каплеобразные бусины на длинных нитях (яшмовые подвески). Вместе с мечом Кусанаги-но-Цуруги и священным бронзовым зеркалом Ята-но кагами являются символом императорской власти.




Различные (именные) ками


Баку (Baku) — добрый дух, поедающий плохие сны. Его призывают после ночных кошмаров чтобы обратить плохой сон в удачу. Считается, что он имеет голову льва, тело лошади и лапы тигра.

Дзидзо-боссацу (Jizo-bossatsu) — бодхисаттва Дзидзо («Сокровищница Земли», санскр. Кшитигарбха). Один из наиболее популярных японских буддийских божеств. Обычно изображается в виде монаха с посохом в одной руке и драгоценным камнем, символом высшей мудрости, в другой. Его главная миссия — спасать людей до прихода следующего будды Майтрейи. Покровитель детей и путников. Дзидзо часто представляют стражем, стоящим на границе с потусторонним миром, спасающим души умерших от мук (вплоть до спасения грешников из ада). Считается, что он также препятствует преждевременному уходу в небытие тех, кто ещё не исчерпал положенную долю земных радостей.

Кандзэон-боссацу (Kanzeon-bossatsu) — бодхисаттва Каннон (санскр. Авалокитешвара — «Внимающий звукам мира»). Бодхисаттва сострадания, давший клятву спасать везде и всюду живые существа, и за это получивший возможность проявляться в «тридцати трёх обликах». Ближайший сподвижник Амиды. В Китае и Японии почитается в женском облике. В Индии и Тибете — в мужском облике (Далай-лама считается его воплощением). В японском христианстве в XVI веке отождествлялась с девой Марией. Управляет миром животных. Часто изображается с множеством рук — символом возможности спасать неисчислимые множества существ.

Райдзин (Raijin) — ками грома и молнии, заимствован из китайских легенд. Обычно изображается как мускулистый мужчина со множеством барабанов вокруг себя, которыми он вызывает звуки грома. Иногда его представляют в облике ребенка или змеи. Очень похож на они, поэтому их часто путают. Кроме грома, Райдзин также отвечает за дождь. Изначально был демоном, но после поражения в битве с богами из армии Будды стал работать на светлые силы.

Суйдзин (Suijin) — ками воды. Обычно изображается в облике змеи, угря, каппы или водяного духа. Поскольку вода считается женским символом, женщины всегда играли главную роль в почитании Суйдзина.

Тэндзин (Tenjin) — «Небесный Бог» — бог неба, покровитель наук. Под этим именем почитается дух Сугавара-но Митидзанэ (845-903), талантливого учёного и блестящего чиновника своего времени, павшего жертвой придворных интриг рода Фудзивара. После пожара в императорском дворце и внезапной смерти его гонителя, беспокойный дух был посмертно оправдан и обожествлён. Сейчас особо почитается абитуриентами, которые молятся об успешной сдаче вступительных экзаменов и вообще успехах в учёбе.

Тосигами, Тоситоку-дзин (Toshigami, Toshitoku-jin) — божество нового года. В некоторых местах почитается также как бог урожая и вообще сельского хозяйства. Тосигами может принимать вид старика и старухи. Молитвы Тосигами возносятся в канун Нового Года. В последний день новогоднего праздника в его честь разводят тондо-яки — ритуальные костры. Сперва строят что-то вроде шалаша, сверху вставляют веер с красным кругом восходящего солнца, затем сооружение поджигают, а дым означает, что божество вернулось на небо до следующего года.

Фудзин (Fudjin) — ками ветра, заимствован из китайских легенд. Обычно изображается как мускулистый мужчина с большим мешком, в котором он носит ураганы (бесчисленное количество ветров). Когда Фудзин открывает мешок, возникает порыв ветра. Изначально был демоном, но после поражения в битве с богами из армии Будды стал работать на светлые силы.

