Юрий Левитанский

«Еще не осень — так, едва-едва…»

Я люблю осень по-Левитанскому. В обычной жизни она удручает меня перепадами температуры, дождями и ветром. Но это пока я не взяла в руки любимый черный томик стихотворений. А там совсем другая осень. Там звучит фортепиано, вторя каплям дождя, стучащим в мое окно. Там скрипки сопровождают шорох падающих листьев и печальную прощальную песнь улетающих птиц. В осенних стихах Юрия Левитанского переплетаются звук и цвет, городской романс и народная песня, неистовство красок начала осени и нежность акварели в ее завершении. «Но это уже — в полной тишине…»

Мария Ольшанская

-Мария Ольшанская: «Никакой законченности и увенчанности. Только этот незыблемый отблеск вечности». Русский поэт Юрий Левитанский в рубрике «Истории от Марии О.»

-Четыре стихотворения Юрия Левитанского («Фрагменты сценария») из книги «Кинематограф», 1970 г., можно прочитать в рубрике «Настроения (Capriccio)».

-Юрий Левитанский: «Попытка утешенья» (три стихотворения в рубрике «Настроения (Capriccio)»).

-Эссе харьковского поэта Евгения Сухарева «Последний сентименталист» в рубрике «Хижина литераторов».

-Тексты стихотворений приведены по книге: Юрий Левитанский «Избранное». — 
Москва. — «Художественная литература». — 1982

- http://www.liveinternet.ru/users/lamerna/post401215687

Осень

Кто-то вкрадчиво очень 
                           в мои окна стучится.
Ничего, это осень. 
                            Ничего не случится.
Я учитель. Я школьник. 
                                Я решаю задачи.
У меня то удачи, 
                                то одни неудачи.
Тех и этих отведав, 
                             я свое продолжаю.
Я не знаю ответов. 
                               Я решаю, решаю.
Вот задача о листьях, 
                               о горящей осине.
А по сути — задача 
                               об отце и о сыне.
За окном кто-то ходит, 
                               лопоча и судача.
Это осень подходит. 
                               Это тоже задача.
Вот и дождик защелкал 
                           по листве повители.
Соловей — он отщелкал, 
                             журавли полетели.
Звон негромкий из кузни,
                          будто там, за рекою,
кто-то трогает гусли
                             осторожной рукою.

(Из книги «Земное небо», 1963)

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен 
                                                           и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, —
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — 
                                           ты помнишь, у Гайдна, —
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — 
                                                  музыканты уходят —
партитура листвы обгорает строка за строкой —
гаснут свечи в оркестре одна за другой — 
                                                  музыканты уходят —
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут 
                                                       одна за другой —
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того, как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, 
                                              обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества —
все просторней, все глуше в осеннем лесу —
                                                   музыканты уходят —
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача 
и последняя флейта замрет в тишине — 
                                                   музыканты уходят —
скоро-скоро последняя в нашем оркестре 
                                                        погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, 
                                               в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, 
                                                так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, 
                                                                    о смерти, 
                                                                     о славе,
и о многом другом еще можно подумать, 
                                                         о многом другом.

(Из книги «День такой-то», 1976)

 

 

Международный социальный проект Наталии Фаустовой "Колыбельные для всей семьи" призван возрождать культуру исполнения колыбельных песен, как необходимую связь поколений, многостороннее развитие детей и арт-терапию для всех членов семьи.

Детские колыбельные песни - не просто песенно-музыкальное творчество, а богатая и величественная культура народа, нации, необходимая для духовного воспитания и физического здоровья наших детей в современном мире.

На нашем сайте Вы найдете тексты колыбельных песен, откроете для себя прекрасные народные и авторские колыбельные для малышей и детей постарше, сможете послушать их в исполнении Наталии Фаустовой, и даже посмотреть колыбельные онлайн.

50 лет назад Иерусалим стал нашим, окончательно и навсегда

Живые записки Антона Носика

Предпоследняя на нашей памяти попытка арабских соседей уничтожить Государство Израиль закончилась полвека назад сокрушительным разгромом египтян, сирийцев и иорданцев. В историю этот вооружённый конфликт вошёл под именем Шестидневной войны, хотя основной разгром завершился к исходу вторых суток, а дальше проигравшая сторона просто жевала сопли, пытаясь выторговать через ООН менее унизительные условия капитуляции. Советский Союз, поддерживавший в той войне арабских вояк, так обиделся на Израиль за происшедшее, что разорвал дипотношения и запретил преподавание иврита. Иорданцы обиделись так, что один из них, по имени Сирхан Сирхан, год спустя застрелил Роберта Кеннеди, только что победившего на выборах президента США, но не успевшего вступить в должность. Причиной покушения убийца назвал захват евреями Иерусалима, хотя покойный сенатор Кеннеди в этом событии никак не участвовал, и вообще, как будет рассказано ниже, город был взят совершенно случайно.

