Вот такой я получил подарок на этот День Рождения. Мне много дарили рисунков на НГ. Но на День Рождения этот, вроде бы - единственный. Его выполнила Анна В., больше известная как Вилли. Мне доставляет огромное удовольствие «читать» ее работы. Видеть в них то, что она вкладывала в движение карандаша. А иногда, разбираться с ней вместе. Она никогда не обижается, если мне не удается что-то понять с первого раза, и помогает. Она действительно «пишет», особенными буквами. Алфавит, который я пока разбираю только по складам. Бегло читать я еще не научился.. (Быть может после этих моих слов, кому-нибудь вспомнился Фролло?.. )
Вот что видится в этом рисунке на этот раз:


В холодном приюте сложно найти здоровье и силу. Руководство это прекрасно понимало. Поэтому, уже не первое лето они принимали меры. На лето нужно было хотя бы часть ребятишек куда-нибудь вывозить. Хотя бы самых маленьких и слабеньких детей. Хотя бы самых больных и вечно сопливых. Чтобы, хоть что-нибудь, кроме серых каменных стен, грело их души. Бесплатных государственных путевок хватило не на всех, конечно же. Но руководство приюта, в главе с директором, не сдавались. Велик был шанс на то, что самые слабенькие ребятишки за лето окрепнуть. А значит, уменьшатся расходы на лечение, кормление больных детей. Поэтому, они решили на 14 дней отправить некоторых по деревням. К солнцу и траве. К синему небу и зеленому полу. К земле и новой, нарождающейся жизни. Их просто отдавали домой, разным одиноким старухам. Тем, кто сам хотел бы на время приютить у себя маленького «внука», ну или «внучку». К тому же, был шанс, что хотя бы от одного-двух детей можно будет избавиться навсегда. В смысле, они смогут разжалобить сердце какой-нибудь старухи. И она решится навсегда приютить у себя ребенка.
Именно так он оказался у бабы Фроси. Она и сама когда то росла приемным ребенком в семье. Потому и обрадовалась такой возможности. Ведь дочкин сын, внук бабы Фроси, не очень-то хотел ехать в деревню. А такая радость нужна была.. Да и помогать можно было попросить. Подумаешь, что больной да слабенький.
Так он и убежал в поле, чтобы немножко отдохнуть от всего. От бабы Фроси, что так старалась угодить, накормить лишний раз. Парного молока и суетных, деревенских разговоров. Среди травы спокойнее было в одиночестве. Жить, просто жить. Думать о том, о чем думалось легко. Сидя в мягком коврике вкусно пахнущих трав. А как ярко светило солнце!.. Как пронизывали его лучи каждую травинку. Забирались и под кофту к мальчику, приятно щекотал бледное тельце, привыкшее к городу к камням. Печалью веет от маленькой фигурки, худенькой и бледной, словно лилия ранним утром. Но на самом деле он просто мечтает. Почему то о звездном небе, безконечно добром и высоком. Никаких больше радостей даже не хотелось. Впервые, за долгое время не мечталось даже о маме. Не хотелось бежать туда, мимо луж и каменных домов. До того места где живет его мама. Мама, которая любит его. Он так верит обычно.. Просто чем то он ей помешал.. Мама?.. Случайно сжалось детское сердечко, ведь надуманное небо все-таки напомнило о маме. Он закрыл глаза, зажмурился на полминуты, вспоминая, какая она была. Но, потом, вновь поглядел на свет, немножко прищуриваясь, от того что солнце било в широкий зрачок. Если вглядеться в его глубокие глаза, то он покажется старше своих лет. А в глазах этих поражал странный, глубоко багроватый, цветовой тон. Хотя издали, поверхностно они и казались карими.
Былинки нежно качались, ребенок мечтал о своем. Так, словно бы был частью этого солнца и этой травы. Кусочек, вырванный у судьбы. Кусочек безмятежности, в трудном детстве. А потом он чему то рассмеется, и словит в ладонь голубую бабочку.. Ему это удастся на удивление легко. Может быть, потому что он не станет ее сажать в банку? Только подержит у себя.. шепнет ей что то и выпустит гулять.

