ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Dark Sanctuary - Incomprise
3
- Добрый день, так это Вы играете Пьеро? – она спросила именно так. «Играете». Будто я не клоун, а настоящий актер. Это так необычно прозвучало, исполненное ее тихим, заставляющим прислушиваться к каждому слову, и в то же время на удивление приятным грудным голосом. Она говорила сердцем. Я поднял на нее взгляд, и что-то пронзило все мое существо, как молния. Или кинжал. Она неуловимо напоминала мне кого-то из детства. Что-то в ней было таким знакомым, что-то… Может быть, эти светлые глаза? Она приходила не в первый раз, и эта встреча была не первой тоже, но небольшое дежавю, и эти молнии, кинжалы – всякий раз неизменно.
А она стояла такая светлая, с лицом невинного ангела, и терпеливо ждала кого-то. Не сложно было догадаться, что не меня.
- Я, - просто кивок головы и неслышная буква. Я смотрел на нее и не мог понять, почему не могу отвести взгляд. Да, она была красива как ангел, но я никогда не верил светлым глазам, а она будто гипнотизировала. Мальвина.
- Я восхищаюсь Вашим мужеством, - призналась Мальвина, и ее очерченный алой, как кровь, помадой рот приоткрылся, когда она хотела сказать что-то еще, но наш разговор был прерван. Пришел тот, кого она ждала. Арлекин. Он небрежно целовал ее красивые губы, так, будто это не было удовольствием, а было необходимостью. Мне стало противно. Я хотел, чтобы он немедленно ушел, я хотел остаться с ней наедине. Да, она была ангельски красива, безупречно непорочна, и это вызывало во мне противоречивые чувства.
- Зачем ты пришла? – осведомился Арлекин. Волна гнева в моей душе. Почему? – Я терпеть не могу, когда ты приходишь ко мне на работу!
- Извини, пожалуйста… - прошептала Мальвина, бросив на него виноватый взгляд таких знакомых мне светлых глаз. – У меня некоторые проблемы, и… - она не стала продолжать, снова попросила прощения и повернулась к дверям. За мгновение до того, как она переступила порог, я шагнул к Арлекину. У него ровно 10 красно-черных ромбов на головном уборе. Ненавижу цифру 10.
- Тебе не кажется, что ты слишком жесток? Неужели ты не любишь свою девушку, раз так равнодушен к ее проблемам? – спросил я, мои зрачки сузились. Арлекин отступил на шаг и ответил мне демонстративно грубым голосом.
- А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?! Она моя, - он яростно указал на Мальвину, ее хрупкая фигурка замерла и вздрогнула. – И никого не касается то, что я делаю с ней. Даже если я подниму на нее руку, это не твое дело, так что заткнись и рисуй свои черные слезы, плакса.
Ответить я ему не успел. Нас торопили к выходу, нужно было заканчивать гримироваться. Я выходил на манеж раньше, чем Арлекин, поэтому оставил его одного и направился в коридор. Мальвина сидела на полу, прислонившись к стене. Ее тонкие ладошки закрывали красивое ангельское лицо. Я рухнул на колени рядом и потянулся пальцами к ее волосам. Она подняла взгляд, и заплаканные светлые глаза впились в меня, разрывая на части.
- Послушайте меня, - потребовала она. – Никогда не смейте лезть в мою жизнь, мои проблемы не интересуют моего молодого человека, так с чего Вы взяли, что они как-то касаются Вас?! Мы с Вами даже не друзья, и едва ли будем ими когда-то, - сказала Мальвина. Что-то сломалось. Я поднялся и пошел прочь. Почему я вспоминаю сейчас именно это? Потому что это самое недавнее мое прошлое? Или же потому что это было наиболее важным? Но почему, почему?..
Цирк, в котором я работаю, очень популярен. Потому что здесь все по-настоящему. Нет иллюзии боли, есть боль. Разве что слезы – вода. Но я не умею плакать с тех пор, как… автокатастрофа, мама, папа, братишка. Мне было 10. Я ненавижу цифру 10. Этот цирк находится в доме номер 10. Я ненавижу цифру 10. Сегодня 10-е число апреля. Я ненавижу цифру 10.
Публика взревела от радости, когда я покачнулся, и брызнула кровь на манеж. Публика замерла, когда я рухнул на спину, и мой партнер по номеру занес в очередной раз палку с торчащими головками ржавых гвоздей. Но вот он начинает шутить, его красный нос довольно фыркает, и публика хохочет по его указке над поверженным глупцом.
Я лежу, глядя на разноцветные полосы купола, и чувствую, как под кожей кровоточат порванные волокна мышц. Боль не дает мне думать. Боль тупая, гнетущая боль, она усиливается с каждым мгновением, с каждым вдохом. Вдох – это так больно. Я открываю рот, размыкая окровавленные губы, и заглатываю воздух. Мало, катастрофически мало. Боль накрывает меня. Я мечтаю об одном: укол двойной дозы обезболивающего в вену, но пока я слышу хохот публики, пока я слышу, как захлебывается восторгом мой зритель, я не могу крикнуть, не могу позвать на помощь, ведь публика платит деньги не за это. Нужно зрелище. Колизей. Палец вниз. Колизей…
Я лежу, чувствуя, как растекается кровь. Тонкие ручейки по лицу смешиваются с гримом. Из-за крови я не вижу ничего левым глазом. В правом все медленно расплывается. С краев к центру движется темнота, но я отгоняю ее, я не хочу терять сознание. Боль охватывает меня изнутри, сжимает внутренние органы. Трепещет загнанное ударами в клетку сердце, боль распространяется по капиллярам. Повсюду. Я не чувствую ничего, кроме боли. Боль, боль… И смех. Как часто в моей жизни они ходят рука об руку. Боль пронзает каждую клеточку тела, тихонько напоминая, что смерть еще не пришла и, быть может, не придет на свидание… Боль, такая тупая и ноющая, боль, все интенсивнее и страшнее с каждой минутой… Боль, боль, боль… Невыносимая боль, убивающая боль. Боль лишает меня эмоций. Боль лишает меня возможности встать и снова лечь под ударами палки с торчащими головками ржавых гвоздей, чтобы заставить публику пережить очередную волну радости. Боль.
Арлекин, мой партнер, продолжает шутить, но это же не так эффектно, как смерть еще живого человека? Страдание – вот причина Вашего смеха, Ваш смех – вот цель моих страданий. Проходит некоторое время, я не знаю сколько, я не считаю. Мое время здесь на манеже измеряется болью, а не минутами. Правый глаз смотрит в разноцветные, сливающиеся в одну полосы купола, левый куда-то гораздо дальше, кажется, на тот свет. Шпрехшталмейстер неспешно и важно подходит к микрофону. Где же тот добродушный старикан, который хотя бы делал это быстро?
- Леди и джентльмены! Уже 10, представление окончено! – объявляет он. Я ненавижу цифру 10. Кровь застилает и правый. Публика взрывается аплодисментами, поднимаются с мест, аплодируют стоя. Представление удалось. Жизнь удалась.
- Пьеро, тебе может скорую? – осведомляется Арлекин, но уходит, не дожидаясь ответа. Гаснет свет. Я остаюсь совершенно один. Как всегда один. Объятый болью и темнотой. И в этой тишине я слышу, как разбивается сердце.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Fleur - Шиповник
Меня очень невежливо, но все-таки аккуратно запихали на заднее сидение темно-вишневого, казавшегося черным из-за дождя автомобиля и там я свернулась калачиком и затихла, пряча лицо в ладонях. По рукам стекала вода, с меня стекала вода прямо на роскошную обивку салона, но он сам виноват, стоило подумать об этом, когда решил везти грязную промокшую девчонку не в багажнике, существующем для таких случаев.
Мне было абсолютно безразлично, куда меня везут, и что со мной собираются делать. Страх покинул меня в то мгновение, когда я оказалась в западне.
Клетка захлопнулась и теперь мне нечего бояться. Что еще мне может угрожать? Насилие, побои и в конце-концов заслуженная смерть. Может быть, он потом расчленит мой труп или будет измываться над ним дальше, но какое мне до этого дело? Проиграется и даст мне то единственное, что еще имеет значение в этом мрачном пустом мире под тусклым светом зажигающихся фонарей.
Я медленно отняла руки от лица и прижала голову к тонированному стеклу, с тоской следя за тем, как гаснут вдали огни родного города. Я знала одно – я не вернусь сюда больше никогда, и больше я не знала ровным счетом ничего.
Если я вернусь сюда меня ждет расплата за убийство тети, впрочем, едва ли в уголовном кодексе есть подходящая для меня статья. Зато для моего похитителя, скорее всего, их там найдется не меньше дюжины.
- Эй? – он попытался привлечь мое внимание, я ненадолго оторвала глаза от огней и бросила взгляд в его сторону. По его волосам тоже стекала вода, мокрые пальцы лежали на руле и я видела его глаза в зеркало заднего вида, - с вами все в порядке?
- Как уважительно, - усмехнулась я и отметила, что вернувшаяся ко мне способность шутить скорее дурной знак, чем хороший, - со мной все замечательно. Я сижу в машине у какого-то ненормального маньяка и наслаждаюсь жизнью...
- Прошу прощения, если мое поведение могло напугать вас, - его глаза мне улыбались какой-то странной улыбкой, губы я не видела, но видела, как он достал сигарету из пачки одной рукой и закурил. Салон наполнил терпкий сигаретный дым, мне захотелось кашлять и меня начало слегка подташнивать, кружилась голова. Я вспомнила о том, что совсем недавно сделала своими руками, и приступ тошноты стал сильнее, мне хотелось тут же умереть от всех этих приятных ощущений.
- Мне хотелось бы объясниться, - продолжал мой похититель, мне хотелось отобрать у него сигарету и выбросить в приоткрытое окно, так меня раздражал дым.
- Ну, попробуйте, - не скрывая насмешки, бросила я.
Что на меня нашло, потом я не знаю, мое плохо слушающееся тело вдруг стало таким сильным и гибким, я рванулась вперед и в мгновение оказалась над ним, схватила его за горло и сжала пальцы изо всех сил, чувствуя в них прилив энергии и жизненной силы, откачанной у тети. Он был не готов к такому повороту событий, и автомобиль сильно занесло на мокрой трассе, на наше счастье встречная полоса была свободна.
Я очень старалась выпить жизнь и из него, но у меня почему-то не получалось, пальцы начали ослабевать и скоро он легко скинул их и выровнял управление, а меня второй рукой резко оттолкнул назад.
- Ты что, с ума сошла?! – сейчас он говорил немного другим тоном и даже голос казался мне другим. Некоторое время мы молчали, только влажный разбитый асфальт шуршал под колесами машины, и отстукивали по бокам мелкие камушки.
- Я не хочу вам зла, - снова начал мой похититель, я только хмыкнула. Я заторможено как наркоман разглядывала свои руки, словно видела их впервые. Я больше не чувствовала прилива сил, меня снова подташнивало, темнело в глазах от голода. Я почувствовала себя разбитой, слабой и беспомощной, мне захотелось убежать к кому-то большому и теплому, зарыться лицом в его мягкую шерсть и укрыться в ней от всех невзгод. Только не было на свете такого существа, у которого я могла бы искать защиты и просить помощи.
- Мое поведение было просто ужасным...
Я кивнула.
- ...мне очень стыдно, просто вы очень похожи с одним человеком...
Я снова кивнула.
- ... которого уже нет в живых...
Меня тоже уже нет в живых, - захотелось признаться мне, - мою жизнь едва ли можно назвать жизнью, это всего лишь существование, бессмысленное и жалкое, с каждым днем все более и более жалкое. Чтобы не думать об этом я снова отвернулась к окну и уставилась в глубокую непроглядную темноту, где далеко-далеко и быстро-быстро проносились огоньки чужих жизней, согревавшие мое замерзшее лицо своим теплым светом на несколько жалких мгновений, пока они летели мимо.
- ...я был готов поверить, что она вернулась из мертвых... ты не представляешь себе, как больно потерять...
- Представляю, - спокойно перебила я, - и что с того?
- Мне казалось, что передо мной она. Я прошу прощения, - наконец-то закончил он свою оправдательную речь, потянулся за новой сигаретой. Я чувствовала, что сейчас меня точно стошнит от дыма, и готова была броситься душить его снова.
- Хорошо. Вы меня с кем-то перепутали, я это поняла, - озвучила я свои наблюдения, - но куда вы меня везете!? Зачем!? Вы могли бы представиться для начала?
- Если вам будет от этого легче. Меня зовут Иван. И вас преследует один человек, который хочет вашей смерти. Он уже в этом городе, он вышел на след... Нужно было срочно уехать, - путано объяснил мой спаситель или все-таки правильнее сказать похититель. Я тяжело вздохнула. Все эти слова звучали как бред сумасшедшего, и я продолжала быть уверенной в том, что он всего лишь полоумный маньяк, рассказывающий мне сказки, чтобы усыпить мою бдительность и получить надо мной большую власть.
Я отвернулась к окну, свернулась калачиком, прижав колени к лицу, плевав на то, как непристойно это выглядит в юбке и провалилась в короткий беспокойный сон. Все это время перед глазами стояла тетя, она размахивала молотком и вместо глаз у нее были черные провалы, обжигавшие меня холодом. Мне было страшно, и я кричала, но ничего не могла сделать. Чем больше я пыталась выпить из нее жизни, тем больше и сильнее она становилась, тем больше боли причиняли мне удары ее молотка.
Проснулась я от того, что на меня действительно повеяло холодом, только настоящим. Я открыла глаза и увидела, что дверца машины рядом со мной открыта и асфальт блестит в свете фонарей ровным золотым светом.
- Мы приехали, - сказал Иван и помог мне выйти, я плохо стояла на ногах и тревожно оглядывалась кругом, это место было мне совершенно незнакомо. Рядом с нами было здание советской эпохи, пансионат или санаторий, в нем было много этажей, но горело очень мало окон. Чуть дальше я видела старые купеческие домики дореволюционного образца, а в далике на возвышении над ними виднелся подсвеченный снизу купол монастырской колокольни.
Было очень холодно, я поежилась, хотя никогда особенно не мерзла, просто было ужасно неуютно в мокрой до нитки одежде.
Иван закрыл машину, приобнял меня за плечи, накинув сверху свою куртку (или во что он там был одет?) и повел меня к зданию пансионата.
- Мы переночуем здесь и завтра двинемся дальше, - сказал он.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Елена Никитаева - Сигаретное танго
6
Удивить меня чем-либо – занятие неблагодарное и непростое, я даже не могу вспомнить, когда в последнее время был по-настоящему удивлен, но это было что-то из ряда вон по своей неожиданности и, пожалуй, глупости.
Я неспешно открыл дверь - и в номер влетела девушка, я даже не успел рассмотреть ее или заметить хоть какие-то детали ее внешности, как она, сжимая что-то в ладони, занесла надо мной руку. О, Боги. Как это бесстрашно, наивно и глупо. Я с легкостью увернулся и отступил на несколько шагов, моя незваная гостья резко обернулась – взгляд светло-голубых глаз пылал яростью, боюсь, боюсь – и бросилась на меня. Ее тонкие ножки несли свою хозяйку ко мне, а я только улыбнулся, поймал ее запястье, отводя его в сторону, и девушка просто врезалась в меня и едва не упала, я вовремя приобнял ее за талию и, едва заметно усмехнувшись, заметил:
- Ну и сервис в вашем отеле.
- Замолчи! – раздосадовано крикнула она по-чешски, попыталась высвободить руку с зажатым в пальцах обычным кухонным ножом, но это привело лишь к тому, что я крепче прижал ее к себе, лишая возможности двигаться. Какие тонкие запястья. Девушка кричала что-то еще, но я не мог разобрать ни слова больше, потому что ее выкрики все больше походили на всхлипывания, она разжала руку и выронила нож. Он с характерным звуком упал вниз, а я пяткой захлопнул дверь: ни к чему лишние свидетели, все, что происходит в моем номере, мое личное дело, особенно, если я с женщиной, и не важно, хочет она меня или хочет меня убить. И тем более не важно, что я уеду сегодня же.
Незнакомка рванулась прочь, воспользовавшись моей задумчивостью, схватилась снова за ночь и опять ринулась ко мне, я резко схватил ее за плечо и развернул к себе спиной, обнимая за плечи, а заодно не давай возможности вырваться. Другая моя рука проскользила к ее ладони от предплечья и, сжимая ее пальцы, завладела и ножом, я снова развернул ее к себе, неожиданно и резко, так, что она, кажется, и вовсе забыла, что подобает сопротивляться, я обнял ее крепче, а она совсем расстроилась из-за неудавшегося преступления. Обнимая ее, я думал, кто же она такая, зачем пришла и кому нужна такая мелочь, как моя смерть.
Между тем, прерывая мои мысли, девушка в моих объятиях сорвалась на рыдания. И моя рубашка с одной стороны стала влажной от ее слез. О, женщины, вам имя вероломство. То хотят убить, то плачут в жилетку. Лучше всего такие, как Марика, ни истерик, ни претензий, только взаимное удовольствие. А истеричек я не люблю.
- Девушка, эй… - тихо обратился к незнакомке я, она дрожала, дрожали ее худые плечи под невзрачной кофтой. Я осторожно отпустил ее запястье, приобнял второй рукой и погладил по рыжим волосам. Мягкие.
- Ненавижу… ненавижу… - шептала моя гостья, прошло еще какое-то время прежде, чем мне удалось успокоить ее хоть немного, она с трудом уняла свою дрожь и предприняла попытку отстраниться, я с удовольствием выпустил ее из своих объятий и усадил на кровать.
- Слушай, может, кофе? – предложил я дружелюбно и уселся на стул напротив. Она неопределенно передернула плечами, я все решил за нее. Взял трубку, попросил принести две чашки, мне ответили, что сейчас нет свободной прислуги, и мой заказ будет исполнен, как только кто-то освободится. – Тогда, может, поговорим? – я достал из пачки сигарету, покрутил ее в пальцах и наконец закурил, откинувшись на спинку стула. Она смотрела на меня своими, кажется, голубыми глазами как дикий зверь, загнанный в клетку. Ну вот-вот опять набросится, я весь дрожу. Забавное какое приключение в завершение путешествия по Праге. – Ты… Ах, простите, Вы, барышня, пытались меня убить, не так ли? Но зачем? Мы с Вами даже не знакомы, - может, она что-то знает обо мне? В таком случае, я совсем не завидую бедняжке. Ну, а что тогда? Может, какая-нибудь сектантка? Или просто полоумная. Сейчас же осень, обострение отклонений, все может быть, да к тому же, кто знает этих чехов. От людей, которые начинают работать в 6 утра, всего можно ожидать. И нож в спину, ну или в сердце, кому как удобнее. Ей вот удобнее было спереди. Это можно было бы запомнить, ха.
- Зато с ней ты, Вы знакомы, черт возьми, слишком близко! – выкрикнула моя гостья и тут же закрыла лицо руками, но сдержалась, на мое счастье, от нового приступа истерики и принялась снова сверлить меня взглядом дикого зверька. «С ней»? Хм. У нас появилась зацепка, Ватсон, самое время применить какие-нибудь логические методы. Из всех жителей Праги в последнее время я общался близко разве что с Марикой. Ну и какое дело этой сумасшедшей девчонке до того, кто побывал в моей постели? Да мало ли кто там бывает. Марике вообще повезло, что я запомнил ее имя на срок немного дольше суток. Обычно такого не бывает. И мне пора бы паковать чемоданы, а не тратить бесконечное вечное и тягучее время на эту сумасшедшую.
- О ком Вы говорите, леди? – поинтересовался я, затягиваясь сигаретой. – У меня в Праге не так уж много знакомых… Должно быть, речь идет о Марике? – предположил я вслух, и незнакомка будто вспыхнула, встрепенулась, подняла голову, и ее выражение лица говорило мне о том, что будь нож хоть немного ближе к ней, она бы непременно повторила свою попытку.
- Не смейте даже произносить ее имя! – закипела моя гостья, я только усмехнулся, а она сжала ладонь в кулак, пытаясь сдержать свои эмоции. Мне было забавно наблюдать за ней и в то же время вроде как… жаль? Да ладно, Данте, когда ты в последний раз испытывал сострадание?! Ты же чудовище, самое настоящее чудовище. И едва ли ты, Данте, жалел последних, кто звал тебя ласково. Да, сожалел потом, очень сожалел, но не жалел их ни на мгновение. Не лги себе, Данте, ты просто чудовище.
Да, просто забавно. Люди вообще чертовски забавны. И эта представительница вида даже больше, чем другие. Прийти в номер к незнакомому мужчине, да еще и с ножом, а потом сидеть и плакать? Забавно, очень забавно. Интересно, почему Марика стала причиной всего этого? Может, они родственницы? Ну не любовницы же.
- Тише, леди, не стоит так волноваться. Просто скажите мне, почему же знакомство с этой милой барышней - повод для убийства? – спросил я, рассматривая ее более внимательно, но мой взгляд не остановился ни на чем. Кажется, было совершенно не на чем останавливаться. Она была обычной, моя гостья. Разве что доля типичного для рыжих людей обаяния, но не более того. Вроде бы я видел ее где-то… Или нет. Может, в том же кафе? Просто не замечал. Или дежа-вю. Не знаю. – Вы же для этого пришли? Чтобы лишить меня жизни, не так ли? И, кажется, я имею право знать, в чем я успел провиниться перед совершенно не знакомой девушкой.