Обида на поражение с гибелью среднего из братьев Кеннеди не утихла. В конце 1989 года, когда я возвращался из первой поездки в Израиль, шереметьевская таможня торжественно конфисковала у меня книгу Черчиллей «Шестидневная война», русское издание. Нужно понимать, что вся махровая антисоветчина и запрещёнка советской эпохи к тому времени в стране уже широко издавалась и продавалась — и Солженицын, и Набоков, и «Доктор Живаго», и даже «Ледокол» Суворова готовился к печати. Абуладзе уже выпустил «Покаяние», и фильмы Германа-старшего сняли с полки Госфильмофонда. А вот «Шестидневная война», написанная двумя англичанами, потомками Черчилля, всё ещё действовала на советскую власть как красная тряпка на быка. Обида официально забылась лишь после августовского путча 1991 года, когда между двумя странами восстановились дипотношения, и бедное Королевство Нидерланды сделалось персонажем русской народной сказки про зайца, лису и избушку. С 1967 года диппредставительство Израиля ютилось под голландским флагом в паре комнатёнок на Большой Ордынке, а к началу 90-х стал вопрос, как через него пропустить миллион советских граждан, желающих перебраться на историческую родину — и пришлось голландцам съезжать. Израильтяне всю их площадь заняли, а потом ещё и соседние дома захватили, и для консульства павильон на задворках пристроили… Но я про Шестидневную войну.

Сюжет её был прост и примитивен. Гамаль Абдель Насер, большой друг СССР, вознамерился стереть Израиль с карты мира, одновременным наступлением египетских и сирийских армий с юга (Синай) и севера (Голаны) соответственно. Король Иордании Хусейн очень не хотел встревать в эту авантюру, но товарищ Насер поклялся ему на Коране, что буквально в считанные часы Израиль будет захвачен, и делить его территорию будут те страны, чьи армии вовремя на ней окажутся. Израильская разведка честно предупреждала короля, что выйдет несколько наоборот, но Насер, увы, показался убедительней. Король вступил в войну, и Иордания стала главным проигравшим её участником. Потому что по Египту и Сирии Израиль ударил первым, быстро разгромив ожидавшие команды к атаке силы противника с воздуха. К тому моменту, когда Хусейну докладывали из Каира, что сирийцы уже взяли Хайфу, а египтяне подходят к Тель-Авиву, война на двух этих направлениях была Израилем уже выиграна, причём не на своей территории, а на египетском Синае и сирийских Голанах она закончилась. Но у короля не было веб-камер, у него был только Насер в телефонной трубке, который бил себя пяткой в грудь, и клялся, что его генералы уже видят Тель-Авив в бинокль, а сирийские пируют на горе Кармель.

И король вступил в эту войну. А надо понимать, что до этого, в 1948-1949 годах, Иордания с Израилем повоевала очень успешно. В результате под её контроль отошли все те территории, которые резолюцией ООН от 29 ноября 1947 года отводились под пресловутое Палестинское Государство: Иудея на юге, Самария на севере и Восточный Иерусалим посерёдке. Новорожденный Израиль в ту пору ничего не мог противопоставить тренированному британцами Арабскому легиону под командованием Глабб-паши. По итогам Войны за Независимость Израилю пришлось смириться с потерей Иерусалима, где иорданцы тут же сровняли с землёй Еврейский квартал Старого Города, уничтожив в нём все жилые дома. Тот Еврейский квартал Иерусалима, по которому вы, дорогой читатель, гуляли — абсолютный новодел, 1980-х годов постройки. Именно поэтому он так похож архитектурой на Гило и Рамот. А не потому, что архитекторы Гило и Рамота вдохновлялись еврейской древностью. Нечем было вдохновляться, иорданцы там довзрывались аж до культурных слоёв Царя Соломона, на радость позднейшим еврейским археологам. Разумеется, за те 19 лет, что Иордания контролировала Иудею, Самарию и Восточный Иерусалим, ни о каком Палестинском Государстве речь не шла. Территории эти были аннексированы Хашимитским Королевством, а их гражданам выданы иорданские паспорта, по которым многие живут по сей день. Самое смешное, что под контролем Израиля на территориях, которые он захватил в 1967 году, сохраняют свою силу некоторые иорданские законы, кадастры и правоотношения. 

