Ветер дул со стороны гор. У бара Хименеса в пыли дрались два бродячих кота. Рядом сидел облезлый пес и с философским равнодушием наблюдал за схваткой. Улицы городка были пустынны и унылы. Казалось в воздухе из замшелой темной бутылки разлили тоску. Не хотелось говорить и улыбаться, хотелось молча пить, глядя в огонь. Я передернул плечами и толкнул знакомую дверь.
Хименес сидел за стойкой, уперев морщинистое лицо в руки. Пахло сигарным дымом и подгоревшим кофе. Из старенького магнитофона, какой-то криожьё пел о разбитом навеки сердце. Пронзительный голос и музыка выворачивали душу наизнанку. Старик медленно поднял голову и увидел меня. Слабая тень улыбки тронула его губы. Он протянул мне стопку с водкой и сказал:
– Хола, амиго. Я всегда рад тебя видеть. Прости, что не весел. Бывают дни, когда черная туча наползает на твою душу и в глубине твоих глаз идет холодный, промозглый дождь. Надо верить, что это не навсегда. Если твоя вера маленькой невзрачной птичкой улетит из твоей души, туда навсегда придет Холод. Тот самый страшный и великий Холод пустоты. И среди моря людей и шума жизни ты будешь медленно тонуть в этой тягучей пустоте. Не пускай холод в свою душу. Верь и надейся. Бог услышит тебя и снова даст тебе тепло и любовь, мудрость и дружбу. Верь. Без веры – мы мертвы.
Хватит о грустном. Хозяин Ветров звал тебя к себе в гости. Откуда он знал, что ты приедешь? Ты меня удивляешь, амиго. Он самый сильный брухо по эту сторону Великого Океана. Он знает почти всё. И он может очень многое. Ты должен побывать у него в гостях, ему не принято отказывать. Хотя мне не нравится это приглашение. Но я верю в тебя. У тебя хватит сил слушать свою душу. И пусть это чаще стон, чем веселая песня, но это голос твоей души. Слушай его… Допивай свою водку и пошли. Он ждет нас.
Мы вышли из бара. Холодный ветер рванул дверь из рук старика, и она с силой захлопнулась. Хименес перекрестился. Он надвинул вытертую шляпу на самые брови и размашистым шагом направился к темневшим на горизонте Андам. Я с трудом поспевал за ним. Мы молчали. Да и как было разговаривать, когда хохочущий холодный ветер швырял нам в лица целые пригоршни мелкой колючей пыли. Мы долго кружили по узким горным тропинкам, цепляясь руками за скалу, что бы не сорваться вниз. Усталость сводила руки. Я вполголоса, матерно, на двух языках крыл и эти горы, и этот ветер и того, к кому мы шли. Хименес укоризненно качал головой. Наконец у огромной сосны, показалась тропа вниз, в ущелье. Хименес пристально посмотрел на меня – « Помни, пожалуйста, помни то, о чем мы говорили в баре» Он сунул в рот тонкую сигару из черного табака и мы начали спускаться вниз…
В ущелье было тихо и тепло. Огромные желтые листья падали с дерева, растущего на уступе. Котята пумы ловили их в воздухе и падали на спину, выставляя сытые круглые животики. Их мамаша настороженным взглядом повела в нашу сторону и коротко рыкнула. Вдали слышался плач гитары, и черная тень в длинном плаще прищелкивала пальцами в такт музыке. Хозяин Ветров сидел в кресле из тяжелого черного дерева за каменным низким столом. Он играл в шахматы с одним из духов гор. Увидев нас, он сделал приглашающий жест, призывая нас подойти ближе. Мы молча подошли. Хименес сел в сторонке, прозрачная фигура, словно из грязного льда, подала ему большую чашку кофе. Я остался стоять у стола с шахматами. Пепел моей сигареты упал на шахматную доску, и я попытался смахнуть его. Мои пальцы коснулись шахматной доски…