Эту вещь я ношу не снимая с себя. Только мыться если. Куплен в Ганзейские дни на Средневековом рынке за 750 рублей

Ощущение нарастающей тревоги, темнота. Это все только потому, что внезапно все потемнело. Почему же? Потому что будет гроза. Будет дождь.. Но ведь тогда будет холодно. Тогда можно будет промокнуть и замерзнуть. Тогда можно будет заболеть еще сильнее. И без того томит эта горячая голова. Да что да нее! Главное, что становится так вязко и тяжело. Слабость..
Под кофточкой неровно билось маленькое сердечко. Билось.. сжималось от страха. Нервно вздымалась грудь, в которой комочком сидела боль. А у ног плескалась мутная вода. Темная, с рыжеватым оттенком. Это потому что тут тонет всякое все время. И тут нельзя купаться. Впрочем, кого это волнует? Сейчас то, когда тут просто одиноко и все холоднее. Холоднее..
Тревога миновала. И сменилась спокойствием. Нервно бившееся сердечко вновь успокоилось. Белый всполох озарил карие глаза. Словно прорвал их таинственную темноту. Словно вскрывал их тайны, причиняя невыносимую боль. Еще один всполох.. а на губах застывает улыбка. Холодная и нервная, неподвижная, словно вот эта вот черная туча. Туча, что так просто могла бы поглотить его. И не заметить. Но туча далеко, в небе. А тут, на самом то деле, стало еще безопасней. Ведь людей то уже нет. Есть только он. Один.. совсем..
Он о чем то говорил с собой и смотрел, смотрел на всполохи молний. Пока это не казалось страшным, ведь еще не было дождя. Ни капельки дождя.
А потом капнула капелька.. на руку. Едва заметная капелька, на нее можно было бы и вовсе не обращать внимания. Но ведь вокруг так темно. И ветер так жутко гонит воду, на ней отпечаталась острая рябь. Теперь вода уже не ржаво-мутная, теперь она стала черной, словно чугун. Холодно.. Вот теперь стало на самом деле холодно, ведь ветер так треплет одежду, волосы.
Он потер глаза, болят они. Может быть, от высокой температуры..
В этот момент дождь начал усиливаться. И отданный в его власть человек стал подумывать о побеге. О возможности смыться отсюда. Ведь тогда скоро дождь совсем замочит маленькую шкурку. А под деревья вроде как нельзя, потому что гроза… Почему? Он не знает почему, он ни разу этого не видел. Только знает, что нельзя этого делать.
Поэтому он встает и уходит. Мимо зарослей травы, к храму Бориса и Глеба, что стоит на набережной. Несмотря на дождь, мальчик остановился возле храма. И перекрестился.. постоял немного. И только тогда направился дальше. Конечно, можно было бы попросится пересидеть непогоду в святом месте. Но, не факт. Не факт что мокрое создание пустили бы. Добрые души бывают очень жестоки и суровы в наше время. Неоправданно суровы к таким как он..
Поэтому мальчик отправляется дальше. По дорожке, что ведет вниз. Местечко, где по осени совсем не высыхает огромная лужа. Тут можно долго-долго забавляться, наблюдая, как люди не решаются ее перейти. Как уговаривают друг друга. А смельчаки промокают прямо таки по колено. Но сейчас этой лужи нет. Вряд ли она долго продержится и после дождя, ведь сейчас так жарко. Хотя теперь, я думаю, никто не прочь, чтобы стало жарко на мгновение-два. Ведь холодно.. Вот неблагодарный зверь этот человек! В жару он ищет тени, а в холод и ветер пытается согреться и просит солнца. Почему? Неужели нельзя радоваться всему вовремя? Тело? Ну, ведь можно и тело заставить радоваться тому, что есть теперь. А не тому, что уже было и тоже не принесло радости, когда было..