Хатиман (Hachiman) — «восемь стягов», «великий стяг» — оракул, покровитель военных и буддизма. Первоначально был родовым божеством клана Уса и имел большую известность как ками-предсказатель будущего. Постепенно стал почитаем как покровитель военных начинаний, и при поддержке клана Минамото в средние века завоевал в этом качестве популярность у всего самурайского сословия. Хатиман первым среди японских ками был удостоен звания бодхисаттвы, а потому считается и японским покровителем буддизма.

Эмма (Emma) — японский вариант санскритского имени Яма — бога смерти и хозяина загробного мира. В его подчинении находятся армии духов, одна из задач которых — приходить за людьми после смерти.

Совершеннолетними в Японии становятся в 20 лет, и каждый год во второй понедельник января вся Япония отмечает День Совершеннолетия (Сейдзин-но Хи).

В 20 лет японские юноши и девушки получают права и обязанности взрослых: с этого возраста они могут принимать участие в выборах, несут полную ответственность перед законом, на них распространяется трудовое законодательство. Кроме того, именно с 20 лет молодым людям официально разрешается курить и употреблять спиртные напитки.

В День совершеннолетия все, кому в текущем году исполнилось или исполнится 20 лет, принимают поздравления и напутствия на специально организованной церемонии. Девушки, как правило, облачаются в кимоно ярких расцветок с длинными рукавами, так называемые фурисоде. Юноши обычно надевают праздничные черные костюмы, хотя в последние годы многие отдают предпочтение мужскому кимоно.

Сейдзин-но Хи Обычно городские власти устраивают торжественные сборы и вечеринки для «новоиспеченных взрослых», на которых виновникам торжества вручаются памятные подарки. Каждому приходит персональное приглашение от главы местной администрации или учебного заведения. Список 20-летних граждан власти получают, как ни странно, из налогового управления: каждый японец обязан платить налог за проживание. Уклоняющиеся от уплаты налогов приглашений не получают и на церемонию не допускаются. Сами же виновники торжества, ощутив свободу, не всегда могут вовремя остановиться. Перебравших лишнего доставляют домой товарищи, но на следующее утро их не будет мучить совесть, ибо такое поведение (в дозволенных законом и моралью рамках) в этот день не считается зазорным.

Сейдзин-но Хи Официально День совершеннолетия стал праздничным днем с 1948 года. До этого же церемония посвящения во взрослую жизнь проходила не публично, а в местном храме или тихо в кругу семьи.

Первоначально День совершеннолетия отмечался 15 января, и естественно, что часто праздничный выходной попадал на середину недели. Всего лишь один день по такому случаю - это очень мало, и, кроме того, у молодежи существует традиция на День совершеннолетия возвращаться в родной город в родительский дом и там праздновать совершеннолетие. В 1998 году был принят закон, по которому с 2000 года праздник перенесли с фиксированной даты на второй понедельник января. Молодежь получила законные три дня на празднование, а все японцы стали называть день «счастливым понедельником».