Иордания начала войну обстрелом жилых кварталов Иерусалима. В ответ Израиль развернул мощнейшее наступление по всему фронту. На севере, взяв Латрун, израильтяне к вечеру были уже в Рамалле. В Иерусалиме в ходе упорных боёв они выбили иорданскую армию из всех её укреплений. На юге иорданцам в первый же день пришлось отступить аж до Вифлеема, ещё до начала полномасштабных военных действий (обстрелом иорданских позиций из старых чешских винтовок занималось гражданское население Западного Иерусалима, у которого эти стволы сохранились ещё с перемирия 1949). Отряд из 600 египетских коммандос, который пытался просочиться в Израиль с иорданской территории в районе Рамлы, чтобы атаковать аэропорт, был замечен жителями в пшеничном поле — и это поле жители тупо подожгли, так что 450 египтян сгорело, остальные же либо сдались в плен, либо успели добежать обратно до иорданской границы, которая, впрочем, решительно отодвигалась на восток с каждым часом военных действий.

7 июня произошёл главный бой — за Старый Город. Его, вообще-то, не должно было случиться, потому что разгром арабов к тому моменту стал очевиден, и эмиссары ООН срочно готовили перемирие, которое Израиль готов был подписать. Но после того, как силами двух парашютных бригад израильтяне легко захватили Августу-Викторию (средний холм между Скопусом и Масличной горой), Моше Даяну показалось, что сам Бог велел дожать. Ни с кем не советуясь и нарушив прямой приказ правительства, Даян велел своим частям взять Старый Город. С задачей справились в общей сложности три батальона ВДВ. Один наступал с горы Скопус, другой — из Кидронской долины, а третий, под командованием Моты Гура, ворвался в стены Старого Города, и там воссоединился с первыми двумя, когда те завершили зачистку периметра. Артиллерийской поддержки у них не было, потому что израильтяне боялись повредить сердце святого для них города артобстрелом… Остатки иорданских частей, оборонявших Восточный Иерусалим, отступили в тот день на север до самого Дженина, были там осаждены и назавтра капитулировали. У иорданцев было серьёзное преимущество в танках с приличной бронёй, они могли бы долго обороняться, но на их беду выяснилось, что бензобаки, расположенные снаружи на корпусе у американских Patton M48, легко и удачно пробиваются снарядами израильских бронебойных орудий. Эти танки просто сожгли прицельной стрельбой по бензобакам с земли и воздуха, ни в какой бой не ввязываясь. Так 50 лет назад закончилось иорданское присутствие в Дженине и началась новейшая история единого и неделимого Иерусалима, столицы Государства Израиль. Если кто-то из читателей по-прежнему убеждён, что столицей Израиля является Тель-Авив, он приглашается стряхнуть с ушей лапшу советских политинформаций. Иерусалим был провозглашён столицей сразу после окончания Войны за Независимость, 5 декабря 1949 года, а в 1980 году Кнессет принял «Закон об Иерусалиме», имеющий конституционную силу, где прямо сказано о «единой и неделимой столице». 

Трамп с Эрдоганом в помощь.

Контрабасиха. 

Людка-контрабас, она же Людка - Иерихонская труба ...

Ульяна Меньшикова

Часть первая:

Ни один закат, ни один рассвет, ни трогательная былинка в каплях радужной (именно радужной, друзи!) росы, ни еще какое природно-астрономическое явление никогда не изумляло и не приводило меня в священный трепет и в не менее священный ужас, как любимые мной всей душой люди. Человеки! Там тебе и радуга и млечный путь, и огни болотные с цветущим папоротником. И выпь в камышах стонет.

С кем только жизнь не сталкивала, Господи...А с кем еще столкнет.. Кто-то прошелестел, и растворился в памяти, а кто-то остался в ней навсегда. Пылающим конём.

Вот одним таким огненным иноходцем проскакала по нашей с Ритузой семинарской судьбе Людка-контрабас, она же Людка - Иерихонская труба (но это прозвище прижилось уже в среде теологически продвинутых граждан, для всех прихожан Петропавловского собора она была просто Контрабасихой).

