ЖЕНИХ И НЕВЕСТА ЗВЕЗДНОГО НЕБА

Шокуо, дочь Солнца, жила со своим отцом на берегу серебряного небесного потока, который мы называем Млечным путем. То была прелестная девушка, грациозная, красивая собою, и глаза ее были кроткие, как глаза голубя.
Ее отец Солнце был очень огорчен, что Шокуо не желала делить юношеских радостей с другими дочерьми воздуха. Кроткая печаль, казалось, покоилась на ней, но она никогда не уставала заботиться о счастье для других: так, особенно прилежно работала она за ткацким станком. Благодаря высокому искусству, которого достигла она в тканье, она получила прозвище принцесса-ткачиха.

Очень понравилось стихотворение

Ее волосы пахнут табачным дымом,
Ее губы - фруктовый сок,
Ее тело привыкло к дешевым винам,
В ее жилах течет песок,
Она ходит без обуви по осколкам,
Прячет в сердце свои грехи,
Ее кожа сравнима лишь с лучшим шелком,
В ее письмах - мои стихи.
Я боялся забыть ее сладкое имя -
Неземной аромат росы.
Из распоротых жил вытекает время.
Просто имя ее - Часы.
Ее сердце разбито тяжелым горем,
Ее слезы - жемчужный дождь.
Приговор мой подписан ее рукою,
А перо ее - острый нож.
Ее тело распято на вечной злобе,
В ее мыслях - чужая боль,
Ее взгляд привыкает к текущей крови,
Век уносит ее с собой.
Я боялся забыть ее милый образ,
Ее взгляд неземной красы.
В тишине звучит ее мертвый голос.
Просто имя ее - Часы.
Ее прошлое прячется по архивам,
Ее речи - душистый мед,
Ей хотелось бы сделать меня счастливым,
Ее скрипка лишь мне поет.
Ее призрак бесшумно идет за мною,
Ее сердце стучит во мгле,
Ее осень засыплет меня листвою
И оставит в сырой земле.
Я боялся всего, что со мною было,
Я боялся того, кем был.
Ее вечность - мой дом и моя могила.
Жаль, что имя ее ... я забыл ...

(автора не знаю)

Жаль, что автор неизвестен...

Оборотень

Луна озарила ночную мглу леса,
Казалось, проклятье ушло от тебя,
Но в полночь становишься диким ты бесом,
Охотником ночи, и жертвой огня.

Огонь пожирает внутри и снаружи,
И шерстью густой покрывается тело.
Тебя не пронзит не одно из оружий,
И лишь серебро проникает сквозь вены.

Глаза наливаются кровью агоний,
Животный инстинкт тобой управляет,
И молишь ты ночь, чтоб, помчавшись в погоню,
За новою жертвой, тебя не поймали.

Но голод зовет, и ты вновь убиваешь,
Несчастную жертву, блуждавшей по лесу.
И властно проклятье, свой мир прогибаешь
В пустую надежду, чтоб стать человеком.

И, встав на колени, молчишь под сияньем
Луны уходящей, рассвет уже близок.
Тебе не уйти от погони прощанья,
И мрак тебя душит, глушитеьным визгом.

Но что-то случилось, ты падаешь мертвым,
И кровь выбегает из стреляной раны.
"Попался волчонок", душа твоя стерта,
Серебряной пулей настигли тирана…

«На костер я взошла...»

На костер я взошла безмятежно,
Рассмеялась в лицо палачу.
И пускай вся душа не безгрешна,
Но я делала то, что хочу:

Ворожила я темною ночкой,
Колдовала при полной луне,
На дубах распускалась я почкой
И плясала в горящем огне.

Я летала на лысую гору.
Нет, чертей там не видела я,
Но, шутя, там лились разговоры,
Появились у ведьмы друзья...

Но друзья ли то были?.. Не знаю...
Почему ж не пришли на допрос?!
Почему ж на костре я сгораю
И глаза уж застило от слез?!