17 столетие, время утверждения власти сёгунов Токугава, установление длительного мира в стране принесло и значительные изменения в искусство декоративной живописи. В своих формах и в своем стиле она была обращена уже к иной аудитории и требовала другого отношения к себе со стороны зрителя, большей его эрудированности во всех сферах творческой деятельности, особенно в поэзии, так как теперь многие сюжеты и образы настенных росписей были связаны с известными произведениями классической литературы прошлого.
Самым крупным мастером того времени был Таварая Сотацу Самым крупным мастером того времени был Таварая Сотацу, один из основателей так называемой школы Римпа. Он расписывал в основном ширмы, которые стали главной формой декоративной живописи после того, как во второй четверти 17 века было официально запрещено строительство замков феодалов. Поэтому, утратив свои общественно-социальные функции, декоративная живопись приобрела новые черты и новый язык. В росписях Сотацу все построено на ассоциациях, намеках, аллюзиях, все обращено к воображению, памяти и эрудиции зрителя. Художник ставил задачу не просто воспроизведения сюжетной ситуации, но передачи поэтического смысла эпизода, его внутреннего подтекста. И для того, чтобы сполна оценить произведения Сотацу, надо было знать все тонкости литературного первоисточника.
Продолжил традиции Сотацу выдающийся художник, творчество которого определило новый этап в развитии декоративной живописи Японии, Огата Корин. Многие мотивы его произведений также связаны с классической литературой, но он жил уже в другую эпоху,творчества Корина когда изменились идеалы и оценки прошлого, когда внешняя декоративность часто казалась более привлекательной, чем внутренний смысл и подтекст произведения. Одна из особенностей творчества Корина – сосредоточенность на нескольких мотивах, их многократное повторение в разных видах искусства, так как он был не только живописцем, но и керамистом, расписывал шелковые кимоно и лаковые шкатулки. Особенно часто у него встречался мотив ирисов. Появление изображения ирисов имеет вполне определенные значения и вызывает в памяти эпизод из классической повести 9 века "Исэ моногатари".Здесь имеется в виду момент, рассказывающий об остановке путешествующего поэта Аривара Нарихира у ручья с ирисами, где им было написано стихотворение на эту тему.
Традиции декоративной живописи сохранялись у последователей школы Римпа Традиции декоративной живописи сохранялись у последователей школы Римпа, и одним из самых выдающихся мастеров был Огата Кэндзан, прославившийся также как каллиграф и керамист.
Нельзя не отметить произведения искусства, так или иначе связанные с пребыванием европейцев в Японии. Они стали обозначаться как "намбан бидзюцу" или искусство южных варваров, португальцев. Их можно разделить на две группы. Во-первых, это произведения традиционной живописи на ширмах, сюжеты которых связаны с появлением европейцев и их деятельностью в Японии. Во-вторых, это произведения с христианскими и светскими неяпонскими сюжетами, выполненные в нетрадиционной манере и несвойственными японским художникам материалами. Все произведения второй группы были связаны с миссионерами и выполнялись под их наблюдением, а часто и по их заказу.
Еще в 14-15 веках одновременно с пейзажной живописью тушью, а позднее – с декоративными настенными росписями существовала жанровая живопись – фудзокуга ("картины нравов и обычаев"). Нередко одни и те же художники исполняли картины с растительными мотивами и сцены с изображением людей за различными занятиями. Как правило, эти сцены не имели самостоятельного значения, но были частью иллюстраций к литературным произведениям, описаниям биографий знаменитых поэтов или прославившихся проповедников буддизма. Ее подлинный расцвет приходится на вторую половину 16 и начало 17 веков, время бурного роста городов и становления самостоятельной городской культуры. В жанровой живописи впервые в истории японского искусства получила отражение реальная действительность. Главнымиширма- Виды Киото и его окрестностей заказчиками ширм с жанровыми сюжетами были богатые горожане, видевшие в этом искусстве себя и свою жизнь. Главными наряду с другими сюжетами были ширмы "Виды Киото и его окрестностей". Киото в то время был не просто столицей, но олицетворением страны, нерушимости ее культурных традиций. Особенно частыми мотивами изображения стали праздники, торжественные шествия, развлечения горожан, сцены из жизни кварталов развлечений, танцующая Окуни – основательница театра Кабуки, жрица синтоистского храма.