Первые месяцы нашего бурсацкого бытия петь нам было благословлено только по будням, на левом клиросе. А на воскресных и праздничных службах мы стояли шеренгой вдоль солеи, перед прихожанами, для пущего воцерковления и молились "в народе". В Томском кафедральноьм соборе тогда еще существовала очень хорошая традиция пения с прихожанами на праздничных богослужениях малых ектений, не считая, конечно, положенных "Верую" и "Отче наш" за литургией.

На солею выходил диакон и запевал, дирижируя орарем, а народ подхватывал, встрепенувшись от молитвенного стояния, и пел от души веселым распевом "Уральскую" "Господи, помилуй", "Киевскую" "Величит душа моя Господа" и были в этот момент счастливы неимоверно. Пение хором сплачивает, иной раз, гораздо лучше многих других вещей, это все знают.

В этом народном пении и мы поначалу участвовали, как могли. Молодые, все голосистые,с чувством подпевали нашему диакону.Народ, тоже не отставал. Хор был могучий.

И вот на одной прекрасной всенощной,аккурат на "Величит душа моя господа" (там есть где вокально развернуться), наш уже слаженный народный хор вместе с диаконом перекрывает какой-то новый и никому неизвестный басяра. Именно басяра. Накрывает , ревом ста реактивных двигателей. Уж на что мы ребята все смелые были, а тут присели и разом все замолчали.

А отцу диакону с народом - все нипочем, поют, как ни в чем не бывало дальше, и только мы, как пришибленные стоим и выворачиваем шеи в поисках солиста. Голос несся откуда-то из-за колонны. И было в нем что-то странное. В обертонах. Он был очень низкий, плотный такой, густой, но странный. Ощущение было, что поет не человек, а сто грампластинок на низкой скорости.

В полном молчании мы простояли до конца всенощной, а голос из-за колонны исправно вступал под руку отца Владимира и заполнял собой все видимое и невидимое пространство собора. Было страшно. Как в хорошем фильме ужасов. В храм пробрался Чужой. И чужим своим голосом пел наши песнопения.

Когда закончилась служба, я первой ринулась к выходу, в надежде увидеть солиста. За колонной никого не оказалось. Ну как - никого...Солиста там уже не было, а у иконы стояла женщина. Не менее впечатляющая, чем голос Чужого. Мухинских статей. С ногами-колоннами, втиснутыми в ажурные колготы. Эти ноги меня поразили. Точней, не сами ноги, а то, что на них где-то нашлись ажурные колготы (91 год, не забывайте).

Когда я задрала голову, я поняла, что и кроме колгот там есть на что посмотреть. Тетя, при всей своей громадности, была невероятно ладно скроена и очень добротно одета. Представьте женщину ростом 1.90. Представили? Хорошо. Нога - 45, размер туловища, как миниум 70. Но он очень правильно и красиво распределен по всему телу. Готовый памятник метательнице молота с кувалдой. Одета в стиле Мэри Поппинс, камея на щитовидке, и если бы не колготы а-ля "салон Анжелика" и мужские ботинки, то все было бы вполне элегантно.

И эта величественная женщина плакала, молясь у иконы Божией матери "Взыскание погибших". Надрывно, с подвывом, где-то в третьей октаве, нараспев повторяя одну и ту же фразу:" Господи, да прости ты уже их всех, прости!". Крестное знамение она впечатывала в себя с такой силой, что, если бы, не дай Бог, она захотела вот так перекрестить обычного человека, то целыми остались бы только ботинки. Все остальное пришлось бы помещать в аппарат Елизарова.

Не скоро до моего, осложненного двумя потрясениями, сознания дошло, что так пялиться на молящегося человека просто не гуманно. Но дошло-таки, и я, пошатываясь от впечатлений побрела в наш общежитский домишко, который по религиозной надобности переименовали в "келью".

А там уже братия и сестры с пеной у рта делились впечатлениями от услышанного во время службы. И кто-то уже у кого-то выяснил, что басом этим страхущим поёт тетька. Во святом крещении Людмила, людьми же окрещенная Контрабасихой. И описывают эту тётьку. В подробностях. Да в таких, что ни Иоанну Богослову, ни тем более Данте и не снилось. Куда уж им супротив молвы народной. Дети.

Все. Пазл сложился. Я! Я одна её видела! Воочию. В метре от колгот! (не совпадали только бас и та колоратура, в которой тётка истово молилась, да разве ж это важно?). Я поднабрала воздуха в легкие и перекрыла многоголосый хор диким криком:"А я её видела!".

Все замерли.

Часть 2.