Что ж, гори мое сердце безгрешно!..
...Что за точка там в небе видна?..
...И на землю спустились неспешно
Десять ведьм и три колдуна...

Посреди океанских просторов,
Там, где буря, преграды не зная,
гонит волны куда пожелает,
Рев стоит сумасшедший и грохот,
дикий посвист, безумная песня.
Это буря в неистовой злобе разбивает
огромные волны о высокий утес неприступный,
Что стоит в одиночестве гордом среди хаоса дикой стихии.
На вершине утеса прикован длинной цепью
огромнейший ворон,
Буря хлещет его, и о камни тело ворона
с силою бьется,
Но ни слова в ответ не услышит ветер,
Ворон с прзреньем смеется.
Мертвый взгляд черных глаз его страшен,
Черным глянцем блестит оперенье,
И когтистые лапы опасней лап дракона,
И ворон не птица.
Черный демон, когда0то могучий,
Управляющий стихиями мира,
Ныне к камню прикованный цепью
Обреченный на вечную муку.
Чертят молнии черное небо,
И тяжелые низкие тучи ветер
с пеной прибоя мешает.
В ожидании гордом и страшном
демон зла на скале восседает,
В ожидании заветного часа,когда
цепь его в прах превратится.
(М. Вересень)

Девять черных фургонов «Полночного карнавала» при свете дня не казались такими большими и зловещими. Они были хрупки и ломки, как сухие листья. Драпировки исчезли – фургоны украшали сшитые из одеял печальные черные знамена и вьющиеся на ветру короткие черные ленты. Странным было их расположение на поросшем кустарником поле: в сложенном из клеток пятиугольнике находился треугольник, а в центре его стоял фургон Мамаши Фортуны. Лишь он был закрыт черным занавесом, надежно скрывающим содержимое. Самой Мамаши Фортуны нигде видно не было.
Ракх медленно вел толпу селян от клетки к клетке, сопровождая путь мрачными комментариями:
– А вот здесь – мантикор. Голова человека, тело льва, хвост скорпиона. Пойман в полночь за едой: лакомился оборотнем. Порождения ночи – пред ваши очи. Это дракон. Время от времени изрыгает пламя, обычно на тех, кто его дразнит, малыш. Внутри у него ад, но кожа обжигает холодом. Плохо говорит на семнадцати языках, страдает подагрой. Сатир. Дам прошу держаться подальше. Настоящий безобразник. Пойман при любопытных обстоятельствах, мужчины могут ознакомиться с ним за дополнительную плату после завершения осмотра.
Стоя возле клетки единорога, одной из трех внутренних клеток, высокий волшебник наблюдал за ходом процессии вдоль внешнего пятиугольника.
– Я не должен бы находиться здесь, – сказал он единорогу. – Старуха велела мне держаться подальше от вас. – Он довольно хихикнул: – Она издевается надо мной с того самого дня, как я стал у нее работать, но ей и самой достается от меня.
Она почти не слышала его. Она крутилась и вертелась в своей тюрьме, и тело ее сжималось от одной мысли о прикосновении окружавших ее железных прутьев. Ни одно из населяющих ночь существ не любит железа, и хотя Она могла терпеть его присутствие, убийственный запах железа, казалось, превращал ее кости в песок, а кровь в дождевую воду. Прутья ее клетки, должно быть, были заколдованы – они все время переговаривались друг с другом бессмысленными когтистыми голосами. Тяжелый замок хихикал и скулил, как сумасшедшая обезьяна.
– Кто это там? – повторил волшебник слова Мамаши Фортуны. – Кто это там, в клетках? Скажите мне, что вы видите.
Железный голос Ракха звенел под нависшим низким небом:

Светлой памяти доктора Олферта Дэппера, встретившего единорога в лесах штата Мэн в 1673 году. и Роберту Натану, видевшему одного или двух в Лос-Анджелесе.