Старый парк.. Совсем пустой сейчас, когда льет дождь. Когда окружающую темноту разрывает резкий, заметный, как не стараешься его не замечать, сполох молнии. А потом.. через шаг.. еще шаг… раздается голос грома. Густой, бархатный рокот, заставляющий содрогаться и ужасаться силе природы. Ведь может же это убить мальчишку? Нет, не может. Люди жестоки.. а гроза.. она просто Стихия..
Чугунная решетка одного из элитных кварталов города.. И даже она закрыта с помощью электроники. Но есть тонкая щелочка, в которую могут протискиваться только кошки. Это так хозяева дома думают.. на самом деле он тоже может туда протиснутся..
Только…. Разве.. там…. Теплее?

Я начал жизнь в трущобах городских И добрых слов я не слыхал. Когда ласкали вы детей своих, Я есть просил, я замерзал. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд, Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват. За что вы бросили меня, за что Где мой очаг, где мой ночлег. Не признаёте вы моё родство, А я ваш брат, я человек. Вы вечно молитесь своим богам И ваши боги всё прощают вам. Край небоскрёбов и роскошных вилл Из окон бьёт слепящий свет. О если б мне хоть раз набраться сил, Вы дали б мне за всё ответ. Откройте двери, люди, я ваш брат, Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват. Вы знали ласку матерей родных, А я не знал, и лишь во сне В моих мечтаньях детских, золотых Мать иногда являлась мне. О, мама, если бы найти тебя, Была б не так горька моя судьба.

Пока шел этот долгий разговор Коготь уснул. Спит он чутко и болезненно, его легко разбудить. Легкая, грустная улыбка играет на лице... А видит он грустный сон... Видит, как добрые руки подносят ко рту мокрые свежие вишни... Красные как кровь вишни. Он очень любит вишни. Когда-то он рвал их в монастырском саду и это лучшее воспоминание о детстве.
Но не сбудется этот сон. Не принесет добрый друг вишен, не будет кормить сидя на постели, не будет поить по капельке с пальца на губы.
По щеке Когтя ползет светлая горячая слезка. Пришла Марго и увидела... Равнодушно взглянула на нее и разбудила, грубо тряхнув болезненное тело за плечо. "Хватит плакать" - сказала и ушла. А он вздохнул и так и остался одиноко смотреть в потолок...

У Когтя во рту застыл вкус вишни-дикарки вперемешку со слезами. Изумительный вкус, который не описать словами. Вкус его детства... Благодатный вкус монастырской вишни, когда держишь во рту ее... не поранив корочки, но чудесная кровька вишенки все равно течет в ротик... Вкусно, вкуснее всего, что он знал на свете. Вкус этих кровавых плодов отдает болью... Если бы вдруг сейчас ему принести вишен, положить одну в рот... он заплачет, вспомнив лучшее, дорогое ушедшее. И маленькую сиамскую кошечку вспомнит, которая мило смотрела на то, как он ест. Коготь залезал когда-то на мощную яблоню и с нее доставал тонкие и изящные ветви вишни. О, прекрасные кровавые плоды, что плавали в тарелке! Даже вода после их промывания казалась вишневой. Прекрасный монастырь среди леса подаривший ему прекрасные воспоминания, что проносятся сейчас мимо бредом, грезой, вишневой песней. Так Коготь уснет... и приснится ему луна. Чуть обкусанная и раненая на синем небе. Дымкой бегут облачка, но не скрывают ее. Как рука, прикрывающая рану, не спасает от боли. Потом видел себя же, за старинным фортепиано в свете этой луны. Волосы стянуты черной нитью, как венчик. Тонкие пальцы, выхваченные из темноты лунным лучом, бродят по клавишам в тихой лунной сонате. Он поет ее душой, болью, всей прожитой жизнью. Болезненно она звучит в этих руках. На клавиши капают горячие слезы, по щекам плачет сама музыка. Играет он не разумом, но сердцем и сердце в те минуты на кончиках тонких пальцев.

