Долго-предолго я читал эту книгу в переплете цвета топленого молока... Почему ж долго? Ленился?... Нет, все не настолько просто. Просто во-первых, меня никто и не подгонял в ее чтении, так куда торопиться? Во-вторых хотелось читать медленно, обстоятельно. Постепенно отделываясь от впечатлений, тяжелый и грубых, оставленных фильмом-пародией на эту книгу. Даже не буду называть названия фильма. Нет, конечно я его и не помню то. Но можно слазать за диском и прочитать название. Но я не буду. Все. И так грязи достаточно. Не стоял Достоевский рядом с фильмом. Тем более таким противным..
В целом книга оставила впечатления тягостные, как сама жизнь. События накручиваются медленно, неторопясь, словно ты сам друг князя Мышкина и сам следуешь за ним. И на квартиру, и на прогулку, и в гости к Епанчиным. Вот так.. Иногда возникают, конечно, мысли, что "когда ж кончится то", забегаешь чуть вперед. Но все ж не бросаешь. Потому что это Достоевский. Мой любимый писатель из русской литературы.
Еще, кстати, что скажу.. Я эту книгу читал нормальной, бумажной книгой. Это доставляет такое эстетическое, душевное и духовное удовольствие. Сам процесс чтения бумажной, а не электронной книжки. Может еще по этому читал долго... Так здорово, найти ее или лежащей у кровати, или на сканере.. или на тумбочке. И начать постепенно читать. Закутавшись в одеяло, непременно на кровати... Шикарно.
Теперь о Мышкине. Князь Мышкин, это единственная личность, которая достойна внимания в романе. Глубокого. Явственно видно противопостовление - его все время называют идиотом, и сам об был болен, лежал в психушке. Но тем не менее это не Мышкин, а многие многие другие идиоты. А он умнее, чище, интересней многих.. Есть у него и от меня черта. Ему гораздо легче общаться с детьми, теми, кто намного моложе его. Чем со взрослыми. Это не банальное желание власти, влияния и авторитета. Просто он мыслит похоже на то, как дети. Вот им и легче. Они люди своего круга. Но тем не менее, тут не имеет место инфантилизм или что то подобное. Потому как он их все таки может многому научить. Он не "большой ребенок", а "маленький взрослый", примерно так я это понимаю. Еще гениальная мысль по поводу детей была высказана Мышкиным: совет, что с детьми можно говорить обо всем, все им рассказывать, как взрослым. Не стоит разделять на взрослое и детское. Абсолютно согласен, более того, сам так же делаю...
Чтож, теперь о концовке. Концовка оказалась крайне больной и депрессивной. Этим мне она понравилась. Закоренелый подонок, прохвост Рогожин убил Настасью Филипповну. Казалось бы он поступил низко, преступно, ужасно. Но даже князь Мышкин его понял, не стал осуждать. Даже гладит его по голове в ту ночь, когда они ночевали возле трупа Настасьи Филипповны. И для меня тоже Рогожин этим поступком немножко приподнялся. Он стал похож на Клода Фролло, самую капельку. Но все таки это тот самый тип любви и никакой больше.
На этом все, прошу обратит внимание на цитатник...
Все великодушия, все блестящие качества сердца и ума - это все, пожалуй, в ней есть, но при этом каприз, насмешки - словом характер бесовский и вдобавок с фантазиями.
В сильные минуты ощущения радости ему всегда становилось грустно, он сам не знал отчего.
Так как я всегда был человек довольно угрюмый, то товарищи легко забыли меня.
беспорядок одолевает, наконец, всякую попытку бороться с ним и даже доводит людей до горькой потребности находить в самом беспорядке этом, каждый день увеличивающемся, какое-то горькое и как будто мстительное ощущение удовольствия.
Есть люди которые в своей раздражительной обидчивостин находят чрезвычайное наслаждение, и особенно когда она в них доходит до последнего предела, в это мгновение им даже кажется, что приятнее быть обиженным, чем не обиженным. Эти раздражающиеся всегда потом ужасно мучаются раскаянием, если они умны
Ничему не удивляться, говорят, есть признак большого ума; по-моему, это в равной же мере могло служить и признаком глупости.
в отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда одного себя
Христа пишут живописцы все по евангельским сказаниям, я бы написала иначе: я бы изобразила его одного, - оставляли же его иногда ученики одного. Я оставила бы с ним только одного маленького ребенка. Ребенок играл подле него; может быть, рассказывает ему что-нибудь на своем детском языке, Христос его слушал, но теперь задумался; рука его невольно, забывчиво, остановилась на светлой головке ребенка. Он смотрит вдаль, в горизонт; мысль, великая как весь мир, покоится в его взгляде; лицо грустное. Ребенок замолк, облокотился на его колена, подперши ручкой щеку, поднял голову и задумчиво, как дети иногда задумываются, пристально на него смотрит. Солнце заходит.. Вот моя картина!
Будь у вас меньше позору, или не будь его вовсе, вы были бы несчастнее
