Трудности перевода с иврита :выражение "лех кебенимат" означает всего навсего что-то вроде — "иди к черту".

Понедельник, 23 Января 2012 г. 01:32 + в цитатник

Дина Рубина: Я не любовник макарон, или Кое-что из иврита

Дина Рубина - моя любимая, драгоценная моя… Жду её романов всегда с нетерпением. Но иногда не могу дождаться, и достаю с полок любимые книжки.

…И снова пропадаю, растворяюсь бесконечно. Сила совпадения восприятия столь велика, что мне кажется – это не она, а я брожу по иерусалимским улочкам, хотя никогда не была в Израиле.

Это не она, а я тоскую по старому солнечному Ташкенту, в котором побывала лишь раз – и то после глобальной перестройки.

Это не она, а я смотрю на современную Москву несколько отстранённо – будто издалека…

Вот и сегодня я решила поместить в блог один старый рассказик Дины Рубиной.

http://jusha-jushaserp1124.blogspot.co.il/2009/08/blog-post.html

Предотъездный ажиотаж в Москве вокруг многочисленых курсов по изучению иврита.

Не помню — кто из моих приятелей обронил после первого занятия: "Как вообще сознание русскоязычного человека может воспринять язык, на котором неприлично звучащее

слово "ялда" означает — "девочка"?

И вот — приезд, Иерусалим, обязательный "ульпан" — курсы иврита...

Что там "ялда", доложу я вам (которая, кстати, через каких-нибудь два-три урока бегло и просто произносится всеми как "елда")! Что там невинная "ялда", повторяю, если наш преподаватель — неулыбчивая религиозная женщина в парике, в глухом, под подбородок, платье с длинным рукавом (в июле), каждые три минуты бодро повторяет непристойное слово "схуёт", от которого напрягается и переглядывается вся группа.

Вдруг Хана прервала свою речь, по-видимому заподозрив, что мы не все понимаем.

— Как будет по-русски "схуёт"? — спросила она на иврите, оглядывая класс. Повисло секундное молчание и один из учеников, пожилой доктор исторических наук, сказал в тишине мрачно:

— Да так и будет...

И все расхохотались.

Впоследствии выяснилось, что Хана, добрейшей души человек, рассказывая о непростой жизни в этой стране, просто советовала всем нам хорошенько изучить свои права (они же "схуёт") с тем, чтобы во всеоружии вступить в борьбу с пресловутым чудовищем — вездесущей израильской бюрократией.

И просто неловко вспомнить, как по приезде в Иерусалим я отказалась от прекрасной съемной квартиры — (редкая удача, наплыв репатриантов, все квартиры нарасхват) — только по одной причине: дом, в котором маклер предлагал нам снять эту квартиру, стоял на улице Писга. Я представила себе, как сообщаю свой адрес московским друзьям, и как, посылая письма, они выводят на

конверте: Pisga — strit...

Нет-нет, сказала я маклеру, эта квартира мне не подходит.

Вид из окна, знаете ли, спальни, не очень, знаете ли, не фонтан...

(Между прочим, "писга" означает — "вершина". Я потом жила в поселении, которое называлось "Вершины" — во множественном числе — "Псагот". И ничего. Очень любила это место.)

Но в по-настоящему идиотское положение я попала месяца три спустя после приезда.

У меня заболел зуб, и приятели порекомендовали хорошего зубного врача, не забыв предупредить меня, что Фирочка (именно так!) — женщина религиозная, в высшей степени деликатная, прекрасно воспитанная и щепетильная до чопорности.

Таким образом, мне намекали, чтобы у Фирочки я не давала воли своему языку и своей свободной манере выражаться. Какой там выражаться, отмахнулась я, рта не могу раскрыть, всю ночь по стенкам гуляла.

Фирочка и вправду оказалась приятнейшей особой — с круглым улыбчивым лицом, ласковым голосом и убаюкивающей речью.

"Откроем ротик... — бормотала она нежно, колдуя над моим зубом, -... сейчас откроем зубик... положим ватку с лекарством... поставим пломбочку... полощите ротик..." и т.д.