Без чувств. Без мыслей. И даже без боли. Просто сердце, что пропиталось отчаяньем. Просто голос крови. Единственная связь, что заставит сделать ВСЕ.
Голосом крови я зову то особенное, что связывает только двоих. Моих сил не хватит, чтобы все вернуть назад, может воли не хватит чтобы терпеть. Отныне я могу только Мочать. Лишь бесконечное Молчание..
И взгляд под ноги, на снег. На грязную тушку снега под драной обувью. Под ноги... туда, где обычно скапливаются мысли, туда, где обычно их пытаются отыскать, если идут одни и немножко грустно.
Бесконечно.. бесконечно метаться от себя, но зная, что от себя, единственно от своих мыслей и собственного одиночества не уйдешь никогда.
Взгляд в небо.. остановка. Долгий.. долгий и влажный взгляд в бело-молочное небо... Туда, где кто-то ждет.. Он всегда верил, что там есть спасение, что есть путь, что есть смысл.. Просто нужно дотерпеть и дождаться.. Это словно трудная и темная ночная дорога, окруженная страхом, гопниками, напастями и болью... Но ее нужно пройти и будет ТЕПЛО и хорошо..
Красивая полуулыбка, грустная и детская.. " Я хочу к тебе.. возьми меня..." тихие слова одними губами, тихая вера в то, что и этот трудный путь останется позади... что будет Свет и ласковый голос. Любовь.. Любовь и Тепло, вот и все его мечты , все его желания. " Я хочу, чтобы стало тепло и тихо"... вот краткие слова, выражающие все его желания. Слова, возможно еще в раннем детстве прочитанные в романтической сказке П. Гелико "Томасина..".. Как слова смерти.. там кошкины мысли были "Стало темно и тихо. Я умерла". Но сколько мыслей этот мальчик скрывает за кратикими словами своих желаний.. "тепло и тихо.." Это не простые тепло и тишина..
Он немногословен. Тих и прекрасен.. Светлое лицо, темно-карие глаза с особым глубоким оттенком... Длинные, немножечко волнистые волосы до плеч. *вообще внешне он очень напоминает Хаку из Наруто... Он создан раньше, чем мне довелось посмотреть Наруто.. Так что у меня был просто шок*
Одну, две улицы промелькнет серенькое старое пальтишко.. Потом присядет во дворе отдохнуть. Прикроет глаза и уронит голову на ладони..
Без мыслей.. просто больно-пребольно станет в груди.. Закашлялся.. Кровь на ладошке.. Ничего, это ничего что кровь.. Это нормально. Для него давно уже нормой стало болеть, терпеть и никогда не доставлять никому проблем..
Снова уйдет, потому что холодно же так сидеть. Снова снег, грязный снег под ногами.. Мысли о друзьях, по предателях по большому счету, нечестных людях которых он по доброте сердечной считает друзьями.. О том, что кому то помочь нужно.. чтото сделать.. кто то в гости звал даже..
Но он знает, что не теперь, что сейчас нельзя просто придти и сказать "вот и я..", что так его никто не ждет.. К тому же он чувствует надвигающийся приступ болезни... Так нельзя. Нельзя никуда идти в таком состоянии..
Снова закашлялся, прикрыв рот ладошкой. На ладошки остался след крови.. возле рта тоже остались растертые следы.. На ладошке запеклась кровь.. Тонкая кисть, бледные пальчики.. ногти.. покрызанные и некрасивые.. Да уж, мало кто согласится пожать эту руку.. На левой руке розовый еще свежий шрамик.. сквозьной.. Однажды вскрывший насквозь эту руку.. Судя по шраму не далее как месяц тому назад.. Только представь, как цинично и грубо кто то требовал боли, требовал крика..
Прошел еще час бессмысленных скитаний без опоры на жизнь... Мальчишка вдруг улыбнулся знакомому дому и свернул во двор.. Так он здоровается с каждым значимым местом.. Видимо, помня.. что камни куда добрее и дружелюбнее людей..
