злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Mylene Farmer - California
...Это не ад, это какой-то сумасшедший дом...
Я помассировал виски, потом размял пальцы, хрустнув костяшками, потом снова помассировал ноющие виски. Мой голова, она просто раскалывается, представьте себе! Это кажется вам удивительным, что у самого владыки темных сил болит голова? Да ладно! Знали бы вы, сколько у меня работы и как это утомляет, провели бы один день на моем месте, вы сразу бы перестали в этом сомневаться...
- Кофе мне и побыстрее, - приказал я, и услышал, как за дверью кабинета суетятся, сбивая друг друга с ног, соревнуясь, кто лучше и первым выполнит мой заказ, бесполезные грешницы – блудницы, на которых было даже жаль переводить палачей, поэтому свое наказание они отрабатывали прислугой в этом огромном мрачном сооружении. Толку от них было мало – ленивые и неумелые по жизни они умели всего пару вещей, и раздражали своей глупостью, но мне хватало грешников и без них, и дел, с которыми нужно было разобраться, тоже. Минут через пятнадцать, растолкав соперниц на пороге появилась когда-то очень симпатичная особа, но на ней явно не положительно отразилась смерть, и на хорошенькой мордашке читались первые признаки разложения. Кофе, который она принесла, был ничего, хотя сильно отдавал серой, впрочем, здесь все немного отдавало серой. Эх, эта земная отравленная только вредными добавками пища... эх, этот чудесный пропитанный бензиновыми испарениями воздух, не такой затхлый и душный, как здесь...
Она поставила чашку на мой стол, с трудом найдя там свободное место для нее, среди наваленных бумаг, и так и осталась стоять, ожидая дальнейших распоряжений.
- Брысь! – рявкнул я, и она тут же исчезла за дверью. Люди – бесполезные существа, глупые и ненужные. Во время своей короткой жизни, а после своей смерти уже тем более.
Я развалился в кресле, отхлебнул кофе и решил, что жизнь не так плоха, как кажется. Во дворце стоит мягкая гробовая тишина, такая бархатная и уютная, ничего так не расслабляет, как эта тишина...
Тишина, я сказал!
Какой-то резкий и незапланированный шум так резко ворвался в атмосферу спокойствия и удобства, что я чуть не выронил чашку себе на колени, с трудом удержав ее в пальцах.
Это что такое?! Нет, честное слово, не ад, а какой-то сумасшедший дом, не минуты покоя.
Чашка мгновенно растаяла в воздухе, как будто ее не существовало, точнее теперь ее действительно больше не существовало, но едва ли эта судьба была печальнее, чем быть разбитой о стену, что грозило ей в скором времени. Над моим столом в воздухе возникла светящаяся сфера, в которой по очереди появлялись изображения разных помещений дворца, пока одно из них не заинтересовало меня. По двору в направлении главного входа торопливо, насколько им позволяли кривые путающиеся ноги, семенили какие-то существа, громко переговариваясь и опасливо осматриваясь по сторонам. А следом... вот это куда интереснее, следом за ними, замыкая этот парад абсурда, вышагивал демон Валафар. Как неожиданно и мило с его стороны, явиться ко мне в сопровождении такой свиты. Ну, что же. Я гостеприимный хозяин, не заставлю гостей блуждать по бесконечным коридорам, где любой смертный легко сойдет с ума, пусть пожалуют сразу сюда.
- Ну что вы там, заблудились? – спросил я, и услышал внутри шара, как громко и угрожающе прозвучал мой голос, жалкая кучка грешников сразу испуганно остановилась и начала озираться и недоверчиво поглядывать на Валафара, похоже, решившего подработать экскурсоводом.
- Как дети малые, честное слово, - проворчал я, и перед ними появился, источающий голубоватый свет портал. Грешники, среди которых я уже успел узнать многих, наделавших при жизни субъектов, которых мне даже в ад не очень-то хотелось пускать, но на небесах их тоже никто не ждал, некоторое время помялись, а потом полезли в портал, решив, что так будет лучше. Валафар на мгновение остановился перед ним, посмотрел по сторонам, и тоже шагнул следом.
Вся компания тут же предстала передо мной, с трудом уместившись в моем кабинете, все-таки горе-бунтовщиков было достаточно много. Их вид как-то совсем не внушал не страха, не уважения, скорее вызывал злую насмешливую улыбку.
- Ну, здравствуйте, ребята, - я закинул ногу на ногу и сложил пальцы в решетку, давая понять им, кто тут хозяин, впрочем, большинство и так уже трижды пожалело о своей этой идее, вообще пожалело о том, что умеет думать, - сожалею, что помешал вашей утренней... гм... пробежке, но мне хотелось бы услышать внятные объяснения.
Горе-революционеры переглянулись, но их выручил Валафар. Демон решительно выступил вперед них, склонив голову из банального уважения, к которому все они были приучены, но при этом из-под темных растрепанных волос его темные глаза блестели непокорно и самоуверенно.
- Мы выражаем протест, против сложившихся порядков... – пояснил он спокойным бархатистым голосом, и, немного подумав, добавил, - ...хозяин.
- Революция? – я скептически приподнял одну бровь, - опять коммунизм? Или еще какая-то новая хрень? – эти слова немного задели грешников, но они знали, что я совсем не тот, кому можно высказывать свое недовольство.
- И чем только засорены ваши головы? – страдальчески спросил я, но вопрос был скорее риторический, - фу, сгиньте отсюда, бесполезные, - я щелкнул пальцами, и прежде чем они успели, что-либо сказать они растаяли в душном воздухе, навсегда и безвозвратно перестав существовать. Что-то я слишком часто стал отправлять все и всех в небытие, надо лечить нервы, не нравиться мне эта чрезвычайная вспыльчивость.
Мы остались наедине с непутевым демоном, который был немного разочарован таким быстрым и совсем не красочным финалом.
- Нет, хозяин, - поспешил ответить он, поймав мой взгляд, - но, тем не менее эти перемены могут быть только возможны, уничтожив весь прежний распорядок...
- Да ну? – нетерпеливо перебил я. Бла-бла-бла, какие, несомненно, интересные и смертельно скучные идеи принес мне этот малец, лучше бы он кофе мне принес, честное слово, нормальное, не пахнущее серой... Впрочем, это идея.
- ... многие порядки сильно устарели, - продолжал он, ничуть не смутившись, - многие правила и попросту абсурдны, и вы часто поступаете ошибочно, решая судьбы смертных.
Я демонстративно похлопал в ладоши и зевнул. Потом желание жеманничать оставило меня в покое, и я решил говорить серьезно.
- Валафар, - обратился я к нему устало, - вот ты вроде бы взрослый разумный демон, высшее существо... а ведешь себя как неразумный чертенок. Ну, куда это годится? Вся эта революционная романтика хороша в глупых псевдоисторических романах, которыми только печь топить, и вовсе не в реальной жизни...
- Вы ошибаетесь, - перебил Валафар, - и не только в этом. Либо вам придется найти себе другую деятельность, либо что-то изменить в...
- Не тебе решать, что мне менять и чем заниматься, - оборвал его я, даже не дав договорить до конца, - не зли меня лучше, мальчик, я сегодня в скверном расположении духа, - а когда я был в хорошем? Что-то не припомню этого за последнюю тысячу лет, мне наверное нужен отпуск. Вот к чему все эти мысли о свежем воздухе человеческого мира и вкусном кофе, не отдающим серой? Я задумался об этом, это волновало меня куда сильнее революций и прочих недоразумений.
Один человек или один демон, или кучка людей и кучка демонов не смогут поднять и заставить возмущаться все миллионы грешников, жарящихся здесь на сковородках. Если это удалось им в человеческом мире, то здесь это слишком глупо и смешно. Тем, кто прибыл сюда отбывать наказание уже все равно как его отбывать. Нужно было думать раньше. А все эти моралисты-активисты бесполезно тратят свое время, бесятся от безделья... Я оценивающе посмотрел на демона, прикидывая какой бы такой деятельностью его занять на вечность, чтобы в его темноволосой голове с маленькими забавными рожками не осталось места на подобного рода бред.
- Вы берете в ад кого попало, вы разве не видите, что он переполнен? – последняя попытка доказать мне, что я неправ.
- Вижу конечно, - согласился я, - но что ты мне приказываешь? Пускать в ад только по визам? – хмыкнул я, потом понял, что сейчас он начнет спорить и качать права дальше и почувствовал приступ назойливой головной боли и махнул рукой, - ладно... иди ты... к богу, - я снова принялся массировать виски пальцами, но едва ли это помогало, - сгинь, пока я тебя в небытие не отправил.
- Вы меня не убьете? – насторожился демон.
- Если не будешь задавать глупых вопросов, - отмахнулся я, и приказал, заглянувшим в кабинет блудницам-секретаршам, - кофе мне.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора А я первая бе-бе-бе) Итак, первый кусочек моего рассказа.