Черный вихрь ударил по глазам. Исчезло все – ущелье, Хименес с чашкой кофе, горы, время… Я стоял на выжженной, разбитой на черные и белые квадраты степи. Рвались снаряды, ржали кони и хрипели умирающие люди. Прямо передо мной черный офицер в казачьей форме рубил шашкой белого пехотинца с красной звездой на фуражке над безусым лицом. Пехотинец падал, зажимая рукой страшную рубленую рану на левом плече, и жалобным голосом, окая по-вологодски, пытался прочесть молитву. Черный всадник поворачивал коня, но с батареи белых уже летел снаряд, предназначенный ему. Несколько черных пешек в форме офицеров-«первопоходников», упрямо стиснув зубы, шли в атаку на белую батарею. Где-то недалеко, захлебываясь злобным лаем, бил пулемет. Пахло кровью и горелым мясом. Затвор моей винтовки заело и я, выставив трехгранный штык, с равнодушным отчаянием шел навстречу длинной белой цепи. Рот пересох от гари и крика, в душе была восхитительная пустота. Скоро кончится всё… Скоро всё кончится…
Я очнулся в кресле. Я сидел за каменным столом, передо мной стояла шахматная доска. Напротив меня сидел Хозяин Ветров и пил густое красное вино. Мне почудился запах крови и, сдерживая рвотные позывы, я закурил русскую сигарету, предпоследнюю в пачке. Хозяин Ветров задумчиво произнес:
–Вот где, значит, идет твоя война, которую ты бросил. Когда я впервые коснулся этой доски, я вновь оказался там… Удушливая жара, повстанцы в оборванных рубахах, впереди на белом коне, в расшитом золотом мундире, дон Симо́н Хосе́ Анто́нио де ла Санти́сима Тринида́д Боли́вар де ла Консепсьо́н и По́нте Пала́сиос и Бла́нко. В ваших учебниках этот масон был известен как «борец за свободу от испанского владычества» Симон Боливар… Мои солдаты подняли вверх руки, и я остался один. В левой руке обгорелое, в дырках от ружейных пуль, знамя моей родины. В правой – обломок шпаги. А Испания так далеко… Как мне хотелось туда вернуться! Но какой-то бывший раб ударил меня ржавым штыком в грудь. И, умирая, я видел, как грязные, вонючие башмаки топтали знамя моей родины… Великой Испании… Эта была моя война. Все мы погибли на какой-то войне, не сделав всего, что должны были сделать. Те же, кто выполнил долг до конца, чистые верные сердца … те ушли в ровном строю на небо. А мы… мы возвращаемся на свою войну и пытаемся догнать ушедший строй. Наши войны обязательно когда-нибудь заберут нас к себе. И мы либо выполним свой долг и догоним ушедший строй, либо растворимся навсегда в пахнущем порохом мареве. Но это будет потом… А пока – мы здесь и сейчас.