Дама, одаренная сверх меры Господом Богом такими мощными физиологическими возможностями, естественно, не могла просто только громко и гулко петь в народе на службах, вы же понимаете. И, как у любого весомого, в его понимании человека, у Людки была Миссия. У миссии этой было два радикальных направления.

Первое - Людмила была местным пророком. Настоящим библейским пророком, коих Господь Израилю не давал со времен Малахии, а Томску, - сжалился, и дал. Второе - юродство в чистейшем виде, такое Василиеблаженное, с плачем на паперти , отобранной копеечкой и прочей святой атрибутикой. Две, совершенно полярных ипостаси очень гармонично уживались в этой могучей женщине. И все это было подкреплено документами из очень серьезной по тем временам организации, в которых черным по белому был прописан диагноз - шизофрения. Согласитесь, сильное подспорье в блаженном пророческом делании.

Пророкам, равно, как и блаженным нужна аудитория. Зрители.Толпа. Соборные прихожане и священство знали Людмилу, как облупленную и уже очень вяло,если не сказать,-безучастно, реагировали на её благие вести. А тут свежая кровь - семинаристы! Для пророчеств - самые, что ни на есть подходящие граждане. И Контрабасиха развернулась! Такого шанса ни один приличный пророк не упустил бы.

Во дни великих божественных праздников на Людку снисходило озарение и она являлась в храм в особо торжественном состоянии. За литургией, как правило, уже не пела, набираясь сил для проповеди, а просто тихо плакала на "Херувимской" и "Тебе поем". По её масштабному лицу, родной сестры истуканов в с острова Пасхи, текли слезы-валуны и скатывались на камею, а потом разливались по груди-органу. В этот день она ни с кем не здоровалась и все уже понимали- да, сегодня двор церковный содрогнется.

И как только заканчивалась служба, Людмила,чеканя шаг мужчинскими ботами, авианосцем выплывала на паперть.Распинывала 45 размером зазевавшихся нищих и...Все...Не было больше Контрабасихи. На паперти, над всеми, над миром, над праведниками и грешниками, как ядерный гриб вырастал Пророк. Ни Илия- громовержец, ни Елисей, ученик его с медведем лютым, ни Иона со своим китом и не Енох не могли сравниться с Людкой. Она была всеми ими и даже немножко больше. Раскатистым басом она адресно обличала каждого служителя храма, начиная с настоятеля и заканчивая техничками.

Она знала все - кто сколько денег взял из церковной кассы и на какие нужды, кто выпил кагору за праздничным столом больше определенной ей меры, кто впал в грех блуда (эта тема муссировалась особенно тщательно) и кто и за сколько купил себе новую машину и теперь прячет её на даче. Потом, следом за священством, шла бухгалтерия. Сначала пожилым бухгалтершам напоминались грехи молодости. Кто, где и с кем. Потом всплывали финансовые вопросы - кто, где и сколько украл.В толпу летели цифры, фамилии и выписки из трудовых книжек. Апофеозом, на клокочущих баритоновых обертонах, шли номера партбилетов всего счётного бюро. Не щадила никого. Но в этом и вся суть приличного пророка - вскрытие язв общества.

Но самый страшный, на трех фортиссимо, гнев, изливался на работников трапезной. Каждый грамм песку сахарного, каждая капля постного масла была у пророка на учете. И в чей рот это попало - тоже. В качестве примера тотального воровства, Людка ловко выхватывала из толпы тщедушную Риткину тушку и трясла ее костями перед носом поварихи Надечки (в моменты проповедей Людмила всех называла уменьшительно-ласкательными именами)

-Надечка!!! Посмотри, Надечка, до чего ты довела чужих детей и посмотри до чего ты довела свою задницу! Чужие дети синие и страшные от голода, как старые собаки, а на твоей заднице, Надечка, уже все казенные халаты полопались!!! Кайся, Надечка, кайся, пока за тобой не пришел прокурор, и не вытащил из твоей кладовки осетра,два мешка муки (дальше шел весь список) и следом тебя за волосы!!!

Последними, на затухающем диминуэндо, в списке не имеющих надежды на спасение, шли соборные хористы во главе с регентом матерью Раисой. Им в вину так-же как и всем, в первую очередь вменялось полное безбожие, потом слишком большие зарплаты и курение на шестопсалмии.

- Диаволу фимиам ртом воскуряете! Потом этим ртом осанну поете! Ваалы, Кришны вы! Гореть вам в вечном огне!