Линда.
Ты сидишь в первом ряду. Такая напуганная. Сидишь прямо, тонкие руки на коленях, как хорошая девочка. Затравлено оглядываешься по сторонам. Когда тебя вызывают на сцену, в твоих огромных серых глазах читается неподдельный ужас. Ты встаешь и на негнущихся ногах идешь на сцену. Этими чудесными тонкими пальцами изящно поправляешь пучок мягких пепельного цвета волос. Они пахнут мятой и корицей. Странно, но именно так. Ты даже не подозреваешь, что твои чудесные волосы, которые ты считаешь серыми и скучными, пахнут так необычно. Но я-то знаю.
Такая вся тоненькая, как тростиночка. Ты кажешься такой маленькой на этой огромной сцене. Берешь текст. Указательным пальчиком ищешь свою реплику. Так очаровательно закусываешь нижнюю губку. И…
Перевоплощаешься. Ты теперь совсем другая. Ты больше не девушка из бедной семьи, серая мышка, со сложной жизнью, вечными проблемами, не девочка из массовки маленького театра с глупым названием. Ты уверенна в себе. Ты роковая женщина, разбившая сердца миллионам мужчин. Ты женщина, в гардеробе которой сотни шикарных нарядов, сотни пар туфель, а в шкатулках уже не помещаются драгоценности – подарки многочисленных состоятельных любовников. Ты женщина, за благосклонный взгляд которой, каждый продал бы душу. Ты куришь дорогие дамские сигареты и водишь шикарный автомобиль. Для тебя открыты все двери. Это все читается в твоем взгляде. Правильно. Так тебя учили на занятиях. Нужно продумывать весь образ. Все, до последней мелочи.
Твои глаза горят, походка стала плавной, движения еще более изящными, голос – соблазнительнее. И пусть это только репетиция и на тебе простые шорты и майка, благодаря твоему таланту тебя представляешь в красном атласном платье, волосы уложены в замысловатую прическу, бриллианты, бриллианты, бриллианты, длинные пальцы держат узкий мундштук. Ты раздвигаешь алые губы, чтобы тонкой струйкой выдохнуть белый дым.
Снисходительно оглядываешь очередного поклонника – простой паренек из дома напротив, но рядом с тобой он кажется изысканным кавалером – принимаешь от него бокал шампанского. Скучающим взглядом обводишь зал.
Мой выход.
Ты замечаешь в толпе гостей высокого статного джентльмена. Он не похож на других. В чертах его лица есть что-то ангельское, в его улыбке есть что-то от дьявола. Он подходит к тебе и приглашает на танец. Ты тут же забываешь, с кем пришла на этот бал. Он берет тебя за руку. Вы кружитесь в танце, кружится голова. От шампанского, или от того, что незнакомец так крепко прижимает тебя к себе? Непростительно близко ваши губы. Нет сил устоять.
Он ведет тебя на балкон, ведь в зале так душно. Вы остаетесь одни. И тут твоя сказка рушится, потому что в руках незнакомца внезапно появляется пистолет. Ужас в твоих глазах, выстрел.
- Стоп, стоп!
Ты «оживаешь» и виновато смотришь на режиссера. Исчезла роковая женщина. Шортики и майка вместо атласного платья.
- Линда, все идеально, - говорит режиссер. – До балкона. Ты словно спотыкаешься на этом моменте. В чем дело?
- Я… Я не могу сыграть смерть. Не могу, - робко, отводя глаза.
- Представь себя мертвой, - почти шепотом тебе на ушко. Ты вздрагиваешь. Что, мурашки по коже? – Представь это. Жизнь по капле покидает тебя. Ты чувствуешь, как течение крови в венах замедляется, сердце стучит все реже. Темно и холодно. Пусто. Болезненная пустота. Ты чувствуешь только её. Твое тело тебе больше не принадлежит. Ты бы и хотела пошевелиться, но ты не можешь. Оно не твое.
В твоих глазах глядящих на меня с ужасом появляется понимание. Слезы? Совсем немного. Ты всегда была впечатлительной.
Ты просишь попробовать еще раз. Режиссер согласно кивает и усаживается в кресло.
Все происходит заново. Перевоплощение, бал, незнакомец, балкон.
Все получается. Ты действительно представила себя мертвой.
Аплодисменты других актеров, даже строгий режиссер доволен. Репетиция продолжается.
После, ты бежишь домой под проливным дождем. Дрожишь от холода. Маечка и шортики насквозь промокли и прилипли к телу. Я любуюсь им сквозь стекло. Мокрая одежда почти ничего не скрывает.
Ты слишком хороша для этого мира. Он не заслуживает тебя.
Я возвращаюсь в театр, в костюмерную. Нет! Никаких дешевых костюмов! Ты достойна лучшего.
Дома ты как всегда забралась на диван с ногами. Поглаживаешь кота, пьешь чай из большой кружки. Свет в комнате приглушен. Ты думаешь о чем-то своем, о чем-то грустном видимо, так как нахмурила лоб и покусываешь остренький ноготок, рискуя разлить чай.
Твои мысли прерывает громкий стук. Кто мог прийти к тебе так поздно? Это всего лишь я. Цветы. Красные розы. Банально, но, ни один другой букет не выглядел так же шикарно, как ты.
В твоих глазах читается растерянность и удивление.
- Это тебе.
Ты принимаешь из моих рук большую плоскую коробку.
- А что это?
- Открой.
Красное атласное платье. Ты невольно ахнула.
- Надень его сейчас.
- Зачем?
- Прорепетируем сцену на балу.
- Хорошо.
Ты уходишь серой мышкой, но вскоре возвращаешься роковой женщиной. И маленькая, бедно обставленная квартирка тут же превращается в бальный зал. Ты творишь чудеса, моя милая. Но те, кто тебя окружают, не заслуживают этого. Они тебя недостойны.
Ты играешь роль этой женщины так легко и естественно, будто ты жила её жизнью. Но я-то знаю, на самом деле ты ангел. Ты чиста, скромна, добра, талантлива. Несмотря на то, что жизнь у тебя не из легких, ты не обозлилась на весь мир, хотя это с людьми довольно часто случается.
Ты Ангел. И твое место на небесах.
Бал, поклонники, танцы, шампанское, сверкающие бриллианты, незнакомец, балкон, выстрел.
- Чудесно, Линда. Ты великолепна. Выпьешь?
Ты несмело берешь из моих рук бокал с вином. Я самоуверенно разрешил себе похозяйничать в твоем доме и достал эти бокалы. Ты смотришь как-то растерянно, кажется, ты даже не замечаешь моих действий. Ты где-то в своем мире, дорогая? Что ж, тем лучше.
- За талантливейшую актрису!
Улыбка, крошечный глоток. Мой выжидательный взгляд. Непонимание в твоих глазах.
Странное чувство, правда?
Ты медленно оседаешь на пол. Тебя поддерживают мои руки. Я не хочу, чтобы ты ударилась обо что-нибудь. Не хочу повредить тебя.
Именно поэтому я выбрал яд. Твое роскошное тело останется невредимым. Как туманное напоминание о твоей ангельской душе.
Ты умираешь. Жизнь по капле покидает тебя. Ты чувствуешь, как течение крови в венах замедляется, сердце стучит все реже. Темно и холодно. Пусто. Болезненная пустота. Ты чувствуешь только её. Твое тело тебе больше не принадлежит. Ты бы и хотела пошевелиться, но ты не можешь. Оно не твое. Оно принадлежит мне.
Прощай милая Линда. Встретимся на небесах, когда придет мое время, и ты явишься мне чтобы провести меня Дальше.
Ты мертва. Мои пальцы закрывают твои глаза, поправляют непослушные пряди, поглаживают атлас платья.
Твои волосы все еще пахнут мятой и корицей. Я хочу сохранить этот запах, поэтому беру ножницы и отрезаю прядь.
Как банально, сказала бы ты. Ты ведь не знаешь, что именно эта прядь займет почетное место в моей коллекции.
Хотя, действительно, я мог бы быть несколько оригинальнее и коллекционировать, скажем, глаза. Ну, или пальцы. Маленькие женские пальчики с остренькими ноготками. Зубы? Ну уж нет, я же не какой-нибудь варвар. Но уж слишком большое значение имеет запах…
Прости меня, моя милая Линда, я отвлекся. Так на чем мы остановились? Ах да! Ты мертва. Я поднимаю твое тело. Еще теплое. Можно подумать, что ты спишь.
Моя нежная девочка. Как же я буду скучать по тебе! Но я готов пожертвовать удовольствием любоваться тобой ради твоего счастья. Этот мир слишком жесток для тебя.
Я кладу тебя на кровать, поправляю смявшееся платье. Нежный поцелуй в лоб, будто дочь перед сном.
Спи спокойно, мой ангел. Тебе больше не нужно представлять себя мертвой.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Dark Sanctuary - Ame de Décembre
Дождь становился все сильнее.
... Первые серебристые капли упали в продрогшие ладони; руки были такие холодные, что мне показалось, что сейчас они превратятся в крошечные сияющие льдинки, но они почему-то скатились вниз, так и не замерзнув, и разбились об асфальт.
Я подставила лицо этим первым каплям, слушая, как тоскливо завывает, запутавшийся в ветвях деревьев без листьев, ветер. Острые тоненькие веточки пронзали его невидимую плоть, причиняя невыносимые мучения, он отчаянно мечтал только об одном, вырваться на свободу, слегка развивая края моего распахнутого легкого пальто. От этого пальто не было никакой пользы, мне все равно было холодно. В этом отвратительном сером холодном городе никогда не бывает тепло.
Мне вообще никогда не бывает тепло.
Мне даже летом холодно...
А потом капли забарабанили чаще по коже, тяжелые и холодные, как этот ветер, как это небо, как этот город, как это тело...
И дождь становился все сильнее, пока хмурые небеса не разразились ливнем.
Я быстро промокла, но мне, если честно было все равно. Мне вообще было все равно.
Знаете, нет ничего, чем чувства безразличия, полного безразличия к происходящему. Вы скажете – депрессия, отчаяние? Да ладно, вы хотя бы что-то чувствуете, вам хотя бы хочется умереть... А мне уже не хочется даже этого, хотя совсем недавно я только об этом и мечтала. Я спрашивала эти серые хмурые небеса, почему, почему... Только один единственный вопрос.
Почему та автокатастрофа не убила меня? Зачем оставила в живых, в полумертвых, доживать жалкую бессмысленную жизнь, полную безразличия к тому, что с тобой происходит? Оставив только этот шрам... на всю жизнь... на лице, и в душе, неизгладимый шрам. Сотрясение мозга с частичной потерей памяти – это все ерунда, а этот шрам никогда не зарастет... Впрочем, мне уже все равно. Я не хочу, чтобы он зарастал, он все, что мне осталось от моего прошлого, закончившегося в тот момент. Прошлого, о котором я не помню.
Мне говорили, что это было счастливое и чудесное время. Лучше не думать об этом. Потому что оно навсегда прошло, исчезло, кануло в Вечность.
...Эти капли – глаза бесконечности – смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.
В облезлом и мрачном парке никого не было, кроме меня конечно. Ветер, вырвавшись из плена, с силой раскачивал старые качели на длинных цепочках. Краска на раме поблекла и местами слезла, а когда-то очень давно, когда их только покрасили, возможно, они выглядели куда более жизнеутверждающе. Или просто я смотрела на вещи по-другому?
Я прошла мимо грязной песочницы, где какой-то ребенок забыл ярко-зеленое ведерко, небрежно швырнула промокшую до нитки школьную сумку на лавочку и плюхнулась сама следом, забравшись на мокрое дерево с ногами, и прижав колени к груди.
Вода стекала по лицу с мокрых прядей волос, выбившихся из растрепавшегося хвоста, капли бежали за ворот рубашки, пробираясь туда, где сохранилось еще хоть немного тепла, каким-то удивительным образом.
Из-за этих капель могло показаться, что я плачу, но на самом деле это не так, это всего лишь дождь...
Это всего лишь один бессмысленный день одной бессмысленной жизни, которая почему-то все продолжается и продолжается. Но мне уже все равно. Мне абсолютно все равно...
Чтобы со мной не случилось.
Темнело.
В парке зажигались фонари там, где их не успели разбить и где еще остались живые, не перегоревшие лампочки. Их свет был холодным и каким-то призрачным, размытым из-за дождя. Это дождь... это всего лишь дождь.
Я просидела так очень долго, я продрогла до костей, и не знаю, что заставило меня встать с лавочки и все-таки сделать то, чего мне так не хотелось. Пойти домой, впрочем, как я глупа и наивна, когда называю это место своим домом. Привокзальная площадь куда больше мой дом, чем это место... И лучше бы я осталась спать на этой лавочке, замерзла тут со всем, умерла от холода, чем вернулась туда.
Подъезд, отвратительный запах которого ударяет в нос, высокие ступеньки разбитые и сколотые, местами торчат железные каркасы, за которые цепляются носки старых стертых кедов, сейчас еще и мокрых до нитки, грозя нелепым и смешным падением.
- Где тебя носило, маленькая сучка?! – после долгой паузы на пороге появилась эта заплывшая жиром бесформенная женщина, моя единственная родственница и опекунша. По ее раскрасневшемуся лицу и раздутым ноздрям я без труда догадалась, что злить ее еще больше сейчас опасно для жизни. Я молча прошмыгнула в прихожую мимо нее, небрежно сбросила кеды и носки. Босиком, оставляя мокрые следы на полу, прошлепала в свою комнату, на ходу расстегивая пальто и пуговицы пиджака школьной формы.
- Трахалась с кем-то в подворотне? – вдогонку бросила тетя, я мученически закатила глаза и прикусила губу, лишь бы только сдержаться и не ответить ничего, но быстро подумала, что мне нечего терять. Если она выгонит меня из дома, едва ли мне будет хуже.
- То, что из-за родственных связей тебе приходится меня терпеть, не дает тебе права поливать меня грязью, - сказала я недрогнувшим голосом, стараясь оставаться спокойной, хотя мне хотелось тоже сказать ей все, что я о ней думаю, - и унижать мое человеческое достоинство...
- Что-что!? – оборвала меня она, - какое такое достоинство? Я не ослышалась?! Нет у тебя никакого достоинства, дрянная девчонка. Шляешься черти с кем по подворотням, с какими-то выродками и друзьями-наркоманами...
- Нет у меня никаких друзей, - перебила я рассерженно, потому что это было слишком. Найти более одинокого и нелюдимого человека чем я наверное было сложно, поэтому друзья-наркоманы были плодом ее больной воспаленной фантазии, которую несомненно питал и дешевый алкоголь. Ему же она была обязана своим розовым цветом лица, с которым напоминала поросенка. Злого поросенка.
Я захлопнула дверь своей комнаты у нее перед носом, прежде чем она успела что-то ответить и прижалась спиной к стене, закрыв глаза. Какое-то время было тихо, только дождь шуршал по стеклам, но вскоре она опомнилась, и начала орать какие-то ругательства и с силой бить в дверь кулаками.
Я вытряхнула из сумки учебники и тетради, слипшиеся и мокрые, бросила сумку в угол комнаты, туда же пальто и пиджак, стянула галстук, оставшись в одной мокрой белой рубашке и черной невзрачной юбке, мокрых, словно их только что постирали. Я взобралась с ногами на подоконник и обняла колени.
- ...открой, черт возьми, дверь! Чокнутая идиотка! Дура чертова... – доносилось из-за двери.
- Отвали, - бросила я одними губами, так тихо, что она не могла меня слышать, хотя наверняка очень разозлилась бы за одно только это слово. Я положила голову на стекло и посмотрела на размытую дождем улицу. Машины неторопливо катились по асфальту, поднимая в воздух целые фонтаны золотых в свете фонарей брызг.
- Лена! – перечислив все известные ей ругательства и обидные слова моя опекунша вспомнила о том, что у меня есть имя, хотя, ей наверняка было непривычно называть меня так, она предпочитала употреблять куда более емкие «маленькая дрянь» и «чертова девчонка», особенно когда разговаривала со своими подругами.
Пусть оставит меня в покое, пусть только оставит меня в покое...
Я закрыла глаза, прикусила обветренные от холода губы.
Я тебя ненавижу, - произнесла я мысленно, сглотнула комок, мешавший дышать. Слезы? Вряд ли... Я разучилась плакать, потому что на долю человека выделено определенное количество слез, как и счастья, и похоже я уже исчерпала свои запасы и того и другого...
- Лена!!!... Я тебя ненавижу, - это было последнее, что она мне крикнула из коридора, еще раз ударила в дверь кулаком и наконец-то оставила меня в одиночестве и тишине.
В безысходной и черной пентаграмме страданья...

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Muse - Apocalypse Please

- Валафар… - мне послышалось, что кто-то позвал меня по имени, но, оглянувшись, я никого не увидел, кроме безобразных уродливых тварей, которых здесь так много. Их нельзя описать словами, ни в одном из великого множества языков, когда-либо созданных людьми или Богами, не найдется подходящих понятий, это можно только увидеть. И умереть. Ха-ха-ха, как глупо бояться смерти, находясь здесь! Кто-то еще боится? Нет, вряд ли, разве что те ребята, которых подвесили над бездной, как белье на веревке. Так и свисают все эти отвратительные человеческие внутренности из распоротых животов, того гляди оборвутся и выпадут, а эти стонут, стонут. И мне кажется, когда я прохожу мимо, что во всем Аду не найти ни одного места, где можно насладиться одиночеством и тишиной, но я знаю наверняка, что ошибаюсь, потому что ад такой, каким ТЫ ЕГО ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ. В этом его прелесть и его самый большой ужас. Только глупо было думать, что достаточно представить его санаторием или курортом, этого мало, чертовски мало, и сейчас здесь в самом деле пахнет жареным.

Я слышу шепот в самых потаенных уголках этой бездны, готовится то, что положит конец старой эпохи, готовится то, чего я особенно ждал в последнее время. Переворот. Думая об этом, я невольно расплываюсь в улыбке, дикой и безумной, но вполне нормальной для этого места. Не то, что бы я хотел в самом деле уничтожить Хозяина или причинить ему какой-то вред, но… в Аду не продохнуть от всех этих проклятых грешников, сюда попадают теперь слишком многие. Да, я понимаю, конечно, что все они не слишком праведные люди, но каждый второй, а то и первый из новоумерших попадает именно в Ад. Это неправильно, и если Хозяин не хочет ничего менять, изменим мы. Систему, власть, царя. Этому можно поучиться у людей, эти убогие создания не раз делали это, и почти все эти революционеры и цареубийцы сейчас гниют здесь. У них есть бесценный опыт, у меня есть сила. И да здравствует Судный День Преисподней! Хозяин будет свергнут… Это неизбежно! И…

Что такое, Валафар? Чувство вины?! Какая низость! Как я мог пасть до этого?! Впрочем, ладно. Не имеет значения. Я  уже все решил и я не отступлю. К тому же… всех этих энтузиастов уже не отговорить… Они взялись за дело, и если я отступлю, они порвут меня на кусочки или же подвесят над бездной, распоров брюхо, и висеть мне так до конца вечности, как жаль, что у вечности нет конца, черт побери. Выхода нет, назад пути. И потом Хозяин сам виноват! Он не дает мне жизни. Он запретил мне охотиться за душами и склонять их к воровству и разбою, он говорит, что эти души и без того пойдут на любые преступления. Но черт побери! Хозяин не прав!.. Кто, если не я?.. Еще он говорит, что раньше нужно было искушать людей на грехи, а теперь это ни к чему, люди и без того способны на самые грязные поступки, некоторые из которых даже ему кажутся дикими. Но это не повод лишать меня моей работы! В конце концов, можно не забирать в Ад по всяким там мелочам, вроде лжи или лени. Сам же он все еще испытывает тех, кого захочет. Как там говорят?

Когда Бог хочет испытать человека, он отбирает у него все. Когда человека хочет испытать Дьявол, он дает ему все. Но последние отчего-то слишком долго задерживаются на земле.

Над головой сгустились красные тучи, сотканные из испарений чьей-то крови, а я принялся подниматься по ступеням, я шел за тем из революционеров и цареубийц, которому каким-то чудом удалось избежать заслуженных мук. Ну, почти удалось. Едва ли то, что он лишился глаза, можно считать достаточной расплатой за все, что сделал. Нос его отвалился еще в последние мгновения жизни от страшной болезни, а в остальном он был в порядке, и даже свою знаменитую бородку он продолжает носить и здесь. Я поднимался следом, среди множества созданий, что шли за ним, но в отличие от них, я вовсе не хотел, чтобы новым Хозяином стал этот тщедушный частично разложившийся старикашка,  нет, я хотел, чтобы Хозяин понял, что был не прав. И только.

Здесь было тихо. Так безумно тихо, что я не слышал собственных шагов, эта тишина – одно из самых страшных наказаний, она сводит с ума, лишает рассудка, но этому старикашке даже она не страшна, он слишком жаждет власти. Даже после смерти. Тысяча ступеней, бездна тишины, а я в очередной раз убеждаюсь, что здесь, в Аду, чертовски красиво. Все эти замки, собранные из костей, красное подобие неба, реки раскаленной лавы, соседствующие с вечной мерзлотой ледников. Только повсюду создания тьмы, души мертвых, мучительные агонии… Ад перенаселен. Мы прошли еще несколько километров, я не считал сколько, да и это было не важно, расстояния и время здесь слишком разряжены, рассеяны. Никогда не знаешь, сколько это – один километр или один час. Остановились мы у ворот, возвышавшихся до самой бесконечности, за ними скрывался Дворец Хозяина, за ними, значит, скрывается новая жизнь. Хозяин еще пожалеет, что принял в расчет Валафара… Обязательно… И я снова смогу собирать души!..