Я расслабилась. Я, можно сказать, совсем размякла. Ангелы, кроткие ангелы реяли надо мной, и один из них — в белом халате — нежно овевал меня крылами...

Наконец я покинула кресло. То, что у зубного врача может быть совсем не больно, само по себе было ошеломляющей новостью. Все еще пребывая в сферах небесных, я достала из сумки чековую книжку, ручку и, почти без усилия придав голосу интонацию кротости, приличествующей этому религиозному дому, спросила:

— Сколько я должна вам выписать, Фирочка?

Не меняя лучезарного выражения на лице, Фирочка ласково сказала:

— Можете выписать дохуя...

Моя рука над чековой книжкой окаменела. Умолкла музыка небесных сфер. Все смешалось в доме Облонских.

Повторяю — я далеко не ханжа. Я, можно сказать, человек циничный, крепкое слово ценю и употребляю, но... В нужном контексте, помилуйте, в соответствующем окружении близких по духу людей и, главное — к месту. Так сказать, ложка к обеду.

Не поднимая глаз от бланка чековой книжки, я сказала суховато:

— Ну... столько у меня нет. Но если вы назовете определенную сумму, то я выпишу чек.

Взглянув на Фирочку, я впервые в своей жизни увидела физическое воплощение литературного штампа "алая краска залила ее лицо". Фирочка стала даже не багровой — фиолетовой. Крупные капли пота выступили на ее высоком опрятном лбу. Я испугалась за ее давление.

— Боже мой! Боже мой! — вскрикнула она, всплеснув руками, — Что вы подумали?!

Чек "дахуй", это значит, "отсроченный чек", а вы подумали... в моем доме..!!

Бедная! Движимая религиозным чувством сострадания неимущей репатриантке, она хотела облегчить мне условия выплаты. Хорошая штука — отсроченный чек. Выписываешь его сию минуту, а деньги со счета в банке сходят через месяц или два.

Словом, я оскандалилась.

Мои приятели сказали на это — сама виновата, мы тебя предупреждали, что дом приличный, а ты со своими замашками...

Что касается отсроченного чека, — тут я уже навсегда держу ухо востро, и меня провести не так просто. И вообще — как услышу незнакомое словосочетание на иврите, в котором явственно слышны знакомые русские слоги или даже слова, стараюсь помалкивать или, по крайней мере, реагировать осторожно. Правда, и тут случались накладки.

Однажды в поликлинике, в очереди к врачу со мной разговорился старичок, одинокий репатриант. То, сё,— как всегда, разговоры у эмигрантов, особенно пожилых, особенно одиноких, особенно неимущих, крутятся вокруг темы "где еще что можно получить". Он говорил, я вежливо слушала вполуха. Он рассказывал о благотворительной столовой, в которой бесплатно кормят стариков-репатриантов.

Этим же вечером нас пригласили в гости. Семья адвокатов, в Израиле лет уже тридцать, люди респектабельные. За ужином речь шла о колоссальных благотворительных суммах, перечисляемых сюда американскими еврейскими общинами. О том, как эти суммы контролируются и на что идут. Словом, как всегда — о злоупотреблениях израильских чиновников.

Тогда я встряла, как обычно со мною бывает, — некстати. Полезла защищать этих чертовых чиновников. А вот, говорю, есть благотворительная столовая.

Хозяин дома небрежно так пожал плечами, закуривая.

— А, — говорит, — да. Тамхуй.

Черт меня потянул за язык.

— Что, — спрашиваю сочувственно, — плохо кормят?

— Да нет, почему — плохо? Кормят хорошо. Только это не выход из положения.

Тогда я и сообразила, что слово "тамхуй", собственно, и означает — "благотворительная столовая". (Обыгрывая непристойность для русского уха звучания некоторых слов в иврите, можно было бы привести немало примеров. Что стоит, например, одно только слово "ибуд" ("потеря")?

А, производное от него — "ибадти" — ("я потерял")?