Гринго! Мне глубоко плевать, как зовут твоего бога и во что ты веришь. Я умею читать в людских душах. И я слышу крик боли твоей. Ты пытаешься закрыть её спасительным льдом. Но чьи-то глупые горячие руки разбивают лёд вокруг твоей души, не давая тебе уйти в холод. В тот холод, который не даст тебе сойти с ума от отчаяния и боли. Северный ветер слышал ваш разговор с Хименесом. Он передал его мне. Себастьян закрыл себе глаза плотной повязкой, сотканной из глупой веры. Он не видит кошмар окружающего человеческого мира. Но ты же видишь его! Я знаю, как ты устал. Устал постоянно что-то и кого-то терять, устал терпеть боль, устал от непонимания. Устал бояться за свою любовь. Зачем тебе это? Ты все равно не уйдешь от своей войны. Так лучше ждать этого последнего боя со спокойной и холодной душой. А пока ждешь… Ты можешь познавать мудрость этого глупого мира. Любоваться красотой вечных снегов, слушать чудесную музыку, которую тебе будут играть мертвые музыканты… Ты познаешь вечность, а в её конце тебя будет ждать твоя последняя война. И, избавившись от ненужных переживаний души, что люди зовут чувствами – ты примешь верное решение и уйдешь догонять свой строй.
Короче – мне нужен помощник. Из всех, кого я видел – ты больше всех устраиваешь меня. Ты избавишься от тревоги и боли, от сомнений и страхов. Ты получишь ледяную вечность. Что еще нужно умному человеку? Ты узнаешь очень многое и поймешь, что самое глупое на свете – это вера. Вера в чье-то добро, чью-то помощь. Вера в Бога, давно забывшего про сотворенный им мир. Сколько ты его просил, а он молчал в ответ на твои просьбы. Выгони веру из твоей души и добро пожаловать в вечность!
Он протянул мне стакан. В белом мареве напитка, среди глыб льда, сверкали холодные звезды. От стакана веяло покоем. Я понимал: глоток этого напитка – и всё. Уйдет боль, отчаяние, страх. Я улыбнулся и отодвинул стакан от себя… Хозяин Ветров удивленно поднял брови:
– В чем дело, гринго?
Я закурил последнюю сигарету и выпустил струю едкого дыма в лицо Хозяину Ветров:
– Пей его сам. Ты отрекся от Бога, ты даже не хочешь произнести Его имя. А я благодарен за всё. За потери – они научили меня уметь ценить тех, кто рядом. За боль – она очищает душу. Не испытывая боли – ты не научишься ценить радость. Ты забыл всё. Забыл тепло рукопожатий друзей, забыл голоса родных, забыл, как блестят глаза любимой, когда она произносит твоё имя. Ты забыл всё. Мне жаль тебя, колдун! Ты много знаешь… Может, меня и ждет моя война. Что ж – я вернусь в эту проклятую степь и возьму заевшую винтовку. Но пока… Пока я остаюсь человеком. Прости, ищи себе другого помощника.
Я резко встал и пошел к выходу из ущелья. Дорогу перегородили кривляющиеся бесплотные тени. Раздался тихий голос Хименеса:
– Диего, ты обещал мне, что если он откажется – он спокойно уйдёт. Хозяин Ветров обманул меня?
– Нет, Себастьян. Я держу своё слово. Пусть этот глупый гринго возвращается в свой ад, который так ему дорог. Духи Гор, пропустите его!
… Самолёт заходил на посадку. Тяжелое черное небо, отсветы багряного заката. Черная земля под крылом, длинная пробка машин на Пулковском шоссе. Холодный осенний дождь.
Хозяин Ветров назвал это адом. Нет. Пока тебя любят и ждут, пока в твоей душе бьется из последних сил вера, пока еще есть надежда – этот мир прекрасен. Это мой мир…