Ворота – это большое зеркало, и вновь прибывшим душам это кажется страшнее пылающих котлов и кольев, на которые как шашлык насажены тела еще чувствующих грешников. Потому что никто не может выдержать взгляда вглубь себя, никто не может без отвращения посмотреть на каждый из своих пороков. Именно здесь каждый понимает, насколько отвратителен, насколько мерзкий и грязный он на самом деле, когда сбросит маски, свое истинное лицо – самое страшное зрелище, которое только можно было придумать.

- Закрой глаза, - шепнул я старикашке, тут же усмехнулся про себя и поправил. – Ну то есть глаз, - моей силы достаточно, чтобы заставить его НЕ ВИДЕТЬ с закрытыми глазами, это способность низших созданий отпадает здесь как ненужный атавизм. Я подошел к воротам вплотную, ухватился когтями за его гладь и потянул на себя, узкого прохода достаточно, чтобы все эти мелкие никчемные создания смогли пройти. И я следом… Впрочем… Зачем же? Я могу остаться здесь и остаться невредим, если у них не выйдет. А если выйдет?.. Черт побери. Я мельком глянул на свое отражение и довольно улыбнулся. Мне чертовски нравится моя черная душонка, нравится все темное – глаза, волосы. И еще, конечно, мой замечательный совершенно львиный хвост, моя гордость и отрада.  Я помедлил еще мгновение, чертыхнулся и пошел следом за старикашкой и его командой. Мрачные залы дьявольского дворца… Как же здесь прохладно! Хозяин еще пожалеет… Да, обязательно!

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора

товарищи авторы!

внимание, внимание.

есть идея, и она пришла в голову Беллс, создать сборник рассказов, объединенных одной темой. к слову, мы могли бы делать это каждый год или раз в полгода. кто это будет издавать? ну, господа, издательства мы поставим перед фактом.

итак, тема этого полугодия.

МАНЬЯКИ.

к работе над сборником "Экстаз Одержимости" приглашаются все желающие и умеющие. название принадлежит моему дорогому ЗС.

объем рассказа - от 7 до 11 тысяч слов, кто сколько может)

тематика, я думаю, понятна без лишних разъяснений.

писать можно от лица жертвы, от лица маньяка, от лица каких-нибудь правоохранительных органов, от лица случайных свидетелей или самой смерти, от третьего, хоть от второго. да здравствует свобода.

заявки на участие в этом некоммерческом - пока - проекте оставляем в комментариях, неуверенность в себе прячем в карман и ориентируемся в основном на "хочу/не хочу". "могу" зависит от труда и терпения, помним об этом.

помимо заявки желательно в общих чертах описать предполагаемый сюжет и главного персонажа, чтобы избежать повторений. в общих чертах, господа, не нужно раскрывать все тайны.

с уважением,

                                   Ваш Добрый Сказочник.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Dark Sanctuary - L'instant funebre
Спустя достаточно долгое время я все-таки пришла в себя. Истерика схлынула также, как и накатила, оставив внутри какое-то неприятное горьковатое ощущение, к которому я постепенно начинала привыкать, понимая, что избавиться от него не смогу. Уже не смогу. Я, в принципе, догадывалась, что это за ощущение-чувство, но мне совсем не хотелось себе в этом признаваться, поэтому я даже про себя запретила себе озвучивать это. Слишком больно. Слишком страшно.
Я перестала плакать, лежала на постели, раскинув руки в стороны, где-то на границе реальности и сна, и сейчас все происходящее снова казалось мне сном. Страшным, кошмарным сном.
Стоило только закрыть глаза, я проваливалась в него глубже – мне мерещились длинные бесконечные малоосвещенные коридоры, наполовину утопающие во мраке. Одинокая лампочка горела где-то впереди, в самом конце коридоров, там, где они сходились около двери. Я хотела подойти к ней и открыть, но сейчас у меня не было ног, я не была даже человеком, а только частью этой темноты, наполнявшей коридор. Я могла только наблюдать за этим светом издали, тянуться к нему всем своим естеством, при этом только отдаляясь... Такой тяжелый и густой, как свинец сон, как пары ртути... Я задыхалась, с трудом разлепила тяжелые веки.
Я смотрела в потолок, при этом мне до сих пор казалось, что я в этом коридоре, и по прежнему не могу дойти до света одинокой маленькой лампочки, до заветной двери. Не могу пошевелиться, оторваться от поглотившей меня темноты... Я нервно дернулась, чтобы убедиться, что могу управлять своим телом, перевернулась на бок и закрыла лицо холодными пальцами. Только сейчас я поймала себя на этом неосознанном, но вполне логичном страхе.
Это не мое тело, это больше не мое тело. И скоро я потеряю любой контроль над ним. Скоро... Я медленно оторвала одну руку, вытянула перед собой, сжала пальцы, словно, чтобы убедиться в том, что они послушны. Скоро я не смогу этого сделать.
Скоро я стану тем, чем была Инга – человеком, погрузившимся в кому, только ее положение было несколько более радостным, чем мое. Ее тело и поступки принадлежали ей. А мои – навсегда, всего через какую-то неделю станут чужими... И я ничего не смогу сделать, я буду замурована в этом теле, погребена. Не лучше ли вечная смерть, чем вечное заточение, чем... смотреть на то, как она моими же руками разрушит все, что было мне дорого?
Лучше мне навсегда лишиться зрения, навсегда ослепнуть... Лучше мне навсегда потерять слух, не слышать... Лучше мне раствориться в прозрачном кристалле забвения, чтобы больше не существовать.
Никогда.
И я снова умоляю о смерти... Не вздумай меня перебивать! Я молю о своей смерти, а не о твоей... Я выполню сделку, но сделай мне еще одно одолжение, умоляю тебя, прошу... Убей меня, как только ты придешь к власти. Уничтожь, разорви на части, только, прошу тебя...
... Не мечтай, - произнесла победно она, где-то внутри моего рассудка, и, как будто бы доказывая свою власть, опустила мою руку на кровать, сжала пальцы, и аккуратные ногти впились в тонкую ткань покрывала. Одно короткое движение, и ткань треснула, разорванная острыми когтями... Моя рука сейчас показалась мне похожей на скорченную птичью лапу коршуна, бросающегося на добычу, рукой скелета, мертвеца, без кожи, белесой хрупкостью костей.
Убить тебя? Никогда... Я буду наслаждаться твоими мучениями.
Ослепить? Пусть твои глаза станут гораздо более зоркими, чтобы ты лучше могла рассмотреть происходящее...
Пусть твой слух станет таким же острым, как слух хищника, выслеживающего жертву, чтобы ты услышала мельчайшие подробности.
Вместо смерти – годы агоний, ты будешь жить внутри меня точно также, как я жила внутри тебя. Не забывай о том, что мы с тобой все-таки одно целое, как же я могу уничтожить часть себя? Мы должны с тобой любить и почитать друг друга, быть друзьями, правда, Хельга? Делиться всем, что у нас есть... А что у нас есть?
Я тряхнула головой, сжала пальцами виски.
- Замолчи, - пробормотала я, резко вскочила с кровати, как-то нервно прошлась круг по комнате, - замолчи! Наговоришься скоро вдоволь! – я и не заметила, как начала говорить это в слух, - наиграешься! Оставь меня в покое пока, оставь меня сейчас в покое! Убирайся, заткнись, замолчи, исчезни!!! Я ненавижу тебя!!! Ненавижу... – я замолчала, осознав что, разговариваю сама с собой, причем так громко, я, наверное, сейчас похожа на сумасшедшую. Не хватало бы еще и последние свои дни провести в клинике, как там звали лечащего врача Инги?
Я заставила себя взять себя в руки, быстро переоделась, но остановилась, украдкой глянув в зеркало, на внутренней дверце шкафа. В моем отражении, таком непривычном, таилось что-то, кто-то... Из-за цвета платья – светло-фиолетового лицо казалось особенно мертвецки-бледным, словно я была смертельно больна, измучена каким-то недугом. И глаза, на этом исхудавшем лице казались слишком большими, и в глубине зрачков, совсем не моих пряталась поглощающая зияющая бездна.
Отражение улыбнулось мне жуткой страшной улыбкою, подняло руку, и провело ладонью по зеркальной глади.
Я отпрянула, резко захлопнула дверцу, словно могла так спрятаться от того существа, которое пряталось в амальгаме.
Нет, от него никак не спрятаться.
Нет, от него никак не убежать.
Оно внутри.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Бах - Фуга

Мой милый подвал… Моя прекрасная лаборатория… Здесь я обрек себя на вечность. Здесь я найду способ помочь единственной женщине, которую люблю. Все эти склянки, горелки, резкие запахи, смешавшиеся в один невнятный, но чертовски приятный – запах тайны, старые книги, желтые страницы, пыль и паутина. Да, я действительно дома.

Сел за стол, открыл одну из книг – забавно, хотя бы эти книги старше меня – и стал искать. Да, пожалуй, с ветхими страницами, готовыми прямо в моих руках осыпаться прахом, нужно обращаться куда бережнее, но у меня так мало времени. Мало? А с чего я взял, что его мало? Тем более, что впереди чертова вечность. Куда спешить? Нет, вечность у меня впереди, у Хельги – только жизнь, и ее срок неизвестен. Мог бы предсказать… Нет, нельзя. Это знание только испортит все. Испортит что? Я и сам уже испортил все, что можно.

Так… Кажется, то, что нужно. Пара глотков – и никакой языковой барьер не помешает. Смешать содержимое этих двух баночек, добавить немного мандрагоры по вкусу и щепотку кристаллов … кварца? Ну кварца так кварца, надеюсь, у Вилли не будет проблем…

Ну что же, мой верный дворецкий, кушать подано. Испей этот бокал. За мое здоровье. Нет, пожалуй, все-таки за здоровье твоей хозяйки, моей хозяйки, черт побери.

- Вилли, выпей, - я протянул ему хрустальный бокал с темно-красной жидкостью. Как вино. Или кровь. Дворецкий как какой-то сомелье, сперва понюхал зелье, потом размешал, повертев бокал в руке, обтянутой белой перчаткой, сделал небольшой глоток и только после иссушил его до дна.

- И что это было, хозяин? – спросил Вилли. Так, вроде живой. Вроде, не кашляет, не чихает. Никаких побочных эффектов. Теперь себе? А собственно зачем? Пусть Вилли будет переводчиком, ему можно доверять, в конце концов, за три сотни лет он не подвел меня ни разу.

- Сейчас узнаешь, - кивнул я. Вилли не владеет ни одним языком, кроме, разумеется, английского, так что проверить действие зелья для меня не составит труда. - Soweit ich mich erinnere, die Du nie verstanden, die deutsche Sprache.

- Вы правы, хозяин, но… - дворецкий немного удивился, но тут же улыбнулся своей мало заметной улыбкой и ответил уже по-немецки. - Ich habe Verständnis, Meister.

- Отлично, - кивнул я удовлетворенно, но все же решил проверить еще раз. - Et les français?

- Oui, bien sûr, le propriétaire, je comprends.

Прекрасно. Теперь Вилли всем дворецким дворецкий. Мало того что хороший слуга, мало того что бессмертен, так еще и полиглот. Что ж… Самое время навестить малышку Ингу. Интересно, она сразу попытается меня убить? Или все-таки подождет еще немного?

- Пойдем, Вилли, ты должен будешь задать для меня пару вопросов мисс Свенссон, - сказал я, и уже через несколько минут мы стояли в комнате этой полоумной. Она прижимала к груди какую-то куклу, красивую, надо сказать. Но что-то в ней… Нет, пожалуй, я просто стал слишком впечатлительным. Я оглядел комнату внимательно и неторопливо. Похоже, здесь нет ни ножей, ни пистолетов. Если только она соберется запустить в меня этой самой куклой? Едва ли это меня убьет. Впрочем, в руках того, кто хочет совершить убийство, любой предмет – смертельное оружие. Порой и предмет не нужен. Ведь можно разорвать человека одними только руками. Впрочем, эта девочка слишком слаба. Она что-то прошипела себе под нос, и я вопросительно посмотрел на Вилли.

- Она спрашивает, что Вам нужно, хозяин.

- Переведи ей, будь добр. Инга, я не желаю тебе зла, я просто хочу помочь. Помочь твоей сестре. Она так любит тебя. Ты не знаешь, что с ней происходит? – Вилли переводил почти синхронно, я и не думал, что зелье окажется настолько действенным. Похоже, превзошел сам себя. Если не принимать в расчет живую воду, разумеется. Я выжидающе смотрел на Ингу, смотрел ей в глаза, все-таки оставаясь на почтительном расстоянии, мало ли что… Нет, они только кажутся похожими, между ними нет ничего общего.

- Хель… - прошептала Инга. И все. Больше она не сказала ни слова. Черт побери, эта полоумная даже имя ее не может произнести до конца. Дьявол! Все бесполезно! Может, немного подождать, пока она придет в себя и обретет возможность хотя бы мыслить?! Или же… В конце концов, я мог бы ускорить этот процесс, процесс ее выздоровления, да, пожалуй, почему бы и нет. Только… что? Спросить разрешения у Хельги? Да, спросить, Инга – ее сестра. И ей решать, как и когда лечить Ингу. Ей одной.

