Крамской Иван (1837-1887) - Портрет Владимира Соловьёва. 1885

   Личность Соловьева была необычайно сложна, мы не привыкли видеть в одном человеке такие контрасты. Трудно понять, как совмещалась в нем такая странная смесь: напряженная религиозная и нравственная серьезность и непобедимая тяга к абсурдному юмору, необычайно острое чувство православия и неожиданные крены в сторону гностицизма и безудержного мистицизма; такое же острое чувство социальной справедливости и непорядочность в полемических работах, глубокая вера в личное бессмертие и веселые цинично-нигилистические высказывания, земной аскетизм и болезненный эротический мистицизм. Сложность и многозначность его личности, как кажется, нашла свое выражение в его смехе, совершенно незабываемом и поражавшем всех, кто знал Соловьева. Многие описывали этот смех и жуткое, потустороннее впечатление, которое он производил на присутствующих. Соловьев был блестящим писателем, - блестящим во всем, за что бы он ни брался; ему всегда сопутствовал успех: где бы он ни появлялся - его всегда встречали с восторгом и восхищением. В прозе он владел острым и холодно-блестящим стилем, особенно подходящим для полемики.  

Более серьезные прозаические сочинения Соловьева, может быть, наименее для него характерны, так как в них он был вынужден подавлять как свою веселость, так и свой мистицизм. Но именно в этих работах выражены важнейшие идеи Соловьева, сделавшие его знаменитым. В ранних произведениях провозглашаются его первые философские принципы; произведения восьмидесятых годов в основном разрабатывают вопросы церковной политики sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности). Оправдание добра (1898) - трактат о моральной теологии, направленный главным образом против "непротивленческого" учения Толстого. Соловьев считается наиболее значительным философом России в "профессиональном" смысле слова. Он был замечательным знатоком: его знания по древней и современной философии были невероятно обширны, - но его никак нельзя поставить в один ряд с величайшими философами мира, и во всеобщей истории философии может не оказаться его имени. Его философия была неоплатонизмом, и его всегда притягивали гностики. Но я не компетентен, да и не считаю здесь уместным пересказывать его метафизику. Что касается его теологии, - я уже упоминал об отношениях Соловьева с католицизмом. В римско-католических школах его изучают, хотя, конечно, не признают авторитетом. В православной церкви его положение двойственно: признано, что он дал лучшие существующие определения православия в противопоставлении каждой из ересей, но его тяга к Риму и видимому единству, как и беспорядочный и сомнительный характер его мистической жизни, делают его подозрительным.

  Владимир Сергеевич Соловьев родился в Москве в 1853 году в большой семье. Отцом его был известный историк С. М. Соловьев (Есть сообщение: Соловьев Сергей Михайлович (1820 –1879) - русский историк), и Владимир рос в атмосфере Московского университета. Он принадлежал к тому слою московского общества, который включал цвет культурного дворянства и высшей интеллигенции. Соловьев рано присоединился к группе очень талантливых юмористов, которые называли себя кружком шекспиристов и развлекались сочинением забавных стишков и постановкой пародийных пьес. Самым ярким из них был граф Федор Соллогуб, лучший русский поэт-абсурдист после Козьмы Пруткова. Соловьев всю жизнь был приверженцем этого искусства. Но и в науке его успехи были блистательны. Уже в 1875 он опубликовал свою диссертацию Кризис западной философии, направленную против позитивизма. В том же году он поехал в Лондон, где не выходил из Британского музея, изучая мистическое ученье Софии Премудрости Божией. Там в читальном зале ему было видение, и он получил мистическое повеление немедленно ехать в Египет. В пустыне около Каира ему явилось его самое важное и полное видение - образ Софии. Путешествие в пустыню сопровождалось забавными проишествиями с арабами. Характерно для Соловьева, что в юмористической поэме Три свидания, написанной через двадцать лет, глубоко лиричное и эзотерическое описание видений (включая раннее, 1862 г.) сопровождается стихами в духе Беппо или Дон Жуана. По возвращении в Россию Соловьев получил место приват-доцента философии сначала в Москве, потом в Петербурге. Но его университетская карьера была короткой: в марте 1881 он произнес речь против смертной казни, в которой старался убедить нового императора не казнить убийц отца. Он мотивировал это тем, что пойдя "вопреки всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь станет на высоту сверхчеловеческую и самим делом покажет божественное происхождение Царской власти". Несмотря на такую мотивировку, Соловьеву пришлось уйти из университета. В восьмидесятых годах Соловьев разрабатывал идею вселенской теократии, подводившей его все ближе и ближе к Риму. Он поехал в Загреб и сблизился с епископом Штросмайером, когда-то в 1870 г. протестовавшим против постулата папской непогрешимости, но к этому времени уже послушным слугой Ватикана. Работы Соловьева этого периода собраны во французской книге La Russie et l'Eglise Universelle (1889); тут он занимает крайне проримскую позицию, защищая и непогрешимость папы, и Непорочное Зачатие, изображая папство как единственный бастион истинного православия на протяжении веков и отвергая русскую Церковь за то, что она подчиняется государству. Такая книга не могла появиться в России, но за границей она стала сенсацией. Однако Соловьев так и не сделался католиком и определение "русский ньюман", данное ему французским иезуитом д'Эрбини (в книге Un Newman Russe), совершенно неверно. Книга La Russie et l'Eglese Universelle явилась кульминацией проримских настроений Соловьева. Они скоро пошли на убыль.

Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами -
Только отблеск, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий -
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете -
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
1892
 

За восемь лет до кончины Владимир Сергеевич написал свою эпитафию:

Владимир Соловьев
          Лежит на месте этом.
          Сперва был философ.
          А ныне стал шкелетом. 

          ...

          Прохожий! Научись из этого примера,
          Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.
 

Памяти Фета

Он был старик давно больной и хилый;
Дивились все — как долго мог он жить...
Но почему же с этою могилой
Меня не может время помирить?

Не скрыл он в землю дар безумных песен;
Он все сказал, что дух ему велел,—
Что ж для меня не стал он бестелесен
И взор его в душе не побледнел?..

Здесь тайна есть... Мне слышатся призывы
И скорбный стон с дрожащею мольбой...
Непримиримое вздыхает сиротливо,
И одинокое горюет над собой.

1897

  В поэзии Соловьев был последователем Фета, с которым поддерживал дружбу, хотя и сожалел о воинствующем атеизме Фета, делающим невозможной их встречу в загробном мире. Но как и все остальные современники Фета, Соловьев не мог перенять (и даже, наверное, распознать) великолепную технику Фета, и, как все они, страдал вялостью и слабостью формы. При этом он был настоящим поэтом, и безусловно лучшим поэтом своего поколения

Автор текста: Д. П. Святополк-Мирский

             А. А. Фету

От кого это теплое южное море
Знает горькие песни холодных морей?..
И под небом другим, с неизбежностью споря,
Та же тень всё стоит над мечтою моей.

Иль ей мало созвучных рыданий пучины,
Что из тесного сердца ей хочется слез,
Слез чужих, чьей-нибудь бескорыстной кручины
Над могилой безумно отвергнутых грез...

Чем помочь обманувшей, обманутой доле?
Как задачу судьбы за другого решить?
Кто мне скажет? Но сердце томится от боли
И чужого крушенья не может забыть.

Брызги жизни сливались в алмазные грезы,
А теперь лишь блеснет лучезарная сеть,—
Жемчуг песен твоих расплывается в слезы,
Чтобы вместе с пучиной роптать и скорбеть.

Эту песню одну знает южное море,
Как и бурные волны холодных морей —
Про чужое, далекое, мертвое горе,
Что, как тень, неразлучно с душою моей.
1898

Белые колокольчики

      ...И я слышу, как сердце цветет.
                                                       Фет

Сколько их расцветало недавно,
Словно белое море в лесу!
Теплый ветер качал их так плавно
И берег молодую красу.

Отцветает она, отцветает,
Потемнел белоснежный венок,
И как будто весь мир увядает...
Средь гробов я стою одинок.

«Мы живем, твои белые думы,
У заветных тропинок души.
Бродишь ты по дороге угрюмой,
Мы недвижно сияем в тиши.

Нас не ветер берег прихотливый,
Мы тебя сберегли бы от вьюг.
К нам скорей, через запад дождливый,
Для тебя мы — безоблачный юг.

Есл ж взоры туман закрывает
Иль зловещий послышался гром,—
Наше сердце веттет и вздыхает...
Приходи - и узнаешь, о чем».
1899

Стихи Владимира Соловьёва

Высказывания Владимира Соловьёва

 

«Свобода - это когда не нужно выбирать.»

***
«Человек мог бы быть определен как животное стыдящееся.»

***
«Вино - прекрасный реактив:в нем обнаруживается весь человек:кто скот, тот в вине станет совершенной скотиной, а кто человек - тот в вине станет ангелом.»

***
«Два близких между собою желания, как два невидимых крыла, подымают душу человеческую над остальною природою: желание бессмертия и желание правды.»

***
«Вся прелесть детей для нас, особая, человеческая их прелесть неразрывно связана с надеждою, что они будут не то, что мы, будут лучше нас.»

***
«Сравнивают народ с растением, говорят о крепости корней, о глубине почвы. Забывают, что и растение, для того чтобы приносить цветы и плоды, должно не только держаться корнями в почве, но и подниматься над почвой, должно быть открыто для внешних чужих влияний, для росы и дождя, для свободного ветра и солнечных лучей.»

 http://solovev.ouc.ru/