лисо-кот (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - the pixies - where is my mund

В квартире я спала не одна, таких как я –  потерянных и объявленных вне закона – было здесь ещё человек десять. Мне упорно не спалось, всю ночь я читала странную агитационную книгу, славным лозунгом которой было: «Обличи мага – спасибо Город от гибели».

Глупый Город. Он гнил не из-за нас – так называемых магов, а из-за собственной болезни. Город гнил от собственной внутренней эпидемии, стрежнем которой можно считать центральную башню.

Я швырнула бесполезную книгу, написанную наспех и без должной проверки (тут и там она сияла орфографическими и синтаксическими ошибками). Книга врезалась в стену и как-то нелепо «брызнула» листами, плохо проклеенными в переплёте.

– Офелия, ты чего? Дай поспать… – промямлил только проснувшийся Миша, смахнув несколько упавших на него листков.

– Всё, всё, спи, – тихо сказала я, убаюкивая непутёвого мага.

Меня зовут Офелия, я живу в окрестностях Города – в Окраинах. Живу я в тайной квартире, потому что вынуждена скрываться от Департамента по Борьбе с Несанкционированными Магическими Элементами, но такова моя судьба, ничего не поделаешь – я прирождённый маг (человек, владеющий какой-нибудь необычной способностью). Этого никак не исправить, единственное лекарство, которое придумали – это отстрел. Простая и не требующая особых затрат дезинфекция города. Как же меня бесят эти неучи из департамента, они не задумываются о том, что мы можем быть новой ступенью этой грёбанной эволюции? Но стоп, надо успокоиться, а то ещё натворю что-нибудь.

Мне необходимо сейчас было уже уходить из логова, нужно было кое-что разведать в «стане врага».

Я направилась в ванную комнату, она была настолько маленькая, что было удивительно, как люди, находясь в ней, не страдая клаустрофобией. Самой ванной здесь не было (не было для неё здесь места). Была лишь скромная душевая, напротив которой красовалась раковина и расколотое пополам зеркало. Я умылась, привяла себя в порядок. Поменяла колечко в нижней губе на маленький серебряный «гвоздик». Жёлто-карий глаз сверлил кривое отражение, в то время как мозг пытался предугадать, что же сегодня может случиться с обладательницей этого глаза. На мир я смотрела лишь левым глазом, правый скрывался за чёрной повязкой; он прекрасно видел, но на его «сокрытие» были свои причины.

– Филя, ты завтракать будешь? – донеслось из гипотетической кухни. Это был Беня, точнее Бенджамин – только он осмеливался меня звать Филей.

– Да нет, я в Центре что-нибудь перехвачу, – отмахиваюсь я, но всё же иду на голос. На завтрак у нас ничего аппетитного – какая-то непонятная каша, а точнее серая вязкая жижа, лишь носящая гордое имя «овсянка».

– Ну, как хочешь, – юноша, носящий имя бывшего президента уже не существующего  государства был в полосатой рубашке и облегающих джинсах. Он смерил меня оценивающим взглядом:

– Я бы на твоём месте лиф носил в тон трусам, – резво отметил он.

Я была в красной майке, из которой вылезали чёрные бретельки бюстгальтера, который я, к слову, носила из исключительного удобства переноски денег, шифров и другой макулатуры, которую не желательно было «светить» при обыске. На шее был красный клетчатый платок в тон майке, старая привычка никогда не оставлять шею открытой. Трусы и, правда, не вписывались в ансамбль, потому что были белого цвета, но:

– Бень, а тебе какое дело? Ты же вроде бы не интересуешься существами противоположенного пола, –  ни капельки не смутившись, подколола я юношу.

– Да, не интересуюсь, но и не люблю, когда эти существа за собой не следят.

– Ой, какие мы педантичные неженки, пролепетала я и сгребла со стула не понятный комок тряпок.

Бенджамин был геем – его интересовали мужчины значительно старше его. Юноша этот никогда не спал и проводил бесчисленные ночи за чтением книг, благо источником света был она сам (поэтому и жил он отдельно ото всех).

– Ладно, Беня, мне уже пора, может тебе что-нибудь принести из Центра? – спросила я, снимая майку. Из кучи тряпок, я выудила чёрную майку и длинную «цыганскую» юбку деревенской клетчатой расцветки. При Бене не стоило стесняться – его пытались совратить почти все девушки-маги и не только (кроме меня, конечно же), но он не поддавался на попытки и был верен себе.

Вообще я ненавидела юбки в любых проявлениях, но эту юбку я сейчас надела исключительно из-за удобства маскировки – под юбкой было удобно прятать кинжалы в кружевах подвязок. Надев длинные перчатки без пальцев и чёрные изношенные кеды, я попросила Бенджамина закрыть за мной. Тот, обдумав, промолвил:

– Принеси мне «Человеческое, слишком человеческое» Ницше.

– О, чего это тебя потянуло в философию?

– Хочу узнать, насколько они отличаются от нас.

– Скорее наоборот.

– Не столь важно.

– Ладно, пока…

Я вышла из квартиры.

На Окраинах воняло грязью заводов и затхлостью дорог. Но к этому привыкаешь за годы жизни в этом «славном» месте.

Я не любила, даже можно сказать, ненавидела наземный транспорт, поэтому поспешила спуститься в Подземку. Станция декорирована белой кое-где обвалившейся плиткой, складывалось всегда такое ощущение, что находишься в морге, и красные облезлые вагоны усердно этому способствовали, напоминая катафалки. В общем потоке народа я попала в один из вагонов, двери за мной закрылись, и поезд тронулся. Ритмичное жужжание генератора, потрескивание электрических зарядов в коммуникациях подземки, привычно меня убаюкивало и я, прислонившись к окну, погрузилась в свои мысли, так де стремительно меняющихся, как и вереница проводов, рельс, дверей служебных помещений за стёклами дверей.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Ashram - Spirit Of The Rising Moon
- Я бы с большим удовольствием сейчас поприсутствовал на похоронах, - унылым голосом проворчал я, потому что никакого самообладания не хватало на то положение, в котором я оказался. Только сейчас мне вдруг стало грустно, но отнюдь не от того, что моя «преступная деятельность» была пресечена законом, не от того нескончаемого срока, на который меня приговорили, не от разбитого лица или перспективы снова и снова повторять эту нелепую ситуацию, произошедшую сегодня в столовой. Единственная вещь, которая беспокоила меня – искусство.
Я знаю, что очень странно с моей стороны оказавшись в тюрьме думать об искусстве, но я вообще очень редко делаю что-то предсказуемое и обычное. Поэтому сейчас, ступая по сухой выжженной солнцем земле рядом с отнюдь не дружелюбно настроенным надзирателем, я думаю о том, что находясь здесь я рискую сгинуть бесследно, не оставив после себя ничего, что могло бы вызвать восторг или ненависть, уважение или ужас. Мне очень печально от мыслей о том, что никто не понимает меня и едва ли сможет понять, и все, на что я могу рассчитывать – холодное призрение, осуждение и упреки.
Мерзкий преступник! Убийца без совести и раскаяния! Душегуб, маньяк, выродок... Сколько сладких слов я услышал в свой адрес? Сколько еще услышу? И все же... все же...
Мне вдруг вспомнилась моя последняя жертва, мне вдруг так мучительно захотелось прикоснуться к струнам скрипичным, ощутить легкую вибрацию в ответ, если слегка нажать. Моя последняя жертва играла на скрипке. Это была очень тонкая и очень тощая девушка, но она не была слабой и сердобольной, а наоборот какой-то жилистой и слишком живой.
...Легкое черное платье открывало ее острые плечи и ключицы, напоминающие скрипичные струны. Или нет же? Смычок? Так они были натянуты и так дрожали при дыхании. Она обнимала бокал пальцами и совсем не боялась смерти.
- Мне почему-то кажется, что я не переживу сегодняшний вечер, - сказала она в какой-то момент и слова словно ударили меня по лицу, я встал из-за стола, подошел к окну и прижав мундштук к губам вдохнул сладкий опиумный дым, потом выпустил остатки в воздух. Он закружился по комнате легким облаком.
- Мне почему-то кажется, что вы хотите меня убить, мой любезный принц, - продолжала она и я чувствовал, что она смотрит мне в спину, когда хочет посмотреть в глаза, хотя бы в последний раз.
- А я не боюсь смерти, - вдруг бросила она резко, и поставила бокал на стол, я слышал звук удара, сколько силы она вложила в этот жест, - и не боюсь вас...
- И правильно, моя дорогая... – прошептал я, выпуская в воздух новую струйку опиумного дыма, - я лишь художник... я лишь игрушка в руках вечности, скульптор... – мне было мучительно грустно в тот вечер, мне очень сильно, как и сейчас, хотелось коснуться скрипичных струн, - подумай... зачем мы живем?... зачем, зачем? Чтобы наполнять свою жизнь отвратительной грязной суетой, разолгаться, умирать каждый день, чтобы однажды умереть навсегда, навечно, оставив после себя все то, бывшее нашим миром... надоевшую работу, пустую квартиру, выросших детей, множество ненужных вещей... а что останется тогда от нас... что останется?
- Я не знаю, - сказала она.
Я курил опиум, она сидела за столом и ее резкие ключицы в худом теле как и все мышцы были напряжены до предела, хотя ее сознание уже мутнело под действием сладкого дурманящего яда.
- Нам смерть кажется чем-то отвратительным, страшным, противоестественным... потому что мы так боимся расстаться со всеми этими ненужными вещами, с этой пустой квартирой, надоевшей работой... Нам все кажется страшным, противоестественным за пределами этого убогого квадратного мирка... Боже мой, боже... ты так прекрасна, неужели ты хотела бы такой судьбы? – я продолжал курить и говорил не оборачиваясь. А тем временем она перестала сидеть и сбросила все со стола – я слышал звон стекла и посуды, и забралась на него, легла, кажется, сложив руки на груди. У нее были очень большие руки с широкими ладонями и длинными пальцами.
- Ты выйдешь замуж, будешь работать до позеленения, слушать упреки мужа, лысеющего, толстеющего, становящегося ворчливым... ты сама потолстеешь, станешь ворчливой, злобноватой, суетной... ты убьешь во все себе, что дышало молодостью, красотой и изящество, все то, что делало тебя тобой... Или ты только хочешь казаться такой? Или я только хочу казаться таким... собой...
Я выпустил из рук мундштук, и он плюхнулся на пол, закатился куда-то, огонек потух во время полета. Я обернулся, провел пальцами по лицу и мне тогда вдруг стало очень страшно и очень больно.
- Единственная вещь, в мире заставляющая нас быть по-настоящему честными с собой! – почти выкрикнул я, убрал руку и подошел к ней, кажется, она еще дышала. Но остекленелый взгляд был каким-то совсем пустым, наверное, ей осталось совсем немного.
- Смерть... – слова повисли в воздухе вместе с опиумным дымом.
- Смерть, слышишь? Только смерть... - закончил я, и стало тихо. Ее сердце не билось, мое, кажется тоже. Ее волосы разметались по старому дереву там, где еще недавно стояли бокалы и свечи. Я зажег свечу и поставил у нее в изголовье, а потом от этого пламени прикурил обычные сигареты, но с каким-то резким цветочным ароматом. Этот аромат напоминал ее духи.
Этот аромат напоминал запах смерти. А как вы думаете, какой он... Запах смерти?... Наверное, такой же сладкий и незабываемый, как прикосновение к струнам скрипичным...