Главное завоевание и открытие жанровой живописи – художественное освоение реальности – имело важнейшие последствия для развития всей художественной культуры Японии.
Но самым значительным явлением в период позднего средневековья и перехода к Новому времени было, конечно же, искусство гравюры. Оно явилось своеобразным итогом многовекового пути развития японской художественной культуры. Здесь с наибольшей полнотой был выражен изменившийся по сравнению с прошлым взгляд на мир и место в нем человека, что и привело к созданию новых форм в искусстве.
Время развития искусства гравюры охватывает около двух столетий. Это так называемый период Эдо – век политической изоляции Японии от внешнего мира, строгой регламентации социальных отношений, но одновременно и высокого экономического подъема, роста городов, выхода на историческую арену представителей разбогатевшего купечества и городских ремесленников. Вместе с разорившимися мелкими самураями, актерами, танцовщицами, они составляли основу городского населения, постепенно создававшего свои собственные формы культуры. Одной из них и была гравюра на дереве или ксилография.
Первые успехи в становлении искусства гравюры связаны с именем выдающегося мастера Хисикава Моронобу Техника печати с деревянных досок была известна в Японии уже давно и применялась для распространения буддийских текстов. Теперь же она служила светскому искусству и получила название "укиё-э", то есть изображение "быстротекущего суетного мира". В создании гравюры принимали участие три человека: художник, гравер и печатник. Японские мастера использовали доски продольного распила из самшита, груши или дикой вишни с особо выразительной фактурой волокон, способствовавших плавности и красоте наносимых линий.
Первые успехи в становлении искусства гравюры связаны с именем выдающегося мастера Хисикава Моронобу (1638-1714), начинавшего свою деятельность в книжной графике. Его ранние произведения были монохромными, некоторые гравюры Моронобу раскрашивались от руки самим художником или покупателями.
многоцветные гравюры исполнил художник Судзуки Харунобу С самого начала станковая гравюра развивалась по двум основным направлениям: изображения красавиц-куртизанок из веселых кварталов (бидзинга) и сцен из их жизни и актеров (якуся-э) и различной театральной тематики. Используя многочисленные технические нововведения, гравюра очень быстро развивалась. В 40-х годах 18 века художником Окумура Масанобу (1686-1764) была изобретена печать в два цвета – розовый и зеленый.
В роскошных календарях, выпущенных к новому, 1765 году появились первые многоцветные гравюры. Их исполнил художник Судзуки Харунобу (1725-1770), который считается изобретателем многоцветной печати. Его произведения назвали нисики-э ("парчовые картины"). Особенно заметную роль в создании театральной графики сыграли художники династий Тории и Кацукава, работавший всего меньше года прославленный и яркий художник Тосюсай Сяраку, создавший за столь короткое время около ста сорока гравюр, затем выдвинувшаяся в 19 веке на первый план династия Утагава.
Выдающимся мастером бытописательного жанра был Китагава Утамаро (1753-1806), произведения которого стали вершиной в лирической гравюре. Главной темой его творчества стали женщины, будь то красавицы куртизанки или прачки, но всегда одинаково привлекательные мягкой плавностью своих движений, грациозностью жестов. Творчество Утамаро завершало классический этап в истории ксилографии.
Характерные черты гравюры 19 столетия определяло творчество крупнейшего и одного из самых известных художников Японии Кацусика Хокусая (1760-1849). Его искусству свойственна невиданная в японском искусстве полнота охвата жизни, широкий интерес ко всем ее проявлениям. Главным открытием мастера стали его серии с пейзажами Японии. Его младшему современнику пейзажисту Андо Хиросигэ (1797-1858) удалось передать более камерный, более лиричный характер природы. Она привлекала его в своих частных проявлениях, лишенных грандиозности и величия, но близких человеку своей интимной и мягкой красотой.
серия 53 станции Токайдо Известность художнику принесла его серия "53 станции Токайдо", дороги, соединявшей старую столицу Киото с новой – Эдо. Традиции бытописательной и пейзажной графики продолжали многие мастера, но середина 19 века была уже закатным этапом укиё-э.