- Пойдем, Вилли, - кивнул я на дверь. – Мало ли что взбредет ей в голову. Все-таки она единственная, кто способен убить нас с тобой, - нет, в этом я все-таки сомневался.  «Доброе сердце» - это едва ли про нее. Так что не хватает одного условия. Впрочем, кто я такой, чтобы судить об этом?! – И еще, Вилли, мы с Хельгой идем на прогулку, подготовь все.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - М.Р.Ф. - Стриптиз
Как только за ним закрылась дверь, я зарылась лицом в мягкие подушки и зарыдала. Плакала я очень долго, не знаю, сколько прошло времени, но со временем слезы иссякли. Мне не стало легче, напротив настигло какое-то ощущение холода и пустоты. Мне стало страшно, и чертовски... одиноко в этой большой пустой комнате, наедине с проклятым голосом в моей голове. Я завернулась в одеяло, поверх платья и сидела так еще долгое время. Мне хотелось кричать и звать на помощь, но охрипшее горло не способно было произнести не звука, к тому же в комнате я была одна... точнее... глупо было звать на помощь того, от кого ты ищещь спасения.
Глупо, действительно. Впрочем, все, что ты делаешь глупо. Ты не думаешь, прежде чем что-то делать, потом обвиняешь окружающих в настигнутых последствиях. Ты могла подумать прежде чем заключать сделку, прежде чем обещать мне, клястся.
Я слишком хотела его вернуть, мне было все равно... Вернула, и что? Довольна? Супружеская чета двух ненормальных снова вместе, и снова поражают окружающих сложностью своих взаимоотношений. Ха-ха. А раньше, если честно, мне твой муж нравился куда больше, раньше когда в нем была эта... замечательная черт побери отрицательность, а не смазливая заботливость. Тогда было даже весело наблюдать за тем, как он изводит тебя, заставляет ненавидеть, а ты противишься, словно тебе жалко, веришь в эти обманы... Стой! Ты с самого начала... ты тогда уже знала, что он обманывает, что он не тот, за кого себя выдает? Знала конечно, моя дорогая. Подойти к зеркалу, посмотри в него, уже без страха. А раньше ты боялась зеркал, потому что видела там правду... вот и я вижу правду и только правду, смотрю людям прямо в душу, к сожалению. Но... почему ты не сказала мне о том... О чем? Стала бы я тебе раскрывать чьи-то секреты, это не в моем стиле. Впрочем твой секрет я все-таки раскрою, обязательно. Впрочем, он обязательно поймет все сам. Уже через неделю...
Неделя?! Но... месяц...
Ты обманула, попыталась нарушить сделку, вот и я сокращу твое время. Нужно было играть по правилам моя милая девочка. Ты дала мне слово - обязана была его исполнить, но ты решила избежать этого. Я дала слово - но я его выполнила, и по этому раз ты не выполнила свое, я, увы не в силах вернуть назад все, что сделала, поступлю проще. Отниму твое время. Мне очень понравилась роль леди Морган... Ха-ха. Ты... черт бы тебя побрал! Ты...
Мерзкая дряная тварь?
Я всего лишь часть тебя, я всего лишь вобрала в себя все твое зло, если быть честным. Если открыть нашу маленькую тайну, признаться в этом хотя бы самой себе. Ты же видишь то, что происходит внутри тебя? Себя не обманешь, увы. И меня ты тоже не обманешь... Как обманывала окружающих, своего муженька в том числе. Как мне понравилось, черт побери его удивление и смятение когда тихая невинная робкая исландская девочка вдруг начала вести себя как... настоящая шлюха. Ха-ха. Ты сама спровоцировала меня, и скажи спасибо, что я выбрала такую безобидную игру. На этом столе лежало очень много ножей...
Ты ему ничего не сделаешь, в книге написанно... В книге написанно, я знаю. Но неужели ты забыла, что внутри тебя живет гораздо более древняя и могущественная сила, куда старше любой земной науки, и алхимии в том числе... неужели ты забыла кто мы с тобой? Давай, скажи это сама, я устала повторять... Или тебе напомнить? По слогам... Скажи, Хельга-Хель? Вот, видишь я уже сама все сказала, так просто. Моя маленькая желающая казаться доброй и невинной владычица мира мертвых... Впрочем, ты можешь чувствовать себя довольной, чувствовать себя благодетельницей. Твой муж хотел умереть, еще так недавно, и ты просто выполнишь его желание. Я выполню. Твоими руками...
Нет... Я тебе не позволю.
И чтоже ты сделаешь? Мы это уже проходили, не раз. Ты ничего не сможешь сделать против меня. Ты дала слово, заключила со мной сделку, и тебе никуда не деться от выполнения своей части. Я заставлю тебя ее выполнить. А потом... я заставлю тебя его убить. Этими, черт побери, нежными пальцами, этими острыми клыками, даже никакое оружие не понадобиться. Чтобы он тоже понял, кто ты на самом деле...
Перед смертью.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Ночные снайперы - Светофоры
- И как это все понимать? – вырвалось у меня очень тихо, чтобы с кухни нас не было слышно, я посмотрел с опаской в ту сторону, а потом в глаза Полины – кажется она была сильно огорченна, растерянна и расстроена. И все вопросы сразу отпали, после одного короткого взгляда в эти чудесные вишневые глаза, самые любимые на свете, самые правдивые.
- Я потом все тебе... – начала она, но я приложил палец к ее губам, приказывая молчать, потом не сдержался и погладил по щеке. Старый сентиментальный идиот.
- Мне же будет нужно у кого-то просить твоей руки? – ухмыльнулся я, несколько шокировав этим заявлением и себя, и ее.
Родственники, черт возьми. Я конечно предпочел лучше, чтобы ты была сиротой, но едва ли после тех испытаний, которые мы уже прошли они будут серьезной преградой. Она. Одна. Я бросил еще один опасливый взгляд на кухню, и мне вдруг стало смешно – я, киллер с почти пятнадцатилетним стажем, боюсь матери своей возлюбленной. Впрочем, все вполне логично – когда речь идет о том, чтобы просто кого-то убить, тупо убить – не важно каким образом, не важно как, все намного проще, в тысячи раз проще, чем когда ты сталкиваешься с простыми человеческими отношениями. Простыми? А вот и нет. Сложными настолько, что можно запутаться в этой паутине, завязнуть навсегда... И только одно человеческое чувство – самое сложное – оно же самое простое и понятное из всех этих бескрайних лабиринтов.
Любовь.
Никогда бы не подумал, что докачусь до такого. Никогда не подумал, что на мою несчастную голову свалиться такое счастье, огромное, безграничное, размером с целую вселенную.
И ничего, ничего не может стоять на пути у любви... она все равно сильнее, даже нас самих, даже обстоятельств. Мне понадобился год, чтобы понять это – и теперь я даже не посмею отрицать такую простую истину. Любовь все победит, черт возьми. Даже родственников, так некстати вмешивающихся в жизнь.
К тому же я же ничего не знаю о ней? А так я хотя бы познакомлюсь с ее семьей, черт возьми.
- Мне, наверное, нужно идти, - грустно заметил я, снова вспомнив про присутствие этой странной и такой не похожей на мою девочку, или все-таки мальчика, особу. У них, кажется вообще не было ничего общего. Я и не подумал бы никогда, что эта женщина ее мать, если бы не... Глупый идиот, что мне сначала полезло в голову, наслушался этих слухов, поверил.
- Да, - Полина тяжело вздохнула, шагнула ко мне, украдкой обернувшись на кухню, откуда в коридор падала узкая полоска света. Прижалась ко мне крепко-крепко, а я обнял ее, снова наслаждаясь и теряя голову, чувствуя ее теплое тело под легкой тканью.
И забыв обо всем на свете, даже об этой незваной гостье, так неожиданно вломившейся в нашу – уже нашу, несомненно, нашу – жизнь, целовать ее, растворяясь только в одном этом сладком ощущении. Мира не существует, он растаял, как сон, исчезнул как эфемерное ведение... Хочется больше, мучительно больше. Избавить ее от чертовой одежды, скрывающей ее нежное мальчишеское тело, целовать не только губы, но каждый сантиметр этой чудесной кожи покрывать поцелуями, согревать нежностью и обжигать страстью...
Бутылка на кухне слишком сильно стукнула донышком о поверхность стола, и мы мгновенно отскочили друг от друга, как-то смущенно и растерянно, как какие-то подростки, которых застукали родители.
Забавно, черт возьми. Мне перевалило за сорок, а я чувствую себя каким-то мальчишкой. Докатились, чудесно, просто чудесно.
Но Людмила вовсе не торопилась идти сюда, она с кем-то тихо разговаривала, или сама с собой, это не имело значения.
Я посмотрел на Полину, ободряюще улыбнулся и она тоже улыбнулась.
Главное – что мы вместе, вот это главное, главное, что нам больше не нужно отрицать или скрывать наши чувства. Нужно скрывать от этой особы, вряд ли она бы обрадовалась увидев дочь, целующуюся с соседом, пришедшим за солью, при том, что у нее есть жених...
Жених.
Вот это меня как раз совсем не радовало, отнюдь не радовало, но я помнил, что она когда-то говорила об этом человеке. И кто сказал, что я отдам ее ему, если она его не любит, что я вообще ее кому-то отдам?
Макаров под пиджаком, и все-таки не стоит забывать о том, как метко я стреляю, и как безжалостно убиваю. Она была единственным промахом, единственной ошибкой, и больше я не промахнусь, не позволю себе промахнуться.
И пусть он только попробует у меня, ее отнять...
Браво, Сволочь – какие-то рыцарские порывы, не находишь? Вот что делает с людьми любовь. Не киллер, тряпка, впрочем, сколько раз я это повторял с тех пор? А мне все равно. А мне плевать.
Мне не важно кем быть, главное только быть с ней.
- Не хочу уходить, - признался я.
- А я не хочу тебя отпускать... – она обернулась, коротко посмотрела на кухню, - но...
Я прекрасно ее понял, наклонился к ней, поцеловал в последний раз коротко и осторожно, и быстро вышел прочь, не оглядываясь, слыша только, как хлопнула дверь ее квартиры.
На улице был ливень, я остановился под козырьком подъезда, достал из кармана сигареты, затянулся. Угу, сосед живет в другом доме, это ничего, это же не далеко. Сосед? Ну хоть сосед, мне, собственно все равно.
И долго мы будем играть в эту игру? Не проще ли все рассказать... Нет, не проще.
Можно считать это испытанием, еще одним, уже совсем незначительным на пути к нашему счастью. После тех, что мы уже прошли, оно кажется самым легким.
Ведь самое главное и самое страшное из них было – перешагнуть через себя, сломать эту кирпичную стену, найти смелость и силы признаться себе, не отрицать очевидное.
Оно позади.
Я улыбнулся как-то странно и непривычно себе – рассеянно и безумно немного, швырнул окурок на асфальт, посмотрел на пасмурное сумеречное небо.
Что я могу изменить, своей любовью, под этим тревожным небом, наполненным бомбами?
Все... и даже самого себя, я уже сделал это, и сделаю еще тысячи раз, если будет нужно.
И я быстро пошел под этим сильным дождем, без зонта, сразу же промокнув до нитки.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Бах - та самая соната №4, разумеется)

- Успокойся, Хельга… - только это и смог сказать. Старый кретин. Она права – слабак. Да, чертовски права. Потому что это немыслимо. Отказаться от близости с любимой женщиной?! Да какая к чертям собачьим может быть причина, чтобы совершить такую глупость?! Более того, это вообще единственный раз, когда я добровольно отказался от близости с женщиной! Браво, Джеймс Морган - Монтгомери Смит или как меня там теперь зовут, быть может, мистер Неудачник или лорд Я Хочу Свою Жену Но Не Могу?! - поздравляю! Старый маразматик. Старый идиот. «Воспользоваться», она сказала? Да нет, моя дорогая, как раз не так. Какое-то безумие, какое-то помешательство. Бред, полнейший бред, и я, действительно, не понимаю уже, что происходит. Все будто переворачивается с ног на голову. И кажется, да, да, будто в ней два совершенно разных человека. Глупо, конечно… Но как иначе это объяснить?! Я уверен в одном – этой ночью, да и той, я был с Хельгой, с моей Хельгой, а что было сейчас? Или алкоголь так на нее действует? Нет, это уже совсем абсурдно. Впрочем, все, что происходит в моем, ах, простите, в твоем, моя дорогая вдова, замке, в той или иной степени абсурдно. И как я могу ей помочь? Ей точно нужна помощь, и в том не может быть сомнений. Моя помощь. Именно моя, потому что едва ли есть кто-то другой, кто обладал бы такими же знаниями и навыками, какие обрел и накопил я за свои три века с небольшим. А она… В конце концов, она страдает от этого. Страдает? Разумеется, так много она не плакала даже тогда, когда я… Или плакала? Что делать, черт побери?! – Давай я провожу тебя в комнату? Ты немного отдохнешь, а после мы поедем… к примеру, прогуляться, хочешь? – отстранил ее от себя, хоть и не хотелось отпускать, да и вообще оставлять ее одну, но нужно, в конце концов, может, ей правда нужно немного отдохнуть. Если бы все было так просто, если бы, если бы… Хельга слабо кивнула, я поднялся сам, помог подняться ей и, приобняв за плечи, повел по коридорам прочь. Что же с тобой происходит, моя дорогая?.. Это похоже на… раздвоение личности? Да, пожалуй, но раньше я такого не замечал… и если бы такое случалось раньше, я, черт побери, был бы уже мертв. Я был бы мертв… и тогда уже точно не смог бы ей помочь. Может, поэтому я и остался жив? Может, для этого я и остался жив?.. Это ли не смысл? Это ли не единственное мое предназначение? Или все-таки нет? Но… Я должен помочь ей, должен спасти ее, должен сделать все и даже больше, все возможное. И невозможное тоже. Я привел ее в ее комнату, все-таки в ее, а в моей после этого моего идиотского отказа она и вовсе вряд ли когда-то захочет появиться, и подвел к кровати. Может, реабилитироваться? Доказать ей прямо здесь, что дело вовсе не в том, что я не хочу ее, не в том, что я не могу сделать это с ней снова в любое время, не в том… А в чем? Сам же говорил, что любое ее желание, любой каприз… И вот она пожелала. Она ли?..

- Я люблю тебя, моя дорогая, я буду любить тебя, что бы ни случилось, - снова напомнил я, поцеловал ее в губы коротко и закрыл, уходя, за собой дверь. Стоило бы пригласить врача… И что? Своими же руками отдать жену, точнее даже вдову в руки психиатрам, чтобы ее заперли в клинике, как ее сестру совсем недавно. Хм… Сестру?.. Может, поговорить с Ингой? Ну да, конечно, браво, бессмертный маразматик! Поговорить с полоумной сестрой собственной вдовы, которая ни слова не знает по-английски?! И как же?! Языком жестов?! Да еще и поговорить с единственным человеком в этом проклятом замке, возможно, и вовсе в этом чертовом мире, который может меня убить и одним из тех, кто хочет это сделать! Браво, браво.  Тогда что? Выучиться этому проклятому исландскому языку?! И сколько это займет времени?! Или же… Спуститься в подвал и попробовать сделать кое-какое зелье… Хм… Едва ли получится. Впрочем, глупо сомневаться в своих силах, когда смог сотворить чертов эликсир бессмертия. Тем более, что за те три столетия я научился еще многому…

- Вилли! – пожалуй, мне понадобится… подопытный кролик? Снова? Как не стыдно. А может быть, просто друг, помощник, доброволец. Вилли же так любит проводить опыты на себе. Ведь этот, с живой водой, пришелся ему по душе.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Мамма миа

Мама!!! Ну какого дьявола…

Мне чертовски хотелось взвыть от негодования, держался с трудом и только и мог, что виновато смотреть на Сашу. Ну какого черта?! Какого черта, когда моя жизнь только-только стала такой… ну… в общем… такой… у меня даже нет слов, не могу подобрать, чтобы описать это… слишком хорошо было сегодня, вчера, той ночью, этой… и что? Это расплата?! Эй, Вы там! А разве не наоборот?! Разве все те мои страдания – нашелся, блин, юный Вертер – не были ценой за эти мгновения счастья?! Ну почему я всегда должен платить? Почему я не могу просто… жить? Впрочем, когда это я жил просто?! Да я сам выбирал себе самые сложные и длинные пути, вместо того, чтобы пойти по легкому… Хотя для меня этот самый легкий путь значил бы… Да нет! Что я вообще думаю?! Мой путь – это мой, черт его дери, путь. И все было хорошо. Нет! Все было просто отлично последние два дня! Все было… а теперь какого черта нужно врываться в мою чертову жизнь и все разрушать?!