Привалился спиной к серой шершавой стене.. Остался стоять, прикрыв глаза и приложив руку к сердцу... Без мыслей.. Почти без чувств.. замерзая...
Спокойствие ночного холодного воздуха разрубал только разгорающийся скандал.. Где то в подъезде, слышно сквозь открытую форточку.. Крики двух или трех человек. Ну да, обычное дело.. Быстрые убегающие шаги по подъезду.. Бессмысленный разум их фиксирует..
Появилась девчонка.. В готишной футболочке с домашних спортивках, без всякой шубки или курточки.. А холодно.. Удрала размазывая слезы.. А тот мальчишка узнал ее..
- Марго, постой..
Она остановилась недоуменно глядя и припоминая..
- Ты куда? Холодно же?
- Да не твое дело куда. Знаю уж
- Замерзнешь...
- Не твое дело сказала же, падаль..
Слезы резко высохли, взгляд мелькнул свирепостью и злобой..
Вдруг ей показалось что во всех ее бедах с родителями виноват этот парнишка.
- Ненавижу тебя, падаль!
И что было силы ударила в лицо.. Мальчик просто схватился за щеку.. Просто из угла губ показалась кровь..
- Марго, успокойся. На, держи..
Он просто снял с себя пальтушку.
- Коготь, ты чего?
- Ничего. Ты замерзнешь пока дойдешь до него. Одевай..
Марго приняла пальтушку. Ну правильно, она понимает что и правда может замерзнуть. Вот как зябко плечики сдвинула.. Ей холодно стало...
- Ну, спасибо
Бросила она равнодушно и ушла..

По собственной воле ребенок лишился даже пальтушки. Жалкой серенькой штучки которая хотя бы немножко защищала от холода. Холодно, но он не жалеет о том что отдал ее. Ведь все, что нам достается случайно, по чьей то доброте мы не должны себе присваивать. Именно так он об этом и думал.. Ведь эту пальтушуку ему тоже кто то когда то пожертвовал слегка.. Только все таки.. холодно стало. и себя поэтому жалко немного, если уж совсем честно..

Который час бушевала гроза. Казалось бы, ночное спокойствие
все должно улечься, но как назло молнии резали небо. Казалось, что небу больно, что эти прихотливые стрелы ранят его. Жутко рокотал гром, его раскаты заставляли содрогаться. Тяжесть минувшего дня усугубляла эта ночь, хотя от мрака ждали спокойствия. В комнате горели лишь две свечи, их мерцание напоминало о боли и смерти. От вспышек молний мрак казался гуще. За низким столом сидели готы. Остальная часть комнаты была погружена во мрак, лишь возле стола виднелась старая кровать, на которой кто-то лежал. Из соседней комнаты доносился детский плач и монотонное чтение молитв. Готы пили кроваво-красное вино. У того, что сидел спиной к окну, были темно-русые волосы легкой волной спадавшие на плечи. Уставшие глаза, которые смотрели в пол, бледное лицо при свете свеч казавшееся мертвецким. Эти глаза… задумчивые, озаренные мыслью непостижимою и странной… Рукава широкой кофты открыли до локтей худые бледные руки. Под кофтой легкой складкой выделился крестик. Его сжимают тонкие пальцы правой руки... Печальные складочки легли возле его тонких, нервных губ. Плащ он скинул и сейчас он лежит за стулом, упав с подоконника. Второй гот - это девушка. Она не казалась такой измученной как ее товарищ. Она смотрела в лицо сидевшему напротив. Ресницы ее, длинные и густые, загибались вверх, мрачной бахромой обрамляя глаза. Справа над губой покоилась родинка, губы крашены в черный цвет. Лицо бледное, но не естественно. На руках ее черные перчатки из тонкой кожи, на запястьях - серебряные браслеты. На шее поблескивал шипованный ошейник, а изящное тело одевала футболка HIM. Длинное готическое пальто аккуратно висело за спинкой стула. Вид у девушки торжествующий. Ты видел когда-нибудь торжествующих готов? Или ты думаешь, что они только печальные и замученные мыслями о смерти?