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Bacio di Tosca - Helena
Самолет Дублин – Лондон еще некоторое время бесполезно покружил над аэропортом, а потом проехал еще пару кругов по посадочному полотну, прежде чем наконец-то остановиться.
Мне уже порядком успело надоесть наблюдать золотисто-алое небо, окрашенное последними лучами солнца в узком окошке салона. Город погружался во мрак и аэропорт тоже – только огоньки и море искусственного света вырывали реальность из вязких объятий темноты.
Утомительно долгие коридоры, равнодушно-лучезарные улыбки персонала, какая-то приветливая и фальшивая до отвращения сцена, и меня тоже заставляют принимать участие в ней.
Я выхожу из аэропорта, сжимая в руке лакированную ручку своего единственного и достаточно легкого чемодана, осматриваюсь по сторонам. Все люди куда-то спешат, о чем-то разговаривают, радуются встрече... И не думают о том, что однажды, а может быть совсем скоро их не станет.
Я холодно улыбнулась, повторив про себя всего лишь одно слово – скоро.
Ветер ударяет мне в лицо и развивает волосы, я отбрасываю их и спускаюсь в метро, практически безлюдное в такой час. Места занимают только люди с аэропорта, с ними только их огромные чемоданы, рядом с которыми мне даже стыдно со своим совсем маленьким.
Линии, станции, какой-то лабиринт, я почти проваливаюсь в сон... Я чуть не проспала свою – а с каких это пор она стала моей? – станцию. Выхожу, торопливо иду по темным улицам. Скажите – опасно? Как смешно... Вы бы еще серийного маньяка предупредили, что гулять по ночам опасно.
Я снова улыбаюсь...
А со мной только дождь и ветер.
Каким-то чудом я умудряюсь найти тот самый дом. В темноте эти узкие старые улочки очень напоминают родной Дублин. Я и не заметила, как совсем промокла, а зонта у меня, конечно же, нет.
- Кто? – спрашивает он, родной и в тоже время совсем чужой человек.
- Я, - бросаю, даже не потрудившись объяснить кто это «я», но он понял.
- А, ты... – протянул он, - ну проходи... И... добро пожаловать в Лондон... сестренка.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Би-2 - Еще не вечер
- Помочь?.. – переспросил я, и губы невольно растянулись в улыбке, я сидел на корточках совсем рядом, а ты… ты лежишь, так близко-близко. Вся такая беззащитная и невинная. Вся такая… черт тебя подери, искушающая… Школьная юбка немного задралась, обнажая ноги почти полностью… Это что специально!? Да и рубашка под не застегнутой курткой такая мокрая, что ткань кажется почти прозрачной и… Голова идет кругом, я наклоняюсь ближе и меняю ладонь на губы. Этот способ куда лучше, чтобы заставить тебя помолчать… Я целовал ее долго, достаточно долго, чтобы совсем забыть, зачем я здесь и что собирался сделать. Да какая разница? А девочка, моя никчемная Ленор, сама виновата. Ей вообще должно быть стыдно. Разлеглась тут, искушает. До чего безнравственная пошла молодежь!
Я оторвался от ее неповторимых, хоть и вполне обычных губ, чтобы оглядеться по сторонам. Никого. Пустая, дождливая, серая улица. Никто не поможет тебе, моя дорогая жертва, играть со мной и дальше в нашу незабываемую забытую тобой игру, где я всякий раз за злодея и мучителя. Ну что же, продолжим? О Боги, откуда столько крови?.. Кто обидел мою маленькую беззащитную девочку? Неужели злая тетя, единственная родственница моей невзрачной ненаглядной сироты? А кстати, где она? Что-то я не чувствую ее присутствия среди живых, неужели?..
- Бедная девочка… - улыбнулся я, а Ленор, кажется, и вовсе раздумала кричать, только издала не то вздох, не то приглушенный стон, когда я коснулся языком свежих ссадин. Позволишь мне зализать твои раны, а, детка? Это ведь чертовски заводит. К тому же… может, напомнить тебе о прошлом? Напомнить и не останавливаться на этом, а? Ведь нам никто не помешает. Пара прохожих. Да они пройдут мимо. Потому что чужое горе – просто чужое, это не касается их, и они сами так решили, а вовсе не я. Ты можешь и дальше извиваться подо мной, не решаясь ударить, кусать свои губы, что действует на меня, к слову, как масло в огонь, можешь даже кричать, плакать и умолять о помощи, а люди пройдут мимо, даже не заметив. Максимум – поежатся, глядя на нас, моя дорогая. Не больше. Но никогда не помогут. Это природа людей. Может быть, именно поэтому мне так легко пускать их в расход. Хотя нет, мне просто наплевать.
Я слизывал с ее нежной, безупречно гладкой кожи кровь, разбавленную каплями дождя. А это ведь так забавно. Вкус крови. Прямо как в детских сказках, ей-Богу. Если бы не это твое, Ленор, тело так близко подо мной, я бы расхохотался. Только… мне хочется чего-то другого, знаешь ли, не смеха… Посмеяться я могу и после. Может, вместе потом посмеемся… над твоей беззащитностью. Это было бы мило, не правда ли? Я целовал ее губы, шею, опускался немного ниже, сдерживая себя от чего-то большего, чем просто поцелуи, не позволял себе даже расстегнуть оставшиеся пуговицы. Да практически вообще ничего не позволял. Вы только посмотрите! Да я сама невинность.
- Как громко… - я замер, слушая стук ее сердца. Да оно того гляди сломает ребра, порвет волокна мышц и кожу и выберется на свободу, размахивая ярко-красным кровоточащим флагом. Как ты взволнована, дорогая. Будто в первый раз. Впрочем… в первый раз же, не так ли? Как это чертовски забавно, моя милая Ленор, как это смешно и… нелепо. Сгорать от желания обладать твоим никчемным телом! Всякий раз! Ну почему ты?! Почему так?! Да любая из моих женщин, черт побери, была красивее, соблазнительнее и, уж тем более, искуснее этой девчонки… Но никого из них я не хотел так, как хочу Ленор. Всякий раз… - Как же… Как же мне не хватало… - нет, лучше не говорить лишнего, куда лучше… еще раз впиться губами в эти ее влажные губы, еще раз вовлечь ее в водоворот головокружительных ощущений, прикасаться прохладными пальцами к коже, заставляя ее вздрагивать, прокладывать языком дорожки от губ по шее к ключицам, то замирая, то настойчиво требуя реакций, и не разбирать, дрожь это, отвращение или же… прикрытое всем этим ею от самой себя наслаждение… Ну нет, нет, Иоганн, не здесь же, не сейчас же… Не для того же я приехал в этот серый безликий город. Не для того же… А зачем тогда?.. Тише, тише, тише. Надо бы остановиться, иначе это закончится тем, что… снова. А потом снова, снова, снова… Вспоминать бурную молодость. И не только молодость, пожалуй. Сколько же прошло лет?.. Сколько лет с того дня, как… Нет, ну зачем эта ностальгия! Глупости, сущие глупости.
- Отпустите меня… - тихий такой голосок, не умоляющий, не грустный даже, так, равнодушный. Ну ты бы хоть вцепилась ноготками мне в спину что ли. Или там, к примеру, расцарапала лицо. Впрочем… к чему, к чему… тогда бы я точно не смог остановиться. А сейчас могу? Да… но слишком хочется продолжать. Вечная дилемма. Искушение, бороться с которым сложнее с каждой минутой, и поэтому нужно останавливаться сразу, но эта самая каждая минута открывает тебе все новые грани наслаждения, и уже не можешь выбраться, не доведя начатое до конца. Неужели Вам это не знакомо? Да ладно! Я ни за что не поверю. А она… сейчас, в это мгновение, вся такая беззащитная… Это как бывалому вору показать лавку драгоценностей со слепым продавцом, стоит только руку протянуть – и бери, что хочешь. Наказание? Да только совесть. Да только это смешно, ведь она умерла и похоронена вместе с первым грехом. Очень много лет назад.
Ну… Ну ладно, ладно. Сейчас я остановлюсь. Только украду еще один поцелуй. Как это все-таки романтично… и грязно. На мокром асфальте под дождем. Снова и снова чувствовать вкус твоих бледных губ, снова и снова водить пальцами по мокрой коже. Ну… Сейчас остановлюсь, да. Вот… Вот буквально сейчас! Только… расстегну лишнюю пуговку на ее рубашке… И выпью немного воды с гладкой кожи. Ну… Сейчас, еще немного мгновений этой рискованной близости к ее желанному телу.
- Пожалуйста… - опять твой тихий голосок. Ну не верю! Давай что ли больше чувства! А то такое впечатление, что тебе вообще все равно, что происходит, что непременно произойдет, если я не остановлюсь, если ты меня не остановишь. Пальцы ниже, ниже, ниже. Под ткань юбки… Ну же! – Да что Вы себе позволяете!? – ожила. Закричала. Ты думаешь, это вот меня напугает? Наоборот, заводит, черт побери. Впрочем… сейчас действительно не время. Он довольно близко, а скорая гибель не входит в мои планы. Поиграем в другую игру, Ленор?..
- О, Господи… Что же… Что же я делаю?.. – я закрыл лицо ладонью для убедительности, заодно скрывая ухмылку. Потом тут же посерьезнел, тряхнул мокрыми волосами, поднялся и помог подняться ей, такой беззащитной и растерянной. Если бы не обстоятельства, моя дорогая, если бы не они… - Прости… - а где же твоя вежливость, Иоганн? - …те… Простите… Я не знаю, что на меня нашло…
- Что Вы… Да как Вы… - ммм… гнев… праведный гнев. Умница, девочка. Только что совершила убийство – а на лице гнев, ни следа раскаяния. Умница, Ленор.
- Нет времени на объяснения! Нам нужно уходить отсюда, как можно быстрее! – я крепко так схватил ее за запястье и потащил за собой. Да плевал я на вежливость. Да и объяснять что-либо я не хочу. Я хочу тебя, Ленор. Но мне, к несчастью, не до этого. У меня, видите ли, проблема несколько круче. У меня, видите ли, дела поважнее. – Прошу те.. Вас! Не задавайте вопросов, все потом, просто нужно торопиться, - браво, браво. Гениально, да, Ленор? Ты же веришь, правда? Ну ничего, поверишь еще. Во все, что я тебе скажу. Только бы свалить отсюда побыстрее, пока он не нашел меня. Пока он нас не нашел.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора - Ну конечно же! – от этой широкой и до жуткого дружелюбной улыбке, которой я ответил ей, мне и самому стало как-то не по себе, но моя милая шизофреническая принцесса чертовски права. Нужно скорее заселить Женечку в квартиру… Цып-цып-цып, кролик… Иди в свою клетку, ты же любишь сыр? Кис-кис-кис, кролик, залезай поглубже, я закрою дверцу. И пойду за своим молоточком. И возьму в руки скальпель и все инструменты по очереди. Презентую твой глазик Верее на день рождения, и на именины отдам ей второй. Давай же, кролик, цып-цып-цып, иди в клетку, захлопнется дверца, чтобы потом не открыться уже. А Верея, Верея… Почему ты такая… Такая красивая и такая… Эй, Винни! Ну-ка живо принеси мне нужное слово. В моей голове столько слов, что половина из них годятся мне в диагноз, только строчек не хватит. Я точно спятил. Впрочем, может ли спятить уже сумасшедший? Видно может, разве что… от любви.
Винни! Молчи! Как тебе не стыдно говорить такие вещи про взрослого ученого человека! Как мне не стыдно сваливать собственное идиотское признание на плюшевого медведя, который даже не мой…
Мы пошли к моей машине, детки сели на сиденья, я крутил в руках ключи. Что-то внутренний монолог мне напоминает дурные стишки, только без рифмы, только без смысла и… Ты попал, доктор Гессе. Цып-цып-цып, Доктор Гессе, иди в свою клетку, ты же любишь хорошеньких милых девушек с пышным букетом разного рода отклонений? Кис-кис-кис, Доктор Гессе, все глубже и глубже запутался в мыслях, играй ими как клубком шерстяных ниток, попробуй найти хоть одну здравую. И закрой дверцу. И возьми молоточек, скальпель, все инструменты по очереди или просто… Признай свое безоговорочное и полное… поражение?.. нет, сумасшествие. На почве. Не. Разделенной. Любви. Давай же, Доктор Гессе, цып-цып-цып, иди в клетку, захлопнется дверца, чтобы потом не открыться уже.
- Черт, заклинило! – проклятая материальность мысль. Я дергал дверцу, а она ни в какую. Ну что за день такой?! Все из-за этого Жени. Все из-за моей прекрасной Вереи. Да нет… Все из-за тебя, Винни! Но ты чертовски удобная личность, как легко на тебя списывать все, что не хочешь приписывать самому себе.
- Ой, Вы такой смешной, Клар… - Верея остановилась на полуслове, спохватившись, потом старательно, по слогам вы-го-во-ри-ла мое имя. – Валь-тер Кар-ло-вич, это же так просто – открыть дверь.
После этих ее слов дверца открылась как по волшебству. О, моя ненаглядная больная, о, моя прекрасная королева, моя драгоценная хозяйка хозяина вселенной… до чего же ты способная… Это ведь ты, ты, ты. Не твой чертов милый мальчик, не Винни даже, а ты… А если… если бы сейчас что-то случилось, куда серьезнее что-то, опасное что-то, смертельное , может… ты бы… спасла меня силой своих сокрытых от меня, к несчастью, мыслей?.. Ты бы смогла ли… опровергнуть законы природы, физики, законы жизни и смерти… и сделать невозможное, не возможное ни при каких условиях, совсем не реальное… куда значительнее и страшнее наших с тобой и этим Женечкой, глазки которого так и просятся в баночку к твоим именинам, фокусов?.. Ради какого-то там… Звездочета?.. Забавно было бы посмотреть на это… и… Стоп! Мысль материальна, черт бы ее побрал! Нечего думать о плохом. Лучше думать о Верее. О Верее в полотенце после душа. Ну или просто о Верее… Черт. Префронтальная лоботомия, префронтальная лоботомия!
- Может, Вы уже сядете за руль? – усмехнулся Женя. Смейся, смейся, кроличек, смейся, пока зубки целы, пока язычок на месте, смейся, смейся, глупый кролик, посмотрим, кто посмеется последним.
- Хи-хи-хи, - звонкий голосок Вереи. Ну, конечно же, вот кто. Безусловно, моя безумная лабораторная крыска выйдет победительницей. Да я сам с радостью уступлю ей это звание, да и все, что угодно, потому что… Винни, подскажи!
- А ты не торопись, мой юный друг, жизнь, ее вообще торопить глупо, а то пройдет, не заметишь, как кончилась, - угроза?! Где угроза?! Какая еще угроза!? Нет здесь никакой угрозы! Так, совет. Совет старшего товарища. Я же человек мудрый. Вот и могу философствовать, когда захочу. Мудрый, но далеко не здоровый, черт возьми. Я наконец занял свое место на водительском кресле, завел автомобиль силой мысли – а что? Все свои, все особенные, все все знают и умеют… да нет, просто они заняты, смотрят друг на друга, полоумная красавица и вредный гадкий мальчишка, лабораторные голубки, чуть ли не воркуют. Сейчас хоть что делай, хоть конец света устраивай, не заметят, черт бы их побрал. Как же я хочу добраться до светловолосой головешки Женечки, до его замечтательного мозга и разобраться, в чем тут дело! Как же я хочу жить в прекрасном и веселом мире парафрении со своей очаровательной мономанией! Как же я хочу… Верею? Да нет, хуже. Как же я хочу, чтобы моя королева чокнутых была… со мной? Нет, еще хуже. Счастлива. Пусть. Даже. С. Этим. Проклятым. Прекрасным. Гадким. Принцем. Который. Должен. Стать. Главным. Украшением. Моего. Некроскопического. Аутопсийного. Стола.
- Женя, а у тебя какой любимый цвет? – спросила Верея кролика, кролик только хотел ответить крыске, как я его перебил. И правильно. А то узнает Верея про его любимый цвет, будет просить новое платье в тон. А зачем? А чтобы понравится ненаглядному проклятому Женечке. А он и так рад, а нечего его еще больше радовать. А восторг – это тоже стресс, ему вредно.
- Женя, Женя, а ты не волнуешься о своей девушке, а? Бедная Рита, одна поехала домой… А квартал не спокойный, - сказал я, поймал на себе злой взгляд Вереи. Спасибо, милая моя мания, что не равнодушный.
- С ней все будет в порядке, - невозмутимо ответил Принц. Ну конечно! Милый мальчик уже обо всем позаботился и оградил своих близких от бед лет на десять вперед. Близких… А семья-то у него есть? Может, усыновить Женечку, воспитать, как следует… И будет Верея его доброй безумной мачехой! О чем я думаю, господи…
- Ну… Раз ты так уверен, Женя… Только знаешь… - я посерьезнел до невозможного, даже стало грустно самому. – Это так странно. Она ведь… твоя девушка… она же любит тебя, наверное, и верит, а ты… так просто… бросаешь ее… даже в таких мелочах… - о Боги, я не просто доктор Гессе, я Гамлет, Отелло и король Лир в одном лице, сколько чувства, сколько эмоций! Ну кто бы не поверил.
- У нас с Ритой довольно свободные отношения, - заявил Женя, Верея как-то даже покраснела и улыбнулась. Ну что ж… Все довольны, не так ли? Верея теперь знает, что ее чертов Принц не так уж и любит свою… Злую Ведьму? Ну пусть так. Я теперь знаю, что Верея знает, что ее чертов Принц не так уж и любит свою Злую Ведьму, только Злая Ведьма не знает, но… Может, ее тоже обрадовать? Может, отвлечься на нее? Чтобы уж точно ВСЕ были довольны. Счастливое чертово тридевятое королевство: безумная Принцесса с гадким Принцем, несчастный сумасшедший Звездочет со Злой, но весьма даже ничего так Ведьмой. И плевать, что все должно быть не так. Впрочем, как раз так и должно. Но кого волнуют, черт побери, чувства каких-то Звездочетов и Ведьм?! Лишь бы Их Высочествам было хорошо. Впрочем, Женечке будет еще лучше. Без лобных долей. И без глазок. А то баночка заскучала, все ждет, ждет, ждет, когда в ней глазки заспиртую и презентуют прекрасной и несравненной Сумасшедшей с большой букве, девчонке, которая мало того, что сама сошла с ума, так и меня сводит… этой своей очаровательностью. И тонким ароматом своей прекрасной кожи, своих волос, своего букета болезней. И, конечно уж, невероятными глазами, которые сами по себе, одни только они достойны куда большего, чем этот вшивый Принц.
- Приехали, - объявил я, разрушая тишину, которая вдруг воцарилась в салоне. Даже Винни молчал. Кстати, как ты там, друг? Завидую тебе. Моя королева не расстается с тобой. Наша хозяйка, черт бы меня, тебя, ее… - Ну? Пойдем смотреть квартиру? – дружелюбно спросил я. Клетку, клетку, клетку! Цып-цып-цып, кролик, иди в свою клетку, ты же любишь сыр?
- Уже? – удивилась Верея. Она растерянно хлопала длинными ресницами и прижимала Винни к своей груди. Цып-цып-цып, Доктор Гессе, примите-распишитесь, вот он, Ваш очаровательный приговор.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора

- Бал, бал, бал. Где же я буду искать этот чертов бал? – бормотал Джонни, ах нет, Жан, прогуливаясь по улицам Парижа.
Конечно, прогуляться он любил, но не по ужасной жаре в неудобном костюме месье Жильмуара. Уже почти полдень, а он так и не приблизился к своей цели. Зато уже к вечеру ему повезло – кто-то из почтенных господ заметил его и принял Жана то ли за знакомого, то ли за важную персону, и пригласил на бал. Так или иначе, спустя час после заката карета месье Жильмура подкатила к парадному входу «очень милого домика».
- Мда. Скромный прием, - бормотал Жан, выбираясь из кареты, - это теперь так называется?
Огромное шикарное поместье, толпа народу, разодетая по последней моде - а может и не по последней, Джонни в этом не разбирается – почти целый оркестр музыкантов, действительно, скромный прием.
Перед ним открывали двери и почтительно кланялись. Девушки, женщины и даже бабушки бросали на Жана заинтересованные взгляды, мужчины смотрели с уважением.
Джонни задумался, это из-за его костюма, из-за магии, или же причиной является его природное обаяние? Ему очень нравился третий вариант, но первые два были более правдоподобны.
Он тут же заприметил пять рыжеволосых дамочек, правда, только две из них могли оказаться суккубом, так как существа эти на вид старше тридцати годов не бывают.
Взяв бокал шампанского, Жан принялся методично наматывать круги по бальному залу, избегая танцев и прислушиваясь к разговорам.
- Как, ты не знаешь, кто это! – негромко воскликнула девушка за спиной мага. – Это же… Ну как ты можешь не знать!
- Будто ты знаешь, Лавинья! – а у этой девушки голос был ниже и приятней, чем у её собеседницы.
Жан осторожно, как бы невзначай, обернулся и украдкой оглядел разговаривающих. Одна была маленького роста, в милом платьице, с темными волосами. Дальше Жан не смотрел – он был уверен, что суккуб окажется рыжеволосой. Какой, кстати, и являлась вторая девушка. Лет двадцати шести на вид, стройная, с хищным взглядом и губами, которые даже на вид казались сладкими.
Джонни даже раздумывать не стал.
- Попалась, - решил он.
Уже хотел было пригласить её на танец, но вовремя одумался - становиться жертвой суккуба очень не хотелось. К тому же, он до сих пор никому не представился, даже хозяина дома не видел.
Обдумывая, не пройтись ли ему по темным углам дома, Жан не заметил, как ноги сами понесли его к прекрасной даме. Опомнился он только тогда, когда увидел эти живые карие глаза прямо перед собой.
Сообразив, что стоять так близко неприлично, маг шагнул назад и жестом пригласил красавицу на танец. Она, молча, вложила свою ручку в его ладонь и двинулась за кавалером, затем обернулась и послала подруге победный взгляд.
Джонни даже не слышал музыки и не знал, что танцует, так был увлечен прекрасной незнакомкой.
«Незнакомкой? Пора бы познакомиться!»
- Разрешите представиться мадемуазель, Жан Жильмуар, к вашим услугам, - Джон едва сдержал гримасу отвращения при произношении этого глупого имени, что придумал ему Лео.
- Элоиза. Просто Элоиза, - загадочно усмехнулась девушка.
«Без фамилии? Не хочет, чтоб её потом нашли? Подозрительная личность!»
Джонни пользовался случаем и внимательно рассматривал свою даму, стараясь узнать о ней что-то новое. Нельзя сказать, что его попытки увенчались успехом - её платье ему ничего не сообщило, он не разбирается в моде. Бриллианты на её тонкой шее и серьги в ушах (очень правильной и красивой формы ушах, надо сказать!) могли вполне оказаться искусной подделкой, тем более, если она суккуб. У них что угодно будет выглядеть так, как надо, лишь бы заманить жертву в свою ловушку.
К сожалению – или к счастью? – танец закончился, и Джону пришлось раскланяться и отойти в сторонку, так как Элоизу тут же пригласил кто-то еще.
«А дамочка пользуется популярностью!»
Где-то в толпе гостей мелькнуло знакомое лицо.
«Что он здесь делает? – возмущенно подумал Джонни. – А если его кто-нибудь узнает? Что мой слуга делает на балу? Да еще и ТАК одевшись?»
Хоть Джон в одежде и не разбирался, но костюм Лео был явно дороже, чем его. Вампир шагал к Жану, стараясь не задерживать взгляд на прелестных дамочках, точнее, на их шеях – явный признак того, что Лео голоден.
- Лео, – прошептал Джон, - что ты тут делаешь? А если тебя узнают? И зачем ты так вырядился? А я между прочим уже заприметил одну дамочку подходящую нам. Так-то! Вон она стоит. Рыжая, как я и говорил. Её зовут Элоиза, фамилии не назвала. Скрывает что-то. А ты чего молчишь? Ты что все это время делал?
- Месье, если вы замолчите хоть на долю секунды, я, возможно, смогу ответить хоть на один Ваш вопрос, - раздраженно ответил Лео.
- Слушаю! – с наигранной капризностью потребовал маг.
- Та дамочка богатая вдова, и фамилию не называет, потому что не хочет привлекать внимание всяких альфонсов. Вот и разгадка. Так что умерь свой пыл, дорогой друг.
Сказать, что месье Жильмуар был удивлен - не сказать ничего.
- Когда и где ты успел все это выяснить?!
Лео таинственно улыбнулся.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Мумий Тролль - В этом свете

- Дзыыыыыыыыыынь!  - чертов будильник разбудил меня по обыкновению не вовремя. Конечно, кто-то другой на моем месте непременно бы заменил в нем батарейки, но только не я. Прощайте, господин будильник, да будет Вам пухом… Что попадется, то и будет. Один точный бросок об стену. Штукатурка, шестеренки и пружинки, все едино. Если бы на моем месте был кто-то другой, он бы посочувствовал бедняжке горничной, которая всякий раз после моего ухода убирает бардак, который я старательно навожу, но я это я. Из окна почти нет света, да и за ним пейзаж не самый лучший, впрочем, когда я в хорошем настроении мне даже нравится смотреть на сделанные под старину невысокие здания Центра, неудивительно, что одна ночь здесь зачастую стоит столько, сколько простой человек не сможет заработать и за всю жизнь. Мне, пожалуй, повезло: я работаю в Департаменте по Борьбе с Несанкционированными Магическими Элементами. Знаю, звучит бредово, но киборгов тоже когда-то считали фантастикой. Да и в столь долгое правление нашего многоуважаемого проклятого мэра никто… Я запнулась на полуслове и огляделась по сторонам. Глупая паранойя! К счастью, здесь еще не изобрели устройство для чтения мыслей! По крайней мере, без подключения сотни датчиков к голове. Так вот, в столь долгое правление Пчеловодова когда-то тоже никто не верил, тем не менее, все это – условно бессмертный мэр, киборги, один из которых, кстати, мой непосредственный начальник, теперь и маги – правда жизни. Я не слишком люблю свою работу, сочетающую в себе элементы Анненербе и менеджерского отдела 539, но есть две причины, по которым я не слишком ненавижу ее. Во-первых, она дает весьма высокое положение и возможность жить в Центре, наравне с элитой, помимо этого с моим паспортом можно свободно пересекать любые районы Города, даже можно заглянуть на мэрскую дачу, но это все-таки чревато последствиями. Во-вторых, я терпеть не могу магов. Правда. И завалить пару-тройку этих «мутантов» мне всегда в радость.

Не знаю, сколько еще я провалялась на кровати вот так, раскинув руки и уставившись в кипельно-белый, раздражающий своей безупречностью потолок, прежде, чем наконец вспомнить, что в полдень важное собрание, что до этого момента я обещала Гале и Шики пошататься с ними по магазинам. О, Боги! Какое же бесполезное занятие! Будто может быть что-то лучше, чем наша форма! И зачем им другая одежда – ума не приложу. Впрочем, я и не пыталась. Много чести – пытаться кого-либо понять. Я поднялась с кровати и, завернувшись в темную шелковую простынь, первым делом глянула в окно, на тяжелые свинцовые тучи, неторопливо плывущие по небу. Небо по-настоящему вечно. Люблю смотреть на него, оно напоминает мне о детстве, когда я скиталась попрошайкой по Окраинам. Это было веселое время, ничего не скажешь. Сейчас тоже веселое, с той лишь разницей, что сейчас у меня есть дом, есть работа и есть паспорт. С высоты пятого этажа можно было видеть крыши соседних домой, в этом было что-то приятное, что-то, заставлявшее приподнимать подбородок и расправлять плечи. Только одно здание из видимых отсюда выше этого дома – департамент. Кажется, когда-то такие вот постройки называли «высотками», смешно звучит, если сравнивать их с исполинами Сити. Я вглядывалась в едва различимые силуэты, маячившие там, в департаменте, но широкие окна из полипластика почти не пропускали свет, потому что были скрыты тяжелыми кроваво-красными шторами, будто бы возвращавшими своим присутствием во времена, когда все было иначе, в ту далекую и безвозвратно прошедшую эпоху, когда у Города было имя, настоящее имя, данное в честь реки, некогда протекавшей здесь, от которой теперь не осталось даже русла. Браво, Мэль, курс истории, второй класс школы! Хоть сейчас сдавай единый экзамен, даже жаль, что его отменили, такие знания зря пропадают.

Я часто смеюсь над собой, но не позволяю никому другому надо мной смеяться, для тех, кто пытался, это закончилось печально. Сейчас под подушкой покоится мой Верди. Пистолет. С которым. Я. Никогда. Не расстаюсь.

Верди – единственный, кого я могла бы назвать своим другом. Конечно, вокруг меня много людей, живых, настоящих людей, только… Разве кому-то из них можно доверять? Нет, едва ли. Мои коллеги – Галя и Шики – тоже думают только о себе, это очевидно. Да и каждый в Городе трясется за свою собственную шкуру, на остальных можно наплевать, и остальные плюют в ответ. Милое общество, но другого не дано, какое есть, в таком и живем. Просто нужно помнить… Что бы ни случилось, помнить, что никому верить нельзя. Тем более – доверяться.

Я прошла от окна обратно к кровати, даже не взглянув в зеркало, висевшее на стене и занимавшее почти половину ее. Там нет ничего достойного внимания. Зевнула, бросила простынь на пол, оставшись совсем без одежды, и отправилась в ванную комнату. С предвкушением облизнула губы – что может быть лучше этого ощущения прохладной воды на своей коже по утрам, пробуждающее и свежее, порой исцеляющее и так похожее на дождь… тоже далекое воспоминание трудного детства – и включила воду. Кран покряхтел… плюнул в меня парой капель кипятка и заглох.

- Чертовы маги!.. – вздохнула я и, выходя из душа, конечно же, поскользнулась. Если бы хоть кто-то был тому свидетелем, одним трупом в Городе стало бы больше. Уж это я обещаю.

Потом как обычно одеваться. Конечно же, форма. Точнее, какие-то ее элементы. Черный комбинезон, под него белая майка, вот и все, что нужно человеку. Если судить людей по содержимому шкафа, то догадаться, какого я пола, практически невозможно.

Затем Верди, но не в карман, не в кобуру, а так, в руках, люблю его чувствовать, люблю, когда он рядом. Элита, завидев меня, сторонится. И правильно. А то признаю ненароком в ком-нибудь из них мага, шальная пуля – дело не хитрое, правда потом за мной пришлют какого-нибудь менеджера, и поминай как звали! Зато было бы полезное дело… Не люблю элиту. Но магов не люблю еще больше!

Я неторопливо шла по чистым, по вылизанным, по прилизанным улочкам Центра и надеялась, что Галя и Шики уже куда-то смотались, что мне не придется с ними проводить время, да много на что в общем-то надеялась, но никогда не случается так, как предполагаешь. Закон жизни, пожалуй. Особенно здесь, в Городе.

лисо-кот (Сообщество_авторов) все записи автора

 

- Почему ты никогда меня не слушаешься? И выключи уже эту железяку! Слушай, когда с тобой отец разговаривает! – это кричит мой отец. Мужчина сорока лет отроду, уже лысеющий, но усердно скрывающий это, любит скачки, выпить и покричать на меня.

- Как ты вообще можешь прогуливать занятия? Ты хоть знаешь, сколько я за них плачу? - не унимается он.

- Не больше, чем ты тратишь на скачках! - не выдерживаю я, к концу дня фокус "терпеливо держать язык за зубами" получается всё хуже и хуже.

- Ты ужасный ребёнок! У тебя нет ни совести, ни чувства уважения к старшим! – подытоживает отец и, хлопая дверью, уходит из комнаты. Он отказался признать своё поражение, но явно уловил правду в моих словах. Я встаю из-за стола, совсем забыв о компьютере, закрываю дверь на ключ (два оборота - для верности), подхожу к зеркалу. Чёрная мятая рубашка висит на моём угловатом теле, клетчатые штаны заправлены в кеды (да, я и дома хожу в обуви, мне так удобнее). Рыжие волосы собраны в хвост, но отдельные пряди выбиваются и торчат в разные стороны. Спрятанные за стёклами очков на меня смотрят два разных глаза: один зелёный, другой карий.

Всю жизнь ругаю себя за ссоры с отцом – он же хороший человек, просто никак не может привыкнуть…

С прикроватной тумбочки забираю старый Nikon, вешаю его себе на шею. Он самый верный спутник в моей жизни.

Из этой комнаты есть два выхода: парадный – через дверь  и пожарный – через окно. Сегодня я выбираю второй.

Мы с отцом живём в старой сырой части Лондона, живём мы в съёмной квартире для различных заграничных чиновников (мой отец посол России в Соединенном Королевстве). Вообще-то эту часть города надо любить всем сердцем, за её историческую ценность и необыкновенную архитектуру. Но я её ненавижу. Она слишком фальшива, ведь по соседству со старыми зданиями здесь миллионы и миллионы новых фешенебельных отелей и магазинчиков.