- Да… Жених, - закивала мама, вырывая меня из этого омута бесполезных мыслей. Нет, ну в самом деле, ну что она на него так уставилась, черт побери?! Он мой! Только мой, черт побери… Черт! Ну что за жизнь?! – Он такой заботливый. И, кстати, такой солидный мужчина… Он ее очень любит, - когда она произносила эту фразу, по обыкновению растягивая слова, она показалась мне очень несчастной… В конце концов… У нее, наверное, не было в жизни такой вот любви… У нее было множество романов, интрижек, просто связей… Но, черт побери… Если она и любила когда-то, то… где он сейчас? И кто он? Быть может, мой отец?.. Мне даже совестно, честное слово… Может, это я своим появлением на свет разрушил ее жизнь?.. Черт, что за лирика?! – Да…. Очень любит… - все-таки очень грустно у нее выходит это слово. Она, конечно, хорошая актриса… но…

- Любит, - повторил зачем-то Саша, мне стало совсем не по себе, и я подумал, что тогда, холодными ночами на Московском вокзале, мне было куда спокойнее, только спокойнее едва ли значит лучше.

- Да, знаете, любовь… - она многозначительно замолчала, поводила красивым пальцем невзначай по краю бокала и в который раз бросила на Сашу такой взгляд, что я едва сдержался, чтобы не прогнать одного из них. Или уйти самому. На тот же вокзал. Черт побери. – Любовь – это ведь так важно, Вы не находите?.. Впрочем, есть еще и страсть… - эй! Мама, очнись, замолчи, перестань нести этот бред, прекрати смотреть на него, закрой глаза и иди спать, ты же так устала! – А знаете, этого ужасного человека, который похитил Полиночку, так и не нашли.

- И куда только смотрит милиция? – мрачно вздохнул Саша. Почему так прекрасно начавшийся день превратился в это?! Черт, черт, черт… - И все-таки я пойду…

- Нет, нет, это было бы так невежливо с Вашей стороны... – отрезала мама, налила еще немного вина… Черт, ну сколько можно пить уже?! Мда… Браво, Пашенька, кто бы говорил! Видела бы она меня тогда… Хорошо, что она тогда меня не видела, да. – Да и потом… Я даже имени Вашего не знаю, - и не нужно тебе, мама, его имя! И вообще он тебе не нужен! Ясно, черт побери? И не смотри на него… он же… мой…

- Саша, - представился он все же, и этот его многозначительный странный будто подозревающий взгляд в ответ на мой такой виноватый… Ну я в самом деле попал. Что, Пашенька, думал, что покушение – это страшно? Думал, что плен – это страшно? Думал, что любить тоже страшно? Нет, бедненький наивный мальчик, даже не мальчик, черт побери, ошибка природы, честное слово, «страшно» начинается сейчас, когда друг напротив друга сидят мой – мой и только мой – Саша и моя мама, когда я заварил такую кашу, черт побери, куда хуже, чем овсянка, которой меня иногда в детстве кормила она.

- Очень приятно, - расцвела мама и протянула ему бокал. – А давайте, Саша, за знакомство выпьем на брудершафт? – кокетливо предложила она. Нет! Только не это! Это же… это немецкое слово слишком много значит для меня… Это же был наш первый поцелуй, такой чертовски неожиданный и незабываемый… Вы… черт… ты… же помнишь, правда? Я и представить себе не мог, во что этот вот брудершафт выльется  в итоге, да нет, я с самого начала знал, что именно он… что именно его, Сашу, я люблю. Это было слишком просто и слишком очевидно, чтобы просто поверить. Дурак.

- Нет, я вообще не пью, - отрезал Саша. Значит, помнишь, да?.. – И мне в самом деле лучше уйти, - очередная попытка, только от мамы так просто не уйдешь, это она умеет. – Я не хочу вам мешать, - эй! А почему это он так подчеркнул эти слова?! Нет… Нет! Только не говори, что ты подумал, что… черт! Похоже, все еще хуже, чем я думал.

- Ну что Вы, Саша, напротив, Вы составили нам прекрасную компанию, - пролепетала мама. – Правда, киса? – она провела пальцами с длинными очень красивыми ногтями по моей щеке и улыбнулась. Мда, ей вино – да и любой другой алкоголь - давать нельзя. Это у нас, видимо, семейное.

- Ты устала с дороги, - прошипел я. И я тоже уже устал, черт побери. – Тебе пора спать.

- Да что ты, Полиночка, время детское, - взмахнула руками мама. – Давайте еще поговорим. О Вас, Саша, к примеру, где Вы… - ну нет! Еще не хватало тебе его расспрашивать! Что ты хочешь знать?! И нечего смотреть на его руки, и нечего улыбаться, потому что на пальце нет кольца! И не нужно тебе знать, где он работает, где живет и чем увлекается! Даже я, черт побери, знаю так мало о нем… ничтожно мало. Но это не столь важно.

- Хватит, - нахмурился я, поднялся и машинально сжал кулаки. Вот сейчас все расскажу. Да, скажу, что люблю его, что ухожу к нему, скажу, что… – Ты не видишь, что человеку пора идти?! – вместо этого сказал я, чертов кретин, впрочем, я понял это еще год назад. – Он торопится. Пойдем… те, Саша, я провожу Вас, а ты, - я повернулся к маме. – Ложись спать, - черт, что же так сложно просто сказать. Чего я боюсь? Разве я вообще могу чего-то бояться? – Пойдем… те, - повторил я. Нет, ну нормально? Только-только научился говорить ему «ты», а тут опять приходится «выкать». Я повел Сашу в прихожую, пожалуй, слишком спешно, будто в самом деле хотел его выгнать, а ведь… больше всего на свете хотел, хотела его просто обнять снова, ну… нет, еще поцеловать и… и вообще. Ну ничего, сбегу еще, обязательно сбегу к нему, только немного позже, чтобы все-таки… не обидеть маму? А ничего, что она собирается: а) выдать меня замуж за Захара, б) увести моего - ! – … Сашу… Хм… как бы то ни было, она моя мама. И она все-таки приехала ко мне.

- До свидания, Саша… - прошептала как-то томно – меня передернуло – мама и добавила небрежно вдогонку. – Киса, спички, - напомнила она, а мы вышли в темную прихожую.

- Ладно, мам, - крикнул я из прихожей и тяжело вздохнул.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Sopor Aeternus - The Lion's Promise
- Очень приятно, - с трудом выдавил я, при этом, продолжая смотреть на Полину, и только на нее. Интересно, и что все это значит? В голове крутился хоровод разных предположений и догадок, одна нелепее другой, и в них не было смысла, ведь все могла разрешить какая-то пара слов, но... Но она молчала, точнее нет, лучше бы она молчала, чем это... И что все это значит, черт возьми?
- Я, пожалуй, пойду, - сказал я, надеясь, что мне действительно удастся смыться. Я зайду в другой раз, мы нормально поговорим без свидетелей, без свидетельницы... Черт! Гениально, сволочь, черт возьми. Сейчас ты поедешь в Выборг, и вернешься через год, как в прошлый раз, угу. Ничего лучше и в голову прийти не могло. Впрочем, могло. Ревновать Полину к этой женщине. Но она же ее старше? А кто знает вкусы нашей рок-звезды? Я все-таки старше ее не меньше, чем на двадцать лет, ну так откуда мне знать, что к женщинам это не относится? Хотя... Мне сразу же вспомнилась продавщица в том сельском магазине, с которой они... Нет, так не пойдет.
- Что вы! – возмутилась Людмила, и жеманно всплеснула руками, - а как же спички?! Полиночка, принеси спички... – скомандовала она Полине, которая на эту команду только болезненно нахмурилась. Нет, это совсем не похоже на то, о чем я думаю. И я идиот, и... поразительное открытие, не так ли? Нет, между ними ничего нет, конечно, нет.
- А зачем вам так скоро уходить!? – в следующее мгновение Людмила уже вцепилась в рукав моего пальто, явно с целью стащить его с меня, - останьтесь на чай... вино! У нас тут такое хорошее вино, - дурацкая привычка растягивать слова слегка действовала мне на нервы, но не сложно было догадаться, что сбежать так просто мне не удастся. Зато у меня хотя бы нет повода для ревности, черт побери! Едва ли это чудо стало бы так откровенно... выражать свою симпатию при своей же... Черт.
- Я не пью, - и не думал, что я такой оптимист, и верю, что такая отмазка меня спасет, - мне очень жаль...
- Ну, тогда кофе... – она помолчала, вспомнив, что сейчас все-таки вечер, и поправила себя, - чай.
- Киса, поставь чайник, - распорядилась Людмила, на что Полина ответила только умоляющим взглядом, и быстро скрылась в лабиринтах квартиры, куда в скором времени эта странная особа потащила и меня. На тесную кухню, где уютно горел свет, и за прозрачными занавесками было видно машины, проезжающие по Рижскому проспекту.
На столе стояла полупустая темно-зеленая бутылка какого-то вина. Праздник в самом разгаре, черт побери.
- Может быть, я все-таки пойду? – очередная бесполезная попытка, увы, не увенчавшаяся успехом.
- Нет, нет, нет! – отчаянно закачала головой Людмила, она была слегка пьяна, похоже, эти пол бутылки – именно ее заслуга, - зачем вам уходить? Останьтесь... – или не слегка?
- Вот я только приехала из Москвы... – потянула она, при этом, отчаянно жестикулируя, как-то слишком наигранно и театрально, словно кто-то из нас троих был глухонемым и мог понимать ее речь, только при помощи языка жестов.
Москва? Она что-то еще говорила, но я прицепился именно к этому слову и думал только о нем, точнее об этом городе, который я терпеть не могу. Душный, тесный пыльный город, в котором слишком много людей. Гранитная клетка. Броская нелепая архитектура, совсем не напоминающая иной, прежний облик города – каким я его помнил, хотел помнить, из редких визитов туда. Ненужный глянец и гордость тем, чем гордиться, по-хорошему не стоит. Но эти люди почему-то гордятся своим городом, и почему-то любят его. Как глупо... любить город. Впрочем, я все-таки люблю Питер. Конечно совсем не так, как... Я медленно поднял глаза на Полину, которая выглядела уставшей и измотанной, и смиренно разливала чай. Как мне хотелось сейчас забрать ее отсюда, увести, но... что мешает?
Главная причина сидела напротив, и, конечно же, отказавшись от чая, налила себе еще вина, хотя ей и так уже, пожалуй, хватило. Слишком яркая, броская, фальшивая... как те женщины, которых я когда-то предпочитал. И глядя на нее, совсем не хочется вспоминать о том времени. Или о собственной глупости?
- ... а вот Петербург, - долетело до меня еще что-то из ее болтовни, к остальному я не прислушивался, - такой опасный город! Еще культурной столицей называется...
- Опасный? – заинтересовался я.
- Ну, у вас здесь такой высокий уровень преступности... – можно подумать в Москве он низкий! Забавно... Язык у нее слегка заплетался, но при этом она отчаянно старалась проговаривать слова, как радиодиктор, и при этом продолжала жестикулировать. Полина тоже смотрела на нее – ожидая, что же она сейчас скажет.
- ... так много всяких бандитов... – я с трудом удержал себя, чтобы не ухмыльнуться, как один из них, - вот Полиночку год назад похищали! – мы с моим горе-заложником вздрогнули и переглянулись. Людмила замолчала ненадолго, налила себе еще вина, закатила густо подведенные глаза, словно о чем-то вспоминала, пока осушала бокал, мы с нетерпением ждали продолжения, я почти даже не ломал голову над тем, откуда она об этом знает.
- ... какие-то изверги, - смотря куда-то в сторону затуманенным взглядом сказала Людмила, - представляете! – теперь она посмотрела на меня, словно требуя подтверждения этого. Я молчал.
- Держали в ужасных условиях... – как-то зловеще сощурившись, продолжала она, - били...
- Давай обойдемся без подробностей? – взмолилась Полина, но Людмила, словно не услышала ее слов, ее внимание было увлечено куда больше историей, которую она рассказывала и мной, что меня порядком раздражало.
- Но один замечательный человек... – все-таки слова моей – моей ли? – возлюбленной дошли до нее, медленно, но верно, и она оставила меня без новых фактов этой истории, которых даже я, как один из участников этого... похищения, не знал, – заплатил эти огромные деньги, которые требовали бандиты! – Людмила просияла, и даже довольно улыбнулась каким-то своим мыслям, - каких огромных трудов ему стоило найти ТАКИЕ деньги за такое короткое время... а ведь они угрожали! Говорили страшные вещи... Мы должны быть благодарны Полиночкиному жениху, за то что сейчас она жива... и здорова. Относительно, - похоже, речь шла о психическом здоровье, и на этих словах Людмила лукаво подмигнула Полине, которую это, пожалуй, взбесило. Или что-то другое? ... Упоминание ее жениха, допустим.
Становится все интереснее. Как там? Все чудесатее и чудесатее, подумала Алиса.
- Жених? – переспросил я.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Xandria - Kill The Sun
Улыбнитесь, унылые вы мои.
И это сказал я? Сделайте вид, что вы этого не слышали.



