Конфуций и его ученики Янь Хуэй и Цзэн Сан на Абрикосовом алтаре

Художник, выдающийся мастер эпохи Эдо, Кано Таниу (Kano Tanyu) был внуком Кано Эйтоку, продолживший в своем творчестве развитие художественных традиций своего великого деда. Талантливый юноша был рано замечен властями: в 1617 году сёгун Токугава выписал его из Киото в Эдо и назначил придворным живописцем. Таниу много работал по заказу военной и аристократической элиты, большинство замков и дворцов, построенных в этот период расписаны его рукой или оформлены под его руководством. В 1638 году правительство награждает Кано Таниу почетным титулом «хогэн». И с этого момента художника почтительно величают «Таниу-сэй». Самыми яркими работами мастера считаются настенные росписи в замке Эдо (официальное местожительство сегуна), созданные им в начале 1620-х годов, и в замке Никкё, родовом мавзолее семейства Токугава, выполненные в 1636 году. Обе работы ярко отражают стремление Таниу к крупномасштабной жиписи, созданию ансамблевого комплекса, где росписи стен, фусума (раздвижных перегородок), ширм, панелей составляют единую завершенную композицию. Кано Таниу — безусловный мастер монохромной живописи тушью, китаизированного направления в искусстве. Однако он знаток и любитель национального стиля ямато-э, и это доказывают рисунки на ширмах, выполненные яркими минеральными красками на золотом блестящем фоне. Соединение китайской техники с японскими образами и сюжетами было характерной чертой живописи школы Кано, и Таниу продолжил это начинание. Самым любимым мотивом художника стали «четыре сезона» — пейзажные композиции с весенними и зимними видами родной природы.

Смотреть дальше

Думаю, у каждого из нас в доме хранится что-то, доставшееся от бабушек и дедушек, а то и вовсе - семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколения, старинная вещица, хранящая на себе отпечаток давно ушедших лет... но задумывались ли вы когда-нибудь, что по прошествии столь многих лет, полных радости и огорчений, любви и разочарований - вещь способна обрести собственную душу? Нет. А вот японцы в это верят. И именно такие ожившие предметы они называют цукумогами (付喪神, то есть "дух вещи", или つくもがみ, то есть "боги, приносящие несчастья").



Цукумогами крайне непохожи друг на друга - в зависимости от предмета, из которого они появились. В зависимости от этого их называют по-разному: например, соломенные сандалии зовутся бакезори, оживший храмовый гонг назвали ванигучи, а бумажную стену величают мокумокурен. Выглядят эти демоны - кто как захочет, и, к примеру, оживший зонтик каракаса-обаке заменил свою ручку на ногу, а посреди купола отрастил один глаз, благодаря чему умеет не только прыгать, но и зыркать по сторонам, тогда как абуми-кучи - ожившее стремя павшего в бою воина - после потери хозяина сокрушается, и горько плачет по нему, ожидая его в том месте, где его уронили на землю, а вот бива-янаги - японскую лютню биву - порой, да в потемках, запросто можно перепутать со сгорбленным старым человеком в потертом одеянии - если, конечно, не принимать во внимание странноватую форму головы. Иногда внешность цукумогами может зависеть от того, как с ним обращались "при пре-жизни" - скажем, сломанная вещь окажется сломанной и после "оживания", что плоховато скажется на ее характере, а вот любимая и почитаемая - будет подражать своим хозяевам, принимая "человеческий" облик, и мерзопакостничать не начнет.

Читать далее...

Бедный рыбак

***

Руки голы выше локтя,

А глаза синей, чем лед.

Едкий, душный запах дегтя,

Как загар, тебе идет.

И всегда, всегда распахнут

Ворот куртки голубой,

И рыбачки только ахнут,

Закрасневшись пред тобой.

Даже девочка, что ходит

В город продавать камсу,

Как потерянная бродит

Вечерами на мысу.

Щеки бледны, руки слабы,

Истомленный взор глубок,

Ноги ей щекочут крабы,

Выползая на песок.

Но она уже не ловит

Их протянутой рукой.

Все сильней биенье крови

В теле раненном тоской.

***

© Анна Ахматова

Смотреть дальше

Оторвали мишке лапу

Оторвали мишке лапу,

оторвали зайцу ухо,

угостили Зверееда,

прозвенели погремушкой.

Прозвенели погремушкой,

отодрали звуку визги,

посидели на дорогу,

ели рыбу, пили виски.

Ели рыбу, пили виски,

вырезали рыбе глазки,

Рыбья-глазка погремышка,

горемушка для затравки.

Рогомошка на закуску.

Шестирукая ромашка.

Рукошерстная промашка.

Расписная великанша.

Распинает великаншу

пеликанша-маникюрша.

Приходите на завивку,

скушав кошку и кукушку.

Мрачно кошке и кукушке.

Звереед приходит ночью.

У него в руках газета,

у него в кармане ножик.

У него глаза в сметане,

у него в крови рубашка.

Он сжимает открывалку.

Никому уже не страшно.

Никому уже не страшно.

На веревках как игрушки

с узким мятым мокрым горлом

виснут кошка и кукушка.

А в дали непонарошку

два зверька свисают с вишни.

Нету нету больше зайца,

Нету нету больше мишки.

***

© Алина Витухновская, 1993 год

Смотреть дальше