Но мне не хотелось бы приводить их здесь только ради легкой усмешки читателя. В любом языке есть слова, воспринимаемые с трудом носителями других языков. Важно то, как влияет на человека чужая языковая среда в совершенно новой реальности.)

В совсем уже запредельную ситуацию я попала месяца два спустя после приезда.

С моим хорошим приятелем — историком и журналистом Мишей Хейфецем мы ехали в автобусе в Тель-Авив, на писательский семинар. Сидели через проход друг от друга и, надо полагать, громче принятого разговаривали. Впереди нас сидел почтенный господин лет шестидесяти, который время от времени оборачивался и внимательно на нас с Мишей посматривал.

В один из таких его оборотов, когда на нас вновь остановился пристальный изучающий взгляд, Миша, улыбнулся и спросил доброжелательно:

— Ата (ты) — мудак?

Я онемела.

Во-первых, это неожиданное, неоправданное, чудовищное хамство по отношению к пожилому человеку так было несвойственно Мише!

Во-вторых, непонятна была Мишина доброжелательная улыбка, сопровождающая хамский текст, — она усиливала циничность оскорбления.

И, в третьих — откуда израильтянин вообще мог знать это исконно российское словечко из сленговых пластов последних лет? И почему Миша уверен, что тот его знает?!

На какую-то долю секунды я почувствовала дурноту нереальности происходящего.

И в этот момент, так же доброжелательно улыбнувшись, почтенный господин охотно откликнулся на иврите:

— С чего это вдруг я — мудак? Я вовсе не мудак.

И отвернувшись, уставился в окно на дивный пейзаж, бегущий вдоль шоссе.

— Так вот, — увлеченно продолжал Миша Хейфец, как ни в чем не бывало, снова обращаясь ко мне, — я, значит, иду в Центральный архив...

— Миша... — пролепетала я, впервые в жизни ощущая буквально, что значит выражение "поехала крыша", — Миша, за что ты обозвал этого человека?

— Кого? — изменившись в лице, спросил Миша. — Как — обозвал?

— За что ты обозвал его "мудаком"?

Хейфец напрягся и... расхохотался.

— "Мудъаг"! — повторял он, хохоча, — "мудъаг" — "обеспокоен"! Я спросил его — не обеспокоен ли он чем-то. Он ответил: с чего это вдруг мне беспокоиться?

Однако, живешь-живешь, и привыкаешь... Более того — постепенно теряешь чувствительность "русского уха" к звучанию слова, начинаешь прилагать немыслимые усилия, чтобы не засорять речь привычными названиями на иврите. И это, поверьте, действительно требует значительных усилий, потому что иврит — как язык — более "удобен" в употреблении, сжат, краток, ёмок.

Отрывок из Пятикнижия на иврите занимает на странице, скажем — три-пять строк; перевод на русский того же отрывка занимает почти всю соседнюю страницу.

Гораздо проще, рассказывая о знакомом, которого на службе перевели в статус постоянного работника со всеми вытекающими из этого статуса льготами, — сказать "он получил "квиют", чем вот так, как я — двумя строками выше — объяснять это по-русски.

Гораздо быстрее сказать "мисрад-клита", чем " министерство абсорбции новых репатриантов". Посопротивляешься с полгода, а потом и рукой махнешь. Жизнь плотная, не до разговоров, ну его — так проще. Вот и слышишь то и дело в автобусе разговор двух, вполне российского происхождения, особ:

— Я говорю "менаэлю" (начальнику): пока я не подпишу "хозе" (договор) со всеми "тнаим"(условиями) — я работать не стану. Я без "пицуим" (денежной компенсации при увольнении), без оплаченных "несиёт" (поездок на работу), без "битуах леуми"(национального страхования) и без "купот-гимел" (пенсионных касс) не буду работать!

До отъезда мне несколько раз попадались книги ивритских писателей, переведенные на русский язык. Одна была из жизни мошава — сельскохозяйственного поселения. Жители мошава назывались "мошавники". Я читала и содрогалась. Как же не чувствует переводчик, думала я, что это слово ассоциируется в русскоязычном сознании сразу с тремя словами: "мошенник", "шавка" и "мошонка"!