Я шёл по пустым улицам знакомого городка. Беспощадное солнце выжигало саму душу. Деревья чернели на глазах. От стен домов ползло тягучее страшное марево. Бродячие псы жалобно скулили, мотаясь в поисках тени. На баре Хименеса окна были закрыты массивными деревянными ставнями. Казалось по городку прошел страх. Страх, который убивает все живое. Я передернул плечами и толкнул знакомую дверь.

Хименес сидел, уронив руки на стойку. Перед ним стояла чашка кофе и стакан с местной водкой. В пепельнице дымилась забытая сигара. Он медленно поднял голову.

— Здравствуй, амиго. Не могу сказать – что рад тебя видеть именно сегодня. Ты выбрал очень неудачное время для приезда. Сегодня, когда стемнеет, начнется праздник Древних Гостей. Те, кто верит в Бога, запрутся в храме и отец Альфонсо будет непрерывно читать молитвы. Пономарь, хромой Игнасио, будет размеренно бить в колокол, надеясь отогнать древнее зло. Индейцы и те, кто не верит в Бога – накроют столы и будут плясать танец. Они обнимутся за плечи и медленно будут кружиться в центре площади. А их жены и матери будут петь старую песню, надеясь защитить своих мужчин. Такая ночь бывает раз в полвека. Долгие недели беспощадной жары, болезни скота и домашних любимцев, мертвые птицы на обочинах дорог. Ссоры и поножовщина между людьми. И когда над Андами взойдёт кроваво- красная луна - значит пришло время праздника Древних Гостей… Когда длинные тени от огромной луны протянут свои черно-красные руки, когда в один голос взвоют и заскулят псы и все коты, выгнув спины, зашипят в ночь… Когда люди от древнего ужаса потеряют волю и чувства… Тогда придут они. Я никогда не видел их. Старики говорили, что последний раз они приходили перед Великой Войной. Теперь они придут снова. Они не тронут искренне верящих в Бога, они не тронут тех, кого любят верные души, они не тронут тех, кто чист душой и слушается голоса Бога, который люди зовут совестью. Остальные… Остальные будут медленно танцевать в кругу и ждать кого из них заберут в этот раз. Амиго, уезжай! Или тебе придётся стать в круг. Я вижу в твоих глазах смятение и пустоту. Я вижу в них лёд равнодушия. Таких они забирают в первую очередь.

— Налей мне водки, Себастьян. Налей мне полный стакан водки, старый друг и я выйду в этот круг. — Я хлопнул Хименеса по плечу и закурил русскую сигарету.—Я не боюсь твоих древних. Я уже ничего не боюсь. Я был в городе Бога. На древней земле у Средиземного моря. Те, с кем я ездил туда – вернулись с сияющими глазами и окрепшей верой. Я вернулся оттуда с пустой душой. Я потерял веру, Себастьян. Мне стало неинтересно жить. Я не верю в то, что меня любят… Я не верю в чистоту людских душ… Я не верю в завтра. Это судьба привела меня именно в этот день в твой город. Сегодня я напьюсь и выйду встречать твоих гостей. Я спою им песню моего народа, про то как не страшно умирать одному в степи, жалея не жену и друзей, не жизнь и славу- а жалея лишь о воле во широком поле, острой шашке и буланом коне.

— Этого я и боюсь.- Хименес медленно взглянул мне в глаза. – Этого –то я и боюсь, амиго. Если ты уйдешь с ними в ночь – я этого не смогу простить себе. Впрочем, Господь бесконечно мудр. Может тебе надо пройти именно это испытание. Я буду с тобой. Меня им не взять, моя погибшая жена не допустит этого. – Хименес улыбнулся. Он выпил остывший кофе и посмотрел в окно, на садящееся солнце. – Скоро ночь. Ты спросил меня « Кто они»… Это очень древний культ. Культ детей леопарда. Культ сильного и беспощадного зверя. Хозяин Ветров мне много рассказывал о них. Знаешь, даже он не станет переходить им дорогу. Эти люди превращаются в огромных, жаждущих крови, пятнистых кошек. В Африке – леопарды, здесь – ягуары. Диего мне говорил, что даже в твоей стране они были, а может и есть. Он говорил, что одни из предков твоего народа называли себя расенами. Рас –леопард на их языке, ты не задумывался откуда в твоем народе столько силы и беспощадности к своим и чужим. Может они до сих пор живут среди вас и в тяжелые годы выходят из тени. Только твой народ способен вести войну до последнего человека… Своего или чужого. Этот культ возник задолго до того, как Моисей начал писать «пятикнижие», задолго до первых фараонов. Ты видел Сфинкса. Задумайся – почему у этой кошки человеческое лицо. Эти люди-леопарды не верят ни в каких богов. Для них есть только один хозяин – огромная, сильная и любящая кровь кошка. Но, боюсь – ты скоро их увидишь сам…