Сегодня небо почему-то чистое  и совсем нет вечернего тумана. Вы жили когда-нибудь в Лондоне? Да? Тогда вы должны помнить, что в этом городе очень мало бывает солнечных и ясных дней. Особенно в это время года.

«Сегодня наверняка будет видно звёзды!» - думаю я, и решаю пойти в одно место, о существовании которого знала, кажется, только я.

Сто сорок ступенек, прямиком вверх, мимо старого парка, к заброшенному дому с горгульями, от посторонних глаз его скрывают высокие кроны деревьев старого заброшенного сада.

В доме очень пыльно, деревянные ступеньки кое-где сгнили, и приходиться перепрыгивать через одну или две. Вообще-то это незаконно вот так просто вламываться в чужой дом: частная собственность и всё такое, но ради сегодняшнего неба, ради этой безоблачной синевы можно и нарушить закон.

Через чердак на крышу, вся в пыли и саже. Крыша у этого здания плоская – идеальная взлётная площадка! А вот и горгульи: грозные морды, острые зубы в каменной пасти, роскошные перепончатые крылья – иногда мне кажется, что они всё-таки оживают ночью. Как в старых легендах.

Я ложусь рядом с оной из них и смотрю в бесконечность неба.

Россыпью маленьких искорок, спустя час, на небе начали зажигаться звёзды, а само оно стало насыщенного цвета индиго.

Я включила фотоаппарат и принялась фотографировать. Щёлкал затвор, но ему всё не удавалось запечатлеть эти бесконечные жемчужные бусины неба. 

- Ну же, постарайся, такое нельзя упустить, - шептала я, подбадривая фотоаппарат, и чувствовала, как сердце замирает в предчувствии идеального кадра.

Небо великолепно в любом своём проявлении! Я готова его фотографировать, рисовать, писать про него, лишь бы оно оставалось таким. Я люблю ночное небо, люблю звёзды, люблю луну – они напоминают мне о матери: когда мы переехали в Лондон, она любила водить меня в обсерваторию и рассказывать про звёзды. Вон Большая медведица или это созвездие Ориона, или они вообще не в этом полушарии? Вот чёрт, совсем уже об этом успела забыть… Звёздное небо здесь огромная редкость... А вот в Крыму…или в Киеве... Эх, мечты, мечты.

Звонит телефон. Папа. Ох, да неужели!

- Алло.

- Быстро! Домой! – кидает трубку.

- Хорошо, – отвечаю я гудкам и с грустью выключаю фотоаппарат в сумку. Немного тоскливо становится на душе, я совсем забыла, что завтра за день и что сегодня был за разговор…

* * *

Вновь были крики и его ругань, но ничего. Звёзды помогли мне держать себя в рамках. Я вновь села за компьютер. На часах было пол двенадцатого…

-Надо же, ещё пол часа и я рожусь... С наступающим меня! – скептически подумала я. Открыла закладку с недавно найденным сайтом. 

Ну что ж, заполним профиль:

          пол – женский (хотя жаль, что здесь нет графы «не определен»)

          дата рождения – так ищем уже почти сегодняшнее число, отлично

          увлечения – фотография, музыка, живопись

          любимые фильмы и прочую чепуху заполнять пожалуй не буду

          аватар… какой же лучше поставить? А пусть будет вот эта фотография – я улыбаюсь, в своей школьной форме. Волосы в две косички – такой милый ребёнок, жаль, что я сейчас не такой…

Ну что ж, жмём «сохранить».

А в новостях что? Показ? Здорово! В чате пишу ответ:

Китти> Всем привет! Как жаль, что я слишком далеко, чтобы наведаться на Ваш показ. Удачи Вам!

Выключаю компьютер, выдёргивая шнур из розетки – по-другому он выключаться не умеет…

Падаю на скрипучую кровать, достаю фотоаппарат. Из пятидесяти фотографий руки поднимаются удалить только три или четыре. Не могу я удалять даже самые неудачные кадры… Они же тоже имеют душу… Как и засыпаю в обнимку с фотоаппаратом, в одежде и в очках, как бы не раздавить их.

Всю ночь мне снятся обсерватория и жемчужные бусы звёзд на шеях горгулий.

С днем Рождения меня!

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора почти прилично -
раздевать тебя взглядом,
у нас столько дел без отлагательств.
где же твой нож? пощады не надо,
да будет хентай без обязательств.
я уйду на рассвете или вечером,
это едва ли имеет значение,
долго потом придется залечивать
мне на спине следы преступления.

а на кладбище совсем нет дверей,
я останусь там с тобой наедине.
будет нам свидетель - лунный свет.
зря пришла сюда ты след в след.

почти прилично -
прождал тебя вечность,
столько всего нам надо успеть,
там у стены твоя человечность,
может быть, сможет еще уцелеть.
бей прямо в сердце или по почкам,
только едва ли это поможет,
акценты расставлены, очень прочно
построено это брачное ложе.

а на кладбище совсем нет дверей,
я останусь там с тобой наедине.
будет нам свидетель - лунный свет.
зря пришла сюда ты след в след.

почти прилично -
ты останешься рядом,
и на мокрой траве мой краешек рая,
как жаль, что тебе он кажется адом.
меня проклянешь, я знаю, я знаю.
о, наслажденье, с тобой в полумраке,
в плен этой страсти почти добровольно
отдайся, мы так давно уже в браке,
и муж твой, моя дорогая, будет доволен.

а на кладбище совсем нет дверей,
я останусь там с тобой наедине.
будет нам свидетель - лунный свет.
зря пришла сюда ты след в след.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора - Нет леденца? – обижено протянула я.
- Давай я схожу, - улыбнулся Женя. – Рита все равно еще разговаривает.
Винни! Ты видел это? Ты видел выражение лица Коралловича?! Тсс! Не смейся, а то я тоже не выдержу.
Я все-таки хихикнула тихонько.
- Верея, ты рада, что Женя будет жить совсем рядом? – неожиданно спросил Вальтер. С дружелюбной улыбкой, ага. Этакий добрый дядюшка. Меня не обманешь, я видела этот взгляд…
О чем это я? Какой взгляд? Наверное, Кларнет Вальтерович просто удивился, что Женя повел себя немного грубо и не ответил ему, в то время как сам Вальтер был очень мил.
Да, именно так.
- Не знаю, - я опустила голову и пожала плечами.
Без палева, Верея, ага.
Винни! Что за словечки такие? И что «без палева»? Я правда не знаю… А вдруг мне снова станет плохо и Женя услышит мои крики, ведь он будет жить за стенкой… Ужас! Я об этом не подумала! Он ведь правда может узнать что я…
Сумасшедшая…
Что?!
…психованная…
Вин!
…неуравновешенная…
Ты что себе позволяешь?
…безумная…
Хватит!
…душевнобольная…
Прекрати!
…тронутая…
Немедленно!
….чокнутая…
Замолчи!
….полоумная психопатка? Ты это хотела сказать? Синонимов много, Верея. Но как ты себя не назови смысл один – у тебя с головой не все в порядке. Даже не так, у тебя с головой ВСЕ не в порядке.
- Не надо! – я закрыла уши ладонями. Сжала голову, будто боялась, что она взорвется от этого громоподобного голоса, который звучал не снаружи – внутри. – Пожалуйста, прекрати.
Я едва узнала свой голос – едва слышный, слова чередуются с всхлипами. Я что, плачу? Это что еще такое в голосе слышится? Боль?
Ну да, у меня же ужасно болит голова, просто раскалывается.
- Верея! – обеспокоенно кричит Женя.
Обеспокоенно. Он волнуется. Он переживает. Значит, я ему небезразлична.
- Верея, девочка моя, ты меня слышишь? – в голосе Вальтера слышится неподдельный страх.
С каких пор ты стала так хорошо разбираться в интонациях голоса, а?
Тише, Винни! Я же слушаю!
- Верея! Отвечай! – боже мой! Вальтер и вправду напуган!
…Значит, Звездочет действительно по-настоящему любит глупую Принцессу…
Что? Что это было? Откуда Звездочет? Какой Звездочет?
Столько голосов, столько мыслей в голове, что понять, что от меня хочет Коралл Карлович не так-то просто. Еще и это глупое ощущение, будто что-то забыла… Будто…
Все просто, милая, в твоем бедном больном воспаленном воображении поселилась еще одна Верея. Вот только она гораздо умнее тебя, дорогуша.
Что? Кто? Как это так?
- Верея! – голос уже не такой испуганный.
- Вальтер Карлович, подождите! Я же пытаюсь понять… - я отмахиваюсь от Коралловича как от назойливой мухи.
- Очнулась! Ну наконец-то! – облегченно вздыхает Женя.
Я открыла глаза. Оказывается, я лежу на руках у Вальтера. Похоже, я падала, а он подхватил меня у самой земли. А вокруг нас столпились люди. Ну… громко сказано, на самом деле. Столпился только Женька, его девушка стояла чуть поодаль, а прохожие оправдывали свое название и проходили мимо, едва взглянув на нас.
- Очнулась бы намного быстрее, если бы кто-нибудь из вас пару раз шлепнул бы её по щекам, - ядовито цедит женина блондинка.
- Рита! – возмущенно воскликнул Женечка. – Ты говорила, тебе домой надо? Тебе такси вызвать?
- Не надо! – обиженно бросила Рита и, тряхнув волосами, поцокала каблучками к выходу из парка.
- Сработало! – обрадовалась я.
Женя и Вальтер посмотрели на меня одинаковыми непонятными взглядами.
- Как ты себя чувствуешь? – хором. Может им заняться синхронным плаваньем?
- Уже лучше. Голова больше не болит, - я постаралась улыбнуться как можно жизнерадостнее.
Вальтер поставил меня на ноги, отряхнул и одернул платье, пылинки посдувал… Заботливый папочка, да и только, да Вин?
Винни? Вин, ты где?
- А где Ви… мой медведь? – я покружилась на месте.
- Вот, держи, - Женечка - как мило с его стороны! – поднял с земли Вина и подал его мне. – Вальтер Карлович выронил его, когда ловил тебя.
Немного позже, когда мне окончательно удалось убедить Женю и Вальтера, что со мной все хорошо и когда мы все вместе ели вкуснейшее мороженое на скамейке и мне казалось, что у меня получилось все же не выставить себя сумасшедшей перед Женей, он все-таки спросил, что все это было.
- Ну… - замялась я. Что ему сказать? – Это… это у меня часто бывает. – Дура! Поняла, что ляпнула? – Это просто последствие… - чего? Думай, думай!
Коралл Кларнетович, помогайте!
Я тихонечко стукнула ногой туфлю Вальтера, привлекая его внимание.
- Это последствие сильного сотрясения мозга, - с невозмутимым видом продолжил за меня Кларнет Карлович. – Плюс у Вереи давление скачет.
- Да-да! – обрадовалась я. – Я, бывает, забуду позавтракать, так голова закружится. А еще на солнце у меня голова болит, и во время дождика!
Ну и что в этом хорошего? Чего ты с таким счастьем все это ему рассказываешь?
Потому что скачущее давление намного нормальнее чем то, что у меня. Те непонятные длинные слова, которые говорил Вальтер. И вообще, тише, Винни, не мешай! Я все еще в обиде на тебя – ведь это ты во всем виноват, я вспомнила. Промолчал бы – не пришлось бы мне тут оправдываться.
- Ясно, - Женя задумчиво лизнул мороженое. – Но ты лечишься? Принимаешь лекарства?
- Конечно, принимает, - ответил Вальтер, прежде чем я успела открыть рот, - я за этим слежу, можешь не сомневаться.
- А я и не сомневался, - короткая холодная усмешка. – Вы же доктор. Кому еще можно верить в наше время, как не доктору! Тем более что Вы производите впечатление человека, знающего свое дело.
- Да, я знаю свое дело, - с нажимом произнес Кларнетович. - Хорошо, что ты это понимаешь.
Появилась какая-то неловкая пауза, которую мне срочно пришлось заполнять.
- А пойдемте кататься на чертовом колесе!
- Верея, - очень мягко начал Вальтер, - я не думаю, что тебе это пойдет на пользу. А если на высоте тебе снова станет плохо? Давай лучше в следующий раз.
- Ловлю на слове! – я погрозила Кораллу Вальтеровичу пальчиком, затем подскочила к Женечке и взяла его под руку. – Жень, а хочешь прямо сейчас посмотреть квартиру? Можно же, да, Вальтер Карлович?