Прошло несколько лет, и я совершенно спокойно слушаю в последних известиях и про мошавников, и про кибуцников. Да что там! — абсолютно не моргнув глазом перевариваю какое-нибудь "мемшала мехуевет" (правительство обязано).

Я даже привыкла, наконец, к тому, что имя моей дочери Евы звучит в настоящем, первородном варианте как "Хава" (правда, с ударением на последнем слоге). Мне уже не слышится в звучании этого имени словечко провинциальных лабухов — "хавать". Я уже не морщусь, когда звонит ее одноклассница и спрашивает Хаву. Я просто вежливо отвечаю, что Хавы нет дома. Больше не ассоциирую. Сознание отсекает. Сознание раздваивается и живет отдельной — русской жизнью — дома, в кругу близких друзей.

Мимо меня течет густая плотная река жизни на иврите. По необходимости я вступаю в эту реку и осторожно плыву мелкими неуверенными гребками, никогда не заплывая на глубину — боюсь утонуть.

Вот и сейчас, сижу за компьютером, а в соседней комнате ссорятся на древнееврейском дочь и сын. Они долго и подробно выясняют отношения, прибегая к сложным словесным выкрутасам (большинство из них я не понимаю и не вдаюсь); это совершенно не похоже на русскую ругань — иные принципы словообразования.

И я уже не расстраиваюсь, я смирилась — у них свой язык, у меня — свой.

Вот только пытаюсь еще — довольно жалко — "качать права" в собственном доме.

— "Со мной — только по-русски!" — кричу я в ответ на ту или иную, обращенную ко мне фразу на иврите. И они пытаются, бедные. "Хочешь макарон?" — спрашиваю я дочь, и она отвечает смиренно: — "Нет, спасибо. Я — не любовник макарон."

Или, когда мне звонят и, попадая на дочь (голоса похожи), спрашивают: "Это Дина?", она отвечает терпеливо: — "Нет, это ребенок от Дины. Она не находится". Как говорит мой муж ядовито: "за этим, кажется и ехала, голубушка?"

Кстати, есть слова в иврите до смешного похожие и по смыслу и по звучанию на русские. Например, слово "нудник", означающее просто — "зануда". Израильтянин, мой сосед, прогуливая своего кобелька, не обделяющего вниманием ни одной суки, говорит горделиво:

— У (он) романтик ве (и) нудник!

Что касается настоящего русского мата в полнокровной повседневной жизни израильтян, то он тоже имеет место. Да и как же иначе — страну эту строили, главным образом, выходцы из России, люди, поди, не чуждые традиции ядренного русского слова. А условия жизни в Палестине начала века, губительный ее климат и непростые, мягко говоря, взаимоотношения евреев с арабским населением очень и очень располагали к широкому употреблению глубинного матерного пласта русского фольклора.

Правда, с течением времени смысл того или иного выражения сместился, как-то смазался, пожух.

Например, очень распространенное здесь выражение "лех кебенимат" означает всего навсего что-то вроде — "иди к черту".

В Тель-Авиве даже есть ресторанчик — "Кебенимат".

Не была там ни разу. Не знаю — что подают.

урл]хттп://jusha-jushaserp1124.blogspot.co.il/2009/08/blog-post.html[/url]

Рубрики:

ИЗРАИЛЬ /моя маленькая страна
ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА
ПРОЗА

Метки: Трудности перевода с иврита Дина Рубина Я не любовник макарон или кое-что из иврита Эссе

Процитировано 1 раз
Понравилось: 1 пользователю

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/lara_rimmer/post242983308/"> РўСЂСѓРґРЅРѕСЃС‚Рё РїРµСЂРµРІРѕРґР°  СЃ РёРІСЂРёС‚Р° :РІС‹СЂР°Р¶РµРЅРёРµ &quot;Р»РµС… РєРµР±РµРЅРёРјР°С‚&quot; РѕР·РЅР°С‡Р°РµС‚ РІСЃРµРіРѕ РЅР°РІСЃРµРіРѕ С‡С‚Рѕ-С‚Рѕ РІСЂРѕРґРµ вЂ” &quot;РёРґРё Рє С‡РµСЂС‚Сѓ&quot;.</a><br/>
	&nbsp;