Проснуться утром от выстрела – ничего удивительного. Я уже давно, со своего самого раннего детства, привык ничему не удивляться.
Потому что это уже стало хорошей – хорошей ли? – традицией, что каждое утро, день, вечер, ночь в огромном фамильном замке Морганов кто-то пытается кого-то убить. Слишком много не совсем адекватных людей, совсем неадекватных, на такой узкий клочок земли, чтобы они могли спокойно расходиться в таком тесном пространстве. Без жертв.
Я быстренько одеваюсь и ползу вниз по лестнице, рискуя сломать себе шею – ступеньки высокие, а ноги короткие и все время путаются спросони, лишь бы посмотреть, что случилось.
Отец нервно курит, опираясь на ружье, которое судя по тому, как его не пощадило время, он снял со стены, где оно провисело достаточно долго в качестве украшения. Равнодушный и всегда спокойный дворецкий Вилли стягивает с себя белые перчатки, чтобы не испачкать их о труп, да, кстати, о трупе. Какой-то сомнительный человек лежит лицом вниз на ковре, и похоже, он зря с утра пораньше решил явиться к нам с визитом. В Чехии вот не положено ходить в гости, а если это и происходит, то нужно предупредить заранее. Мы, конечно не в Чехии, но являться сюда без приглашения все-таки не самая лучшая идея – особенно для самих незваных гостей.
- Что прикажите делать, сэр? - с легкой почти незаметной ухмылкой осведомился дворецкий.
- Что делать, что делать!? – злобно хмыкнул отец и потушил сигарету прямо о дверной косяк, - закопать, пока кто-нибудь этого не увидел!
- Вряд ли я смогу отыскать место для еще одного захоронения в саду, сэр, - как-то тоскливо сообщил Вилли, похоже, он подумал о том, что на земле удобренной трупами розы будут плохо расти. При том, как питаются современные люди, сколько химикатов в их телах, бедные розы! А после того, как садовник пал очередной жертвой домашней разборки и выяснения отношений членами моей веселой – до дрожи в коленях – семьи, сад и огород тоже стали уделами Вилли.
- Ну, спрячь это куда-нибудь! – взмолился отец, - найди какой-нибудь шкаф...
- Есть, сэр, - кивнул Вилли, выругался про себя, но внешне остался невозмутим и спокоен. Настоящий английский дворецкий никогда не покажет своих эмоций, ну и к тому же всегда найдет шкаф или чулан, словно специально приготовленный для трупа. Но что-то перспектива трупов, вываливающихся из всех шкафов в нашем доме показалась мне не очень радостной.
А отец тем временем чертыхнулся и собрался вернуться в комнату, обнаружив меня на лестнице.
- Виктор! – всплеснул руками он, - почему ты не спишь!?
- Уснешь тут, - хмыкнул я, - папа, кого ты на этот раз пристрелил? Очередного маминого любовника, с которым она даже не знакома? – я тут же пожалел о своей привычке говорить что думаю, и так некстати очень остром языке, вспомнив о том, что в руках у отца все-таки ружье, и кто знает, остался ли там еще один патрон, чтобы отучить меня от привычки говорить всякие гадости. Впрочем, кто сказал гадости? Я всего лишь констатирую факт. Я с поразительной даже для себя самого скоростью вскочил со ступенек и пулей взлетел наверх, скрывшись в полумраке коридора. Я так торопился поскорее спрятаться за дверью своей комнаты, что врезался в тетю Ингу, чуть не сбив ее с ног. Эта особа, как и любой представитель нашей семьи, была до отвращения странной – слегка заторможенная и всегда чем-то недовольная в депрессивные фазы своей болезни, она становилась настоящей угрозой, когда фаза сменялась другой – маниакальной, тогда ее белый силуэт, как призрак носился по темным пустым коридорам размахивая кухонным ножом, или снятой со стены старинной саблей. К счастью сейчас она только проснулась и не успела еще найти какого-нибудь оружия, поэтому можно было ее не бояться, но остерегаться стоило.
Она легко схватила меня полупрозрачными длинными руками с синими полосками вен и прижала к себе, я уткнулся носом ей в живот, и оказался под пологом длинных белоснежных волос, которые она, в отличие от матери совсем не торопилась состригать.
- О, Виктор! – страдальчески проговорила она, поглаживая меня по голове и перебирая волосы пальцами, не «доброго утра» тебе, ничего, - только ты и можешь меня понять... – эта фраза была очень загадочной, особенно если учесть, что я не понимал даже ее, но я предпочитал соглашаться, потому что с неадекватными людьми лучше всегда соглашаться. Убежать из цепких объятий тети было почти невозможно, но лучше было сделать это как можно скорее – до смены фаз, иначе она этими же нежными руками открутит мне голову.
Вообще к моему несчастью я стал единственной отрадой и утешением Ингрид, с того самого момента как старшие дети скоропостижно свалили из этого безумного дома, особенно тетя, скучала по моей сестрице, как никто другой понимавшей все ее маньяческие замашки. Сэм, с самого детства откручивавшая головы своим куклам и ставившая зверские эксперименты над пойманными в подвале крысами (обычно несчастные животные после ее опытов попадали в руки Ричарда, который умудрялся дорого и быстро впарить эти бренные останки незатейливым и доверчивым мальчишкам из деревни, находившейся неподалеку от замка). В общем, с исчезновением этой блистательной парочки жертвой родительской любви и не менее страшной на практике любви тети стал я, и сейчас мне некуда было деваться, особенно при том, что тетя была меня в два раза выше.
Но к моему счастью, - к счастью ли? - Выстрел разбудил не только меня, и совсем скоро на пороге родительской комнаты появилась мама. Облаченная в строгое темное платье, с уложенными волосами, как подобает званию настоящей леди, она смотрелась несколько нелепо при внешности и фигуре подростка, я ничему не удивляюсь, и даже тому, что она за все эти годы ничуть не изменилась, и с тетей они выглядят ровесницами. Она была явно недовольна и встревожена.
- Доброе утро, - изрекла она, смерив нас оценивающим и сердитым взглядом, - вы слышали выстрел? – мы с тетей переглянулись так, словно это мы кого-то подстрелили и только что упрятали труп в шкаф, а сами раскаялись в этом поступке и решили выплакать свою вину, за чем она нас и застала. Я неторопливо кивнул.
- Кажется, - задумчиво проговорила тетя Инга, выпустила меня наконец-то, тряхнула своими метровыми волосами и почему-то очень смутилась.
- А теперь вопрос на засыпку, - продолжила мама, - кто стрелял, - почему-то весь гнев, таившийся в ее светлых глазах, сейчас предназначался именно мне, похоже все-таки, поскольку тетя огнестрельного оружия и не держала в руках никогда, предпочитая холодное, колющее и режущее. Впрочем, держала однажды, как я знал из разговоров домашних, но с тех пор общественность решила прятать его от нее, чтобы уменьшить количество возможных жертв. – и в кого?
- А я что!? – пожал плечами я, - я ничего... – и протянул ладони вперед, демонстрируя, что у меня нет ничего, из чего можно было бы выстрелить.
- Виктор, - с укором сказала мама, но я правда чувствовал себя невиновным, за исключением того, что не торопился рассказывать о том, что видел в холле. Но отец и Вилли вряд ли хотели рассказывать кому-то о трупе, который поспешили спрятать от чужих глаз. Или... это такая игра? Найди труп. И кто здесь еще ребенок, эй? Мне всего-то одиннадцать лет, а я веду себя куда сдержаннее и адекватнее некоторых...
- Доброе утро, дорогая, - из сумрака коридора выплыл отец, улыбаясь так, словно ничего не случилось, и, конечно же, уже успев куда-то спрятать ружье. Только могу поклясться, рубашка у него хранит запах пороха, а руки сигарет, и мать мгновенно обо всем догадается.
- Доброе, - похоже, она уже догадывалась и так, а мы с тетей, по-раздельности, но как-то синхронно смекнули, что сейчас самый подходящий момент, чтобы исчезнуть и скрыться на безопасное расстояние.
- Может быть, ты объяснишь мне, что происходит? – донеслось до меня, когда я был уже достаточно далеко, у двери своей комнаты. Чувствую, грядет еще одно убийство, уже второе за утро, или как минимум покушение. Как же, черт побери, хорошо, что родители – бессмертные. Как же, черт побери, хорошо, что у меня такая необычная семья.

Таня_Анатольева (Сообщество_авторов) все записи автора Я осматривала свою работу. Новое платье было безупречным. Неглубокое декольте, шёлк цвета слоновой кости, кремовые кружева и белоснежные атласные ленты. Свадебное платье в стиле ампир для молодой звезды. Простой крой, ниспадающие складки, никаких стразов, камней – по особому пожеланию заказчицы. Все это подчеркивало нежность юной девушки. Выбрав этот стиль я решила вроде как намекнуть на происхождение Анны – ее отец был довольно известный и богатый грек. Кроме того так я подчеркнула красоту и изящность ее рук. Девушка на примерку немного опоздала, и спешила дальше, но, одев платье долго не хотела его снимать, и пыталась угадать в чем мой секрет… Но мало кто знал, что известный дизайнер на самом деле учится на психолога, и никакого отношения к швеям не имеет. Кроме своей матери.
- А ты и вправду «дизайнер года» - восхищенным голосом сказала девушка, переодеваясь после съемки.
-Ну, это ведь только раз было. – улыбнулась я, упаковывая платье в фирменную коробку. Мало кто мог похвастаться тем, что бывал в доме у дизайнера, и получил платье из его рук… В подарок. Но Анюта – моя подруга детства, и нужно было б что то подарить ей к свадьбе? Пусть даже я не смогу на ней быть.
Дизайн одежды был делом моей жизни, совсем ещё короткой – всего то 20 лет. Но, благодаря отцовским деньгам я смогла открыть вначале маленькую студию, а потом расширить ее. Победив в недавнем конкурсе стала дизайнером, и зарегистрировала свою торговую марку - “SunSwan” и открыла дом моды. Из 1 человека он разросся до ста за год. Но для чего все это? Ведь в детстве я так любила небо…
Так думала я, закрывая двери за Анной. Потом поднялась на третий этаж частного дома, игравшего роль офиса, студии и моей квартиры. Мансарда, выход на крышу, а там – такое близкое и такое далекое небо…Порыв ветра слегка растрепал волосы. Хорошо, что с улицы не видно моего дома – высокие деревья скрывают большой участок. В качестве тренировки я занималась садом. И сейчас он радовал своим пестрым разнотравьем альпийских горок, и голубым зеркалом озерца. Приятно сознавать что можешь создавать что то прекрасное… но не время расслабляться – завтра важный день.
Так как я не люблю суеты, то всегда все подготавливаю и проверяю лично и заранее. Сегодняшнее утро потратила на полную поверку новой коллекции. Ведь завтра – неделя моды. И мой показ. Решив чуток отдохнуть я включила колонки погромче. В этот момент играл Хайд, the cape of storms… Символично. Ведь это последние часы перед бурей. Мои мысли постоянно возвращались к предстоящему, и отчего – то не покидало чувство тревоги. Что то надвигается… Я боюсь оказатся в центре бури, и в то же время так люблю весеннюю грозу, когда небо бархатно – серое, с яркими разрывами молний и запахом озона. Сама не заметила, как взялась за карандаши. Видимо, мой мозг работает сам по себе, разрабатывая концепцию к следующему сезону, следующей коллекции. Да, основным материалом будет серый бархат и атлас. В общем все темные сине-серые оттенки.
В огромном зеркале отразилась девушка. Нет, множество девушек, ведь это было не одно зеркало, а три. Три зеркала расположенных под углом друг к другу. Толпа девушек одинаково удивленно уставилась фиалковыми глазами на свое отражение. Полосатая лилово-синяя футболка с длинными рукавами, темно-синие джинсы, босая. Растрепанные игривым ветерком каштановые волосы. На поясе – цепь, а к ней привешена куча всякого. От старых ненужных ключей найденных неведомо где, до нужных мне в работе иголок и булавок. Да, я юная фетишистка, больная собиранием ключей… Но разве это кому то важно? Одновременно махнув рукой девушки удалились от зеркала – я шла в кабинет, где вечно трудился компьютер. И как он еще не перегорел? Тфу, тфу, тфу. Мда. Пора уже обновлять страницу на сайте. Ведь концепция уже есть. Заказать ткани, стразы, камни… В общем, все что понадобится для новой коллекции. Ах, да… И среди толпы молодых моделей подобрать подходящие лица. Я уже решила – это будут молодые девочки, с длинными волосами большими глазами.
Пискнул чат. Кто то вошел. Этот сайт с чатом особый, о нем мало кто знает… Я всем сердцем желала – пусть это будет Капа, моя подруга. Но нет… Новенькая, Китти. Даже профиль пока не заполнен. Разве что город и деятельность – Лондон. Школьница, фотограф. Но как она узнала о нашем сайте? Ладно, напишем новость. Мигнув, страничка обновилась.
Бриттани> A у меня завтра показ! Приглашаю!

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Sopor Aeternus & The Ensemble of Shadows - Blackbone Practise
Ступив на мощенную мелким булыжником улицу Алькалы-де-Энарес, я опустил с головы плотный темный капюшон. Хотелось расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но не позволяло положение, и палящее испанское солнце сжигало меня заживо в этих тяжелых темных одеяниях. Душный пыльный воздух опалял разгоряченные легкие, лишая последней способности говорить, но я знал, что мое путешествие по узким шумным улочкам города будут сведены к минимуму – совсем не для этого я покинул Рим, совсем не для этого я прибыл сюда. Меня ждут темные сырые коридоры аббатства, и, конечно же темное подземелье дознания.
Я смотрел себе под ноги, стараясь не оглядываться по сторонам – буйство красок кипящей жизни резало глаза, привыкшие к мягкому полумраку и желтоватым выцветшим страницам древних книг и свитков. Но краем зрения я замечал, как люди сторонятся меня, словно чувствуя в этой тяжелой статной походке и суровом взгляде то, что заставляло каждого из них задуматься и переосмыслить свою греховную и суетную жизнь, руку Господа, и железный кулак его гнева. Кто знает, в чьих глазах спрятана лукавая улыбка дьявола? Горожане поспешно прятали свой взгляд, столкнувшись с моим, продолжали говорить, но при этом косо поглядывая мне в след. Каждому из них, несомненно, есть, что скрывать.
Может быть, мы скоро встретимся?
В темных подземельях инквизиции.
В какой-то момент я поймал себя на том, что улыбаюсь – как-то торжествующе и одержимо, и мне стало не по себе, потому что и в своей полностью отданной Господу душе я разглядел отпечатки грязных лап дьявола. Я всего лишь посредника воли Его на земле, а вовсе не судья и палач. Мне не нравится наказывать грешников, я всего лишь исполняю волю...
В растерянности я остановился, тряхнул волосами и растерянно огляделся по сторонам.
Смятение скользкой холодной змеей сомкнулось вокруг моего сердца, и в эту уничтожающую огнедышащую жару меня охватил неприятный озноб, холод пробежался по всем конечностям, заставив нервно сжаться пальцы, затерявшиеся в складках темной плотной ткани.
Я торопливо поднес к губам массивный серебряный крест, всегда болтавшийся у меня на груди поверх плаща и сутаны. Я закрыл глаза всего на мгновение, исступленно повторяя про себя слова молитвы – «Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum; adveniat regnum tuum...», но кто-то вдруг осторожно коснулся моего плеча.
- Отец Чезаре? – рядом стоял маленький жилистый и сухощавый человек, говоривший с сильным акцентом. По его одеянию послушника я узнал в нем того, кто должен был помочь мне обустроиться здесь, по словам епископа. Человек провел рукой по сальным темным волосам и растерянно улыбнулся мне.
- Добро пожаловать, падре, - сказал он в пол голоса, как-то смущенно, - я и не думал, что вы... так молоды, - он почувствовал мой недоуменный и осуждающий взгляд и смутился еще больше, - мое имя Хасинто.
- Сын мой, - примиряющее начал я, и в какое-то мгновение сам нашел это забавным, называть сыном человека, который значительно старше меня и сам годиться мне в отцы, - для Господа возраст не имеет значения. Кто-то приходит к нему раньше, кто-то позднее, но рано или поздно приходят все, - или отходят, зачем-то заключил про себя я, вспомнив о том, зачем я был прислан в эту солнечную страну.
Дон Хасинто как-то заторможено кивнул, осторожно изучая меня взглядом и робко предложил:
- Может быть, вы хотите посмотреть город, падре?
- Всему будет свое время, - отказался я, - но не сейчас. Я хочу преступить к своим прямым обязанностям.
Прямые обязанности – пытать людей? – лукаво ухмыльнулся какой-то инородный голос в моей голове, но я заглушил его словами молитвы. Больше не о чем мы не говорили с моим попутчиком, до самого места назначения.
В тесном дворе, со всех сторон окруженном высокими потемневшими от времени стенами было необычно людно, огромное количество людей столпилось здесь, заинтересованное происходящим на самом краю двора.
Мне не сложно было догадаться о том, что происходит здесь, поэтому я даже не посмотрел в ту сторону, победив порывы бессмысленного любопытства – сколько ведьм, еретиков и прочих отступников было преданно огню на моих глазах, не сосчитать, сколькие из них были сожжены по моему приказанию, получив благосклонное право искупить свою вину перед лицом Господа очищающим пламенем.
- Это дона Андреа Диас Дель Кастильо, - полушепотом сказал дон Хасинто, наклонившись ко мне и заворожено глядя в эту сторону, похоже картины расправы с еретиками не успели прискучить ему настолько, насколько уже надоели мне за долгое время этой жестокой и отчаянной войны. – Господь забрал к себе ее несчастную душу, но ее муж – маг и чернокнижник вырвал бедняжку из рук Господа нашего и швырнул в распростертые объятья грязных лап дьявола, - с суеверным страхом и в тоже время восторгом старухи-сплетницы объяснял мне мой спутник, пока мы пересекали двор, уже начавший наполнятся дымом, - но слуги разоблачили это гнусное действо, и мы поспешили вырвать несчастную душу доны Андреа из пучины, куда ее низвергнул ее супруг, и предать обратно Господу...
- А сам дон Диас Дель Кастильо? Где он? – без особого интереса прервал его пламенную речь я. Мне было совсем не интересно слушать эти россказни, хотя о подобном случае я слушал впервые, обычно мне приходилось судить совсем другие виды отступничества.
- В подземелье, падре... Дьявол настолько овладел его рассудком, что не позволяет ему даже признать свою вину и покаяться в своих преступлениях перед Господом, - пылко выпалил дон Хасинто, и в этих словах явно прозвучал отчаянный испуг.
- Ты боишься, сын мой? – уличил его я с какой-то холодной и жестокой улыбкою.
- Да, падре, - признался мой попутчик, склонив голову, - дон одержим дьяволом, я боюсь приближаться к нему, чтобы грязные слова дьявола устами этого несчастного человека не отравили и мою душу тоже...
- Не волнуйся, сын мой, - проговорил я, пытаясь заставить эту самоуверенную улыбку сойти с лица, но у меня ничего не получилось, - я очищу этого человека от скверны. Веди меня к нему...