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Город 312 - Сквозняк
Тишина тысячами раскаленных игл вонзалась в воспаленный мозг.
Я очнулась от быстрого и беспокойного сна и теперь лежала с открытыми глазами, изучая взглядом каждую трещинку на старом давно небеленом потолке. Едва ли тетя станет утруждать себя ремонтом этой квартиры, уже давно потерявшей человеческий вид, как и она сама.
Она... в тишине начали проступать какие-то неясные звуки, и, прислушавшись, я поняла, что это ее шаги где-то за стеной. Дыхание частое и тяжелое, невнятное бормотание каких-то проклятий в мой адрес, и еще в адрес опекунского совета, повесившего на ее «хрупкие» плечи такую невыносимую ношу как дрянная несносная девчонка.
- Лена? – она остановилась около двери и постучала по ней костяшками пальцев, мне сложно было понять, что вложено в ее голос, но даже через дверь я чувствовала острую и сильную ненависть, которую она испытывала ко мне. А еще тепло ее тела и ее энергии, которая словно сама просила впитать ее, восстанавливая истощенные силы.
- Лена, открой по-хорошему, - как неожиданно с ее стороны. Мы обе знали, что ее надолго не хватит, и сейчас счет шел на минуты. Я уже успела сесть на кровати, расправляя смявшуюся за это время рубашку и школьную юбку.
- Открой эту чертову дверь! – завопила она спустя пять минут по моим подсчетам, впрочем, без часов было очень сложно определить точное время, - я тебя щипцами оттуда вытащу, маленькая сучка! Ты пожалеешь, если сейчас не откроешь эту драную дверь! – раздражение в ее голосе росло с каждым словом, готовое вылиться в что-то глобальное как конец света. Впрочем, эта женщина сама по себе один ходячий конец света – зловонный мешок из кожи, с отравленными алкоголем внутренностями, извергающий проклятья.
Мои мысли оборвал неожиданный и резкий звук, заставивший насторожиться и прислушаться. Когда он повторился сомнений не было – тетя лупила по двери молотком, и мне сложно было предположить чего она хочет этим добиться. Неужели она хочет проковырять в двери дыру, чтобы протиснуться туда? Едва ли, тогда она очень на долго обеспечила себя работой. Или... чтобы просунуть шланг с газом? Я буду очень признательна.
Но здравый смысл снова заставил меня поступать совсем не так, как мне хотелось, я бы с радостью сидела на жесткой кровати и наблюдала за ее бессмысленными усилиями.
Я нехотя встала, подошла к двери, чтобы она меня могла слышать и робко, охрипшим после сна и слез голосом взмолилась:
- Пожалуйста... не делай этого...
- Ишь как заговорила! – донеслось до меня, - зараза! Знаю я твой змеиный язык. Я предлагала тебе по хорошему, дура чертова. Теперь поплатишься за свой сучий нрав...
Я страдальчески вздохнула и села прямо на пол у стены, спрятав лицо в ладонях.
Удары в дверь раздавались с определенным ритмом, становясь сильнее с каждым новым, словно она не чувствовала усталости. Или наоборот азарт и желание отыграться за все доставленные ей неудобства придавали ей новых сил и энтузиазма.
Оглушающий грохот заставил меня отнять руки и посмотреть на дверь, которая вся покрылась трещинами и открылась. Тетя оказалась куда умнее и изобретательнее, чем я могла о ней подумать – она методично била только вокруг замка, пока не выломила только это место, мешавшее открыть всю дверь. Теперь всюду валялись куски фанеры, а она, торжествующая и бешенная с горящими глазами и молотком в руке стояла прямо надо мной.
Я представила себе, как этот молоток сейчас пробьет мне голову, и не знала уже радоваться этому или нет, когда тетя схватила меня за шиворот, как какого-нибудь котенка и заставила встать на ноги.
- Доигралась чертовка?! – нервно рассмеялась она, смотря мне в лицо полным ненависти туманным взглядом, - устала я от тебя! Хватит с меня мучений с тобой, неблагодарной. Сейчас пойдешь на улицу к своим дружкам-наркоманам... – нет, только этого не хватало! Лучше используй свой молоток, - но сначала! – тетя словно услышала мои мысленные просьбы и потрясла молотком у меня перед лицом, - я тебя как следует, проучу!
В следующее мгновение она уже схватила его как кастет и нанесла первый удар.
Второй.
Третий, а дальше я как-то потеряла счет, чувствуя только солоноватый привкус собственной крови во рту и исходящую от нее во все стороны ненависть, обжигавшую куда сильнее боли от ее ударов. Я не сопротивлялась, надеясь на то, что все это будет последней каплей, перед концом. Но с каждым ее движением я все меньше верила в это, понимая, что она не захочет возиться с трупом. И нужно было что-то делать.
Это не будет последней точкой в моей бессмысленной и страшной жизни. А с переломанными костями и выбитыми зубами эта жизнь станет еще и смешной. Только не для меня, у меня какие-то проблемы с чувством юмора...
Я схватила ее руку в полете и сильно сжала окровавленными пальцами, уже плохо слушающимися. Ярость в ее глазах мгновенно сменилась страхом, но она слишком вспомнила о том, что иногда находило на ее обычно беззащитную и слабую племянницу...
С каждым вдохом я вдыхала ее жизнь, наполняя ею свои легкие вместо воздуха.
С каждым вдохом я приближала ее смерть. И сейчас мне совсем не хотелось бороться с этим порывом, хотелось насладиться торжественным моментом мести, отплатить ей за все «хорошее», что она сделала для меня. За грубость, за все побои и унижения, за то, что вместо того, чтобы помогать и заботиться она ненавидела меня, заставляла ненавидеть себя...
Нет!
Когда я поняла что наделала, а ее омертвевшее тело плюхнулось мне прямо на ноги уже поздно было что-то менять. Взгляд ее распахнутых глаз, на искаженном ужасом лице, теперь был направлен в вечность. Я все еще держала воздух, где еще мгновение назад была ее рука, и тепло ее... угаснувшей жизни.
- Нет! – закричала я так громко, что задрожали оконные стекла, плюхнулась на колени рядом, потрясла ее за плечи, но было слишком поздно, едва ли трупу поможет реанимация. Труп...
Нужно скорее убираться отсюда, - подсказал разум, остававшийся спокойным и трезвым, даже после этого, словно ничуть не удивленным содеянным. Как будто это уже было со мной, как будто я уже делала это, и она... уже не первая моя жертва? Я с сомнением посмотрела на тетю, запутавшись в собственных воспоминаниях, но не смогла дать себе ответа. Это напоминало дежа-вю, только было куда реальнее.
Я с трудом заставила себя встать, найти в бардаке комнаты сумку, выбросить оттуда учебники, а освободившееся место наполнить какими-то более нужными вещами. Я сбегала на кухню и прихватила там самый большой и острый нож, вспомнив о встреченном мною в парке маньяке, и, накинув куртку, вышла в подъезд.
Я убила ее, я убила ее, я убила ее, - стучало у меня в голове, при каждом шаге, и мне становилось душно и тяжело дышать, несмотря на отрезвляющий холод. Но эта мысль ничуть меня не удивляла. Убила и убила, ну и что? Это она полезла ко мне с молотком.
Самооборона? Едва ли... Люди никогда не получают удовольствия от самообороны, а нужно признаться себе в том, что ее смерть для меня большое облегчение... Но я не человек, тогда кто я, что я? Чудовище... мерзкое существо, высасывающее энергию людей. Это похоже на детские сказки...
Но думать о сказках мне долго не пришлось, потому что вслушиваясь в звуки, утопающей в сумерках улицы, я различила шаги, и причем слышала их уже достаточно давно. Похоже, маньяк знает обо мне даже больше, чем знаю я сама, в том числе и то, где я живу. Жила. Но это сейчас не имеет значения.
Побои тети слишком истощили меня, чтобы убегать, но ничего другого мне не оставалось. Я рванулась вперед, чуть не попала под машину, но свернула в другой безлюдный двор, надеясь оторваться и скрыться из виду. Тщетно, шаги снова приближались, и в отличие от меня он не бежал, а шел неторопливо – наслаждаясь этой прогулкой и моим отчаянным страхом.
Я снова бросилась бежать, но не заметила препятствия на дороге, споткнулась и растянулась на асфальте, выронив сумку и порвав колготки на коленях. Времени на то, чтобы разлеживаться здесь не было, и я попыталась подняться, но все оказалось куда хуже, чем я думала, и при падении я подвернула ногу.
Мне удалось встать и пройти всего пару шагов, прежде чем боль взяла свое и я снова оказалась лежащей на мокром после дождя асфальте. Я слушала шаги совсем близко и отчаянный стук собственного сердца, такой оглушающий, как раскаты грома.
- Помоги... – закричала я, сделав последнее, что мне оставалось, но не смогла даже закончить этого слова – чья-то холодная, терпко пахнущая дорогими сигаретами ладонь плотно зажала мне рот.
Лучше бы я осталась с трупом тети.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Mylene Farmer - Sans Logique
Пока в кафе было мало посетителей Марика стояла напротив зеркала и очень внимательно изучала каждую деталь своей внешности. Конечно, ведь она должна быть идеальна, а вдруг где-нибудь на ее бархатной коже появиться аллергия, или не дай тебе бог синяки после ее бессонных ночей. Марика приглаживала волосы, похоже жалея, что под рукой не оказалось расчески, ведь она ехала не из дома. Оттуда, где они там...
Лишь бы не думать об этом, я отворачивалась к кассе, принималась делать вид, что что-то подсчитываю, проверяю, а взгляд сам так и норовил вернуться и снова упереться в ее прекрасное тело с отвратительной душой.
Марике надоело созерцать себя или она убедилась в том, что безупречна, и она принялась лениво и неторопливо убирать посуду со опустевшего столика.
За что я люблю ее? Она же страшный человек... Она же унижает меня, использует и причиняет боль.
Но я люблю ее... не за что-то, а вопреки. И ничего не смогу с этим поделать, это тяжкая ноша, бремя, которое я должна нести до конца. Конец? А кто говорит о конце, моя королева? И в тот самый момент, когда я думаю о конце как раз появляется тот самый прекрасный принц, который врывается в нашу с моей королевой жизнь, чтобы если не забрать ее на белом коне, то хотя бы как следует отыметь на белых простынях.
Мне стало плохо, я отвернулась и даже не слушала о чем они говорят, борясь с подступившим к горлу приступом тошноты.
Мне особого труда не стоило догадаться что он пришел именно к ней.
К моей Марике... Впрочем, когда это она стала моей? Моей она не была никогда, когда как я – ее. Целиком и полностью. Ее раба, подданная, подруга, как она говорит, хотя под этим словом кроется совсем другой куда менее лицеприятный смысл.
- Пробей двойной экспрессо, - сияющее лицо королевы появилось прямо передо мной, она повелительно кивнула на кассу и небрежно швырнула на край стола роскошный букет цветов, обдавший меня дурманящим ароматом далекой весны, и исчезла за дверью кухни. Пока ее не было я украдкой разглядывала того, кто посмел притронуться к моей королеве.
К моей? А не слишком ли много я позволяю себе?
Нет, нормально. Моя. Моя королева. И пора бы привыкнуть к этому, пора бы это доказать...
«Улыбаешься?! – зло думала я, наблюдая за чертовым принцем, - небось доволен, такая незабываемая ночка...» Я поморщилась, постучала пальцами по клавиатуре кассы, оформляя заказ, и все-таки не справилась с собой и снова посмотрела в ту сторону.
Да, конечно он как раз то, что нужно моей королеве. Как она сказала? Галантный и аристократичный? Пожалуй, это действительно так. Такие благородные черты лица, какие-то непривычные, выдающие в нем иностранца. Точеный профиль, когда он отвернулся к окну темными, как горький шоколад глазами разглядывая оживленную улицу. Красивые пальцы, отстукивающие какой-то ритм на гладкой поверхности стола, мне даже страшно и мерзко подумать что эти пальцы прикасались к ней... К моей Марике.
Как он посмел!? Ворваться в нашу жизнь, в ее жизнь... когда я даже взглядом коснуться порой ее не смею? Черт возьми...
Они идеальная пара, одинаково свершены и одинаково отвратительны. Только я лучше их обоих понимаю что ничего из этого не выйдет, он уедет куда-нибудь далеко, а Марика будет обхаживать нового принца, наслаждаясь безответственностью и мимолетностью отношений. Она даже не вспомнит об этом, как бы не уверяла меня, что это незабываемо...
Отвратительно, мерзко. Я сама и не заметила, как сжала руку так, что короткие ногти до крови впились в кожу.
Он не любит ее. Она не любит его. А я люблю ее больше жизни... Я не позволю ей, не позволю...
Передо мной снова появилась Марика, на этот раз с подносом, на котором стояла злосчастная чашка экспрессо, она заметила мой внимательный и напряженный взгляд, направленный в его сторону и насмешливо произнесла:
- Завидуешь, небось? – ее пухлые, чертовски соблазнительные губы расплылись в улыбке, и прежде чем я успела что-то возразить или ответить она решительной походкой направилась к столику.
- Вот, - сколько торжественности звучало в ее голосе, и, конечно же, услужливости. Как это глупо и смешно... негоже королеве так унижаться перед – всего лишь! – своим девяносто девятым или уже сотым любовником. И... главное, зачем? Вся эта фальш не нужна, когда ты понимаешь, как и все кругом, что всего лишь удовлетворила свои животные потребности. Я опустила взгляд, почувствовав новый приступ тошноты, уже второй за день, и отдаленно вслушивалась в их беседу, то, что могла разобрать.
Забавно, скажи я Марике, что меня тошнит, она бы обязательно выдала какую-то колкость. Например «Вот во что вылились твои бессонные ночи. Можно я буду крестной?». Да, именно так она и скажет, можно даже не проверять, ведь помимо всех своих бесчисленных достоинств она еще и чертовски предсказуема.
А если сказать ей правду, почему меня тошнит на самом деле?
Потому что я не могу смотреть, как ты валяешься в грязи, как последняя... ночная бабочка, я не посмела применить к ней более резкое слово. Почему растрачиваешь себя, ради минутных удовольствий... Ведь мне больно смотреть на тебя, я люблю тебя...
Черт побери.
- Спасибо, - поблагодарил ее девяносто девятый, или все-таки сотый, и сказал приятным бархатным голосом, – Я тебе позвоню как-нибудь? – нет, ты никогда ей не позвонишь, и я могу это гарантировать.
- Конечно, - вы посмотрите на эту улыбку. Неужели эта ночь так понравилась тебе, Марика, и ты мечтаешь ее повторить?
Она вернулась к стойке, все, также сияя, как первое весеннее солнце ослепительной и довольной улыбкой.
- Данте, - проговорила она полушепотом, и посмотрела мне в глаза, не знаю с каким выражением, я готова была поклясться, что сейчас она не думала о том, как бы унизить меня, заставить ревновать или завидовать, а просто хотела поделиться своим счастьем – счастьем, ага – или просто уже делала все это – и унижение и насмешки по привычке. Ведь Ангела все простит, и все равно будет смотреть на нее по-собачьи преданными глазами!
Ведь Ангела, черт возьми, любит ее!
Она отправилась обслуживать клиентов дальше, а я все стояла также заторможено и перематывала все произошедшее в голове. Значит, его зовут Данте? Да, действительно, это звучит куда более уважительно, чем девяносто девятый. Я даже нашла в себе силы усмехнуться, но времени на это не было – я краем глаза заметила что он собирается уходить и бросилась на кухню.
Среди всей лежавшей там посуды я приметила большой нож для резки мяса, схватила его и быстро вернулась в кафе, пока повара не успели заметить этой пропажи. Руку с ножом я спрятала под пальто, которое даже не потрудилась застегнуть, и бросилась следом по многолюдным извилистым улочкам. Больше всего я боялась сейчас потерять его в шумной многоголосой толпе туристов, но мне везло.
До самого отеля, там я легко проскочила мимо охраны, смешавшись с группой, возвращавшихся с какой-то экскурсии японцев. Я подошла к девушке-администратору, и на безукоризненном английском спросила где я могу найти человека по имени Данте, объяснив, что я должна передать ему какую-то очень важную, но забытую вещь. Девушка несколько мгновений сомневалась, но потом напомнила себе, что раз меня пропустила охрана, значит меня не стоит бояться. Она назвала трехзначную цифру номера и этаж. Я поблагодарила ее, отметив что она чем-то похожа на мою королеву, и направилась к лифту, кусая губы от нетерпения.
Темные просторные коридоры отеля наводили мысли о лабиринтах из которых нет выхода, и выйдя из лифта мне стало как-то не по себе. Может быть, стоит остановиться, пока еще не поздно, осознать то, что я собираюсь сделать...
Нет! Уже слишком поздно... и я должна идти до конца. Мне нечего терять, кроме Марики, которая и так не принадлежит мне. И не будет никогда принадлежать...
Да, я здесь, чтобы передать горячий привет от нее.
Я постучала в дверь, руку с ножом спрятала за спину.
- Обслуживание номеров, - на всякий случай по-английски сказала я, стараясь унять дрожь в голосе.
Но от этого меня только сильнее трясло, пальцы кажется уже приросли к рукоятке ножа.
... и дверь открылась.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Романс
Черт побери. Ну почему именно сейчас?.. Когда я снова встретил ее после стольких лет… когда только собрался напомнить ей обо всем, что было… Впрочем… я же не для того сорвался, приехал в этот мокрый унылый серый город, не для того… Только и поговорить этот мне с ней не дал. Ха, будто бы мы так разговаривали, хорошая такая деловая почти беседа, черт побери.
Закончился дождь. Или просто взял тайм-аут? Да какая разница, от дождя нет никакого толка, никакого удовольствия, если ты один промокаешь под его безжалостными ударами капель с высоты самого неба, если нет никого рядом, никого, с чьих губ можно было бы испить кристально чистой воды… Романтизм? Да нет, увольте, жажда. Эмоций, энергии, да и воды тоже. И жажда Ленор, как выяснилось несколько минут назад. Или попросту нахлынула волна воспоминаний. Ностальгия, если хотите, по прошлому, по молодости, по Берлину, быть может. Впрочем, это только места и только время, это не имеет значения, ничего, пожалуй, не имеет. Кроме жажды. Глупо? Вполне логично. Нет никакой разницы между человеком и зверем, хотя… человеком?..
- Что ты сказал?.. – тихо переспросил я, делая еще один шаг, так медленно, неспешно. Страшно? Оно и правильно. Бойся, используй всю силу своих эмоций, доставь мне такое удовольствие, раз своих появлением так некстати лишил меня другого, куда более приятного, чем даже страх в чужих глазах.