Р”РёРЅР° Р СѓР±РёРЅР°: РЇ РЅРµ Р»СЋР±РѕРІРЅРёРє РјР°РєР°СЂРѕРЅ, РёР»Рё РљРѕРµ-С‡С‚Рѕ РёР· РёРІСЂРёС‚Р°

&nbsp;

Р”РёРЅР° Р СѓР±РёРЅР° - РјРѕСЏ Р»СЋР±РёРјР°СЏ, РґСЂР°РіРѕС†РµРЅРЅР°СЏ РјРѕСЏ&hellip; Р–РґСѓ РµС‘ СЂРѕРјР°РЅРѕРІ РІСЃРµРіРґР° СЃ РЅРµС‚РµСЂРїРµРЅРёРµРј. РќРѕ РёРЅРѕРіРґР° РЅРµ РјРѕРіСѓ РґРѕР¶РґР°С‚СЊСЃСЏ, Рё РґРѕСЃС‚Р°СЋ СЃ РїРѕР»РѕРє Р»СЋР±РёРјС‹Рµ РєРЅРёР¶РєРё.

&nbsp;

&hellip;Р СЃРЅРѕРІР° РїСЂРѕРїР°РґР°СЋ, СЂР°СЃС‚РІРѕСЂСЏСЋСЃСЊ Р±РµСЃРєРѕРЅРµС‡РЅРѕ. РЎРёР»Р° СЃРѕРІРїР°РґРµРЅРёСЏ РІРѕСЃРїСЂРёСЏС‚РёСЏ СЃС‚РѕР»СЊ РІРµР»РёРєР°, С‡С‚Рѕ РјРЅРµ РєР°Р¶РµС‚СЃСЏ &ndash; СЌС‚Рѕ РЅРµ РѕРЅР°, Р° СЏ Р±СЂРѕР¶Сѓ РїРѕ РёРµСЂСѓСЃР°Р»РёРјСЃРєРёРј СѓР»РѕС‡РєР°Рј, С…РѕС‚СЏ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ Р±С‹Р»Р° РІ РР·СЂР°РёР»Рµ.

&nbsp;

РС‚Рѕ РЅРµ РѕРЅР°, Р° СЏ С‚РѕСЃРєСѓСЋ РїРѕ СЃС‚Р°СЂРѕРјСѓ СЃРѕР»РЅРµС‡РЅРѕРјСѓ РўР°С€РєРµРЅС‚Сѓ, РІ РєРѕС‚РѕСЂРѕРј РїРѕР±С‹РІР°Р»Р° Р»РёС€СЊ СЂР°Р· &ndash; Рё С‚Рѕ РїРѕСЃР»Рµ РіР»РѕР±Р°Р»СЊРЅРѕР№ РїРµСЂРµСЃС‚СЂРѕР№РєРё.
... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/lara_rimmer/post242983308/">Р§РёС‚Р°С‚СЊ РґР°Р»РµРµ...</a>

Комментировать

« Пред. запись — К дневнику — След. запись »

Страницы: [1] [Новые]

Белая_Полярная_СОВА обратиться по имени Четверг, 11 Октября 2012 г. 13:49 (ссылка)

Не вижу автора опуса!!!! Но скажу,что любое слово становится рядочком в ассоциативный ряд, как пища для фантазии. :))))
Только поправлю автора : лабухи не говорят "хавать" - они говорят "бирлять"

Ответить С цитатой В цитатник

Белая_Полярная_СОВА обратиться по имени Четверг, 11 Октября 2012 г. 13:52 (ссылка)

аааааа, это Рубина!!!!!!
Да теперь понятно - у нее куча погрешностей в знании бывшего постсоветского пространства

Ответить С цитатой В цитатник