Набатом звучал ее голос, перекрывая колокольный перезвон, казалось вот-вот с небес слетит огненная колесница и сам пророк Илия подхватит Контрабасиху. и вознесется она в горние обители, где нет ни печали, ни воздыхания, оставив тут нас гнить во грехах.

И тут из храма выходил настоятель, минут пять стоял возле нее, слушал ее львиный рык, а потом тихо говорил:"Люда, хватит уже, успокойся" и благословлял её. В этот момент Людмила резко затихала, скукоживалась вся, из малой октавы резко перескакивала во вторую и тут-же, чудесным образом, из Пророка превращалась в Блаженного с отнятой копеечкой. Обессиленная, садилась на ступени и лирически выла, повторяя, как мантру :"Господи, да прости ты их уже всех!"

А потом она пропадала, как Иона в китовом чреве на месяц-два, возвращалась посветлевшая и притихшая, с легким аминазино-феназепавым амбрэ и гудела из-за колонны "Уральскую" ектению и все, что по чину было положено. Молилась тонким голоском у "Взыскания погибших", а к праздникам наливалась свежими пророческии силами и шла, чеканя шаг на паперть с новой порцией обличений. Лицо сияло , камея омывалась слезами, органовая грудь ходила ходуном и голос, способный перекрыть пять духовых оркестров летел над Томском, призывая жителей его к покаянию.

Через пару лет, когда мы с Риткой уже вошли в силу духовную, поголодав, порубав гусей и украв всю архиерейскую стерлядку,сподобились и мы быть обличенными Контрабасихой. но это уже, как пишут настоящие серьёзные писатели,-совсем другая история.

Теперь, когда я читаю обличительные статьи и посты о РПЦ, я всегда вспоминаю Людку - трубу Иерихонскую и тихо радуюсь. Живет, живет дело её в веках. Жаль только, что обличительный набор всё тот же. а хочется прогресса. Новизны хочется... Да и голоса не те, не пророческие и даже не голоса юродивых, а так... Гальяны.

На видео примерный образец Людмилиного голоса. Царствие ей небесное, вечная память.

 Show must go в Тель-Авиве! 

 

 

 

"Это предательство памяти Фредди".
"Это караоке".
"Бабло рубят".
"Были бы они в полном составе с Фредди, я бы пошёл".

 

 

 

 

 

Queen ‏@QueenWillRock  12 сент.

 

 

 

 

Музыкальные картины Мелиссы Маккракен

 

Юная художница Мелисса МакКракен (Melissa McCracken) не просто рисует картины, она рисует музыку. Мелисса - синестетик, и у нее есть уникальная способность чувствовать и изображать цвета любых звуков, будь то простое звучание имени или песня по радио, она умеет видеть цифры в цвете и слышать форму предмета.

Как это, наверное, удивительно - видеть то, что другие могут только чувствовать!  

 

 

Художница Мелисса Маккракен (Melissa McCracken) рисует музыку. Услышанный мотив или мелодию, она пропускает через себя, а затем переносит эмоции на холст. "Музыка, которую я слышу, протекает в смеси оттенков, текстур и движений" - поясняет Мелисса. Сейчас проживает в Канзас-Сити, штат Миссури, США.

По словам художницы, она обладает своим особым взглядом на все, начиная с простых чисел и заканчивая окружающим миром. Цвет в книгах, цвет в математических формулах, цвет на концертах. Мелисса до пятнадцати лет, была абсолютно уверена, что все люди вокруг также воспринимают все через цвет. Оказалось, что нет. Подобное восприятие по научному называется синестезией. "Моя синестезия, не отвлекающая или дезориентирующая, наоборот, она добавляет уникальную сочность моему миру. Есть несколько форм синестезии, моя - это цветовой слух” - говорит художница. Используя акриловые краски Мелисса Маккракен превращает все услышанное в яркие и красочные полотна.

Художница рисует музыку - AdMe.ru

Radiohead – Lucky Below

 

  

Laura Bretan

Зеэв Гейзель. История Одной Песни (3)

Зеэв Гейзель. История Одной Песни (2)

Талисман музыка ветра предназначен, чтобы нейтрализовать негативную энергию, способную проникнуть в дом. Музыка ветра есть не что иное, как проводник положительной энергии, которая приносит в дом счастье.

забрать музыку ветра

 Кот на Лазурном берегу-[http://kot-de-azur.livejournal.com/ ]СПАСИБО ТЕБЕ -РОДНОЙ!