Мы пили водку и смотрели- как на центральной площади городка сгущались сумерки. Длинные тени начали ползти от домов к центру площади. Из узких улочек появлялись индианки и метиски в черных накидках и плотных темных шляпах на головах. Они садились на колени и вплетали свой голос в уже звучавший протяжный и рвущий душу напев. Их мужчины, положив руки на плечи друг другу, медленно кружились в центре площади. Размеренно бил колокол старой церкви. Слышалась многоголосая молитва « Патер Ностер, Спиритус Санкту…» Внезапно раздался страшный собачий вой. Старый кот Хименеса выгнул спину и зашипел в темноту. Я допил водку в стакане и вышел на улицу. Хименес неслышно ступая пошел за мной следом.

Они появились ниоткуда. В центре круга танцующих мужчин сгустились две тени. Невысокий, полноватый индеец в накидке из шкуры ламы и высокий европеец, в странно знакомой камуфляжной куртке. Они смотрели в пустые глаза, кружащихся вокруг них и индеец дважды ткнул пальцем в безвольных танцоров. Двое мужчин медленно опустились на колени и склонили головы. Европеец, сквозь сомкнутый круг сплетенных тел двинулся к нам с Хименесом. На меня смотрел русский солдат. Только зрачки его глаз были кошачьи. Он улыбнулся –

— Здорово, землячок. – Он вытащил из моего кармана пачку сигарет и закурил, блаженно зажмурясь. Казалось он вот-вот замурлычет. Хименес настороженно вслушивался в, незнакомую ему русскую речь. Солдат хлопнул меня по плечу — Ну, покурим и пойдем. Корешок мой, Коготь Ягуара, сейчас отберет нужных людишек и двинемся. Не ожидал я, что в этих долбанных горах встречу одного из наших, из расенов. Как я ненавижу горы! Хотя, именно в горах я встретил свою судьбу. В девяносто пятом, под Гудермесом. Нас предали вы все. Вы, молящиеся в своих церквях и рассуждающие о силе Добра. Вы не смели народным гневом крыс у власти, предавших нас. Вы жрали в теплых домах, когда мы подыхали в чужих горах. А мы… Мы честно воевали не зная за что. Наша рота попала в засаду. Выхода не было кругом были волчьи чеченские рожи. Наш прапор, Володя Крупнов, бросил автомат в снег. Он сказал – что пришло время. Время Древней Силы. И когда луна выползла из –за хребта, он достал амулет. Мы стали в круг. Только двое слюнтяев отказались сорвать нательные крестики. Они лепетали о добром Боге, страдавшем и умершем за них. Слабаки! Как и их Бог! Бог не может умереть на кресте от рук жалких обезьян в римской форме. Этих двоих нашли потом с отрезанными головами. А мы выбрали силу. Мы ушли в ночь и наши следы, отпечатки кошачьих лап, были покрыты клочьями шерсти и лужами крови из вырванных глоток этих чеченских волков. Мы пили кровь и она так чудесно пахла страхом. Эти серые шавки гадили под себя, видя нас. Мы ушли в ночь. Мы стали тенями. Но когда древние звёзды снова вернутся на свои круги – мы выйдем из тени. И тенями станут все остальные, не принявшие Древнюю Силу. Этот мир снова будет нашим. Без лицемерных проповедей сытых попов, без откормленных крыс во властных кабинетах, без отбросов человечества, сидящих на игле или бухающих без остановки. Из тени выйдут настоящие люди. Верящие только в силу. Мир будет наш. Идём, земляк. Пора.

- Прости, солдат.—Я щелчком швырнул окурок сигареты в предрассветную тьму.—Я не пойду с тобой. Пусть я потерял веру, пусть жизнь стала пуста. Но – надежда еще жива. Тот, кого ты назвал Слабаком – он намного сильнее вас всех вместе взятых. Он умел платить за зло прощением и добром. Он умеет любить. И это настоящая сила. Он слышал меня, когда мне было плохо. Он дал мне любовь, когда я остался совсем один и этим спас меня. А я забыл про Него. Но, я верю – Он простит меня, если я искренне попрошу Его. И ты, солдат, прости меня. За то, что я не вышел на улицу, защищая вас, а сидел и смотрел телевизор, когда вы воевали за меня. Прости, брат.