В живописи 17 – 19 веков существовало несколько направлений или школ, различавшихся по содержанию и стилю. Рядом с художниками школы Тоса, продолжавшими традиции ямато-э 9 – 12 веков, работали мастера школ Кано и Римпа, многие из которых занимались декоративными росписями. Самой главной особенностью в развитии живописи этого периода было обращение к реальности. Даже представители Кано и Римпа проявляли интерес к работе с натуры, что было новшеством для художественного метода японских мастеров. Это происходило как под воздействием литературы, стремившейся к конкретности в описании ситуаций, к верности фактов, так и в связи с появлением в поле зрения японских художников произведений европейского искусства. Самыми яркими представителем так называемого "натуралистического" направления был Маруяма Окё. У него не следует искать философских обобщений или политических символов власти.
Он призывает радоваться открывающемуся перед глазами миру, его красоте и исчезающей прелести мгновений. Совершенно противоположных взглядов придерживались мастера школы Нанга или Бундзинга ("живопись интеллектуалов"). Ярчайшими представителями этого направления были Икэ-но Тайга и Ёса Бусон. Высший смысл их творчества состоял в поисках таких видимых глазу форм предмета, которые передавали бы его внутренний, потаенный смысл, великую гармонию, одушевлявшую все вокруг.
Японская живопись периода позднего средневековья отличалась не только многообразием направлений, но была богата крупными творческими индивидуальностями, самобытными талантами, чьи произведения стали ценнейшим достоянием национальной японской культуры.
Наиболее яркий и интересный период в развитии декоративных искусств падает на конец 17 – начало 18 веков Нельзя обойти вниманием и декоративно-прикладное искусство Японии 17 – 19 веков. Ведь оно рассказывает не только о материальных потребностях людей и бытовых особенностях, но и дают представление о духовных ценностях народа. Постоянные повторения в декоре керамики и фарфора, лаковых изделий и костюма природных мотивов объясняются особенностями мироощущения японцев, видевших в природе и ее закономерностях выражение миропорядка. Культура любования природой естественной и природой рукотворной, в том числе красивыми вещами и костюмами, восходила еще к хэйанской эпохе. Дзэнские наставники – "мастера чая" учили умению созерцать предмет, видеть красоту в обыденном, повседневном – простой керамической утвари, вазе из бамбука. Мастера чая открыли такую красоту в неброских, чуть грубоватых изделиях так называемых "Шести старых печей". Наиболее полно воплощали эту эстетику чайного культа изделия печей Сигараки, Ига, Карацу и Раку.
Наиболее яркий и интересный период в развитии декоративных искусств падает на конец 17 – начало 18 веков. Это было время высокого подъема культуры. С именем Нономура Нинсэя, работавшего во второй половине 17 века, связан расцвет керамики с использованием эмалевых красок. А начало 17 века ознаменовалось важным событием в истории японского декоративно-прикладного искусства – производством фарфора с надглазурной росписью.
Традиционный японский костюм кимоно – это стандартная одежда, которую начиная с 17 века носили представители почти всех сословий. 17 – 18 века – время подъема текстильного производства. Форма японского национального костюма складывалась постепенно и была связана с климатическими условиями и бытовыми особенностями страны. Традиционный японский костюм кимоно – это стандартная одежда, которую начиная с 17 века носили представители почти всех сословий. Более старое название этой одежды – косодэ ("длинный рукав"). Важнейший элемент костюма – пояс оби, который имеет как функциональное, так и декоративное значение. Поверх кимоно и мужчины и женщины могли надевать более короткую одежду сходного покроя – хаори. Вся одежда делилась на праздничную (харэги) и будничную (фуданги), различающуюся материалом.
Кимоно не имеет карманов, так что различные мелкие предметы – ключи, коробочка для лекарств инро, кисет, – носили на шнурке, перекинутом через пояс, а в качестве противовеса к свободному концу шнурка привязывали брелок-нэцкэ.
Миниатюрная скульптура нэцкэ – уникальный, характерный только для Японии вид декоративно-прикладного искусства, появилась в конце 16 века Миниатюрная скульптура нэцкэ – уникальный, характерный только для Японии вид декоративно-прикладного искусства, появилась в конце 16 века, но вошла в обиход только в 17 веке. Во второй половине 18 века появились профессиональные резчики нэцкэ. Фигурки изготовлялись чаще всего из дерева, слоновой и моржовой кости, но также из рога оленя или носорога. Самая распространенная форма нэцкэ так называемая катабори. Это небольшая скульптурная группа, изображающая людей, животных, мифические существа. Но главный интерес представляют нэцкэ-скульптуры, величиной всего в 4 или 5 сантиметров.