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Diorama - E Minor
Поразительно!
Может быть, я пересидел за экраном компьютера, и окончательно рехнулся, и теперь мне мерещится яркий и невероятный сон наяву? А может быть мой мозг не справился со всеми сложными задачами, которыми я его нагрузил, не справился с жизнеобеспечением всех инородных предметов в моем теле и попросту дал сбой?
Времени думать об этом у меня не было – я старался не отставать от своего попутчика, но это было очень сложно, и все равно у меня не получалось преодолеть разделявшее нас расстояние в несколько шагов. Я уже задыхался от быстрого бега, со своим то сидячим образом жизни я совсем отвык от физических тренировок, особенно таких, и тем более, куда мне угнаться за киборгом, во многом превосходящим человека.
Нужно было заменить и ноги... хотя бы одну... но об этом думать было поздно. Думать вообще было уже поздно – только бежать, отчаянно из последних сил. А были ли силы?
Нет...
- Стой! – взмолился я, киборг недовольно посмотрел на меня, но остановился, переминаясь с ноги на ногу, он, в отличие от меня ничуть не устал и готов был пробежать еще не один километр без остановки.
Я жадно ловил воздух распахнутым ртом, и он обжигал разгоряченные легкие.
У меня слегка кружилась голова – после долгого бега или от происходящего, мне сложно было точно сказать, я украдкой поглядывал на киборга так и ждавшего моего слова, чтобы снова сорваться с места и броситься в отчаянную гонку.
Мальчик слегка нервничал – и это было по нему заметно, внутри него шла какая-то борьба, которую он не умел скрывать, потому что похоже не часто сталкивался таким, он неистово спорил с собой, и одновременно торопился покинуть эту опасную открытую местность. Нет, он нервничал совсем не так, как это делают люди, бросаясь с головой в бурлящее море эмоций, скорее, это было вызвано инстинктивным страхом перед опасностью, заложенным в его программе. Возможно, он даже чувствовал чье-то приближение, и тонкие пальцы в кожаных перчатках поглаживали большой тяжелый пистолет, готовый дать отпор кому угодно.
И целой роте солдат?
Я почему-то уверен, что он один способен на это. С ним – спокойно... Но не пока я не знаю, какой сбой в программе не дал ему меня убить, а наоборот заставил защитить! Я не могу быть спокоен, не зная, что в этой прелестной головке... принадлежащей хладнокровной машине. Нельзя обманывать себя – он не человек.
И даже в глаза не заглянуть, людей обычно выдают глаза, а его скрыты за плотными стеклами гогглов. И что там? Может быть светодиоды? А может простые человеческие глаза... Меня охватило странное желание снять с него очки, я даже распрямился и сделал шаг к нему, но киборг воспринял это как предложение продолжить нашу пробежку.
Я снова с горечью подумал о протезах, а еще впервые за некоторое время пожалел о том, что затеял все это. А именно взлом счета – ведь не жилось мне спокойно, сидел бы себе в своей темной коморке, занимался какими-то мелкими взломами, собирал роботов, мечтал о том, чтобы когда-нибудь не возиться с этим бездушным железом, а создать что-то совершенное, идеальное, полностью идентичное настоящему – как этот мальчик. По-другому осуществлял бы свою безумную мечту стать создателем новой жизни.
Богом себя возомнил, браво Вольфранг. Как выяснилось, у богов тоже есть враги, которые присылают к ним солдатов с оружием, и богам тоже приходится уносить ноги, чтобы спасти свою шкуру. Впрочем, что меня удивляет? В современном безумном мире все возможно, здесь все, возможно… это же Город.
В конце-концов мы все-таки остановились, но только потому, что достигли пункта назначения. Я тревожно оглядывался, пытаясь узнать это место, но я так давно не выходил из своей «лаборатории», что внешний мир начал мне казаться новым и незнакомым. Но долго знакомится с ним мне не пришлось – киборг резко и не очень то вежливо схватил меня за руку и втащил внутрь грязного, облупившегося здания, провел каким-то мрачноватым коридором до тесного и темного помещения бывшего чем-то вроде бара.
Только подумать! Я ведь мог сидеть себе в своей лаборатории и… Я не смог закончить свою мысль, потому что мне вдруг стало страшно интересно – если бы я не сделал того, что сделал, этого мальчика никогда не прислали бы меня устранить, и я никогда не увидел бы настоящего киборга – воплощение своих трудов и неосуществленных мечт. Стоит ли смерти одна только эта встреча? Стоит ли она всей моей прежней жалкой и бессмысленной жизни, какой-то песчинки, которая пытается противостоять железному колесу системы, уничтожающей все и вся на своем пути. А может быть с его помощью я и смогу уничтожить эту систему?
Я бросил оценивающий взгляд на мальчика, поморщился от резкого запаха алкоголя и нищеты, растворенных и перемешанных в изысканном коктейле здесь. Мерзкое местечко. Какие-то серые, похожи на теней люди устроились за грязными поблекшими столиками, безликие и безвольные, вызывающие отвращение. Впрочем, все это место не вызывало у меня ничего, кроме отвращения злого и холодного, и признаться честно, я не привык к такого рода приключением и уже захотел домой.
- Куда ты меня привел?! – выразил я свое негодование в слух, но мой спутник не торопился отвечать, придерживая меня за локоть – чтобы я не сбежал?! – он подвел меня к барной стойкой, за которой уныло протирал мутные стаканы грустный изможденный мутант. При нашем приближении он поднял глаза и посмотрел на нас по очереди – на меня с интересом, и с каким-то холодным испугом на киборга, словно чувствовал, кто стоит перед ним.
- Добро пожаловать в «Ночлежку», - уныло выдавил из себя мутант, пытаясь повесить на свое изуродованное радиацией лицо дежурную улыбку обслуживающего персонала, но получилось у него слишком вяло. Он мало напоминал тех трудяг, которые гнули спины в Сити или роботов, выполнявших эти обязанности, всегда довольных, лоснящихся, лишь бы только угодить клиентам. Мальчику это, похоже, тоже было несколько непривычно, похоже, он не привык посещать такие злачные места, в качестве… постояльца?!
Я снова гневно и недовольно посмотрел на киборга, требуя от него объяснений, но он только улыбнулся как-то насмешливо, зверски, но в тоже время достаточно мягко и насмешливо спросил:
- А у тебя есть какие-то другие варианты?

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Бетховен
- Небо совершенно… - прошептала я, глядя вверх, на постоянное меняющееся небо, оно менялось каждую секунду, плыли облака, создавая причудливые фигуры в вышине. Я стояла на мосту, обхватив руками тонкий парапет, и легкие ветер бросал в глаза темные и алые пряди. В мире есть только две по-настоящему совершенные материи – небо и море, обе меняются ежесекундно, стоит только отвернуться, или даже моргнуть, но обе остаются неизменны в своем совершенстве, такой парадокс, всего лишь один из множества парадоксов нашей жизни. Нет, невозможно просто смотреть на это небо! Я хочу запечатлеть каждое его мгновение, я хочу зафиксировать перемены, я хочу оставить каждый миг в памяти, я хочу отправить каждый миг в вечность. Встречным людям, прохожим и проезжающим мимо на разноликих автомобилях вдоль набережной не понять этого.
Я достаю фотоаппарат из кармана легкой куртки, наброшенной небрежно поверх мужской рубашки, и начинаю снимать. Щелкает затвор, и сохраняется в памяти моей и моего фотоаппарата очередной миг жизни, очередной неповторимый миг. Когда в моих руках нет фотоаппарата, мне страшно. Страшно, потому что какое-то мгновение уйдет незамеченным, потому что мгновение, которое, возможно, стоило чьего-то внимания, которое, возможно, должно было быть на месте тысяч других кадров, которыми увешаны стены в моей съемной квартире, которые хранятся на десятках жестких дисков, потому что мгновение, которое могло стать самой красивой фотографией, исчезнет, канет в лету, умрет… Эти мысли пробираются в мою голову всякий раз, когда я щелкаю кнопкой, когда, щелкая в ответ, отзывается затвор. И я не останавливаюсь, пока не нахожу то самое мгновение. Вот и сейчас, на дисплее замирает закат, прямые лучи пронзают светло-серые пушистые облака, красный уголок заходящего солнца раскрашивает все вокруг в осенне-желтую гамму, в самом низу снимка – рябь холодной речной воды, на удивление чистой в этом месте и казавшейся в закате почти золотой. И в вышине небес две ласточки.
Простое чудо. Невероятное, нереальное, но совершенно простое. Жаль, что никто не остановится, чтобы на него посмотреть, но все-таки хорошо, что я могу запечатлеть его и поделиться со всем миром! Интернет… Именно он объединяет людей всех народов, национальностей, вероисповеданий, он помогает нам понять друг друга лучше, узнать друг о друге, принять чужую культуру. К несчастью, большинству людей в этом и он не поможет. Им не поможет ничто. Порой, когда фотографируешь людей, вокруг них проявляется тонкая кайма, свет или темнота, иногда разные цвета, будь я хоть немного суеверна, я бы подумала, что это аура или что-то в этом роде. Но это ведь бред, не так ли?! Такой же, как эта фраза – «фотоаппарат отнимает душу». Да это просто смешно.
Я кладу фотоаппарат обратно в карман, достаю пачку сигарет и зажигалку. Очень хочется курить, а потом уже и домой, смотреть новые снимки. Одно лишь небо, бесконечное, разное, совершенное. Нет, люди меня сегодня совсем не интересуют, а вот я их, кажется, наоборот. Пока я стою на этом мосту, приподнявшись на цыпочках и глядя, как серый пепел летит в воду, уже трое особо отзывчивых и добросердечных крикнули мне: «Не прыгай!». Люди смешные. Им и в голову не может придти, что кто-то может попросту любоваться и небом, и водой, да чем угодно, люди живут стереотипами.
- Эм! – знакомые голоса позвали меня, и я обернулась: веселая троица, Макс, Серый и Толька.
- Здорово, - кивнула я, уселась на парапет, с которого могла запросто свалиться в Яузу, и вопросительно посмотрела на пацанов. Они нормальные ребята, и с ними легко общаться, с ними можно обсудить музыку, футбол и, да, пожалуй, девушек тоже. Жаль только, что и мои приятели забывают порой, что жизнь куда многограннее, что каждое мгновение, секунда, миг имеют свой потаенный смысл, и не пытаются его разгадать, ничего не пытаются, наверное, так. Возможно, это и правильно, жить так просто… Жить, чтобы жить. Только правильно – не значит, для меня!
- Эм, пойдем на скейтах кататься, а? Что тут торчать? – протянул Макс, я нахмурилась и тряхнула короткими волосами.
- У меня полно работы, какой еще скейт?!
- Какая работа, если мы еще не катались?! – усмехнулся Толька.
- Да, вот в прошлый раз ты забил на работу и пошел кататься! – напомнил Серый. Да, они забывают частенько, что у меня в графе пол сокращение «жен», но это вовсе не обидно, напротив, я никогда не убеждаю никого в обратном. Каждый может думать обо мне то, что ему хочется, я не хочу отнимать у людей это право. И если кому-то удобно думать, что я парень, я не возражаю. Тем более, что перепутать меня с парнем нетрудно. Да и одеваюсь я, как парень.
- Прошлый раз в прошлом, Серый, ладно, я побежал, - и иногда я принимаю участие в этой чужой игре заблуждений. – Свидимся еще.
- Когда, Эм? – спросил Максим. Вообще-то меня зовут Эмилия, Милли. Но Эм тоже ничего. Я спрыгнула с парапета и зашагала прочь, сунув руки в карманы джинсов. Развязались шнурки на черных кедах – ну и наплевать. – Ты всегда нас кидаешь!
- Когда, когда… Завтра, наверное, здесь же, - обернулась я и побежала домой…