– Ты не понял, земеля!—лицо солдата стало плыть, превращаясь в оскаленную пасть леопарда – Нам не отказывают! Тебе выпала великая честь! Стать одним из равных. Ты отказался. Значит уйдешь рабом, как и эти двое индейцев. Потом, через годы мук и пыток, мы снова спросим тебя и ты, уверен, больше не откажешься! Так зачем тянуть время? Идем сразу, ты ведь русский! Давай, рви с груди цепочку с распятым и пошли.

Когтистая пятнистая лапа протянулась к моей груди. Я левой рукой укрыл теплый крест а правой ударил по лапе. Рык сотряс воздух передо мной бил длинным хвостом себя по бокам огромный леопард. Длинные клыки приближались к моей шее. Хименес рванулся вперед. Леопард развернулся к нему и присел перед прыжком. Вдруг между ними возникла светящаяся тень красивой женщины. Она закрыла собой нас с Хименесом и леопард жалобно взвыл. « Ты пришла помочь, Анна-Мария» - сквозь слёзы улыбнулся Хименес. Женщина кивнула и погладила его по щеке. Потом коснулась моего лба рукой и ласково посмотрела в глаза. « Возвращайся домой, тебя там ждут. И не придумывай то – чего нет». Она повернулась к леопарду. « Бедный мальчик! Ты не знал что такое любовь. Поэтому зло и нашло щель в твоей душе. Я буду просить Господа помочь тебе, вылечить твою тяжело больную душу. Это ведь не поздно, это никогда не поздно. Ты отрекся от Бога, но Бог не отрекался от тебя.» Леопард медленно повернулся и исчез в тени. Тень женщины стала таять в наступающем рассвете. Мы услышали голос –« Прощай, русский. До встречи, Себастьян. Я жду тебя». Хименес плакал, смотря на тающий силуэт. Я сунул в рот сигарету. Индеец, пришедший из ночной тени, взмахом руки отправил двух несчастных в тень и повернулся ко мне. Он оскалил клыки и прошептал – « В этот раз тебе помогли. А теперь задумайся – найдется ли та, которая вытащит тебя в следующий раз? Я очень в этом не уверен. А мы еще встретимся. Уж поверь. В твоих жилах течет часть крови расенов. До встречи, русский!» Он ушел в густую тень и я смотрел на отпечатки кошачьих лап в дорожной пыли. Солнце вставало над городком. Ночь древнего ужаса таяла под его лучами.

Мы с Хименесом сидели на вокзале городка, дожидаясь поезда до Буэнос-Айреса. По очереди прикладываясь к бутылке крепкой водки. Мы пили её словно воду и не пьянели. Когда раздался шум поезда, Хименес заглянул мне в глаза –

— Я слышал слова оборотня. Если ты не будешь верить в любовь, той которая пойдет за тобой везде – дети леопарда вновь придут за тобой. А меня рядом может и не быть. Выбрось мусор сомнений, верь своей любви.
– Ты сказал « Пойдет за тобой везде»… Я не уверен в этом. – Тихо сказал я старику.

— Мне снова страшно, амиго. Видимо в тебе действительно течет кровь расенов. Ты не веришь в очевидное. Ты признаешь только силу. И все же ты не ушел с ними. Твоя душа больна – но она жива. А пока жива душа – жива и надежда. Те кто ушли и те кто рядом – внимательно добрыми глазами смотрят на нас. Они дают нам силу и веру. Вспомни глаза тех, кто ушел. Загляни в глаза той, что рядом. Там ты найдешь потерянную веру. И только эта вера даст тебе настоящую силу… Не слушай шепот теней. Верни свою душу, амиго.