Население Японии – 127млн.

Это однонациональная страна. Язык-японский.

Япония – нация здоровых людей с самым низким показателем детской смертности в мире – 4на1000 и самым высоким уровнем продолжительности жизни (мужчины-76 лет, женщины-82 года).Секрет исключительного здоровья – трепетное отношение к спорту.

Исконно японские виды спорта в основном боевые – сумо, кэндо (фехтование на бамбуковых мечах), джиу-джитсу, кэдо и другие.



Особенности японского национального характера:

-привязанность к семье

-любят коллективно работать, отдыхать

-трудолюбивы

-вежливы

-стыдливы

-немногословны

-не любят насмешек

-трепетно относятся к своему прошлому

-очень верующая нация

Вероисповедание: синтоизм, буддизм, христианство; отличительная черта-смешение верований, религий. Так, многие японцы празднуют свадьбу по синтоисскому обряду, а хоронят по буддистскому.

Храмом в Японии является погода. Это необычное для европейца сооружение, многоэтажное, с крышей, причудливо загнутой вверх на углах.

-бережно относятся к природе

Жизнь и быт Японцев:

-Японский дом

Японский дом — настолько самобытное сооружение, что трудно сказать, кто на кого повлиял: то ли обитатель этого жилища выразил через него свою жизненную философию, то ли, наоборот, японский дом сформировал своеобразные привычки тех, кто в нем живет.

«Строя себе жилище, — говорят японцы, — мы прежде всего раскрываем зонт в виде кровли, чтобы на землю упала тень, а потом поселяемся в этой тени...» Действительно, японский дом — это навес, причем навес над пустым пространством. В жаркий день может показаться, что человек в такой комнате просто уселся посреди своего сада на небольшом затененном возвышении.

Японский дом — это прежде всего крыша, опирающаяся на каркас из деревянных стропил и опор; это кровля, возведенная над пустотой. Здесь нет ни окон, ни дверей в нашем понимании, ибо в каждой комнате три стены из четырех можно в любой момент раздвинуть, можно и вовсе снять. Мало, однако, сказать, что стены японского дома способны раскрываться, превращая его в подобие беседки. Это действительно навес над пустотой, потому что такие раздвижные створки ограждают одно лишь пустое пространство.

Когда впервые видишь внутренность японского жилища, больше всего поражаешься полному отсутствию какой бы то ни было мебели. Здесь нет ни диванов, ни кресел, ни стульев, ни столов, ни буфетов с посудой, ни шкафов с одеждой, ни книжных полок, нет даже кроватей.

Вы видите лишь обнаженное дерево опорных столбов и стропил, потолок из выструганных досок, решетчатые переплеты сёдзи (легко вытаскивающиеся из пазов наружные стены, выполняющие роль окон; они оклеиваются белой рисовой бумагой, похожей на папирусную). Рисовая бумага мягко рассеивает пробивающийся снаружи свет. Под разутой ногой слегка пружинят татами — жесткие, пальца в три толщиной маты из простеганных соломенных циновок. Пол, составленный из этих золотистых прямоугольников, совершенно пуст. Пусты и стены. Нигде никаких украшений, за исключением ниши, где висит свиток с каким-нибудь изображением (какэмоно), а под ним поставлена ваза с цветами.

Бесспорно одно: традиционный японский дом во многом предвосхитил новинки современной архитектуры. Каркасная основа, раздвижные стены лишь недавно получили признание наших строителей, в то время как съемные перегородки и заменяемые полы пока еще удел будущего. Разумеется, как конструктивные особенности японского дома, так и традиционная стандартизация его составных частей порождены постоянной угрозой землетрясений. Хотя деревянный каркас ходит ходуном при подземных толчках, он, как правило, оказывается даже более стойким, чем кирпичные стены. А уж если крыша все-таки обрушилась, дом можно без особого труда и затрат собрать заново. Всегда поражаешься быстроте, с которой японцы восстанавливают свои жилища, разрушенные стихийным бедствием. А вот квартал современных многоэтажных жилых домов, которыми так гордился муниципалитет города Ниигата, надолго остался памятником землетрясения 1964 года. Многоэтажные корпуса не обрушились, нет — их железобетонный каркас оказался достаточно прочным. Как деревья, с корнем вырванные бурей, они завалились набок вместе с фундаментами. После землетрясения люди ходили по стенам этих домов и, словно из трюмов, вынимали из окон свою домашнюю утварь.