Вдруг парень посмотрел девушке в глаза, особенно посмотрел тоскующе и печально. Раздался особенно сильный раскат грома, девушка вздрогнула, а парень уронил голову на стол и тихо застонал до боли сжав крестик в пальцах, впрочем, он вскоре затих.... Девушка снисходительно взглянула на него и оскалилась в улыбке.
«Помоги», прошептал он одними губами и посмотрел куда-то вверх. «Дурной» - тихо сказала ему девушка. Хотя, подумав, крикнула куда-то за спинку стула «Можно, он на кровать ляжет?». «Нет, только на пол», ответили из темноты. «Что ж, давай хоть на пол, а? Легче будет, наверное…». Мальчишка тяжело рухнул на пол вниз лицом. Из темноты вылетела подушка, сопровождаемая криком «Возьмите это». Готичная девчонка поймала подушку и положила ему под голову, присела рядом, произнесла «Может, спинку тебе помять?». Он поднял на нее глаза и ничего не ответил, улыбнулся только непостижимою улыбкой.
Гроза по-прежнему грохотала, молнии сверкали, и ребенок не унимался. Молодой гот положил лицо на подушку, закрыл глаза, лежа вверх спиной. Девушка присела, рядом поставив на пол одну из свечей. Она осторожно стащила его черную кофту и посмотрела на эту худую спину... она была исполосована ножом, на ней же были свежие раны от плети. По-видимому, она не в первый раз видит это, поэтому не удивлялась и не жалела. Ее руки медленно разминали эту израненную плоть, иногда на руках оставались следы сукровицы, одна рана начала вновь кровоточить. Он тихонько стонал. Её свирепые черты лица разгладились, стали более женственными. Наконец, не прекращая своего занятия, она закрыла глаза и стала тихо мурлыкать песню:
Свет дневной иссяк
И вокруг меня пустыня
Звон звезд гонит прочь мрак…
Со временем песня сама собой оборвалась, девушка мечтала. И не мешали этой мечте непрерывные движения руки, не мешали раскаты грома, сверкания молний... Воображение унесло ее далеко-далеко, туда, где остались ее парящие желания. Туда, где жил любимый, который ее не любит и даже более того, почти не знает. Ей достаточно и того, что он есть на свете. Она счастлива и так. Девушка вспоминала, играя своим воображением, словно послушными струнами гитары. Кстати, на безкрайних просторах готических сайтов она и прозвалась Гитарой. Так звать ее и в жизни. Мало кто слышал ее настоящее имя. Да и зачем оно готам?
Гроза почти унялась и грохотала где-то подальше. Очнувшись, Гитара заметила, что прилегла головой на край кровати и дремала. Они встали и, взяв свечи (которые так рыдали воском, что почти погибли) двинулись к двери из комнаты. Комната немного выплывала из мрака, освещаемая мерцающим светом. На стенах висели плакаты Evanescence и Сергей Лазарев, но немного. Помимо кровати в комнате обнаружились этажерка и шкаф. Угол возле двери (которой не было) завален тряпками и всякой рухлядью. Когда готы вышли из дверного проема, им навстречу встала со стула девушка. Она была невысока ростом, но стройна, прямые волосы разложены по плечам. Профиль худой, но красивый, глаза карие. Одета в белую пижаму и синий халатик. Босая. Встав, она обратилась к девушке, мило улыбаясь роскошно белыми зубками:
-Ария Гитаровна, уже уходите?
- Да, нам пора.
- Но еще только четвертый час.
- Все равно.
Рита проводила их до двери по абсолютно темному коридору и долго смотрела в лестничный пролет. Давно уже скрылись Гитара и её спутник, а она все смотрит. Глаза ее затуманились слезами, и она тихо пропела:
Сон не сбылся...
закрыла дверь и ушла в квартиру