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Diorama - Definition power
Я страдальчески прикрыл глаза мечтая только об одном, чтобы мой полночный гость наконец-то отпустил волосы, потому что сидеть в таком положении было несколько неудобно. В остальном – мне было глубоко все равно, что тут происходит, если не обращать внимания на грязь, мерзкие запахи тюрьмы, грубость и жестокость, царившие здесь.
После моей сладкой опиумной бездны, наркотического экстаза и сладостного забытья своих фантазий было несколько непривычно оказаться здесь, но я не из тех людей, которые бы пытались сбежать или отвести от себя наказание за свою вину. Я признаю себя виноватым, и признавал, подсыпая яд в высокие бокалы каждой новой очаровательной девочки, слишком они были прелестны и нежны для этого грязного грубого мира. Я всего лишь избавил их от страданий, избавив от жизни, и для кого-то это считается преступлением. Я – человек чести, и если на моей совести совершенное преступление, значит, я раскаюсь в нем, и раскаиваюсь сейчас, принимая все происходящее как данность...
А мои очаровательные куколки, мои прелестные гостьи никогда не узнают того, что придется познать мне, я заплатил своими страданиями за их, я оплачу своей кровью ту кровь, которую выпустил из их юных тел...
- Дорогуша, у вас... отвратительные сигареты, - изучая его из-под полуприкрытых ресниц поделился я. А он ничего... для тюремного надзирателя черты лица слишком точеные и аристократичные, вам бы, друг мой, заниматься искусством, а не сторожить и перевоспитывать падших людей, и да, конечно же, не курить эту дешевую дрянь.
Кажется, он разозлился, но скорее был изумлен этими словами, потому что в первое мгновение по его лицу читалось явное недоумение и только потом – ярость.
- Что? – хрипло переспросил он, все еще сомневаясь в услышанном. Проблемы со слухом? Мне не трудно повторить.
- Ваши сигареты просто отвратительны, - я криво ухмыльнулся и попытался сам вырвать волосы у него, но он держал крепко, жалко, черт побери, волосы. И запах сигарет – горький и резкий, совершенно безвкусный и тошнотворный начинал раздражать.
- А не вырвать ли тебе язык, гаденыш!? – прорычал он, дернул со всей силы – я ждал этого черт побери! Если кто-то хватает тебя за волосы, это не просто так! Обязательно дернет... – и отпустил так резко, что я чуть не свалился со стула, но чудом удержал равновесие.
- Я не думаю, что это хорошая идея, - поделился я, и издевательски поинтересовался, - а у вас есть специальные инструменты и... специализация в этой области? – зря я это сказал, да, потому что тут же получил очень крепкий и сильный удар по лицу, почувствовал что-то теплое и липкое стекающее по коже, кровь, конечно. Перед глазами на мгновение встали эти хрупкие юные тела очаровательных фей, девочек-нимфеток таких притягивающих в своей прелести, слишком прекрасных, чтобы оставить их в живых... И последней, той, которая добровольно стала приманкой, благодаря которой я и оказался здесь. Только сейчас мне почему-то вспомнилось, что она была совсем не красивой, у нее была достаточно заурядная внешность и плохие манеры... разбитый бокал, разбитый бокал, разбитый бокал... разбитая губа, черт побери.
Я поднял глаза на своего обидчика, прикидывая, позволяет ли мне моя вежливость и воспитанность сейчас дать сдачи, но в конце-концов решил не марать руки. Чтобы я, уподоблялся какой-то уличной шпане, выясняющей отношения с помощью кулаков!? Я? Я!?!? Я!
Он резко схватил меня за ворот расстегнутой тюремной рубашки, которая пахла хлоркой и стиральным порошком, и рванул на себя, заставив встать на ноги. Волосы белоснежной волной рассыпались по плечам и закрыли лицо, я отбросил их резким движением головы, и задрав подбородок насмешливо посмотрел в глаза своему надзирателю.
Он, в свою очередь, неотрывно смотрел в глаза мне, и я пытался понять, что вложено в этот взгляд, но едва ли был способен что-то прочитать в нем; я чувствовал – он собирается ударить, он очень хочет ударить, дышит часто и тяжело, прикусив губы от злости, но что-то не позволяет ему этого сделать.
Браво, Принц! Ты переквалифицировался в медиума, и теперь ты можешь повелевать волей людей взглядом. Давай, прикажи ему открыть решетки и выпустить тебя отсюда... Нет! Чтобы я, помышлял о побеге!? Да вы в своем уме!? Я не опущусь до такой низости.
Если преступление – то и наказание, бежать не позволит честь. А вот от чего бы я не отказался, так это от вежливого обращения и комфортной камеры, и еще, пожалуй, от опиума.
Друг мой, надзиратель, не будешь ли добр, выбросить свои отвратительные сигареты и в следующий раз явиться ко мне с моим резным мундштуком?
Я внимательно разглядывал его лицо так близко, и в особенности глаза – очень красивого и теплого кофейного цвета, навеивавшие какие-то смешанные мысли и чувства, в темноте они казались совсем черными, но сейчас я явно различал этот цвет. Он достаточно симпатичный для надзирателя, и не только для надзирателя. Если бы я убивал мужчин, собирая свою коллекцию самых прекрасных экземпляров, я не обошел бы его вниманием...
Но я больше никого не убью.
Впрочем... Мозг отчаянно соображал, пытаясь найти в этой камере хоть один предмет, подходящий в качестве орудия убийства... Черт побери, смерть должна быть красивой! Красивому человеку – красивую смерть.
Похоже, в данный момент он тоже помышлял о том, каким образом вытрясти душу из моего слабого тела, но в отличие от меня, он не тратил время и силы на изощренные и интересные методы.
Шаги в коридоре заставили остановиться занесенный надо мной для удара кулак. Он настороженно обернулся на двери камеры и даже отпустил ворот моей рубашки; я обессилено рухнул обратно на стул. Я закинул ногу на ногу и принял такой вид, словно никто не собирался меня избивать еще минуту назад, и здесь я почетный гость.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Ophelia's Dream - Danse Macabre
Солнце висело еще совсем низко над крышами домов и шпилями соборов, нежное, сонное, словно только что родившееся на свет. И лучи, которые оно посылало медленно оживающему городу были не резкими, слепящими и губительными, а спокойными и ласковыми, но не способными согреть.
Я болезненно щурилась, смотря широко распахнутыми глазами прямо на солнце, пытаясь разглядеть на нем темные пятна, и мое занятие, было, пожалуй, исключительно бесполезным и глупым... Но меньше всего мне хотелось идти на работу – меня охватывал какой-то странный тоскливый и мучительный страх, мне совсем не хотелось видеться с ней и в тоже время до безумия отчаянно хотелось ее увидеть... Дежурно улыбнуться, поздороваться, спросить как дела... следить за ее движениями – осторожными, кошачьими, полными изящества и грации. Дежурно улыбнуться на прощание, и так... изо дня в день. Как глупа и отвратительна моя жизнь! Броситься бы сейчас вниз в темную мутную воду, в которой отражались сверкающие солнечные блики...
Я перестала смотреть на солнце – огляделась по сторонам; для такого раннего утра на мосту было слишком много людей, художники, расставлявшие картины с видами города на продажу, маленькие лавочки с сувенирами и какой-то неведомой ерундой, готовившиеся к появлению первых туристов... Я прикинула, стал бы кто-то мешать мне просто и быстро закончить свою бессмысленную жизнь и пришла к выводу, что эти люди слишком заняты, чтобы мне мешать, и уже было плотнее вцепилась в каменные перила, когда услышала стремительно приближающиеся шаги. Мне не сложно было догадываться, кому они принадлежат. Каблучки новых сапог отстучали уже совсем близко, и кто-то остановился совсем рядом со мной.
- Доброе утро, Ангела, - произнесла она нежным и приятным грудным голосом, разрушив последние сомнения, и спросила слегка насмешливо, впрочем, как мне казалось, она всегда разговаривала со мной немного – или много? – насмешливо, - не торопишься на работу?
Я медленно обернулась, борясь с двумя очень сильными желаниями сразу – обнять ее крепко-крепко или сразу ударить кулаком в ее прекрасное лицо, и, натянуто улыбнувшись, процедила сквозь плотно стиснутые зубы:
- Доброе утро, Марика.
На самом деле я очень несчастный человек... вы себе не представляете насколько несчастный... И сейчас, стоя на Карловом мосту, напротив нее, я ощущаю себя самой несчастной на всем белом свете. Потому что Марика – моя подруга, отнюдь не лучшая, лучших друзей у меня вообще нет. Потому что Марика – воплощение совершенной, божественной, неземной красоты, которой позавидовала бы любая фотомодель; она стройная, но при этом очень женственная. У нее беззащитные вздернутые плечи и высокая грудь, тонкая талия и длинные ноги, которые она старается не прятать в джинсы или длинные юбки. У нее потрясающие черты лица, большие, слегка раскосые глаза небесного цвета, пухлые коралловые губы... и волосы... длинные и шелковистые, такие черные, как ночное небо, такие мягкие и идеально прямые, не то, что у меня – какого-то странного апельсинового цвета и непослушные. Она – полная моя противоположность... сияющая мисс совершенство с манерами королевы... и я ее первая и главная подданная, она вертит мной, как хочет, потому что я люблю ее. До потери пульса... До потери сознания. Не знаю, известно ли ей о моих чувствах, но она все равно спокойно манипулирует мной, а я... и рада дергаться на этих тонких ниточках.
Прошу, наслаждайтесь, моя королева.
Глупая, ужасная жизнь!...
Даже утопиться она мне не дала, как чувствовала, что я буду стоять именно здесь и помышлять о суициде, или правильнее сказать о побеге... от нее... Я тоскливо прикрыла глаза, перед которыми после долгого созерцания солнца плыли белые пятна. Или чтобы не видеть ее?
- Не спи, - сказала Марика слегка грубо, и не менее насмешливо, - не афишируй последствия бурной ночи, - и взяла меня за руку, я вздрогнула, почувствовав в своей руке ее нежную кожу и лакированные акриловые ноготки, сильнее сжала ее пальцы, в ответ, на что она только лукаво улыбнулась как-то коварно и заговорчески.
- Бурной ночи? – уныло переспросила я, свободной рукой убрала с лица прядь апельсиново-рыжих волос.
- Конечно! – заявила Марика, но, заметив, что я не оценила ее блестящей шутки и исключительного чувства юмора сделала вид, что сейчас же забыла об этом, конечно, она знала, что у меня никого нет, конечно, она знала, что все свои ночи я провожу в гордом и тоскливом одиночестве, и это ее забавляло. Ей вообще нравилось посмеиваться над моими чувствами, представляю себе, какое удовольствие бы она получила, высмеивая мою любовь...
Поэтому между мной и моей королевой есть тайны, точнее одна, но очень-очень важная.
Я ее ненавижу.
Нет, не так. Я ее люблю...
И куда только приведет меня эта любовь? Я бросила последний, но очень долгий, взгляд на мутную темную воду, представила себе брызги, разлетающиеся во все стороны от погружения тела, представила себе, короткое и мимолетное мгновение полета... Неужели все закончится именно так? А какой еще может быть исход у моей, черт побери, трагикомичной истории...
Марика шла рядом, по-прежнему держа меня за руку – божественно красивая, изящная, насмешливая, холодная и жестокая... особенно к своим верным подданным.
Особенно – к одному из них

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Оля и Монстр - Тени
Я тряхнула растрепанными волосами, удобно устроилась на столе, закинув ногу на ногу. Играем дальше, дорогая Хельга?
- Слабак, - ему в догонку, правда я уже мало заботилась чтобы не выдать себя голосом. А что он может подумать, ему же и в голову не придет, что... нас двое? Ха-ха. О том, о чем ты собиралась прокричать, открыть нашу тайну...
Я все расскажу... Неужели? И ты думаешь, я тебе дам?! Мечтай, дорогая, мечтай. Попробуешь сказать хоть слово, пожалеешь об этом... Ты сама, черт побери, избрала эту судьбу, пошла на эту сделку, так и отвечай теперь сама, так иди до конца.
Он остановился у дверей, обернулся на меня через плечо, кажется хотел что-то сказать. Не ожидал такого от своего нежного цветочка? Привыкай, потому что скоро... нежный цветочек сбросит маску, и под шелковистыми белоснежными лепестками окажется смертоносный яд, каменное дно. Интересно, а мне под силу убить... бессмертного? Она скучающим взглядом окинула стол, заметила на нем бутылку вина, взяла и отпила прямо из горла, поморщилась. Дрянь это вино, лучше бы выпить чего-нибудь покрепче.
- Слабак, - издевательски повторила она, небрежно поставила бутылку на место - так, что она чуть не опрокинулась залив вином белую скатерть. А почему бы и нет? Бордовые пятна будут напоминать кровь... Кровь куда слаще любого вина, не правда ли... Густая, теплая, вяжущая... сейчас бы сделать хоть глоток. Вы не одолжите мне немного, сэр Морган? Своей любимой женушке... Ах да, простите, я забыла, что она же у вас вся такая нежная и невинная и наверное боиться вида крови. Ведь боишься, да? А когда ты резала руки иголкой и выцарапывала на коже слово “ненавижу” не испугалась... А шрам от этого слова все еще остался. Она подняла руку, задрала рукав и внимательно посмотрела на руку, потом снова на Джеймса. Обиженно надула губы и заискивающе протянула, - я поняла... я все поняла, - он был не менее удивлен, чем моим поведением. Чертовски забавно чувствовать твое негодование внутри Хельга, и портить твои же отношения с твоим же мужем, - вы... - так гораздо холоднее и пренебрежительнее, и я снова потянулась к вину, - получили все, что хотели... этой ночью... и я вам больше не нужна. Действительно... - скорее себе, так тяжело не рассмеятся, и продолжать делать такой же обиженный вид, но нужно еще что-нибудь добавить, еще подлить масла в огонь, - воспользоваться моими чувствами, моей наивностью... как тогда... той ночью... на кладбище, - томно отвести взгляд, и у меня черт подери неплохо получилось изображать твой голос, и изображать то, что я вот-вот расплачусь, - вы... - чтобы еще такое сказать? Даже в голову не приходит, я предпочитаю действия, - уходите... оставьте меня, вы... я не хочу вас видеть, - а вот плакать у меня не получается, надо бы поучиться у тебя, Хельга, ты ведь в этом мастер, не так ли? Ну и почему вы не уходите, сэр Морган, или как вас там теперь зовут?! Я же сказала вам уходить, эй! Я же не хочу вас видеть, так что поспешите свалить, раз не в силах удовлетворить других моих... желаний. Или может быть я вам не нравлюсь, вас не завожу? Какая жалость...
Она спрыгнула со стола, сделала пару уверенных шагов...
... и я без сил рухнула на пол, ноги буквально подкашивались. Меня душили горькие злые слезы обиды и ярости, еще - осознания того, что я ничего не могу поделать... Я сама пошла на это, я знала на что иду, но... это не испугало меня!? Я всего лишь хотела... вернуть его, всего лишь. Сделать невозможное, то, чего никогда не сумела бы сделать без помощи и вмешательства... темных сил. В обмен за то, что предоставлю им свое тело в вечное - черт побери! на меньшее они, она была не согласна - пользование... И скоро она станет мной, так как была сейчас, полностью подчинив меня себе, сдерживая и ограничивая, как я сдерживала ее... всю свою сознательную жизнь.
Слезы стремительно стекали по щекам, по мокрым ладоням в которых я спрятала лицо, соленые и какие-то горьковатые на вкус. Уже четвертая смена настроения за сегодня... это действительно похоже на театр абсурда, не находишь? Странно, но Джеймс никуда не ушел, не смотря на мои слова, опустился на колени рядом, обнял меня за плечи. Нет, я не хочу демонстрировать этой слабости, не хочу показывать того как я слаба и беспомощна... лучше бы он действительно ушел. Ушел вообще, навсегда. Не смотря на то что я так хотела его вернуть. Потому что только так я смогу его спасти... от самой себя.
- Прости, - рыдая пробормотала я, в который раз за это утро. Но сил сказать это в слух не было, это проклятое уходи, оставь меня, убирайся вон. Я скажу, обязательно... у меня есть время, у меня есть еще немного времени, чтобы решиться. Другого выхода нет, потому что...
Я все равно не отдам тебя ей, я тебя не отдам...