На особенностях японского дома заметно сказалась натура его обитателей. Раздвижные стены отражают стремление слиться с природой, вместо того чтобы отгораживаться от нее. Первородная красота некрашеного дерева, рисовой бумаги, соломенных матов, а также сама сезонность этих материалов (седзи оклеивают каждый год, татами меняют через два года) так же напоминают о близости к природе. Японцы считают, что особенности их домашнего быта унаследованы от далеких предков — обитателей стран южных морей. Они подчеркивают, что японский дом сохранил до наших дней стремление древнего островитянинажить на полу — вернее, на раскрытом помосте, защищенном лишь сверху.

Японский дом рассчитан на лето. Его внутренние помещения действительно хорошо вентилируются во время влажной жары. Однако достоинство традиционного японского жилища обращается в свою противоположность„когда его столь же отчаянно продувает зимой. А холода здесь дают о себе знать целых пять месяцев в году — от ноября до марта. По вечерам илив пасмурную погоду единственной заменой такому солнечному обогреву

еще недавно была лишь хибати — керамическая корчага с горстью тлеющего древесного угля, которую иностранцы метко прозвали «призраком очага». Возле этого гибрида пепельницы и печки в лучшем случае можно по-греть руки. После войны для обогрева стали использовать электричество.

Японцы словно бы смирились с тем, что зимой их жилища нестерпимо холодны. Они довольствуются тем, что согревают себе руки или ноги, не помышляя отопить саму комнату, где они находятся. Можно сказать, что в традиции японского жилища нет отопления, а есть обогревание.

Лишь своей кожей почувствовав в японском доме, чем оборачивается его близость к природе в зимние дни, по-настоящему осознаешь значение

японской бани — фуро: это главный вид самоотопления. В повседневной жизни каждого японца независимо от его положения и достатка нет большей радости, чем нежиться в глубоком деревянном чане, наполненном немыслимо горячей водой. Зимой это нередко единственная возможность по-настоящему согреться за целые сутки.

Залезать в фуро полагается, предварительно вымывшись из шайки, как врусской бане, и тщательно сполоснувшись. Лишь после этого японцы погружаются по шею в воду, подтягивают колени к подбородку и блаженствуют в этой позе как можно дольше, распаривая тело до малиновой красноты. Зимой после такой бани целый вечер не чувствуешь сквозняка, от которого колышется даже картина на стене. Летом фуро приносит облегчение от изнурительной влажной жары.

Восхищение японской баней несколько остывает после более близкого знакомства с ней. Прикосновение к дереву, может быть, действительно приятнее, чем к эмали или кафелю нашей ванны, а глубина фуро действительно позволяет погружаться по самую шею. Но главный недостаток фуро состоит в том, что к дереву неизбежно прилипают клочки волос, хлопья мыльной пены и что из-за глубины, а также формы чана его практически начисто вымыть и хорошо высушить невозможно, По утрам японские домохозяйки нередко используют оставшуюся с вечера теплую воду, чтобыпрямо в фуро полоскать белье.

И горожанин, и сельский житель Японии привыкли бывать в бане если не ежедневно, то через день, во всяком случае. Напасти столько горячей воды на каждого человека было бы недоступной роскошью для подавляющего большинства семей. Отсюда и обычай мыться из шайки, чтобы чан оставался чистым для всей семьи. В деревнях доныне сохранился обычай, когда соседки топят фуро по очереди, чтобы сэкономить на дровах и воде. По той же причине в городах еще с прошлого века существуют общественные бани. В Токио, например, ими ежедневно пользуется около двух миллионов человек. Бассейн такой бани, в котором к вечеру бывает больше голых тел, чем горячей воды, служит главным местом общения для жителей околотка.

Обменявшись новостями и набравшись тепла, соседи расходятся по своим нетопленым жилищам.