- З-здесь аварийная территория… Это для Вашей же безопасности… - бормотал он себе под нос, пятился назад. Боже, боже, сколько сразу обрушилось на меня этой приторной вежливости, приправленной испугом! Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, вытянул из нее одну и зажал между пальцев. Охранник пятился, пока наконец не прижался спиной к противоположной стене. Его бледные ладони нащупывали кирпичи, будто бы если нажать на один из них, по волшебству откроется потайная дверь, ведущая прямиком в рай. Забудь, мой друг, забудь. Это реальность. Серая и мрачная, и я боюсь, в ней нет места ни сказкам, ни радости. А рай… Кто знает, возьмут ли тебя туда? Тебя будут изучать под микроскопом, взвешивать, искать изъян… прежде, чем вынесут вердикт. Могу помочь. Ускорить. Ты же хочешь знать, попадешь ли в рай или же в ад. Впрочем, как раз ад мы устраиваем себе сами. Ну или в крайнем случае нам помогают в этом близкие и друзья. Я буду тебе другом. Хочешь?
Кажется, мой взгляд был слишком красноречив, и несчастный побледнел вконец, вжался в стену, рискуя продавить кирпичи внутрь, только он слишком слаб. Может, его еще пожалеть? Ха-ха-ха, как же это чертовски забавно. Мне даже не нужна его энергия. Мне нужна сатисфакция.
- Я не видел ее столько лет, знаешь… - протянул я, глядя ему в глаза. Он не мог отвести взгляд, по виску, по выступившей вене стекала вниз капля холодного пота, как банально! Его глаза с расширенными зрачками были почти стеклянными и в то же время красными, живыми, будто он сейчас заплачет. Если бы он знал, то начал бы вспоминать о жене, детях, о больной матери… Впрочем, если бы он знал, он бы вообще сюда не пришел. Или сделал бы вид, что ничего не видел. Как жаль, что люди не предвидят будущее. Как хорошо, что люди не видят его. Как и прошлого. Как и настоящего. Слепые. Как котята.
- О чем Вы говорите? Я н-не п-п-п-понимаю, - он растерянно мотал головой, а я думал о ней, черт побери. Ленор… Глупая девочка Ленор, ничуть не изменившаяся с тех пор, такая же, какой я помнил ее. Такая же, какой я знал ее. Только без мучительных воспоминаний, которые я не могу стереть из своей памяти, которые я не хочу забывать. Или все календари врут и не было этих лет, что мы… о чем я только думаю?! Это не более, чем страсть. Ничем необъяснимая, неутоленная и не утоляемая жажда. Инстинкты. Импульсы. Не более того.
- Не понимаешь? – по слогам повторил я, поднял руку с сигаретой до уровня его глаз и улыбнулся. – Я хотел побыть с ней еще немного. Или много. Но тебя это не касается. Я слишком давно не видел ее, я почти забыл, какое это искушение. Я думал, что забыл… Но стоит только прикоснуться… Тебе знакомо это? Нет, не отвечай, мне неинтересно. Мне важнее, что ты разлучил меня с ней. Так невежливо, бесцеремонно… Тебе должно быть стыдно… - заключил я, и сигарета послушно загорелась у него перед глазами. А я думал, что он уже был напуган. Но нет, его теперешний испуг в сравнении с прежним – просто ужас, дикий, животный, настоящий.
Ленор, Ленор… Ну почему же ты не даешь мне покоя? Глупо, чертовски глупо. На что я вообще купился? Почему же… ты? Необъяснимо. Ненормально. Нелепо. Но именно так. Потому что… именно ты. И я должен тебя предупредить… и… «Должен» против «хочу», вечный спор. Или же одно другому не мешает?
- Что…? Как это…? – у него путались мысли, и язык, ставший от страха ватным, непослушным, заплетался. А Вы слышали о случаях самовозгорания людей? Человек загорается без видимых причин, без видимого внешнего источника огня. Огонь обычно не распространяется дальше тела, и все окружающие предметы, даже легковоспламеняющиеся или расположенные в непосредственной близости, остаются невредимыми. Температура тела при этом куда выше, чем в крематории, и кости обращаются в пепел. Все, дотла. Вы слышали об этом? А он, кажется, не слышал. Какая досада…
Форма валялась у стены, а ботинки стояли, начищенные до блеска. Я, наконец, закурил, сунул руку в карман и зашагал прочь.
Ленор… Я знаю, где ты живешь. И я найду тебя, где бы ты ни была, где бы ни скрывалась, ни пряталась. Я найду тебя везде. Стоит только захотеть.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Нечего делать внутри
Солнце проникало в номер осторожно, словно крадучись, отыскало щель между легкими занавесками на окне, из которого открывался весьма неплохой вид на город, и упало на паркет полоской света. Кажется, сегодня оно вовсе не собиралось вешаться, да и у меня самого-то настроение было куда лучше вчерашнего. Впрочем, оно улучшилось еще вечером. Все-таки это было неплохо. И было бы неплохо навестить свою новую знакомую. Я же все-таки джентльмен, разве нет? Впрочем, едва ли это качество верно сочетается с моей сущностью.
Прошло еще какое-то время прежде, чем я оделся и спустился в вестибюль, это было хорошее приключение, не так ли? Прага, красивая женщина, спокойное утро… Да, отличное тихое приключение. Но все заканчивается… Кроме, пожалуй, вечности, но кого это будет волновать? Я шел по улице, сунув руки в карманы, и на удивление беспечно оглядывал встречных людей, они были такими улыбчивыми и такими… чужими. Просто родных у меня и быть не может. Грустно, безнадежно, безысходно. Только… что мне? Я бродяга, скиталец! Не страшно. Переживу. Переживал. Лишь вечерами, глядя на теплый свет за окнами чужих домов… Где бы я ни был, сколько бы ни менял маршруты и адреса, везде есть эти проклятые дома с теплым светом, которые неизменно напоминают мне о том, чего у меня никогда не будет…
Да не важно все это! Такое спокойное тихое утро, а я со своими глупыми мыслями рискую его испортить. Кто я такой? Бродяга, да. И это чертовски приятно, я свободен. Насколько может быть свободен такой, как я. Впрочем, все относительно, и это тоже. Я свободен уходить, когда захочу, оставляя после себя… потоп, пожар или просто впечатление, как о безымянном герое, стороннем наблюдателе или же, куда чаще, как об отъявленном негодяе. Все относительно, и мнение людей тоже, обычно они и представить себе не могут, кто стоит перед ними, а даже если могут, то отказываются верить своим глазам. Сложнее всего верить в очевидное, поэтому, держу пари, если сказать правду кому-то из этих людей, просто так, без лишних предисловий, они просто рассмеются в лицо, а то и вовсе из доброты душевной сообщат в ближайший психоневрологический диспансер. Не лучше ли промолчать и уйти? Конечно же.
В городе, на этих узких улочках было на удивление тихо сейчас, можно было слышать собственные шаги, собственное дыхание или стук собственного сердца, если бы оно, конечно, было. Всего лишь метафора, но именно своего сердца я никогда не слышал, и даже когда мне доводилось посещать врачей – о, бедные врачи! – они подолгу не могли прощупать пульс. Смешно и нелепо, как и все в нашей жизни, не так ли? Но случается и приятные моменты, когда ты вполне всем доволен. Вот как сейчас, например.
Я насвистывал незатейливую мелодию – кажется, это был полузабытый гимн давно исчезнувшей страны – и едва не прошел мимо цветочного магазина. Порой можно позволить себе какие-то милые глупости. Может, в этом и не было особого смысла, но хотя бы один город я же должен покинуть с улыбкой.
С букетом я вошел в то самое кафе, где познакомился с этой умелой женщиной накануне, и тут же отыскал ее взглядом у одного из столиков – она убирала посуду – и протянул цветы. Ее коралловые губы растянулись в улыбке, а в глазах застыло кокетливое «это мне?» и немного удивленного «ну надо же», к ним добавилось томное «о, Данте…», когда я поцеловал ей руку. Идеалистическую картину портило лишь ощущение. Мне казалось, что кто-то наблюдает за нами, и я отчетливо чувствовал на себе этот полный ненависти взгляд, но даже не потрудился посмотреть, кому он принадлежит. Это, пожалуй, было не важно. Впрочем, мне все казалось чертовски не важным, не значительным, мелким в сравнении с вечностью. Сущие глупости – все эти человеческие чувства, и ненависть, как одно из самых сильных, если не самое, из них, тоже.
- Марика, ты не могла бы сделать мне двойной эспрессо? – попросил ее я после дежурных комплиментов, от которых женщины теряют голову, и она охотно согласилась, удалилась и оставила меня наедине с моими почти что радостными мыслями. Да будь что будет, как всегда. Милая Марика, ты была так хороша этой ночью. Спасибо, Прага, за этот радушный прием. Спасибо и прости.
- Вот, - объявила Марика, будто вручала мне орден Почетного Легиона или что-то в этом роде, а не чашку с обычным кофе, впрочем, от его аромата мое и без того неплохое настроение улучшалось еще больше. Хоть какой-то город, черт возьми, оставит о себе приятное впечатление. Сказочная и мрачная Прага. Или все места, где я появляюсь, кажутся мрачными? Да какая разница!
- Спасибо, - кивнул я. Марика ждала каких-то еще слов, только вот зачем? Для нее эта ночь тоже была не более, чем приключением, всего лишь. Все до отвращения честно. И она сама это понимает. – Я тебе позвоню как-нибудь? – спросил я зачем-то, если бы я звонил всем, кому говорил эти слова, я бы разорился на переговорах!
- Конечно, - улыбнулась она и отправилась обслуживать других клиентов, я еще какое-то время сидел вот так, потягивая кофе, и не думал ни о чем, а потом вернулся в номер отеля. Обычно людей очень удивляет мое пожелание к комнате, в которой приходится останавливаться. Глобус. Разумеется, за деньги они могли бы достать мне хоть кусок метеорита, за деньги люди вообще способны на все. Это ли не повод ненавидеть их? А я ненавижу? Да нет, что Вы! Люди едва ли достойны столь сильных чувств. Это ни к чему, лишнее, хватит и безразличия. Я остановился у окна и раскрутил глобус, пальцем попал в Индию. А что? Давненько я не был в Дели. Или в Мумбаи. А еще лучше в Манали, до чего там красивые водопады. А может быть, лучше продолжить путешествие по Европе? Что там у нас по соседству? Германия, вот и отлично. Пора бы собирать чемоданы – и прочь отсюда.
Я оставил в покое глобус, взял с подоконника пачку сигарет и закурил, глядя на этот очаровательный в своей мрачности, но такой светлый и кажущийся в солнечных лучах почти призрачным город. Буду ли я скучать по тебе, Прага? Едва ли! Я не из тех, кто может привязать себя к городу, к месту и к людям, тем более. И это моя свобода. И мой крест.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Агата Кристи - Веселый мир
Господи! – я мучительно зажмурилась, словно от этого мой мучитель мог пропасть, просто взять и раствориться во влажном, пропитанном дождем воздухе. Но я знала, что ничего не произойдет, и эта детская привычка меня не спасет – кошмары не исчезают на рассвете. Просто приобретают новые формы. Поэтому глупо пытаться спрятаться от них внутри своей головы, своего сознания, которое так подставило меня, заставив попасть в эту ловушку.
«Хорошо, я потерплю. Но потом вы меня убьете» - подготовила новый вариант фразы я, но сказать мне ее не пришлось. Когда я открыла глаза, и уже было рот, чтобы озвучить это вслух, я увидела быстро идущего к нам человека под пестрым старым зонтом.
Маньяк отступил от меня на несколько шагов и отпустил мое запястье, я не готовая к такому чуть не осела на грязную землю, но от падения меня спасла стена.
- Эй вы! А ну убирайтесь отсюда, - пропустив приветствие начал охранник, а это был именно он, о чем было не сложно догадаться по его фирменной форме и нашивке на куртке «щит-м». Свободной рукой он почесал подбородок и остановился, ожидая, последуем ли мы его совету – приказанию ли? – или не понимаем с первого раза. – Здесь аварийная территория! – добавил он, словно оправдываясь, - а то собак спущу.
- Что? – насмешливо переспросил маньяк и даже забыл о моем существовании, сделав шаг на встречу охраннику, слова которого его скорее развеселили, чем испугали. Я воспользовалась этим, схватила с земли свою сумку и бросилась бежать так быстро, как могла.
Спасибо тебе, дорогая тетя. Если бы не украденная у тебя энергия, я бы быстро запыхалась, устала и не смогла бы так быстро преодолеть такое огромное расстояние. Я сама и не заметила, как оказалась во дворе того дома, где жила. Только у входа в подъезд я позволила себе остановиться, набрать в легкие воздуха и обернуться, проверить, не преследует ли меня кто.
Я была одна во дворе, если не считать, конечно, ветра одиноко поскрипывавшего старыми качелями.
Он не смог бы меня догнать, даже если бы захотел... Потому что я не человек, и в этом, возможно, мое преимущество... Но кто же я тогда, кто я?! Раньше я старалась не думать об этом, но сегодня мне вдруг захотелось открыть новые стороны того естества, которое я раньше пыталась уничтожить в себе. Чтобы защитить себя.
Он вернется, он еще вернется.
Я потянула тяжелую дверь подъезда, прислушалась, но ничего не выдало мне присутствия посторонних. Инстинкты, подсказывавшие об опасности еще задолго до ее появления тоже не остановили меня, пока я быстро бежала по высоким разбитым ступенькам.
Только на последнем пролете я наконец-то задумалась о том, что я скажу тете.
Вспомнив о ней, я сразу расхотела идти домой, опустилась на ступеньки и зажала мокрую растрепанную голову руками.
Там безопасно, по крайней мере, безопаснее, чем на улице.
Но там это мерзкое разбухшее от алкоголя существо с его вечными упреками и претензиями.
У меня пересохло во рту, а на глаза наворачивались предательские слезы, и я задумалась о том, как давно уже не плакала. Я запрещала себе плакать, я думала, что намного сильнее, чем я себе кажусь, а сейчас готова была сломаться как хрупкая травинка.
Я поднялась со ступенек и, опираясь на грязную стену подъезда плечом, добрела до узкого окна, в котором сохранилось всего одно не сломанное стекло. Я потянула на себя ручку и открыла, позволив отрезвляющему холоду с улицы слегка привести в порядок мысли.
Почему бы сейчас не встать на подоконник, не сделать один единственный шаг... Почему?
Меня словно ударило током, я даже стала ощущать мир намного ярче и острее, чем до этого, и я почувствовала в себе одно единственное желание, один единственный порыв. Я взобралась с ногами на подоконник и взглянула вниз на пять этажей полета, простилавшиеся под носками стареньких кедов.
Я уже приготовилась попрощаться с жизнью, со своим глупым существованием, получить долгожданное освобождение, когда ниже пролетом вдруг не хлопнула дверь, и не послышались голоса. Я чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя успела спрыгнуть обратно в подъезд и быстро дойти до своей квартиры.
- Кого там принесло!? – послышался за дверью недовольный голос тети, и я подумала, что будь я ее собутыльниками она обрадовалась бы моему визиту куда больше.
- Это я... – совсем тихо ответила я, готовясь совершенно к любому приему, умоляя, лишь бы она только открыла дверь, и не отправила меня к черту.
В глаза, привыкшие к естественному освещению, ударил слабый свет лампочки в прихожей, а в ноздри – неприятные запахи, царившие в ее квартире. Она смотрела на меня недоуменно, кажется, собираясь, что-то спросить, но в ее голове царил полнейший хаос. Воспользовавшись этим замешательством я прошмыгнула внутрь квартиры, принялась торопливо трясущимися от холода и волнения пальцами расшнуровывать свои кеды.
- Может ты потрудишься мне объяснить!? – тетя была настроена вполне миролюбиво, хотя одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она просто измученна головной болью, а вовсе не совершает глупые попытки относиться ко мне по человечески, - почему ты не в школе?!
- Так получилось, - пробормотала я, наконец-то закончив с обувью и носками, медленно встала, не смотря ей в глаза, - не спрашивай меня не о чем... – взмолилась я.
Повисла тишина, и в эту паузу я только и могла, что повторять про себя одно единственное слово «пожалуйста». Только она не услышала меня, впрочем, едва ли услышала бы, произнеси я его в слух.
- С чего бы это!? – и мое первое впечатление, что она сегодня вроде бы даже тихая, растаяло как ночной кошмар с наступлением утра, - что ты от меня скрываешь, маленькая дрянь? – она схватила меня за ворот расстегнутой на верхние пуговицы рубашки и тряхнула изо всей силы, - это что?! Жарко тебе?! – сказать ей правду она не поверит, конечно, не поверит.
Я мученически закатила глаза, пытаясь бороться с желанием схватить ее за эти полные некрасивые пальцы, сжать, как следует, и «выпить» ровно столько ее энергии, сколько нужно ей для бесконечных скандалов.
На пол с меня капала вода, словно в прихожей тоже был дождь, но тетю как-то не волновало то, что я могу простудиться и заболеть, куда важнее все ее обвинения и наконец-то появившаяся улика, чтобы подтвердить их.
- Я терплю тебя, - начала моя опекунша совсем тихо, а потом ее голос становился все громче и громче, - столько даю тебе, чертовка! Возможность жить, получать образование... а ты, вместо благодарности! Бегаешь по подворотням, черти с кем, грубишь мне.... с кем ты опять была вместо школы?! Маленькая шлюха!
Это определенно было слишком, лопнуло даже мое закаленное ее выпадами терпение. Я сбросила ее руку, казавшуюся мне особенно неприятной в этот момент, как мерзкий жук, и крепко врезала ей пощечину.
Она просто побагровела от злости.
- Закрой свой рот, - пробормотала я, чувствуя прилив энергии, я пыталась остановиться, но было слишком сложно, я вдруг ощутила себя такой сильной и уверенной в себе, - не говори того, чего не знаешь...
- Не знаю! – перебила она, готовая броситься на меня в ответ, ей было страшно, но в тоже время ей очень хотелось меня проучить за эту дерзость, - да все я про тебя знаю! Вижу все в твоих глазах бесстыжих! – она схватила меня за плечи и резко толкнула в сторону входной двери, - убирайся вон из моего дома, негодница! Иди в свою подворотню...
- Нет... – у меня дрогнули губы, и вся решительность куда-то сразу подевалась. Я попятилась, но было некуда.
Только не сейчас... ну почему именно сейчас, когда мне так нужен дом, чтобы спрятаться, переждать, хоть немного почувствовать себя защищенной... Я не хочу на улицу... под дождь... и там меня поджидает маньяк, я знаю это. Я чувствую. Нет, нет, нет...
- Убирайся... – продолжала она, но я вдруг совершила неимоверное усилие, вырвалась и бросилась в комнату, заперев за собой дверь. Она еще долго что-то кричала из прихожей, а мне уже было все равно. Я бросила куртку прямо на пол, прошла всего несколько шагов до кровати, на которую упала вниз лицом, без сил, и отчаянно зарыдала.
Она не может, не может меня выгнать! Особенно сейчас...
Впрочем, кто сказал, что она чего-то не может?

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Агата Кристи - Четыре слова
Похоже, кое-кто уже завтракал? Очень правильно с твоей стороны, Ленор, и, кажется, я даже знаю, кто стал твоим главным блюдом. Единственная родственница бедной несчастной девочки-сироты, родители которой по фатальной случайности погибли в автокатастрофе. А девочка выжила. Выжила и сейчас смотрит на меня так бесстрашно.
Какое-то время я тоже просто смотрел на нее, смотрел ей в ее чертовы голубые глаза, которые она по глупости прятала за стеклами круглых очков, и перемещал взгляд ниже, на губы, бледные и пересохшие, на тонкую шею. Ты выглядишь… несчастной, моя глупая девочка. Разве я не сделал тебе одолжение, когда нашел эту женщину?! Неблагодарная девочка… Могла бы поздороваться. Или, конечно же, броситься на меня с ножом или пистолетом, или любым предметом, попавшимся под руку. Только и можешь, что стоять у этой разрисованной бездарной молодежью стены и смотреть на меня, как жертва на маньяка! Впрочем… стена и твой взгляд… чертово дежа-вю.
Да еще и этот дождь, нет, уже настоящий ливень, жестокий и холодный. Отрезвляющий… или же, напротив, пьянящий… Сводящий с ума этой игрой в прятки: проклятые капли стекают так стремительно вниз по ее нежной коже, ниже, ниже, ниже. По волосам, по щекам, по шее – и скрываются под одеждой. Что? Неужели захотелось проследить весь путь одной из многих да и всех этих капель по ее телу? Ну что за мысли!
Чтобы отвлечься от них, я снова посмотрел ей в глаза, пытаясь найти хоть что-то в глубине этой чертовой лазури, на дне этого чертового моря в непогожий день… ненавижу этот цвет. Нет, смотреть ей в глаза еще хуже, чем на все остальное, невзрачное. Невзрачное, серое, как и этот глупый город… Вы с ним чертовски подходите друг другу, детка. Безликие… Тогда почему же мне так хочется сейчас… вспомнить прошлое? А ты ведь его совсем не помнишь, да? Ну, конечно. Еще бы ты помнила, я же хорошо постарался. Хотя… с другой стороны, разве такое забывается, а, детка?
- Вы не могли бы не медлить? Убейте меня сразу… – тихо-тихо, одними губами, а может, и вовсе одним только взглядом попросила Ленор, или я незаметно для себя научился читать мысли, и я схватил ее за мокрые запястья и прижал к стене, должно быть, это было больно, потому что слишком быстро и резко, и она, наверное, ударилась лопатками, да, наверное, было очень больно, и еще очень больно было, когда мои пальцы сомкнулись кольцом на ее тонких дистрофичных запястьях у нее над головой, лишая возможности убежать. Да, судя по всему, ей было больно. Как жаль, Боже…
…как жаль, что меня это совсем не волнует.
Второй рукой я взял ее за подбородок, заставляя на себя посмотреть. Ну что же ты, моя глупая ошибка, моя никчемная вина, моя маленькая девочка? Неужели ничто не кажется тебе знакомым? Неужели это все ничего тебе не напоминает? Конечно же нет, я же, черт побери, постарался тогда на славу. И как же мне теперь сказать тебе то, что я хотел? Как предостеречь, если ты ни черта не помнишь и даже не сможешь понять, о чем я говорю?..
- Не медлить? – запоздало переспросил я и решил, что она чертовски права. Да к тому же… Спящей красавице помогло, может, и ей?.. Остальные мысли, если и были, отошли на второй план, когда я коснулся губами ее холодных губ. Вздрогнула. Мне нравится этот вкус дождя. Всегда нравился. Впрочем, сам по себе он был бы бессмысленным, и только это чертово сочетание со вкусом твоих губ делает его особенным. Я отстранился, чтобы на нее посмотреть. Не сработало, нет, нет, удивительно, но Ленор вовсе не Спящая Красавица. А еще не Снежная Королева, не Дюймовочка, не Русалочка и даже не Белоснежка, она… просто Ленор, не больше, не меньше. Так скучно… Впрочем, едва ли!
Да не дрожи ты так! Этим ты делаешь только хуже, только напоминаешь мне о том, чего не помнишь сама. Глупости, конечно, но едва коснувшись этих вот прохладных губ, уже не можешь остановиться. Я с новой силой, со всей страстью впился в ее губы, притягивая ее хрупкое тело ладонью все ближе, ближе к себе. И вот уже пальцы на ее талии, под курткой, и можно прикасаться к ее коже и… Да какого черта?! Хрупкое тельце, ничем, в общем-то, не примечательное, кроме этой своей хрупкости и невзрачности, заставляет меня забывать о том, зачем я здесь, да и обо всем вообще. Полное безрассудство… нет, даже не так – полный кретинизм! Да, кретинизм, кретинизм – терять голову из-за Ленор. Каждый раз. И такое невежество потом пытаться вспомнить ее имя, как тогда, очень давно. Без сомнения, мало поцелуя, и невозможно довольствоваться такими вот мелочами, когда хочется куда большего. Глупые инстинкты. Я отвлекся от ее губ, чтобы опуститься немного ниже и обжечь шею горячим дыханием, и остудить ожог от страсти холодными каплями дождя, срывающимися с волос и тут же прячущимися за воротом ее одежды. С каких это пор какому-то дождю позволено больше, чем мне?!
- А кто сказал тебе, детка, что я хочу тебя убить?.. – спросил я шепотом. Пальцы оставили в покое ее талию и переместились на спину, поднимаясь все выше. Непростительно выше. Впрочем, разве я мог совершить что-то еще непростительное? Да это детские шалости. – Иногда… маньяки не убивают своих жертв… - когда на Вас и без того вина, которую ничем не искупить, едва ли что-то может помешать Вам совершить этот грех снова и снова. Это все равно что пожизненное заключение. И хуже просто не будет. В этом определенно есть своя прелесть. Я языком вытер капли дождя с ее шеи, и ее бедная маленькая душонка затряслась от переполнявших ее ощущений. Ну что? Ничего не напоминает? Может, все-таки бросишься на меня хотя бы с кулаками? Давай, доставь мне удовольствие. – Это как раз тот случай, - уточнил я, вдруг она не сообразит, ослепленная своими смешанными чувствами. Ты ненавидишь меня, да? Прямо как раньше? Или же боишься? Как в первый раз? Ну же? Что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к тебе так, когда я слизываю дождь с твоей нежной шее, которую стоило бы сжать руками… или целовать, одно и другое одинаково фатально. Что ты чувствуешь? Расскажи мне, покажи мне, ответь мне… Где твой нож? Твой пистолет? Твои когти? Ответь же мне, что ты чувствуешь, когда я так близко к тебе, когда целую тебя и прикасаюсь?..
Я бы с удовольствием продолжил свою игру в ассоциации, свою игру в доктора с чудодейственной методикой исцеления от амнезии, но один из инстинктов, инстинкт хищник, подсказал о приближении кого-то, и я отстранился, чтобы только посмотреть, кто это помешал нам с милой девочкой Ленор в нашем уединении, в нашем дежа-вю, нашей очередной встрече, в нашей первой.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - М.Р.Ф. - Мои Новые черные крылья
Из безмятежного забытья сна меня вырвал назойливый и грубый стук в дверь. Я проснулась и еще некоторое время лежала с закрытыми глазами, слушая, как беснуется тетя в коридоре.
- Лена! – она была еще больше не в духе, похоже столкнувшись с последствиями выпитого вчера, - ты не забыла про школу, маленькая мразь!?
«Как грубо» - попыталась усмехнуться я, но вышло совсем не весело. Я села на кровати, торопливо одела очки и посмотрела на серое пасмурное небо за окном.
Ничего не изменилось за эту ночь в моей жизни, больше подходившей под словосочетание «бессмысленное существование», в этом сером небе, в этой черно-белой реальности. Дождь все также неторопливо накрапывал, оставляя хрустальные капли на запотевших стеклах.
Мне было немного страшно открывать дверь – я не знала, чего ждать от взбешенной и измученной головной болью и «сушняком» тети, поэтому я некоторое время просто не решалась выйти из своей комнаты. Я бы вообще с радостью осталась здесь и не выходила больше никогда, а лучше наоборот ушла бы из этой тесной квартиры с низкими потолками, не разбирая дороги, растворилась в пелене безостановочно идущего дождя.
Вы думаете, я никогда не думала о самоубийстве? Вы немного ошибаетесь, потому что однажды я просто устала от мыслей о нем, и о том, что я никогда не умру, сколько не глотай таблетки, сколько не выпускай крови из этого немощного, но такого удивительно жизнеспособного тела.
Я не могу этого объяснить, никто не может этого объяснить... просто смерть старательно обходит меня стороной, может быть остерегаясь. А может быть, желая еще больше поиздеваться, оставив в таком незавидном положении, как оставила тогда в живых, в ужасной аварии унесшей жизни моей семьи. Жаль, что моя тетя не ехала в том автомобиле. Ее обществу я с радостью предпочла бы сиротский приют. Или колонию для несовершеннолетних? – вторая попытка пошутить оказалась не менее провальной.
Я все-таки открыла дверь и все-таки вышла в коридор, по полу волоча за собой школьную сумку. Тетя уже поджидала меня, нетерпеливо кусая бесцветные губы. Вместо теплого приветствия или обычных слов «доброе утро» меня ожидала сильная и жгучая пощечина.
Я потерла обожженную ударом щеку и сняла очки, зная, что сейчас последует еще один удар. Она была до отвращения предсказуема, вцепившись мне в волосы и попытавшись разбить голову о стену с аляповатыми еще советскими обоями.
- Еще раз закроешь дверь, чертова сука, будешь жить на улице, - прошипела она, дополняя слова поразительной для женщины жестокостью. «Я бы с радостью» - подумала я, и, кажется, она прочитала это в моем взгляде. Что-то заставило ее остановиться, хотя это взбесило ее еще больше.
Она задрожала мелкой дрожью, и хотела попятиться от меня, но я схватила ее за руку, цепко сжав пальцы вокруг ее широкого запястья.
Мне не было больно ничуть. Мне было легко, словно я невесомое перышко. И с каждым мгновением мне становилось все лучше – по моему телу словно проходило электричество, оживляя и обновляя каждую клетку. Ей, в свою очередь становилось все хуже, ноги у нее подкашивались, в глазах темнело, и головная боль, мучившая ее с утра, стала просто нестерпимой.
Мне ничего не стоит убить ее... Но нет!
Я в ужасе отдернула руку и с отвращением посмотрела на свои пальцы казавшиеся такими чужими и мерзкими после того, что я только что сделала. Каждый раз я ненавидела себя за это все больше и больше, хотя понимала, что глупо противостоять своему естеству.
Она дышала часто и тяжело, и смотрела на меня так, будто перед ней сейчас стоял сам дьявол. Я готова была поклясться, что сейчас она хочет только одного, просто умоляет про себя, взывая к богу, о котором вспоминала крайне редко, или к дьяволу, это не имело значения.
Сгинь, - кажется, это прошептали ее губы, которые слушались ее плохо. Конечно, все тело сейчас было скованно каким-то холодным оцепенением. Я же, напротив чувствовала себя на удивление хорошо, словно меня еще несколько минут назад не лупили исступленно головой о стену.
Мы смотрели друг другу в глаза с одинаковой ненавистью, только к ее ненависти примешался еще и ужасающих размеров страх, заставлявший ее ненавидеть меня еще сильнее.
В следующий раз я точно ее убью, - подумала я и быстро стала натягивать носки и до сих пор не высохшие кеды, чувствуя спиной ее обжигающий взгляд.
Я вылетела из прихожей так, словно за мной гналась стая голодных диких собак, чуть не упала с лестницы в подъезде, перелетев через пару ступенек, и вздохнула облегченно только на улице, под тихо накрапывающим дождем.
Я ненавижу ее, я так ненавижу ее, черт побери... Но я не хочу становиться чудовищем, не хочу! – я рукавом вытерла предательские слезы, водрузила очки на место и торопливо пошла по улице.
Все было бы так просто... выпить ее до капли, и никому бы не пришло в голову, обвинять меня в случайной смерти этой алкоголички, я стала бы свободна... но... Не ценой человеческой жизни, даже такой. Я вообще запрещала себе «пить» людей! Я...
Мне совсем не хотелось идти в школу – к горлу подступил какой-то неприятный ком, и за то, что я сделала этим утром мне хотелось провалиться под землю. Я просто не смогу... не смогу сейчас смотреть людям в глаза.
Я дошла до пустующего парка, где так часто проводила время, и устало опустилась на лавочку, к которой уже начала привыкать за все это время и спрятала лицо в ладонях.
Я чувствовала себя так хорошо, словно только что родилась на свет, но при этом внутри бушевала целая буря совсем не радостных эмоций, главной из которых было раскаяние.
«Браво, - похвалила я себя, - может быть еще пойти к тете и извиниться?» Уже третья попытка отнестись с юмором к своей жизни опять не увенчалась успехом, и я совсем приуныла.
Дождь опять становился сильнее, словно соответствуя моему настроению. Холодные капли стекали по волосам за шиворот, от чего по коже распространялась приятная свежесть – это определенно нравилось получившему заряд бодрости телу. В такие минуты оно казалось мне совсем чужим, особенно когда оно радовалось тому, за что я себя казнила.
В этом теле действительно было что-то чужое – какие-то совсем не человеческие инстинкты, и сейчас какие-то из них вдруг оповестили меня о близкой опасности. Я резко отняла ладони от лица и огляделась – в парке кроме меня никого не было, но, тем не менее, напряжение не становилось слабее.
Рядом находился кто-то, кого мне стоило опасаться, куда страшнее моей пропитой родственницы, ее глупых упреков и болезненных перепадов настроения.
Я встала с лавочки и почувствовала на своей спине чей-то взгляд, мне стало действительно страшно.
Сознание твердило – еще только паранойи тебе не хватало, но инстинкты все равно стояли на своем, и, ускоряя шаг я спешила к выходу из безлюдного парка.
Что может мне угрожать, это же смешно!?
Я свернула в сторону летнего театра, где сейчас не было никого, кроме уныло завывающего ветра, быстрой походкой прошла между рядами выцветших деревянных лавочек, сокращая путь.
Дождь превратился в настоящий ливень и из-за его шелеста об асфальт и опавшие листья я не могла различить шагов преследователя, как не прислушивалась. Но я была уверенна в том, что следом кто-то идет, кто-то, кого стоит бояться... Определенно.
В какой-то момент разум одержал победу, и вместо того, чтобы выйти через дыру в ржавой чугунной ограде на оживленную улицу, я повернула в глубь парка, к исписанной граффити стене когда-то работавшего здесь, а ныне закрытого и заброшенного, шахматного клуба.
Зачем беречь жизнь, которую ты сама мечтаешь прекратить? – сказал мне мой разум, перекричав голос спасавшегося бегством тела, - у тебя наконец-то появилась возможность... умереть.
Сладкое желанное слово таяло на языке. Я подошла к стене, зная, что веду себя очень неожиданно для жертвы, бросила сумку на землю, и обернулась, бесстрашно встретив своего преследователя.
Передо мной стоял высокий мужчина, и если бы он не гнался за мной с какой-то сомнительной целью, я могла бы по-другому оценить его внешность, которой можно было отдать должное – он был чертовски красив. Его темные холодные глаза из-под промокших прядей таких же темных волос цепко и внимательно изучали мое лицо, а на губах играла какая-то странная улыбка, по которой сложно было понять, собирается ли он убивать меня или нет.
«Можете сделать мне одолжение? – подумала я, не решившись сказать этого в слух, все-таки страх оказался сильнее здравого смысла, сжав горло в стальные тиски, - сделайте это... быстро».