-Японская школа

. Ребенку до пятилетнего возраста позволяют практически все, однако по мере его взросления все больше становится ограничений, все строже требуют от него полного послушания родителям, понимания своих обязанностей. В шесть лет японские мальчики и девочки идут в начальную школу; проучившись в ней шесть лет, почти все они переходят в трехлетнюю младшую среднюю школу, затем — в трехлетнюю старшую среднюю школу. Школы делятся на государственные, муниципальные, частные. Повышенные государственные средние школы считаются «дешевыми», «частные» — дорогими. По стоимости обучения муниципальные школы занимают место между ними. 253 тысячи иен следовало заплатить в 1990 г. за пребывание в государственной повышенной средней школе, в частной школе за этот же срок обучения надо заплатить было 534 тысячи иен.

Учебный год в японской школе — самый, наверное, длинный в мире: 240 дней. И несмотря на это, преподаватели задают на дом столько, что старшеклассники вынуждены сидеть над учебниками в дополнение к школьным урокам еще 5-6 часов в день. Увильнуть невозможно, Бдительные родительницы, охваченные маниакальным стремлением определить своих детей в университеты, непременно престижные, не позволят чадам подняться из-за стола, пока вся домашняя работа не окажется выполненной.

Пытаться ввести японских матерей в заблуждение — напрасный труд. Они не хуже самих школьников знают, что и сколько задано на дом, и не хуже учителей могут определить, полностью и правильно ли решена задача по физике или вызубрен параграф из курса географии. Нынешних японских родительниц недаром прозвали «келку мама» — «мама, одержимая образованием». Такая мама не остановится перед тем, чтобы пойти в школу вместо заболевшего ребенка, сесть за его парту и дословно записать объяснения учителей по всем предметам. Дома она заставит ребенка выучить все это «назубок».

Японские семьи живут тесно. Разговоры родителей, включенный телевизор, возня младшего брата или сестры мешают заучивать наизусть. Найден был удивительный по прагматизму и бесчеловечности выход. Промышленность выпустила деревянные разборные ящики в рост сидящего человека с партой и электрической лампой внутри. Этакие наглухо изолируемые от внешнего мира одиночные камеры, которые можно быстро и легко складывать и ставить в комнате. Ящик отпирается только снаружи: пока не вызубришь — не выйдешь. Зубрежке отдано все свободное время. Каждый вечер до полуночи, иногда и в воскресенье школьники учат, а точнее, именно зубрят:

исторические факты — все подряд по хронологической таблице; английские слова — по словарю страница за страницей;

название станций на главных железнодорожных магистралях по расписанию поездов маршрут за маршрутом.

К поступлению в университет старшеклассники готовятся очень серьезно: «будешь спать 4 часа, в университет поступишь; будешь спать 5 часов — провалишься» — бытует в Японии поговорка,

60% опрошенных школьников никогда не очистили для себя яблоко, не приготовили яичницы и не накрыли на стол. Все делают за них матери. «У школьников — с тревогой констатируется в справке — нет времени для занятий спортом, для развлечений, для гуляния на воздухе». Они зубрят по 10 часов в сутки. Слабое физическое развитие — общая черта всех японских школьников.

Школа — часть общества. Она твердо следует взглядам теоретика японской педагогики Ацуси Каясима. «Для японских детей жизненно важно усвоить дух общины и семейственности. Если в школе выделять детей по их способностям или по иным критериям, — пропагандировал Каясима, — это чревато появлением в детях чувства, будто они в чем-то отличны от других».

Учителя признают существование различий в способностях у детей, но тем не менее считают недопустимым выделять кого-либо и ставят всему классу одинаковые оценки.

Не оставляют в японских школах на второй год. Даже за дверь с уроков не выгоняют, если школьник нашалил.

Ничто не должно нарушать общинного единства, создаваемого в классе. Несмотря на побочные отрицательные эффекты, японская система образования производила и производит «ударные отряды», обладающие кругозором, который достаточен для овладения современной техникой, и при- ученные к строгой трудовой дисциплине.

Рабочей силы, сочетающей в себе эти качества в столь же высокой степени, нет ни в США, ни западноевропейских странах.

93% японцев имеют полное среднее образование.